Текст книги "Обещание Гарпии"

Глава 7
Теневые миры

– Кем ты работаешь? – выйдя из стены, спросила дама в шляпке.

– Я? Менеджером.

– Кем-кем?

– Ну, типа старшим приказчиком.

– Да-да. В наше время каждая мещанская девушка мечтала выйти замуж за старшего приказчика! – одобрительно закивала прозрачная дама.

Разговор с призраком

Колотило наконец закончил торговаться с деловитыми мужичками и что-то недовольно передал, почти швырнул им в руки. Соловей-разбойник, Воробей-разбойник, Коршун-разбойник и Гусь-разбойник приняли у него свёрток, после чего торопливо скрылись. Трактирщику же вручили мешок, который тот торопливо унёс в заднюю комнатку. В прореху проливалось сияние.

Вскоре Колотило вернулся, обслужил за стойкой пару клиентов и подошёл к Настасье и Бермяте. Он был в кожаном фартуке. Громадные глазищи таились под клочковатыми бровями.

– Погоды нынче стоят славные! – произнёс он вежливо.

– Это точно, огнедышащий Мамай! Воздух-то какой! – Бермята носом втянул чад кухни. – Птички всякие повсюду летают! Соловьи, воробьи, коршуны…

Колотило напряжённо улыбнулся. Второй ряд зубов у него был менее симпатичным, чем первый.

– За птичками мы не следим-с. Вот гуляш нынче хороший. Очень рекомендую-с!

– Нет. Гуляш не нужен. Нам бы поговорить по душам, – сказала Настасья.

Что-то сообразив, Колотило взглянул на стожара, на Бермяту, на Еву. В руке у него появилась короткая, нестрашная с виду дубинка. Такими дубинками английские моряки глушили моржей.

– Вообще-то я могу вышвырнуть вас вон-с! – сказал Колотило без угрозы, а как бы рассуждая сам с собой.

– Да-а-а… – тоже как бы сама для себя отозвалась Настасья. – Кстати про птичек, раз уж мы их коснулись… Я слышала, вчера из ветклиники при Магзо пропал Алконост. Ветклиника – старая боль Магзо. У забора стоит, охранная магия её не особо прикрывает.

Колотило огорчённо заморгал, переживая за Магзо.

– Кто, вы говорите, пропал? Сирин?

– Алконост. Лик у неё женский, тело птичье, а голос сладок. Слушающий пение Алконоста забывает всё на свете. А ещё если посадить Алконоста в клетку, например в подвале, то из растений, которые вокруг, можно получать прекрасную зелень! Но со свойствами рыжья, которые не высветит ни один сканер!

Колотило поскрёб пальцами шею. Короткая дубинка из его руки исчезла сама собой ещё где-то в середине разговора.

– Поговорить хотели-с? Почему бы нам не пройти ко мне в кабинетец? Уж извольте потрудиться! Там у меня медок хороший-с… рыбка красная-с… – предложил он, тревожно покосившись на Кузькину Мать, которая даже в их сторону не глядела, а вид имела невинный, точно бывалая учительница, притворяющаяся, что в упор не видит телефонов, с которых школьники сдувают контрольную.

Они прошли сквозь закопчённую кухню, где у плиты, в зареве огня, метались краснолицые гномы. Пламя поддерживал своим дыханием один-единственный элементаль огня – худенький подросток, облачённый в несгораемые брезентовые брючки. Он слегка дул на шашлык – и спустя минуту тот был уже готов. Никаких драконов не надо.

В глубине трактира, за кухней, у Колотило оказался маленький кабинет. Окно во двор, стол. На столе – счёты с костяшками. «Ой… действительно с костяшками!» – подумала Ева, по-новому начиная ощущать слова. Настасья на счёты внимания не обратила. Зато её очень заинтересовало окно. Вид из него был не слишком примечательный. Жестяной козырёк подъезда и тесно растущие молодые деревья.

Стожар плюхнулся на диван, выбив столб пыли. Колотило укоризненно уставился на него и проследовал к пузатому буфету. На открытой полке буфета выстроились в ряд с десяток бутылей с чем-то красным.

– «Первая отрiцательная», «Вторая отрiцательная», «Третья отрiцательная», – начала читать Ева.

– Лекарство-с! – торопливо пояснил трактирщик и поскорее убрал все бутыли под стол. Взамен же стал доставать из буфета разные закусочки.

Дверь скрипнула. Заглянул гном. Нос у него был красный, брови торчащие, примерно как у стожара, но не такие колючие.

– Онжун ототч? – спросил гном.

– Огечин тен! Ан йикясв йачулс вотогирп унибуд и йотс модяр! – ответил Колотило.

Гном кивнул и скрылся.

Ева удивлённо моргнула.

– Наоборотный язык! – пояснил стожар. – Все слова надо развернуть наоборот – тогда поймёшь!

Колотило двумя пальцами вытащил из чашки муху и, внимательно осмотрев её, выкинул в форточку.

– Не в сапожках? Босиком? – понимающе спросила Настасья.

– Точно-с. Не Цокотуха. Опять ускользнула-с! В кладовке вчера просто кошмар-с был! Вывелись прямо на окороке, орут, летают – и всем комариков подавай! Паук и тот от ужаса околел! А комарик что? Его дело военное-с! Прилетел-с, шпорами позвенел-с – и ищи ветра в поле! – отозвался Колотило и, достав из сапога нож, занялся колбаской.

– Нас не подслушают? – спросила Настасья.

Трактирщик усмехнулся:

– Здесь? Ни в коем разе-с!

– Тогда услуга за услугу! – сказала Настасья. – Ты возвращаешь Алконоста в Магзо… Каким образом – это не наше дело! Ну а мы забываем, как он у тебя оказался… Только чтоб птица была здорова!

– Обижаете-с! – сказал Колотило.

– …ты же в качестве ответной услуги кое-что нам расскажешь! Всё, что тебе известно о гарпиях!

– Почтенные особы-с! Платят щедро-с. Но капризны-с, трудно потрафить-с! Уважают цыплёнка в сметане-с! Утку с апельсинами. И заячьи потроха по-охотничьи.

– У них есть общие дела с Фазанолем? – перебила Настасья.

Колотило искоса взглянул на неё:

– Кто ж о таком скажет-с? Да я и спрашивать бы не стал. Хотя нет-с… они его не любят-с.

– Не любят – и всё?

Трактирщик пожевал мощными челюстями.

– Не любят-с… – повторил он уверенно.

– Ясно. А Албыч часто к вам заходит? – спросила Настасья.

– Играет в фараон-с. Игра, конечно, вредная-с, но я закрываю глаза. – И Колотило действительно закрыл глаза.

Ева поёжилась. На опущенных веках вампира оказалась татуировка открытых глаз.

– Когда Албыч был у вас в последний раз?

– Давно крупная игра не велась. Так, по-мелкому поигрывают… – поморщился Колотило.

– На рыжьё?

– Не могу знать, на что-с. Мы в чужие дела не лезем-с. Тарелку принёс, тарелку унёс да глядишь, как гостю потрафить-с…

Настасья недоверчиво усмехнулась:

– Ну и последний вопрос. Тебе что-нибудь известно про змея с двойной складной пастью и алым жалом? Не приходилось встречать?

У трактирщика, наливавшего себе из единственной неубранной бутыли «третью отрицательную», дрогнула рука. «Третья отрицательная» выплеснулась на стол.

– Первый раз слышу-с! – торопливо сказал он и быстро оглянулся на окно.

Они уже выходили из кабинета, когда что-то привлекло внимание Настасьи. Она остановилась и покосилась на буфет, на котором стояла банка с огурцами.

Уже на улице Бермята заметил, что Настасья не в духе.

– Я сглупила! Тема красавиц и умниц запорота вдрызг! – заявила она.

– Сглупила в чём?

– Колотило сказал, что комната защищена от подслушивания, и я поверила… Вроде как он очень убедительно усмехнулся. А потом поняла, почему он усмехнулся! Он не подслушивает, а подглядывает!

– Кто – «он»?

– В пузатой банке среди огурцов был глаз! Прятался там внутри и наблюдал. Глаз Осьмиглаза! Я убеждена в этом!

– Может, Колотило об этом не подозревал?

– Знал, конечно. Но Колотило, как известно, друг всем, кто ему платит… И вашим, и нашим, и магзелям, и Фазанолю… И Осьмиглаз с какого-то боку тут припутался. От одного его глаза мы убежали, а к другому сами прибежали!

Настасья невесело хмыкнула.

– Но про гарпий трактирщик сказал нам правду? Что у них нет общих дел с Фазанолем? – поинтересовалась Ева.

– Думаю, да… А там кто его знает… – Настасья понеслась вдоль дома-«Титаника», что-то внимательно изучая. Неожиданно она остановилась, да так резко, что Бермята едва не налетел на неё.

– Змей с двойной пастью и алым жалом! Колотило явно что-то знал о нём. Помните окно в его комнате?

– Разумеется. Козырёк подъезда, деревья… Целый лес! – сказала Ева.

– Вот именно! – воскликнула Настасья. – Лес на Сретенке. Повторяю по буквам: НА СРЕТЕНКЕ! Я не просто так бегала вокруг дома. Хотела лишний раз убедиться, что лесом здесь и близко не пахнёт. И жестяного козырька, кстати, тоже нет. Пара других есть, но выглядят они иначе…

– Ты уверена? – усомнился Бермята.

– Я когда-нибудь ошибалась?

– Убоись! – сказал Бермята. – Лучше я промолчу! Моя мама тоже никогда не ошибается. Поэтому когда однажды она забыла закрыть курятник и её золотые курочки улетели, виноват оказался папа, который не приделал ещё одну щеколду.

– Не сравнивай меня со своей мамой! Во всяком случае, пока! Дико бесит!..

– Огнедышащий Мамай! Когда я на прошлой неделе говорил с мамой по вещуну, она мне тоже сказала, чтобы я не сравнивал её с тобой! – удивился Бермята.

Настасья фыркнула:

– Твоя мама может быть спокойна. Я вас с ней не разлучу! Вы будете жить вместе до глубокой старости и ругать папу! Но займёмся нашим окном! Куда оно ведёт?

– В Теневые миры, – хмуро отозвался Филат. – Моя мама говорила: с девятым домиком на Сретенке всё непросто… Когда его воздвигали, строители исчезали пачками. Тут даже магические карманы не так открываются, как в других местах. У младенцев есть родничок. Он зарастает, но место родничка останется. Ну и этот дом – его построили на родничке в Теневые миры.

– Ты уверен, что за окном Теневые миры? Может, просто расширенный пространственный карман? Правда, на поддержание пространственного кармана вне геометрии человеческих строений нужно много магии, но у Колотило-то она есть! – уточнила Настасья.

Они стояли у антикварного магазина, пропуская прохожих. По большей части это были офисные люди, расползающиеся в обеденный перерыв по кафешкам. Тротуар был узковат. Еву толкали локтями. Стожара же толкать не получалось. Он изящно огибал все преграды, и столкнуться с ним было нереально. Он был как кот, который, внешне не сопротивляясь, так повисает в руках, что буквально стекает с них.

– Уверен, – сказал стожар. – Верхняя часть Теневых миров. Родничок ведь тоже прикрыт кожей. Но я больше по боли в глазах ориентируюсь. Это первый признак Теневых миров. Не сильная резь, как когда смотришь на солнце, а будто кто тебе зрение высасывает! Ну и изображение слоистое! Стожарская сказочка сравнивает Теневые миры с луковицей. Представьте себе дерево, нарисованное на облезающей луковице. Корни на верхнем слое кожицы, ствол на следующем, ветки на третьем и так далее… Дерево одно, но размазано по множеству слоёв!

– А зачем Колотило сделал себе окно в Теневые миры? – спросил Бермята.

– Для его сомнительных делишек такое окно – вещь удобная. Легко что-то прятать. Вот только вернуться из Теневых миров непросто. Будешь как в дурном сне метаться туда-сюда! – Филат погрустнел и замолчал.

Бермята ободряюще хлопнул его ладонью между лопаток:

– Поверь моей интуиции: всё будет хорошо! Так говорила моя мама, напрямую засовывая два провода в розетку! После этого в Минске обычно вырубался свет, зато папа мог зарядить электробритву!

– Про твоего папу и про курочек мы уже недавно слушали! – буркнула Настасья. – Смена активностей! Мы с Бермятой возвращаемся к гарпиям. А ты, Ева, идёшь искать Албыча!

Ева подумала, что ослышалась. Такого поручения она никак не ожидала.

– Как я найду Албыча и где?

– Мы знаем место, где он живёт… Или, вернее, одно время жил. Надеюсь, Албыч поможет тебе себя найти. Тебя с Албычем что-то связывает.

– НЕТ! – воскликнула Ева.

Настасья покачала головой:

– Не «нет», а «да». Ты уже согласилась. Мимическая реакция запоздалая. Пропуск одного сердечного такта. Отсутствие верных признаков в области лба… Вот! А теперь признаки появились, но они утрированы! Слишком много честности. Совет: когда врёшь – верь хотя бы себе, иначе не прокатит…

– А Албыч меня не прикончит?

– Вряд ли. В квартире у гарпий он спас нам всем жизнь. Ну а для большей безопасности с тобой пойдёт Филат. А тебе, стожар, совет: не надейся на мороки. Уровень магии у Албыча явно не четвёртый… Боюсь даже предположить, каким он может оказаться!

Глава 8
Крылатый свин, вампалы и хримтурсы

– Я могу плеваться и пинаться!

– А можешь не плеваться и не пинаться? Это намного более интересная задача!

Из уничтоженного дневника Настасьи

Спустя полчаса Ева и Филат шли вдоль длинного забора, огораживающего пустырь. Забор из растрескавшихся тёмных досок был заклеен афишами и объявлениями разных эпох. «Къ Гражданам Россiи. Временное Правительство низложено» – и тут же: «Мадемуазель Козетта. Японские танцы в сопровождении Граммофона».

Афиши странным образом не страдали от ветра и дождя.

– Видела? – хмыкнул стожар. – Классический магический бардак! Ляпают оберегающую магию куда придётся, так и сохраняются объявления. Хоть музей под открытым небом открывай.

Ворота были невысокие, обитые медными полосами. На воротах табличка, недавно обновлённая, чтобы не слишком бросаться в глаза:

Рядом с забором топтался здоровенный циклоп и от нечего делать чесал себе спину алебардой. Увидев Еву и стожара, циклоп строго заявил: «Вход только по билетам!», но, получив от стожара несколько капов, воровато огляделся и приоткрыл одну створку ворот.

Ева увидела ровную асфальтовую площадку. Посреди площадки торчало единственное дерево, к стволу которого гвоздём была прибита жестяная буква «А». Вокруг дерева толпилось десятка полтора магов. Некоторые с сумками, двое с велосипедами, и одна дряхлая ведьма с громадным крылатыми свином, который был до того раскормлен, что не мог летать. Крылышки на его спине казались крошечными.

– «А» – это что? – спросила Ева.

– «А» – это автовокзал. Магический, само собой… Давно его хотят отсюда перенести, да никак не соберутся. Обычный транспорт не все любят, а прыгающие такси дорого. А тут сунул пять капов циклопу да и лети себе куда нужно.

– А на мётлах летать?

Филат покрутил пальцем у виска:

– Лететь на палке со скоростью триста километров в час? Физика, дохлый хмырь, для всех общая! Вся полётная магия – в метле. В том, кто на ней сидит, полётной магии нет. Как усидеть на палке СВЕРХУ, когда тебя ветром сносит? Тут на турнике сидишь, и то равновесие надо держать. А в полёте и зубами вцепишься – не удержишься! А торможение? Метла уже остановилась, а твои триста километров всё с тобой! «Спасибо тебе, тётя, что посадила меня на метлу и приговорила к верной смерти! Твой Гарри!»

– Да, Бермята говорил что-то такое! – вспомнила Ева.

Они остановились под буквой «А». Древняя ведьма, ругаясь на санскрите, едва удерживала разошедшегося свина. Только что тот слопал кожаный сапог у длиннобородого приезжего мага в высокой шляпе, и теперь хозяин сапога, ругаясь, колотил его посохом.

В небе появился ржавый жёлтый магтобус. Покружился над пустырём и стал снижаться. Куриные крылышки на крыше колотили не в такт. Снизившись, магтобус завис сантиметрах в тридцати от земли и распахнул двери.

Маги стали залезать. Им сильно мешала ведьма, заталкивающая в магтобус свою раскормленную свинью. Водитель-джинн и все пассажиры терпеливо ожидали, пока свинью наконец затолкнут. Стожар подсадил Еву. Ей пришлось перелезать через застрявшую свинью, которая, чего-то испугавшись, проталкивалась теперь наружу, волоча за собой бабку, сердито колотившую её клюкой.

– С ведуньями никто не связывается. Сглазить могут, – шёпотом объяснил он Еве. – Старый сглаз хуже тряпки из египетской пирамиды… Такую заразу подцепить можно – никакие отводы не спасут.

– А-а, – испуганно сказала Ева.

– А вон, кстати, Бабай едет! – Филат показал глазами на высокого хромого старика с заросшей шеей и с большим мешком за плечами. В мешке кто-то ворочался, временами издавая вопли.

– Кто у него там? Поросята? – наивно спросила Ева.

– Почему поросята? Непослушные дети! Думаешь, родители просто так запугивают детей: «Будешь орать – Бабай унесёт!» Не бойся, он добрый! Поносит часик, запугает до полусмерти, а потом вернёт… Психика, правда, часто страдает.

– А Буки бывают?

Филат авторитетно кивнул:

– Да. Но Буки – они вообще не люди. Они вроде шерстяных шаров с торчащими ручками и ножками. Острые зубы, огромные глаза. Нос и уши… гм… а вот не помню, есть они или нет. Где-то под шерстью, может… Обитают Буки под кроватью или в шкафах. Размножаются не пойми как, но очень активно и всесезонно. Взрослые их не видят, а вот дети от них страдают сильно.

– Они кусаются?

– Ну не то чтобы кусаются… Буки – это такие биовампирчики, но не сильно опасные. Солнечного света боятся, включённого ночника тоже, ясельный хмырь… Наши Буки, кстати, слегка на английских «багов» смахивают. Но наши Буки – головоноги, вроде колобка, но с ручками и ножками, а «баги» – они больше как заросшие маленькие медведи. Протискиваются в печные трубы, а пугают растопыривая лапы, и шерсть у них встаёт дыбом. Ещё есть Бяки… Они крошечные, с безволосыми круглыми телами, прыгучие и бегают всегда по нескольку штук. И ещё у них взаимовыручка хорошая. Если один Бяка упадёт в чашку и не может выбраться, другие его не бросают, а будут прыгать рядом и визжать. В детстве, каюсь, я устраивал ловушки на Бяк. Намазывал стол мёдом, чтобы они прилипли, ставил банки со спичками и ниточкой, засовывал под них сахар. Но редко кого-то ловил. Один раз только повезло.

Магтобус медленно тащился над Магсквой. Ева, прилипнув к заднему окошку так, что её нос снаружи, должно быть, стал круглым как кнопка, смотрела вниз. Автобус летел не сказать чтобы высоко, но всё же выше большинства крыш. Некоторые высотные дома ему приходилось огибать. Вид открывался хороший – ржавые крыши, жёлтые осенние скверы и Магсква-река, делающая крутую петлю.

Филат и в магтобусе не мог стоять спокойно. Он то подтягивался на одной руке, то вертелся вокруг своей оси, то пытался разлечься на верхних поручнях и заглянуть в люк. Маги относились к поведению Филата спокойно. Лишь пожилая яга, сидящая впереди, запустила в него штопорным сглазом сорок пятого калибра, но из-за тряски магтобуса промахнулась. В стекле между Евой и Филатом появилась крошечная дырочка.

– Мадам! Вы не могли бы таки не палить над моим ухом? У меня таки детки в мешке пугаются! Если вам кто-то не понравился – сразу идите в штыковую! Такое ваше полное право! – укоризненно обратился к ней Бабай.

Яга фыркнула и отвернулась, не ответив ему.

– Нервная попалась! Но лучше ей этого не говорить! Вон у неё три боевых перстня, и все почему-то мужские, – спокойно сказал Филат, стекая с поручня и разглядывая дырку в стекле. – Но займёмся делами! Дай на бумажку с адресом взглянуть… Кажется, мы не ошиблись с магтобусом… Это же маршрут «СВ»?

– Да, северо-восток, – подтвердил кислый факир. У него в руках была корзинка со змеями, которых он изредка ворошил ржавой шпагой.

На бумажке, которую сунула Еве Настасья, был не адрес, а примерная схема. Стадион «Локомотив», переезд через железную дорогу, а сразу за ним заводские территории и жилые дома.

Нос стожара прилип к стеклу рядом с носом Евы. Внизу длинным овалом лежал стадион «Локомотив», чуть поодаль – озеро и храм на берегу.

– Ой! – воскликнула Ева. – Я эти места знаю! Тут мой папа живёт! Вон в том вон красном доме!

Она показала на красный многоэтажный дом с выпирающими полукруглыми балконами, которые сверху делали его похожим на колонну. Стожар взглянул вначале на дом, потом на Еву, потом на красный крестик на карте, которым Настасья отметила нужное место.

– Весело, но мы туда и летим! «Упражнение для плечевой группы! Поднимите мне веки!», как говорит Веня Вий!.. И что, твой папа специально поселился в доме, где жил Албыч?

– Папа здесь снимает.

– А почему именно здесь?

– Говорит, дешевле, чем в других домах. Папа несколько раз перезванивал, чтобы уточнить, нет ли какого подвоха. Он у меня очень… мм… подробный! – сказала Ева, чтобы не ляпнуть «занудный».

– И что, не нашёл подвоха? – улыбаясь, спросил Филат.

– Нет.

– А подвох был! Открою тебе величайшую тайну! Твой папа сам мог смело брать с хозяина деньги за то, что согласился здесь жить!

Еве стало как-то не по себе. Магтобус с шумом распахнул двери. Выходили здесь не только они. Бабай с мешком выбрался одним из первых и галантно помог Еве спуститься.

– Благодарю! – сказала Ева.

– Всегда рад помочь прекрасной даме! Будут проблемы с детьми – обращайтесь! Я таки известный педагог! – отозвался Бабай. Он закинул пищащий мешок за правое плечо, бороду – за левое и, прихрамывая, направился в сторону Преображенки.

* * *

Ева и Филат вначале шли вдоль хлебозавода, откуда приятно пахло свежей выпечкой и ванилью, затем мимо полицейского училища, из проходной которого то и дело появлялись красивые девушки с огромными косами. Видимо, иных в полицию не брали. По дороге Ева расспрашивала Филата, что не так с домом. Тот рассказывал.

По его словам, история была такая. Лет тридцать назад с Кавказа в Магскву приехала толпа вампалов – лохматых сильных чудовищ, сорванных с гор смещением земной коры. Магия у вампалов простейшая, но когда в тебя со скоростью пули летит бетонная опора от качелей, то сложной магии и не надо. Вампалы благородны, вспыльчивы, воинственны и любят помогать героям в битвах. Причём в то, кто является героем и какой из двух враждующих сторон нужно помогать, сильно не вникают, что создаёт почву для манипуляций.

«Он меня обыдел! Посмотрел на мине вот так! Обыдна, панымаешь?» – говорят вампалу – и он сразу всё понимает и идёт размахивать качелями.

Разумеется, вампалов требовалось срочно где-то поселить, и госмаги сильно призадумались по этому поводу и принялись чесать свои магсударственные головы.

Одновременно с вампалами в Магскву прибыли скандинавские инеистые великаны – хримтурсы. В Магскве им, как оказалось, слишком тепло. Хримтурсы чуть было не растаяли, но элементали воды, их дальние родственники, помогли им с температурой внутреннего замерзания, и теперь хримтурсы не растают даже днём в Сахаре. Хримтурсы, как и вампалы, оказались существами буйными. Ночами бродили по Магскве и по врождённой сварливости вступали в конфликты с добрыми, но вспыльчивыми вампалами. Хримтурсы метали в вампалов ледяные сосульки, а те в ответ швыряли в них крышами домов, автомобилями и бетонными секциями заборов. Бригады госмагов едва успевали восстанавливать разрушения, списывая поломки на действия стихий и с грехом пополам стирая память у очевидцев.

Третьей проблемой стали альрауны – маленькие шкодливые создания, обитающие в корнях мандрагор. Альраунов развелось очень много после того, как мандрагоры начали выращивать промышленно ради получения зелёной магии. Альрауны появлялись на свет как побочный продукт магии. Если к ним относились заботливо, альрауны помогали по хозяйству. Не получая внимания, альраун начинал вопить, и вопил круглосуточно… Вызванные магзели объясняли жителям, что когда альраун начинает вопить, лучше услышать его сразу, пока он не усвоил, что крик – единственная форма быть услышанным, и привычка не приняла злостные формы.

Четвёртой проблемой были эйнхерии, доблестно павшие воины, составляющие дружину бога Одина. Днём эйнхерии сражались, а ночью их раны затягивались и они пировали. Иногда ночью сражались, а днём пировали. Порой, когда было чем, пировали сутки напролёт и не сражались вообще. Эйнхерии уступали по силе и вампалам, и хримтурсам, но их было очень много и они были совсем без тормозов. После того как эйнхерии разнесли в клочья район Коптево, а потом, перекочевав на ВВЦ, разнесли и его, госмаги сильно призадумались и включили их в один список с хримтурсами и вампалами.

Выселенных альраунов, а также эйнхериев, хримтурсов и вампалов нужно было куда-то девать. И так возник этот красный многоэтажный дом на Большой Черкизовской. На выбор госмагов повлияло то, что дом имел сглаженную форму без выраженных углов. Такая форма лучше удерживала пространственные карманы, что позволяло экономить строительную магию. И вот на месте обычного дома, возник ещё один, параллельный, населённый альраунами, хримтурсами, вампалами и эйнхериями.

Кроме того, в тот же дом, вытянув его на невидимых снаружи дополнительных десять этажей, поселили прекрасных дев-кешалий, дочерей царя туманов из цыганского фольклора, и сильфов – духов воздуха со стрекозиными крыльями, одну из промежуточных форм элементалей. Сильфы отличались проказливостью, да и кешалии попали в цыганский фольклор не за красивые глаза.

Уже после того как вся эта громадная рать въехала в дом, выяснилось, что не всё было так просто. Красный дом и сам по себе содержал магию. В чём она заключалась, никто определить не мог. То ли кирпич, из которого он был построен, был сформован из вербилкинской глины, помнившей ещё первомир, то ли маг-прораб, влюбившийся в кешалию, увёл на сторону часть выделенной ему на строительство магии – но дом на Большой Черкизовской дал протечку, причём совсем не водопроводную.

Произошло причудливое искривление пространства. Альрауны вопили как резаные, а уж про кешалий и говорить нечего. «Цыганский фольклор», как говорил Филат, и сам бывший внуком цыгана. Ночью сказочные существа бродили по человеческим квартирам и хлопали дверцами холодильников. Причём в холодильниках попадались порой молодые хримтурсы, пришедшие туда погреться.

Филат эффектно вывел Еву из-за гаражей, примыкающих к ответвлению железной дороги, и сразу же, возникнув из ниоткуда, Еве открылся дом, в котором снимал квартиру её папа. Прежде она была здесь только один раз и запомнила, что в лифте пахло супом, а в коридоре у папы висел хозяйский календарь с парусниками. По поводу того, чтобы снять этот календарь, её обстоятельный папа давно совещался с не менее занудливой хозяйкой квартиры.

– С виду просто дом! – сказала Ева, разглядывая его рыжевато-жёлто-красные, солнцем и дождём облизанные бока.

– Просто дом, якорный бабай? – разочарованно протянул Филат. – Погоди, да ты как смотришь? Коснись мизинцами земли, чтобы песчинки пристали… Так… А теперь растяни чуть-чуть глаза по краям. Ну не глаза, конечно! Края век!

Ева растянула края век. Ей открылся громадный, на добрых тридцать этажей уходящий в небо дом, который был выше рыжего дома минимум раза в полтора. Этот новый дом был гораздо живописнее и отчасти походил на замок. На подоконниках сидели ярко одетые девушки и расчёсывали волосы. У многих волосы были такой длины, что, начинаясь этаже на третьем, касались асфальта и стелились по нему молочной белой дымкой, похожей на туман. У всех девушек волосы были разного цвета – русые, рыжие, золотые, тёмные.

– Дочери царя туманов… И да… если ты об этом подумала… Златовласка – кешалия. В сказках ничего не возникает просто так. Человеческая фантазия всегда упирается во что-то реально существующее. Драконы там и всё такое прочее… вроде бы их нет – но они же есть! – сказал стожар. – И ещё важный момент, ясельный хмырь! Не слушай пения кешалий и не смотри на их танцы! Осторожно! У них ритмическая магия и магия движений. Короче, будешь за танцами кешалий наблюдать – останешься без рыжья и без котошмеля!

Ева опасливо покосилась на кешалий и для большей надёжности прикрыла котошмеля ладонью. Филат продолжал озираться.

– Как насчёт того, чтобы обойти вон там? – предложил он. – А то у подъезда народ развлекается. Зашибут ещё ненароком!

У входа в подъезд два вампала били хримтурса, от которого во все стороны летели ледяные сосульки. На помощь своим подбежали ещё три хримтурса и стали теснить вампалов. Альрауны, наблюдавшие за схваткой из окон, завопили. Подбежали ещё два вампала. В воздухе прозрачнокрылыми стрекозами замелькали сильфы.

Эйнхерии не остались в стороне и десятками посыпались из всех окон первого этажа. Мгновенно построившись стеной и сомкнув щиты, они надвинулись на вампалов и хримтурсов и пустили в ход топоры. Временами хримтурсы и вампалы выхватывали из кучи то одного, то другого замешкавшегося эйнхерия и швыряли его через полтора квартала в сторону метро «Черкизовская», пытаясь попасть в ворота стадиона «Локомотив».

Перед Филатом и Евой выскочили два разгорячённых вампала. У одного в руке был столбик от дорожного знака, вырванный вместе с куском асфальта. Стожар схватил Еву за руку, удерживая её на месте.

– Доброго утра, джентльмены! Бобра вам, бабла и позитивчика! – низко кланяясь, поздоровался он. – А мы тут с сестрой козу потеряли! Вы ее, случайно, не видели?

Момент был напряжённый. Ева ощутила, что их жизнь висит на волоске. Вампалы застыли, что-то соображая, а потом того, что справа, сшиб куском льда хримтурс, а левый издал грозный клич и, размахивая столбиком, ринулся на него.

– При чём тут коза? – прошептала Ева.

– Без козы никак. Вампалы не могут удержать в голове сразу две мысли… Первая их мысль была: не прибить ли нас, а я переключил их на козу… Ну-ка пригнись! – Стожар присел. Над его головой пролетел расколотый щит неосторожного эйнхерия вместе с вцепившейся в него рукой хозяина. – Да, тут, похоже, надолго заварилось! Давай через эту дверку! Лучше мы по лесенке пойдём. Зачем нам лифт? Чтобы встретить там ещё парочку хримтурсов? И веки больше не растягивай! Меньше видишь – крепче спишь!

Ева перестала растягивать края век, и дом стал самым обычным. Порыжел, выцвел, приобрёл дождевые подтёки. Появились округлые захламлённые лоджии, окна с цветами, детские вещички, сохнущие на верёвках.

По лестнице первым поднимался стожар. Проверял, нет ли защитной магии, и кое-где её обнаруживал.

– Разве это магия? Таксибешно сделано! Хоть бы подновили! Вот тут хвост болтается… А на стыках что? Это заклинание для дерева, а он, якорный бабай, им бетон зашпаклевал! А вот тут два заклинания в конфликт вошли! Если видишь магию воды, не лепи на неё магию огня, криворучка! – Спохватившись, стожар оглянулся на Еву. – Ты меня не слушай! Маги вечно друг к другу придираются. Возьми тех же строителей и послушай, что они друг про друга говорят. По факту же просто у каждого свой подход и каждый работу другого на себя примеряет.

На стенах подъезда было много надписей. Некоторые человеческие, в стиле «От печали и тоски я протёр свои носки» или «Космос рухнул». Временами из-под надписей пробивались рунные узоры и мерцающие буквы. Попадались и явные магические шалости. В одном месте был нарисован мудрёный значок, а вокруг него по кругу написано: «Читай меня меня читай!» Ева стала читать по кругу, и её зациклило. Она читала бы бесконечно, если бы Филат не закрыл ей ладонями глаза.

– Альрауны развлекаются… – небрежно пояснил он. – Поосторожнее с такими штуками! А то будешь по кругу читать, пока не умрёшь от голода и жажды.

– Какие у нас планы? – спросила Ева.

– Простые. Искать Албыча.

– А как его искать?

– Надо поспрашивать у кешалий. Только пусть сперва драка внизу прекратится! Кешалии обожают глазеть на драки. Сейчас тут всем не до нас.