Текст книги "20 историй о субсидиарке, которые клиенты разрешили нам рассказать"

История о том, как нам пришлось выиграть суд по субсидиарке – только для того, чтобы защитить сделки руководителя

Номер дела: А23-7425/2016

Размер проблемы: 1,6 млрд руб.

Начало проекта: ноябрь 2020 г.

Срок реализации: 11 месяцев

Сложность: 3/5

Трудозатраты: 108 н/час

Темп: хотелось быстрее

Результат: дело выиграно

Стоимость решения: семизначная, в рублях

Строительная компания АО «Мосстрой-17» занимала 21-е место в рейтинге крупнейших генподрядчиков Московского региона, имела миллиарды выручки и огромное портфолио внушительных проектов. Основными заказчиками выступали государственные структуры, которые требовали от исполнителя предоставления банковских гарантий. В свою очередь, банк «Пересвет», выдававший эти гарантии, поставил компании условие, чтобы она хранила все свои деньги на счетах в этом банке. Жизнь «Мосстроя-17» оборвалась внезапно, когда ЦБ обнаружил в бюджете «Пересвета» огромную дыру и ввел временную администрацию.

В один момент строители лишились полмиллиарда рублей и остались с долгами на еще большую сумму. К тому же банковские гарантии перестали действовать, и заказчики разорвали контракты. Смерть бизнеса была болезненной, но моментальной. А временная администрация в лице Агентства по страхованию вкладов занялась взысканием выданных кредитов, в том числе и с «Мосстроя-17». Руководителем и единственным собственником «Мосстроя-17» был Сергей. Одновременно он выступал поручителем и залогодателем по банковским кредитам своего бизнеса. И к тому моменту, когда мужчина появился в дверях нашего офиса, он был гол как сокол: банк просудил его как поручителя, подал на личное банкротство и отобрал все, что еще числилось на Сергее, – автомобили, заложенную недвижимость и даже часть ежемесячной пенсии.

Заноза была в том, что банк пытался дотянуться и до имущества родственников. Сергей подарил им часть своей личной недвижимости незадолго до того, как в жизни все стало плохо.

Эти сделки сейчас и пытались оспорить банк вместе с финансовым управляющим – в личном банкротстве Сергея.

В поисках юристов Сергей обошел самые крупные юридические компании Москвы, но «все было что-то не то…». Про «Игумнов Групп» он услышал от знакомого. Тот порекомендовал нас как мегаспецов по подобного рода проблемам. Сергей отнесся к информации скептически, т. к. в рейтингах мы (на тот момент) не фигурировали и «к серьезным игрокам юридического рынка вроде бы не относились», но решил записаться на консультацию ради «галочки».

Поставленная на встрече задача была, в общем-то, стандартной: надо сотворить маленькое чудо, выиграть суды и спасти остатки былой роскоши.

Оценка перспектив дела

Первую консультацию вел управляющий партнер Дмитрий Игумнов, и начал он с изучения исков. Далее записано с его слов:

Всего оспаривалось 5 сделок Сергея:

1. Отчуждение земельного участка по договору дарения в пользу дочери.

2. Дарение квартиры сыну.

3. Дарение еще одной квартиры сыну

4. Дарение сыну земельного участка с домом с последующей продажей этого имущества неаффилированному лицу.

5. Прямая продажа еще одного земельного участка не-аффилированному лицу.

Нашего визави особенно интересовала судьба трех первых сделок, т. к. проблемы с последней и предпоследней недвижимостью были уже на стороне конечных собственников. По мнению оппонентов, изложенному в судебных исках, сделки необходимо отменить по следующим причинам:

1. В 2013–2014 годах Сергей подписал несколько личных поручительств по кредитам, которые взял его бизнес в банке «Пересвет». Общая сумма займов, оформленных в этот период, составила почти 500 млн руб.

2. Данные кредиты не были погашены и были включены как в реестр поручителя, так и в реестр непосредственного заемщика, АО «Мосстрой-17». Таким образом, их наличие, объем и дата выдачи подтверждены судебными актами.

3. Спустя год после оформления поручительства Сергей стал выводить личные активы: в сентябре 2014 г. он переоформил часть имущества на сына и дочь (сделка № 1 и № 2), затем в августе 2015 г. одномоментно переписал еще часть имущества на сына (сделка № 3 и № 4), а в апреле 2016 г.

продал последний земельный участок соседу по коттеджному поселку (сделка № 5).

4. В момент совершения этих сделок Сергей уже понимал, что бизнес не сможет рассчитаться по своим долгам, и деньги будут взыскивать с него как с поручителя. Поэтому реальной целью отчуждения имущества было сокрытие его от взыскания. Такое поведение является недобросовестным, а значит, сделки должны быть отменены как совершенные со злоупотреблением правом.

Сейчас сделаю акцент лишь на том, что предельный срок исковой давности по сделкам, совершенным со злоупотреблением правом, составляет 10 лет, поэтому перспектива выиграть суды в связи с его истечением была исключен. Надо думать, как выиграть дела в прямом противостоянии. А для этого нужно понимать тот объем обстоятельств, доказывание которого будет необходимым и достаточным для суда. И весь этот объем сводится, по большому счету, к 3 пунктам.

Как оспорить сделки

Для того, чтобы отменить сделки Сергея, оппонентам надо доказать всего лишь 3 момента:

1. ЦЕЛЬЮ сделок является уклонение от уплаты долга, а не извлечение финансового (хозяйственного) результата.

2. В результате совершения сделки кредиторам причинен ущерб.

3. Сторона по сделке (покупатель, одаряемый и т. д.) знала о ЦЕЛИ, указанной в п. 1.

И вот здесь для Сергея все выглядело не то что плохо, а очень плохо: Пункт 3 считается доказанным, если сделка совершена с аффилированным лицом, т. е. законодатель подразумевает, что все родственники по умолчанию знают финансовую ситуацию в вашем бизнесе и то, с какой именно целью вы передаете им свое имущество. Учитывая, что наш клиент переоформил недвижимость на своих родных детей, считаем этот пункт доказанным. Здесь оппонентов мы не переиграем.

Пункт 2 подразумевает выбытие актива по заниженной цене. В нашем случае имущество было подарено, т. е. отчуждено за 0 (ноль) рублей. Причинение ущерба налицо. Снова ставим плюсик нашим оппонентам – это обстоятельство ими тоже доказано.

Пункт 1 требует доказывания наличия ЦЕЛИ по уклонению от уплаты долга. И здесь важно понимать, что когда мы говорим о «ЦЕЛИ», то имеем в виду такие размытые и весьма неточные понятия, как «намерение / стремление / умысел». Эти понятия нельзя доказать математическим способом. Но суду каким-то образом надо прийти к ответу на вопрос «Имел ли предприниматель ЦЕЛЬ спрятать активы или действовал из добросовестных побуждений осчастливить своих родственников?». Чтобы понимать современные подходы судей, давайте посмотрим, как они менялись в ретроспективе.

1) Судебный иск

В стародавние, девяностые и нулевые, года считалось, что у человека появлялась ЦЕЛЬ уйти от уплаты своего долга лишь ПОСЛЕ того, как лично к нему предъявляли судебный иск. Соответственно, отменить можно было только те сделки, которые совершались ПОСЛЕ возбуждения судебного дела по рассмотрению подобного иска.

2) Просрочка по личным обязательствам

В середине 2010-х гг. годов судебная практика стала меняться: судьи склонялись ко мнению, что мысль спрятать личное имущество зарождается в голове у должника намного раньше – в момент появления просрочек по уплате любого из обязательных платежей. Например, к Васе еще иска никто не подал, но он уже не может заплатить очередной платеж по кредиту / налогам /коммунальным услугам и т. д. И вот тут-то до Васи доходит, что все, приехали, деньги закончились, пора переоформлять квартирки. Этот подход учитывал только долги личного плана: если у Васи нет просрочек по личным обязательствам, значит, у него нет и ЦЕЛИ скрывать свое имущество. Переоформляй его спокойно, ты добросовестный чувак! И бог с ним, что Васин бизнес имеет миллиарды долгов и находится в самом разгаре банкротства.

3) Неплатежеспособность бизнеса

Но такой подход не продержался и пяти лет – и снова был скорректирован: сегодня суды исходят из того, что если человек мог знать о неплатежеспособности своего бизнеса (в силу занимаемой должности или контролирующего положения), то он мог предполагать и наступление последствий в виде субсидиарной ответственности / убытков. А значит, все сделки предпринимателя с личным имуществом, совершенные ПОСЛЕ появления у его компании признаков неплатежеспособности, заведомо расцениваются как совершенные с ЦЕЛЬЮ уклонения от уплаты будущего личного долга. Доказывать обратное предстоит этому самому предпринимателю. И пункт № 1 был тем единственным моментом, где мы еще как-то могли побороться с нашими оппонентами.

Просрочек по личным долгам у Сергея в 2014–2016 гг. не было, поэтому обсуждение плавно перешло к ситуации в бизнесе. Я задала простые вопросы: «Делали ли в процедуре банкротства «Мосстрой-17» финансовый анализ? Какие результаты? Когда определена дата появления признаков неплатежеспособности у компании?» В этих вопросах Сергей оказался абсолютно типичным клиентом: «Процедуру банкротства своего юрлица не отслеживаю… что там творится, не знаю… Финансового анализа в глаза не видел… Ничего сказать не могу…».

«А к субсидиарке вас привлекали? Что вменяли? Рассматривался ли там вопрос о дате неплатежеспособности организации?» Сергей воспрял духом: «Да, иск по субсидиарке как раз подали полгода назад, и судебный процесс еще идет. Но… я в нем не участвую, оно мне не надо… С меня и так уже 1,2 миллиарда по поручительству взыскали, и миллиардом больше, миллиардом меньше – это погоды не делает, у меня все равно столько денег нет».

Мы перешли к оценке перспектив судебных дел, что, в общем-то, и является конечной целью первичной консультации. И оценка была дана реалистичная, т. к. своих клиентов я не обманываю (даже если они этого сильно хотят).

«Вероятность выиграть интересующие вас суды – максимум 10 %. Это на текущий момент. Шансы снизятся до 0,1 %, если суд установит, что в момент совершения сделок с недвижимостью вы, как гендиректор и поручитель, могли понимать, что АО «Мосстрой-17» было уже неспособно рассчитаться по своим кредитам и долгам, то есть являлось неплатежеспособным.

В свою очередь, вопрос по поводу конкретной даты появления признаков неплатежеспособности у юрлица будет подниматься в деле по субсидиарке.

Соответственно, проигрыш этого суда почти наверняка потянет за собой и отмену сделок.

И наоборот, если суд по субсидиарке удастся выиграть, то шансы на то, что сделки «устоят», возрастут до 50–60 %. Цифру больше не дам, так как сделки действительно проведены криво».

Дорожная карта

В результате мы предложили следующий план работ:

1) Начать активное сопротивление в деле по привлечениюк субсидиарке.

Задача-максимум – выиграть процесс полностью.

Задача-минимум – проиграть дело, но так, чтобы суд зафиксировал в судебном акте дату возникновения признаков неплатежеспособности – 2016 г. или позднее.

Если удастся достигнуть любой из этих целей, то действия нашего клиента по отчуждению личного имущества в 2014–2015 гг. будут добросовестными и не имеющими под собой ЦЕЛИ уклониться от уплаты долга, т. к. Сергей в тот период не мог предполагать, что бизнес не сможет рассчитаться по своим долгам, и ему придется отвечать как поручителю.

2) Помочь конечным покупателям по сделкам № 4 и № 5 выиграть свои суды.

Если ответчики по двум последним сделкам будут сопротивляться неправильно (или не будут сопротивляться вообще), то есть риск того, что суд их сделки отменит. В этом случае возникнет преюдиция, которую суд распространит и на наши сделки. В дальнейшем доказать суду, что «мы были нехорошими людьми только в той сделке», а вот «в наших мы большие молодцы» – задача из числа нереализуемых. Соответственно, наши сделки посыпятся на автомате. Так что подход тут простой – либо выигрывают все, либо все проигрывают.

3) Вести сделки № 1, 2 и 3 по защите от оспаривания.

Это надо делать по умолчанию.

ИТОГО: клиент пришел к нам с задачей узнать, как выиграть 3 судебных процесса, а ушел с пониманием того, что ему придется заниматься с 6-ю судебными делами. Иначе шансы на победу близки к нулю. В этот момент кто-то может сказать, что мы классно разводим заказчиков на дополнительные услуги, но я возражу: Во-первых, весь объем предстоящей работы мы озвучиваем на предварительной консультации (а не после подписания договора), поэтому человек имеет возможность безболезненно отказаться от сотрудничества.

Во-вторых, мы не настаиваем на том, что абсолютно все суды обязательно должны вести мы. Нам нужен лишь результат: в данном случае – три дополнительных процесса (по субсидиарке, сделке № 4 и сделке № 5) должны быть выиграны, а кто это будет делать – выбор заказчика. Можем считать это встречным ТЗ из разряда «Хочешь, чтобы мы построили красивый дом, – предоставь проектную документацию. Или закажи разработку этой документации у нас».

По-моему, все честно.

Как потом сказал сам Сергей, его порадовал наш откровенный подход к оценке перспектив, а самое главное – жизненная чуйка бизнесмена подсказала, что мы – те, кто надо. Ну а нам было приятно увидеть адекватного заказчика, который не заставляет нас давать фальшивые уверения, что «мы всенепременно выиграем суд» и «дело верняк».

В ноябре 2020 года мы подписали договор на 6 судебных процессов и приступили к работе.

Организационные моменты

Первое, что нам нужно сделать:

1. Включиться в работу по судебному иску о субсидиарке.

2. Согласовать с ответчиками № 4 и № 5 нашу помощь в их судебных процессах.

3. «Затормозить» суды по всем сделкам 1–5 до момента, пока мы не получим результат в деле 6 по субсидиарке.

Работу по первому пункту мы начали с получения нотариальной доверенности от заказчика и подачи ходатайства об ознакомлении с материалами дела.

Реализация второго пункта особых проблем не вызвала – Сергей дал контакты покупателей, и мы с ними связались. Как и предполагалось, эти люди еще не сталкивались с российской судебной системой и потому пребывали в оптимистичном настроении: «Самый гуманный и справедливый сам во всем разберется…» и «Сделки точно не оспорят, потому что мы недвижимость оплатили…», т. е. какой-либо четкой и аргументированной позиции у наших коллег по несчастью не было.

Учитывая, что наша помощь для них (но не для нашего заказчика) была бесплатной, они с радостью согласились ее принять, и далее мы работали в плотном тандеме. С третьим пунктом тоже все прошло без осложнений: судья была абсолютно адекватной и услышала наши доводы о том, что при оспаривании сделок поручителя должен быть разрешен вопрос о наличии у него знаний о неплатежеспособности подконтрольного юрлица. Этот вопрос сейчас решается в деле по субсидиарке, результатов которого нам необходимо дождаться.

Рассмотрение исков по сделкам формально приостановлено не было, но по факту судья стала регулярно откладывать судебные заседания по принятию финального решения.

Этого было достаточно.

К разговору о том, как развивались суды по сделкам, мы вернемся во второй части этой статьи, а начнем с решающего судебного процесса о привлечении к субсидиарной ответственности. На него мы сделали основную ставку.

Основания для привлечения к субсидиарке

Наш клиент не получал никаких судебных документов на домашний адрес (как потом выяснится, и суд, и оппоненты отправляли документы по ошибочному адресу), поэтому полное представление о предстоящем деле по субсидиарке мы получили только после выезда в суд.

Доверителю вменяли два основания для привлечения к субсидиарке:

1. Вывод денежных средств в размере 10 млн руб. в пользу одного из подрядчиков после принятия заявления о банкротстве.

2. И, очень ожидаемо, неподачу заявления о банкротстве в месячный срок.

Первая позиция строилась на том, что незадолго до своего банкротства «Мосстрой-17» привлек юристов, которым заплатил 10 млн руб. Впоследствии эта сделка была оспорена. А значит есть преюдиция по недобросовестному поведению гендиректора – он пытался вывести деньги из оборота должника и тем самым причинить ущерб кредиторам.

Классика, блин.

Вторая позиция тоже была неплохо обоснована – еще в наблюдении арбитражный управляющий (назначенный по заявлению оппонентов) сделал финансовый анализ деятельности должника. Теперь выводы этого анализа были переписаны в заявлении о привлечении к субсидиарке.

По данным финансового анализа получалось, что первые признаки неплатежеспособности появились у компании в 2014 г., когда возникли долги перед контрагентами, которые компания не оплатила до сих пор (субъективная неплатежеспособность).

А окончательно компания стала неплатежеспособной 1 января 2015 г., когда совокупный размер обязательств «Мосстрой-17» превысил его активы. На бухгалтерском языке это называется отрицательной стоимостью чистых активов, а на юридическом – объективной неплатежеспособностью.

Очередное уточнение позиции оппонентов.

А еще оппоненты регулярно уточняли свой иск. И в каждом из уточнений они пересчитывали размер вменяемой субсидиарки (от 450 млн до 1,6 млрд.), а дату неплатежеспособности отодвигали все дальше и дальше в прошлое. Выглядело это так, как будто они сами не могут определиться по конкретике своих требований и действуют по принципу «Проси больше – дадут сколько надо».

Суть противостояния

Резюмируя: конкурсный управляющий пытался доказать, что бизнес нашего клиента стал неплатежеспособным еще в 2014 г. и, набирая новые кредиты, компания уже была неспособна их вернуть. Формулировочка прямо что надо – если такое суд пропишет в решении, то личному имуществу можно помахать ручкой.

Нашей задачей было расставить все точки над «i» и доказать, что единственной причиной банкротства «Мосстрой-17» стало введение временной администрации в банке «Пересвет» в октябре 2016 г. В результате этого события бизнес лишился доступа к деньгам на расчетном счете и подписанных контрактов с заказчиками.

На самом деле позиция банка «Пересвет» была верхом цинизма: все прекрасно понимали, что первопричиной банкротства строителей стало исчезновение председателя правления банка с десятками (если не с сотнями) миллиардов рублей, но кредитор пытался перевернуть все с ног на голову, чтобы вслед за бизнесом отобрать у нашего клиента и личное имущество. Как говорил один известный гангстер: «Ничего личного, это просто бизнес».

Дать отпор такому некрасивому поведению мы сочли делом чести.

Наша позиция: оспоренная сделка

По первому пункту наша позиция была простой и лаконичной – мы указали на то, что сам факт недобросовестного поведения при совершении сделки не является достаточным основанием для привлечения к субсидиарке. Нужно еще доказать, что именно в результате данной сделки организация покатилась в банкротство. Причем доказывать это должен заявитель.

А сделать это ему было весьма проблематично, учитывая, что на фоне миллиардных оборотов предприятия сделка на 10 млн смотрелась как муха против слона.

Но на всякий случай мы еще расписали экономический смысл данной сделки: договор заключался с юристами по взысканию дебиторской задолженности с оплатой от результата. Работа выполнена в полном объеме, дебиторка в размере 89 млн руб. должнику поступила.

В общем, насчет этой сделки мы не сильно переживали, несмотря на так называемую преюдицию. В остальном же это хороший пример для юристов, почему им не следует заключать договор напрямую с будущим банкротом.

Наша позиция: неподанное заявление о банкротстве

Гораздо больше опасений вызывал довод оппонентов относительно появления у компании признаков неплатежеспособности в 2014 г. и невыполнения директором обязанности подать заявление о банкротстве – эта позиция была основана на финансовом анализе, который никем не оспаривался и теперь запросто мог быть положен в основу судебного решения.

План сопротивления состоял из нескольких пунктов:

Во-первых, сам факт появления задолженности перед контрагентами в 2014 г. (не погашенной до сего момента) не говорит о неплатежеспособности компании, т. к. компания обладала активами, дебиторкой и подписанными контрактами в совокупности на несколько миллиардов рублей. Чистая прибыль по итогам 2015 г. составила 134 млн.

Во-вторых, должник предоставил залог в обеспечение заключенных кредитных договоров: почти шесть десятков единиц строительной и автомобильной техники плюс офисную недвижимость на общую сумму 350 млн руб. Кроме того, за 2014–2015 гг. должник выплатил больше 330 млн руб. только процентов за пользование кредитом и, по требованию банка, держал в неснижаемых депозитах еще более 500 млн руб.

В-третьих, мы указали на то, что даже в 2016 г. банк продолжал кредитовать «Мосстрой-17». Между тем, перед выдачей кредита банк обязан проверить надежность контрагента. Значит, выдача новых кредитов свидетельствует о том, что компания отвечала всем требованиям банка о финансовой устойчивости.

И, в-четвертых, самое главное – мы стали ломать финансовый анализ оппонентов. Для этого сделали грамотную рецензию, которая выявила массу нарушений:

♦ подготовка финансового анализа осуществлялась без ряда обязательных документов и учета отраслевых особенностей;

♦ не описаны тенденции и динамика финансовых коэффициентов;

♦ в выводах не учтен ряд коэффициентов, свидетельствующих в пользу платежеспособности должника;

♦ ряд коэффициентов пришел к отрицательным значениям только в 2016–2017 гг.;

♦ не сделан анализ внешних и внутренних условий деятельности (в частности, последствий кризиса 2014 г. для строительной отрасли),

♦ не выявлены сделки, послужившие причиной неплатежеспособности или причинения ущерба и т. д.

По итогу мы предложили альтернативный расчет стоимости чистых активов предприятия, согласно которому компания была полностью платежеспособной в 2014–2015 гг., и указали на причины утраты финансовой состоятельности в октябре 2016 г.:

♦ введение временной администрации в АКБ «Пересвет» и отключение банка от электронных срочных платежей (БЭСП);

♦ расторжение в одностороннем порядке государственных контрактов с должником;

♦ последующий отказ заказчиков в приемке и оплате завершенных работ.

Но с нашей рецензией на финансовый анализ была одна проблема: суд мог легко пойти по формальному пути, мол, «финансовый анализ не был своевременно оспорен, а значит, вступил в силу, и указанные в нем выводы имеют приоритетное значение».

На этот случай мы решили подстраховаться и собрать косвенные доказательства финансовой устойчивости «Мосстрой-17» в 2014–2015 гг.