Текст книги "Междумирье"

– Отведи всему начало, – загадочно сказала она. – И тогда станет ясно, что главное, а что не очень.

– И что же для меня главное? – полюбопытствовал Памва.

– Не то, что ты думаешь.

– А ты откуда знаешь?

– Знаю. Я, рыцарь, всякое знаю.

– Она в самом деле много знает! – вмешалась Ева. – Её только спрашивать надо правильно.

– Что значит правильно?

– А это каждый раз по-разному.

Памва пожал плечами.

– Ну, хорошо. Что, по-твоему, надо знать мне? Ну, такое, по твоему разумению, совершенно необходимое?

– Хороший вопрос, – кивнула Жанна. – Правильный. А знать тебе надо, например, что ничего между тобой и юной волшебницей не было! – при этом слово «волшебница» эльфийка произнесла с неуловимым, но вполне явственным пренебрежением.

Памва насторожился. Откуда, чёрт возьми, она могла знать – было там или не было что-то между ним и… Да неважно, кем! Она-то, ведьма эльфийская, она на что намекает?!

– Нет, не так. Я знаю не в тебе, – успокаивающе подняла руку Жанна, уловив его реакцию. – Я знаю вокруг тебя. Люди, события. Искажение событий.

– Допустим… И что же ты видишь вокруг меня?

– Я уже сказала. Искажение. Ты тогда видел не реальность. Вернее, реальностью было совсем не то, что ты видел. Не знаю, почему, но для тебя это важно… Ты имел дело с магией?

– А как же. С целым Министерством магии. Как раз перед тем, как…

– Нет, не здесь. Там.

– Там? Тоже имел: с Орденом. И потом, со мной же путешествовала Моико, волшебница. Постой, ты хочешь сказать, что она… Да?

– Ты сам пришёл к такому выводу. Сам сказал, что да. Подумай, и ещё раз подумай: Министерство вряд ли ограничится только Городом. У них большие планы.

– Настолько большие, что они послали волшебницу на помощь совершенно постороннему человеку? Да ещё и в иной мир? Прости, но это невероятно.

– Кто ты, чтобы судить о невероятности?

Памва задумался.

– Прости моё любопытство, – нахмурившись, спросил он. – Но ты, наверно, тоже имеешь какое-то отношение к Министерству?

– Никто из эльфов не станет иметь с Министерством ничего общего, – оскорблённо отрезала Жанна. – Даже высказывание такого предположения неприлично, запомни на будущее. На первый раз ты прощён, ибо как чужеземец не знал этого, но далее избегай даже намёков на подобное!

– Хорошо, я запомню. Эльфы не общаются с магами. Извини. Но получается, что Министерство со своей стороны тоже как бы не замечает магии эльфов? А они же должны, по логике вещей, хотя бы попытаться изучить вас.

– Да плюнет каждый встречный на тень мага! Конечно, такие попытки предпринимались. Неоднократно. Но наши знания основаны на совершенно иных принципах, о которых с ними толковать бесполезно. И предосудительно.

– А, скажем, со мной?

– Тоже. Ты не эльф.

– Я с ней прожила много лет, – встряла Ева, – Но порой и я не могу её понять. К этому надо относиться спокойно, эльфов понимать трудно. Но ты не думай, она хорошая…

Памву по-прежнему не устраивало, что он играл роль ведомого: создавалось всё более стойкое впечатление, что кто-то решал за него, что ему делать и как поступать, и предугадывал любое его дальнейшее действие. Такое положение настораживало. И унижало – как с профессиональной, так и чисто с человеческой точки зрения. Он понимал, что для того, чтобы переломить ситуацию, нужно переходить к активным действиям.

Понять-то это было легко, а вот сами эти активные действия требовали осторожности и тщательного планирования. Не хватало ещё снова подставиться под удар.

Хуже всего, что не представлялось возможным обратиться к официальным структурам: при этом его местоположение тут же станет доступно всем, в том числе и тем, кого Памва в это посвящать никак не хотел. Он надеялся, что сумел-таки оторваться от слежки Министерства, а человек-тень окажется не слишком болтлив. По крайней мере, ранее городские средства массовой информации сетовали на явно отрицательное отношение теней к любым попыткам общения. Несколько абсолютно необходимых слов при прохождении таможни и при регистрации – и всё. Однако перед Евой с Жанной он таиться не стал, рассказав им о своих поисках. Без лишних деталей, разумеется. Рассудив так, что местоположение его рано или поздно всё равно станет известно либо Министерству, либо Клэ – и решив, что большой беды это не составит. В любом случае придётся ещё не раз менять дислокацию – подумаешь, велика трудность!

Кстати, ни кто иной, как Ева, подбросила здравую идею – проверить прибытие в Город супруги и дочери Памвы по базам данных таможни. Такая информация хранилась отдельно от городского архива; правда, имелся ли доступ к ней у вездесущего Министерства, Ева не знала. Наверно, имелся. А раз так, то данные и там вполне могли оказаться стёрты. И всё же пренебрегать такой возможностью не следовало.

У самой Евы доступ в хранилище данных, конечно, отсутствовал, зато Галик (она порозовела) как раз работал в службе инженерного обеспечения – нет-нет, не компьютерного, а лишь вентиляционно-климатического. И вполне возможно, что если она хорошенько попросит, то…

Тут она запнулась, вспыхнула и окончательно замолчала.

Памве такая идея не очень понравилась – посвящать ещё одного человека в свои обстоятельства он не особенно хотел. Но иначе не выходило. И Памва решил тут же осуществить эту идею, не откладывая дела в долгий ящик.

Конечно, и с таможней дело не выгорело: в базах данных не оказалось нужных сведений. Вообще никаких упоминаний. Галик оказался на высоте, хоть сперва и покривился немного. У него, разумеется, имелись хорошие друзья среди компьютерной обслуги, согласившиеся оказать эту формально нелегальную услугу, причём самому Памве даже не пришлось светиться перед системным администратором. Нужный запрос занял совсем немного времени.

Уходя, Ева с Памвой замешкались перед барьером, отделяющим зону прибытия от холла: вокруг кипела толпа, валившая к стойкам регистрации. То и дело негромко ухали Врата, выпуская или поглощая очередную порцию туристов, причём на этот раз прибывающих было заметно меньше, чем покидающих Ловингард. И в этой толчее, сумятице, встречных движениях, подчиняющихся, тем не менее, своим законам, глаз Памвы неожиданно выхватил две знакомые фигуры. Двоих, которых он никак не мог представить вместе.

Из Врат на подиум вышли Шио и Миракс ар Верк.

Они снова сидели втроём: Памва, Ева и Жанна, и разговаривали. Доблестный рыцарь ар Болла, Золотой Клинок (и прочая, и прочая, и прочая) по просьбе эльфийки только что закончил повторный рассказ об Энрофе и своих похождениях там. Слово «похождения» произнесла эльфийка, причём с таким странным выражением, что было совершенно непонятно – обижаться на него или счесть комплиментом. Памва усмехнулся и решил не заморачиваться этим.

Он исподволь присматривался к своим соседям. Жанна оказалась умудрённой жизнью и довольно пожилой, хотя внешне это ничем не проявлялось: эльфы стареют совершенно не так, как другие расы. Она восприняла несколько более подробный рассказ Памвы с великолепной невозмутимостью, иногда кивая в такт каким-то своим мыслям. Ева же слушала с горящими глазами, поминутно вскакивая и теребя бахрому накинутой шали. Её восторженное состояние было всё тут, как на ладони.

Еве нравилась такая быстрая, стремительная жизнь: не успеешь привыкнуть к чему-то одному, как случается что-нибудь новое, переворачивающее всё с ног на голову. Поэтому новое появление в прихожей человека-тени она восприняла, внутренне взвизгнув от восторга. Мало того, что рядом поселился удивительный и таинственный сосед, так теперь ещё и это! Будет чем похвастаться перед Галиком, а то он такой серьёзный стал, ничем его не проймёшь.

– Я сейчас чаю! – вспрыгнула она.

– Не потребуется, – жестом остановил её визитёр. – И не беспокойтесь, вам ничего не грозит. Я осведомлён: почему-то считается, что появление тени предвещает беду. Это не так. Недоразумение.

– Проходите, – вмешался Памва, оценивающе глядя на невысокую щуплую фигурку гостя. – И, простите, как вас называть? Неудобно обращаться к собеседнику, не зная его имени. Я, например, Памва.

– Я знаю. А мы не носим имён. Называйте, как угодно.

– Сильвестр! – выпалила Ева. – Пусть будет Сильвестр, ладно?

Она вся дрожала от возбуждения. Ещё бы, не каждый может похвастаться, что дал имя человеку-тени!

– Хорошо. Сильвестр. Красивое имя.

– Скажите, Сильвестр, – спросил Памва, – это вы вмешались тогда, на улице? Или это был другой? Простите, я не умею различать вас.

– Я.

– В таком случае, спасибо. Без вас…

– Остановитесь, – прервал его человек-тень. – Не нужно слов. Было сделано так, как мне необходимо.

– Вам?!

– Именно. У ситуации было несколько исходов, я избрал верный.

На лице Памвы не дрогнул ни один мускул. Психологическая тренировка сделала своё. Пусть прыгает Ева – девочке простительно. Пусть Жанна вопросительно поднимает тонкую бровь… Но, чёрт возьми, похоже, что он каким-то образом умудрился быть замешанным в стольких обстоятельствах, что это нарушало всякую теорию вероятности.

– Вы поясните мне кое-что, Сильвестр? – спросил он, давая человеку-тени возможность начать первым.

– Не кое-что. Всё.

– Даже так! – не выдержав, фыркнула эльфийка.

Сильвестр не отреагировал. Он спокойным и монотонным речитативом принялся излагать информацию. Надо сказать, получилось это у него отменно: через несколько минут собеседники убедились, что Сильвестр, как ни странно, отлично знаком со всеми обстоятельствами «дела Памвы», как он выразился. Более того, он оказался в курсе таких тонкостей жизни Евы, что та сидела, открыв рот.

– А про меня ты тоже знаешь? – нахмурившись, спросила эльфийка.

– Не всё, – ответил Сильвестр. – И говорить не стану. Тебе не понравится.

Жанна удовлетворённо кивнула и замолчала – мрачно и выжидательно.

– Может быть… – начал Памва.

– Нет! – отрубил человек-тень. – О ваших близких я тоже ничего не скажу. Это нецелесообразно. Я расскажу про Энроф. В своё время Памва ар Болла попал туда, потому что это было правильно.

– Ничего не правильно! – воскликнула Ева. – Человек теряет жену и оказывается втянутым в чужую войну… Это что, правильно?!

– Не будем обсуждать. Нужно просто поверить, что это наилучший вариант.

– Ну, мне-то в такое поверить трудно, – натянуто усмехнулся Памва. Хотя где-то в глубине души и допускал, что собеседник мог быть прав. Очень не хотелось такое допускать: обстоятельства обстоятельствами, но когда дело касается своей шкуры…

– Время от времени приходится жертвовать малым, чтобы сохранить большее, – кивнул Сильвестр. – В теории это все понимают. Глядя со стороны: целый мир гораздо больше одного человека. Даже если там идёт война.

– Из-за чего же там идёт война? – спросил Памва. – Может быть, вы знаете и это?

– В Пустоши живут выродившиеся потомки древней расы. Сейчас их знают как Преданных и Странных – как ни удивительно, но у них единое происхождение. Древние довели свою религию до того, что их представления материализовались – пусть пока не вещественно, а на ментальном уровне. Возникли сущности-паразиты, а Странные – те, кто не нашёл в себе силы противостоять этим сущностям. Тупиковая ветвь эволюции.

Сильвестр медленно прохаживался по комнате, не переставая говорить:

– Сейчас религия Иала и Гура близка к преодолению того же порога, и герцог физически истребляет культ, чтобы человечество не пошло по пути полной деградации и не исчезло. Эта война есть мера самозащиты расы против вытеснения из мира.

– Но если боги так сильны…

– Боги – существа, порождённые фантазией Энрофа, – возразил человек-тень. – И ею же питающиеся – в том смысле, что вера необходима богам для поддержания своего существования. Сам по себе бог ничего не может, если в него никто не верит. И, следовательно, ничего от него не ожидает.

– За исключением, когда бог верит в себя сам, – не согласился Памва. – А они наверняка верят и в себя, и друг в друга, поэтому такие всемогущие.

– Нет. Если уничтожить верующих, боги потеряют силу. Вот кое-кто и пытается это сделать.

– Значит, на самом деле, цель – победить богов, а уничтожение людей – лишь средство для этого? Чудовищно. Чья же это цель?

– На этот вопрос ответа не будет. Во всяком случае, от меня.

– А зачем ты пришёл сюда? – вдруг спросила молчавшая до сих пор Жанна.

– Хороший вопрос, женщина. Ты – мастерица улавливать суть.

– И всё же?

– Я пришел уничтожить Памву ар Боллу, известного в других мирах под другими именами.

– Убить?!

– Я не сказал – убить. Я сказал: уничтожить.

– А это не одно и то же?

– Конечно, нет. Мы же не несём зла.

– А вот это враньё! – вскочила Ева. – Я читала. По статистике, самая большая преступность была тогда, когда Ловингард посещали люди-тени! Что, скажешь, неправда?!

– Правда. Но не надо путать причину и следствие, девушка. Без нас преступлений бы совершилось больше. Гораздо больше. Наша цель – предотвращение. И мы покинули город, как только надобность в нашем присутствии отпала.

– И что же вы предотвратили?

– Войну. Между магами и великим КЛЭ.

– Хорошо, – вмешался Памва. – Допустим, так и есть. Но у меня два вопроса. Первый – чем это помешал вам лично я. И второй – что подразумевается под словом «уничтожить»?

– Отвечу. Памва ар Болла представляет угрозу для Ловингарда. Для Энрофа. Для любого мира, в котором он окажется. Угроза заключена в потенциальной возможности…

– А почему, в таком случае, – запальчиво перебила Ева, – почему вы не уничтожили его раньше?! Зачем было его спасать? Нет же, приволокли его сюда…

Жанна положила спокойную руку ей на плечо. Сузившиеся слепые глаза её метали молнии, но лицо оставалось строгим и холодным:

– Обстоятельства меняются, Ева. Не горячись, дай объяснить.

– Совершенно верно, – кивнул Сильвестр. – Меняются. И то, что было логично вчера, становится неприемлемым сегодня. По второму же пункту поясню: исчезнет один человек, появится другой. С иной памятью. В качестве небольшой компенсации неограниченность в средствах останется навсегда. Жизнь его в Ловингарде будет долгой и счастливой.

– А что, если я откажусь? – спросил Памва, мысленно пробегая по телу и приготавливаясь ко взрывной работе мышц.

– Не получится, – вздохнул человек-тень. – Кстати, это касается всех. Все забудут тебя, ты забудешь всё. Или почти всё.

Тренированное тело Памвы взвилось в прыжке, но когда обрушилось на то место, где мгновение назад стоял Сильвестр, Памва уже не понимал, почему он оказался на полу, а две милые дамы, улыбаясь, помогают ему подняться.

Фантин был недоволен состоявшимся разговором. Видимо, сам подход был выбран неверно: образ напыщенного и недалёкого «старшего гильдиона» не совпал с внутренними установками пришлого рыцаря и был им отвергнут уже на уровне подсознания. Оперативно скорректировать поведение не удалось: магия Министерства не позволяла проникать в помыслы человека (как, например, веды проклятых эльфов), ограничиваясь чисто техническими достижениями. Да, магия была основана на технике – но уж в этой области далеко превосходила всех конкурентов, будь то те же эльфы, баньши или людские колдуны из всех известных миров.

На столе курилась ароматная палочка, дымок взвивался ровной сизой струйкой, начиная клубиться где-то на уровне лица.

Фантин смотрел сквозь него на собеседника – такого же Фантина. Тот был его собственным клоном – одним из трёх оставшихся. Последний, четвёртый, недавно погиб при пространственном перемещении: иерофант занимался порученными ему опытами в этом направлении, и был уже довольно близок к успеху. Но что-то пошло не так, тело зашвырнуло совсем не туда (хорошо, хоть в пределах Города), и пришлось отправить мертвеца в КЛЭ-утилизатор. Нехорошо, это серьёзная потеря… Клоны ничем не отличались от оригинала в сфере владения магией, поэтому могли замещать старшего гильдиона практически везде. Единственно, в чём могли обнаружиться отличия, это психика. Оставалось надеяться, что вскоре и эта проблема будет-таки решена.

Фантин был недоволен. Второй Фантин тоже – им незачем было говорить об этом, они понимали друг друга без слов. Да и трудно ожидать, чтобы один и тот же человек относился по-разному к одним и тем же событиям.

А события развивались не в пользу министерства. Контакт с клиентом был потерян. Фантину не хотелось даже и думать, что Памва мог попасть в лапы Клэ…

Каждая цивилизация имеет свою забытую Атлантиду. И если сравнивать с цивилизацией сознание Памвы ар Боллы, то возвращение памяти было подобно открытию водолазом-археологом затопленных древних строений. Баньши – красноглазые хозяева Домов Грёз – не зря получали свои деньги. Памва буквально заново прожил исчезнувший отрезок времени.

Вот всё и встало на свои места. Спасибо Гийому. Старый лорд Айтер провернул исключительно ловкую операцию. Мало того, что втолковал неуступчивому оператору-баньши все нюансы запрашиваемого сна-яви, так ещё и сумел затащить сюда Еву и Жанну! При всей ненависти последней к Домам Снов.

Сейчас Ева приходила в себя в соседней с Памвой кабинке. Жанна, нахохлившись, сидела в стороне: в сеансе она участвовать категорически отказалась, хотя баньши всячески пытался её убедить в том, что слепота ничуть не помешает восприятию.

– Мне достаточно слов, – отрезала она. – Вот и расскажи всё, что нужно знать. А на память я не жалуюсь! – и Гийому пришлось излагать всё с начала до конца. Так, как он это понимал. Ничего, дух – это не баньши: те-то разговаривать не любят, предпочитая ментальное общение.

Памва лежал не шевелясь, восстанавливая разорванные логические связи и заново выстраивая причинно-следственные цепочки. Постепенно всё вставало на свои места. Голова не то, чтобы болела – нет, такого здесь, по словам администрации, не бывает. А вот лёгкая осоловелость после восстановленной памяти наблюдалась. Экая сволочь он, этот Сильвестр! Ох, спасибо Гийому, ещё раз спасибо. Очень чётко и правильно подобрал эпизоды. Небось, над каждым сколько сидел, растолковывая! Впрочем, и обошлось, наверно, это удовольствие в копеечку – никакой баньши своего не упустит. Но зато и отработает всё сполна, тут надо отдать должное.

Гийом начал издалека. С той самой ночи, как кровь подняла его из могилы. И постепенно, шаг за шагом, показал весь пройденный с тех пор путь. Кое-что лишнее, конечно: память рыцаря пропала только о пребывании в Ловингарде. Но ведь и не совсем лишнее – просто так, безоговорочно, Памва сну, глядишь, и не поверил бы. Но поскольку первая часть, энрофовская, совпадала точно (а ведь Гийом не знал, откуда надо начинать), то надо надеяться, что и всё остальное он воспроизвёл так же фотографически точно.

– Теперь – Дипил, – подала голос Жанна. – У тебя мало времени.

– Что – Дипил?

– Это нижний город. Там ты сможешь исчезнуть. Сильвестр скоро всё узнает. Будет искать. Здесь найдёт. Там – не знаю.

Встряла Ева:

– Его могут задержать на границе!

– И что? Можешь предложить что-то другое?

– Я могу, – внезапно встрял баньши. – Дипил – это правильно. Можно проникнуть незаметно, я покажу как. Там найди бар «Капец», спроси мастера Вина. Передай это (он сунул в руку Памве какой-то жетон). Он поймёт. Поможет.

Если бы Жанна могла видеть, то слово «вперилась» подошло бы идеально – она буквально впилась в красноглазое существо:

– Поможет?! А тебе какая выгода? Вы, полуживые, никогда просто так ничего не делаете!

– Деньги, – хладнокровно пожал плечами баньши. – Знак стоит тысячу монет. Не хочешь – отдай назад.

– Не отдам, – отказался Памва. Тысячей больше, тысячей меньше – для него роли не играло. А даже самая малая зацепка не помешает.

– Не советую, – отрезала эльфийка и с негодованием отвернулась.

Баньши помолчал, выжидая. Когда стало ясно, что Памва принял предложение, он колыхнулся полупрозрачным лицом, что, видимо, должно было обозначать усмешку, и прошелестел:

– А в Дипил попадёшь так…

В баре всё оказалось в точности так, как и предупреждал красноглазый хозяин сновидений. Посетителей почти не было, а те, что были, не обратили на вошедшего никакого внимания. Головизор на стене, чуть слышно бормоча, транслировал какое-то цветастое шоу с популярным борцом и полуобнажёнными блондинками. До него никому не было дела: люди и нелюди тихо сидели за алкоголем, в воздухе плавал явственно различимый дымок от наркосигар. За стойкой скорчился бармен-тролль. Он занимался извечным делом всех барменов: перетирал стаканы.

– Мне нужен мастер Вин, – сказал Памва, опускаясь на мягкий пуф-табурет.

– Помирай-машина этот день не работает!

Акцент у тролля был ужасный. И словарный запас соответствующий. Впрочем, чего ещё ждать от существа, у которого отсутствует полчерепа. Памва вздохнул и начал сначала:

– Мне нужен мастер Вин.

– Вин завтра. Деньги можно сегодня.

– Тогда и Вин сегодня. Сколько? – Памва решил, что проще будет заплатить, тем более, что вопрос финансов его совершенно не волновал. Что же, если информацию здесь нужно покупать, пусть будет так.

Тролль воззрился на него так, словно услышал непристойность. У него даже задёргалась жилка на уцелевшем виске.

– Ты решаешь! – брызнув зелёной слюной, провизжал он. – Моя работа честная! Всех спроси! За кого деньги?

– Что значит – за кого? За себя, наверное, – пожал плечами Памва. – Раз это мне нужно… Вот, сотни тебе хватит?

Кредитка мгновенно исчезла. Скорость реакции гоблина оказалась просто невероятной. Перемена, произошедшая с ним, была поразительна: всё его существо теперь источало почтение, даже преклонение. И какую-то злобную радость. Икнув от волнения, он склонился в глубоком поклоне:

– Когда требуется мастер?

– Немедленно! – самое обычное предоставление сведений о мастере Вине здесь, очевидно, принято было обставлять бесконечными церемониями.

– О-о!! – восторг зелёного существа, казалось, брызнул во все стороны. – И кто, кто заинтересует мастера?

– Я, конечно. Я же говорил. Ты что, не слышал?

– Не это. Кто по имени?

– Это не важно.

– О, ты великий, если так! Сильный, могучий, наглый!

– Давай без эпитетов. Как мне с ним встретиться?

– Он уже спешит. Мастер не заставит ждать того, кто бросил ему вызов.

– Какой ещё вызов?! Я просто хочу найти его. Нам надо поговорить.

Памва нахмурился. Кажется, из-за этого глупого гоблина он влип в совершенно ненужную ему историю.

– Ты уже нашёл. Вот он!

В холл медленно вливалось громадное, мускулистое змеиное тело. Холодные немигающие глаза остановились на гоблине. В узкой пасти, дрожа, метался язык.

– Кто? – прошелестел тихий, но убийственно ясный вопрос.

– Вот! – указывая на Памву, приплясывал сумасшедший гоблин. – Этот никто!

– А-а-а-сссс… – выдохнул змей, поворачивая к Памве голову с немигающими глазами. – Назовис-с-сь.

Вместо ответа Памва вытащил металлический диск, полученный от баньши, и протянул его мастеру Вину.

– Что это? – холодный взгляд змеи скользнул по нему, а затем упёрся в Памву. – Амулет? Напрас-с-сно… Это не поможет.

Памва разжал пальцы, и кругляш со стуком упал на пол.

– Ничего, – сказал он. – Не обращай внимания. Видимо, я ошибся.

Он повернулся, чтобы уйти, но мастер Вин, сделав невероятно быстрое движение, вновь оказался у него на пути.

– Не-е-е-ет! – взвизгнул гоблин. Он почти перегнулся через стойку, перевернув бокал с жидкостью. – Схватка! Схватка! Сделаны ставки! Игроки ждут!

С трудом увернувшись от молниеносного выпада мастера-змеи, Памва понял, что на этот раз влип основательно. О скрытности и незаметности приходилось забыть. Мало того, что посетителей в баре с каждой минутой становилось всё больше, но и камеры наблюдения дружно повернулись к ним, транслируя все нюансы начавшегося боя.

Змей нападал прямолинейно, стараясь добраться до человеческого тела своим чешуйчатым рылом. Всего один такой пропущенный удар окончился бы для Памвы плачевно – это он понимал, глядя на тугой клубок мускулов длинного тела. Казалось, кроме мускулов у мастера Вина в организме не было ничего. То есть ничего уязвимого.

Следовало опасаться и зубов: кто знает, может быть, они у него ядовитые. И ещё одно: не попасть в захват, этот удав раздавит и слона…

– Бей гоблина! – раздался в мозгу возбуждённый голос Гийома. – Они симбиоты, я почувствовал!

– Что?!

– Некогда объяснять! Бей!

Памва с разворота попытался достать бармена ногой – безрезультатно, реакция того оказалась просто феноменальной. Более того, злорадно оскалив длинные жёлтые зубы, тот выплеснул под ноги какое-то липкое пойло, на котором Памва поскользнулся и потерял драгоценное мгновение. Этим воспользовался Вин, обвившись вокруг него и намертво заблокировав руки. Памва почувствовал, что кости его начинают трещать, а лёгкие задыхаются без выдавливаемого воздуха. Бар поплыл перед глазами, и последнее, что он услышал, были тихие слова:

– Не шевелис-с-сь… Доверьс-с-ся мне…

Тьма перед глазами рассеялась. Памва очнулся в каком-то подсобном чулане – судя по обстановке, в заднем помещении всё того же бара. Рядом поблескивал чешуёй мастер Вин, а гоблин то и дело заглядывал через открытую дверь. Видно было, что ему до смерти хочется покинуть стойку, но обязанности бармена приковывали его к рабочему месту. И был ещё четвёртый – казалось, небрежно собранный из запасных частей гомункул. Этакий голем-франкенштейн – не из глины, а из плохо пригнанных друг к другу частей плоти.

Где-то на краю сознания беззвучно взвыл Гийом: дух попытался проникнуть в мозг голема, и что-то его там ужалило. Памве пока было не до него. Он торопливо и сосредоточенно восстанавливал переломы.

– Я не стану его лечить, – сказал голем, хмуро глядя на Памву.

– У нас-с-с соглашение, – пропел змей, вперяясь в голема холодным взглядом. – Я ломаю, ты лечиш-ш-шь. Как это не хочеш-ш-шь?

– Не то. Он вылечится сам, он умеет. К тому же, ему нельзя принимать помощь от Клэ.

– Почему? – встрял гоблин. – Нам надо! Мы помним условия! Соблюдаем! Сделка!

– Я прош-шу помощь, – прошипел Вин. – Этот человек принёс-с прос-с-сьбу баньш-ши. У меня с-с-свои обяз-з-зательства! Нужно было помочь нез-з-заметно. А как нез-заметно? Как вс-сегда, с-с-схватка. С-сломал ребро. Никто ничего не заподоз-зрил. Теперь вос-станови!

– Исключено. Ты не понимаешь. Он ищет свою жену, Джоан. А Министерство ищет его. Если ему помочь, Клэ не сможет сделать вид, что не в курсе дела. А стычка с магами убьёт город… Нет, я останусь в стороне.

– Стоп! – прервал его Памва. – Джоан! Откуда ты знаешь это имя?!

– Джоан – это я, – отрезал голем. – Как тебе ни трудно в это поверить.

– Поясни, – холодея, сказал Памва.

Голем пояснил.

Оказывается, десять лет назад судьба случайно столкнула Джоан с Великим Клэ – ей нужно было вылечиться после серьёзной травмы, а Клэ имеет почти безграничные возможности в этом плане. Обращаться в муниципальный восстановитель почему-то она сочла нецелесообразным, почему – теперь уже не столь важно. Важно другое: Клэ, распознав возможности её организма, решился на захват. Джоан была сломлена и «встроена» в структуру Клэ, и теперь она одно целое со всем этим невообразимо сложным биологическим комплексом. Впрочем, не только биологическим…

– Тебе ни в коем случае нельзя иметь с Клэ никаких контактов. И вообще, лучше покинуть Город как можно быстрее.

Памва изумлялся безразличной холодности, с которой она говорила (сознание никак не хотело ассоциировать ту, прежнюю Джоан с этим набором кусков мяса). Холодности, словно бы речь шла не о нём, а о ком-то совершенно постороннем – а может быть, теперь так оно и было?

– А ты?

– Со мной покончено. Той Джоан, которую ты знал, больше нет. Примирись с этим, тут уже ничего не поправишь. Могу сказать, что в своём нынешнем состоянии я совершенно не страдаю – если тебе станет от этого легче. Чувства, если разобраться – всего лишь набор химических реакций в протоплазме… Пусть и сложный набор. И – да, это я сама позаботилась, чтобы никакой информации обо мне нигде в городе не осталось.

Это был шок. Памва буквально физически чувствовал, как в голове бестолково толклось сразу множество мыслей, толкаясь и перекрикивая друг друга, как орава пьяных орков в кабаке. Он несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь привести себя в порядок – тщетно.

– А дочка? – глухо спросил он.

– Тебе лучше не знать и этого. Сейчас она в безопасности, а если ты получишь о ней хоть какие-то сведения – не гарантирую… Впрочем, мне это почти безразлично.

– И всё же. Я должен знать!

– Нет… Пожалуй, нет. Во мне достаточно рассудительности, чтобы ответить именно так. Если я скажу, что её нет в Городе, или наоборот, она здесь – чему ты поверишь?

А ведь действительно, подумал Памва, что бы Джоан сейчас ни сказала – вернее, что бы через неё ни сообщил Клэ, можно ли верить её словам? Кто знает, какие цели преследует это чудовище?

Памва некоторое время перекатывал за щеками желваки, осознавая ситуацию. Он был ошеломлён. Джоан, которую он искал, которую нашёл, оказалась для него потеряна. И даже отплатить за неё не получится: кому мстить? Клэ? То есть ей самой?..

Где-то в глубине вскипали давно забытые слёзы; это было настолько невероятно, что Памва даже не осознавал своего состояния. Вся тренированная многолетними упражнениями воля его сейчас сражалась за то, чтобы сохранить холодный ясный ум и не поддаться волне ярости. Получалось плохо. То, что случилось, оказалось хуже смерти.

Так. Джоан – вернее, то, что от неё осталось – не уступит. И знать, что она рядом, но в то же время невозвратимо потеряна, было мучительно больно. Ведь единственное, что поддерживало его в последнее время – надежда. И вот её нет.

– И всё-таки… Ты советуешь мне сдаться?

– Не сдаться. Самоустраниться. Это целесообразно.

Чудовищное лицо глядело на Памву без всяких эмоций.

Да, та, прежняя Джоан действительно умерла.

– Сейчас ты прикидываешь, как уничтожить Клэ, – внимательно глядя на него, сказал голем. – Зная тебя, я в этом не сомневаюсь. Но подумав, ты откажешься от этого намерения.

– Это почему?

– Ты умный. Зачем совершать бесполезное, пытаясь сломать то, что работает хорошо и находится на своём месте? Даже если что-то тебе удастся – а шансов на это нет, поверь – то кому от этого станет лучше? Никому. Нарушится равновесие, и Город от этого только пострадает. А это миллионы живых существ.

– Не станет лучше?! Уверен, что станет. Такой монстр, как Клэ, не должен существовать.

– Один монстр помогает сдерживать другого монстра. Волшебники ничуть не краше. Ты можешь сказать, что случится, если у них не станет противовеса?

– Хуже, наверно, не будет.

– Будет. Я знаю точно, я вижу изнутри. Мы ведь умеем делать выводы и учиться на своих ошибках.

Вот это «мы» и сломило Памву окончательно. Кто «мы»? Клэ?!

– Помоги ему выбраться из Города, мастер Вин, – уходя, сухо бросил голем. – Прощай, Памва.

И тут ожил Гийом, взорвавшись в мозгу беззвучным шёпотом: