Текст книги "Мальчик-вамп"

2

Филька не помнил, как добрался домой. Теперь ему было уже жутко, по-настоящему жутко. Кое-как раздевшись, он залез в душ. Его трясло. По телу прокатывались волны то жара, то холода. Менялось и лицо. Оно то становилось измученным, то вдруг странным образом полнело и раздувалось, будто кто-то то накачивал Хитрова воздухом, то спускал его.

«Я вампир! Меня укусил вампир, и я сам стал вампиром!»– билась в висках одна и та же пугающая мысль.

Филька ощупывал свое новое лицо. Изучал себя. Он чувствовал, что самые серьезные перемены коснулись строения его зубов. Он пробовал осторожно выдвинуть клыки, но клыки не выдвигались. Мальчик понял, что они выдвигаются тогда, когда он испытывает ярость. Ярость или голод. Убираются же они тогда, когда эти чувства проходят.

Голода он пока не испытывал, хотя не ел с самого утра.

Филька стоял под душем очень долго. До тех пор, пока не успокоился и по телу не перестали прокатываться волны.

«Я не буду вампиром. Не буду! Не хочу быть Дракулой! Все в моих руках! Я сильный!»– сказал он себе как можно увереннее.

Уже вылезая из душа, мальчик обнаружил, что все это время стоял под ледяной струей.

Холода он не ощущал. Холод был ему безразличен.

Решив убедиться в этом, он выключил холодную воду и на полный напор открыл горячую. Вода была раскаленной – Филька видел это по пару, который от нее шел.

Вначале осторожно, а потом все смелее он направил душ на ногу, а потом на руку. В другой раз это был бы верный ожог. Теперь тело даже не покраснело.

Кончено! Жара он не ощущает, как и холода.

Филька опустился на край ванны. На глаза ему попалось лезвие от папиной бритвы. Мальчик взял его, вымыл и провел им по ладони. Вначале неуверенно, боясь пораниться, а потом, набравшись решимости, закрыл глаза и резанул по большому пальцу.

Боли он не испытал. На пальце выступило несколько капель крови. Пока Филька с ужасом смотрел на кровь, она испарилась. Глубокий порез затянулся, не оставив даже следа.

Он не боится боли. Его раны заживают в считанные мгновения.

Филька машинально оделся, вышел из ванной и пошел по коридору. Его сердце отстукивало медленно и упруго, как тяжелый маятник.

«Я не буду вампиром, не буду! Не хочу быть вампиром! Я не вампир!»

«Ты – новый граф Дракула!»

«Я не вампир!»

«Иначе не может быть. Исключений нет. Каждый, кого укусит вампир, становится вампиром! Ты избран! Ты – юный граф Дракула!»

3

Внезапно дверной звонок неуверенно тренькнул. Филька посмотрел в «глазок» и увидел на площадке приплюснутую фигурку Петьки.

Мальчик открыл дверь. Его приятель дрожал, привалившись к косяку. Филька никогда не видел его таким – у Мокренко тряслось абсолютно все: щеки, челюсть, руки.

– Что случилось?

Петька долго не мог ответить, потом выпалил:

– Я не хотел, чтобы он исчез!

– Кто он?

– Стафилококк!

Фильке почудилось, что Мокренко спятил. При чем здесь Стафилококк? Хитров даже потрогал приятелю лоб.

– Ты в своем уме? Почему он исчез? – поинтересовался он мягко.

Мокренко ввалился в квартиру и рухнул на диван. Он явно был не в себе, потому что рухнул прямо в обуви, не сняв куртки. Правая штанина у него была забрызгана по самое колено – очевидно, Петька, пока бежал, упал в лужу.

– Я дежурил в классе. Мыл этот чертов кабинет. Туфелька заставила меня еще протирать стекла. Потом Туфелька вышла, а я заглянул в ее стол, – пугливо озираясь, заговорил Петька.

– И что ты там нашел?

– А, ерунду всякую! Бумаги, тетрадки, мел. Но еще там был конверт с фотографиями.

– С какими фотографиями?

– С разными. Учительницы там всякие, учителя, но больше всего там было снимков Стафилококка. Кажется, наша Туфелька в него втрескалась. Будь она нормальная, стала бы она собирать пачки фотографий этого крокодила?

– Туфелька втрескалась в Стафилококка?

– Ну да, – убито сказал Петька. – Но только это уже неважно, потому что Стафилококка больше нет.

– Как нет?

Губы у Мокренко задрожали.

– Знаешь, что я сделал? Я взял одну фотографию Стафилококка, где он был крупнее всего, и сунул ее между ребрами скелета. Сам не знаю, зачем я это сделал. Мне это показалось забавным: представляешь, Стафилококк – и между ребрами, будто скелет его сожрал!.. Разумеется, я сразу собирался ее вытащить. Я уже протянул руку, но тут дверь открылась и вбежал...

– Кто вбежал?

– Стафилококк. Он увидел, чем я занимаюсь, и очень разозлился. Стал кричать: «Какое ты право имеешь лазить по чужим столам? Мать вызову!», – то да се. А потом... потом... он подошел к скелету, и тут...

Петька вскочил и, не замечая, смахнул на пол стопку книг. Щеки у него были белые, причем белые как-то неровно, с румянцем.

– И тут знаешь, что случилось? – продолжал он охрипшим голосом. – Ты решишь, что я спятил, но мне плевать. Скелет протянул руки и положил их на плечи Стафилококку! А потом вдруг вспышка...

– Какая вспышка?

– Не знаю какая! Яркая! Очень яркая! Типа у скелета из глаз или как они там называются! А потом Стафилококк вдруг исчез. И его фотография тоже исчезла. Вернее, она осталась, но вся обуглилась, как на огне! Я только это увидел, сразу дал деру и сюда – не могу я там больше оставаться! – взвизгнул Петька.

Хитров решил бы, что он врет, не будь толстяк в такой панике.

– А скелет? – спросил Филька.

– Что скелет? Он как стоял, так и стоит! Что ему типа сделается?

– Ты уверен, что он исчез? – спросил Филька.

– Кто, Стафилококк? Ясный перец, уверен! Я же не псих!

– А он не мог уйти?

– Как бы он ушел? Я же говорю тебе: и фотография обуглилась, и он пропал! А вот это осталось.

Мокренко протянул руку, и Филька вдруг увидел, что он сжимает блестящий лакированный ботинок с тупым носом. Ошибиться, чей это ботинок, было невозможно. Стафилококк всегда питал слабость к хорошей обуви.

– Началось! – сказал Филька.

– Что началось? – не понял Мокренко.

– Не знаю. Что-то началось!

«Еще и не такое будет, юный граф Дракула! Это я тебе обещаю!» – шепнул вкрадчивый голос у Фильки в сознании.

Глава V
«Я ВИЖУ СКВОЗЬ СТЕНЫ!»

– Позвольте нацедить у вас стаканчик крови!

– Что за тупые вурдалаки пошли! Мужчина, сколько раз повторять: рубль сорок в кассу!

Хроники потустороннего мира

1

Когда утром Филька проснулся, первым, на что упал его взгляд, было перо. Черное встопорщенное перо.

Оно лежало на подушке. Мальчик почти касался его щекой. Филька долго смотрел на него. Он догадывался, кому оно принадлежит. Но как птица смогла залететь в квартиру через закрытую форточку и потом вылететь, Филька и предположить не мог.

Также он не мог предположить, что вообще привело ворона в его комнату. Что было от него, Хитрова, нужно этому посланцу скелета?

Филька провел языком по зубам. Клыков не было, и это немного его успокоило.

«Возможно, вампир укусил меня не так уж сильно. Возможно, я сумею победить его, как побеждают грипп или другой вирус. Должно же в крови содержаться какое-то противоядие?» – подумал он.

«И ты веришь в это? Веришь, что есть противоядие? Если бы все было так просто, юный граф Дракула, то и вампиров бы не было. Но вампиры существуют – от этого не спрячешься! Вампиры – реальность».

– Надо вставать. Надо идти в школу! – сказал себе Филька и, отгоняя неприятные мысли, рывком поднялся с кровати. Весь вчерашний день, включая схватку с Даниловым и исчезновение Стафилококка, сразу же от первой до последней минуты воскрес у него в памяти.

Мальчик раздвинул шторы и внезапно с криком схватился за глаза. Ему почудилось, что он ослеп.

«Солнце! Солнце! Свет! Убрать свет! Свет – это страх! Свет – это гибель!»– забилась в сознании тревожная мысль.

Вновь задернув шторы, Филька осторожно открыл один глаз, потом второй. Резь была сильной, но постепенно утихла.

Но все равно мальчик обнаружил, что не может смотреть на солнце – даже на такое тусклое, какое бывает в ноябре. Не может выносить его лучей даже полсекунды, даже одного мига. Свет угнетал его, заставлял забиваться в темноту. Ему стоило огромных усилий отогнать этот беспричинный ужас. К счастью, так было только с дневным светом. Электрический свет он переносил нормально.

Зато в темноте, даже в полной, он теперь видел так же хорошо, как днем.

«Вампиры боятся света», – понял Филька и с каким-то злорадством, нарочно мучая самого себя, стал смотреть на небо. Он смотрел и чувствовал, как его вампирья сущность от этого съеживается и временно ослабевает. Что ж, теперь у него было хоть какое-то оружие, оружие против самого себя.

Значит, скелет тоже боится света! Скелет и ворон активны только ночью, в кромешной темноте. Днем их магия уменьшается. От этой мысли Хитрову стало немного спокойнее.

Подойдя к шкафу, чтобы достать одежду, мальчик обнаружил, что тот распахнут.

«Странно, с чего бы это? Опять, что ли, Витька-паразит у меня носки свистнул?» – с возмущением подумал Филька.

Хитров протянул руку, но рука уперлась в невидимую преграду. Он осторожно ощупал ее. Да, это дверца. Дверца шкафа. Значит, шкаф все-таки закрыт. Объяснение могло быть только одно – он, Филька, обрел способность видеть сквозь предметы.

Мальчик перевел взгляд на стену, затем на пол – и покачнулся. Ему показалось, что он висит в пространстве с плавающими в нем предметами. Ни стен, ни пола для него больше не существовало – они сделались совершенно прозрачными.

Только через некоторое время, борясь с головокружением, Филька научился так фокусировать зрение, чтобы все-таки различать стены и двери. Но при этом он знал, что стоит ему слегка прищуриться – и они исчезнут.

Мальчик пошел в кухню, но так и не смог притронуться к еде, которую, уходя на работу, оставила мама. Его затошнило от одного ее вида. Он не мог пить чай, не мог есть пюре с голубцами. Ему было противно даже видеть все это. И при этом он испытывал волчий голод.

Не зная, зачем он это делает, Филька распахнул морозильник, схватил кусок сырого мяса и впился в него зубами. Никогда прежде он не ел ничего вкуснее, и это при том, что ему было противно.

«Что со мной? Что? Что?» – спрашивал он себя.

Ответы приходили один за другим:

«Я вижу сквозь предметы.

Я не боюсь холода.

Не боюсь жары.

Не испытываю боли.

Мои раны мгновенно зарастают.

Я жадно ем сырое мясо.

Я – вампир.

Юный граф Дракула!»

Эти мысли были ужасны. Они хлестали Фильку, как плети.

Немного погодя он надел темные очки и пошел в школу. Он шел и смотрел прямо перед собой. Ему было жутко. Ему было скверно.

Он не хотел быть вампиром.

2

Ворота в школу были, как это часто почему-то случается, проделаны в самом неудачном месте. Чтобы добраться до них, следовало обойти здание чуть ли не вокруг. Поэтому все приличные люди, разумеется, лазили через забор, поближе к автобусной остановке. В этом месте сетка уже давно провисла, а сверху краска вытерлась от прикосновений множества брюк.

Вначале Стафилококк боролся с этим, обмазывая забор солидолом, отработанным машинным маслом и другой пачкающей дрянью. Но это не помогало. Перемахивать через забор все равно не прекратили. Только теперь стали перелезать в другом месте, вытоптав заодно газон. Стафилококк сдался, штуки с солидолом бросил, но калитки все равно не прорезал – выдерживал характер.

Филька привычно подошел к забору и перемахнул через него, оказавшись на школьном дворе. Навстречу ему от стены устремилась чья-то квадратная тень. Он узнал Петьку Мокренко.

– Ты чего тут? – удивился Хитров.

– Я того... тебя жду. Пойдем вместе!

– Ты боишься, что ли?

Мокренко отвернулся.

– Стафилококк пропал. А я видел его последним. Вдруг на меня набросятся, будут расспрашивать? Решат еще, что я его убил.

– А ты не хочешь сказать правду?

– Какую правду? Что его утащил скелет? И кто мне, интересно, поверит?

– Я тебе поверю.

– Ты не в счет... – вздохнул Мокренко. – Кстати, чего ты очки нацепил? Фонарь тебе поставили или под крутого косишь?

Филька невесело хмыкнул.

– Под крутого, – сказал он.

Ему пришло в голову, что он теперь и правда крутой. С точки зрения дураков, конечно.

Эх, знал бы Мокренко, что с ним творится! Знал бы, кем стал его приятель! На секунду Хитров испытал искушение все рассказать, но сдержался. Дружба с вампиром – это не для слабонервных.

Никогда не знаешь, когда твоему другу захочется перекусить...

3

Они вошли в школу минут на пятнадцать позже звонка. Первым уроком была геометрия, но им сейчас было как-то не до нее. Можно было даже сказать, что синусы и косинусы полетели кувырком, а Пифагор с его штанами отчалил в неизвестном направлении.

Филька снял очки. Теперь, при электрическом свете, он больше в них не нуждался.

Петька Мокренко неуверенно жался к нему.

– Вроде бы все как обычно. Ты как думаешь? – с надеждой заявил он, озирая коридор и раздевалку, перед которой дремала вахтерша.

– А ты чего ждал? Что скелет будет ходить тут с косой? – съязвил Филька.

Съязвил и тотчас пожалел об этом, потому что голова у него едва не раскололась от чьего-то хриплого хохота.

«Браво, юный граф Дракула! Браво! Я вижу, у тебя есть размах! C косой! Именно так все и произойдет!»

– Слышишь? – спросил вдруг Петька.

– Что слышишь? – Вздрогнув, Хитров подозрительно уставился на приятеля.

– Да там, из канцелярии! Слышишь, как гудят?

Филька прислушался. Из канцелярии доносился рой голосов. Там что-то взволнованно обсуждали.

– Подожди тут! – велел он Мокренко.

Тот послушно опустился на банкетку перед расписанием и сразу как-то обмяк. Как не был он похож на прежнего Петьку, забияку и лоботряса, которому снились дурацкие сны про мотоциклы и банки с порохом!

«Не укуси меня вампир, я и сам бы был напуган. Просто сейчас я другой», – подумал Хитров.

Дверь в канцелярию была закрыта, но Фильку это не смутило. Он чуть прищурился, и взгляд его скользнул сквозь дверь.

Канцелярия была полна учителей. Хитров успел заметить Туфельку, Леди Макбет и математика по прозвищу Игрек в Квадрате.

– В милицию сообщили? – спрашивала Леди Макбет, мощная и плечистая, как грузчик, что весьма не вязалось с ее лицом, одухотворенным многолетним вынужденным общением с мировой литературой.

– Они отказались принять заявление. Сказали – только через трое суток после исчезновения. Откуда они знают? Может, он ни с того ни с сего умотал на юг? Или на него нашел романтический стих, и он увивается вокруг чьей-то юбки? – пробасил Игрек в Квадрате.

– Не равняйте всех по себе, Игорь! Андрей Андреич – и вдруг юбки! Да он бы никогда! Он такой обязательный, такой, такой... – взвизгнула Туфелька. Обычно спокойная, она была взвинчена теперь так, что даже подпрыгивала на носках.

«Кажется, она в Стафилококка и правда втрескалась! Угадал Мокренко!» – заключил Филька.

Леди Макбет посматривала на взвизгивающую Туфельку с любопытством. Ее кустистые брови проницательно бродили по мясистому лбу.

– Прекратите истерику, милочка! – мягко сказала она. – Его ищут и, конечно, найдут. Меня больше беспокоит, кто высадил ночью окно в вашем кабинете.

– Не знаю, – вздохнула Туфелька. – Я утром пришла, а окно выбито. Даже не выбито, а вырвано вместе с рамой. И шкаф тоже разбит.

«Теперь ясно, откуда ворон!» – догадался Филька.

– И ничего не пропало? – спросил Игрек в Квадрате.

– Точно не знаю, но, кажется, ничего.

4

Дальше Филька слушать не стал. Ему и так было все понятно. Он сдернул с банкетки флегматичного Петьку и потащил его к кабинету биологии. Мокренко за время, что обретался у расписания, успел немного подкрепиться. Об этом свидетельствовали крошки плавленого сырка у него на подбородке.

– Нам надо посмотреть на скелет! – крикнул ему на бегу Филька.

– А Туфелька разрешит?

– Туфелька в канцелярии. Скорее!

Добравшись до кабинета, Филька постоял секунду у дверей, прислушался и дернул ручку. Как он и ожидал, кабинет был открыт. Обнаружив, что окно разбито, Туфелька сразу помчалась в канцелярию. Чтобы вновь запереть класс, она была слишком взволнована.

Скелет стоял на прежнем месте.

Вернее, на первый взгляд казалось, что он стоит на прежнем месте.

На самом деле он располагался на добрый десяток сантиметров левее. Хитров знал это наверняка, потому что вчера запомнил, что паркетина, на которую опиралась подставка, была с пятном краски.

Теперь это пятно краски оказалось чуть в стороне.

Но самое значительное изменение, произошедшее со скелетом, заметил Петька.

– Зубы! – сдавленно воскликнул он.

– Что зубы?

– Посмотри на них! Типа помнишь, они были все выкрошены?

Филька увидел: желтые зубы скелета стали теперь идеально белыми. Белыми и блестящими. Точно так же посвежели и кости. Но это было еще полбеды, главной же бедой было другое.

Мальчик заметил у скелета четыре выступавших клыка – два сверху, два снизу. На двух верхних клыках отчетливо выступали пятна крови.

Вначале Хитров решил, что это его кровь, оставшаяся с позавчерашнего дня. Но его кровь могла быть только на одном клыке, но никак не на двух. Вдобавок ее уж точно не могло быть так много.

«Стафилококк!» – подумал Филька.

«Ты угадал, юный граф! Стафилококк! Как же давно я не ел! Его кровь была очень кстати. Скоро я обрету силы, и мы с тобой встретимся – два графа Дракулы: старый и молодой!»

Стараясь не смотреть на скелет и не слушать раздававшееся в голове бормотание, Филька повернулся к шкафу. Как он и предполагал, разбит был именно крайний шкаф. Парта, за которой Хитров вчера сидел, стояла вся засыпанная мелкими осколками стекла.

Осколки покрывали парту и пол, в самом шкафу их почти не было. А это значило, что удар нанесли изнутри. Из шкафа. Если бы били снаружи, чтобы влезть в шкаф, то стеклом была бы засыпана полка.

И еще Филька понял: Туфелька ошибалась, когда сказала, что ничего не пропало.

Она просто не заметила.

Кое-что исчезло.

Исчез ворон.

Но ворон исчез не один.

Сердца тоже не было...

5

Пока Хитров рассматривал разбитый шкаф, Петька Мокренко караулил возле дверей. Внезапно дверь распахнулась, и в класс ввалился Орангутанг. Вообще-то называть его Орангутангом не полагалось. За это можно было угодить в больницу с сотрясением мозга.

Орангутанг был здоровенный одиннадцатиклассник. Рыжий, с волосатыми кистями и каким-то приплюснутым черепом. Это был странный тип. Странный и какой-то психованный, с наклонностями садиста. Ему доставляло удовольствие бить. Когда он кого-то бил, у него даже глаза выкатывались, словно он испытывал наслаждение.

Фильку Хитрова и Петьку Мокренко он не любил больше других. Причину этой нелюбви объяснить было сложно: вроде будто бы они его когда-то обозвали, или Орангутангу только казалось, что обозвали. Впрочем, это не имело значения. Для Орангутанга главное было бить. А уж повод выдумать можно всегда – за этим дело не станет.

Ввалившись в класс, Орангутанг немедленно потрепал Петьку по щеке. Хлопки эти, вроде бы дружественные, на самом деле были почти пощечинами.

– Ну что, рад меня видеть, толсторожий? Вижу, что рад! Прогуливаете, пацаны? Вам мама не говорила, что надо ботанеть, а?

Петька невольно попятился. Дать сдачи верзиле на три года старше он не осмеливался.

Орангутанг нехорошо прищурился:

– Так, значит, не рад? Ну-ну. Тут мне один друган сказал, что вы катили на меня бочки? Было такое или не было? – стал допытываться он.

Одновременно его правая рука стала медленно подниматься, как если бы он собирался двинуть Мокренко в челюсть. Петька приготовился уклоняться, но тут резкий удар в живот заставил его согнуться. Орангутанг ударил левой – сильно и быстро. И еще добавил коленом. Оказывается, замах правой был только отвлекающим маневром.

– Хороша штучка? Эх ты, боксер лажовый! Думаешь, больно? Сейчас будет еще больнее! – пообещал Орангутанг.

– Эй ты, обезьяна! – вдруг окликнул его чей-то голос.

Когда в кабинет биологии вошел их смертельный враг, Филька вначале испугался. Но испугался лишь на миг. Что-то в нем уже изменилось.

Он был не таким, как прежде.

Он был другой.

Страх перед Орангутангом исчез.

Несколько секунд Хитров сдерживался, но, когда Петька скорчился от удара, он не выдержал и крикнул:

– Эй ты, обезьяна!

Одиннадцатиклассник оцепенел. Такой наглости он не ожидал.

– Что ты сказал?

– Эй ты, обезьяна, а ну оставь его!

Орангутанг удовлетворенно осклабился. Он отпустил Петьку и стал надвигаться на Хитрова. Движения его были неторопливыми. Сузившиеся зрачки полыхали злобой.

– Тебе будет сейчас не просто плохо! Ты вообще пожалеешь, что родился! – просопел он.

Глава VI
«ТЫ ВИДЕЛ, ХИТРОВ? ТЫ ЭТО ВИДЕЛ?»

– Кхе-кхе... Простите за назойливость. Кто вы такой?

– Я полтергейст!

– А я вурдалак!

– Приятно познакомиться!

Хроники потустороннего мира

1

Орангутанг больше не угрожал. Подойдя к Фильке, он за ворот подтащил его к себе и начал наносить удары. По лицу он не бил: бил в живот, в грудь и кулаком сверху по макушке. На лице остаются следы – на теле они не так заметны. Это несложное правило Орангутанг усвоил давно.

Боль от ударов Филька все-таки ощущал. Но очень слабую. Она была больше похожа на пощипывания. Если вам когда-нибудь лечили с заморозкой зубы, то вы поймете, о чем идет речь.

Куда сильнее боли был гнев. Мальчик чувствовал, что у него выдвигаются клыки. Они выдвигались короткими толчками, один за другим. Еще немного, и он не сможет прятать их во рту. Губы и так уже распирало, он едва мог держать их закрытыми.

Орангутанг бил уже в полную силу. Бил костлявыми кулаками, бил локтями и коленями. Неподвижность Фильки и то, что он не убегал и не просил пощады, озадачивала верзилу и приводила в бешенство.

– Что, Хитров, гордый? Сейчас я тебе покажу гордость! Ты у меня на четвереньках уползешь! Подошвы будешь мне лизать! – хрипел Орангутанг.

– Держись, Филька! Я типа иду! Держись!

Петька Мокренко, оцепенело торчавший у доски, набрался наконец смелости и с разбегу повис у Орангутанга на плечах.

Одиннадцатиклассник пошатнулся, но потом вырвался, толчком опрокинул Петьку на пол и стал пинать его.

– Восстание рабов! Я вам покажу восстание рабов! А ну лежать! Лежать! – визжал он.

В голосе Орангутанга слышалось недоумение. Почти паника. Что-то шло не по плану. Не так, как всегда. Его не боялись. Войдя в раж, он пинал Мокренко все сильнее, не давая ему подняться.

Терпение Фильки лопнуло. Он прыгнул вперед.

– А ну не трогай его! Вон пошел или пожалеешь!

Белый от ярости, Орангутанг повернулся к нему. Его кулак стал взлетать, но еще раньше, чем он ударил, он увидел Филькины клыки...

«Вцепись в него, юный граф Дракула! Вцепись! Ты увидишь, как это приятно! Сделай это – ты бессмертен! Ты всемогущ!»

Теперь Хитров опасался только одного: как бы ему не впиться Орангутангу в горло. Сдерживая это странное желание, он обеими руками толкнул одиннадцатиклассника в грудь. Филька не ожидал, что толчок выйдет таким сильным. Единственным его желанием было оттащить распсиховавшегося парня от Петьки.

Но его новая сила, сила вампира, намного превосходила все, что было прежде. Опрокидывая парты, Орангутанг спиной пролетел по классу и врезался в доску рядом со скелетом.

«Прими мои поздравления! Вот она, добыча! Наша добыча! Свежая кровь, как она мне нужна!»

Замерев, Филька с ужасом увидел, как скелет начинает крениться над упавшим Орангутангом. Вначале покачнулась подставка, потом мертвые руки скелета вытянулись вперед, и он свалился на Орангутанга, заключив его в объятия.

В глазницах черепа что-то сверкнуло. Филька даже прищурился – такой ослепительной была вспышка. Невыносимо ослепительной. Когда же мальчик вновь открыл глаза, скелет уже стоял на прежнем месте.

Парты были повалены.

Орангутанг исчез. Исчез точно так же, как и Стафилококк.

Петька приподнялся на четвереньках. Нос у него был в крови – в драке досталось.

– Ты видел, Хитров? Ты это видел? – хрипло крикнул он.

Потом перевел взгляд на Фильку, и глаза его округлились.

Он разглядел клыки.

Хитров сообразил, что его ждет неприятное объяснение.