Текст книги "Герой высшего качества"

Новое видение, потом еще и еще – звуки, яркие образы, самые разные, вот только тошнотворный запах никуда не исчезал, напоминал о том, что это все ухищрения добывающего себе пищу цветка.

Когда все закончилось, Егор обнаружил, что прошел заросли иллюзорника насквозь. Взопрел так, что одежда прилипла к телу, сердце колотилось и дышал тяжело, как после хорошей пробежки.

Оглянулся, чтобы проверить, как дела у Бешеного Сони.

Покрасневшие, лишенные даже намека на мысль глаза того были выпучены, на лбу блестели крупные, точно жемчужины, капли пота, но рука, сжимавшая исполинскую дубину, не дрожала.

– Что? Все? – невнятно произнес Махот через повязку, и взгляд его стал осмысленным.

– Все, можно снимать эту дрянь.

Заросли хищных цветов лежали позади, и в них виднелась настоящая просека, заполненная темной водой с плавающими в ней лепестками. Выглядело это так, словно прошли не два человека, а по меньшей мере стадо безумных, страдающих плоскостопием слонов.

Егор сорвал с лица грязную, пропитавшуюся потом и запахом дурмана тряпку, отбросил ее в сторону. Густой болотный воздух показался ему в этот момент слаще аромата горного луга.

– Ну ничего, молодцы, – впервые за два дня Аладдин произнес нечто одобрительное. – Теперь надо еще сделать, чтобы вон тот брызгун не сожрал вас, и все будет совсем хорошо…

Брызгун оказался существом, похожим на осьминога, но снабженным парой рачьих клешней длиной в метр. От удара дубиной он ловко ушел, а попытавшись схватить Егора за ногу, странным образом промахнулся. В больших и круглых, необычайно умных глазах мелькнуло нечто похожее на удивление, и монстр стремительно рванул в сторону, скрылся в глубине.

– Понял, с кем дело имеет, – со значением сказал Бешеный Соня. – Как выскочит, но умный, урод! Героя всяк видит! Издалека!

И они потопали дальше через казавшееся бесконечным болото.

Спустя полсотни метров пришлось отбиваться от очередной твари, на этот раз от называемого «тармашем» ядовитого зеленого медведя, но тут дубинка Махота вновь показала себя с лучшей стороны.

А затем они вышли к Деревьям.

Когда из тумана выступили очертания неимоверно толстых стволов, Егор решил, что их навестил очередной глюк. Он даже потянул носом, надеясь уловить запах иллюзорника. Но сладкого аромата не ощутил, а два одинаковых, похожих на дубы дерева, каждое метров в двести высотой, никуда не исчезли и после того, как уроженец Саранска поморгал и потряс головой.

– Говорят, что тут пали вожди сошедшихся в битве армий, – в голосе Аладдина прозвучало благоговение. – И на месте их гибели выросло вот это. Верится с трудом, но выглядит значительно.

– Ну, ваще… – только и смог сказать Егор.

Деревья напоминали башни, окутанные облаками зеленой листвы, и на их ветвях мерцали сотни, даже тысячи огоньков. Вокруг каждого ствола кольцом росли пурпурно-алые мелкие цветы, и казалось, что пролитая тысячелетия назад кровь до сих пор покрывает трясину.

Они прошли прямо между стволами, точно вступили в громадные ворота.

Миновали широкую полосу, где из-под воды поднимались пузыри, а запах напоминал об общественном сортире, который не чистили со дня открытия. Оставили позади островок, заросший кустарником и населенный крикливыми птицами, похожими на извалявшихся в тине чаек.

У Егора от голода сосало в желудке, ноги от ходьбы по воде замерзли так, что их начало сводить. Больше всего на свете хотелось отшвырнуть дурацкий шест и заявить, что хочет вернуться домой, в Москву, к обычной жизни.

Почему он этого не делал – и сам не мог сказать, то ли надеялся, что дальше будет лучше, то ли просто из упрямства…

Показался и исчез из виду поросший иллюзорниками участок, и тут впереди, из тумана, который неспособны были уничтожить даже лучи высоко стоявшего солнца, донесся совершенно невероятный звук.

Кто-то пел, немелодично и визгливо, но громко и с энтузиазмом.

– Это еще что? – Егор оглянулся на Аладдина, затем перевел взгляд на шагавшего позади Махота.

– Вот уж не знаю, – советчик пожал плечами.

– Чудовища петь не умеют. – Бешеный Соня ободряюще помахал дубиной. – Пойдем посмотрим!

Им потребовалось около полусотни шагов, чтобы увидеть поющего: человек стоял на четвереньках, погрузившись в жижу по локти и середину бедер, и рассматривал сидящую на кочке лягушку, а та и не думала убегать.

– Ошизеть… – только и сказал Егор.

Гномов можно встретить в любом крупном городе Нифигляндии, чуть ли не в каждом государстве. Но их собственные поселения располагаются, естественно, в горах, и носят названия «оплотов».

Северный оплот, на территории которого спрятаны наиболее глубокие шахты и где обитают сильнейшие маги бородатого народа, находится в Зубастых горах, неподалеку от вольного города Ставир. Восточный, считающийся древнейшим поселением дварфов, занимает центр Розовых гор, что зажаты меж Круглым морем и Краевым океаном, а Южный укрыт в Серых горах, где золота, как известно, нет.

Зато тут прекрасно себя чувствуют главные конторы крупнейших гномьих банков.

Старейший из них, «Шахтс унд Голден», возник более трех тысяч лет назад и благополучно пережил все случившиеся за это время катаклизмы, включая два десятка Темных Властелинов и пару драконьих нашествий.

Контора этого банка в соответствии с традицией выглядела крайне непрезентабельно: несколько темных, узких пещер, спрятанных так глубоко в недрах, что крот измучился бы рыть сюда нору.

Никакой роскоши, ни единого украшения, подчеркнутая бедность.

В одной пещере общались с допущенными в эту святая святых клиентами, в другой восседал Старейшина Золота, формальный глава банка, а в третьей собирались настоящие его управители – аналитики.

Почтенные, седобородые, в поношенных кожаных кафтанах, они приходили на работу не ранее полудня и начинали ее, знакомясь с новостями. Обычно этот процесс проходил скучно, под зевки, покашливания и вежливые разговоры о бессоннице и правнуках, но сегодня все было не так.

Виной тому стал лист ярко-голубого пергамента, что лежал на самом верху кипы сообщений, доставленных со всех концов мира обычной, голубиной, магической почтой, а также Гномьим Эхом.

Заметив его, Зингельшухер, старший из аналитиков, нервно закряхтел и дернул себя за бороду:

– Неужели послание из Небесной Пирамиды?

– Оно самое, – второй аналитик, откликавшийся на имя Миттельнахер, подслеповато сощурился, хотя всем было известно, что видит он до сих пор как молодой. – Или наш тамошний информатор решил, что пора отработать хотя бы часть потраченных на него средств?

– Или маги Ста Башен узнали нечто важное. Маловероятно, но этого мы тоже не можем исключить… – предположил третий, за любимый головной убор прозванный Сальным Колпаком.

Прозвище так крепко пристало к этому гному, что он сам подзабыл свое имя.

– Давай посмотрим. – Зингельшухер взял лист цвета летнего неба и принялся разбирать ярко-зеленые, вычурные буквы. – О, клянусь Топкой Прародителя, в наш мир явился герой!

– От ничего себе… – заметил Миттельнахер, а Сальный Колпак изрыгнул грязное ругательство, которое по статусу и возрасту ему было положено забыть вместе с именем.

– Изошел в наш мир неподалеку от Зубастых гор… Вероятность сокрушения Трех Пальцев – около девяноста процентов… полоса разрушений… сила воздействия – пятый класс, – продолжал Зингельшухер знакомиться с донесением. – Да, неслабо. Прочь эмоции, коллеги, мы финансисты, а не бродячие певцы. Нам надлежит оценить сие событие с точки зрения поведения рынков и выдать четкие рекомендации отделениям, а также клиентам.

– Выдадим, не боись. – Сальный Колпак выложил на стол трехъярусные гномьи счеты, подвинул к себе чернильницу, связку перьев и пачку чистых листов пергамента. – Только придется слегка попыхтеть.

– Еще как, – Миттельнахер поднялся и отправился к вырубленному в стене шкафу.

Вернувшись к столу, он приволок переплетенный в кожу дракона гроссбух размером со щит пехотинца, а также несколько тубусов со свитками. Зашуршали страницы, клацнула откинутая крышка чернильницы, заскрипели перья, и трое бородатых аналитиков погрузились в работу.

Время от времени они обменивались непонятными простым смертным терминами вроде «эластичность спроса», «область корреляции», «финансовые потоки» и «резервная ставка».

Прочим сообщениям из не такой уж и маленькой кипы внимания не досталось вовсе.

– Ну вот, хорошо, клянусь Топкой Прародителя, – сказал Зингельшухер примерно через час. – Подведем итоги. Итак, какие тенденции ждут экономику Нифигляндии в ближайшие полгода?

Сальный Колпак откашлялся и принялся читать:

– Секлийский золотой потеряет в стоимости одну треть, фаридийский штанг подешевеет на десять процентов, вдвое вырастут акции оружейных мастерских Зубастых гор, примерно на четверть упадут облигации Золотого пояса и КЮК, прогнозируется банкротство примерно тридцати – тридцати пяти предприятий, работающих на Серый замок…

Перечисление заняло немало времени, а когда оно закончилось, Миттельнахер подвел итог:

– Иными словами, коллеги, нас ждет масштабный экономический кризис.

– Ох уж эти герои, – проворчал Зингельшухер. – По мне, так от них вреда больше, чем от черных магов!

Глава 4
Незапланированные встречи

Услышав голос, человек прекратил петь и вскочил на ноги, и тут обнаружилось, что это вовсе не человек. Вряд ли хоть один представитель людской расы может похвастаться безволосой головой, узкими желтыми глазами и серой, будто песок, покрытой чешуйками кожей.

Одет нелюдь был в достойные запорожца шаровары и безрукавку, за спиной его висел мешок, и при этом не наблюдалось никаких признаков оружия.

– Рахива… – произнес Бешеный Соня с удивлением.

Это слово Егор слышал в сне-ликбезе, и обозначало оно… да, точно, немногочисленную и довольно дикую расу, населявшую болотистые, сырые джунгли южного континента, именуемого Афераи.

– Вот так неожиданность, – произнес рахива металлическим, щелкающим, словно неживым голосом. – А Мерцающие топи, оказывается, людное место. Ну и что будете делать, парни? Предупреждаю, я маг и на агрессию отвечу заклинанием. Вот так!

Он махнул рукой, и с длинных пальцев сорвался клуб оранжевого пламени. Промчался над болотом и с шипением врезался в торчащее из трясины гнилое дерево. То вспыхнуло, как стог сена, вверх полетели искры, в воду принялись падать обгоревшие веточки.

Лягушка, так и не подумавшая дать деру, одобрительно сказала: «Ква-а!»

– Маг? – тупо переспросил Егор. – А что магу здесь делать?

– Это же очевидно! – брошенный рахива взгляд оказался на диво знакомым: так смотрит профессор на туповатого студента. – Сущность магии есть познание, и тут, в уникальной экосистеме, чьи свойства не изложены ни в одном монстрификариуме, я изучаю функционирование эндемичных магиезависимых организмов!

Лягушка решила, что заумные речи – это чересчур, и с очередным «ква» шлепнулась в болото.

– Ух ты, а мы герои! Он – герой! – похвастался Бешеный Соня. – Идем спасать зло! От мира! Или наоборот.

– Вот кичливый идиот, – простонал Аладдин, хватаясь за голову, и принялся выделывать одну «бочку» за другой. – Первому встречному… все выложил… Этот чешуйчатый вполне может быть приспешником Темного Властелина!

– Да? Вот так удача. Тогда вам нечего меня опасаться, а мне – вас, – и рахива зашлепал прямо к ним, уверенно и спокойно, точно под ногами у него была не трясина, а асфальтовая мостовая. – Герой… это исключительно интересно. Всегда мечтал посмотреть хоть на одного.

Вблизи его отличие от человека стало еще более очевидным – по четыре пальца на руках, острые когти, нос есть, но выдается едва-едва, и пристальный, совершенно змеиный взгляд.

Егор под ним почувствовал себя довольно неуютно.

Рахива обошел его со всех сторон, покачивая головой и негромко посапывая, и только затем представился:

– Имя мое Ганди-Ла, и я пять лет провел на обучении в Небесной Пирамиде.

– Пять лет? Недоучка! – взвыл Аладдин. – Гоните его прочь или сами убирайтесь побыстрее!

Егор назвался, подождал, когда то же самое сделает Махот, и поинтересовался:

– Пять лет? Не мало?

Глаза рахива сверкнули, он гордо выпрямился:

– Замшелые пердуны, только и думающие о том, как подсидеть друг друга, не в силах оказались понять мой истинно новационный подход к магии! Зависть и неприязнь, а также торжествующие в стенах Небесной Пирамиды предрассудки вынудили меня оставить ее и пуститься в самостоятельное странствие по волнам познания!

Эта «ария непризнанного гения» красноречиво говорила о том, что и тут, в волшебной Нифигляндии, все как у людей, как на той же Земле, да и где-нибудь на планете, что вертится вокруг Веги – тоже.

Выдохся Ганди-Ла спустя примерно минут пять, неожиданно скинул с плеч мешок и вполне буднично спросил:

– Есть хотите?

– Да! – воскликнул Егор, решив, что этот чешуйчатый парень не может быть приспешником Темного Властелина.

Тот попытался бы их убить, или по крайней мере втереться в доверие, а не начал бы рассказывать о том, как ему мешали собратья-маги. И уж точно он не стал бы делиться съестным, ведь в свиту к черным магам ни за что не возьмут человека… или не человека, лишенного жадности.

– Не ешьте, отравлено! – попытался вмешаться Аладдин, но Егор слушать советчика не стал.

Из мешка Ганди-Ла вытащил пучок черемши, несколько бурых клубней, похожих на волосатые картофелины, дюжину черных лепешек и здоровенный кусок слегка подкопченного мяса.

– Это местный лук, – объяснил рахива, разрезая «картофелину» пополам. – Сладкий, аж жуть. Лепешки из истолченного корня иллюзорника, не бойтесь, дурманящих свойств в нем нет, а мясо брызгуна. Его и сырым можно есть, только не очень вкусно, да и жестковато.

Егор истинно героическим напряжением воли преодолел рвотный позыв и вгрызся в болотную «луковицу». Она на вкус оказалась похожа на яблоко, а брызгун напомнил обыкновенного кальмара из салата, разве что без майонеза.

Бешеный Соня чавкал почти так же громко, как и храпел, советчик взирал на эту трапезу с неодобрением, словно ангел, которому довелось стать свидетелем монашеской попойки.

– Так гораздо лучше, – сказал Ганди-Ла, когда последний стебелек черемши исчез во рту Махота. – А теперь я хотел бы попросить разрешения изучать тебя, Егор, ибо герой куда интереснее магиезависимых организмов, пусть даже они обитают в Мерцающих топях. И главное – он встречается куда реже.

– Изучать? – будь у Егора что-нибудь во рту, он бы обязательно подавился, а так обошлось.

– Конечно. В естественной среде, так сказать, во время совершения доблестных деяний, в ситуациях, когда судьбоформирующая сущность проявляет себя во всей полноте функций. Не бойся, я не стану тебя вскрывать или подвергать опытам, буду просто наблюдать и фиксировать результаты.

Бешеный Соня, судя по отрешенному взгляду, даже не пытался понять, что происходит и о чем идет речь. Зато Аладдин возмущался за двоих, а если честно, то за четверых – орал, размахивал руками и брызгал слюной на добрый метр:

– Да он ненормальный! Наверняка засланец врага! Не верь ему!

Егор поморщился, стараясь не слышать гневных воплей, и осторожно спросил:

– Но ты понимаешь, что нас ждут всякие опасности? Чудовища, невзгоды и нападения врагов? Что ты можешь еще, кроме наблюдения и кидания огненными шарами?

Ганди-Ла смущенно потупился, заулыбался, показывая мелкие зубы без клыков, засопел, чешуя на его серой физиономии слегка потемнела, так что в общем можно было сказать, что он «покраснел».

– Ну… хм… – сказал он. – Я большей частью теоретик, но знаю много всего… не зря пять лет провел в Небесной Пирамиде… многие заклинания выучил, но не все до конца… иногда не совсем то выходит. Еще знаю свойства растений, минералов, классификацию чар… Да, точно могу вылечить ячмень и обеззаразить воду, а это в дальнем путешествии исключительно важно!

– Прогони его! Откажи, ради всех богов Вселенной! – бесновался советчик.

– Хорошо, ты идешь с нами, – вынес вердикт Егор, которому давно хотелось сделать что-нибудь назло крылатому щеголю.

Рахива просиял.

Аладдин сделал вид, что падает в обморок, и на самом деле едва не плюхнулся в болото. Притормозил в последний момент, затрепетал крылышками и набросился на Егора, как большая и очень сердитая оса:

– Что за компания! Дубина на дубине! Вместо героя – жалкий недомерок с прыщами на физиономии! Вместо доблестного воина – сонный увалень с дубиной, а вместо мудрого мага – недоучившаяся, занудная ящерица! Нет, я отказываюсь работать в такой обстановке!

Он исчез с легким «блоп», сгинул в облаке разноцветного дыма, но через мгновение появился вновь, насупленный и со свежим фингалом под глазом. Похоже, начальство взбунтовавшегося СУКА вправило ему мозги, причем сделало это атавистическим, но действенным способом.

– А теперь веди, – сказал Егор. – Наверняка ты знаешь, как выйти к северному краю топей и добраться до Ставира.

– Само собой! – воодушевленно воскликнул Ганди-Ла. – Только гляну вон на те растения семейства дурнопахнущих…

Путешествовать вместе с рахива оказалось в одно и то же время и сложнее, и проще. Проще оттого, что он уверенно находил дорогу, издалека обнаруживал хищников и легко их отпугивал. Сложно потому, что в его чешуйчатой груди билось сердце настоящего исследователя, что подошло бы естествоиспытателю эпохи Возрождения или ученому девятнадцатого века.

У Ганди-Ла то и дело возникало желание изучить вон ту шипастую тварь, этот подвид мха, заглянуть в кусты, чтобы проверить, что это там сверкает, и приходилось его постоянно одергивать.

Если бы не Егор, они бы так и не вышли из топей до вечера.

А так незадолго до заката впереди показалась темная полоса, утыканная хилыми и жалкими, но все же деревьями. Под ногами перестало хлюпать, болотные запахи ослабли, и даже лягушачьи трели почти затихли.

Горы отсюда можно было разглядеть во всей красе – обсыпанные снегом острые вершины, поблескивавшие на солнце туши ледников, темные ущелья и шершавые языки осыпей.

– Зубастые горы, – сказал Аладдин, после попытки дезертирства погрузившийся в гордое молчание.

– Красивые, – Егор покачал головой. – Надеюсь, нам не придется лезть туда?

– Что? Нет! – ответил Ганди-Ла, принявший вопрос на свой счет. – Осталось примерно шесть лиг прямо на восток, не так далеко, но идти лучше днем, поэтому путь мы продолжим с первыми лучами рассвета.

На ночлег устроились на полянке, окруженной кольцом серых, поросших мхом валунов. Егор настоял на том, чтобы развести костер, сам отправился за хворостом и вызвался срубить парочку деревьев. Под ехидные комментарии советчика едва не отрубил себе ногу и с трудом удержался от непарламентских выражений.

Зато когда огонь затрещал, к небу взметнулось облако искр и запахло дымом, на душе стало тепло и спокойно.

– Вот зараза, – хлопнул себя по щеке рахива. – Прокусить не могут, но щекочут, аж жуть!

Комарам, решившим, что к ним на стол прибыл праздничный ужин из трех блюд, и ошалевшим от счастья, дым и вправду ничуть не мешал. Они атаковали яростно, звенели на разные голоса и порой даже сталкивались друг с другом в воздухе, так много их собралось.

– Заколдовал бы. Раз маг, – предложил Бешеный Соня.

– Можно попробовать. – Ганди-Ла встал, надулся, точно решившая стать быком лягушка, и замахал руками. Вспыхнуло, в костер ударила синевато-белая молния, и горящие ветви разбросало в стороны. – Ой, не вышло! Сейчас попробую другой вариант, со сменой цвета и тона…

– Ты с ума сошел? – рявкнул Егор, которому тлеющий сучок оцарапал щеку. – Хватит одного раза.

– И то верно, – Махот зевнул. – Кто будет сторожить?

– Я могу, – предложил рахива. – Все равно хотел сегодня понаблюдать свечение люминесцентных шарообразных сгустков в ночное время и проверить некоторые гипотезы насчет их природы.

– Только за проверкой этих гипотез не забудь, что и по сторонам надо поглядывать, – заметил Егор. – Прикинь, если враги появятся. А посреди ночи меня разбудишь на смену. Понял?

Ганди-Ла сообщил, что понял, что будет бдеть во все глаза и уши, но по его затуманенному взгляду было видно, что все мысли чешуйчатого мага заняты «люминесцентными сгустками».

Егор вновь забрал у Бешеного Сони вонючее одеяло, но в этот раз слишком устал, чтобы обращать внимание на его запах, на твердую землю под спиной и даже на комаров. Уснул мгновенно, точно провалился в заполненное тьмой подземелье, а в следующий момент сообразил, что его трясут за плечо.

– А…что? Уже?.. Чего надо? – забормотал он, пытаясь сообразить, где он и что происходит.

Неужто что-то случилось и Саньку понадобилось срочно будить соседа по квартире? Или он у родителей, в Саранске, и это отец пытается выдернуть сына из объятий сна?

– Твоя очередь, – произнес щелкающий, нечеловеческий голос, и Егор вспомнил.

Нет, он не в столице Мордовии, и вообще не в России, и даже не на Земле, а у северной границы Мерцающих топей, и сам попросил мага-рахива разбудить его посреди ночи.

– Да, встаю, – сказал Егор и принялся выпутываться из одеяла.

Костер едва тлел, но тепла давал ощутимо, в зените разлеглась убывающая луна, и светло было как днем. Устрашающе храпел Бешеный Соня, от болота доносились заливистые лягушачьи трели, жужжали немногочисленные, самые терпеливые и упорные комары.

– А я ложусь, – Ганди-Ла хихикнул почти по-человечески, расстелил собственное одеяло и устроился на нагретом месте.

Егор огляделся и обнаружил, что Аладдин тоже здесь – плавает в своем спальном мешке поодаль и даже, кажется, посвистывает носом. Отойдя немного в сторонку и сделав кое-какие дела, Грачев уселся к костру и изо всех геройских сил принялся сторожить.

Занятие это оказалось не столько трудным, сколько скучным.

Не происходило совершенно ничего, если не считать, что Махот переходил с раскатистого храпа на прерывистый и обратно да редких комариных атак. Мерцали звезды, необычайно крупные и яркие, или, может быть, просто хорошо видимые благодаря отсутствию пыли и засветки в атмосфере.

Егор все сильнее и сильнее хотел спать, и хотя постоянно тормошил себя, вскакивал, чтобы пройтись, тер уши, понимал, что еще немного – и дремота возьмет свое. Холодок, становившийся все более ощутимым, бодрости не добавлял, наоборот, вызывал желание сжаться в комок и закрыть глаза.

– Надо что-то делать, – пробормотал Егор, и тут глаза его остановились на безмятежно дрыхнувшем советчике. – Это что, я, типа, работаю, а он прохлаждается? Нет, никуда не годится.

Он в очередной раз поднялся, подошел к Аладдину и шепнул прямо ему в ухо:

– Подъем!

– Ы? – оранжево-лиловый спальник закрутился, точно покатившаяся по столу морковка, а когда остановился, стала видна заспанная физиономия и выпученные ошалелые глаза. – Чего тебе?

– Хочу использовать тебя по прямому назначению.

– Чего? – несмотря на всю ареальность и необычные возможности, спросонья Аладдин соображал ничуть не лучше разбуженного после пьянки слесаря любого провинциального ЖЭКа.

– Мне нужен твой совет, – пояснил Егор, судорожно размышляя, о чем бы таком спросить.

Заранее подумать он не догадался, а сейчас ничего не лезло в голову.

– А, ну это да… и все такое… Спрашивай! – Аладдин приосанился, что сделать, лежа в спальном мешке, не так-то просто.

– Хм… смотри, а если… – пришедшая в голову мысль была крамольной с точки зрения всех героических законов, но при этом довольно интересной. – Если я откажусь идти в поход против темного мага? Просто захочу остаться в этом мире, отправиться, скажем, на восток, куда Три Пальца никогда не доберется, и жить по-обычному. Что будет тогда? Меня выкинет обратно в мой родной мир?

– Каждый из вас, у кого есть хоть капля мозгов, задает этот вопрос, – советчик заулыбался чуточку покровительственно. – Нет, вернуться ты сможешь только в том случае, если выполнишь свое предназначение – повергнешь зло. Или погибнешь по дороге от его лап, и тогда назад отправится твой хладный и наверняка изуродованный труп.

Лицо Егора вытянулось, и Аладдин удовлетворенно хихикнул:

– Шутка, не бери в голову. Итак, ты отклонился от предназначения, забил на миссию и пошарашил неведомо куда в поисках спокойной жизни. Если это произойдет, ты лишишься, во-первых, СУКА, то есть меня, а вместе со мной и возможности понимать местные языки и изъясняться на них. Или ты полагаешь, что эти парни, – он указал на дрыхнувших неподалеку Бешеного Соню и рахива, – разговаривают по-русски?

– Ну… э… – честно говоря, Егор над этим вообще не задумывался, он считал само собой разумеющимся, что герой, явившийся в фэнтезийный, населенный не только людьми мир, никогда не сталкивается с языковым барьером.

– Во-вторых, – продолжал советчик, – сгинет невидимая, но от этого не менее реальная геройская аура вокруг твоего тела, именуемая также хварной, и ты потеряешь защиту от местных болезней, к которым у тебя нет, да и не может быть иммунитета. Через неделю тебя свалит кровавый понос, а через две ты благополучно скончаешься от желтокрапчатой лихорадки.

И, в-третьих, даже если ты благодаря силе организма сумеешь уцелеть и неведомым образом выучишься разговаривать на одном из местных языков, ты все равно не сможешь жить в Нифигляндии. Чтобы устроиться тут, ты должен владеть каким-либо ремеслом, быть магом, воином, мастеровым или хотя бы крестьянином. Или ты умеешь пасти коров, тачать башмаки, ковать мечи?

– Ну, честно говоря, нет… – признался Егор.

– Тогда тебе останется одно – нищенствовать, – Аладдин улыбнулся тепло и ласково. – Хочешь? Бродить по дорогам, выпрашивать куски хлеба, драться с другими побирушками, не иметь никаких шансов на то, чтобы обзавестись друзьями, семьей и домом… Оно тебе надо?

Перспектива выглядела безрадостной, и Егор пожалел, что затеял этот разговор.

– Нет уж, лучше я попробую побыть героем, – сказал он. – Вдруг из этого что-нибудь выйдет?

– Я всегда знал, что капля мозгов в твоей черепушке есть, – заявил советчик и напоказ зевнул. – Еще вопросы?

– Пожалуй, нет.

– А я тогда посплю, – Аладдин впихнулся обратно в мешок и закрыл глаза.

Егору ничего не оставалось, как вернуться к костру – подкладывать в него ветки и сражаться с дремотой.

И в этой схватке он одержал победу – до самого утра не сомкнул глаз.

Но выполнить вчерашний план и выступить с первыми лучами солнца им не удалось, и виной всему стал Бешеный Соня. Чтобы разбудить его, понадобился почти час усилий и несколько заклинаний, причем последним Ганди-Ла поджег волосы на голове Махота.

Только тогда тот открыл глаза, принюхался и спросил:

– Что горит?

– Твоя башка! – воскликнул Егор.

– Как это? – великан потянул руки к макушке, а рахива бросил новое заклинание, и на этот раз успешно: над лагерем сгустилась тучка, и хлынул не просто дождь, а настоящий ливень.

Егор промок и замерз в одно мгновение.

– Надо же… – протянул Бешеный Соня, когда катаклизм сгинул без следа. – Я понял! Это от мыслей! Я слишком думаю. Много. Надо кого-нибудь дубиной. Иначе это повторится.

– Ничего, я полагаю, что в ближайшее время ты найдешь кого шандарахнуть своей деревяшкой, – оптимистично заявил рахива.

Потушенный Махот поднялся на ноги, и трое зашагали, а один полетел на восток, по полосе леса, зажатой между Мерцающими топями и горами.

Вскоре стало ясно, что валуны, рядом с которыми провели ночь, вовсе не являются чем-то исключительным в этих краях. Они попадались поодиночке и группами, покрытые мхом и бесстыдно голые, а кое-где торчали даже целые скалы.

– Немного осталось, – сказал Ганди-Ла, когда они миновали громадный утес, похожий на гигантское кресло. – Около двух лиг до дороги, ну а по ней до города вообще рукой подать.

Из этих двух лиг позади осталась одна, когда дорогу путешественникам преградил заяц. Он нагло выпрыгнул из-за раскидистой ели и уселся, поставив уши торчком. Мгновением позже к нему присоединился второй, здоровенный, толстый, с подпалинами.

– Это еще что? – Егор оглянулся на спутников. – Зайцы в этих местах всегда себя так ведут?

– Нет, я с таким ранее не сталкивался. Похоже, перед нами феномен, свойственный исключительно этой местности и связанный с высоким фоном свободной магической энергии, – желтые глаза рахива загорелись любопытством. – Нужно обязательно посмотреть на этих зверьков поближе.

– Верно. Изнутри, – согласился Бешеный Соня. – Зашибем одного – будет обед. Два – еще и ужин.

Последние слова зайцам, похоже, не понравились, поскольку они дружно скакнули на Махота. Тот не успел даже пикнуть, как одна мохнатая тушка врезалась ему в голову, вторая угодила в грудь. Великан нелепо взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие, но это ему не удалось, и он шлепнулся на спину.

– Что… – Егор краем глаза заметил движение, и в следующий момент его ударили в плечо.

Он смог еще повернуться, и даже увидеть, что лес вокруг просто кишит ушастыми серыми зверьками. В следующий момент покатился по земле, ушибая поочередно локоть, спину, подбородок, бедро и коленку. А когда замер, то сообразил, что не может встать из-за образовавшейся на теле дополнительной тяжести.

Два зайца сидели у Егора на груди и скалились так, как вроде бы не положено добропорядочным травоядным животным. Еще несколько располагались на животе, и по два на каждую конечность прижимали руки и ноги, оставляя возможность шевелить только пальцами и языком.

Кинув опасливый взгляд в сторону, Егор обнаружил, что спутники находятся в таком же положении. Ганди-Ла, даже придавленный к земле агрессивными грызунами, сохранил удивленно-восторженный вид, а Бешеный Соня, на которого потребовалось очень много зайцев, вовсе исчез под мохнатыми тушками.

Аладдин кружил в вышине, и выражение лица у него было, как у грибника, встретившего в лесу инопланетян.

– Так-так-так, посмотрим, кто тут у нас? – произнес резкий женский голос, и все из-за той же ели выступила очень решительно выглядевшая барышня лет двадцати с небольшим, наряженная по-мужски – в штаны и кафтан.

Рыжая, коротко стриженная, она носила у бедра клинок, вроде бы короткий для меча, но откровенно длинный для ножа. Голубые глаза смотрели расчетливо и ехидно, на губах играла улыбка, которую можно было назвать какой угодно, но никак не милосердной.

– Ого, – барышня оглядела поверженную троицу, – три барана, забредших в темный лес?

– А я знаю тебя! – неожиданно заявил Ганди-Ла, и в голосе его прозвучало нечто вроде восхищения.

– Да ну? – барышня подбоченилась. – Моя слава велика и обильна, особенно в родной Белории, где мне даже присвоили титул из трех могучих рун, но я не думала, что обо мне слышали в этих местах.

– Всякий образованный человек знает о ведьме Ольхе Бредной и ее банде дрессированных кроликов. Кто угодно на просторах Нифигляндии слышал жуткие легенды о ее кровожадности, жестокости и неутолимой алчности.