Текст книги "Дверь на двушку"

– Как оживляет?!

– Да очень просто. Возьмет и оживит, допустим, стул. Стул идет как собачка, а потом вдруг поднимет ножку – и из него выпадет гвоздик, – Маша Белявская засмеялась, причем не самым умным видом смеха. – При этом в движениях стула соблюдается внутренняя закономерность. То есть стул не сможет прыгать как кузнечик! А какая-нибудь лампа на пружинках сможет. А спичечная коробка будет ползти, выдвигая и вдвигая свою брюхоножку… Ну как там назвать ту штуку, где у нее спички лежат?

Рядом с Федором Морозовым шла девушка. Кожа на ее лице была такой нежной, что на ней виднелись все прожилки. Когда она краснела, кожа вспыхивала красными точками в разных местах. И точки эти тоже были разные: где-то алые, где-то розовые.

Девушка остановилась рядом с Машей Белявской, и Рине показалось, что Маша – смелая, уверенная, умная Маша – несколько зажалась. Во всяком случае, ее улыбка стала какого там типа? В общем, напряженная. Потом девушка прошла дальше, и лицо Маши с облегчением разгладилось.

– Ее зовут Ева. Она впереди меня сидела. Она очень вспыльчивая! – шепнула Маша.

– Все вспыльчивые, – сказала Рина.

Маша посмотрела на нее с тревогой:

– Правда? Значит, ты тоже все воспламеняешь?

– А-а?

– Вот-вот! И я о том же! – кивнула Маша. – Едва она начинает сердиться, как вокруг все вспыхивает. В машине, когда эти бабуины Носы буянили, она случайно порезалась осколком стекла. Так она достала зажигалку и стала свою рану поджаривать. И кожа моментально затянулась!

Послышался оглушительный свист, сорвавший желтые листья с деревьев. Это Суповна свистнула в два пальца, подзывая к себе новичков. Маршрутка № Н только этого и ждала. Она развернулась и умчалась.

Суповна посмотрела на свою руку и убрала ее за спину.

– Ну вот, – сказала она. – Я прекрасно понимаю, дорогие мои, что все вы направлялись не сюда, но у большинства есть с собой какие-то вещи. Об этом пчелки позаботились. Остальные вещи вы сможете заказать позднее. Правила вам объяснят.

– Я ехал в спортивный лагерь! – заявил Андрей Нос.

– А я – к подруге на дачу. Думала, дня на два, – промурлыкала Дина Кошкина и, не зная об кого потереться щекой, начала приглядываться к Суповне.

Суповна нетерпеливо дернула головой, пресекая дальнейшие рассказы, кто куда ехал.

– Стало быть, теперь вы в ШНыре! Нервничаете, переживаете. Это понятно, это со всеми было. Скоро начнете через забор прыгать – ограду изучать… Смотрите: если ночью сбегать начнете – на клумбу не скакать! Мои окна прямо на нее выходят! Из арбалета бить не буду, а вот картошечкой, не удержусь, запулю. Бегите уж через главную дверь – она всегда открыта.

Никто из новичков не сдвинулся с места.

– И вас сюда насильно привезли? – склонив голову набок, спросила Маша.

Суповна затуманилась воспоминаниями:

– А как же! Автобус тогда другой был… Желтый такой, двери гармошкой открывались. «ЛиАЗ». После уж, лет через пять, его ведьмарики поджарили. Ну и мы, конечно, тоже сбежать пытались по пути, – сказала она с некоторым смущением.

– А вы куда ехали? – спросил Федор Морозов.

– Как куда?

– Ну вам казалось: куда вы едете?

Суповна улыбнулась:

– Я-то? Не поверите. Нажужжала мне пчелка, что мне красную штору отдадут, а я из нее сошью юбку. Нет у меня до сих пор красной юбки.

– Га-га-га! Юбка! – захохотал Вовчик.

Суповна резко наклонилась и схватила его за ногу. На запястье у нее полыхнул сокол. Мгновение спустя Вовчик болтался головой вниз.

– Это вам теперь сопли в нос заталкивают! Тортик хочешь? На тебе тортик! Только, пожалуйста, изо рта не вырони! Нам соплей в нос никто не засовывал! – рычала Суповна, встряхивая попискивающего Вовчика в воздухе так, что из карманов у него сыпалась мелочь. – А у нас как было? Нужна тебе юбка – ты прешься за шторой, а потом сидишь и шьешь! Кто на машинке, а кто и вот этими ручками! – Заметив, что новички настороженно наблюдают за происходящим с Вовчиком, Суповна разжала руку и, небрежно уронив Вовчика на асфальт, приветливо улыбнулась. Это была фирменная улыбка атаманши разбойников, которая только что уложила из двуствольного пистолета кучера и форейтора и теперь галантно распахнула дверцу, чтобы помочь пассажирам выйти. – Простите, детки! На самом деле я тихая, только страсть как дураков не люблю!.. О чем, то бишь, мы говорили?

– Что сбежать можно через главную дверь, – напомнила Маша Белявская.

– Да. Можно. Но мой совет: лучше подождите пару деньков, осмотритесь. А там – никто вас не держит. Рассказать про ШНыр вы никому не сможете – так уж все устроено.

– А родители? – спросила Дина.

– За родителей не волнуйтесь – они вас отпустят. Каждый что-то свое поймет, даже если он очень мнительный. В общем, я все сказала. Может, Кузепыч еще что добавит?

– Я? Чего сразу я? – Кузепыч почесал свой подбородок-пятку. – Короче, мебель не ломать, стульев не резать. Маршрутку – ладно, тут мы привыкли, на первый раз простим, но если в самом ШНыре кто начнет выключатели отрывать… Тут я, якорный пень, лично с ним буду толковать на доступном, ешкин кот, языке…

Клешня, подписанная «КУЛАК», запрыгала перед самым носом у Андрея. Кузепыч с его огромным опытом хозяйственника уже разобрался, кто здесь главный вандал. Андрей потрогал свой одноименный нос и тревожно отодвинулся. Рина сказала бы, что эти двое ощутили друг друга на простом природном уровне.

– Почему нас сюда привезли? – спросила Дина.

Она стояла уже между Кузепычем и Суповной, видно в них ощущая главную силу, и терлась щекой то о плечо Кузепыча, то о плечо Суповны.

– Потому что вас выбрали золотые пчелы, – сказала Рина.

– Значит, все-таки пчела… Я так и думал, – пробормотал Андрей Нос. – А почему они нас выбрали?

– Не знаю, – честно отозвалась Рина. – Скорее всего, некоторое время назад вы сделали нечто внезапное, сильное, самоотверженное. Это мог быть и неприметный какой-то поступок, но очень важный… все меняющий.

– И? – спросила Дина, выныривая по другую сторону от Кузепыча. На миг Рине почудилось, что правое ухо у Дины какое-то немного не такое. А ее рука, которой она касается плеча Кузепыча… Рина закрыла глаза, чтобы не отвлекаться.

– Золотым пчелам почудилось, что в состоянии прорыва вы способны «понести». Стать опорой. Сами потом разберетесь.

– А что мы такого могли совершить? – спросил Андрей Нос тоном человека, которого подозревают в преступлении.

– Понятия не имею. Ул, например, пианино тащил по ступенькам. Все бросили, а он один волок. Часто люди и не могут вспомнить, что они такого сделали. Но поступок обязательно был.

Новички внимательно слушали. Все, кроме Федора Морозова, который всячески демонстрировал, что он личность независимая. В руке у Федора был телефон. То и дело он подносил его к губам и негромко, почти шепотом спрашивал: «О’кей, гугл! Чего все эти странные люди от меня хотят?», «О’кей, гугл! Как называется сумасшедший дом, в который я попал?»

Ева толкнула Федора локтем, чтобы он перестал бубнить. Федор не послушался – и тотчас под его ногами вспыхнула листва, заключив его в огненный круг.

– О’кей, гугл! Как объяснить девушке, что я все понял и это больше не повторится? – торопливо буркнул Федор в телефон и зайчиком выпрыгнул из круга.

– Но я же плохая! Я же все время ору! – растерянно сказала Ева, и где-то между Риной и Суповной вспыхнул куст сирени.

Кузепыч с тревогой покосился на него. Он уже предвидел, что придется оптом закупать в ШНыр огнетушители.

– Ну и ори себе! У кого душа большая – много неба зачерпнуть может. А эти вопли – так, зарядка! Я по себе знаю! – успокоила Еву Суповна и свистнула в два пальца, да так, что на пару секунд все оглохли. Свист Суповны означал конец вводной лекции.

– В общем, нечего людям мозги пудрить. Обедать пошли! Как маршрутка уехала, я сразу бросилась готовить! Радость-то какая! Новые шныры! – сказала Суповна. Внезапно она остановилась и, протирая глаза, уставилась на стоящего перед ней молодого человека, запоздало пытающегося затаиться. – А ты кто такой?! – рявкнула она.

Молодой человек испугался и задрожал.

– Как кто? Вы меня не узнали? Я Гоша! – сказал он, виновато улыбаясь.

– Какой ты, к чертякам, Гоша?! Ты не Гоша! Я Гошу оставила за пирогами смотреть! – рявкнула Суповна.

Гоша отскочил, спасаясь от Суповны, и рысцой метнулся к ШНыру. Вслед ему со свистом проносились шишки и яблоки-дички, которые Суповна подхватывала с земли. Мишень, хорошо знающая, что ей грозит, если Суповна попадет, все время петляла. Андрей Нос глазам своим не поверил, когда увидел, что одна из шишек, врезавшись в кирпичную стену сарая, разлетелась в пыль.

Наконец Суповна вспомнила, что Гоша хоть и плохонький помощник, но нужен ей живым.

– Ладно. Пошла проверять, что там в духовке! – заявила она и гренадерскими шагами затопала к ШНыру.

Новички подхватили свои рюкзаки, чемоданы на колесиках, сумки – у кого что было – и после короткого колебания последовали за ней. «О’кей, гугл! Куда все эти люди меня ведут?» – бормотал в телефон Федор Морозов. Дина мелькала теперь рядом с Суповной, возникая то с одной стороны от нее, то с другой, отчего Рине неуловимо казалось, что она трется головой о ее ноги как котик-попрошайка.

– Интересная личность эта Дина… В школе, наверное, сидела на первой парте перед учителем и смотрела ему в глаза, – сказала Рина.

– А я думаю, она сидела прямо на классном журнале и умывалась лапкой, – загипнотизированно произнес Вовчик.

– Какой еще лапкой? Ты о чем, елкин крот, бредишь? – не понял Кузепыч.

Вовчик встряхнул головой и признался, что сам не понял, почему это сказал. Откуда у девушки, да симпатичной, лапки!

– Странные они, новички эти! Никто через забор не прыгал, бежать не кидался, истерику не устраивал… – Витяра в растерянности дернул себя за мочку уха. – У нас, помнится, многие пытались, а эти… смелые какие-то. И пчелы у них крупные!

– И способности у них… как у эльбов! Может, инкубаторы? Тогда чего пчелы за ними полетели? Да-а, наприводили нам пчелки союзничков! – заявил Вовчик.

Штопочка толкнула его кулаком в бок:

– Не дрейфь, пацан! Маршрутку-то они разнесли! Значит, наши люди!

Произнесено это было жизнерадостно. Видимо, разнесенная маршрутка являлась в глазах Штопочки положительной рекомендацией.

* * *

Постепенно все разошлись. Витяра отправился в пегасню смотреть на Белого Танца, который воспринимался теперь в ШНыре как живая легенда: не испугавшись болота, добровольно вернулся с двушки. Конечно, Танец никому не мог рассказать, где он оставил Меркурия, но, судя по всему, далеко за грядой. Когда Танец вернулся, шерсть и крылья у него сияли, и даже болото не смогло притушить этого сияния. Оно начало понемногу тускнеть только день или два спустя.

Нельзя сказать, чтобы характер Белого Танца сильно изменился в лучшую сторону. Он не стал просветленным, все так же ел все подряд, боялся тупых зубов мерина Бинта и во всех прочих проявлениях остался самим собой. Иначе, обладай он стратегическим мышлением – разве променял бы он пастбища Межгрядья на сено в брикетах Одинцовской сельхозфермы, в котором и болтики порой попадались, и обрезки колючей проволоки?

Рина хотела пойти вслед за остальными и вдруг почувствовала, что соскучилась по Сашке. Она видела его вчера, но «вчера» – это ведь целых двадцать четыре часа назад! Убедившись, что Кузепыча рядом нет, она выкатила из сарая его старый велосипед и поехала через поле. В принципе, Кузепыч брать велосипед не препятствовал, но при этом лучше, чтобы он тебя на велосипеде не видел. Потому что если потом велосипед ломался или прокалывался, то Кузепыч сваливал все на того, кого видел на велосипеде последним. А ведь ездила-то на нем половина ШНыра! И поди докажи, что сломал его не ты.

Полевую дорогу развезло от дождей. Вскоре на колеса налипло столько грязи, что Рина ехать уже не могла, а везла велосипед за руль. Она вошла в лес и уже видела крышу сараюшки, когда сверху на нее что-то упало. Рина успела подставить ладонь и поймала мелкое яблоко. Когда-то здесь был совхозный сад, одичавший и смешавшийся с лесом.

– Сашка, сбрысьни! – сказала Рина.

– Откуда ты знаешь, что это я?! – возмутился голос у нее над головой.

– Кто еще будет кидаться в любимых девушек яблоками, да еще, – Рина откусила и поморщилась, – кислыми?

Посыпались листья и ветки. Сашка спрыгнул, упал, но сразу вскочил.

– А кто написал сообщение «Я соскучилась!»? – поинтересовался он.

– Когда это было?

– Сегодня в четырнадцать пятьдесят три! У меня есть доказательства! – Сашка потянулся за телефоном.

Рина с подозрением посмотрела на экран:

– Хм… странно, что я такое написала! Наверное, в четырнадцать пятьдесят три у меня было хорошее настроение! Типичное «четырнадцатьпятьдесяттрешное» настроение. А сейчас сколько?

– Пятнадцать двадцать шесть!

– Вот! Пятнадцать двадцать шесть! А в пятнадцать двадцать шесть я что делаю? Вредничаю и ворчу! Так что терпи!

Сашка вздохнул. Когда судьба связала тебя с такой сложной девушкой, только и остается что сидеть на дереве и швыряться яблоками.

– Спорим, я смогу довести тебя до белого каления стилем «акын»! – под влиянием этого настроения заявила Рина.

– Как это? – с подозрением спросил Сашка.

– Что вижу, то пою! Лучший доводильный стиль. «Вот идет ко мне, шатаясь, лучший друг мой Никодим! А в руках его булыжник! Очень пьян и нелюдим!»

– Меня ты не выведешь.

– Да где уж нам, клопам, вывести Сашку! Вот он смотрит на меня своими умными терпеливыми глазками. Вот он морщит лоб… вот он озадачен… вот о чем-то думает… вот открывает рот… вот хочет что-то сказать, но боится, потому что знает, что я это повторю… вот пытается посмотреть на меня строго… вот он в замешательстве!.. вот сдвигает брови… вот шевелит рукой… интересно, что он сделает дальше и как заставит меня замолчать?… вот наконец решился и идет меня душить! Это конец! Ой! Он, кажется, пытается меня обнять! Что ж, неплохой вариант, чтобы заставить бедную девушку немного помолча…

Кто-то резко и громко каркнул рядом. На них смотрела большая черная ворона, что-то делавшая в траве, и вид у вороны был пасмурный и недовольный: почему я подмосковная ворона? Почему не африканская? Отчего здесь так холодно? Нет… улечу в Африку, точно улечу… только водимся ли мы, вороны, вообще в Африке, у кого бы узнать? Ох, года мои тяжкие!

– Может, это не ворона? Может, это анимаг за нами следит? Посмотри, что он делает! – потребовала Рина у Сашки.

Сашка посмотрел и доложил:

– Дохлого ежика клюет.

– Фу… гадость какая… Слушай… Я поняла! А если это не дохлый ежик, а еще один анимаг? Допустим, тут была битва двух анимагов и один одержал верх!

Сашка запустил в ворону комком земли. Ворона недовольно каркнула и взлетела. Рина уселась на бревно и положила голову Сашке на плечо. Ей уже не хотелось играть в акына, а хотелось в «жалелку».

– Я ведь бедная?

– Бедная, – послушным эхом отозвался Сашка.

– Несчастная?

– Невероятно несчастная.

– Мне ведь много пришлось перенести?

– Очень!

– Но при всем при том я довольно милая?

– Не то слово!

Рина удовлетворенно вздохнула:

– Только ты можешь меня понять! Только ты, и больше никто, – сказала она благодарно. – Кстати, ты в курсе, что маршрутка привезла в ШНыр новичков?

– Че, правда? Прикольно! – отозвался Сашка. В голосе у него Рина ощутила скрытую ревность и поняла ее причины.

– Да ладно тебе! Им до тебя еще пилить и пилить, – заспешила она, меняя тему. – Я с тобой посоветоваться хочу! Ты же у нас выживальщик, все можешь, все знаешь!

– Ну, не все… – осторожно отозвался Сашка. Когда девушка, даже любимая, говорит: ты же у нас герой, все можешь, тут любой мужчина моментально напрягается, потому что дальше его будут нагружать.

– Вот смотри: если собака съест гремучую змею, она отравится или нет?

Сашка расслабился. Решать теоретические вопросы всегда проще, чем практические.

– А она ее с головой съест? В смысле с ядовитыми железами или без?

Рина хлопнула себя по лбу:

– Ага! Значит, в этом все дело. Я допишу, что голову собака выплюнула!

– Лучше, конечно бы, змею выпотрошить. Змея ведь могла съесть, например, скорпиона, – продолжал Сашка, любивший во всем разбираться досконально. – Опять же, если собака такая, как твой Гавр… Помнишь, он вылакал ведро белил и ничего ему не было?

– Как это ничего?! – возмутилась Рина. – Очень даже чего! Целую неделю у него был белый язык. И за ведро белил мне от Кузепыча влетело! Это ты тут на выселках живешь! Чтобы с тобой поругаться, Кузепычу надо часа два потратить, а он так далеко не ходит.

Откуда-то выскочили Гавр и Хюльда. Мокрые, в шерсти репьи. Гавр напрыгивал на Рину передними лапами и, оставляя крупные куски грязи, пытался лизнуть ее в подбородок.

– Гавр, фу! Брысь! – кричала Рина, отталкивая его. Ей не хотелось в лице Гавра лизаться со всеми копытовскими помойками.

Хюльда к Рине не приближалась, дичилась. Но возбуждение Гавра передавалось и ей, и изредка она начинала рычать и чуть подпрыгивать, отрывая передние лапы от земли.

Сашка, вытащив из кармана немного сухого корма, заманил Хюльду в сарайчик и закрыл ее там.

– Зачем? – спросила Рина.

– Я боюсь, она тебя укусит. Она когда играет, начинает порой зубы в ход пускать, – объяснил Сашка.

– А тебя не кусает? – спросила Рина.

– Я для нее авторитет!

– А зачем тогда кормом заманиваешь? Скажи «место!» – ехидно подсказала Рина.

Все-таки между гиелой, которую подкупаешь кормом, и гиелой, которая с первого раза слышит отданную ей команду, есть существенная разница. Но Сашка, кажется, ее не услышал.

– Погоди… Гавр тебя лапами испачкал! Давай отряхну! – сказал он и шагнул к Рине.

Он отряхивал грязь с ее куртки, потом пальцами другой руки стал стирать брызги с подбородка, и рука его все замедлялась, что сказывалось на качестве очистки. Рина почувствовала, что сейчас он ее поцелует.

«Все-таки гиелы, – подумала она, – целуют с меньшей подготовкой. У них это как-то натуральнее выходит».

Гавр что-то заметил, напрягся и вскочил. Рина повернулась, чтобы выяснить, что привлекло внимание гиелы. Лицо ее сильно изменилось. Гавр к тому времени уже рванул за сарай, за кем-то погнался, но вскоре вернулся ни с чем, поскуливая и извиняясь за свою неудачливость.

Сашка смотрел на вытянутое лицо Рины:

– Что там было?

– Черная кошка пробежала куда-то, а в зубах – фата невесты! – с дрожью в голосе объяснила Рина.

– Э-э… Точно фата? Ты ничего не путаешь? Может, пакет какой-то или штора?

Рина молчала. Барометр ее настроения упал уже бесповоротно.

– Мне пора в ШНыр! – сказала она.

Сашка пошел проводить ее, буксируя за руль велосипед Кузепыча. На его колесах налипло столько грязи, что временами они переставали проворачиваться, а просто скользили. Рина была мрачнее тучи. Почти до самого ШНыра она молчала, а потом вдруг остановилась и сказала:

– Я не верю в приметы! Но если в момент, когда тебя пытаются поцеловать, черная кошка тащит куда-то фату…

Сашка молчал. Он держал велосипед за руль, не глядя на Рину и сбивая ногой грязевые комья.

– И какой вывод? – спросил он.

– А вывод такой. Просто поцелуй меня, только уже быстро, пока не появилась очередная кошка! – Рина вскинула голову. На этот раз Сашка уже не мешкал. Велосипед, который он так и не отпустил, мешал. Одна часть его руля утыкалась в живот Рине, а другая – в бок Сашке.

– Вот так! И если черная кошка еще раз явится, мы ей наступим на хвост! – сказала Рина.

Глава седьмая
Шапочка, шарфик и носочки – три товара по цене одного

Притворишься надолго пожарным – станешь пожарным. Притворишься сюсюкающей барышней – станешь сюсюкающей барышней. Тут все понятно. Притворство – первый шаг к врастанию, а дальше начинает действовать профессиональная деформация. Мне другое интересно: момент выбора. Что заставляет одного притворяться клоуном, другого – полицейским, третьего – пианистом? Первотолчок меня волнует. Как мысли попадают в сознание? Откуда? Ведь мыслей этих многие сотни, все они разнородны. Почему одни прорастают, а другие нет?

Из дневника невернувшегося шныра

Когда Арно постучал, Гай мельком посмотрел на часы. Секундная стрелка как раз соскакивала с 12, спеша всунуть свой любопытный журавлиный нос в следующие сутки.

– Арно, вы, часом, не Золушка? Чего от вас ждать в следующую минуту? Что вы потеряете туфельку? – спросил Гай.

Арно улыбнулся ровно настолько, насколько сам Гай оценивал свою шутку. Если улыбнуться больше – это будет подобострастие. Если меньше – неуважение. Секретарь жестом фокусника разложил на столе снимки. Снимали издали и чуть сверху, сильным объективом. Качество было хорошее.

– Что я вижу! Замечательные фотографии маршрутки номер Н, – похвалил Гай. – Все в лучших традициях детского вандализма. Итак, новички уже в ШНыре? Давно?

– С сегодняшнего дня.

– Есть их фотографии?

– Да. Сделали на «Планерной».

Поверх первого ряда снимков лег другой. Гай некоторое время разглядывал садящихся в маршрутку людей, затем рывком встал, собрал снимки и приказал Арно:

– Машину и двух арбалетчиков! Едем к Дионисию!

– Может, лучше его к нам? – нерешительно предложил Арно.

– Нет. Нам все равно нужно в Москву.

Два часа спустя тонированный автомобиль Гая стоял у подъезда дома на Садовом. На крыше бесшумно всплескивал синий проблесковый маячок, отражающийся на стенах дома и на мокром асфальте. Возле машины суетился Дионисий Тигранович, свежий, розовый. Точно его подняли не среди ночи.

– Младочка! Владочка! Что вы топчетесь, вороны? Гость-то какой к нам! Чаечек! Пюрешку с котлеткой? – вскрикивал он, всплескивая руками.

– Не надо! – поморщился Гай.

– Как не надо? С дороги же, с дороги! – хлопотал старичок.

Потеряв терпение, Гай за рукав втащил Белдо в машину. Автомобиль выпустил белое облако и тронулся. Млада и Влада, радостные, с нестертыми улыбками, остались в облаке газов.

– Куда это он его увез? – спросила Млада хмурым голосом, мало вязавшимся с восторженным выражением ее лица. Ее рука продолжала приветливо махать вслед машине Гая.

– Не знаю. Но могу поспорить, что утром наш вернется и будет злее собаки. Так что пошли пока отсыпаться, – не менее хмуро отозвалась Влада.

Это было вполне в стиле Дионисия Тиграновича. На встречи с любимым шефом он расходовал столько доброжелательности, что потом целый день ходил больной, сердитый, придирался к бедным «воронам» и колол их ржавой булавкой.

Тонированный автомобиль мчался по никогда не спящему городу. Кипели площади у вокзалов. Дама с собачкой на поводке кругами ходила вокруг единственного в своем районе дерева и думала, должно быть, о Гурове. Порой Арно казалось, что со временем, когда город еще больше населится, жители разделятся на ночных и дневных, как сейчас происходит в некоторых квартирах. Одни люди ждут, пока другие пойдут спать, чтобы спокойно посидеть на кухне или перед освободившимся компьютером.

– Куда мы? – все так же лучезарно улыбаясь, спросил Белдо.

– Это вы должны сказать куда, – не менее лучезарно отозвался Гай.

Дионисий Тигранович перестал покачивать ножкой и напрягся:

– Да я-то откуда знаю?

– Ох, Дионисий, не темните! Я специально дал вам время подумать.

– Подумать?

– Вы же подзеркалили Арно, когда он подвинулся, чтобы вас пропустить. Меня не решились, а его подзеркалили. Причем интересным методом. Я видел, как вы коснулись его пульса. Это позволяет мгновенно считать все значимые мысли, скажем, за последнюю неделю.

Арно побледнел. Его затошнило от смеси ненависти и страха. «Что делать?! Это ж сколько секретов он узнал!»

– Ах, дружочек! Не надо волноваться! У меня такая память… просто решето. Я и свое-то все забываю, – успокоил его Дионисий Тигранович и погладил Арно по руке, попутно опять коснувшись его пульса и считав еще неделю из его жизни.

Арно в ужасе врезался в дверь машины, едва не вывалившись на шоссе.

– Дионисий! – нахмурился Гай. – Хватит измываться над Арно! Его секреты – и мои секреты! Лучше посоветуйте, к кому из ваших ворожей нам обратиться. Я хочу узнать побольше о новых шнырах, тайнике Митяя и… кое о чем еще. – В голосе Гая возникло на миг что-то неуловимо тревожное, точно стеклянный стакан дал трещину.

Чуткий Белдо уловил эту тревогу.

– А ваш опекун? У него же высокий уровень! Зачем вам помощь моих девочек? – вкрадчиво спросил старичок, изучая город за стеклом машины.

– Мой опекун знает лишь то, что известно болоту. У многих же ваших ведьм были когда-то золотые пчелы.

Дионисий Тигранович закивал, щурясь от наслаждения:

– Да-да-да. Я вас понимаю. Тут все очень… очень тонко!

– Так к кому обращаемся? У вас было время обдумать, – поторопил Гай.

Белдо широко развел руками. Ему нравилось дразнить Арно, который, опасаясь, что Дионисий Тигранович опять его коснется, буквально вжимался телом в дверь.

– Я тут подумал о… Гамбетте, – вкрадчиво произнес старичок.

Гай приподнял брови:

– Это не та Гамбетта, которая убила дюжину берсерков при предшественнике Тилля?

– Они принесли ей не тот джем, – оправдывая ее, объяснил Белдо. – Видите ли, Гамбетта ненавидит черничный. Ну поставьте себя на ее место! Вы пожилая женщина, сидите все время дома. Просите берсерков купить джем, представляете, что будете пить чаечек… Готовите блюдце, ложечку! И тут вам раз! – и приносят черничный…

– Но ухлопать за это десять человек!

– Так говорят. Может, их было меньше. Может, больше. Тел все равно не нашли, – невинно хлопая глазками, сказал Белдо.

– Хм… ну не знаю… Гамбетта что, сильнее Круни?

Белдо пошевелил в воздухе пальчиками:

– Как вам сказать… Сильнее – слабее. Это детский спор вроде того, что в бою полезнее: лук или меч. Все относительно. Гамбетта легко считает по фотографии прошлое любого человека. В том числе и новичков.

Арно оттянул от шеи ворот рубашки.

– А она нас не того? Не убьет? – спросил он застенчивым шепотом.

Белдо очень удивился такому вопросу:

– Но вы же не собираетесь приносить ей черничный джем? Опять же: хорошо бы взять с собой Тилля!

– Для охраны?

Дионисий Тигранович замялся:

– Ну не то чтобы для охраны… Просто Тилль… в общем, давайте его возьмем! Гамбетта не любит берсерков. А Ингвар – он такой большой, такой искренний в своих душевных порывах! Его полезно иметь рядом, когда навещаешь капризную пожилую женщину.

Гай понимающе усмехнулся:

– Так бы и сказали, Белдо, что вам нужен смертник. Вы не исключаете, что Гамбетта выжила из ума, но если так, то первым она убьет Тилля. Берсерков она терпеть не может, не так ли?

Белдо смущенно зашмыгал носиком.

Полчаса спустя к ним присоединился Тилль. С ним было два джипа сопровождения, под завязку набитых его «мальчиками». Арбалетчики Гая тревожно завозились. Когда маленький босс встречается с большим боссом, не дело, чтобы у маленького босса было с собой больше охраны. Тилль обычно не нарушал этого негласного правила, но сейчас, разбуженный посреди ночи, видимо, занервничал и перестраховался.

– А это еще зачем, Ингвар? Отправьте своих мальчиков по домам, а сами пересаживайтесь к нам! – велел Гай.

– Лучше пусть останутся, – шепнул ему на ухо Белдо.

– Ладно, Ингвар! Вам повезло! Дионисий Тигранович за вас вступился! Пусть мальчики едут следом! Но вы все равно садитесь к нам! – поменял планы Гай.

Старичок приветливо хихикнул и, пропуская мимо себя Тилля, поджал ножки. Тилль, оказавшийся в автомобиле рядом с Арно, поначалу попытался его не заметить, но секретарь смотрел с вежливой улыбочкой, и главе форта берсерков ничего не оставалось, как пробурчать приветствие и протянуть ему руку. Руку он держал прямо, не пытаясь согнуть пальцы, словно вставлял в щель деревяшку. В ответ и Арно одарил его своей цепкой лапкой – прохладной, изящной, с нервно обкусанным ногтем мизинца. Руки соприкоснулись и брезгливо отдернулись.

– Как это символично! Крепкое мужское рукопожатие! Как жаль, что я не могу разделить этих пещерных восторгов! – восхитился Белдо.

Сам Дионисий Тигранович регулярно забывал, что он тоже мужчина. Мог временами сказать: «А вот вы, мужчины…» Вместе с тем и дамочкой он отнюдь не являлся. Был какой-то особенный, универсального пола, мстительнее и злопамятнее любой ведьмы из своего форта.

– Ой-ой-ой! Совсем забыл! Ингвар! У вас денежка есть? – внезапно спохватился Белдо.

Тилль на миг застыл. Как человек патологически жадный, он не любил вопросов про деньги.

– У форта проблемы с наличностью. Псиос выдается, однако банки контролируются фортом Долбушина и… – начал он.

Белдо утешающе потрепал его по плечу:

– Я не о том, Ингвар! Про ваши с Альбертом трения мне все известно. Я имел в виду: с собой у вас денежка есть? Совсем немного денежки? Забегите, пожалуйста, в магазинчик. Надо купить три банки джема, шерстяные носки и шарф. Водитель, как увидите ночной магазин – умоляю вас, будьте такой добренький!

Водитель, зная, что иначе старичок сварит его живьем, согласился быть добреньким и послушно зарулил на ближайшую автозаправку. Тилль вышел и, сопровождаемый толпой охранников – всего Арно насчитал восемь человек, – отправился в магазин при заправке. Охранники, держа руки под пиджаками, тесно окружали шефа.

– Вы это видели? Сильная картина! – ехидно сказал Арно.

Пять минут спустя Тилль вернулся. Толпа «мальчиков» проводила его до машины Гая. Белдо стал разглядывать покупки. И шарф, и шерстяные носки Тилль купил жуткие. Красные, с белой окантовкой, и настолько искусственные, что, оказавшись у огня, они свернулись бы и закапали как полиэтиленовый пакет.

– А шапочки что, не было? – прощебетал Дионисий Тигранович.

– Какой еще шапочки?

– Санты-Клауса. Судя по выбору, вы воспользовались распродажей! Шапочка, шарф и носочки – три товара по цене одного. Эх! Надо было послать Арно… – пригорюнился Белдо. – Джем хотя бы купили?

– Три штуки, – покорно прогудел Тилль.

– Что опять три? Покажите джем!.. Ну так я и знал! Читайте: чер-нич-ный!

Гай расхохотался. Белдо забрал у Тилля черничный джем, опустил стекло машины и выбросил его на асфальт.

– Другие два, надеюсь, не черничные? Ладно, поехали… Водитель, как у вас со зрительной памятью? Вы представляете себе вход в Московский зоопарк со стороны Садового кольца? Там есть такой желтый трехэтажный дом с узкими частыми окнами и фальшивыми полуколоннами.

Гай внезапно перестал смеяться:

– Вы серьезно, Дионисий? Гамбетта живет в этом доме? Вы не путаете?

– Нет.

Гай, словно не веря, покачал головой:

– Надо же! В четырех колоннах дома замурованы четыре эльба. Магическое поле там сильное, но жить там постоянно… Она живет там постоянно?

– Никогда его не покидает.

– М-да… Вы заинтересовали меня, Дионисий!

– Я старался! – скромно сказал старичок.

* * *

Дом был желт, но из-за ночной подсветки казался серебристо-белым. Вначале из машины вышли арбалетчики Гая, затем Арно, Тилль, Белдо и наконец сам Гай. «Мальчики» Тилля компактной группой уже толпились снаружи, пытаясь заглянуть в высоко расположенные окна первого этажа.