Текст книги "История Крестовых походов"

«Край плодороднейший» и испанские замки

В некоторых вариантах речи Урбана II, донесенных до нас различными хронистами, звучат не только духовные мотивы. Впрочем, иные современные историки считают, что наиболее адекватный текст речи тот, где ничего не говорится о материальных благах. Но даже если это и так, то позднейшие летописцы вкладывали в уста Папы слова, которые от него ждали.

Папа заявляет, что все отправившиеся отвоевывать у мусульман Святую Землю, получат отпущение грехов, а павшие в бою с неверными – вечную награду на небесах. Победа же принесет и земные блага воителям за веру: «Кто здесь горестен и беден, – так, если верить Фульхерию Шартрскому, перефразировал Урбан евангельское изречение, – там будут радостны и богаты! Пусть увенчает двойная награда тех, кто не щадил себя в ущерб своей плоти и душе». Земля, на которой почиет благодать, не может не быть благодатной в земном смысле, плодородной, даже сверхплодородной. «Реки там текут млеком и медом, с каждой травинки капает масло, это край плодороднейший в сравнении с другими, это второй рай», – настаивал Урбан II.

В годы, предшествовавшие началу крестовых походов, было несколько неурожайных лет. Поэтому слова о земле, где с каждой травинки капает масло, не могли не будоражить воображение простолюдинов. У благородных же рыцарей была другая мечта. Самым привлекательным в их глазах было владение землями. Рыцарский надел должен был обеспечивать возможность его владельцу иметь вооружение и пропитание, посему не мог делиться и дробиться до бесконечности. С начала XI в. в Западной Европе среди вассалов мелкой и даже средней руки распространяется принцип майората (от лат. major – «старший»; воинское звание майор, кстати, тоже отсюда). В соответствии с ним старший сын получает в наследство все, младшие – ничего. Кто-то принимал духовный сан, кто-то нанимался на службу к сеньору более или менее высокого ранга (наемничество, тогда еще не считавшееся чем-то постыдным, широко распространяется, впрочем, лишь с XII в.), кто-то даже становился «рыцарем с большой дороги». А тут перед глазами этих младших сыновей замаячила надежда обрести вожделенные феоды.

Во время упоминавшейся Реконкисты – обратного отвоевания испанских земель у мавров – монархи испанских христианских государств – Кастилии, Леона, Арагона, Наварры, – дабы привлечь воинов, своих и чужих (чаще всего французов), раздавали еще не завоеванные земли. Там новые владельцы могли воздвигать замки. Кое-кому это удавалось сделать, но многие, опять же более всего во Франции, – мечтали повторить их успех и заявляли, что будут строить замки в Испании. На деле большинство строило их в мечтах, отсюда и возникло во французском языке выражение «испанские замки», что соответствует нашему «воздушные замки». А на Святой Земле можно было получить замки и не «воздушные» (можно было тоже ничего не получить, но кто же об этом думал?).

Впрочем, стремление захватить богатства Святой Земли было в глазах людей того времени не жадностью, а мечтой об исполнении Господнего завета. Ведь, по Святому Писанию, именно эта земля была обещана Им избранному народу, каковым после Христа являются не евреи (как это было согласно Ветхому Завету), а христиане. Ныне Святая Земля, Иерусалим, Гроб Господень находятся в руках неверных, и эти неверные самим фактом своего присутствия оскверняют святыни. Следовательно, необходимо вернуть себе истинным Богом заповеданное достояние, смыть скверну своей и чужой кровью. «Становитесь на стезю Святого Гроба, исторгните землю эту у нечестивого народа, покорите ее себе», – взывал Урбан II.

Надо сказать, что не только Папа Урбан говорил о сокровищах (если говорил) и не только о богатствах Святой Земли. Выше уже упоминалось, скорее всего, подложное письмо императора Алексея Комнина графу Роберту Фландрскому. Но ведь любопытно, что же все-таки фламандские (да и не только фламандские) рыцари считали привлекательным для себя. Алексей I вроде бы для начала говорит о духовной награде: «Вы должны приложить все усилия к тому, чтобы стяжать себе славную и неописуемую награду – радость на небесах». А вот далее разговор идет о сокровищах как бы и тоже духовных, но имеющих и немалое материальное значение в Средневековье. «Уж лучше вам (то есть латинянам. – Д. Х.) владеть Константинополем, чем язычникам. Ибо в этом городе драгоценные реликвии Господа: столп, к которому Он был привязан, бич, которым Его бичевали, багряница, в которую Он был облачен, терновый венец, которым Он был увенчан, трость, которую Ему дали вместо скипетра, одежды, которые делили распявшие Его, гвозди, которыми Он был прибит, большая часть того креста, на котором Он был распят[24]24
  Остатков Честного Древа, как называли этот крест, в Средние века было столько, что известный хронист и теолог XII в. Гвиберт Ножанский в сочинении «Об останках святых» писал с возмущением, вызванным огромным количеством подделок: «Эти обломки существуют в таком количестве, что из них можно построить корабль».


[Закрыть], плащаница, что была во гробе после Воскресения, двенадцать корзин с ломтями пяти хлебов и двух рыб, голова Иоанна Крестителя с нетронутыми власами и бородою; реликвии: тела невинных младенцев, равно как и пророков, апостолов, мучеников, и в особенности первомученика Стефана, исповедников и дев – и в таком количестве, что обо всем этом мы по отдельности писать не станем. Всем вышеописанным должны владеть не язычники, а христиане, и коли они получат все это – то оно послужит защите всего христианского мира, и наоборот, великий ущерб и позор выйдет от того, что они все это утратят». А далее идет совершенно изумительный пассаж: «Но коли они (христианские рыцари. – Д. Х.) не пожелают стараться ради этого и испытывают большую любовь к золоту и серебру, то обнаружат там золота больше, чем есть во всем мире. Одних сокровищ константинопольских церквей: серебра, злата, самоцветов и драгоценных камней, шелков, то есть алтарных покровов, хватит на все церкви, какие только есть на свете. Но все это превосходят неописуемые сокровища матери Церквей, или Святой Софии, то есть Мудрости Божией, ибо они могут, без сомнения, сравняться с сокровищами храма Соломона. Что же мне говорить о сокровищах знати, если и богатства простых купцов никто исчислить не может? Что хранится в сокровищницах почивших императоров? Доподлинно говорю, не найдется языка, который об этом поведает, ибо там хранятся не только сокровища правителей Константинополя, но туда перенесены и сокрыты во дворцах все сокровища императоров Рима. Что тут еще сказать? Поспешите вместе со всеми Вашими людьми, соберите все Ваши силы, дабы подобные сокровища не оказались в руках турок и печенегов, которым несть числа. Каждый день ожидается прибытие шестидесяти тысяч, и опасаюсь, как бы этими сокровищами им не удалось понемногу соблазнить наших жадных рыцарей[25]25
  Получается, что Алексей не уверен в бескорыстии своих подданных, но почемуто полагает, что турки пообещают отдать часть награбленных сокровищ изменникам, однако, сам не торопится поделиться с этими подданными богатствами казны.


[Закрыть]. Ведь именно так поступил Цезарь, который благодаря жадности завоевал королевство франков[26]26
  Имеется в виду Галлия, которую франки завоюют много позднее Цезаря; считалось, что некоторые вожди галльских племен встали на сторону Рима, подкупленные Цезарем.


[Закрыть], и подобным образом антихристу предстоит в будущем захватить весь мир. Действуйте, покуда у вас есть время, покуда не утратили и царство христианское и, что еще хуже, Гроб Господень, дабы стяжать себе на небесах не приговор, а награду»[27]27
  Неясный пассаж. Что есть «христианское царство»? Византия? Но она не принадлежит латинянам. Христианское королевство в Святой Земле? Но оно еще не создано. Гроб Господень и так в руках мусульман. Возможно, это письмоподделка было написано уже после завершения Первого крестового похода.


[Закрыть].

«Воинство Христово»

Для того чтобы христиане Запада начали свой путь за море с оружием в руках, должны были произойти перемены в отношении к употреблению этого оружия. Среди христианских заповедей была заповедь «не убий». Христос прямо говорит: «…все, взявшие меч, мечем и погибнут» (Мф. 26. 52). Но еще Августин Блаженный заявлял в своем авторитетнейшем для всего Средневековья труде «О граде Божием», созданном между 413 и 426 гг., что бывают войны справедливые и несправедливые. Первые – это те, которые ведутся от имени Церкви и в защиту христианства. Вторые – войны между христианами. В конце IX в. Папа Иоанн VIII обращается к франкским епископам, уговаривая их проповедовать войну против язычников-венгров, которые именно тогда начали свои вторжения из Южного Приуралья в Центральную Европу, и объявляя: «Тех, кто отважно сражается против язычников и неверных и погибает за католическую веру, за гробом ждет вечная жизнь и вечное блаженство».

Серьезно изменила отношение к войне так называемая Клюнийская реформа, движение за существенные перемены в Церкви, названное так по имени монастыря Клюни в Бургундии, откуда пошло это движение, начавшееся в конце Х в. Суть этой реформы состояла в овладении миром в интересах Церкви. Перемене воззрений на войну споспешествовало то, что некоторые историки называют, не совсем точно, «феодальной раздробленностью». На деле процесс развития феодальных отношений вел к, так сказать, рассеянию власти: каждый феодальный сеньор обладал, в той или иной степени, властными правами, которые прежде принадлежали лишь монарху. В милитаризованном обществе начиналась война всех против всех. Тогда Церковь (в ряде случаев это пытались сделать и светские правители), понимая, что полностью искоренить распри невозможно, предприняла попытки ввести вечные междоусобицы в какие-то рамки. Провозглашался Божий мир, то есть запрет на насилие по отношению к тем, кто по физическим или социальным причинам не мог сопротивляться оружию: к женщинам, особо вдовам, детям, особо сиротам, старикам, священнослужителям, крестьянам, каковым запрещалось ношение оружия. Еще одно нововведение – Божье перемирие, то есть запрет на ведение военных действий в особо отмеченные священные дни: на Рождество, Страстную и пасхальную недели, с вечера субботы до утра понедельника и т. п.

Посвещение в рыцари. Средневековая миниатюра

Но Церковь не имела собственного войска, она могла грозить лишь карами небесными. Светская власть государей была слишком слаба, а поэтому именно в рыцарстве клюнийцы видели ту силу, которая должна помочь Церкви устроить христианское общество. В рыцарских обычаях, в церковных обрядах, в культе святых проявляются новые черты. Священники благословляют рыцарское оружие. При посвящении в рыцари меч новопринимаемого в рыцарское сословие лежит на алтаре. Сам новопринимаемый проводит ночь в храме в посте и молитвенном бдении, свершает омовение в купели, напоминающей крещальную, и дает при посвящении клятву защищать святую Церковь. Некоторые святые претерпевают своеобразную трансформацию. Так, святой Георгий, воин-христианин, казненный в Риме, согласно житию, за то, что отказался брать в руки оружие, становится небесным покровителем рыцарства. Снова оживают идеи «справедливой войны», высказывавшиеся, как уже говорилось, еще Августином Блаженным. Если война ведется от имени Церкви, по призыву Церкви и против врагов Церкви, то она не является злом.

Активно поощряется папством война с мусульманами в Испании. Папа Александр II в 1063 г. призвал рыцарей на борьбу с теми, «кто преследует христиан и изгоняет их из городов», заявил, что эта война справедлива, и отпустил грехи тем, кто отправился воевать с маврами в Испанию.

Папа Григорий VII, несгибаемый борец за папское верховенство, впервые употребляет выражение «воинство Христово» (militia Christi) не по отношению к монахам (как это было прежде), а к рыцарям, которые служат Святому престолу, и он же первым заговорил о «войнах святого Петра», то есть войнах, поддержанных оным Святым престолом (напомню, что первым Папой Римским считается св. Петр, а папские владения в Средней Италии с центром в Риме именовались «вотчиной святого Петра»), в Испании, в Сицилии против тамошних арабов, да и просто против врагов папства. Так или иначе, война перестала быть только злом, и это, безусловно, повлияло на отношение к только что провозглашенному крестовому походу.

Глава 2
Первый крестовый поход (1096—1099 гг.)

«Поход бедноты» и народное христианство

В марте 1096 г. в «паломничество за море» отправились крестьяне, горожане, мелкие рыцари (впрочем, там было несколько представителей знати), нищие, воры и т. п. Видимо, поэтому историки XVIII в. не поместили это «паломничество» в общий счет крестовых походов – уж больно оные «воины Божьи» не вписывались в благостную картину войны за веру – и назвали его «крестовым походом бедноты». Но сегодня большинство исследователей все же и его включают в описание Первого крестового похода.

Как уже говорилось, несколько лет неурожая в Северной Франции и Западной Германии подорвали благосостояние многих. Для иных поход был единственным выходом. Папа не только заранее отпустил грехи всем крестоносцам, но и приостановил выплату ими долгов, запретил преследовать по суду до окончания похода и взял под свою защиту оставшееся имущество и семьи паломников. Светские суды отменяли приговоры уголовным преступникам, если те принимали крест.

Петр Пустынник указывает крестоносцам путь в Иерусалим. Миниатюра. Франция. Около 1270 г.

Но не только жажда обогащения или, хотя бы, возможность вырваться из нищеты или даже избавиться от казни влекли этих людей. Среди толп, вооруженных косами, топорами, просто дубинами, немалую часть составляли женщины, дети, старики. Они желали, коль скоро не могут сражаться, обрести мученический венец. Царил религиозный подъем. Божья благодать и желание земных благ, стремление уйти от господ и ожидание чуда сливались воедино. Людей вела вера. Но не вера богословов, а вера простых людей, которую современные историки называют «народным христианством».

Один крупный отряд из Северной Франции вел некий безземельный рыцарь из Лотарингии, пограничной между Францией и Германией области, и потому доныне ученые спорят, называть ли его на французский лад Готье или на немецкий Вальтер. Однако прозвище его – Голяк ясно говорит о его имущественном положении. Другим вождем этого отряда был монах-проповедник Петр Амьенский (по месту рождения), он же Петр Пустынник. Жизнь и деятельность последнего обросли легендами, в которых весьма трудно отделить вымысел от реальности.

Петр Пустынник

Петр Пустынник предстает в преданиях чуть ли не душой и вдохновителем вообще всего крестоносного движения. Блестящий оратор и суровый аскет, он ходил босиком, одетый в лохмотья, не ел ни хлеба, ни мяса, питаясь рыбой и овощами. Петр побывал в паломничестве в Иерусалиме и, если позднейшие хронисты не добавили чего-либо от себя, имел беседу с патриархом Иерусалимской Православной Церкви Симеоном II. Патриарх жаловался, что Византия плохо защищает христиан на Востоке, и просил, через Петра, помощи от Запада. По словам Петра Пустынника (если только их не вложили в его уста позднейшие летописцы), когда он молился в церкви Гроба Господня, ему в видении предстал Христос и повелел проповедовать освобождение Святой Земли. Иные добавляли, что отшельник из Амьена даже показывал письмо, полученное непосредственно от Бога, в котором Вседержитель требовал отвоевать Иерусалим.

Бывали еще более экзотические руководители. Впереди некоторых отрядов, к ужасу образованных представителей духовенства, шли гусь или коза. Считалось, что Господь проявляет Свою волю через неразумных животных и приведет верующих туда, куда им надо. Подходя к каждому городу, паломники спрашивали: «Не Иерусалим ли это?». Дело не только в том, что они не имели ни малейшего представления о пути и о положении места, к которому были направлены все их помыслы, но и в том, что Всевышний мог, по их мнению, сократить им дорогу и немедленно доставить в Иерусалим. Атмосфера чуда царила в этих толпах повсеместно.

Гийом Тирский. Крестоносцы отправляются в Первый крестовый поход. Миниатюра. XIII в.

Грабежи и погромы, время и личность

Путь бедноты отмечен грабежами и еврейскими погромами во всех селах и городах, через которые они проходили. Особенно отличались этим отряды из Германии. Один из них вел священник Готшалк, а еще один – самый, пожалуй, знатный участник похода бедноты граф Эмихо Лейнингенский; последний питал прямо-таки пристрастие к еврейским погромам.

Гийом Тирский, вполне благосклонно относившийся к крестоносцам, все же должен был признать: «Самый прямой путь, который проложили те, кто первыми прошли по Венгрии, был вскоре совершенно закрыт из-за наглости паломников и из-за всякого рода злоупотреблений, которые они несправедливо чинили местным жителям». По его же рассказу, воины Христовы, сопровождавшие Готшалка, сначала взяли у местных венгров продовольствие, а затем, хорошенько выпив, набросились на них, некоторых убили, а дома подожгли.

Не пытаясь, разумеется, оправдывать эти зверства, попробуем разобраться в мотивах крестоносцев. Они шли в Царство Божие, то есть как бы уже частично находились в нем. А там ведь, по Писанию, не будет понятий «мое» и «твое». Там все Божье, и потому воины Божьи и могут брать себе все потребное.

Что до убийств евреев, то, чтобы осмыслить корни ненависти к иудеям (именно так; гнев, злобу вызывали иноверцы, а не инородцы, это была религиозная, а не национальная вражда), следует обратиться к средневековым представлениям о времени и о личности.

Для нас прошлое – это прошедшее. Не так для массового сознания Средних веков. Священная история – не только прошлое, но и настоящее. Христос не только родился в Вифлееме, но и рождается каждый год на Рождество в каждой церкви, не только умер и воскрес, но и умирает и воскресает каждую Пасху. Эти праздники – не воспоминания о событиях, но повторение их здесь и сейчас. Так верили массы, невзирая на протесты богословов. Потому иудеи из еврейского квартала ближайшего города были в их глазах именно теми самыми иудеями, которые послали Христа на смерть и которым за это надо было отомстить.

Кроме того, средневековая личность – это не новоевропейский индивид, лично ответственный за свои действия. В Средние века (да и ранее) человек – в первую очередь часть чего-то большего, некой общности – племени, государства, религиозной общины, социальной либо этнической группы и т. д. Каждый член этой общности ответствен за всю общность в целом и за любого его сочлена в пространстве и времени, в прошлом и настоящем. Иерусалимские евреи убили Христа – акт богоубийства кладет вину на всех иудеев. Во время средневековых погромов в избиваемых видели не просто «вредный элемент», но тех же самых людей, что распяли Христа. Вина возлагается на коллектив. Избавление от вины тоже коллективное. В Испании в XV в. защитники прав евреев, в том числе христиане, доказывали, что сыны Израилевы переселились на Пиренейский полуостров еще во времена Вавилонского пленения, то есть задолго до Христа, и посему не повинны в смерти Сына Божия.

Были и вполне материальные причины нелюбви к евреям. Дело в том, что сынам Израилевым запрещалось владеть землей, заниматься многими ремеслами. Большинство из них были мелкими торговцами и ремесленниками, не входившими в официально признанные ремесленные цехи. Относительно небольшое число их занималось ростовщичеством, отдачей денег в долг под проценты. Это было категорически запрещено Церковью, но на иудеев запрет не распространялся. Потому среди ростовщиков было около 10 % евреев, при том, что представители этого народа составляли 2—5 % населения Западной Европы. Однако остальные 90 % были христианами, в большинстве выходцами из Ломбардии, области в Северной Италии, и из Южной Франции. Даже слово «ломбард», означающее ссудную лавку, отсюда. Конечно, ненависть к богатеям, кровопийцам, была широко распространена среди городских низов, да и среди погрязших в долгах рыцарей. Но ростовщики-христиане охотно раздували эту ненависть, дабы отвести обвинения от себя. Вряд ли, однако, погромщики открыто провозглашали свои чисто экономические желания. Тут все же действовал принцип коллективной ответственности.

Еще несколько слов о коллективной вине

Представления о «коллективной» вине не относятся исключительно к евреям. Французский хронист Адемар Шабаннский описывает события, происходившие около 910 г. в графстве Ангулемском. Местный граф присвоил себе драгоценный крест, переданный ему не более как на временное хранение, и «приказал украсить этим крестом церковь в Сен-Совере; за это он был поражен тяжкой болезнью, которая длилась семь лет, а народ его был терзаем таким неслыханным голодом, что люди преследовали людей, дабы погубить их, и убивали своих соседей железом и пожирали человеческое мясо подобно волкам». Хронисту (и, наверное, читавшим его) кажется совершенно естественным, что за грех государя страдают его подданные, ни сном ни духом не повинные в присвоении того креста.

Трагический финал Похода бедноты

Когда ополчение подошло к Константинополю, из более чем 50 тысяч двинувшихся в путь (цифра, выведенная современными историками, ибо хроники дают совершенно фантастические числа крестоносцев, от 200 тыс. до полумиллиона) столицы Византии достигли около 25 тыс. Остальные вернулись с полдороги либо погибли в пути. Гибли участники похода от голода, холода, от болезней, от рук разбойников и… местного населения, не желавшего отдавать паломникам свое добро. В Болгарии ограбленные людьми Готье Голяка крестьяне загнали 140 крестоносцев в церковь и там их заживо сожгли; остальные спаслись бегством. Погромщики графа Эмихо были разгромлены в Чехии местным князем (на Западе его именовали герцогом Богемским) Брячиславом (Бржетиславом) II. Отряд Готшалка, бесчинствовавший в Венгрии, был почти целиком уничтожен войском под командованием короля Коломана Книжника.

В Новом Риме император Алексей I предложил крестьянскому войску дождаться подхода основных сил, состоявших из куда лучше вооруженных рыцарей. Но беднота, избрав своим предводителем Петра Пустынника, двинулась в Землю Обетованную. Они переправились в Малую Азию. Близ города Никея сельджуки 21 октября 1096 г. перебили или пленили почти всех ратников Божьих. Готье Голяк пал в бою. Только три тысячи во главе с Петром Пустынником спаслись бегством в Константинополь.