Текст книги "Ледяной клинок"

От площади уходили две улицы, обе длинные, прямые и безлюдные, непригодные для бегства.

– В храм! – мигом нашлась Саттия. – Надо укрыться хотя бы на какое-то время!

Преследователи, судя по яростным воплям и стуку, наткнулись на телегу и били горшки. Бенеш первым проскочил в дверной проем святилища. Олен последовал за ним, окунулся в полумрак, напитанный запахом курительных палочек и пыли.

– Что ищете вы здесь? – из-за статуи, расположенной в центре храма, под самой вершиной купола, шагнул невысокий патриус, зашуршала его мантия. – Готовы ли… ничего себе, вы что, бежали?

Запыхавшийся Олен застыл в нерешительности, руку остановил на полпути к мечу. С одной стороны, нужно было немедленно лишить хозяина святилища возможности говорить, но с другой – поднять руку на пожилого человека, служителя богов…

– Э… ну… ххх… мы… ххх… – понес какую-то околесицу тяжело дышавший Бенеш, но тут Саттия отодвинула Олена в сторону и шагнула вперед.

– За нами гонятся Чернокрылые, мудрый отец, – заявила она, – и если догонят, то мы не отдадимся им в руки просто так.

Патриус почесал широкий лоб, переходящий в лысину, заросшую по краям седыми волосами, и неожиданно усмехнулся:

– А ну-ка укройтесь за широкой спиной Повелителя Ветров. Если слуги консула сунутся в храм, я сам с ними поговорю…

– Спасибо, – девушка глянула на спутников вопросительно. – Чего замерли? Или особое приглашение надо?

Изваяние Анхила напоминало все прочие, какие только видел Олен – могучий мужчина средних лет, плащ на плечах, вытянутые вперед руки держат свиток. Но тут оно стояло на квадратном постаменте, за которым при желании смогли бы укрыться не трое, а пятеро.

– А если он нас выдаст? – прошептал Бенеш, когда входная дверь и замерший около нее патриус скрылись из вида.

– Не должен, – Саттия подергала дверцу в задней части храма, ведущую, судя по всему, в подсобку. – После того, что рассказал Фрамин, я думаю, что мало кто в Безарионе любит Харугота. Но сейчас тихо, они едут!

С улицы донесся топот копыт, злые голоса. Беглецы замерли, стараясь дышать пореже. Олен подумал, что тут, в пыли, обязательно должны быть пауки, отвращение заставило вздрогнуть.

– Эй, дед, – прорычал кто-то у входа в святилище. – Ты тут один?

– Да, – отозвался патриус.

– Не видел, пробегали мимо твоего святилища двое парней и девка?

– Увы, я не смотрел на улицу, и не заметил бы даже дракона, прилетевшего в Безарион, – служитель Анхила, Видящего Правду, ухитрился не соврать и в то же время не выдать беглецов.

– Укуси их скорпион, куда делись? – судя по звучному шлепку, Чернокрылый сплюнул, снова прозвучали и затихли его шаги.

– Упасите нас боги от зла, таящегося в душах наших, и от прячущегося в душах чужих… – патриус без спешки прочитал известную по всему Алиону молитву и только после этого заглянул за постамент. – Ну что, как вы тут?

– Спасибо, – сказал Олен, – будь я на месте Повелителя Небес, я бы гордился подобным служителем.

– Осквернившим уста ложью? – старик улыбнулся, но очень невесело. – Этот грех мне еще предстоит замолить, но я не жалею о нем. Клянусь Белыми Крыльями, вы не похожи на преступников, а Харугот из Лексгольма творит слишком много противного богам, чтобы я помогал его слугам…

– Если так, то почему до сих пор не понес наказания? – с ожесточением поинтересовалась Саттия.

– Хозяева Небесного Чертога и Великой Бездны могут вмешаться сами лишь тогда, когда злодей угрожает всему Алиону, – патриус вздохнул. – Вспомните историю Восставшего мага. Нисхождение случилось лишь после того, как он объявил себя богом, пришедшим из иного мира… Хотя о чем это мы? Вам надо думать, как уцелеть, а не о прошлых временах.

– Мы сейчас уйдем, – заявила Саттия. – Вы и так нам здорово помогли.

– Я вас не гоню. Под Белыми Крыльями Анхила места хватит всем, – старик оглянулся на входную дверь, – сюда вряд ли кто придет до вечера. Повелителя Небес мало почитают в Безарионе.

– Нет, мы пойдем, – поддержал девушку Олен. – Только скажите нам, как дойти до Школы Истинного Знания?

– Скажу, вот только… – патриус вновь оглянулся, – а это еще кто?

Послышалось «мрряу!» и из-за постамента вышел кот. Посмотрел старику в глаза, после чего уселся на пол и принялся с остервенением чесать себя за ухом. Полетела рыжая шерсть.

– Это с нами, – Бенеш робко улыбнулся.

– А, ну хорошо… Тогда слушайте внимательно. Чтобы добраться до школы и не попасться страже, вам нужно пойти вот так, – и патриус обрисовал маршрут так подробно, будто сам ежедневно лазил по трущобам Безариона.

Рыжий перестал чесаться и сидел неподвижно, моргая светившимися в полумраке золотыми глазами.

– Запомнили? – старик по очереди заглянул в лицо каждому, и Олен почувствовал, как отступает неуверенность. – Тогда сейчас я выгляну, что там делается…

Вслед за патриусом дошли до выхода из святилища. Он шагнул наружу и сказал, не оборачиваясь:

– Идите быстрее. На площади никого. Да пребудут над вами Белые Крылья…

– Это на нужды храма, – Саттия вытащила из кошелька десяток цехинов и сунула старику. Тот покачал головой, хотел что-то сказать, но передумал и только улыбнулся, мягко, по-отечески.

Они перебежали площадь, с десяток локтей прошли по улице, ведущей прямо к городской стене. За цирюльней, вывеска над которой изображала то ли кочан черной капусты, то ли лохматую голову, свернули в проулок. Рыжий нервно мяукнул, когда в груде мусора мелькнул крысиный хвост, но шагу не сбавил. Крыса нырнула в дыру под стеной и исчезла, кот досадливо щелкнул зубами.

Переулки, грязные, узкие и вонючие, переходили один в другой. Редкие встречные, по большей части гоблины и орки, поглядывали людей с неприязнью, один зеленокожий даже оскалил острые зубы и проворчал что-то неодобрительное. Но Саттия улыбнулась в ответ, и взялась за меч. В тот же миг орк отступил к стене, освобождая проход.

Под ногами хлюпала мутная жижа, дома сходились так тесно, что казалось – они толкаются боками.

– Откуда патриус только знает эти места… – прошептал бледный Бенеш, перешагивая через собачий труп, выпятивший обглоданные ребра, – или тут живут те, кто ходит к нему в храм? К кому он сам является благословлять детей и напутствовать перед смертью…

Со стуком распахнулось окно, струя помоев ударила в лужу, делая ее чуточку гуще. Зажужжали мухи, сидящий прямо на земле старик поднял голову, открыл рот, лишенный зубов черный провал. Протянул руку, то ли за милостыней, то ли чтобы отогнать насекомых.

Через пару сотен шагов впереди показалась широкая улица. Патриус упоминал о ней, о том, что она называется Черной и ведет к воротам того же цвета. Говорил, что ее никак не миновать.

– Ну что, все готовы? – спросил шедший первым Олен.

– Да, – ответила Саттия, Бенеш просто кивнул.

Неспешным шагом они вышли на улицу, оказавшись между лавкой старьевщика и лотком с лекарственными травами. Если кто из толкущихся здесь горожан обратил внимание на двоих парней и девушку, то тут же забыл о них. А Чернокрылых и стражников рядом не оказалось. Рыжий, чтобы не привлекать взглядов, стал прозрачным, побежал рядом, время от времени прикасаясь хвостом к ноге Олена.

Повернуть направо и преодолеть двести локтей – простое дело только в том случае, если за тобой не гоняется куча народу с мечами. Висящее в зените солнце казалось ярким до боли в глазах, каждый шаг давался с трудом. А любой взгляд, заинтересованный или даже равнодушный, казался прелюдией крика «Вот они! Лови! Хватай!».

По левой стороне улицы дома оборвались, потянулся высоченный, в три роста человека забор, сложенный из обтесанных каменных блоков. Из-за него торчали ветки деревьев, сквозь них угадывались очертания поднимающихся к небу стройных башен. Школа Истинного Знания надежно отгородилась от суеты Безариона, и заняла квадрат земли, где убрался бы целый квартал.

Открытые для всех ворота располагались с южной стороны квадрата, в проулке, прозванном среди горожан Колдовским Подбрюшьем.

– Нам сюда, – проговорила Саттия, когда забор повернул и открылся этот самый проулок. Олен в легком помрачении чувств едва не прошагал мимо.

В отличие от Черной улицы, людей в Колдовском Подбрюшье почти не было. Но зато у распахнутых ворот, чьи створки виднелись издалека, толпились стражники числом не менее дюжины.

Большой тракт, связывающий Безарион и Терсалим, построили чуть меньше десяти веков назад, в тот короткий период, когда северный и южный города подчинялись одному императору. С того времени по нему прошло несметное число орков, людей, эльфов и гномов. Но сам тракт не изменился, лишь кое-где на стыках огромных каменных плит пробилась трава.

К столице Золотого государства тракт подходил с юго-востока и упирался в ворота, называемые обычно Терсалимскими. Первоначально они носили другое имя, но его почти никто не помнил.

Стоящие у этих ворот стражники трудились в поте лица и не могли пожаловаться на скуку. За день мимо них проезжали десятки самых разных обозов и одиночных телег, сотни роданов входили в Безарион и покидали его.

Тринадцатого жареня десятник Васель Ушастый с парнями открыл ворота, как положено, на рассвете. Грозу переждали в караулке, а потом занялись обычным делом – досмотром въезжающих и их товаров.

Все шло как обычно, золотых, серебряных и медных монет в кошеле десятника все прибывало. Он уже начал подумывать о том, чтобы отправиться в харчевню Седого Ота и пообедать. Но тут толстый купец из графства Укуза со своим обозом освободил дорогу, и стали видны три телеги с сидящими на них малорослыми существами.

Несмотря на жару, они были закутаны в глухие плащи с капюшонами. Васель Ушастый шестым чувством, что присуще крысам и стражникам, ощутил приближение неприятностей. Он сплюнул в пыль, поправил шлем с небольшим гребнем на макушке и зашагал к телегам.

– Кто такие? Что везем? – первым к незнакомцам в плащах подошел Трох, стражник молодой, но нахальный, как зажравшийся кот.

– Ничего, – странный, шуршащий голос заставил его отступить на шаг. – Позволь нам проехать.

– Но так нельзя, вы должны заплатить пошлину… – забормотал Трох, пытаясь ухватить за хвост удравшую наглость.

Васель Ушастый могучей рукой отодвинул его в сторону, откашлялся и проговорил солидно:

– Всякий, въезжающий в Безарион должен назвать имя и заплатить пошлину. Разбойникам же, врагам консула и государства в город въезда нет.

– Мы не враги никому, – и вновь десятник не смог определить, кто из четырех сидящих в телеге существ говорит, – и не разбойники. А что касается золота – то с этим проблем не будет…

Васель Ушастый попытался заглянуть под капюшон ближайшего существа, но нашел там лишь тьму. По спине у него побежали мурашки, из глубин памяти всплыли сказки, слышанные еще в детстве – о древних, обитающих далеко на юге людях-змеях, пожирающих непослушных мальчиков…

– Вот, – прошипел один из чужаков, из рукава его высунулась рука, похожая на человеческую, но покрытая слизью и с перепонками между пальцев. В ней обнаружился брусок золота весом не меньше унции. – Этого хватит?

– Э… да, вполне… – десятник преодолел отвращение и взял слиток. Нечаянно тронул влажную, мягкую кожу, и от этого прикосновения по спине Васеля побежала дрожь.

Ни одно из существ в телеге не шевельнуло и пальцем, но кони сами тронулись с места. Телега покатилась вперед, за ней вторая и третья, закачались сидящие в них фигуры.

– Сохрани нас боги… – Трох брызнул горячим шепотом в ухо десятнику. – Это же нагхи! Доложим начальству?

– Ты с ума сошел? Тогда придется отдать добычу… – слиток золота, равный пятидесяти цехинам, приятно оттягивал карман. – Нет уж, мы как-нибудь сами. Надеюсь, эти… люди не натворят чего-нибудь.

Последняя из телег с нагхами проехала через ворота и исчезла из виду. Васель Ушастый посмотрел ей вслед и решил, что сегодня вечером он напьется до зеленых троллей.

Глава 13. Око Истины.

– Так, вот мы и пришли… – пробормотал Олен, под ложечкой у него засосало, а спина точно покрылась инеем. – Что делать будем?

Сражаться хотелось мало, убивать ни в чем не повинных людей – еще меньше.

– Вариантов немного, корни и листья, – Саттия поглядела сначала направо, потом налево, – укрыться негде, кроме школы, а выбраться из города нам не дадут.

– Если я выну меч, то все местные маги всполошатся, как лесные твари во время пожара, – Олен взялся за нагревшийся под солнцем эфес, – и вряд ли оставят мне столь необычную вещь.

– Погоди… он… твой клинок, – вмешался Бенеш, – он умеет скрывать себя, прятать собственное естество. Вспомни схватку с разбойниками. Я… мы, маги чуем волшебство, но этот меч иногда… как сказать? Пылает, пышет жаром… а в другое время ничем не отличается от обычной железки… да. Вот я могу почувствовать другого колдуна, только когда он действует. Если же ничего не делает, то не могу… И с мечом твоим то же самое. Понятно?

– Тогда пошли? – Саттия улыбнулась и посмотрела Олену прямо в глаза, грустно-грустно, словно прощаясь.

– Пошли, – сказал он.

И они двинулись вперед по Колдовскому Подбрюшью. Меж стражников началась суета, один из них со всех ног побежал прочь. Остальные выстроились в линию, подняли мечи.

– Сдавайтесь без боя, – предложил десятник, чей правый глаз скрывала черная повязка, а на шлеме виднелся короткий гребень.

– Как же, разбежались, – проворчал Олен и выдернул клинок. Солнце отразилось от матового серого лезвия, и яркая вспышка…

…яркая вспышка ослепила. Столб белого пламени поднялся к высокому куполу потолка и застыл, подобно диковинному фонтану. Орочий маг, рыжий и низкорослый, выкрикнул что-то на своем языке, и огонь стал прозрачным. В нем появилось чудное существо, похожее на громадного богомола.

Большие глаза равнодушно смотрели с овальной головы. Передние лапы, длинные и тонкие, топорщились шипами на локтях. Ноги были выгнуты в обратную сторону, как у кузнечика. Вытянутое тело, напоминающее бревно, покрывали округлые пластинки то ли чешуи, то ли брони. Фигура в огне поворачивалась, давая рассмотреть себя со всех сторон.

– Они называют себя тиренами, – орочий маг, чьи плечи выглядели бесстыдно голыми из-за отсутствия родовых татуировок, заговорил на языке людей, – о том, как мы столкнулись с ними, вам известно. За шесть лет сонмы таких существ появились в Опорных горах и начали спускаться на равнину. Двигаются они…

Человек, в чью память угодил Олен, сидел в высоком кресле с подлокотниками и спинкой. Такие же кресла стояли широким кругом, в центре которого и находился орк со столбом огня, а располагались на них самые разные существа. Тут были важные гномы в одеждах из шкур, с парадными топориками у пояса и с вплетенными в седые бороды кольцами. Рядом с ними надменно взирали на происходящее эльфы, черноволосые дети Великого леса, и уроженцы Мероэ, чьи кудри сверкали золотом. Вожди орочьих кланов соседствовали с магами людей, и подозрительно блестели алые глаза гоблинов.

Орк, вызвавший огненный столб, замолчал, и заговорил один из эльфов, очень высокий, в желтой одежде:

– Ты хочешь сказать, что эти существа несут угрозу всем нам?

– Да, именно так.

– Но разве последними явившиеся в этот мир люди уничтожили нас или вас, или гномов? – эльф поднял руку с коротким жезлом. – Да, мы воевали, и не раз, проливали кровь, и еще сойдемся на поле брани. Ну и что?

– Достопочтенный Акриаллон не понимает опасности, – проскрипел один из гоблинов, чей гребень на голове был белым – признак глубокой старости, – но ветви и листья не дают смотреть на небо… Как бы мы ни отличались, но женщина моего народа может сойтись с гномом, а дочь орка – с человеком, и у них родятся дети. Эти существа – столь же чужды нам, как сираны, тролли или нагхи…

Глухой голос разносился по просторному, круглому залу, порождал эхо в укрытых за колоннами из серого мрамора закоулках. Через высокие стрельчатые окна падал яркий дневной свет, бликами лежал на полу, составленном квадратными плитами из синего камня с белыми прожилками.

Гоблин замолчал, поднялся один из гномов. Кольца в его бороде издали негромкий лязг…

…лязг прозвучал над самым ухом, и Олен вздрогнул.

– Очнись! – крикнула Саттия отчаянно.

– Да… – рука дернулась сама, и ледяной клинок, в этот момент больше всего похожий на стальной, отбил чужой меч.

Где-то рядом зашипел Рыжий, и вслед за этим раздался крик боли. Олен вздрогнул еще раз, окончательно выныривая из видения в реальность, и понял, что около него кипит схватка. Саттия отражала натиск троих стражников, еще двое пятились от впавшего в бешенство оцилана. Бенеша видно не было, но он, судя по пыхтению, топтался позади и разумно не лез вперед.

Не успел Олен сообразить, что именно делать, как тело его начало действовать само. Удар нанес столь быстро, что меч превратился в размазанное серое пятно. Один из стражников, атаковавших Саттию, с изумлением уставился на обломок клинка в руке.

– Вперед, козьи дети! – сориентировался десятник, и до сего момента остававшиеся в резерве стражники двинулись на Олена.

Он краем глаза увидел, что Саттия свалила одного из противников, как кот ловко уворачивается от чужих выпадов. При одной мысли, что им могут нанести рану, ощутил бешеную злость и прыгнул вперед. Ледяной меч замелькал, нанося удар за ударом. Послышался такой лязг, словно в переулке перевернулась телега, груженая железными инструментами.

Несмотря на быстроту, Олен бился спокойно и обдуманно. Убивать стражников он не хотел. Поэтому останавливал смертоносные удары на полпути, менял их направление так, чтобы ранить или выбить оружие. Безарионские вояки топтались, усердно сопели и махали мечами, но сделать ничего не могли.

Подпрыгнув, пропустил удар под собой, и тут же гибким движением ушел сразу от двух клинков. Длинным выпадом достал десятника, вонзив меч ему в бок. Ребра треснули, предводитель стражников пошатнулся, на лице его отразилось удивление. Единственный глаз выпучился.

– Мяу! – сбоку выскочил Рыжий, комком рыжей шерсти и воющей ярости ударил одного из врагов в грудь. Тот отлетел назад, шлепнулся на задницу. Ремешок под подбородком лопнул, и шлем с лязгом запрыгал по мостовой.

Это оказалось последней каплей. Еще остававшиеся на ногах стражники дружно завопили и обратились в бегство. Лишившийся шлема ратник вскочил и помчался за товарищами. В переулке остался труп с перегрызенным горлом, двое оглушенных, кому Олен засветил по шлему, и трое раненых. Два пострадали от руки Саттии, а десятника завалил Рендалл.

Пять глаз с испугом и страхом глядели на клинок в руках девушки.

– Муррмяу! – гордо сказал кот и принялся деловито слизывать с морды кровь.

– Это мы что, победили? – несколько удивленно спросил Бенеш.

– Мне такая победа не нужна, клянусь Селитой, – Олен убрал меч в ножны. – Лучше бы они удрали сразу.

– Чего уж теперь? – Саттия наклонилась к Рыжему. – Дальше тебе с нами нельзя. Если хозяева школы тебя увидят, то наверняка захотят распотрошить. Приходи в гости ночью. Ведь ты найдешь нас?

– Мяу, – кот встал, встряхнулся и потрусил по переулку в ту сторону, куда убежали стражники. Пробегая мимо десятника, оскалил зубы и зашипел так, что одноглазый сделался цвета только что выпавшего снега. А оцилан проследовал к щели между строениями, где и скрылся.

– Теперь все, корни и листья. Можно идти, – сказала девушка.

За воротами открылся широкий двор, посыпанный желтым песком. В центре его торчал вкопанный столб с висящим на нем гонгом и лежащим у подножия билом. Позади двора виднелось большое здание, возведенное из белого камня. Над центральной частью поднималась башня с плоской верхушкой, но без зубцов. В стороны отходили крылья в два этажа, блестели их окна. Справа и слева двор ограждала сплошная стена зелени, торчали усаженные шипами ветки.

На окнах висели решетки, к широким дверям из черного дуба вела лестница в три ступени. Из-за здания торчали еще башни, алые, золотые и синие, очень высокие и тонкие. Людей и вообще каких-либо живых существ видно не было, тишину нарушал лишь шелест листвы.

– И что нам теперь делать? – осведомилась Саттия.

– Мы должны войти… – Бенеш облизал губы, на щеках его появились красные пятна, – позвонить в гонг и произнести Слово Знаний…

– Тогда вперед, – Олен первым шагнул через ворота, – пока не появились Чернокрылые.

Он подошел к столбу, слыша лишь стук сердца и скрип песка под ногами. Взял било, удивившись его тяжести, и ударил по блестящему диску гонга. Низкий, тягучий звон поплыл над двором.

– Повторяйте за мной, – прошептал Бенеш и повысил голос: – Я явился сюда, взыскуя знаний. Да не отторгнет меня это место, во имя всех богов, и станет моим домом на многие годы!

Олен и Саттия произнесли то же самое, и едва стихло эхо от их слов, как двери распахнулись. На ступеньки вышел очень высокий чернобородый мужчина в черном флотере и с темной бородой. Сверкнули глубоко посаженные глаза на смуглом лице без единой морщинки.

– Добро пожаловать, молодые люди, – сказано это было с искренним радушием, – прошу ко мне…

Из переулка донесся топот копыт, через ворота ринулись всадники в вороненых шлемах с крылышками. Олен и Саттия дружно выхватили клинки, Бенеш отскочил так, чтобы между ним и Чернокрылыми оказался столб.

– Вот вы и попались! – со злобным торжеством рявкнул передний всадник, в котором Олен узнал Цастина, и алый огонь прянул из его руки, показывая, что в ней – след крови. – Сколько веревочке не виться, а конец всегда один. Убейте их!

– Остановитесь! – голос мага легко перекрыл храп лошадей, топот копыт и шорох мечей, покидающих ножны. – Вы что, забыли, где находитесь?

Чернокрылые окружили прижавшихся к столбу беглецов, в их глазах читалась кровожадная радость. Цастин остановил вороного жеребца, бросил в сторону мага взгляд, полный высокомерия.

– Я сотник консульской гвардии, и приказ выполню где угодно.

– Только не здесь, – чернобородый поднял руку, быстро начертил что-то в воздухе.

Громыхнуло, сверкнула вспышка. Порыв горячего ветра ударил с такой силой, что плащи за спинами Чернокрылых вздулись и захлопали. Песок заплясал, складываясь в секущие вихри, горсти его полетели в лошадиные морды. Один из всадников шлепнулся наземь, с другого сорвало шлем, у третьего из рук вырвало поводья, и он спиной лег на лошадиный круп. Лицо Цастина страшно исказилось, шрам побагровел, губы выплюнули ругательство. Кровавый след в руке моргнул и погас, наземь посыпались багровые хлопья.

Только около столба сохранился островок спокойствия, и поэтому Олен услышал, как Бенеш прошептал:

– Знаки Хуат и Еад… отражение внешнего зла, но какая мощь… какая мощь…

Под напором ветра один из коней грохнулся набок, наездник едва успел выдернуть ногу из стремени. Шлем со звоном ударило о стену, первым покинувшего седло гвардейца поволокло к воротам и просто вышвырнуло за них.

– Уходите! – громыхнул голос мага. – Внутри этих стен есть только одна власть – власть знания!

– Но они убили нескольких стражников! – прокричал Цастин, без всякого успеха пытаясь совладать с бесящимся скакуном. – Ты что, не понимаешь, прочив чьей воли идешь? Мы слуги консула!

– Мы не боимся его. Он силен, но не посмеет поднять руку на нас. Школа пережила Годы Позора, Ночь Кровавой Потехи и Нисхождение. Переживет и владычество твоего хозяина.

– Ты еще пожалеешь… – просипел Цастин, закрывая лицо рукой, – когда мы вернемся…

Он развернул коня и через ворота выскочил в переулок. За сотником ринулись Чернокрылые и лишившиеся наездников кони. Последние двое гвардейцев консула покинули территорию школы бегом. После этого ветер мгновенно стих, песок улегся на место.

– Уберите оружие, – чернобородый маг приветливо кивнул. – Здесь вас никто не обидит. Меня можете звать наставник Бордейс. И что там этот железнолобый говорил о стражниках?

– Случилось небольшое недоразумение, – проговорила Саттия.

Олен напрягся, когда маг уставился на его клинок, подумал, что сейчас, возможно, придется уносить ноги.

– Недоразумение? Хм? – наставник Бордейс улыбнулся, показав ровные белые зубы. – В любом случае, школы это не касается. Вы произнесли Слово Знания, и после этого попали под нашу защиту. Завтра на рассвете, когда потоки Силы наиболее спокойны, вы пройдете через Испытание. Если минуете его успешно, то останетесь в наших стенах, если нет, – он развел руками, – увы, вам придется уйти.

– А можно… вопрос? – высунулся Бенеш. – В чем будет заключаться Испытание?

– Завтра узнаете, – маг чуть заметно нахмурился. – Идите за мной след в след и не отставайте.

Он махнул рукой. Зашелестело, и в зарослях, только что сплошных, открылась узкая тропинка. Наставник Бордейс зашагал к ней, напевая под нос песню, известную везде от Безариона до Вечного леса:

Красив он и молод, и песни поет!

Ему улыбается, машет народ!

О, светел вечер!

Вот лютня его и кричит и зовет!

А ноги несут и несут хоровод!

Весела ночка!

В дальнейших куплетах речь шла о «подвигах» лютниста, совратившего дочь трактирщика. А завершалась песня натуралистичным описанием наказания, устроенного похотливому музыканту с помощью большого числа прутьев, мешка с песком и острого ножа.

Тропинка повела прямо, затем повернула вправо и запетляла между раскидистых кустов, усеянных белыми крупными цветками. По удивленному вскрику Бенеша стало понятно, что проход за ними закрылся. Мелькнул среди веток угол одного из крыльев большого здания, и тут же новички школы вышли к бревенчатому сараю, по виду – самой обычной конюшне.

Пахло около нее соломой и навозом.

Конюшня осталась позади, наставник провел новичков мимо двух больших дубов, напомнивших Олену Засеку. Под ногами зашелестела густая, шелковистая трава. Стало видно одноэтажное здание с красной черепичной крышей и трубами на ней, окруженное цветущей – и это в середине лета! – сиренью.

Невидимое за деревьями основание высоких башен оказалось справа, зато сами они открылись во всей красе. Сделалось понятным, что их пять, что центральная немного выше других и синего цвета, а четыре других расположены квадратом, две золотых и две серебряных наискосок.

– Здесь живут младшие ученики, – пояснил маг. – Вы проведете тут ночь, а если повезет, то много лет. Ужином вас покормят, а выходить я не советую. То, что выглядит чудным садом, таит для непосвященного очень много опасностей…

Он толкнул дверь, и та открылась, явив взглядам погруженный в полумрак зал с лавками у голых стен. Свет упал на висящую под потолком масляную лампу, пустую и забитую пылью. Стали видны два уходящих из зала коридора, один вправо, другой влево.

– Молодые люди, ждите тут, – проговорил наставник, переступив порог. – Сначала мы определимся с барышней…

Дверь за ними закрылась, стало почти темно. Олен кивнул Саттии, она улыбнулась в ответ, и пошла следом за магом. Тот направился к правому коридору, сдвоенные шаги постепенно затихли. Зазвучали какие-то голоса, но быстро замолкли, и наставник бесшумно возник из коридора.

– Девочки направо, мальчики налево, – проговорил он. – Теперь вы… Комнаты большие, на восемь человек. Так что не заскучаете. Сегодня как раз еще двое желающих явились… Так, кстати, эта штука у тебя на щеке не заразна?

– Нет, – Олен покачал головой. – Это я неудачно поцарапался. Через несколько дней пройдет.

– Ну-ну, – буркнул маг, но больше вопросов не задал.

Коридор оказался узким и мрачным, со скрипящим полом и дверями в левой стене. Маг прошел мимо трех из них, около четвертой встал и повернул крючок ручки. Но внутрь заходить не стал, отступил в сторону, освобождая проход, и сказал с улыбкой:

– Прошу, молодые люди, занимайте свободные места. Еще раз повторяю – из здания не выходите.

– Мы поняли, – сказал Олен и вошел в комнату.

По контрасту с коридором она выглядело очень уютно. На стенах висели зеленые ковры, свет проникал через три застекленных окна. Рядами стояли аккуратно застеленные лежаки, около каждой имелся небольшой стол, стул и тумбочка. В северо-западном углу помещалась печка с уходящей в потолок трубой. Доски пола блестели, натертые воском, и слабый его запах витал в воздухе.

– О, привет… – с одного из лежаков встал широколицый и черноволосый парень в рубахе с шитым воротом и черных шароварах. – Вы тоже, это… в маги поступать?

– Куда же еще, клянусь Селитой? – отозвался Олен, пожимая широкую и мозолистую, как у всякого селянина, ладонь. – Меня Олен зовут, а это Бенеш.

– Радек я, – представился черноволосый, – с юга родом, с Зеленой гряды. А вон там, – он показал указывая на лежак у самой печки, на котором лежал еще кто-то, – Дральн, но он вряд ли вам обрадуется…

Лежащий повернул голову, стали видны серые глаза, тонкие губы и нос, торчащий, как гриб-чага.

– Уже то, что я, отпрыск благородных предков, терплю ваше присутствие, можно назвать подвигом, – и Дральн вновь отвернулся к стенке.

– Вот как, – сказал Олен, – да, не так уж много народу рвется поступить в школу…

– Ну… это, просто большинство приходит в конце жареня и начале грозеня, – пояснил Бенеш, – а так, да, на самом деле каждый год принятых новичков оказывается не больше двух десятков…

– Откуда ты знаешь? – удивился Радек.

– Мне… э… рассказывали, – ученик мага покраснел и отвел взгляд.

Олен и Бенеш заняли две стоящие рядом кровати ближе к южной стенке. Уроженец Зеленой гряды, обрадованный появлением людей, с которыми можно поговорить, подсел к ним и начал рассказывать о собственной жизни. Попытки остановить его ни к чему не привели.

Пришлось слушать и об охоте на волков, и о набегах орков из Западной степи, и о том, как у Радека обнаружились способности к магии. Дральн так и продолжал лежать без движения, точно мертвый.

За окнами начало темнеть, когда из коридора раздались шаги, сопровождаемые каким-то дребезжащим грохотом. Открылась дверь, внутрь заглянул мрачный парень в белом фартуке.

– Сколько вас тут? – спросил он. – Ага, четверо… Тогда принимайте…

На мгновение он исчез, но сразу вернулся с большим горшком, из которого торчало четыре ложки и поднимался пар.

– Это что? – заморгал Бенеш.

– Ужин, – пояснил детина. – Там еще кувшин пива и хлеб. Сейчас принесу.

Олен принял у него горшок, ощутил запах рыбного супа. Радек подхватил тарелку с ржаным хлебом, нарезанным крупными ломтями, и кувшин. Все это поставили на один из столов.

– Ешьте быстрее, мне еще посуду потом забирать, – сказал детина и вместе с грохотом удалился по коридору.

– Неужели нас всегда так будут кормить? – спросил Радек, подтаскивая к «обеденному» столу еще один стул.

– Нет… – Бенеш взялся за ложку. – Когда начнется учеба, нам придется… это, ну… ходить в трапезную…

– Эй, Дральн, – сказал Олен, усевшись, – если не хочешь остаться голодным, вставай.

Но «отпрыск благородного рода» не пошевелился. Олен и Бенеш переглянулись, Радек пожал широкими плечами, и все трое принялись за суп. Довольно быстро от него ничего не осталось, как и от хлеба. Последним опустел кувшин с довольно жидким и невкусным пивом.