Текст книги "Мент. Ликвидация"

Глава 7

Реакция у типа была как у киношного ниндзя. Я ещё не успел дотянуться до рукоятки нагана, как он уже распрямился, фантастически быстрым движением метнул в меня нож и почти синхронно с этим броском прыгнул в окно.

Не зря Степановна молилась за меня в церкви. Иного объяснения, почему лезвие пролетело в миллиметре от меня и впилось в дверной косяк, дать невозможно. Я ведь даже уклониться не успел.

Хоп – и фигура незнакомца оказалась снаружи: этаж первый, ноги не переломаешь.

Я метнулся к окну, выглянул и увидел, как спина убийцы скрылась за углом. Ах ты ж спринтер, твою мать!

Соскочил с подоконника, мягко приземлился на землю и помчался вдогонку. Стоило завернуть за угол, и весь мой пыл угас: гадёныш скрылся из виду. Как сквозь землю провалился! Я даже выматерился от злости.

Как назло, на улице ни одной живой души – подсказать некому. Эх, Грома б сюда, он бы взял след и привёл по нему к сбежавшему. Вызвать Лаубе? Так это больница, тут скоро толпа народа побывает: и медперсонал, и больные, и посетители. Пёс с ума сойдёт.

Для очистки совести я походил по округе, заглянул в пару мест, куда предположительно мог заныкаться убийца. Само собой, никого не нашёл. Удрал, сволочь. Ну до чего же резкий и прыткий как блоха оказался.

– Товарищ Быстров, что случилось?

Я обернулся и увидел взволнованного Леонова.

– В палате был убийца, он метнул в меня финку и выскочил на улицу. Догнать не получилось, – сообщил горькую правду я.

– Теперь понятно, чего вы сайгаком в окно прыгнули, – усмехнулся Пантелей.

– Но-но, ты мне ещё пошути над начальником! – сурово сдвинул брови я. – Как Ремке?

– Ремке жив. Вы вовремя поспели.

– Хоть тут повезло, – облегчённо произнёс я.

Если бы незнакомец успел сделать своё чёрное дело, мы бы потеряли единственную ниточку, благодаря которой можно распутать это дело.

– Только он по-прежнему без сознания, и допросить его не получится, – сообщил Леонов.

– Позвони в отделение, пусть вышлют Зимина. Нужно снять отпечатки пальцев в палате, прежде всего – с застрявшего в дверном косяке ножа, – распорядился я.

– Сделаем.

Пока Леонов бегал звонить, я стал логически рассуждать о произошедшем. Итак, Ремке пришли убивать – мои глаза тому свидетельством. Вопрос – почему? Тут два варианта. Если брать версию Пантелея о причастности новичка к банде, его решили ликвидировать, чтобы он не выдал сообщников. Но тогда возникает резонный вопрос – а с чего бандиты решили, что мы его подозреваем? Триггером для таких действий мог выступить обыск у Ремке. Каким-то образом бандиты узнали об этом и приняли меры.

Что ж, картинка получается довольно стройная и без противоречий. Ремке становится главным подозреваемым. И когда он очнётся, надо его основательно трясти.

Стоп! Леонов, конечно, молодец, соображает неплохо, но он не принял во внимание простой факт: если Ремке входит в эту банду, почему тогда не предупредил своих о засаде? Не успел?

Вряд ли… При желании мог найти повод ненадолго отлучиться со службы, сбегать по своим делам. Короче, кто хочет – тот ищет способы. Ремке бы обязательно их нашёл.

Нет, не вяжется здесь что-то. Не туда мы копаем. Ой, не туда. А ведь от наших действий в данном случае зависит судьба конкретного человека, нового сотрудника…

Но что если посмотреть на события с другой стороны? Допустим, Ремке совершенно не при делах, но совершенно случайно узнаёт кого-то из заявившихся в тот день в дом Рвача… Опыта оперативной работы у парня ещё нет, да и откуда взяться – на службе всего ничего. Завидев знакомого, он теряется, поэтому не успевает выстрелить на опережение. Зато бандиты не сплоховали, и потому Ремке получает пулю. Тут в перестрелку вступает Юхтин, начинается пальба, способная поднять весь город на уши. В горячке боя преступники принимают Ремке за мертвеца – вспомним, что Леонов тоже так думал, пока тот не застонал. По этой причине грабители не добивают раненого, когда уносят ноги.

Но потом им становится известно, что милиционер жив и находится в больнице. Поскольку Ремке может опознать кого-то среди них, раненого решают убрать, послав сюда своего человека. Тот действует нагло, не боится никого и ничего, даже охрана у палаты его не смущает.

И только моё появление смешало им все карты.

В обоих случаях основной вопрос: как именно грабители узнали, что Ремке выжил, и нашли палату, в которую его положили? Стоит заметить, это произошло довольно оперативно, в течение нескольких часов.

У нас в отделении протекло? Не похоже – будь у банды свой человек в милиции, они бы не влипли в эту дурацкую засаду.

Тогда остаётся только один вариант – больница.

Я вернулся к палате, возле которой с виноватым видом стоял дежурный милиционер, справедливо ожидавший разноса. Только я решил оставить разборки на потом. Сейчас меня волновало другое.

– Кто-нибудь крутился возле палаты, интересовался больным?

Тот растерянно пожал плечами.

– Да вроде не видел никого из посторонних, товарищ начальник.

– А не из посторонних? Я имею в виду медперсонал – ну, вспоминай!

– Так это… Я у дверей сел сразу после того, как раненого из операционной привезли. Фельдшерица приходила, проверяла, всё ли с ним в порядке. Санитарочка, правда, одна всё норовила зайти, да не решалась. И да… только сейчас вспомнил. Волновалась она очень, товарищ начальник.

– Что за санитарочка? – насторожился я. – Можешь описать?

Милиционер задумался.

– Такая! – Он обвёл руками пышные контуры женской фигуры. – Молодая, пухленькая. Есть за что подержаться.

– Опознать сможешь?

– Конечно. Такую не забудешь. Бабёнка – что надо. Мне б такую! – милиционер даже причмокнул губами.

– О бабах потом думать будешь, не на посту, – прервал его влажные грёзы я. – А охрану теперь будешь нести в палате. И чтобы берёг раненого как зеницу ока!

– Есть беречь как зеницу ока! – отрапортовал тот.

– Если увидишь эту санитарку, задержи под любым предлогом. У меня к ней будет парочка вопросов.

– Не беспокойтесь, товарищ начальник – сделаю в лучшем виде, – пообещал он.

Но лучше бы мне предварительно поговорить с главврачом – кто лучше его знает собственный персонал. Правда, описание так себе – молодая полная санитарка, тут таких несколько – это я ещё когда тут лежал, запомнил.

Но хотя бы очертим примерный круг подозреваемых. А может, вытянем пустышку – этого тоже сбрасывать со счетов нельзя. Мало ли почему в коридоре санитарка крутилась. Даже если это источник протечки – отопрётся, придумает что-то.

Да уж, сложно с этого бока заходить, но всё равно – нужно.

Мои размышления прервал Леонов.

– Дозвонился до наших. Зимин с Черкесовым скоро прибудут. Вы того типа с ножом хорошо запомнили, товарищ Быстров?

– Не хуже, чем тебя.

Всё-таки хорошее дело – профессиональная память. Иной раз видишь человека долю секунды, а облик всплывает перед глазами как живой.

Плохо, что рисовать толком не умею, а никакой словесный портрет не способен передать полностью внешность человека. Навскидку лишь могу сказать, что убийца был мужчиной лет тридцати, среднего роста, нормального телосложения, форма головы округлая, волосы русые, короткие, по бокам две залысины… Ну и так далее. Особых примет, увы, не заметил.

– Надо же, до чего злодеи озверели, даже своего кончить решили, – вдруг сказал Леонов.

– Ты по-прежнему думаешь, что Ремке предатель?

– А как иначе, товарищ Быстров. Я вроде излагал свои соображения.

– Помню-помню: револьвер, портсигар, странное поведение Грома… Погоди, – спохватился я. – Откуда, говоришь, достал этот портсигар?

– Из кармана шинели, – удивился Пантелей.

– Что за шинель? У меня в кабинете он был в тёмном пиджаке, – вспомнил я.

– Да обычной солдатской шинели, – недоумённо пожал плечами Леонов. – Ночью холодно. Он отпрашивался у меня ненадолго. Видимо, специально переоделся. Юхтин, покойный, тоже оделся потеплее.

– Понятно. Тогда второй вопрос: что было надето на Ремке, когда Гром стал на него рычать?

Леонов задумался.

– Сейчас вспомню, товарищ Быстров… Ага, есть! В шинели он уже был, товарищ начальник.

– Уверен?

– На сто процентов! – твёрдо объявил Пантелей.

– Значит, в шинели. Где сейчас его одежда?

– У кастелянши. Я только портсигар и револьвер забрал. Остальное нам без надобности, – растерянно произнёс Пантелей.

– А ну давай навестим эту кастеляншу и хорошенько рассмотрим, что это за шинель, – сказал я.

– Да что на неё смотреть: шинель как шинель, – недоумевал Леонов, но упираться не стал.

Я рассказал ему о подозрительной санитарке, а потом мы отправились искать кастеляншу.

Надо сказать, поиски затянулись. Все её недавно видели, однако точно не могли сказать, где она находится в данный момент. Самый распространённый ответ, который мы слышали: «Была где-то здесь пять минут назад».

Но кто ищет, тот всегда найдёт. Мы всё же отыскали заспанную кастеляншу и велели показать личные вещи Ремке.

Действительно, среди них оказалась серая солдатская шинель, с виду совершенно непримечательная. Далеко не новая, зашитая в нескольких местах.

Я развернул её и принялся тщательно рассматривать. Леонов наблюдал за моими действиями с ехидной ухмылкой. Должно быть, полагал, что начальство, по свойственной ему привычке, мается дурью. В какой-то момент я и сам стал так считать, но из упрямства не сдавался и продолжал поиски.

– Вот видите – я же сказал: обычная шинель. У самого такая, – внезапно сказал Пантелей.

– Погоди, не спеши, – попросил я.

Внутри, на подкладке, белым (скорее всего, хлоркой) была выведена надпись. Мы на службе тоже когда-то так метили свои вещи, чтобы не перепутать и по ошибке не надеть чужое.

Я вчитался в метку:

– Кислицын… Кто такой Кислицын – знаешь?

– В первый раз слышу. Может, ошибочка вышла, – предположил Леонов и обратился к кастелянше.

– Гражданочка, вы нам точно вещи больного Ремке дали? Не могли ничего с шинелями напутать?

– Скажете тоже! Я ещё не выжила из ума! – обозлилась кастелянша. – Что принесли, то и положила на хранение. Сама тогда удивилась, что у больного фамилия Ремке, а на шинели подписано Кислицын. У нас, кстати, санитарка работает, тоже по фамилии Кислицына. Так я у неё на всякий случай спросила – вдруг ейного родственника шинель? Сказала, что нет.

– Санитарка… – Я ухватился за эти слова: дежурный тоже рассказывал о санитарке, которая крутилась возле палаты.

Совпадение это или нет – нужно проверять.

– Скажите, а эта санитарка – случаем, не полная? – Я с надеждой посмотрел на кастеляншу.

– Сам ты полный! – фыркнула та. – Баба как баба, в самый раз для вас, кобелей. Титьки, задница – всё на месте. Немудрено, что мужики к ней так и липнут!

– Другими словами, возле палаты была Кислицына, – вслух резюмировал я.

Глава 8

Я было обрадовался: раз Кислицына работает санитаркой в больнице, всё, что нам остаётся, – прийти в её отделение, выцепить и переговорить по душам.

Вроде проще пареной репы.

Однако по закону Мерфи нас сразу ждал облом: санитарки на месте не оказалось. Её вообще не было в больнице. Женщина сослалась на дурное самочувствие и отпросилась у завотделением домой часа три назад.

Сам заведующий, мужчина лет пятидесяти, с солидным брюшком, на вопрос, знает ли он, где живёт его сотрудница, только развёл руками:

– К сожалению, ничем не могу помочь, товарищи милиционеры. Вам лучше поспрашивать в отделе кадров. У них в делах должны быть записаны все сведения. Меня же больше интересуют деловые качества моих подчинённых.

– И как насчёт них у гражданки Кислицыной? Толковая работница? – поинтересовался я.

Не то чтобы меня действительно заботил этот момент, но чем больше знаешь о предполагаемом подозреваемом, тем легче составить его психологический портрет, а потом уже плясать от него.

– Все мы не без греха, товарищ начальник. Однако больные, особенно мужчины, её любят. Поэтому я закрываю глаза на некоторые мелкие провинности, – обтекаемо произнёс завотделением.

– И что это за провинности? – продолжил расспрашивать я.

Разговор доктору явно не нравился, но деваться было некуда, и, немного помявшись, он пояснил:

– Скажем так: она обожает весёлые компании и мужское общество. Иногда, когда компания слишком весёлая, Кислицына может не выйти на работу, но это, к счастью, происходит нечасто. А в последнее время пьянки-гулянки прекратились. Почему, сказать не могу.

Я снова вспомнил фамилию, выведенную на шинели. Вряд ли одежда принадлежит самой Кислицыной, тут надо искать мужчину, члена её семьи.

– Доктор, скажите, Кислицына замужем?

Он отрицательно замотал головой.

– Кто ж на такую гулящую польстится? Одно дело – развлечься, любителей, сами понимаете, много. А замужество, серьёзные отношения… Мне кажется, она не создана для такой жизни.

Выходит, не муж. Кто тогда – отец, брат?

– Вы знаете её родственников? Есть ли отец, братья?

– Отец умер, причём довольно давно. А Кислицына, насколько мне известно, живёт вместе со старшим братом. Это он её фактически на ноги поднял, – сообщил завотделением.

Получается, шинель принадлежит брату. Как она оказалась у Ремке?

Есть только одно объяснение. А что, если мой новый сотрудник встречался с санитаркой? Крутил с ней роман или что-то вроде того. Косвенным подтверждением тому служит реакция санитарки. Не зря та вертелась возле палаты. Значит, знала о нём и переживала. За что именно – другой вопрос, ответ на который ещё предстоит выяснить.

Итак, продолжаем выстраивать цепочку. У Ремке и Кислицыной шуры-муры. Милиционер заскочил к ней, сообщил, что будет дежурить ночью. В детали, само собой, посвящать не стал, иначе грош ему цена как сотруднику. Просто сообщил, не вдаваясь в подробности, что так, мол, и так, начальство напрягло, к ужину не ждите.

Заботливая женщина предложила любовнику взять шинель брата на случай ночной прохлады. Ремке согласился.

При этом во внутреннем кармане случайно оказался портсигар с папиросами «Сафо»: тут тоже нет ничего удивительного, в прошлой жизни, когда я дымил как паровоз, у меня пачки с куревом были практически везде, в каждом пиджаке или куртке.

А теперь включим полёт фантазии: Юхтин и Ремке сидят в засаде, ждут, кто заявится к Рвачу. И вот на пороге появляются долгожданные гости.

К большому удивлению, Ремке видит среди визитёров брата своей подруги. Милиционер растерян, ему кажется, что это недоразумение. Зато Кислицын, в отличие от молодого сотрудника, готов к любому повороту событий. Растерянность Ремке играет бандиту на руку, он достаёт револьвер и стреляет в милиционера. В перестрелку вступает Юхтин, ему удаётся зацепить кого-то (чему свидетельством лужи крови), но в итоге погибает в нервной схватке: он один, преступников несколько.

На звуки перестрелки скоро явится весь город. Бандиты сматываются с места преступления, впопыхах не добив раненого Ремке.

Приезжает милиция, раненый Ремке оказывается в больничной палате. Кислицына случайно узнаёт об этом, отпрашивается с работы и сообщает брату. Судя по всему, рыльце у женщины в пушку, иначе не было бы такого странного поведения.

Брат осознаёт, чем это грозит. Если Ремке очнётся и заговорит, будет поздно. И тогда в палате появляется убийца. Кто он – Кислицын или кто-то из сообщников, не столь важно. Лицо «ниндзя», метнувшего в меня нож, я запомнил. Так что опознаю без проблем.

Теперь подобьём бабки. Получилась вполне рабочая гипотеза, которая многое объясняет. Не то чтобы совсем без «белых пятен», однако вполне стройная. И всё же – именно что гипотеза, которую требуется подтвердить более конкретными вещами, чем логические выкладки.

Как ни крути, Кислицына и её брат нужны нам как воздух. Всё указывает на них.

Отправив Леонова в отдел кадров больницы искать адрес пресловутой Кислицыной, я снова вернулся к палате, где лежал Ремке. Здесь уже вовсю орудовали Зимин и его подручный.

– Аркадий Ильич! – поприветствовал я эксперта.

– Рад видеть вас в добром здравии, Георгий Олегович.

– Вижу, трудитесь как пчёлка.

– Благодаря вам сидеть без работы не приходится. – Глаза криминалиста довольно сверкнули.

Приятно видеть человека, который действительно соскучился по любимому делу. Не зря выдернули его из большого города, где он занимался вещами, к которым не лежала душа. Можно сказать, вернули к жизни.

– Чем порадуете, Аркадий Ильич?

Зимин улыбнулся:

– Начну с главного: кровь на топоре, найденном при обыске у Ремке, не человеческая. Скорее всего, куриная.

– Как вы это установили?

– Ну, человеческую кровь отличать мы уже научились, а вот насчёт куриной я только предположил, Георгий Олегович. Пока наука так далеко не зашла. Отец Ремке подтвердил, что два дня назад рубил этим топором головы курам, чтобы продать мясо на базаре. Так что топор уже не является уликой. Можете возвращать его хозяину.

Я вздохнул с облегчением.

– Вижу, версия, что Ремке – убийца, вам не по душе, – пытливо всмотрелся в меня криминалист.

– Так и есть, – признался я. – Ремке с первого взгляда показался мне честным человеком и хорошим сотрудником. Но это не означает, что надо подгонять моё личное мнение под факты. Если улики будут против Ремке, он предстанет перед судом и понесёт заслуженное наказание.

– Тогда вам понравится другая новость, – усмехнулся эксперт.

– Говорите, Аркадий Ильич. Я вас внимательно слушаю, – приготовился я.

– Я сравнил отпечатки пальцев Ремке с отпечатками, которые мы взяли на месте убийства Кондрюховых и Баснецовых. Так вот: ни один пальчик не совпал.

– Другими словами, его не было ни на том, ни на другом месте преступления, – обрадовался я.

– Или он был в перчатках, но, мне кажется, это не тот случай, – кивнул Зимин. – Здесь орудуют совершенно другие личности, не профессионалы старой закалки.

– Благодарю вас, Аркадий Ильич. Кажется, с вашей помощью мы обелим честное имя нашего сотрудника, – радостно произнёс я.

Господи, как это приятно! Не то чтобы я в полной мере благоволил к Ремке или испытывал к нему откровенную симпатию, но мне лично не хотелось бы видеть очередного оборотня в наших рядах. По-своему я даже устал.

Хватит с меня истории с лже-Михаилом Баштановым, который на поверку оказался скрытым врагом.

Мои логические построения, подкреплённые фактами эксперта, подводят к важному выводу: раз преступники хотели убрать Ремке, значит, он действительно опасный свидетель. Настолько опасный, что те не побоялись явиться в больницу, чтобы его убить.

Вряд ли они повторят попытку после столь сокрушительного провала, но я решил подстраховаться и приказал усилить охрану. Теперь Ремке будут охранять по двое милиционеров.

И всё-таки надо понять, каким боком мой сотрудник оказался замешан в грязной истории. Жаль, что раненый до сих пор не пришёл в сознание, и сколько продлится его забытьё, не берётся сказать ни один врач. Хорошо, если моя версия о любовной связи с Кислицыной правильная… А если я зашёл не с того бока?

С каждой секундой промедления мы теряем драгоценное время. Потерпев грандиозное фиаско, преступники постараются замести следы. Возможно, покинут город, залягут на дно в глухой деревне, и тогда будет невероятно сложно отыскать их следы.

Как ни крути, нужны Кислицына и её подозрительный братец. Чует сердце, они по уши здесь замешаны.

Примчался Леонов, который словно услышал мои мысли. В руке он сжимал клочок бумаги.

– Товарищ Быстров, есть адресок. Мне его здесь записали, – торжествующе потряс он бумажкой.

– Отлично. Едем к ней прямо сейчас.

– Вдвоём? – нахмурился Пантелей.

Я огляделся: брать с собой просто некого. Один человек дежурит на посту возле палаты, Зимин и Черкесов заняты и, судя по всему, плотно. Остаёмся мы с Леоновым.

– Вдвоём, – подтвердил я.

– Может, по пути за нашими заскочим – возьмём подкрепление? – предложил он.

– Боюсь, нет у нас времени, Пантелей. Счёт на минуты пошёл, – сказал я.

У Кислицыных была своя изба на одной из спускавшихся к речке улиц. Доехать туда на пролётке не удалось – колёса завязли в густой грязи ещё в самом начале улочки. Дальше только пешком, что, в общем-то, не так уж и плохо. Появление тут конного экипажа – событие редкое, вызовет ненужный интерес.

Я велел кучеру, чтобы ждал нас поблизости, а если через полчаса не появимся – пусть гонит во весь опор к отделению милиции и вызывает подмогу.

Бородатый возница растерянно замигал, но пообещал сделать всё, как сказали. Даже перекрестился, показывая серьёзность намерений.

После обильного дождя дома буквально утопали в грязи. Я мысленно распрощался с ботинками. Как ни старайся, всё равно размокнут и превратятся в непотребство. Надо было не пижонить, ехать в губернскую столицу в сапогах, но мне захотелось произвести хорошее впечатление на руководство «Главплатины». Вот и произвёл, на свою голову…

Хорошую обувь найти, конечно, можно, только она денег стоит. Часто – очень больших, а я давно поистратился, перестав самому себе напоминать Креза.

– Вот их дом, – тихо произнёс Леонов, указывая на самую обычную, чуть покосившуюся избушку.

Время летело быстро, незаметно пришёл вечер, стало темнеть. В окнах, выходивших на улицу, горел свет, за занавесками мелькали тени. Значит, не опоздали, в доме кто-то есть.

Донеслись приглушённые голоса. Я прислушался: разговаривали двое, причём на повышенных тонах, и оба – мужчины. К сожалению, смысл разговора уловить оказалось невозможно, я мог лишь догадываться, что обитатели дома выясняют отношения. Потом к мужским добавился женский голос, слегка сварливый и недовольный.

Скорее всего, это санитарка Кислицына. А кто-то из тех двоих – её брат. Отлично, накроем всю семейку и третьего неизвестного разом. Я подал знак Леонову: подойдём поближе. Он кивнул, взял револьвер наизготовку.

И тут входная дверь распахнулась, выпуская на улицу мужчину. Показываться было рано, мы отпрянули в разные стороны.

Мужчина чиркнул спичкой и закурил. На секунду вспышка осветила его лицо – задумчивое и мрачное. Хотя я бы и сам на его месте не радовался жизни. После такого косяка самое время в темпе сматывать удочки и покидать насиженное место, не надеясь на чудо.

Но это точно не тип из палаты – кто-то другой, незнакомый.

Докурив, мужчина отбросил бычок и снова зашёл в дом.

Мы переглянулись.

– Пора! – беззвучно прошептал я.

И в эту секунду тишину пронзил женский крик, тут же оборвавшийся на высокой ноте. Сомнений не оставалось: внутри происходит нечто страшное.

Не сговариваясь, мы кинулись к дому.