Текст книги "Рассказы о Родине (сборник)"

Надпись на постере гласила:

«Подарите вашей любимой силиконовый мозг!»

Панспермия

– Надо! – твердо сказал Сергей.

Кореянка, зачарованно уставившись в его стальные глаза, безвольно кивнула. Еще когда по старинной советской традиции они всем экипажем семнадцатой экспедиции смотрели «Белое солнце пустыни» без перевода, в фойе байконуровской гостиницы «Космонавт», она знала, как все будет. Сергей тогда время от времени наклонялся к ней, чтобы нашептать на ухо перевод очередной шутки или киноцитаты, высеченной в граните времен, но она слышала только его чеканное русское «р». От него веяло спортивным мужским одеколоном, свежим и сладковатым. И каждый раз, когда он щекотал ее ушки своим мятным дыханием, когда она слышала его мягкое рычание, ее сердце на миг переставало биться. И когда за несколько секунд до старта он приподнялся, чтобы еще раз проверить, надежно ли ее тело опутано ремнями, и успокаивающе прикрыл ее руку своей ладонью, она уже отдалась судьбе.

Ее мечта о космосе началась с пубертатных грез о космонавтах. И почему-то не Нил Армстронг, не Эдвин Олдрин глядели со стены тесной девичьей спаленки в ее кровать. Нет, сияющая улыбка русского пионера манила ее стократ сильнее. Она знала, что Гагарин погиб еще до того, как она появилась на свет. Но вырезанный из журнала черно-белый портрет в низком разрешении испускал почти видимую глазу ауру запретной чувственности. Он был русский, и любить его не полагалось. Он был павшим героем, и это придавало ему сходство с персонажем любимых анимэ.

– You have to, – ободряюще кивнул Олег. – It is an order. He’s Commander of the Expedition, so he’s your Commander, too[1]1
  Придется тебе это сделать. Это приказ. Он – командир Семнадцатой экспедиции, а значит, и твой командир тоже (англ.).


[Закрыть].

– The command hasn’t been handed over yet, – возразила Пегги Уитсон. – I’m still in charge here. And I officially object it. If you dare to consume alcohol aboard the ISS, I will formally complain to NASA[2]2
  Руководство МКС еще не было передано официально, а значит, командую здесь я. И я официально протестую. Если вы осмелитесь употреблять алкоголь на МКС, я пожалуюсь в НАСА (англ.).


[Закрыть].

– Come on, Peggy! – Бортинженер Маленченко сделал бровки домиком. – It was a hard long day. We’ve been so busy working, and then that press conference… We need to relax![3]3
  Да ладно, Пегги! У нас был долгий и трудный день. Пришлось крепко потрудиться, а потом еще эта пресс-конференция! Надо же как-то расслабляться! (англ.)


[Закрыть]

– Oh Yuri, – Уитсон недовольно нахмурилась. – You start reminding me of those ridiculous ever-drunk Soviet cosmonauts from our stupid movies…[4]4
  О, Юрий! Ты начинаешь напоминать мне этих смехотворных вечно пьяных советских космонавтов из наших дурацких фильмов… (англ.)


[Закрыть] – Peggy, please! – вступил наконец и сам Сергей. – You know that it is a very special day for us three…[5]5
  Пегги, ну пожалуйста! Ты же знаешь, для нас троих сегодня – совершенно особенный день (англ.).


[Закрыть] Еще немного дожать ее, ребята, – шепнул он Юрию и Олегу Кононенко.

– Very special day, – подтвердил Кононенко. – Very.[6]6
  Очень особенный день. Очень (англ.).


[Закрыть]

– Oh guys, come on… – Голос Пегги дрогнул. – You can’t be serious…[7]7
  Да ладно вам, ребята… Вы ведь это все не всерьез… (англ.)


[Закрыть] – The 12th of April![8]8
  12 апреля! (англ.)


[Закрыть] – на всякий случай уточнил Волков.

Пегги растерянно оглянулась на своего соотечественника. Но Гаррет Райзмэн, с интересом наблюдавший за ходом прений, поспешно отвернулся и забегал пальцами по клавишам компьютера.

– The day of Cosmonautics![9]9
  День космонавтики! (англ.)


[Закрыть] – торжественно объявил Сергей.

– Goddamn, I know it, believe me! We’ve been celebrating it the whole freaking day! This press conference, and these wonderful Korean salads!.. – Пегги сердито сверкнула глазами на кореянку. – Personally, I think we’ve been celebrating too much.[10]10
  Черт подери, я прекрасно знаю это, поверьте мне! Мы сегодня праздновали целый чертов день! И эта пресс-конференция, и эти распрекрасные корейские салатики!.. Лично я думаю, что мы как раз праздновали слишком бурно (англ.).


[Закрыть]

– Сеансов связи сегодня больше не будет? – негромко уточнил Кононенко у Волкова.

– Я сказал, оборудование будет на профилактике. И вообще, у нас сейчас официально сон. Часа два точно в запасе есть. Отключай камеры.

– Peggy, it is safe, no one will know, – заверил упрямую американку Волков. – Word of officer![11]11
  Пегги, это совершенно безопасно, уверяю тебя! Слово офицера! (англ.)


[Закрыть] – Excuse me? Oh, whatever?! Okay, guys… Anyway, with this mission I’ve just set a new world record, I don’t care, I can quit. Think about your careers yourself, what the hell I have to be your mummy… – Уитсон взъерошила челку. – Happy Day of Cosmonautics, people![12]12
  Что, простите? О, да какая разница?! Ладно, ребята. Неважно, лично я этой миссией установила новый мировой рекорд, мне-то все равно, могу и уволиться. Заботьтесь о своих карьерах сами, какого черта я должна быть вашей мамочкой… Счастливого Дня космонавтики! (англ.)


[Закрыть] – О! – одобрительно загудел Кононенко, извлекая из кармана соску и отбирая у Волкова бутылку.

Движения его были скупы и отточены до совершенства. Детская соска была натянута на оголенное горлышко со скоростью, которой позавидовала бы любая профессионалка. Ни единой капли драгоценного напитка не было пролито зря. Отвинченная пробка крохотным Sputnik’ом отправилась в космическое странствие по собственной игрушечной орбите.

Кононенко почтительно передал сосуд командиру Семнадцатой экспедиции. Тот отсалютовал бутылкой суровой американке и подмигнул затрепетавшей Ли Со Ен.

– Dear colleagues, – начал он. – Exactly forty-seven years ago Yuri Gagarin was here, on the orbit. And he was the first human ever to do it. My father knew him personally, you know. Gagarin told him once he saw things during his flight… So every time someone was said Gagarin was the first in space, he would always correct this man. Only the first human, he always insisted…[13]13
  Дорогие коллеги! Ровно сорок семь лет назад Юрий Гагарин был здесь, на орбите. И он был первым человеком, который сделал это. А надо сказать, мой отец знал его лично. Гагарин сказал ему однажды, что во время того полета он видел такое… И с тех пор каждый раз, когда кто-то при нем говорил, что он был первым в космосе, Гагарин непременно уточнял: «Первым человеком в космосе» (англ.).


[Закрыть]

Он говорил и говорил на своем чудном и чудесном русском английском, и Пегги Уитсон уже морщинисто улыбалась, и Гаррет Райзмэн, осмелев, показался изза своего компьютера и потянулся к людям… А Ли Со Ен плыла в волшебной дреме. Время замедлилось для нее, и в одно слились две улыбки: мальчишеская, задорная – молодого русского командира, и порочная, зовущая – черно-белого Юрия Гагарина с портрета в ее спаленке. И глаза Волкова блистали отражением звезд, увиденных Гагариным. Он воплотился в этом человеке и нашел ее. Теперь она была в этом уверена.

– So, let’s drink to the continuation of our international cooperation of space exploration, and to Yuri Gagarin, who paved the road to space for all of us, so that we could meet each other![14]14
  Так давайте же выпьем за продолжение международного сотрудничества в освоении космического пространства, и за Юрия Гагарина, который проложил дорогу в космос для каждого из нас, так что все мы смогли здесь встретиться (англ.).


[Закрыть] – закруглил свое выступление Волков и джентльменски вручил бутылку Пегги.

– Na zdrovye! – сдержанно откликнулась та.

Уитсон, которая на правах командира, сдающего космическую вахту, должна была первой пригубить vodka, отнеслась к этой почетной обязанности донельзя формально и с видимым облегчением вернула бутылку русскому.

– Все-таки боится, что свой же америкос и стуканет, – сквозь зубы поделился Маленченко с Кононенко.

– Ну и бог с ней, – тоже невнятно, стараясь не двигать губами, чтобы не попортить широкий дружественный оскал, ответил Олег.

– На здоровье! – принял вахту Волков и, решительно обхватив губами соску, сделал большой глоток. – So, So-Yeon Li, where are your famous Korean salads now?[15]15
  Итак, Ли Со Ен, где там были твои знаменитые корейские салатики? (англ.)


[Закрыть] – обратился он к девушке.

Ли Со Ен зарделась, попыталась было поклониться, но не рассчитала сил и ушла в сальто. Вынырнула она из него совершенно пунцовая от смущения, и опытный космонавт, чтобы сгладить неловкость, в нарушение штабной культуры протянул бутыль сразу ей. Кореянка, неожиданно даже для себя самой, вцепилась в сосуд, приникла к нему и отважно вдохнула огненную жидкость. Алкоголь ласково притронулся к ее сознанию, навевая игривые ассоциации, заставляя вытянутое бутылочное горлышко с соской на конце превращаться… Превращаться…

– I’ll bring the salads… Sergey. – Ли Со Ен отчаянно попыталась взять себя в руки. – Did you like the kchim-chi cabbage salad? The hot one?[16]16
  Я принесу салаты… Сергей. Вам понравился салат из капусты кхимчи? Острый? (англ.)


[Закрыть] – Oh yeah… I always like it hot,[17]17
  О да. Я люблю все острое… и горячее (англ.).


[Закрыть] – вальяжно растягивая гласные, ответил Волков.

Бутылка пошла по кругу. Пегги, сославшись на усталость, покинула компанию, но Гаррет остался. После полугодового отсутствия тренировок и с учетом невесомости, пол-литра по неизвестным астрофизическим формулам по воздействию приравнивались к полутора. Через несколько раундов Волков, увлекшись спором с Райзмэном, потерял кореянку из фокуса. Салат из капусты кхимчи пользовался оглушительной популярностью. Ли Со Ен, время от времени пытаясь встретиться взглядом с Сергеем, пела для Маленченко и Кононенко свою любимую песню «Отвези меня на Луну». Сквозь иллюминаторы в кабину с нескрываемым любопытством заглядывала Земля, ожидая развязки.

– I’ll tell you what. – Обычно сдержанный Райзмэн распалился и жестикулировал с такой силой, что с трудом удерживался на месте. – I am no rookie in this space business. I’ve graduated California Tech. And I don’t believe in all this black cats crap… But look… The more I learn about organic chemistry, the more I think about life on Earth… The less I believe it could just appear out of nowhere… I’m telling you. It was created. We all were created. There’s God’s hand in it.[18]18
  А я тебе вот что скажу. В космическом деле я не новичок, и вообще я технарь, Калифорнийский Технический оканчивал, и я не верю в черных кошек там и во все такое. Но слушай… Чем больше я знакомлюсь с органической химией, чем больше думаю о происхождении жизни на Земле, тем меньше я могу поверить в то, что она просто взяла и появилась из ниоткуда. Говорю тебе, ее создали. Всех нас создали. Тут рука Господа (англ.).


[Закрыть]

– Garrett! – горячился Волков. – You know, religion is back in fashion in Russia. But communism had one right thing: materialism. And you will not convince me that this entire fucking Universe, – он подплыл к иллюминатору и махнул рукой на звезды, крупные и яркие, как в Сочи, – was just created by someone.[19]19
  Гарретт! Ты знаешь, у нас в России религия сейчас снова в моде. Но и в коммунизме было кое-что хорошее – материалистическое мышление. И ты меня не убедишь в том, что вся эта чертова Вселенная была создана кем-то одним (англ.).


[Закрыть] Дудки!

– Okay! Okay! But do you seriously believe that life has just occasionally appeared on Earth? Do you really think that it has never existed elsewhere, and then, nowhere but on our goddamn little planet it just occasionally sprang up? Come on![20]20
  Хорошо! Хорошо! Ну и что же, ты веришь в то, что нигде во Вселенной жизни больше нет и никогда не было и только на нашей маленькой забытой планетке она взяла и прямо так появилась? Хорош! (англ.)


[Закрыть] – Райзмэн вернулся от иллюминатора к бутылке.

– О чем они спорят? – спросил Маленченко у Кононенко.

– Откуда взялась жизнь на Земле, – нетвердо отозвался тот.

– До вопроса жизни на Марсе еще не дошли?

– Приближаются, – оценил ситуацию Кононенко.

– The so-called «vodka effect», – ухмыльнулся Маленченко. – Мужики! – вмешался он в дискуссию Волкова и Райзмэна. – Have you ever heard of the Panspermia theory?[21]21
  Так называемый «водка-эффект»… Вы когда-нибудь слышали о теории панспермии? (англ.)


[Закрыть] – What? – поморщился американец.

– There’s a theory saying that all the life in the Universe comes from one source… And it spreads like a virus through the galaxies… Probably, someone is deliberately sawing its seeds… And probably, it’s just happening occasionally.[22]22
  Есть такая теория, которая утверждает, что вся жизнь во Вселенной происходит из одного источника и она распространяется по галактикам как вирус. Возможно, кто-то намеренно сеет ее семена… А может быть, все это происходит случайно (англ.).


[Закрыть]

– Okay, I can agree that there was some meteor that contained some bacteria as it strikes the empty and dead Earth, – допустил Волков. – And that it can bring the seeds of life to it. But hell, it doesn’t explain how these bacteria appeared where they came from…[23]23
  О’кей, я могу согласиться, что некий метеор нес на себе некие бактерии, когда он упал на пустынную и неживую Землю. И что он мог занести семена жизни на нее. Но, черт подери, это не объясняет, откуда эти бактерии взялись там, откуда они попали к нам! (англ.)


[Закрыть]

– Came from somewhere else, I suppose,[24]24
  Прилетели еще откуда-нибудь, видимо… (англ.)


[Закрыть] – пожал плечами Маленченко.

– I think you could be right, – неожиданно поддержал Юрия американец. – Life coming from one source in the Universe… That’s it. That’s it![25]25
  думаю, что ты прав! Жизнь, происходящая из одного источника во Вселенной. Да! Это оно! (англ.)


[Закрыть] – That’s what?[26]26
  Что – оно? (англ.)


[Закрыть] – уточнил Волков, прикладываясь к бутылке.

– That’s a clear manifestation of God himself! One origin, sawing life throughout the galaxies…[27]27
  Это ясное проявление Господа! Единый источник, сеющий жизнь по всем галактикам! (англ.)


[Закрыть]

– Whatever, – устало согласился с ним Волков. – If you’re happy with it…[28]28
  Ну и фиг с ним. Если тебя это устраивает… (англ.)


[Закрыть] – Absolutely. There’s God’s hand in giving birth to life, and God’s will in spreading it, in transporting its every piece in the right direction, giving it a soil where it can prosper and reproduce![29]29
  Абсолютно! Очевидно вмешательство руки Господней в зарождении жизни и Божественной воли в распространении ее по Вселенной. В том, что каждая ее частичка направлялась на благодатную почву, туда, где она смогла бы процветать и размножаться! (англ.)


[Закрыть]Ли Со Ен, поникшая от нехватки мужского внимания и развлекавшаяся игрой с корейским национальным цветком, который она пыталась поместить в водяной шар, при слове «репродукция» воспряла и кинула полный надежды взгляд на Волкова. Тот, уставший от экзистенциальных дебатов, улыбнулся и кивнул ей.

– Some more kchim-chi salad?[30]30
  Может, еще салатика из капусты кхимчи? (англ.)


[Закрыть] – робко спросила она.

– Yes, please. I need something hot. Very much,[31]31
  Да, было бы здорово. Мне сейчас очень нужно что-нибудь острое. И горячее. Очень (англ.).


[Закрыть] – вспомнил он точку, на которой прервался их многообещающий разговор.

Кореянка незаметным движением высвободила волосы из колодок заколки, и они, разметавшись черными лучами вкруг ее точеного личика, превратили ее в настоящую маленькую звезду. В звезду, которая и была подлинной целью его космической одиссеи.

Райзмэн, наставительно воздев палец кверху, вскрикнул «God’s will!» и захрапел. Маленченко и Кононенко, видя, что орбиты Ли Со Ен и их командира пересекаются со всей неизбежностью, тактично ретировались.

Волков обнял Ли Со Ен за талию и увлек к иллюминатору. Она уперлась ладонями в стену, а разгоряченным лбом – в холодное черное стекло. Он испытующе провел рукой по ее гибкой кошачьей спине; она льнула к нему, отзывалась чутко на каждое его движение. Он играючи, словно обхаживая клавиши аккордеона, расстегнул враз все застежки на ее комбинезоне, и миг спустя тот ушел в свободный полет. Тогда Сергей по-хозяйски намотал прекрасные смоляные волосы Ли Со Ен на кулак и показал ей звезды.

* * *

– Олег, вставай! – Волков тряхнул Кононенко за плечо.

– Что такое? – Бортинженер с трудом продрал глаза и удивленно уставился на командира 17-й экспедиции.

– Надо от вещдоков избавляться.

– Выходить будешь? – очнулся наконец Олег.

– А что делать? Протащить бутылку на борт еще как-то можно… А куда ее тут прятать? Вдруг во время сеанса связи выплывет…

– А что ЦУПу докладывать? – лихорадочно пытался сообразить Кононенко.

– Как обычно. Обнаружены неполадки в одной из солнечных батарей. Принято решение внепланово выйти в открытый космос и устранить неисправность.

Створка шлюза раскрылась, и от причудливого белого коралла МКС отделился бесформенный полупрозрачный пузырь. Неспешно переваливаясь и перетекая, он иногда выпячивал из своего чрева цилиндрические очертания – словно ребенок бил в живот матери ножкой изнутри – и снова поглощал их.

По подсчетам, на земной орбите находятся 1147 тысяч предметов так называемого космического мусора. Замороженные до температуры абсолютного нуля, не подверженные тлену, они навечно обречены водить свой проклятый хоровод вокруг нашей планеты. Целлофановый пакет, содержащий пустую водочную бутылку, и завязанный на бесхитростный узелок использованный презерватив ожидала та же тоскливая судьба.

Все изменил астероид, зарегистрированный в звездном каталоге под номером 18794 и известный астрономам под именем «Айюб Гулиев». В какой-то момент его траектория перерезала планетарную орбиту и, подхватив целлофановый пакет, унесла его за пределы Солнечной системы. Через несколько тысячелетий он столкнулся с другим космическим телом, не учтенным астрономами уже опустевшей Земли. Пакет сделал пересадку и отправился в созвездие Тау Кита, где спустя полтора миллиона лет вошел в прореженную кислородную атмосферу одной из планет и упал в безжизненный водородный океан.

Шестьсот миллионов сперматозоидов – практически население всей Европы – погибли при посадке. Но более примитивные организмы сумели выжить. И размножиться.

* * *

– God’s will![32]32
  Воля Господня!


[Закрыть] – всхрапнул Гарретт Райзмэн.

– Оттащи его в каюту, пока он не проснулся, – приказал Волков Кононенко, пряча детскую соску в нагрудный карман комбинезона.

Перед штилем

Из окна Иванова, заслоняя собой вид на город, было видно только непостижимо большой воздушный шар с надписью «Вперед, Россия!». Андрей Богов смотрел на этот шар, моргал, пытался проглотить вставший в горле ком, силился что-то сказать и не мог…

– Прости, Андрей, ничего личного, – дежурно вздохнул Иванов.

Тело Богова сковал могильный холод. Эта гангстерская отговорка, с которой его сейчас заливали цементом, готовясь сбросить в Гудзон забвения, и эта гангстерская легкость и безжалостность, с которой ему вынесли приговор… Нет, его не пугали, просто решили с ним расправиться, не объясняя даже, где и когда он оступился, как будто он не служил им верно все эти годы. Им? Народу!

– Лучше пристрели меня, – попросил Богов у Иванова.

– Ну-ну, зачем драматизировать? – холодно улыбнулся тот. – Жизнь не заканчивается.

– Для ведущего самой рейтинговой программы канала Икс-ТВ – с отлучением от эфира?!.. Разумеется, жизнь заканчивается! – с жаром воскликнул Богов.

– Некогда самой рейтинговой, – поправил его Иванов.

– Да, я видел, цифры падают… Но это сезонное! И в прошлом году апрель был мертвым… А с сентября я планировал…

– Человек предполагает, а бог располагает. – Иванов подобострастно погладил обложенный свежими фруктами и цветами белый гербовый телефон на своем столе.

– Неужели приказ сверху? – Богов сразу сник, прекратил трепыхаться в своей заполненной цементом бочке.

– Приказы сверху в нашей стране только юридически оформляют коллективное бессознательное, – ответил Иванов. – Был опрос ВЦИОМа. Спрашивали – что вы думаете о передаче «Дуэль» Андрея Богова. Спрашивали – идет ли она на пользу телеканалу Икс-ТВ. Спрашивали – что вы думаете о Богове в целом.

Иванов разворошил бумаги на своем бескрайнем столе, нашел нужную – с клеймом ВЦИОМа – и откашлялся.

– Читать?

– Читай! – словно Овод, командующий «Огонь!» своим палачам, произнес Богов.

– Читаем… Так… Так… А, вот. Большинство респондентов считают, что передача «Дуэль» Андрея Богова утратила свою первоначальную искру… За восемь лет в эфире… Шестьдесят три процента… Надуманные проблемы… Семьдесят процентов… Отсутствие настоящего конфликта… Пятьдесят восемь процентов… Предсказуемость результата голосования зрителей… Шестьдесят процентов… Излишняя интеллигентность ведущего… Девяносто процентов. Вяло, короче. Нету адреналина.

– Но моя аудитория любит…

– Андрей! – Иванов помахал результатами опроса. – Нет твоей аудитории. Есть наша аудитория. И наша аудитория полюбила новую яркую концепцию вещания телеканала Икс-ТВ. Нашей аудитории нравятся сюжеты о том, как бультерьер съел младенца. Нашей аудитории интересна расчлененка. Наша аудитория хочет смотреть, как карлик в прямом эфире ведет репортаж из-под юбки Пугачевой. Это актуальные, жизненные темы. Что ты можешь предложить нашей аудитории?

– Я мог бы… – Богов хватал ртом воздух, судорожно пытаясь придумать хоть что-нибудь.

– Андрей! Твоя программа – осколок старого Икс-ТВ. Да, это осколок, засевший у самого сердца нашего канала, но именно поэтому его и надо удалить. Наша программная политика зиждется на трех китах: секс, смерть и деньги. И ты со своей вечной интеллигентской рефлексией здорово выбиваешься.

– Дай мне еще один день! Я исправлюсь. Завтра же принесу тебе концепцию обновленной программы, которая будет гармонично вписываться в ваш эфир. Программы, которую будет смотреть вся страна! Настоящий конфликт. Горячие темы…

В голосе его сквозило такое отчаяние, что Иванов, внутренне уже поздравивший себя с победой в этом непростом бою, похваливший себя уже за проявленные стойкость и мужество, в последний момент дрогнул.

– От меня, сам понимаешь, ничего не зависит, – протянул он. – Напишешь концепцию – скинь на почту. Там, – он воздел палец кверху, – посмотрят. И решат.

– Да, да. Ты уж только перешли им, – заторопился Богов. – А я все сделаю…

– Завтра чтобы все было. А то там на твое место уже очередь… Племя молодое, незнакомое, – усмехнулся Иванов.

* * *

До глубокой ночи Богов метался по своему лофту, обдумывая план спасения. Приникал к ноутбуку, занося на хард-диск робкие, тщедушные идеи и тут же стирал, хлестал себя по щекам и умывался ледяной водой, варил кофе и бросал его выкипать, потому что в голову приходила новая мысль, в первую секунду казавшаяся гениальной, но почти сразу же разъедаемая кислотой сомнений.

Нужен ребрендинг, твердил себе он. Нужно наделить программу новой энергетикой. Им недостаточно конфликта? Что ж, Богов знал, как сделать передачу более драматичной. Не хватает зрелищности? Он даст им запоминающуюся картинку! Можно будет поменять и название, чтобы сразу дать аудитории понять: игры кончились, теперь все всерьез! Больше никаких дуэлей, никакой куртуазности… Да! Но вот тема?

Для первой его передачи, только что прошедшей ребрендинг, нужна яркая тема. С одной стороны – глобальная, государственного масштаба. С другой – понятная и близкая каждому. Секс? Не хватает государственности. Смерть? Слишком большая конкуренция…

Измучавшись, Богов включил поздние новости. Попал на экономический блок: премьер-министр осматривал новейшие воздушные шары, только что введенные в эксплуатацию. Наполняемые благословенным западным ветром, парусиновые гиганты быстро оживали, распрямлялись, как сама поднимающаяся с колен страна, раздувались, как горделивые клещи невообразимых размеров.

Миг – и над полями Поволжья реет десяток трехсотметровых воздушных шаров, поддуваемых ветром с запада…

«Прирост экономики в этом году составит более семи процентов, – любуясь на шары, сообщил корреспондент. – Таким образом, запланированное к 2020 году удвоение ВВП будет достигнуто на пять лет раньше установленного срока!»

Богов, чернее тучи, выключил телевизор и полез в морозилку за водкой. Он чувствовал себя сейчас как пассажир поезда Соликамск – Москва, которого милиция ссаживает где-то на вонючем полустанке, как раз когда лучезарная и желанная столица с ее головокружительно красивой жизнью только забрезжила где-то вдалеке…

Хлопнуть водки Богов так и не успел.

Его муза, словно жалостливая проводница, улыбнулась ему и милостиво откинула железную подножку, и Богов, спотыкаясь на сыпучем гравии, набивая нахлынувшие вдруг идеи на клавиатуре ноутбука, успел-таки нагнать отъезжающий голубой вагон, успел вскочить на подножку и, раскрасневшись от бега и от счастья, тяжело дыша, забраться внутрь.

Еле уняв разбушевавшийся мозговой шторм, он упорядочил креатив в «Ворде» и нажал кнопку «Send».

* * *

– Яблоко принес? – строго спросил Иванов.

– Конечно! – взволнованно кивнул Богов.

Достав спелую антоновку, он передал ее Иванову. Тот, обтерев яблоко о пиджак, золотым ножом для резки бумаг отхватил от него дольку и осторожно положил рядом с белым гербовым телефоном. Богов не без удовольствия отметил, что его подношение сегодня оказалось первым. Настенные часы показывали девять утра.

– Я слышал, некоторые им пузико ароматическим маслом умащают, тоже помогает, – почти шепотом сказал он, исподволь поглядывая на телефон.

– Язычество какое-то, – скривился Иванов. – Ладно, к делу. Твои мольбы услышаны. Тебе дают еще один шанс. Давай обсудим концепцию по пунктам.

Богов в экстазе перекрестился.

– Что понравилось, – начал Иванов. – Во-первых, удачная мысль о смене названия. «Мордобой» мне лично импонирует куда больше, чем «Дуэль». Больше экспрессии, больше надрыва и, однозначно, намного народнее.

Богов скромно потупился.

– Новое оформление студии – тоже браво. Пусть это и обойдется нам в копеечку, но оно того стоит. Ринг, залитый жидкой грязью, на котором будут лоб в лоб сталкиваться политические оппоненты, – это красиво. Единственное, ты вот тут предлагаешь, чтобы герои были одеты в борцовские трико. Мне лично кажется, что строгие костюмы дадут больше контраста. И еще можно считать баллы по итогам раунда… Кто проигрывает раунд, снимает с себя одну деталь одежды. Это позволит подключить женскую аудиторию.

– Отличная идея, – согласился Богов.

– А если тема, например, свобода слова… Можно там Хакамаду позвать от демократов, а от единороссов, скажем, Хоркину, – начал фантазировать Иванов. – Молодец, в общем! – похвалил он Богова.

– Как озарение вчера случилось, – зарделся тот.

– Теперь о неприятном, – оборвал его Иванов. – Тему ты выбрал опасную для первого выпуска. Не боишься, что ситуация выйдет из-под контроля? Все-таки прямой эфир!

– Но они же хотели конфликта! Хотели ведь настоящую проблему!

– Допустим. Но стоит ли сейчас, когда в стране наступила долгожданная стабильность, тревожить народ апокалиптическими пророчествами? Зачем заставлять его задаваться лишними вопросами?

– Рейтинги будут, – уверенно сказал Богов.

– Будут, – согласился Иванов. – Ну, смотри… Не удержишь в правильном русле – мы с тобой не знакомы и никогда раньше не встречались. Тебе-то терять нечего…

– Беру всю ответственность на себя! – решительно насупился Богов.

– Иди, готовься. – Иванов поднялся из кресла, сжал Богову руку.

А когда тот вышел из кабинета, Иванов покосился на белый телефон, нагнулся к селектору и попросил секретаршу:

– Арина! Ариночка, а пошли кого-нибудь за ароматическим маслом, пожалуйста. Нет, нет. Ну при чем здесь вазелин, глупенькая?

* * *

На этот эфир Богов собирался, как на дуэль, как на последний бой. Лично присматривал за рабочими, которые заполняли ринг жидкой грязью, две ночи напролет как школьник зубрил редакторскую справку по экономической ситуации в стране, как тренер сам массировал плечи обоим героям, накручивал их, рассказывая каждому, как его оппонент давеча сплетничал о нем на премьере лунгинского «За царя».

Потом, когда студия уже наполнилась отборной публикой – не какими-нибудь старушками по пятьсот рублей за передачу, а ухоженными женщинами и мужчинами среднего возраста по две с полтиной, Богов включил любимого «Тореадора» Бизе, надел свежевыглаженную белую рубашку, глубоко вдохнул. Все, пора!

– Погоди! – в гримерку шагнул Иванов. – Вот, тебе просили передать…

Он разжал кулак. Внутри оказалась маленькая бархатная коробочка – из тех, в каких принято преподносить обручальные кольца. Богов осторожно поднял крышку…

– Что это? – Он покрутил в руках миниатюрный наушник телесного цвета.

– Внутренний Голос, – с благоговением произнес Иванов. – Это тебе только на время эфира. В нем будут комментарии от нашего куратора из Администрации. Если собьешься, Внутренний Голос подскажет.

Богов молча кивнул и осторожно вложил крошечный Внутренний Голос в ухо. По-военному отдал Иванову честь и вышел из гримерки.

– Это программа «Мордобой» и я, Андрей Богов! Вы ждали продолжения этого поединка десять лет, и сегодня он состоится! Дамы и господа, поприветствуйте наших героев! В левом углу ринга – политический супертяжеловес, бессменный лидер ЛДПР Владимир Жириновский!

Хорошо натренированная студия взорвалась овациями.

– В правом углу – возвратившийся в большую политику после травмы и многолетнего перерыва – Борис Не-е-емцов!

Хорошо натренированная студия жидко похлопала.

– Для этого грандиозного матч-реванша мы выбрали самую острую тему! Тему, которую не обсуждают по телевидению…

– Кхм-кхм… – сказал Внутренний Голос.

– Потому что просто не решаются за нее взяться! – выкрутился Богов. – Кто угодно, но только не мы! Но прежде чем наши герои схлестнутся в схватке, давайте посмотрим сюжет, подготовленный нашими корреспондентами!

Над рингом, чуть не погрузившись в жидкую грязь, развернулся экран. Заработал проектор, и белое экранное полотно превратилось в синее-синее небо, по которому под симфоническую музыку поплыли огромные воздушные шары. Потом вкрадчиво вступил закадровый голос:

«В последние десять лет экономика России растет ударными темпами. Денежные поступления в бюджет увеличиваются в среднем на десять процентов ежегодно. ВВП – на семь процентов в год. И происходит это прежде всего благодаря сооружению и вводу в эксплуатацию сверхсовременных воздушных шаров. Используя благоприятную климатическую конъюнктуру, правительству сегодня удается не только полностью выполнять социальные обязательства, но и повышать зарплаты бюджетникам в среднем на двадцать процентов в год, а пенсии – на восемнадцать процентов…»

На экране появились циклопические ангары, в которых муравьи-рабочие шили оболочки воздушных шаров, проводили испытательные надувы, собирали высокотехнологичные приемники конденсата, клеили километры гибких гофрированных труб…

«…Вслед за воздухопромом бурно развивается и шаростроительная отрасль, создавая сотни тысяч рабочих мест. Заработанные средства направляются в девелопмент, в автопром, на сооружение дорог…»

На фоне логотипа Минэкономразвития – стилизованного воздушного шара на фоне двуглавого орла – возникла чья-то говорящая бородатая голова. Голова поделилась прогнозами роста рынка на ближайшие два года.

«А сейчас отправимся в поволжское поле… И посмотрим, как бьются эти сердца российской экономики. Воздушные шары считаются стратегическими объектами, и сюда нечасто пускают гостей… Но съемочной группе программы „Мордобой“ удалось проникнуть на один из шаров, чтобы показать вам, откуда в нашей стране берутся деньги!»

Внутренний Голос в ухе Богова нервно сморкнулся.

«Давайте заглянем внутрь воздушного шара!» – предложил корреспондент, и публика действительно увидела разрез шара, отрисованный при помощи компьютерной графики.

«Шары изготавливаются из сверхпрочной синтетической парусины с особым конденсирующим покрытием на внутренней поверхности. Из материала, который требуется для производства одного шара, можно было бы пошить рейтузы для всего населения Лихтенштейна!» – гордо отметил корреспондент.

«Когда шары готовы, на сверхмощных тягачах они вывозятся к месту постоянного развертывания. Здесь их поднимают в воздух при помощи нескольких вертолетов Ми-26 и надевают на огромные держащие рамы. Все рамы сооружаются так, чтобы позволить шарам как можно более эффективно захватывать воздушные потоки, идущие с запада. Всего через несколько минут шары уже наполняются воздухом…»

– Красавец… – полувнятно шепнул Внутренний Голос, когда по экрану поплыл могучий, окрашенный в державный триколор шар с надписью «Петр Великий».

«Под действием западного ветра на внутренних стенках шаров постоянно образуется денежный конденсат. Естественным образом он стекает вниз – к воронке, которая ведет к сверхгибкой гофрированной трубе. Эти трубы уходят к самой земле, где денежный конденсат собирается в сверхвместительных приемниках-сборниках. В них конденсат преобразуется уже в пачки банкнот. Последнее достижение воздухопрома – производство из конденсата новых пятитысячных купюр. Именно отсюда деньги попадают в Центробанк, в бюджет Российской Федерации, на фондовый рынок, в государственные и частные банки и, наконец, через кредиты или зарплаты – в карманы граждан».

Вся студия, будто на сеансе Вольфа Мессинга, зачарованно уставилась на экран. У некоторых зрителей непроизвольно сжимались пальцы. Кое-кто даже рефлекторно сглатывал.

И вдруг один из титанических воздушных шаров начал сдуваться!

«Но что, если наше благосостояние не вечно?!» – каркнул корреспондент. Публика в ужасе охнула и принялась растерянно перешептываться.

Богов усмехнулся, довольный произведенным эффектом.

– Вот сейчас было на грани, – произнес Внутренний Голос.

– Слово Борису Немцову! – громыхнул Богов.

В полурасстегнутой льняной рубашке, загорелый и отдохнувший, Немцов подвернул штанины и сделал осторожный шаг вперед.

– Сегодня в стране построены и действуют около двадцати тысяч воздушных шаров, – начал он издалека.

– Двадцать три тысячи девятьсот тринадцать, – вставил Богов.

– Сука, принижает наши успехи, – прошипел Внутренний Голос.

– И все они развернуты на Запад, – сказал Немцов, брезгливо вступая в грязь.

– А вам-то чем Запад не угодил? – широко шагнул вперед Жириновский, сразу провалившись в болото по колено. – Я думал, вы их любите…

– При чем здесь это? – Немцов засучил рукава и принялся кружить вокруг Жириновского. – Разговор ведь не о обо мне… Это государственный вопрос…

– Да потому что вы продались давно! Потому что вам заплатили, чтобы вы смуту сеяли! Однозначно! – Жириновский бросился вперед, головой ударил Немцова в живот, и тот, крякнув, осел.

– Позвольте… Но почему… – Немцов поднялся, отряхнулся, – почему у нас строят все ловушки для ветра, все воздушные шары только лицом к Западу? Почему такая непредусмотрительность?

– А куда их еще строить? Ветер во все времена дул с запада на восток, приходится признать. – Жириновский подобрался поближе. – У вас что, лишние средства есть, во все стороны рамы строить? А вы поделитесь с государством! У вас вот дача в Антибе, давайте продайте ее! У вас дети в Майями отдыхают! Чтобы вербоваться удобнее! Подонок! – Жириновский изловчился и швырнул горсть грязи Немцову в глаза.