Текст книги "Сокровища мутантиков"

Глава 5
Мутантики терпят бедствие

Жизнь – штука сложная. Сейчас ты летчик, а через минуту – водолаз.

Отелло

Ураган налетел на шар внезапно, точно коршун на утку. Если карликов он зацепил лишь краем и сразу умчался, унеся только собак, то воздушный шар с мутантиками оказался в его эпицентре. В небе, где не было ни сараев, ни деревьев, ни камней, друзья оказались беззащитными перед яростью стихии. Шар угодил в вихрь, и его завертело, как на карусели.

– Сдувалкодрыги! Вопишки, караулки! – закричал Хорошист.

Не удержавшись на ногах, шерстюши и лобастики упали на дно корзины. Ураган играл их шаром, как кот забавляется клубком ниток, то отпуская его, то вновь набрасываясь. Корзину болтало, и мутантики, вцепившиеся друг в друга и в борта, перестали понимать, где небо, где земля.

– Бормоглот, спускай воздух! Надо садиться, а то нам кранты! – перекрикивая шум ветра, заорал Отелло в ухо кошачьему мутантику.

Хоть момент был неподходящий – выл ураган, хлестал дождь, он заметил, что Бормоглотик улыбнулся.

– Ты из корзины выглядывал? – поинтересовался кошачий мутантик.

– А что? – не понял лобастик.

– Если бы выглянул, то понял бы, что мы над океаном!

– Значит, воздух нельзя выпустить? Похоже, нас ожидает «девятый вал» с картины Айвазовского!

– Вот именно. Сдуем шар – мигом окажемся в воде! Посмотри сюда! – Бормоглотик показал на клокочущие океанские волны.

– А если вернуться? – растерялся Отелло.

– Ты как маленький! Как мы вернемся? Шары летают по ветру, а он дует от берега. Я боюсь, как бы ураган не потащил нас за собой, – терпеливо объяснил мутантик.

Словно подслушав их разговор, вихрь вдруг подхватил шар и, вращая, понес с неимоверной скоростью. Друзья теперь полностью зависели от него, как от прихоти огромного чудовища. Стоит урагану теснее сжать кольцо своих объятий, как шар лопнет, а они погибнут.

Не теряя надежды, Пупырь и Бормоглотик проверяли крепления корзины, а лобастики безуспешно старались определить, куда их сносит. Хлестал дождь, выл ураган, налетали шквальные порывы ветра, и путешественники все меньше верили, что выберутся из этого кошмара живыми.

– Пап, а мне что делать? – Трюша уцепилась отцу за руку.

Пупырь, воюющий с креплениями корзины, повернулся к ней и ободряюще улыбнулся:

– Тебе доверяется самая ответственная часть дела!

– Какая? – Нос у Трюши польщенно замерцал.

– Не путаться под ногами и не задавать дурацких вопросов! – отрезал ее отец, и обиженной девушке осталось лишь успокаивать Бубнилку, излучавшую испуг на всех телепатоволнах.

– Друзьядриги мои дихлофосовые, на случайник, если мы отбросим копыта, простите мне все мои языкочесалки, мешалки и болталки! – взмолился Хорошист, когда ураган временно затих.

– Ладно, так и быть. Прощаем, но при условии, если действительно погибнем, – поразмыслив, примирительно проворчал Отелло.

– А если останемся в живых? Это я так говорю, в порядке гипотезы, – поинтересовался дедушка Умник.

– Тогда Хорошист и дальше будет болтать и мешать! Уж я-то этого типчика знаю! Мы с ним еще в одной детской кроватке лежали, а он тогда уже мне настроение портил! – сказал мрачный лобастик и, чтобы не умирать на голодный желудок, стал дожевывать орфографический словарь русского языка.

Свирепый вихрь поднимал столбы воды и взбаламучивал океан до самого дна. Вокруг шара проносились водоросли, диковинные рыбы, ракушки, в то время как шар с корзиной чудом оставался неподвижным. Бубнилка, завороженная необъяснимым зрелищем, смотрела на происходящее, не чувствуя страха.

Одна из раковин прыгнула девочке в ладонь, и малышка крепко ее сжала. Раковина была небольшой, с маленькими, словно просверленными дырочками. Хотя момент был неподходящим, Бубнилка подула в нее, и раковина издала еле слышный мелодичный свист, напоминающий звук флейты.

– Консервная ты моя, нашла время для дуделок! – Хорошист с нежностью обнял дочку.

Позабавившись вдоволь, ураган сжалился над мутантиками и, словно мальчишка, отфутболивший ногой мяч, отшвырнул воздушный шар.

Не успели путешественники сказать с облегчением «уф» и возблагодарить небеса, спасшие их от гибели, как внезапно услышали свистящий звук. Из широкой дыры в оболочке шара с шипением выходил воздух.

– Все накрылось медным тазом! Где тут в утопленники записывают? – переполошился Хорошист.

– О небо мрачное Аида, о вы, подземные цари! Внемлите ж, как мне надоел этот тупица! – трагически завопил Отелло, тряся брата за плечо.

– Чего оралки устроил? Сейчас как фигакнемся, тут и твой Шекспир ничего не скажет! – возмутился Хорошист.

Брат покосился на него и стал жевать странички словаря.

Корзина быстро снижалась, приближаясь к океанским волнам. Единственное, что успели сделать Бормоглотик и Пупырь, – немного замедлить падение, перерезав канаты, удерживавшие мешки с балластом. Мутантики почувствовали шлепок о воду, а сверху огромным белым куполом их накрыла выпустившая воздух оболочка шара. К счастью, корзина была герметичной и не пошла ко дну, а осталась на плаву, как спасательный плот. Очевидно, создавая ее, конструкторы предусмотрели, что их детище может упасть в море или океан.

– Поезд дальше не идет! Просьба освободить вагоны! – сказал Бормоглотик, выуживая эту фразу из глубин своей памяти, где она хранилась вместе с другой информацией, большей части которой мутантик не знал применения.

– Рожденный ползать летать не может! Вот и долетались! «Полные кранты!» – как сказал бы Вильям Шекспир! – проворчал Отелло, отодвигая мешавший купол.

Удостоверившись, что океан спокоен, и решив, что если они все же утонут, то не сразу, флегматик уселся на борт и стал подкрепляться страницами из словаря.

– Не подавишься? – резко спросил Пупырь, которому, как философу и мыслителю, было неприятно, когда при нем портили хорошие книги.

– Шправочная литература – шамая питательная! Ем и щувствую, как наполняюсь умом и щообразительностью, – с набитым ртом ответил Отелло.

Поглядев, с каким аппетитом дядя Отелло уписывает энциклопедию, Бубнилка соблазнилась и сама отъела страничку, но взрослая книга показалась ей невкусной.

– Папусик, а книжечек с картинками у нас нет? – вкрадчиво спросила она.

Порывшись в рюкзаке, Хорошист протянул Бубнилке две детские книжки. Сравнив их на вкус, дочка остановилась на «Дракончике Пыхалке» Дмитрия Емца и с удовольствием съела две первые главы, а переплет отдала дедушке Умнику, который, хоть давно был без зубов, любил на досуге пожевать плотный картон, размочив его в постном масле или в воде.

Мутантики старались бодриться, но понимали, что оказались в сложной ситуации. Ураган занес их неизвестно куда и забросил далеко от берегов. Пока океан спокоен, корзина держится на плаву, но стоит подуть ветру, как их ненадежное пристанище перевернется и путешественники отправятся на дно.

– Дедусик, а кто живет в океане? – спросила Бубнилка.

В надежде на подсказку Умник быстро поискал ответ в головах других мутантиков и сказал:

– Видишь ли, внучка… Э-э… В океане живут медузики.

– Медузики? А они не страшные?

– Нет, не страшные! – заверил ее дед.

Бубнилка задумалась, наморщила носик, посмотрела куда-то вдаль и снова спросила:

– Дедусик, а дедусик! У медузиков бывают острые плавники?

Рыться в собственных мозгах Умнику было лень, поэтому телепат вновь навестил головы своих соседей и произнес важно:

– У медузиков нет плавников! Странно, что ты не знаешь таких элементарных вещей!

– Нет, есть! – упрямо заявила Бубнилка.

– А ты откуда знаешь?

– К нам плывет медузиха с плавниками! Я потому и спрашивала, что хотела узнать: кто это? – Бубнилка, едва достававшая носом до края корзины, подпрыгнула и показала куда-то пальцем.

Отелло с сомнением взглянул в ту сторону, но вдруг вытаращил глаза и завопил:

– Акула! Там акула! «Мы приглашены на обед в качестве главного блюда!» – как сказал бы Шекспир.

И все увидели острый треугольный плавник, приближающийся к ним. Чуть позади него вода пенилась от ударов мощного хвоста, а голова хищницы, подобно огромному тарану, была направлена в борт корзины.

По мере того как страшная рыба подплывала, путешественники получили возможность разглядеть ее в прозрачной воде. Акулы Мутаокеана, в который несколько столетий назад интенсивно сбрасывались радиоактивные отходы и куда хлестала нефть из треснувших танкеров, были намного крупнее своих сородичей. Они имели белые полоски на спине и дополнительную пару передних плавников. Их длинные пасти со множеством зубов напоминали огромные мясорубки, вырваться из которых можно было лишь в виде фарша.

Приближающаяся акула была столь велика, что могла одним ударом хвоста опрокинуть корзину и проглотить любого из мутантиков. Друзьям казалось, что она так и поступит, но около корзины хищница свернула и стала описывать суживающиеся круги.

Нападать она не спешила. Жизненный опыт научил ее, что Мутаокеан полон неожиданных опасностей и даже кажущийся безвредным противник, если его недооценить, может доставить неприятности. Как-то, еще совсем молодой, акула атаковала электрического ската, показавшегося ей легкой добычей, и получила сильный удар током. Этот случай она запомнила на всю жизнь. С тех пор, сталкиваясь с чем-нибудь незнакомым, акула была осторожна и подозрительна.

– Она, наверное, рассматривает нас и думает: «Какие они вкусняшки! Сейчас лопалку открою и снямкаю!» – предположил Хорошист.

Подтверждая его слова, акула нырнула и подплыла под корзину, зацепив плавником ее дно. Трюша и Бубнилка вскрикнули, а Бормоглотик схватил копье, хотя понимал, что такое жалкое оружие только разозлит хищницу.

Дедушка Умник сжал руками виски и постарался произвести на свет фантом невиданного океанского чудовища. Он создавал одного за другим ужасных китов и драконов, извергающих пламя, но акула больше доверяла осязанию. К тому же «монстры» Умника лопались, едва на них попадали брызги от ударов ее хвоста.

Наконец, присмотревшись к добыче, акула решила напасть. Разинув пасть, она бросилась на корзину. Надеясь отпугнуть хищницу, Бормоглотик метнул в нее копье. Оно скользнуло по рыбьему боку, но не оставило на нем и царапины. Акула щелкнула зубами и, сильно толкнув корзину головой, вцепилась в днище.

Пупырь и Трюша сразу стали невидимыми, а положение спас Отелло, который, не растерявшись, огрел рыбу по голове недоеденным энциклопедическим словарем. Когда же, слегка оглушенная собранными воедино знаниями человечества, акула приоткрыла пасть, Хорошист, как противотанковую гранату, метнул в нее бутылку с раствором цианистого калия, который Пупырь порой любил хлебнуть перед сном.

– Только не мою бутылочку! Что ты наделал? Это же вандализм! – жалобно крикнул философ.

– Ага, схлопотала, плавалка! Нямкало раззявила! Вот тебе! – В порыве негодования Хорошист сорвал с себя ботинок и бросил в морду хищницы.

Цианистый калий – страшнейший яд для всего живого, кроме наших мутантиков. Он обжег акуле глотку и парализовал ее движения. Десять секунд спустя рыбина уже плавала животом кверху, лишь слегка конвульсивно дергая хвостом.

Видя, что хищница мертва, и решив, что это его заслуга, Отелло торжествующе потряс энциклопедией.

– Вот она – польза фундаментальных знаний! Как я ее ошарашил мудростью веков! – воскликнул он… и отправил в рот еще несколько страничек.

– Это не твой словарь, а мой ботинок! В этом ботинке был мой знаменитый окаменевший носок, который я не стирал двенадцать лет – с того дня, как нашел его в мусорном контейнере! – заспорил с братом Хорошист.

– Вот и отлично! Снимай второй ботинок! Он тебе сейчас понадобится! – Отелло ехидно показал рукой справа по борту, где из воды поднималась струйка пузырей.

– Папусик, смотри, какой-то мумрик фрюкает! – завопила Бубнилка.

Из океана показался заросший водорослями перископ подводной лодки, а потом высокая рубка. Крышка люка откинулась, и из отверстия высунулся старик с длинной седой бородой:

– Привет, смельчаки! Я Нептун! Добро пожаловать на «Водолаз»!

Глава 6
Зеленый ветер

У каждого ветра свой цвет, свой характер и свой запах.

Как нет двух похожих людей, так нет и двух одинаковых ветров.

Пупырь Великий

Провозившись с корабельным компасом часа полтора и уяснив лишь, что магнитная стрелка, как ни крути прибор, всегда показывает в одну сторону, Рыжая Карла позвала Бешеного Блюма в надежде, что его знания более обширны.

Но оказалось, новоиспеченный боцман понимает в компасах еще меньше. Едва появившись у нее в каюте, он первым делом уставился на компас и спросил:

– Что это за ржавый будильник? Где вы его откопали, повелительница? И кто оторвал от него вторую стрелку?

Ни слова не говоря, королева швырнула в Блюма стакан, и вождь мигом исчез за дверью. Пулей вылетев в коридор, боцман наступил на толстый коврик, который, пискнув, превратился в шпиона Нытика.

– Смотри, куда ноги ставишь! Ходишь по мне, как по паркету! – возмутился карлик.

– Ты что делаешь? Следишь? – подозрительно спросил Блюм.

– Тшш! Почему слежу? Лежу! – испугался Нытик и, чтобы увести разговор с невыгодной для него темы, быстро спросил: – Зачем королева тебя вызывала?

– А я откуда знаю? Видно, чтоб стаканом запустить! – Вождь потер ушибленный лоб.

– А что она хотела, хоть сказала?

– Нет, только я вошел и начал культурный разговор – она сразу как швырнет стакан ни с того ни с сего! Видать, наша Карлуха сильно не в духе! – И Блюм удалился по трапу, покачиваясь, как заправский моряк.

«Надо держаться от королевы подальше, раз она в плохом настроении!» – подумал главный шпион и снова превратился в коврик.

Когда через минуту из каюты донесся требовательный окрик Карлы, зовущей к себе Нытика, шпион обреченно потащился к двери, ожидая, что и в него чем-нибудь запустят.

Приготовившись увернуться, он осторожно заглянул в каюту и увидел, что королева, наклонившись, роется в сундуке бабушки-колдуньи.

– Вызывали, Ваше Величество?

– Явился? Мне нужен стол!

– Но у нас же нет стола… – удивился Нытик.

– Как «нет»? А ты на что? Помнишь, о чем я тебя предупреждала? – заявила повелительница, и Нытик понял, что попал впросак.

«Хорошо хоть ей нужна не наковальня», – подумал он. Вскоре, превратившись в стол, шпион уныло стоял посреди каюты, а на его спине королева раскладывала пучки душистой травы и магические книги.

Последним она достала из сундука небольшой стеклянный сосуд, который хранила особенно бережно. Стол с любопытством заерзал и принюхался. На столешнице открылся широкий рот:

– Что это за бутылочка?

– Много будешь знать – не доживешь до старости! – коротко ответила Карла, пресекая дальнейшие расспросы.

Поварята Бум и Дрызг, которым было любопытно, чем занимается повелительница, подглядывали в иллюминатор королевской рубки. Вдруг кто-то, подкравшись сзади, цепко схватил их за уши.

– Фто фы фут фефаете? – услышали они шепелявый голос Цыкающего Зуба.

– Ой-ой-ой, ухи больно! – взвыли поварята.

– Фу отфесяйте, фуфюганы!

– Мы, дяденька, смотрим, как Карлуха колдует! Она дыму напустила полную рубку и огоньки зажигает! – прошептал Бум, потирая распухшее ухо.

– Подфлядыфать за фенфинами – нефорофо! Это фредная фрифычка! А ну, фрысь! – Цыкающий Зуб прогнал поварят, некоторое время, сопя, потоптался и, увидев, что поблизости никого нет, сам прильнул к иллюминатору, поддавшись «фредной фрифычке».

Он увидел, что рубка наполнена белым дымом, а в ней с двумя короткими факелами в руках стоит Карла и вычерчивает какие-то знаки. Слов Цыкающий Зуб не слышал, но был даже рад этому, потому что догадался, что королева вызывает духов. Дым, подчиняясь магии, стал стягиваться, сгущаться, и пораженный Зуб увидел, что в рубке появилась старуха в цветастом цыганском платке, чем-то похожая на его повелительницу.

Карлик хотел слегка приоткрыть иллюминатор, чтобы услышать, о чем они говорят, но в его спину между лопатками уткнулось что-то острое. Зуб догадался, что это острие кинжала, и словно окаменел.

– Исчезни, и чтоб я тебя больше не видел! – услышал он голос начальника телохранителей.

Зная, что с «лысым черепом», как его втихомолку называли, шутки плохи, Зуб превратился в комод с ножками и быстро отполз на палубу, а его удобную позицию занял Пуп. Оставшись один, он осторожно расширил кинжалом щель, приложил к ней ухо и услышал голос Рыжей Карлы:

– Бабушка, ты совсем не изменилась! Ты такая же, какой я тебя помню!

– Почему я должна меняться? Там, где я сейчас, нет времени. У нас стоят все часы и никогда не восходит солнце. Это мир иллюзий и воспоминаний. Когда-нибудь и ты обо всем узнаешь, но пока побудь в неведении, – ответила старая колдунья.

Она помолчала и скрипучим голосом спросила:

– Что тебе надо, Карла? Ты никогда не зовешь меня, чтобы повидаться, а лишь когда тебе что-то нужно.

– Это неправда. Просто ты единственная, кто меня понимает… Мы вышли в океан, но не знаем, куда нам плыть. Все, что у нас есть, – это какие-то цифры, параллели и меридианы, в которых я ничего не смыслю. Ты не посоветуешь, что нам делать?

Старуха зябко закуталась в платок.

– Мертвые все знают, да что толку? Они даже нос себе не могут почесать! Возвращайся-ка назад, внучка!

– Бабушка, я не могу вернуться! На острове спрятан Меч-кладенец, помнишь, ты рассказывала мне о нем в детстве? Он даст мне огромную силу.

Тонкие губы колдуньи скривились в усмешке:

– Ты, как всегда, запомнила лишь часть сказки и упустила главное. Нужна тебе эта огромная сила? Помнишь былину о богатыре Святогоре, который ушел под землю, потому что она не могла удержать его силы?

– Я буду мудрее, чем атланты, и осторожнее, чем Черный пират. Лишь бы мне найти Меч! Если потребуется, я посвящу поискам всю жизнь!

Бабка расхохоталась, словно заскрипела несмазанная дверь:

– Ты еще в детстве была упрямой. Ладно, будь по-твоему. Внимательно вглядись в карту, и ты отыщешь Остров Сломанной Мачты безо всяких координат. Прощай!

Дым рассеялся, и старая колдунья пропала. Опасаясь быть замеченным, Пуп отскочил от иллюминатора. Карла схватила карту, расстелила ее на столе, который незаметно подслушал разговор росшим из досок ухом, и сосредоточенно стала рассматривать свиток пергамента. Вначале она ничего особенного не заметила, но затем догадалась перевернуть пергамент другой стороной и увидела наверху неясные буквы. Королева осторожно поскоблила пергамент ножом, очистила его и смогла прочесть, пользуясь словарем:

«ДОВЕРЬТЕ ПАРУСА ЗЕЛЕНОМУ ВЕТРУ, ПЕРЕСЕКИТЕ МОРЕ ВОДОРОСЛЕЙ И ОТДАЙТЕСЬ НА ВОЛЮ ТЕЧЕНИЯ».

Сомневаясь, правильно ли она перевела, королева проверила заново, но у нее получилось то же самое. У Карлы возникло несколько новых вопросов. Во-первых, что такое «зеленый ветер» и как она узнает, что он зеленый, а не какой-нибудь еще, даже если с ним столкнется? Во-вторых, где находится Море водорослей и как его пересечь?

На все эти вопросы Карле предстояло найти ответы. Она вышла из рубки, поднялась на капитанский мостик и стала вглядываться в волны и небо, ожидая подсказки. Не надеясь лишь на себя, она приказала Чпоку вскарабкаться на мачту и залезть в привязанную к ее верхушке смотровую корзину.

– Если увидишь зеленый ветер – свисти! – и она вручила карлику большой алюминиевый свисток.

Через несколько минут Чпок устроился в корзине и, разглядывая то свисток, то горизонт, уныло размышлял о тяжелой матросской судьбе.

«Интересно, если я увижу зеленый ветер, свистки мне какие давать? Тоже зеленые?» – думал он.

Тем временем Пуп забрался на деревянную русалку, украшавшую нос корабля, и надувал резиновый шарик. Вчера Грымза в шутку сказала ему, что если он будет надувать по три шарика в день, то через месяц на голове у него вырастут русые кудри. При этом учительница добавила, что шарики нужно надувать не где попало, а сидя на плечах у русалки, потому что там, дескать, особенное место, куда стекаются космические энергии. Что такое «космические энергии», лысый карлик толком не знал, как не ведала об этом и Грымза, но непонятный термин вызывал у него уважение.

Пуп так усердствовал, что шарик лопнул и карлик едва не свалился в воду. Грымза, тайком наблюдавшая за ним из стоявшей на палубе бочки, захихикала в сухонький кулачок.

С самым серьезным видом начальник телохранителей слез с русалки, направился к рубке, вытащил из-за пояса кинжал и сделал на доске зарубку. Так он отмечал, сколько прошло дней. Пуп верил, что, когда зарубок будет тридцать, на голове у него появится густая шевелюра.

На корме боцман Блюм и Собачий Хвост резались в карты, и выигравший щелкал проигравшего колодой по носу. Рядом с ними, хихикая, вертелся Обалдуй и непрерывно советовал: «Ты его валетом, валетом крой!» Хвост непрерывно выигрывал, и нос боцмана изрядно распух, но неожиданно Блюм рассмотрел на карточной рубашке малозаметные крапинки и сообразил, что его противник играет крапленой колодой!

– Мухлюешь, чтоб ты костью подавился! Я тебе покажу, как плутовать и жульничать! – завопил старый вождь и с кулаками бросился на своего врага.

Не успели они сцепиться, как между ними о палубу что-то ударилось и расплющилось в лепешку. Лепешка некоторое время подрагивала, а потом превратилась в Чпока.

– Фю-фю! Я свищу! Я свищу! – закричал свалившийся с мачты карлик и ошалело забегал по палубе.

– Почему ты покинул свой пост? Где твой свисток? – подскочил к нему Пуп.

Чпок показал пальцем на горло:

– Я его проглотил! Вот смотрите!

Он с силой выдохнул, и из него донеслось: «Фю-фю!»

Из рубки выглянула Рыжая Карла, решившая проверить, не заснул ли у штурвала вахтенный Кука. Увидев, что Чпок стоит на палубе, она грозно нахмурилась:

– Как ты посмел слезть? Я же приказала тебе высматривать зеленый ветер!

– Я нашел его, королева! Вот он! – Чпок разжал ладонь, и Карла увидела небольшое зеленое перо. Сотни таких же перьев падали сверху, словно крупные хлопья снега.

Она вскинула голову. Над кораблем с немыслимым шумом и гвалтом летела огромная стая птиц. Их оперение было изумрудно-зеленым, и поэтому королеве показалось, что небо позеленело. Птицы были маленькими, ширококрылыми, крикливыми, с короткими, чуть загнутыми клювами. Карла, сколько ни вглядывалась в них, не могла определить, какой они породы. Эти птицы явно не имели ничего общего ни с реакторными воронами, ни с грачами. В полете они то очень часто махали крыльями, как воробьи, то замирали и парили, как альбатросы.

Требуха, которой птицы напомнили о любимом лакомстве, облизнулась.

– Интересно, каковы они на вкус? Сбей-ка мне одну! – подозвала она Кукиша, который среди карликов считался лучшим стрелком.

Кукиш выволок осадный арбалет, прицелился и выпустил в стаю стрелу, надеясь сбить хоть одну птицу, но они ловко метнулись в стороны, и стрела, описав полукруг, затерялась в волнах.

– Эх ты, мазила! – Разочарованная Требуха дала приунывшему снайперу подзатыльник.

Подгоняя стаю, подул порывистый юго-восточный ветер, в котором зеленые перья кружились, словно их вытряхнули из гигантской распоротой подушки. Сомнений не оставалось – именно о таком явлении королева прочла на пергаменте.

– Зеленый ветер! Поднять паруса! Следовать за ними! – радостно закричала она. – Чпок, клянусь тебе: за то, что ты нашел его, получишь столько кусочков стержня, сколько пожелаешь!

Тот хотел сказать, что он желает целый сундук и вообще всю государственную казну, но свисток у него в горле издал высокую трель и карлик от неожиданности зажал рот рукой.

– Живо на реи! Держать по ветру! Рулевой, не зевай, не то отправишься на корм осьминогам! – командовал Блюм, и матросы, подгоняемые угрозами и обещаниями, забегали по палубе.

Не прошло и нескольких минут, как «Медуза» на всех парусах помчалась за птичьей стаей. Кстати, на вопрос, к какому виду принадлежит эта зеленая стая, вскоре нашелся ответ. Одна из тысяч птиц села на мачту рядом с корзиной, из которой вывалился Чпок, и, глядя вниз на карликов, произнесла: «Гогочка хороший! Гогочка – лапочка!»

И тут Карлу осенило.

– Это гоги! Океанские гоги! – воскликнула она.

Раньше королева не раз слышала об этих птицах, но увидеть их ей довелось впервые. Гоги были ловкими, сильными, неутомимыми. Огромными стаями они совершали многодневные перелеты между океанскими островами, питаясь рыбой и водорослями. Самки откладывали яйца на океанское дно, не заботясь о глубине и давлении. Когда приходило время, яйцо, имеющее воздушный буек, всплывало на поверхность, лопалось и из него вылуплялся птенец, который уже через несколько минут после появления на свет умел летать.

Гоги были хорошо приспособлены к жизни над океаном. Долгие часы они проводили в воздухе, а когда уставали, отдыхали на воде, где оперенье с жировой прослойкой удерживало их на плаву.

Целый день «Медуза» на всех парусах гналась за стаей, пока незадолго до заката птицы не изменили направление полета и не стали описывать круги в небе. Карла приказала спустить паруса, чтобы не потерять стаю из виду.

– Как считаешь, что они собираются делать? – озадаченно спросила она у Требухи, наблюдая за странным поведением гог.

– Устали и ищут, где им переночевать! Неохота небось голышом на мокром сидеть! – зевая, предположила толстая карлица.

Требуха даже не предполагала, насколько окажется права. Птицы продолжали кружить над парусником, пока Рыжая Карла не поняла, какое место они выбрали для ночлега. Гогам не хотелось садиться на воду, где их могла схватить акула или крупный тунец, и с оглушающим гомоном, вроде того, что поднимают вечером вороны, они решили устроить ночлег на палубе и мачтах пиратского брига.

– Гоните их! Если вся стая сядет на корабль, нам конец! – закричала королева, сообразив, что произойдет, если на «Медузу» опустится несколько тысяч птиц сразу. Даже если бриг удержится на плаву, мачты гоги обязательно сломают.

Карлики как угорелые забегали по палубе, размахивая копьями, топорами и громко вопя. Особенно забавно орал Чпок: его голос то и дело прерывался пронзительными трелями из проглоченного свистка.

Но гоги не обращали на крики внимания, а топоров и копий не боялись, ловко уворачиваясь от них и рассаживаясь на крыше рубки, на корме и на мачтах, откуда их сложнее было согнать.

Перегруженный бриг начал постепенно крениться на правую сторону, угрожая зачерпнуть воду и перевернуться. С полсотни птиц залетели в кухню и в считаные минуты сожрали почти все запасы продовольствия.

– Пошли отсюда! Вон! Краду здесь я!

Повар Хапчик схватил большой котел и стал колотить по нему крышкой, производя оглушительный грохот. Звук не понравился гогам, и, бросив остатки еды, они кинулись к выходу из камбуза. Видя, что нашел хорошее средство отпугнуть птиц, Хапчик устремился на палубу, грохоча и разгоняя оказавшихся поблизости гог.

Убедившись, что незваные гости боятся громких, дребезжащих звуков, Бешеный Блюм заставил Обалдуя и Свиное Рыло превратиться в медные тазы и стал бить ими друг о друга, а Собачий Хвост велел Кукишу стать барабаном и колотил по нему булавой.

К импровизированному оркестру присоединялись трели Чпока и заунывные вопли Требухи и Грымзы, выступивших траурным дуэтом. Остальные карлики, словно приглашенные на утренник маленькие дети, громко хлопали в ладоши.

Гоги не выдержали безумного шума. Стая взлетела с мачт и надстроек брига и опустилась на воду в нескольких сотнях метров от «Медузы». Пиратский корабль выпрямился, лишь треснувшая рея и множество зеленых перьев на палубе напоминали, что недавно здесь были птицы.

Карлики, едва не отправившиеся ко дну из-за очевидной нелепости, выставили дежурных, велев им следить за гогами, и стали устранять полученные бригом повреждения. Бешеный Блюм, Кука и Жлоб влезли на мачту и чинили рею, а Требуха и Грымза ползали по палубе, собирая птичьи перья, из которых Рыжей Карле вздумалось сделать шляпку.

Повар Хапчик бродил по разгромленному камбузу и причитал:

– Никто в жизни меня не обворовывал! Я сам всегда крал! Что стало с этим миром? Куда он катится?

Пока он разглагольствовал, Бум и Дрызг, уловив момент, спрятались в большом котле и в считаные минуты умяли здоровенный копченый окорок. При этом Дрызг поперхнулся, и Буму пришлось долго прыгать у него на спине, прежде чем приятель прокашлялся. Поварята измазали ладони жиром и так объелись, что не смогли выбраться из котла и заночевали в нем. Их храп звучал так загадочно и зловеще, что Жлоб, сунувшийся под утро в камбуз, чтобы стащить что-нибудь вкусненькое, решил, что это скрипит деревянной ногой старый корабельный призрак, перепугался и убежал.

Солнце закатилось за горизонт. Безоблачная и теплая летняя ночь спустилась на океан. На небо высыпали тысячи звезд, и созвездия мерцали тихо и успокоительно. В их холодной красоте было столько равнодушия к крошечной Земле и ее судьбе, что даже Собачий Хвост, глупый молодой вождь, сидевший в привязанной к мачте корзине и смотревший на небо, это почувствовал. Он погрозил звездам кулаком и прокричал:

– Я ничего не боюсь! Если бы до вас долетали мои стрелы, я бы посшибал вас всех!

– Смотри, не разбей нос, хвастун! – насмешливо посоветовал боцман Блюм, который сидел неподалеку, оседлав рею, и поправлял паруса.

Требуха, сытая и довольная, хорошее настроение которой не могли испортить даже гоги, вышла на палубу и увидела Чпока, уныло драившего шваброй палубу, то и дело покачивавшегося, как пьяный.

– Чего шатаешься, Чпок? – поинтересовалась Требуха.

– Прихрамываю! – пожаловался тот.

– Ногу, что ль, занозил?

– Не-а, не на ногу, на голову прихрамываю!

– Это оттого, что у тебя в мозгах мускулатура ослабла! На-ка, хлебни, бедолага, авось поможет! – посочувствовала толстуха и сунула Чпоку фляжку с мазутом.

Вскоре карлики вывесили между мачтами гамаки и улеглись спать. Карла, доверяя лишь Пупу и Требухе, велела им следить за гогами и утром, едва зеленые птицы взлетят, поднять паруса и не потерять их из виду.

Итак, до завтрашнего утра, друзья!