Текст книги "Я найду тебя в Крыму"

Глава 7

– Ты, со своей работой, совсем уже мышек не ловишь, котенок, – с нежным укором произнес Данила, вертя баранку своего «БМВ». – Почему не напомнила о дне рождения?

– А что бы изменилось? – вопросом на вопрос ответила Виктория, расположившаяся на соседнем сиденье.

– Не знаю, но я хотя бы не чувствовал себя идиотом. Ты же знаешь, у меня на даты откровенно плохая память.

– Для этого у тебя есть я. Но мог бы еще вчера полюбопытствовать, что я принесла в пакете. Так что мышей не ловишь именно ты, коть.

– И что же ты принесла в пакете? – продолжил молодой человек.

– Так и не посмотрел? – удивилась девушка, и без того большими, а теперь еще и широко раскрытыми, глазами уставившись на водителя.

– Неа, не успел. Пошел зубы чистить после завтрака, потом джинсы искал…

– Ну и ладно, увидишь вместе с именинницей.

– Ну, скажи, что тебе жалко, что ли? Вдруг это какая-нибудь ерунда, подаришь от нас обоих, и мне стыдно станет. А потом, я же не просто так на тебя сержусь. Предупредила бы заранее, я бы мультиварку из магазина со скидкой взял. Впрочем, жена твоего брата, кто она мне? Да никто! И почему я должен из-за этого беспокоиться? Может мне еще записать день рождения их дочки?

– А надо бы! Ты ее дядя, вообще-то.

– Дядя, – презрительно выплюнул Данила, будто застрявшую в десне острую рыбную кость. – Родственные узы, как веревки, путают по рукам и ногам и душат сильнее с каждой встречей.

– Я сейчас тебя стукну за эти слова, Лихачев! – прикрикнула Виктория.

– Жена, называющая мужа по фамилии – стерва, – не унимался водитель.

– Или убью, если не заткнешься, Да-ни-ла!

Молодой человек ухмыльнулся и прибавил газу, покидая МКАД, прекрасно осознавая, что Виктория не одобряет неоправданно быстрой езды. Испуганно вжавшись в кресло, она схватилась за ручку под потолком, но не проронила ни слова, с опаской ожидая, когда они выберутся на Ленинградское шоссе.

Дача родителей Виктории находилась в Солнечногорском районе, в деревушке Безверхово. Не смотря на участок в двенадцать соток, там уютно разместился просторный двухэтажный летний дом, общей площадью шестьдесят квадратных метров. Он был в отличном состоянии, крепким, с надежной крышей, с наружными стенами, оббитыми белым сайдингом и обшитый вагонкой внутри. Для классической передышки на выходные здесь было все, что нужно: газ, электричество, водопровод, и само месторасположение, в сорока километрах от Тверского района, где жила молодая чета Лихачевых, по московским меркам считалось не слишком отдаленным. К примеру, на дорогу до дачи родителей Данилы, приходилось затрачивать почти час, но она сильно отличалась от этой, как площадью земельного участка в двадцать соток, так и тем, что на ней практически ничего не сажали, кроме цветов. Быть может, именно по этой причине Данила с Викторией чаще бывали там, наслаждаясь бездельем и купанием в речке.

К одиннадцати часам дня белый седан выруливал на проселочную дорогу, ведущую к даче. Пролетев вдоль ряда деревянных заборов и металлического штакетника, он остановился у железных ворот, выкрашенных зеленой краской.

Переглянувшись с женой, водитель нажал на клаксон и замер в ожидании, слушая довольное урчание двигателя, обрадованного загородной прогулкой.

– Еще порезвишься на трассах в Крым, – сказал Данила, ласково поглаживая обод руля. – Не для пробок городских ты создана, моя милая.

Виктория покосилась на мужа и, не справившись с глупой ревностью к машине, так неожиданно ее зацепившей, взяла Данилу за запястье и переложила руку к себе на колени, белевшие из-под задравшегося летнего платья.

– Это гладь! – с надрывом произнесла девушка.

Увидев, как у молодого человека вверх поползи брови, она не выдержала и, прыснув, расхохоталась.

А в заборе неторопливо отворилась калитка. Тучный, невысокий мужчина показался снаружи и, прежде чем открыть ворота, подошел поздороваться.

Заинтересовавшись весельем, что раздавалось из открытого окна, он заглянул в салон.

– Доброго дня!

– Здравствуйте, Владислав Петрович, – поприветствовал Данила.

Мгновенно оказавшись на улице, Виктория обошла автомобиль и обняла отца, целуя в щеку.

– Ну, будет тебе, коза, мне нужно ворота открыть… – нежно произнес мужчина, сбрасывая повисшие руки дочери.

– А Виктор еще не приехал? – спросила она.

– Я им звонил, собираются, сони прикарпатские.

– Ни дело гостям раньше именинницы приезжать, – подключился Данила.

– Ни дело приезжать раньше хозяев! – поправил Владислав Петрович.

– Тоже верно, – согласился молодой человек. – Наверное, задумали прямо с колес на готовый бал.

Пожилой мужчина шестидесяти шести лет вернулся в калитку и, под аккомпанемент скрипящих дверных петель, показался вновь, распахивая широкие створы ворот, за которыми на утрамбованной щебнем площадке стоял бежевый «ВАЗ» десятой модели.

– Впишешься!? – выкрикнул тесть, увидев в лобовом стекле отчетливый кивок своего зятя.

Данила подал газу и, аккуратно протиснувшись в проем, прижался рядом со стоящем автомобилем, оказавшись замурованным со своей стороны.

– Надо было задом заехать, – прокомментировал Владислав Петрович, наблюдая, как Данила перелезает через рычаг, пытаясь выбраться из пассажирской двери. – Или он бы не смог? А, дочур?

– Смог бы, папа, перестань, – ответила Виктория. – Дан отличный водитель.

– А я разве спорю? С трехлетним-то стажем…

– Пап!

– Молчу-молчу…

Белое солнце в чистом небе обещало великолепную погоду. Душный воздух, тишина и пекло клялись надолго завладеть природой, третью неделю по счету изнывающую без влаги.

По дорожке, выложенной плиткой, гости прошли до крылечка, перешагнули ступени и оказались в застекленной террасе, весьма тесноватой из-за нагромождения стола и стульев.

Дверь в комнату была прикрыта, чтобы хоть как-то защититься от жары. Отодвинув противомоскитную сетку, Виктория толкнула дверь и сразу же увиделась с матерью, шедшей навстречу.

Нина Дмитриевна в свои пятьдесят девять сохранилась гораздо лучше мужа. Все еще стройная фигура, совершенно не склонная к полноте, позволяла ей двигаться шустро и с легкостью. На миловидном лице, сердцевидной формы, почти лишенном морщин, застыло какое-то таинственное благородство. А большие умные глаза, с открытым ясным взглядом, лишь завершали картину, невольно располагая к себе. Владислав Петрович когда-то был даже чуточку выше ее ростом, но с возрастом осел, чуть ссутулился и растолстел, из-за чего частенько прибывал в довольно скверном настроении.

Не смотря на то, что по обычаю зятья лучше относятся к тестям, в данном случае симпатия Данилы была полностью на стороне тещи. Она всегда говорила спокойно и тихо, бесшумно двигалась, ни о чем не просила, ничего не требовала, была довольна мужем дочери и женой сына, а также души не чаяла во внучке, про которую Владислав Петрович говорил, «что это наше все», намекая на отсутствие детей у семьи Лихачевых. Но Данилу и Викторию все это совсем не задевало. Нападок от родителей, как с ее стороны, так и с его, практически не было, а те, что случались, переваривались легко и быстро забывались.

– А я гадаю, кто приехал, – сказала Нина Дмитриевна, целуя дочь. – Здравствуй, Данила.

Остановившись с выправкой гусара, будто в попытке щелкнуть каблуками, молодой человек поклонился, усиливая улыбку и без того обрадованной женщины.

Оказавшись в довольно узкой, но длинной комнате, исполнявшей роль столовой и кухни, гости заметили некоторый беспорядок, вызванный предстоящим приготовлением праздничных угощений. Круглый стол, за которым обедали хозяева и какой выдвигали на середину, чтобы поместиться с гостями, был заставлен разнообразной посудой, как и старый кухонный уголок вдоль стены. Здесь же высился отечественный холодильник «Минск», словно бы в знак приветствия, заработавший с довольно шумным гулом. Надежный и крепкий, он вечно мешал пройти мимо торчавшей продолговатой ручкой, о которую задевали, ударяясь локтями, и цепляли рукавами одежды. В конце комнаты была деревянная лестница, уходящая в потолок. Она вела на второй этаж, где размещались две раздельные спальни. В довершении всего несуразного интерьера, где цвет лакированных досок и светло коричневого линолеума неплохо контрастировал с белой мебелью, скатертью и занавесками, над лестницей висела репродукция с дельфинами в ярко-лазурных тонах, выделяясь из всей обстановки будто бельмом на глазу. Но стоит ли говорить, что любая картина должна привлекать внимание, пусть и таким вызывающим способом.

– Мам, тебе помочь? – в попытке интерпретации кулинарных задумок, предложила Виктория, разглядывая стол.

– Я пока справляюсь, но если хочешь… – ответила Нина Дмитриевна, переведя взгляд на зятя. – А ты можешь пройти в гостиную, посмотреть телевизор. На сегодняшний час это самый прохладный уголок во всем доме.

Данила пожал плечами и вошел в просторную смежную комнату, посередине которой стоял огромный, дугообразный, полосатый диван с кучей разноцветных подушек. Здесь было очень уютно и совсем по-домашнему, а от недавно вымытых полов тянуло запахом моющего средства, напоминавшего шампунь. Окна закрыты, на стеклах тюль. Трехрожковая люстра под потолком, в виде цветков колокольчика. Сбоку сервант и стулья, спереди ободранный комод, служащий постаментом маленькому телевизору.

Прикрыв дверь, молодой человек присел на краешек дивана, затем чуть глубже и, наконец, откинулся назад, раскинув руки вдоль спинки. Осталось только возвратиться к серванту в поисках стоящей бутылочки самодельного вина, налить себе полстакана и включить музыку.

Не смотря на почти пятилетнее знакомство с родителями жены, Данила все еще их стеснялся. Впрочем, не так уж часто они виделись, чтобы стать частью его жизни. Даже сюда в последний раз Лихачевы приезжали почти месяц назад, предпочитая по большему счету проводить выходные дома или на даче родителей Данилы. Все же там было больше развлечений. Одна речка чего стоила!

К двенадцати часам дня, на проселке ведущей к даче, появился автомобиль с именинницей. Это был новенький красный «Киа Рио» с передком, напоминавшим амбразуру рыцарского шлема, и огромными продолговатыми глазищами, вызывающе приподнятыми кверху. В его салоне находились трое: упомянутый Викторией брат Виктор, ее племянница Алена, ну и, конечно, сама виновница торжества – невестка Анжелика, имя которой, по непонятным причинам, всегда произносилось с ударением на второй слог, вместо, принятого в России, третьего. Впрочем, полностью имя Анже́лика редко употреблялось при общении, сведя до упрощенного Гела, что тоже было непривычно, если иметь в виду другие распространенные сокращения, к примеру, Жела или Лика. На этом все перечисленные особенности, к сожалению, и заканчивались, ибо во всем остальном описанная вскользь особа не имела ничего оригинального, растеряв свое «я» по пути к какой-то не свершившейся мечте. Так что, давно смерившись и полностью растворившись в повседневных заботах, Анжелика принимала действительность как большинство из людей, в чем полностью соответствовала супругу, с рождения жившего под девизом «всё в дом». Они жили здесь и сейчас, не тратили времени на философию, никогда не задумывались о смысле и сути, не интересовались культурой и политикой, и сериалами заменяли книги. И нет ничего удивительного в этой пресности бытия, ведь таких, как они шесть миллиардов на планете из семи! Работа, которую выполняешь по подобию автомата; блокбастеры и шоу, какие смотришь лишь бы ни о чем не думать; идеи, замененные желаниями, а голубые мечты – примитивными целями. Все, как у всех, но разве так не проще?

Стоит еще сказать пару фраз об их дочери – плоде привидевшейся когда-то любви, воспитанной современной безнравственностью и состоявшей из гаджетов. В свои девять лет она уже умело заплетала интриги, пока еще не серьезные, больше походившие на шалости капризного ребенка, хоть и не по-детски практичного.

Из приоткрытой форточки Данила услышал шум автомобильного двигателя, притихшего за забором, а знакомый скрип засова сообщил о повторном выходе плантатора Владислава Петровича со своей миниатюрной фазенды.

Выключив телевизор и отбросив пульт, молодой человек переместился в пустую кухню, сразу же понимая, по раздавшимся у забора возгласам, куда все подевались. Тогда, решив воспользоваться шансом для снятия пробы с блюд, он подобрал десертную ложку и только собрался вонзить ее в зимний салат, как появилась Виктория, отбросив противомоскитную сетку, будто невеста фату подвенечного платья.

– Дан, открой машину! – с возбуждением проговорила девушка, скосив глаза на застывшую в воздухе ложку. – Настало время для подарков!

– А я и не закрывал, – пробурчал молодой человек, недовольно опуская руку.

– Ну, все равно пойдем на улицу, поздравим. Ты, смотрю, уже проголодался, коть?

– А что мы утром-то ели, пару бутербродов и кофе.

– Скоро сядем за стол, потерпи, не черпай из общей посуды. Это не прилично.

– Ладно, мамочка! Дай хотя бы остатки горошка доесть из банки…

– Терпи, казак, атаманом будешь! Идем же! – Схватив Данилу за руку, Виктория вывела его на террасу, и они спустились во двор.

У раскрытой калитки, в компании Нины Дмитриевны, стояли новоприбывшие родственники. Виктор, подбоченившись руками, с важностью обозревал раскрытые створы ворот, откуда собиралась выползать старенькая отцовская десятка. Так они решили за минуту до прихода Данилы. «Киа» была абсолютно новой, и бросить ее на ночлег за забором хозяин бы не посмел. Само собой на это незавидное место напрашивался «БМВ», но Данила смолчал, с интересом наблюдая, как хозяйский «ВАЗ» покидает законное место. Рядом с Виктором стояла жена Анжелика и дочь Алена, повторявшая отцовские жесты с положенными на пояс руками и искривленным, рассудительным ртом.

Пока Виктория лазила в машину, Данила приблизился к новоиспеченной семье и, горячо поздравив Анжелику с классическими пожеланиями добра и счастья, пожал крепкую руку Виктора.

– А где подарок, дядя Дан? – вмешался писклявый голосок девочки. Круглыми беличьими глазками она с серьезностью уставилась на молодого мужчину – утиный нос ее был вздернут как у матери, а широкие скулы напоминали отца или деда.

– Алена! Разве про это можно спрашивать? – осадила мать. – Да и какое твое дело?

– Вернемся, – предложил Данила, показывая девочке язык. – А то, как бы эти авто-перетасовки с ног не сшибли.

– Да-да, идемте в дом, – подключилась Нина Дмитриевна, стоявшая у калитки, и во главе хозяйки гости потянулись к крыльцу.

– Слышь, Дан! – окликнул Виктор, увидев, что молодой человек обернулся. – Я себе новую магнитолу купил, родная дерьмовая какая-то была. Потом посмотришь.

Данила кивнул и, оказавшись замыкающим в группе, замедлился у «БМВ», где сидела Виктория.

– Жаль расставаться с подарком? – подковырнул муж, открывая дверь.

– Не отвлекай… – огрызнулась девушка, сосредоточившаяся на заднем сиденье с карандашом и листком картонки на коленях.

– А чего ты тут застряла?

– Открытку пишу. Довела вот до последнего!

– Господи, а оно ей надо? Все уж на словах сказали…

– Слова забудутся, а это память.

– Гм, – крякнул Данила и, выпрямившись, стиснул зубы, чтобы сдержать какую-то язвительную шутку, готовую сорваться с языка.

– Хорошо карандаш с ластиком на конце, я уже до дыр сейчас протру… – послышалось женское ворчание.

Увидев надвигающийся в ворота «Киа», Данила захлопнул дверь и, обойдя машину с безопасной стороны, вновь нагнулся в салон.

– Что ты написала, озвучь-ка?

 
– Желаю много счастья,
Свершения всех грез!
И чтоб тебя напасти
Не трогали всерьез.
 

Данила ухмыльнулся.

– Горе-поэтесса, разве можно напоминать о каких-то напастях в день рождения?

– Мм да… прозвучало, будто проклятье, – ответила Виктория и, переглянувшись с мужем, издала нервный смешок.

– За это время я бы уже поэму накатал! Выброси открытку, сейчас их вообще не дарят. И тайну, наконец, открой, чего в мешочке припрятала?

– Чайный сервис и постельный набор.

– Не много для одного дня рождения?

– В самый раз, – парировала жена и взмолилась, уставившись на мужа какими-то щенячьими глазками: – Ну, помоги мне, коть!

Почесав лоб с выступившими от жары каплями пота, Данила призадумался и выдал:

 
– Желаем кучу всяких благ!
Чтобы летела ты как сокол!
И чтобы крепким был твой брак!
И чтоб Витек почаще чпокал!
 

Немного похохотав, Виктория разорвала открытку и, передав пакет с подарками Даниле, протянула руку.

– Поцеловать, мадам?

– Помочь мне встать, болван!

Вернувшись в дом, Лихачевы одарили именинницу разоблаченными ранее предметами быта, несколько минут поговорили о пустяках и принялись за свои дела. Женщины начали прибираться на кухне, расставляя готовые яства и тарелки, ребенок юркнул в смежную комнату к телевизору, а мужская часть в лице Данилы, незаметно ретировалась во двор, в поисках однополых собеседников.

Виктор все еще сидел за рулем, выставив ногу на землю, и о чем-то беседовал с отцом, державшим в руках трехлитровую банку непонятного издали маринада.

– Что это у вас, грибочки? – поинтересовался Данила.

– Шашлычок-с! – ответил Владислав Петрович, перемещая банку на ладонь, так как пальцы его, по-видимому, устали держать ее за горлышко. – А мать ведь напрочь позабыла. Голову ломала, что на ужин приготовить.

– Отнести? – предложил зять. – А то я слоняюсь без дела третий час, и этого уже с лихвой хватило, чтобы почувствовать себя иждивенцем.

– Отдыхай, у тебя отпуск, – пробурчал пожилой мужчина, поворачиваясь, чтобы уйти.

Позвав шурина в машину, Виктор стал рассказывать ему про магнитолу и расспрашивать о новой электронике, появившейся в магазине. Подобная тема Даниле давным-давно надоела из-за работы, но он, боясь показаться невежливым, был вынужден поддержать разговор.

Когда Виктория показалась на улице, чтобы позвать мужа и брата к праздничному столу, упомянутые мужчины уже передислоцировались в «БМВ». В обеих машинах были раскрыты свободные дверцы, откуда вырывалась музыка. Две автомагнитолы были включены на одной радиостанции и, в попытке настроить одинаковую громкость, автолюбители что-то живо обсуждали, стараясь перекричать друг друга.

– К столу! Мальчики! – словно эхом донеслось откуда-то извне.

Виктор первым услышал эти знакомые звуки, очень похожие на голос сестры, и меломанам пришлось прерваться.

Глава 8

После праздничного обеда всем захотелось размяться. Тесная комната с ароматами еды, парящими над столом; мерзкий запах шампуня от пола, заставляющий морщиться; кусающий ноздри дезодорант Анжелики и духи Виктории, создавали неблагоприятные климатические условия для расслабившихся легких, уже впитавших ранее чистый загородный воздух. Стены давили, мысли путались, и в легком опьянении компания поспешила перебраться на улицу, посчитав невыносимую жару менее вредной.

Без привычки сидеть без дела, Нина Дмитриевна принялась за выкорчевывание сорняков, сев на складную табуретку перед клумбой. Муж ее тем временем, прибывая в своем обычном скверном настроении, на сей раз от недостатка выпитого, повел Данилу и Виктора обозревать урожай яблок, заранее бухтя под нос, что нужно бы продать его на рынке.

– Ты ведь нам поможешь собрать? – спросил он у зятя, подозрительно сощурив правый глаз. – У твоих-то, я помню, такого нет и ты как раз свободен весь август как птица. Я вообще не понимаю, зачем твоим родителям столько земли? Лягушатник вырыли по щиколотку, кусты непонятные, цветочки… Декоративная дача какая-то. А если ты не обидишься, я добавлю – дефективная.

– Когда дача принадлежала деду с бабкой, там было примерно тоже, что и у вас, – ответил Данила, двигаясь по тропинке за тяжело идущим впереди мужчиной. – Работали, как кроты, заставляя родителей и, конечно, меня. И за все это время нам так надоела подобная возня, что мы, в какой-то момент, даже за деревьями перестали ухаживать, как полагается, а свободное пространство засеяли дерном, превратив дачу в загородный дом для полноценного отдыха.

– Полноценного? Я не ослышался? То есть пустое прожигание времени в шезлонге это, по-твоему, ценно?

– По-моему да. Хватит с нас и работы.

– С вас-то может и хватит, – съязвил Владислав Петрович, останавливаясь у яблони, чьи толстые ветви под тяжестью огромных красных плодов нависали над тропинкой. – Я всего три года на пенсии, но, знаешь Данила, мне иной раз выть хочется оттого, что слишком много времени остается. Раньше придешь с работы, бегом в гараж и на дачу. И там до девяти, или до одиннадцати кверху задом! Вот это я понимаю, марафон! Я и вес набрал за эти годы лишь из-за недостатка движения. Прямо как тесто на дрожжах.

– Привираешь, пап, ты с пятидесяти расползся! – вмешался голос Виктора, за спиною у Данилы.

– Не умничай… – проворчал пожилой мужчина. – Лучше подумай, что делать. Восемь деревьев! Или опять по друзьям все растащишь, как прошлый год?

– В прошлом году такого урожая не было. Кстати, бать, ты у соседа узнавал, собираются они дачу продавать или как? Я деньги придержу тогда.

– Вот уж вы развернетесь! – вставил Данила, получая от тестя надменно-презрительный взгляд.

– Не знаю, – сказал Владислав Петрович. – Они что-то не появляются. У них сорняками уже все заросло. Позвонить бы надо на днях, полюбопытствовать.

– Ты не тяни, – добавил сын. – Скоро достроят магистраль Москва-Питер, цены взлетят и амба!

– Боюсь, они этого и ждут, – ответил отец, срывая яблоко и подбрасывая его на руке. – Ну, так как, Данила, поможешь?

– Наверное, смогу, если дозреют к концу августа, – завилял молодой человек. – В сентябре уже сложнее, работа.

– Добро.

– Так ты в отпуске? – догадался Виктор. – И что собираешься делать?

– Друзья пригласили в Крым, только жаль без Виктории…

– Да уж, – с выдохом бросил хозяин дачи, – странно получается, жена дома, а ты…

Не найдя, что ответить, Данила лишь пожал плечами, стараясь показать всем своим видом, как он переживает из-за этого. Но, судя по осуждающим взглядам, ему не поверили.

Нелепую немую сцену прервали быстрые ноги девчушки, выбежавшей из-за бани. В светлой майке, цветастой юбчонке и шлепанцах, мешавших бегу, она подлетела к мужчинам, сжимая в руке большого майского жука.

– Смотрите-смотрите, кого я поймала!

Притворно подивившись чуду, родственники ни спешно направились к дому. Лишь Данила немного замешкался из-за развязавшегося на кроссовке шнурка. Присев на корточки, чтобы исправить сей конфуз, он заметил вернувшуюся племянницу.

– А вы с тетей Викой придете ко мне на день рождения? – спросила она с хитринкой и улыбнулась глазами.

– У тебя завтра?

– Нет, дядя Дан, ты что! В октябре!

– Хотели, но раз до него еще так долго, то мы раз двадцать передумаем приходить, – пошутил Данила, в момент, смахнув улыбку собеседницы с лица и заставив поразмыслить.

– А если подумаете двадцать первый раз, то значит придете? – вновь выдала собеседница.

– Наверное.

– А что подарите?

– Так ты поэтому приглашаешь заранее, чтобы мы подготовили тебе подарок получше?

– Неа, просто приглашаю и все, – Девочка опять ухмыльнулась, пытаясь спрятать лукавый взгляд. – Но если вы не знаете, что подарить, я могу помочь…

– Дело не хитрое.

– Ну, почему же… – в попытке возразить, протянула она и, призадумавшись опять, продолжила несколько издали: – Для меня, например, это всегда было делом очень сложным и очень важным! Что человеку надо, кто его знает…

Теперь улыбнулся Данила и девочка, приняв провал своей тактики, резко сменила тему:

– Хочешь подержать жука?

– Нет.

– Боишься насекомых?

– Только его.

– Почему?

Молодой человек промолчал и, оглянувшись по сторонам, поманил племянницу указательным пальцем. Она нагнулась.

– Ты ведь смотрела фильм «Мумия»*, как там скарабеи под кожу залезали… – прошептал Данила. – Этот жук из того же семейства.

Взвизгнув так, будто ее облили ледяной водой, девочка швырнула жука в траву и с криком побежала по тропинке.

«Ж-ж-ж», – послышалось в воздухе и что-то темное, вылетев из травы, полетело к забору.

Вытянувшись в рост, молодой человек отправился следом за племянницей и был остановлен Виктором у крыльца.

Пока Данила разговаривал с его дочерью, он с отцом замыслил операцию по извлечению бутылки водки. Конечно, их ждало еще угощение в виде вечернего шашлыка, рюмки при котором наверняка пустыми не останутся, но выпить хотелось сейчас, не смотря на все последствия под лучами томящего солнца.

Зная, что его самого расшифруют в два счета, Владислав Петрович поручил эту важную миссию сыну.

– Закуску не надо. В сарае бочка огурцов, там и схоронимся.

– А стаканы? – спросил Виктор.

– Там же найдем, – ответил отец, подмигнув. – Зря ты, наверное, с шашлыками затеял, у меня окорочок до утра не перевариться, какие уж тут шашлыки…

– А нечего было нажираться-то!

– Иди, давай без рассуждений! – воскликнул Владислав Петрович, отвешивая сыну подзатыльник. – Умничать в сарае будешь!

– Если водку раздобудешь, – в рифму добавил Данила.

Осторожно поднявшись по ступеням, Виктор скрылся в террасе.

– Эх, ежели не мои заботы, я бы тоже рванул с тобою в Крым! – вдруг не с того не сего выпалил разгоряченный мужчина, ударяя кулаком по перилам.

«Этого еще не хватало…» – пронеслось в мыслях у Данилы, и он вдруг испугался, что это лишь прелюдия, вынуждавшая зятя сделать тестю подобное приглашение.

– А вы там были? – лишь спросил молодой человек, стараясь оставаться спокойным.

– А как же! Только давно, при Советской власти еще. В Ялту ездили с Ниной по путевке, – посветил Владислав Петрович, посмотрев наверх. – Мать, в каком году мы в Ялте были, не помнишь?

– В семьдесят девятом.

– Во-во!

Данила тоже посмотрел на террасу и увидел стоящую в дверях Нину Дмитриевну.

– Шли бы в дом, – предложила она, – жара-то какая!

– Ничего, не расплавимся, не сахарные. Нам еще шашлыки предстоит жарить, так что закаляемся.

– Идите-идите, налейте себе по рюмочке, а то совсем заскучали, смотрю.

– Ать-стать… – своеобразно выругался Владислав Петрович. – Так чего же мы тут мозги-то друг другу канифолим! Идем зятек, таможня дает добро!

Данила улыбнулся, пытаясь представить утреннее возвращение домой с чудовищным запахом перегара и головной болью.

– ГИПДДунам бы не попасться, черт возьми, – тихо прошептал он под нос, но был услышан.

– А чего боишься-то? До обеда отоспитесь на свежем воздухе, к вечеру поедете не спеша.

– Да мне ведь еще собраться нужно. В понедельник уезжаю.

– Лихо… – пробурчал пожилой мужчина. – Боишься отпуск пройдет?

– Стараюсь следовать своей фамилии, – парировал собеседник, начиная раздражаться из-за не подходящего термина о несуществующем страхе.

«Боишься, боишься, заладил, как сломанный граммофон», – мысленно передразнил Данила, входя в кухню, где на столе уже ожидала желанная бутылка и обещанные тещей рюмки. Виктор стоял, нагнувшись над столом, и улыбался во все тридцать два зуба. У него была большая, коротко стриженая голова квадратной формы, не высокий и узкий лоб, широкие скулы и виски.

– Расконспирировали нас, – выдохнул он.

– Будет с кем-нибудь война, в разведку тебя не пошлем, – лишь проворчал Владислав Петрович, оглядывая стол, где после праздничного пира, осталась лишь тарелка с колбасой и сыром, а также одинокая салатница посередине, с воткнутыми туда ложками. – Мать, ты с нами? – крикнул мужчина.

– Нет! И соблюдайте меру!

– А девчонки-то где? – продолжал Владислав Петрович, грузно опускаясь на стул.

– А мы кино смотрим! – раздался возглас Виктории из комнаты с телевизором.

– Без баб-то оно лучше, – вставил Виктор. – В рот хоть не будут заглядывать.

– И то верно, – подтвердил отец и, напевая под нос песенку, отвинтил с бутылки крышку:

– Солдатушки, бравы ребятушки, где же ваши жены?

Наши жены – пушки заряжены, вот где наши жены!

Вновь появилась Алена. Встав в позу «руки в бока», какую она скопировала у отца, девочка начала причмокивать губами и недовольно щелкать языком, напоминая этим мать.

– Ну-у, вы-ы дае-о-те! – наконец произнесла она, как можно длиннее растягивая фразу, будто бы в знак негодования.

– Шла бы ты внучка за ворота, посмотрела бы, как там моя ласточка, – велел дед.

Девочка кивнула, постояла немного, забежала в комнату с телевизором и быстро вылетела оттуда, исчезнув на террасе.

– Ябедничала Анже́лике, – вычислил Владислав Петрович, аккуратно поставив неправильное ударение на литеру «е», как было принято всеми. – Теперь бабке пошла рассказывать, заноза.

Употребив половину бутылки, мужчины грустно развели руками, когда сие блаженство вероломно пресекла Нина Дмитриевна, будто стоявшая за дверью и отмерявшая отпущенные миллилитры.

А время шло, и день незаметно покатился к закату. Жара спадала. За забором раздавался детский смех и глухие хлопки – Виктория на дороге играла с Аленой в мяч. Анжелика вела беседу со свекровью на террасе, нанизывая мясо, колечки лука и томата на шампуры для шашлыка. Ну, а мужская компания занималась мангалом за домом. Виктор, сидя на бревнышке, вырезал лодочку из найденной в стопке дров коры, а Владислав Петрович показывал Даниле, как нужно правильно разжигать мангал и что-то рассказывал про древесный уголь.

Когда все было готово, и шампуры заняли положенное место, на сказочный дурман, разносившийся по окрестности, собрались остальные. Виктор притащил из террасы стол, Анжелика и Данила стулья и прямо за домом был сымпровизирован пикник. Благодаря расторопности Нины Дмитриевны, на столе появился кетчуп, пакет с соком, стаканы, рюмки и, конечно, спиртное – початая бутылка красного (какое пили женщины за обедом) и веселая пол-литра бешеной водицы, какой никак не мог насытиться вечно недовольный хозяин дачи.

Первым пробу снял Виктор, с трудом разжевав горячий кусок мяса.

– Готово! – объявил он, передавая шампур своему отцу. Тот долго дул, кряхтел, обжигался и через мгновение кивнул, давая команду занять позиции за столом.

Мясо было мягкое, без прожилок, хорошо отмоченное в уксусе, и кусочки томатов, с хрустящей кожицей на зубах, расплывались на языке, меняя вкус, но лишь улучшая общую консистенцию. Лук придавал остроты, а водка горечи. И в таком гастрономическом хороводе, с шутками, анекдотами и какими-то нелепыми историями из жизни, на Безверхово спустилась темнота, зажигая серебряные бусинки в ясном, безлунном небе.

В половине двенадцатого полупьяная и довольная компания начала расходится по койкам, заранее поделив места в небольшом, но уютном доме. Одну из спален верхнего этажа заняли хозяева, соседнюю с ними комнату отдали Виктору и Анжелике. Там же, на раскладном кресле, где невозможно было поместиться взрослому человеку даже маленького роста, положили Алену. Виктория легла на диване в гостиной, а Даниле, казавшемуся трезвее остальных мужчин, была поручена охрана транспорта. Посему его отправили в террасу на скрипящую раскладушку. Стол по-прежнему находился за домом, и на террасе стало просторно.