Текст книги "Песнь Велиала"

– Так гораздо лучше, не так ли? – сказал Берсерк, обернувшись к Марку. – Подойди к окну, я что-то тебе покажу, – тот послушался. – Вглядись в ночь, проникни в нее. Что ты видишь?

Драгомиров прислонился к стеклу и стал пронзать улицу своим взглядом. Черная дыра, серебрёная дымкой дождя, зияла за окном. Бессильные лампады фонарей дрожали под тяжестью глыбы мрака, уходившей столпом своим в черное небо. Маслянистая ночь словно текла по улицам, скапливаясь омутами в пустых зияниях дворов.

– Ничего особенного, – признался Драгомиров. – Вроде бы все как обычно.

– А будь ты ребенком, – страшно наклонившись над ухом врача, прошептал Тамплиер. – Ты бы увидел много страшных картин. И наверняка ты бы увидел страшные руки, тянущиеся к твоей спине из темноты. Все дети это видят, только не все помнят. А знаешь правду? Они их действительно тянут. Тянут тысячи тысяч своих рук, тянут ко всем, от мала до велика. Их – легион, но они заперты от этого мира. Они ничтожны и тем более страшны и злобны. Они никогда не проникнут в наш мир, но их можно видеть, правда, если только ты их боишься.

– Кто ты такой? – спросил Марк прямо. – Экзорцист, да? Эзотерик, медиум?

– И это тоже, – кивнул Берсерк. – Я – охотник на ведьм, убийца оборотней и вампиров, изгоняющий бесов. Я охочусь на чудищ и колдунов, иногда вступаю в открытую битву с низшими демонами, жгу гримуары1313
  Гримуар – колдовская книга.


[Закрыть], ищу артефакты. Я – охотник в сорок седьмом поколении, лучший среди нынешних и занявший уже видное место в мировой летописи нашего Ордена. Я тот, кто имеет много мирских имен и документов, тот, кто под множеством лиц разыскивается в разных странах. Я тот, кого боятся до дрожи в руках не только люди. Я – монах-воин, сеющий зло и разрушение, поправший законы Бога и убивший свою душу во имя высшей цели и блага.

– Напоминаешь иезуита, – заметил Марк.

– Только на первый взгляд, – возразил Гудалов. – Мы не искажаем веры. Мы осознаем то зло и грех, который вершим во имя цели. И каждый из нас знает, что по справедливости уготовано ему после смерти.

– Надо полагать, Бог должен вам простить все за ваши дела…

– Перестань, – мрачно усмехнулся Берсерк. – На это каждый в праве надеяться, но каждый из нас знает, что по чести это будет несправедливо. Хотя, мы не в праве судить, это удел Господа. Мы – просто воины, выполняющие свое предназначения и соблюдающие обеты.

– И какие у вас обеты? – поинтересовался Драгомиров, снимая пальто. – Как у госпитальеров – бедности, целомудрия, послушания?

– Нет, – покачал головой Тамплиер. – У нас намного строже. Бедности – да. Точнее, мы не отказываем себе ни в чем, нужным во имя цели, но не имеем ничего своего. Целомудрия – да. Но нам предписано нарушать его лишь однажды, с девой из Ордена же, для продолжения рода.

– То есть, у вас есть семьи все-таки, – уточнил Марк.

– Нет. Это лишь одна ночь. И больше мы не видимся никогда. Детей воспитывают старейшины. Еще – обет верности цели, обет мира меж братьями, обет несомнения, обет самоотрешения – по нему мы не имеем права получать выгоды от своих знаний и умений. И последний обет, самый сложный и ответственный. Обет святости помыслов. Согласно ему, в моем разуме не может даже мелькать греховная или запретная мысль. Это очень сложно.

– Действительно, – согласился Марк и вздохнул. – И как называется Орден?

– Я – рыцарь Ордена Падшего Во Имя, – тихо и торжественно произнес воин. – Это одно из самых тайных обществ на земле. Это самый жесткий, самый жестокий, самый древний орден, основанный вскорости после Великого Потопа и Второго расселения людей. Основатель его, Падший Во Имя, отдал свою душу Сатане. Он заключил с ним договор, по которому Сатана наделил его тайными силами и тайным знанием. И эти силы и знания Падший Во Имя до самой своей смерти использовал в борьбе с демонами, чудовищами, нежитью1414
  Нежить – собирательное. Вампиры, оборотни, вурдалаки. Нечистая сила, являющаяся не живой и не мертвой


[Закрыть]. У Падшего Во Имя были ученики. Так был основан Орден. И по сей день мы занимаемся колдовством, нарушаем заповеди, порой убиваем невинных. Все во имя избавления мира от колдунов, нежити и прочих нечестивых.

– И что же, все так мрачно? – усомнился Драгомиров, почему-то наклонив голову. – Кругом одни демоны, вампиры и монстры?

– Колдунов и вампиров все мы видим, – поведал Берсерк, глядя в черноту окна. – Видим, если не каждый день, то каждую неделю точно. Они живут среди нас. Вампиры не сгорают от солнечного света, большинству из них он просто дискомфортен и крайне неприятен. И укус их не превращается в эпидемию, обращая жертву в вампира. Все гораздо сложнее и куда элементарнее. Колдуны и ведьмы не летают на метлах, не кидаются огненными шарами и не превращаются в свиней, пугая по ночам соседей. Хотя, сильнейшие из магов способны и перемещаться по воздуху, и заклинать огонь, и трансформировать материю. Демоны не превращаются в черных кошек и козлов, и сами не способны материализоваться. И что уж действительно точно, так это то, что никто из людей не видел истинного лица демона, ибо главная суть их – ложь, обман и коварство. На самом деле, все в этом мире намного проще, чем ты можешь себе представить. И куда более непостижимо, чем можно подумать. И самым близким к реальности является твой самый путаный и самый неправдоподобный ночной кошмар.

Тамплиер затих, и страшное могильное безмолвие повисло в комнате. Темная, пропотевшая дыра окна открывалась бездонным колодцем в пустоту, в страшную бесконечность.

– Меня пленили, когда я был в состоянии транса. Я находился между этой реальностью и миром духов – в том единственном вакууме материи, духа, пространства и времени, который открыт с обоих сторон. В который может попасть любой, владеющий тайнами. Который могут видеть некоторые люди и все духи. Именно из-за пребывания там я вел себя так странно, делал странные движения, – Черный Всадник секунд на пятнадцать умолк, но Марк с трепетом ждал продолжения таинственных слов бывшего пациента, не смея нарушить глыбу безмолвия. – А когда я вышел из транса, то увидел это место. Я пытался бежать, но пять держиморд с шокерами и неудобная диспозиция в маленьком изоляторе сыграли свою роль. Потом ты пытался превратить меня в овощ, от чего я спасался только практиками йоги. С тех пор я вел себя примерно, дожидаясь момента, когда ты переведешь меня на общий режим, чтобы сбежать.

– Зачем ты мне это рассказываешь? – не понял Драгомиров. – Я ведь могу выслушать тебя, сделать выводы и оставить в изоляторе.

– Если бы ты мог, я бы не говорил, – наклонившись над психиатром, возразил Берсерк. – Я чувствую тебя, вижу твои мысли. К тому же, я уже четырежды мог отсюда сбежать. И дважды в дежурство новенького санитара Авета.

– Что же держит тебя здесь? – спросил Марк, сложив руки на груди. Взгляд его почему-то стал дерзким, вероятно Берсерк задел его своей самоуверенностью. – Не слишком ты уверен в себе?

– Отнюдь, – низко отозвался воин. – Четырежды – это наверняка. Вероятно – еще раз пять, – легкая улыбка углом рта исказила его лицо. – Ты что думаешь, эта клиника – острог с чугунными решетками? Я был в местах куда более опасных, жутких и крепких, чем психиатрическая клиника. А держат меня здесь мои амулеты и фетиши. Мой ведьмовский камень1515
  Ведьмовский камень – камень с естественным отверстием посередине. Оберегает хозяина от порчи и сглаза. Чем дольше он у человека, тем больше его сила.


[Закрыть], который я нашел в одиннадцать лет, мой амулет Анубиса1616
  Амулет Анубиса – спасает от духов тьмы и демонов ада, предохраняет от несчастных случаев.


[Закрыть], пентакль семи духов1717
  Пентакль семи духов – укрощает духов семи сфер и подчиненных им существ.


[Закрыть], моя серьга в виде змея1818
  Серьга в виде змея, составляющая круг – защищает от зомбирования и других форм психической атаки.


[Закрыть], мои перстни и все остальное. Это очень сильные и очень ценные амулеты.

– И ты намеревался их украсть, перейдя на общий режим?

– Так было бы легче узнать, где они находятся и добраться до них, – подтвердил Берсерк. – Но последнее время я понял, что это может занять целую вечность. Но теперь ты вызволишь меня отсюда.

– Или?.. – тревожно спросил Драгомиров.

– Или я выйду сам, прикрываясь тобой как заложником. А потом убью тебя, – совершенно серьезно ответил Берсерк, надо сказать, напугав Марка. – Но этого не случится, я уверен.

– На кого ты охотился? – решив сменить тему, спросил Марк, вопросительно кивнув.

– На колдуна, – ответил Берсерк, и глаза его как-то тускло блеснули, словно отразив призрачные блики дождя. – На очень сильного и могущественного колдуна. Настолько могущественного, что он способен приоткрывать врата между мирами.

– На некроманта?* – уточнил Драгомиров.

– Не-ет, – протянул Тамплиер. – Некроманты – это не просто колдуны, заклинающие магию смерти. Некроманты – хозяева перекрестков Добра и Зла, существа настолько могущественные, что неподвластны искушению Сатаны, хотя, так или иначе, стоят с ним в одной когорте. Они ведомы лишь им известными целями. Они – лжесудьи судеб и миров, охотники на охотников, неподвластные ни мирскому времени, ни мирской смерти. Ни один смертный, кроме осененных десницей Божьей, не в силах противостоять некроманту. Нет, я охотился и охочусь на чернокнижника, смертного, но взошедшего на звездный пьедестал. Давно свет уже не видел столь могущественного колдуна. Я сражался с ним между мирами, там, где сравниваются силы великих и ничтожных. Люди помешали нам, и он ушел от меня.

– Это грозит чем-то глобальным? – спросил Марк.

– Не знаю, – покачал головой Тамплиер. – На сколько мне известно – нет. Но имеющие силу почти всегда стремятся приумножить ее. И это может заканчиваться не очень хорошо. Так что теперь мне нужно снова найти его и снова сразиться с ним.

– Кто он?

– Просто один румынский колдун, Влад Горнчик по рождению, более известный как Зодчий Теней, – словно бы между делом сказал Берсерк. – Его так прозвали за его феноменальные способности в колдовстве иллюзионизма. Воспитанный в России, в семнадцать лет он стал адептом самообманной, как, собственно, ей и подобает, и богохульной религии сатанизма. В последствии он надсмеялся над тщеславным и горделивым культом Сатаны, проникнув в древние и сакральные глубины страшной магии и темных таинств. В общем, он отпал от культа и стал магом-одиночкой, все больше вгрызающимся в тайны скрытого во тьме.

– Я хотел тебя спросить, – рассеянно начал Марк, вперив свой пронзительный врачебный взгляд прямо в глаза Тамплиера. Но тот не сморгнул, а абсолютно спокойно, как на дитя, смотрел на психиатра. – То есть… Помоги мне. Я хочу… – глаза Драгомирова заблестели, он на пару секунд закрыл их, глубоко вздохнул и продолжил. – Вернуть жену… Я не могу без нее. Помоги мне. Мне нужно ее вернуть…

– Теперь слушай меня, – сказал Тамплиер, пронзив Драгомирова своим взглядом, которого тот не выдержал. – И запоминай. Усвой это твердо и никогда в этом не сомневайся. Никто не может воскрешать мертвых, кроме Господа Бога. Никто не вернет умершего – ни бокор, ни самый сильный колдун, ни некромант, ни даже сам Люцифер*, какие бы обещания он ни давал, как бы льстиво и сладко ни уговаривал. Никто не сможет по одной простой причине – души всегда в руках Господа, даже если вверены и проданы Сатане. А тем, кто возвращают и воскрешают не через Господа – лгут. Это обман и коварство, как сама суть Дьявола. Можно вдохнуть «жизнь» в тело, в образ из красной глины, можно создать голема**, но нельзя вернуть душу. Я скажу даже больше. Нельзя тревожить мертвых, не нужно вызывать их души, говорить с ними в спиритических сеансах. Нет! Этого делать нельзя. Мы тревожим их вторжениями, мешаем, причиняем страдания. За усопших нужно молиться. И уж тем более, нельзя спрашивать мертвых о том, что ждет за чертой. Мы сами все узнаем, сами поймем всю простоту непостижимого мироздания, истинный смысл испытаний и мучений, познаем ограниченность бесконечности и необъятность бесконечно малого… Мы получим ответы на все вопросы в свое время. Все в свое время. Мне жаль, Марк, правда. Мы, паладины1919
  Паладин – в раннем средневековье доблестный рыцарь, преданный своему государю, даме, идее.


[Закрыть] Ордена Падшего Во Имя, к счастью, бережем себя от этого. Нам запрещено привязываться к кому-либо. Мы вечно одиноки и суровы, в нас нет надежд и иллюзий, но есть истинная сила. Сила, благодаря которой мы не раз спасали этот мир от очень плачевных событий.

Тяжелое молчание повисло в комнате, и все было бездвижно. Только капли дождя, собираясь в тяжелые бусины на оконном стекле, не выстаивали и змеились вниз под собственной тяжестью, пожирая на своем пути своих же братьев. Слова Тамплиера, как гильотина отрезавшие все надежды, почему-то не стали для Марка неоспоримыми, а, словно дым, медленно рассеялись в воздухе. И снова душу его согрела надежда, маленькая, тщедушная, но упоительно-сладкая. Ведь кто он такой? Воин, паладин со знаниями верхов колдовства. Нет, он не великий маг, не некромант, откуда знать ему о том, как все на самом деле? Он может и ошибаться.

– Так ты поможешь мне? – спросил Берсерк внезапно, словно стряхнув колдовское оцепенение.

– Да, помогу, – словно на автомате, отозвался Драгомиров.

Неожиданно и даже как-то страшно для самого себя, он не поставил под сомнение слов Тамплиера. Больше, он был уверен в своем личном стремлении и очень этому удивился и даже испугался этого чувства. Но его тянуло в омут страшной правды с неизмеримой силой, и почему-то он ощущал, что мосты уже сожжены, и назад дороги не стало в тот момент, когда он бешено развернулся на перекрестке.

– Но с одним условием. Ты возьмешь меня с собой и покажешь всю страшную правду, весь мир таким, каков он есть на самом деле.

– Отчаянная просьба, – признался Берсерк и криво, совсем не легко, усмехнулся. – И очень ответственная. Впрочем, справедливо. Ладно, но тоже с условием. Ты будешь выполнять мои указания, не будешь перечить и мешать. Я не буду ставить тебя выше цели и спасать ценою провала цели. Если ты станешь мне обузой, я навсегда покину тебя. О тайных местах Ордена, людях, нам содействующих, ты знать не будешь. Идет?

– Я согласен.

– Хорошо, – кивнул Тамплиер. – Ты увидишь все глазами зрячего, а не бельмами миллионов слепцов. Только помни – мне нужны все фетиши и амулеты, и мой атем2020
  Атем – нож колдуна, используемый как символ и для концентрации энергии.


[Закрыть]. Его милиция не забрала?

– Нет, – покачал головой Драгомиров. – У них твоя фигура интереса не вызвала. А нож этот странный, старинный наверное, да?

– Довольно-таки, – подтвердил Берсерк. – Одного очень известного в своих кругах мага XIV века. Широкой публике он мало известен. Его сожгли в собственном доме, завалив все выходы. Так когда и как ты меня освободишь?

– Дело сложное, – признался врач, зачем-то посмотрев на часы. – Надо поразмыслить. Вещи я без проблем заберу. А насчет тебя… На носу девятое мая, это хорошо. Уйти легче всего будет. Вот, – Марк достал блокнот и нарисовал что-то на листочке, отдав тот Берсерку. – Это примерный план этажей. Вот здесь запасной выход, он заперт, ключи я тебе завтра принесу. На первом этаже тоже дежурный будет. Так что… Сможешь через окно второго этажа уйти? – Тамплиер в ответ укоризненно посмотрел исподлобья. – Ну вот. Ключи от решетки на окне я тоже дам. От решетки поста на этаже – тоже. Остается решить, что с дежурным здесь делать. Та-ак… Девятого будет дежурить Авет Араникян. Та-ак…

– Ну так с этим просто, – глухо отозвался Берсерк. – Эта мразь здесь без году неделю работает, а всех больных в страхе держит. Не то, чтобы он садист, но неадекватным или нервным может и приложить. Я днем ему дерзну покрепче, и он ночью ко мне придет. Он давно повода ищет меня «наказать». Или ночью внимание привлеку.

– Так! Без членовредительства! – грозно и тихо возразил Драгомиров.

– Если нарываться не будет, просто швырну его в камеру и запру. А если достанет – то сломаю ему руку, которой он бил больных людей. Не бойся, не убью я этого мальчишку.

– Ну ладно. Но, полегче с ним, – сказал Марк и стал одеваться. – Завтра я все ключи принесу, еще раз все уточним. До встречи, Берсерк, – Марк направился к выходу, но остановился, отперев дверь. – Слушай. Это ведь все, надо полагать, тайные знания, особенно про Орден, это ведь страшный секрет. Зачем ты рассказывал мне правду, пусть и не всю, будучи моим пациентом?

– Я претворялся сумасшедшим. А что может быть абсурдней, чем правда этого мира? К тому же, ваши архивы – это песок барханов. Каким бы ни был пациент уникальным, он все равно псих с больной фантазией, и всех это устраивает, никто не сделает из этого сенсации. Все все позабудут. Да еще плюс врачебная тайна. В психушке кричать безопаснее, чем в замурованной гробнице. До встречи, Марк.

Слова Тамплиера таинственно прозвучали в ночной пустоте и, словно звездная пыль, развеялись по коридорам дома скорби. Страшный мощный силуэт стоял на фоне бездонного колодца черного окна, властно и спокойно провожая взглядом Марка Драгомирова…

Глава вторая
Холодная правда

Праздничные салюты давно уже отгремели над Москвой, и даже едкий серый дым – призрак их существа – давно развеялся на бездонном, безупречно черном небе. Остатки грязного снега уже истлели и утекли с все более согреваемых солнцем улиц. Листочки все больше распускали свои изумрудные тела на оживших после долгой-долгой зимы деревьях. Ночь властвовала миром, и давно уже стихли и канули в зыбкий сон и звуки патриотических песен, и голоса стариков, вспоминавших страшные и такие далекие дни великой и такой трагической, как, впрочем, и все ей подобные, войны. День Победы, траурный и печальный праздник, давно потух, и владыка-ночь, пожирая огни великого города, объяла мир мраком своим и холодом.

А в клинике имени С.С.Корсакова все было как обычно. Разве что Яша Гойман, душевнобольной из соседней Тамплиеру палаты, страдавший паронояльной шизофренией, никак не мог успокоиться, взбудораженный чем-то. После единственного приступа, во время которого он задушил жену, Яша никогда больше не буйствовал и даже не кричал. Он только без устали повторял что-то, иногда даже не очень внятное. А когда нервничал и боялся, то бормотал еще больше и чаще, что многих очень раздражало. Одним из таковых был Авет Араникян, дежуривший в эту ночь. Будучи по натуре человеком нервным и вспыльчивым, он уже дважды накричал на Яшу и ударил в дверь его палаты, отчего тот стал бормотать еще путанее и громче. Было часа два ночи, когда Авет сорвался в третий раз.

– Эй ты, псих! – крикнул он Яше, подойдя к его двери, но тот, естественно, не отреагировал. – Слушай, жидяра, если ты не закроешь свой рот, я тебе успокоительного вколю, понял меня? И будешь завтра, как вареный, из угла в угол слоняться.

– Послушай, дебильный, – уловив момент, обратился Берсерк к Авету. – Ты не соображаешь, что он тебя не понимает, да?

– Как ты меня назвал? – переспросил Авет, подойдя к палате Тамплиера.

– Дебильный, – повторил тот, почти прильнув к зарешеченному окну. – Или паршивой овцой можно тебя назвать. Все санитары – люди как люди. Один ты – психопат неуравновешенный. Иди сюда, мне успокоительное вколи.

– Слушай, псих, – грозно отозвался Авет. Будучи мастером спорта по боксу и человеком действительно огромной смелости и физической силы, он не желал опасаться кого-либо, даже после рассказов своего коллеги Григория. – Ты меня сегодня с утра достать пытаешься, да? Весь день ведь нарываешься на неприятности. Да ты, ведь, я знаю, буйный у нас. Ты ведь наброситься можешь, да? Хочешь со мной потягаться? Я тебе сейчас устрою веселую ночку, будешь кровью мочиться. За парней наших ответишь.

– Беги от меня, «говорун», – прильнув к стеклу, так, что то даже запотело, тихо сказал Берсерк и страшно улыбнулся. – Тогда не придется плакать.

Авет ничего не ответил. Он только вынул шокер и демонстративно пустил в нем разряд и отпер палату. Тамплиер спокойно стоял в метре от входа. Видимо, звание мастера спорта досталось Авету не случайно. Быстроте его можно было позавидовать, как и скрытности выпадов. Но Тамплиер был на несколько порядков выше его. Встретив выпад Авета шокером Тамплиеру в левый бок, Берсерк подшагнул ему навстречу, отводя выпад правой рукой, молниеносно повернулся через спину и сходу левым локтем перебил Авету левую ключицу ударом сверху. В следующую секунду он потащил Авета за правую руку, повалив тем самым на пол и, заломав запястье, сломал его. Сдавленные хрипловатые полукрики-полустоны санитара наполнили яростью пустоту ночи, и тот задергался от обиды, бессилия и гнева.

– Вот видишь, – совершенно спокойно сказал Берсерк. – Ты поплатился за свои пороки. Не бойся, утром тебя найдут. Только не кричи громко. Сегодня праздник, больница еще пустыннее, чем обычно, а больных тревожить ни к чему.

Не слушая проклятий и ругани Авета вперемежку со стонами, Тамплиер забрал у него ключи и, заперев того в своей бывшей палате, побежал по коридору. Отперев решетку пропускного поста, Берсерк проследовал по коридору до двери запасного выхода, отпер ее и стал спускаться на второй этаж. Там он отпер решетку окна, распахнул его и, ловко вспрыгнув на подоконник, словно ворон, на пару секунд застыл там. Ночная прохлада и весенняя непроглядная мгла дыхнули в лицо воину. Он вдохнул полной грудью и, вмиг осмотревшись, решительно прыгнул вниз. Тяжелый и рослый, Тамплиер, однако, был ловок и гибок, словно кошка. Приземлился он с легкостью, без малейшей травмы, присев на корточки и опершись ладонями о землю. Мгновенно осмотревшись, Берсерк поднялся и быстро побежал прочь от здания, три месяца пленявшего его.

Пронзительный неприятный звонок в квартире Драгомирова раздался как-то внезапно и почему-то напугал Марка. Сердце того взволнованно забилось, и он пошел отпирать дверь. Тамплиер, стоявший на пороге, сразу шагнул в квартиру, не разуваясь и не здороваясь.

– Я волноваться уже начал, – сказал Марк, приглашая Берсерка в кухню. – Ну, как все прошло? Как Авет там?

– Смерит свой пыл пока, – заверил Тамплиер, садясь за большой ореховый стол, обсыпанный крошками и со стоящим на нем недопитым бокалом крепкого чая. – Пришлось немножко к нему силу применить. Сломал ему запястье и ключицу. Ничего, хирурги постараются, ключицу соберут. Где мои вещи и одежда?

– В комнате все, – заверил Марк, садясь на стул. – Переоденься.

– Когда, по-твоему, меня начнут искать? – спросил Берсерк, допив чай Марка.

– Как получится, – ответил доктор. – Возможно, только утром. Но в любом случае мне, конечно, звонить будут. Но я трубку не возьму. Сегодня праздник. А с завтрашнего дня я в административном отпуске. Так что, какие планы?

–Амулеты одену, – буркнул Берсерк и удалился из комнаты. Вернулся он довольно быстро, застегивая на ходу плотную рубаху. Пальцы его теперь были унизаны перстнями, на шее висело множество амулетов и пентаклей, в ухе была серьга. Православный крест Берсерк заправил под рубашку, как и еще пару небольших амулетов.

– Надо теперь снова искать Зодчего Теней, – сказал Тамплиер. – Это будет нелегко. У меня больше нет его крови. А без нее все колдовские маятники и компасы бессильны. Нужен человек, способный почувствовать этого колдуна и сказать, как его можно найти. Нам придется кое-куда отправиться. К счастью, недалеко. В Нижегородскую область, в Керженские леса. Там живет очень сильная ворожея2121
  Ворожея – (славянск) то же, что колдунья.


[Закрыть]. Люди приходят к ней не только с края России, но даже из-за границы. Разумеется, те, кто знают о ней. В рекламе она не нуждается. В основном к ней обращаются раковые больные. Но лечить – не главное ее умение. Подобно древним ворожеям и ворожбитам она умеет разговаривать с природой – с травами и зверями, она шепчется с ветром и поет с водой. Она – настоящая ворожея, коих осталось очень мало. Ордену она безразлична, ибо фактического зла не совершает. Она может нам помочь. Я надеюсь.

– Она в лесу живет? – уточнил Марк, ставя чашку в раковину.

– Да, – кивнул Берсерк и посмотрел на часы. – В избе, разумеется. В священной осиновой роще. Завтра с утра поедем к ней. А сейчас давай спать. Где мне можно лечь?

– В комнате, я постелил, – как-то рассеянно ответил Драгомиров. – Берсерк, а как зовут эту колдунью?

– По рождению – Лебедь. Колдуны ее знают, как Ворожащую Ветры, – отозвался Тамплиер, встал и ушел спать.

На следующее утро Тамплиер разбудил Марка в шесть часов, велев ему собираться и через час быть готовым к отъезду. Надо сказать, Марк заволновался, как бы Берсерк не кинул его. Но этого не произошло. Ровно через час охотник на ведьм вернулся, и двое поехали к Лебеди. Марк, как и обещал, отвечать на звонки и не думал, а посему вовсе сменил сим-карту в своем телефоне.

Мощная комфортабельная Ауди мягко летела по трассе, оставляя позади себя один десяток километров за другим. Дорога была не близкой, но все же не казалась очень тоскливой. Тамплиер, пожелавший сесть за руль, ехал очень быстро и очень профессионально, не рискуя, однако, на сложных поворотах.

– Берсерк, – спросил Марк. Двое уже ехали по дорогам Нижегородской области, и не так долго уже оставалось до древних и могучих Керженских лесов, где и обитала таинственная ведьма. – Ты говорил, что эту ворожею по рождению зовут Лебедь?

– Ну да, – отозвался тот.

– То есть, ее папа с мамой так и назвали? – уточнил Драгомиров.

– Да, – без удивления повторил Тамплиер. – Лебедь – это древнеславянское женское имя, персонификация животного мира. Точно так же, как Волк, Лещ, Щука и прочие имена.

– И как, эта бабка действительно сильная ведьма? – продолжил Марк, включив обогрев салона. – Но ты на нее не охотишься, потому что она не делает зла. А что тогда зло и добро? Как эту черту провести?

– Вопрос стоящий, – согласился Тамплиер, посмотрев на собеседника. – Но я на него не отвечу с достаточной обстоятельностью. По сути, все колдуны, оккультисты и прочие – есть приспешники зла, так как силы их идут не от Бога, а даны через демонов. Демоны – не важно, приходят они в обличии «Вселенских судей», «Космических сил», древних языческих божеств, священных животных, трансовых наваждений, мистических видений, падших ангелов или еще кого-нибудь – суть одна. Все это – обман и коварная, злобная ложь, как бы сладка и истинна она не казалась. Есть только одна беспрекословная и истинная правда – святая вера в Господа. Но мы не о том. Орден Падшего Во Имя – орден воинов, а не судий. Всех нас, всех людей будет судить Господь Бог, и только он воздаст каждому справедливо. А, значит, не наш удел судить и делить на плохих и хороших. Мы, паладины Ордена, охотимся не на «плохих», а на опасных. Мы не трогаем ведьм и колдунов, не творящих опасных для людей дел. Мы не охотимся на вампиров, не трогающих людей, а мирно сосуществующих рядом с нами. И, конечно, мы не убиваем чудищ, живущих в столь отдаленных местах, что они не только не опасны для человека, но и просто неведомы ему.

– Понятно, – кивнул Марк. – Что ж, я рад, что бабка, к которой мы едем, не прослыла «плохой».

В ответ Тамплиер сдержанно засмеялся, что несколько смутило Драгомирова.

Вскоре дорога под колесами превратилась в грунтовую, хотя вернее сказать, Тамплиер съехал на таковую, а потом и вовсе перешла в лесную. По ней двое ехали довольно долго, оставляя позади километр за километром, все глубже пробираясь в дремучий первобытный лес. В конце концов, дорога уперлась в большой бревенчатый дом с огромным двором и неплохим хозяйством. Во дворе стоял Уазик в неплохом состоянии, был колодец. Сам дом насчитывал два этажа. Огромный сарай, приличный хлев, большой огород и сад составляли хозяйство. Двор был обнесен забором, калитка ворот которого была открыта. Из-за забора лаяли две огромные собаки, без породы, но с хорошими охранными инстинктами и хорошим умом.

– Это дом ее брата, – объяснил Тамплиер, посигналив три раза. – Доброслав живет здесь со своей женой и шестью детьми натуральным хозяйством и выезжает в город только по крайней нужде. Все, кто ищут Лебедь Ворожащую Ветры, приезжают именно к Доброславу. Он один из очень немногих, кто знает тропы в священную рощу, где и стоит изба его сестры. Именно он проводит людей туда и обратно. Ни он, ни Лебедь денег не берут, если только подарки. Хотя, по сути, деньги им совсем и не нужны, – Тамплиер еще дважды нажал на клаксон. – Сейчас он должен выйти.

И Берсерк не ошибся. Секунд пятнадцать спустя из-за калитки показался огромный мужик лет пятидесяти. Выше Тамплиера ростом, довольно грузный, хотя отнюдь и не толстый. Его руки были похожи на толстенные бревна, а его ладони напоминали нечто очень жесткое и прочное. Темно-русые его волосы и недлинная густая борода с усами обрамляли его широкое, серьезное и мужественное лицо. Глаза его смотрели на мир открыто и честно, уверенно и без искорки сомнения.

– С миром ли ты пришел к нам, Берсерк? – низким, густым баритоном спросил Доброслав. – Мы не нарушали Запрета. Тебе не в чем нас обвинить.

– Мир твоему дому, Доброслав, – отозвался Тамплиер. Выйдя из машины, он встал во весь рост, гордо выпрямившись. – Я пришел за помощью, а не с карой. Мне нужна Лебедь. Она в своем доме?

– Нет, – возразил Доброслав. – Ее нет дома. Она на священном Паучьем пруду. Тебе придется подождать денек, а то и другой.

– Вряд ли, – отозвался Берсерк, чуть наклонив голову в бок. – Но это я уж сам с Ворожащей Ветры разберусь. Позволишь оставить у тебя машину?

– Как желаешь, – пожал плечами Доброслав. – Мой дом всегда открыт для тебя. Хотя, я бы предпочел тебя видеть, как можно реже.

– Не сомневаюсь, – печально засмеявшись, проговорил Тамплиер. – Печально, но я прихожу лишь к тем, для кого являюсь охотником и палачом. Мне жаль.

Берсерк сел в машину, загнал ее во двор, и после двое вышли за ворота.

– До озера далеко? – спросил Марк, оглядывая великий заснеженный лес с темными проталинами, влажной, полуобнаженной землей и только-только начинающими зеленеть ветками.

– Нет, – отрицательно покачал головой охотник на ведьм. – До Запретной рощи километра три. Прямо в ее центре Паучий пруд. Это священное место Священной рощи – запретное для непосвященных. Именно в Паучьем пруду, следуя тайным языческим ритуалам и обрядам, Лебедь берет силы от матери-природы и очищается от скверны, принятой на себя. Пойдем и постарайся идти быстро.

И они двинулись. Идти вглубь страшного, холодного, древнего леса Марку было даже страшновато, что он, естественно, тщательно скрывал. Лес был дремучий, совсем не похожий на те леса, в которых бывал Драгомиров. Огромные дубы и вязы вздымали к небесам свои мощные кроны, практически голые пока. Деревья эти были действительно огромные, и было совершенно очевидно, что они много сотен лет уже вгрызаются корнями своими все глубже в твердь земли. Березы, осины и липы межили чащу. Снег после долгой-долгой зимы, по обыкновению задерживаясь в лесу, растаял лишь наполовину и почти повсюду хлюпал под ногами влажной гранулированной массой. Голые кустарники невзрачно торчали из-под снега, а серо-черные пни и необъятные трухлявые стволы на земле были покрыты, словно золой, слоем черного тающего снега. Лес был действительно великолепен в своей незыблемой мощи, и редкие и огромные темно-зеленые разлапистые ели подчеркивали мощь леса еще больше.

Вообще, Марк никогда не боялся лесных чащоб и неплохо ориентировался на местности. Но, попав в этот колдовской первобытный лес, он ясно понял, что не смог бы, вероятнее всего, выбраться из него в одиночку. Исполины-деревья, словно живые существа, следили за путниками, пробиравшимися через труднопроходимые чащи. Темные, сырые овраги и тут и там изрывали землю, устланную умирающим снегом, и холодные темные ручейки часто стремились по их дну. Берсерк шел очень быстро, так что Марк почти бежал за ним, перелезая через поваленные стволы и продираясь сквозь голые кусты. Было холодно, и руки Драгомирова совсем окоченели, отчего он то и дело дышал на них.