Текст книги "Меря и Ростовское княжество. Очерки из истории Ростово-Суздальской земли"

Какими же путями шла славянская колонизация в землю мери из Новгорода и с юга?

Из Новгорода, как мы видели выше, колонизация направлялась к «многоводной русской реке» Волге. К этой реке вели оттуда пять главнейших путей. Первый путь шел из озера Ильмень через речки Полу и Явонь, с переволоком к озеру Селигеру; из него в р. Силежаровку и ею в Волгу⁸⁷. Второй путь мог быть из оз. Ильмень через Мету в оз. Мстино, и, затем, рекою Твердой в Волгу⁸⁸. Третий путь шел Волховом до оз. Нево, оттуда Свирью в оз. Онего, из него Вытегрой до оз. Кавжи и рекой Ковжею в Белоозеро; из Белоозера в Волгу Шексною⁸⁹. Четвертый путь – также через оз. Нево в р. Сясь, а из Сяси по речке Воложке до волока Хотьславля (в теперешнем Тихвинском уезде) при р. Чагоде, затем Чагодой, Чагодошей и Мологой в Волгу⁹⁰. Пятый путь шел по правым (южным) притокам Волги⁹¹.

С юга, из Приднепровья, было два пути: первый Днепром и его притоками через землю кривичей, второй – Окой через землю вятичей.

Через землю кривичей проезд водою в землю мери был не так удобен, как из земли новгородской, которая изобиловала озерами и речками. Проезд этот шел от Киева до Смоленска Днепром, а оттуда мог идти переволоком до Вазузы, южного притока Волги, и затем Вазузой и Волгой⁹². Главное неудобство этого пути заключалось в том, что Днепром надо было плыть вверх по течению, между тем как из новгородской земли все реки, ведущие к Волге, впадали в нее и давали, таким образом, возможность плыть по течению вниз. Путем через кривичскую землю ездил в Ростов Владимир Мономах, о чем он говорит в своем «Поучении»⁹³. Кроме этого известия мы имеем прямые свидетельства о пути из Смоленска в землю Ростовскую. Под 1148 г. говорится в летописи о том, что «Изяслав Мстиславич приказал брату своему Ростиславу (Смоленскому) свои полки и повелел ему пойти вниз по Волзе, и срок ся учиниша на Усть-Медведицы»⁹⁴. Федор Ростиславич, князь Можайский, сделавшись в XIII в. сперва князем Ярославским, а затем, по смерти отца и братьев, князем Смоленским, в 1285 г. едет из Ярославля в Смоленск, а потом, в 1297 г. идет с войском из Ярославля к Смоленску⁹⁵.

Второй путь с юга, через землю вятичей, мог разделяться на две ветви: одна шла прямо Окой к Волге, другая – притоком Оки, Прою, а из нее переволоком и озерами до рек Поли и Бужи и Бужей в Клязьму⁹⁶. Этим путем приезжал также Владимир Мономах⁹⁷. К ним же, по всей вероятности, приходил Святослав Ольгович Черниговский в Москву на свидание с Юрием Владимировичем Долгоруким⁹⁸. Сам этот князь, в своих многочисленных походах из Ростовской области на юг, нередко ходил черев землю вятичей⁹⁹. Существовало ли вольное колонизационное движение в отдаленнейшую эпоху в землю мери – непосредственно из земель кривичей и вятичей, или через эти земли проходили вольные колонисты только с юга, из «Руси»? Такого рода вопросы не поддаются прямому разрешению. Но нам представляется возможным предположить, что непосредственного движения вольной колонизации от кривичей и вятичей не было. К такому предположению побуждают нас следующие основания. Мы видели выше, что кривичи, вследствие природных условий своей земли, тянулись своей исторической жизнью к югу, к Приднепровью – и им не было причины выселяться в область верхнего течения Волги. Что же касается вятичей, то мы также видели, что племя это было очень дико, и мысль о выселении в иную землю навряд ли могла подвигать его далее на север. Г-н Раевский, редактор «Списка населенных мест Владимирской губернии», полагает, что славянская колонизация в землю мери подвигалась от Волги к югу. «Пройти с северо-западных своих пунктов, по верховьям Клязьмы, славяне не могли, – говорит он, – потому что здесь страна была глухая»¹⁰⁰.

На этих основаниях мы, кажется, можем заключить без большой ошибки, что через земли кривичей и вятичей двигались вольные колонисты в землю мери только с юга. Пути через эти земли были далеко не так удобны, как пути из Новгорода, вследствие чего колонизационное вольное движение с юга не могло быть так сильно, как оно было из озерной и многоводной земли новгородской. Путями с юга в землю мери проникали колонисты в позднейшую эпоху, в XI–XIV вв., когда уже выяснились остальные виды колонизации: княжеско-военный, монастырский и промышленно-торговый. А в рассматриваемую нами первичную эпоху заселения земли мери славянами, при существовании одной только колонизации – вольной, главной, так сказать, большой дорогой движения славян в землю мери была ручная и озерная область новгородская. Из нее шла непосредственная колонизация, и через нее же проникали, большей частью, колонисты с юга, из «Руси».

Каким способом разделялись первоначальные славянские колонисты в земле мери, каким образом возникали здесь их поселения, в какие отношения становились они к туземцам – вот вопросы, которые невольно напрашиваются, если не на прямое разрешение, то хотя на разъяснение.

Земля мери, теперешние губернии Ярославская, Костромская, Владимирская и северная часть Московской, издавна отличалась обилием леса. Несмотря на столь известную способность русского человека истреблять жестоко лес, до сих пор еще в этих местностях значительные пространства земли покрыты лесом, почти исключительно хвойным¹⁰¹.

Всматриваясь в номенклатуру теперешних поселений среди этих лесных пространств, мы видим очень много селений в Ярославской губернии с названиями: Бор, Дор, Дерки, Выгарь, Гарь, Горелое, Горелово, Погарье, Погорелово, Жары, Огнивники, Ожигино, Опалёво, Палы, Пеньё, Пеньи, Пеньки, Раменье. Этих названий в Костромской губернии тоже много, во Владимирской губернии меньше, а в Московской они едва-едва встречаются в северо-восточных уездах, прилегающих в Ярославской и Владимирской губерниям. Названия эти очевидно указывают как на характер лесной местности, в которой являлись поселения, так и на самый способ заселения края. Вдумываясь в эти названия, мы можем увидеть, как славянское население продиралось, т. е. проходило с усилием через бор, лес, выжигало его и на выжженных, выгорелых местах основывало свои поселения. Эти «выгари», «гари», «огнивники» и «опали» вспахивались и засевались хлебом, а из срубленных деревьев, от которых оставалось только «пеньё», возникали деревни. Через несколько лет поселенцы двигались дальше, выжигались под пашню новые места, старые запускались. На этих запущенных пашнях появлялась хвойная поросль – зачиналось раменье. Но не весь же лес дожигался только для очистки местности, не все же деревья срубались только для постройки жилищ. С течением времени являлись у поселенцев, кроме землепашества, другие промыслы, обусловливаемые лесистой местностью, в которой они поселились: они стали жечь уголь, гнать смолу и деготь. На это указывают имена поселений: Угольники, Угличь, Углецы, Угольное, Смолотечье, Смолино, Смольнево, Деготино, Деготницы, Дегтярицы, Дегтярка, Дегтярково и многие другие¹⁰².

Из той же номенклатуры поселений мы можем усмотреть постепенное расширение, разрастание самих поселений. Общим, родовым названием славянского поселения является деревня, т. е. совокупность жилых строений из дерева. Это название указывает на материал, из которого сделаны жилища, самый же способ поселения выражается в первоначальных терминах: починок, поселок, село, селение, выселок, которые возникают в смысле видовых проявлений поселения, по мере его постепенного разрастания, по мере увеличения в нем народонаселения. Первым таким проявлением становится починок, т. е. почин поселения, самое первоначальное жилище; при большем размножении населения, починок усваивает себе названия: поселка, села, селения, которые, в свою очередь, разрастаясь с течением времени, выделяют из себя колонии, известные под названием выселков¹⁰³.

Гораздо труднее поддается объяснению первоначальное значение города, городка, городища – в смысле термина поселения. Известно, что город, в позднейшем своем развитии, является у нас далеко не с тем значением как в Западной Европе. Но возникновение города и первоначальное его значение у нас сравнительно с Западной Европой до сих пор не разъяснены должным образом. Все ученые, сколько нам известно, соглашаются в филологическом значении славянского города, в смысле огороженного места, но его этнографическое значение, как термин поселения, понимается ими далеко неодинаково. Так, например, Ходаковский старается доказать, что первоначально «город» и «городище» вовсе не были терминами поселения. По его соображениям, около городов и городищ возникали только поселения, а сами они были священными местами языческого поклонения богам и жертвоприношений; это были, по его мнению, священные ограды, осененные рощами и дубравами¹⁰⁴. Остальные мнения о первоначальном значении города и городища все склоняются к толкованию его в смысле термина поселения. Эти мнения могут быть сведены к трем главнейшим категориям: первая – видит в городе и городище первичные общественные укрепления, вторая – оставленные поселения и, наконец, третья – позднейшие военные укрепления, возводимые князьями¹⁰⁵.

Вдумываясь в первоначальное значение городов и городищ в земле мери, в земле Ростовско-Суздальской, мы находим возможным признать все четыре объяснения, представленные выше, и примирить кажущиеся в них различия. Мы полагаем, что все поселения и урочища, существующие в настоящее время в губерниях Ярославской, Костромской, Владимирской и Московской, с именами «города», «городка» и «городища» происхождением своим не одинаковы и могут быть отнесены к разным периодам славянской колонизации края. В период дохристианский, когда в землю мери проникали еще славяне-язычники, города и городки могли возникать в значении священных мест поклонения богам и жертвоприношений; затем, около этих городов и городков, как в христианскую эпоху около монастырей, сгруппировывались поселения. Эти поселения, в память их, также стали называться городами и городками. Затем, при недружелюбных столкновениях с туземцами, многие поселения – и эти города и городки, и деревни – должны были окапываться рвом и обноситься тыном, должны были огораживаться для защиты, и таким образом произошли общественные укрепления – города, термин которых сохранен в позднейших укреплениях, воздвигаемых князьями для защиты от набегов мордвы и булгар. Развалины всех этих городов и городков, следы их оград, их укреплений, находимые в настоящее время, народ называет общим именем «городища».

Таким образом, город, в первоначальном своем значении, мог быть таким же термином поселения, как и деревня, с тем только различием, что выражение «деревня» означало материал построения, а «город» – способ обеспечения окраин поселения, способ огораживания поселения вокруг. Позднейшее значение города начинает выясняться с эпохи утверждения княжеской власти; и в земле Ростовско-Суздальской и в других областях Руси город является в ту эпоху в значении земского, административно-княжеского и военного центра. На этом его трояком значении мы остановимся впоследствии.

Отношения, в которые становились первоначальные колонисты-славяне в туземцам мерянам были мирного свойства. Из-за чего им было враждовать с полудиким народцем? Враждебные отношения у колонистов с туземцами возникают обыкновенно из корыстных побуждений первых: таковы они были у русских промышленников и казаков, колонизаторов Сибири XVII в., таковы они были у испанцев, покоривших Мексику и Перу в XVI в. В обоих случаях колонистов смущали золото, богатые меха и драгоценные камни. Но земля мери не отличалась этими богатствами. Земля эта была испещрена множеством рек и озер и изобиловала лесом, наполненным дикими зверями. Изобилие этих природных даров не могло возбуждать корыстных побуждений в первоначальных славянских «находниках». Возможно предположить, что меря, будучи наподобие мордвы, склонна к слиянию с другими народностями, вошла скоро в близкие отношения к славянам. Эти близкие отношения могли простираться до полового соединения между славянами и мерянами. На такую мысль наводит нас склонность теперешней черемисской женщины легко входить в связь с посторонними мужчинами¹⁰⁶. Весьма возможно предположить, что женщины у мери отличались тем же свойством. Что же касается до первоначальных славянских поселенцев, то навряд ли они были настолько целомудренны, что отказывались от сожития с туземцами. Возможность этого сожития тем больше вероятна, что у язычников-славян и у язычников-туземцев не могло быть того взгляда на отношения к женщине, какой заявило впоследствии христианство, смотревшее очень строго на безбрачное сожитие с женщиной вообще, а особенно с язычницей. Славянские женщины, точно так же, могли вступать в связи с мужчинами-мерянами. Поэтому весьма легко предположить, что метисация славян с мерянами была первоначальной формой ассимиляции славянами мери и претворения ее, прежде других чудских народцев, в племя великорусское¹⁰⁷.

Одним из древнейших поселений славян среди мери, одним из старейших городов в их земле является Ростов Великий, основанный новгородскими славянами¹⁰⁸. Название его И. И. Срезневский производит от собственного имени Рост; Ростов – город Роста, как Ростиславль – город Ростислава¹⁰⁹. Когда собственно возник Ростов, неизвестно; известно только, что он уже существовал во второй половине IX в., при Рюрике. О зачине Ростова нет никаких преданий, никаких сказаний, что, между прочим, может указывать на его древность. Только позднейшие хроникеры, составители временников XVII в., желали видеть в основателе Ростова – Росса, приноровляя к этому городу готовое предание о Кие, Щеке и Хориве¹¹⁰. То было время моды на вымышленные генеалогии народов, государей и городов, в которых не затруднялись ни филологией, ни хронологией, храбро производя Словена и Росса от потомков Иафета, сына Ноева, Рюрика от Августа-кесаря, а Москву – от Мосоха. Ростов возник у оз. Неро, в 54 верстах от Волги, с которой соединяет озеро речка Которосль. Трудно предположить, чтобы новгородские колонисты, очевидно спустившись к оз. Неро по Которосли, миновали бы ее устье при Волге. Славяне имели обыкновение ставить свои первоначальные поселения у устья рек, ограждая и обеспечивая ими владение всем течением реки. Поэтому мы полагаем, что, при движении новгородских славян с Волги по Нерли, вверх по ее течению к оз. Неро, должно было явиться славянское поселение раньше Ростова при устье Нерли или где-нибудь вблизи этого устья у Волги. Этим поселением могло быть то, которое впоследствии «срубленное в городе» великим князем Ярославом назвалось его именем: «Ярославль». Ростов, разросшись в глухой местности у обширного озера Неро, позднейшим своим значением затемнил не только это первоначальное, но и все остальные поселения. Старейший город земли – Великий Ростов – стал родоначальником других городов, «молодших», долго остававшихся его пригородами, сходившихся на общее с ним вече и крепко стоявших на том, «на чем положить» их старший город.

Глава II
Ростовско-Суздальская земля с 862 по 1157 г.

Значение того периода для Ростовско-Суздальской земли. – Характеристика колонизации княжеско-военной, монастырской и промышленно-торговой. – Ростовско-Ростов при Рюрике и Олеге. – Начало Суздаля. – Зависимость Ро сто веко-Суздальской земли от южных князей. – Владимир Мономах. – Юрий Долгорукий: его характеристика и его колонизационная деятельность в Ростовско-Суздальской земле, значение построенных им городов. – Водворение в Ростове христианства и его борьба с язычеством. – Св. Леонтий, Исайя и Авраамий. – Первые монастыри. – Границы Ростовско-Суздальской земли к концу периода. – Отношения к Новгороду. – Начало промышленно-торговой деятельности. – Начало столкновений с булгарами

В период времени с утверждения Рюрика в Новгороде в 862 г. до смерти великого князя

Юрия Владимировича, прозванного Долгоруким, в 1157 г., слагаются элементы гражданственности Ростовской земли, определяются основы ее последующего, самобытного развития. На пороге этого периода, в начале XI в. самое имя мери, аборигенов страны, исчезает в смысле этнографического термина¹¹¹ и заменяется через столетие, в начале XI в. другим термином: «земли Ростовской», а затем, в половине этого столетия получает полное свое название «земля Ростовской и Суздальской»¹¹². Очевидно, элемент славянский не только начинает преобладать, но далее поглощает собой чудское население края. Две новые силы, князь и христианство, кладут основание гражданственности земли. Под влиянием этих новых сил развивается дальнейшая славянская колонизация в землю Ростовскую; и к концу периода, в половине XII в., посредством этой колонизации зачинается новое племя, которое при последующем своем историческом развитии получает название великорусского. Это дальнейшее развитие славянской колонизации прежде всего проявляется в виде колонизации княжеско-военной. Зачин этому виду кладет первый князь в стране, Рюрик, а эпоха расцвета, наибольшего развития княжеско-военной колонизации относится во времени Юрия Долгорукого, устроителя Ростовской области.

После него княжеско-военная колонизация продолжается во все время существования ростовско-суздальских княжений вплоть до окончательного сложения Московского государства, которое этот вид колонизации начинает применять ко вновь забираемым областям и странам, при своем все более и более усиливающемся расширении на восток. Приемы княжеско-военной колонизации заключаются: в раздаче земель, в основании поселений и крепостей со стратегической целью. Пахарей для этих земель, насельников для поселений и крепостей князья выбирают или из «охочих людей», привлекая их к себе разными льготами, или из существовавших уже прежде поселений, выводя из них колонистов. Главное различие княжеско-военной колонизации от вольной заключается в инициативе передвижения, переселения. В первой она принадлежит князю, в последней – каждому отдельному переселенцу в частности или нескольким в совокупности.

Об руку с княжеско-военной колонизацией идет колонизация монастырская. Князь и его дружина являются первыми представителями христианской религии; их сопровождает епископ; основываются церкви или в существовавших уже поселениях, или на совершенно не заселенных местах. В первом случае церкви являются хранителями и распространителями культуры и цивилизации, во втором, кроме этого, еще центрами новых поселений. Христианские начала пускают корни. Являются подвижники-аскеты, проникающие дальше в глубь леса уже не по рекам, а по непроходимым дебрям и трущобам. Здесь, вдали от жилья человека, окруженный дикими зверями, аскет-подвижник ставит себе келью. К нему мало-помалу сходятся «охочие люди», но уже не ищущие разгула и приволья, а стремящиеся к успокоению душевному, к умиротворению своей совести, жаждущие не добычи и прибыли, а христианского подвига и спасения души. Келья огораживается тыном, ставится церковь, и ее колокол впервые нарушает девственную тишь лесов; зарождается община, зачинается монастырь, около которого вскоре скучивается поселение. Монастырь является проводником христианской цивилизации и вместе с тем зерном новых поселений, нового колонизаторского движения. Из монастыря с течением времени выходят новые подвижники, ученики его основателя, и заводят новые монастыри. Таким образом, является целая эманация христианских поселений, и каждая новая церковь, каждый новый монастырь все шире и шире, все далее и далее вглубь страны раздвигают элемент славянский и распространяют христианство, силу, всего более ассимилировавшую туземные инородческие племена и претворившую их в одну нераздельную народность великорусскую. Там зачинается в дикой стране культура. Князь и епископ, город и монастырь являются питомниками и проводниками этой культуры, которая с течением времени развивается все более и более. Возникают промышленность и торговля, эти главнейшие показатели развивающихся сил экономических, эти регуляторы общественной жизни. Население края получает новый стимул для деятельности, новый стимул для передвижения. Зарождается четвертый вид колонизации – промышленно-торговый; зачинаются новые центры – промышленно-торговые: ярмарки и базары или просто склады товаров, а около этих центров скучивается народ, появляется новое поселение.

Рассмотрим сначала колонизацию княжеско-военную.

Рюрик, оставшись после смерти братьев своих Синеуса и Трувора единой главой призвавшего князей союза: новгородцев, кривичей и мери – начинает раздавать города «мужам своим». В числе этих городов является Ростов¹¹³. Это первое, так сказать, историческое упоминание Ростова в летописи. С этого времени, с 60-х годов IX в., начинается в славянских поселениях среди мери установление княжеского и дружинного порядка. При Олеге в Ростове находился «князь, сущий под Олегом»¹¹⁴. Ростов является в это время одним из значительнейших городов в землях, подвластных Олегу.¹¹⁵. «Муж» Рюрика и «князь» Олега, по всей вероятности, ограничивались сбором дани с населения¹¹⁶, кроме дани, население страны должно было участвовать в походах верховного князя Олега, выставляя известное число воинов¹¹⁷. Таким образом, особого варяжского влияния нельзя искать в Ростове, в земле мери. Варяги и до Рюрика собирали там дань, как мы видели выше, и при нем, и после него ограничивались этой же данью. Они были там «находницы», по выражению летописца. Мы не беремся делать предположения о том, в какие отношения становились варяги к туземному населению, и курганы норманнские в этой стране, указанные графом Уваровым, ждут еще тщательной разработки для уяснения степени норманнского элемента в верховьях Волги¹¹⁸. Софийская первая летопись говорит, что Рюрик, Синеус и Трувор «пояша с собою дружину многу… и, утвердившись, в земле союза их призвавшего, почаша воевати всюду»¹¹⁹. Если принять это свидетельство, то можно предположить завоевание страны, которого иные ученые совершенно не желают видеть в образовании русского государства.

Г-н Гарелин, один из местных исследователей древностей Владимирской губернии, основываясь на этом свидетельстве, полагает, что Суздаль был основан варяжскими дружинами, которые спустились из оз. Неро по р. Нерли¹²⁰. Конечно, это мнение можно принять только как догадку. Суздаль мог быть точно также основан и славянскими колонистами, спустившимися из оз. Неро по р. Нерли. Но во всяком случае возникновение Суздаля весьма древне и может быть приурочено к концу IX в., потому что Суздаль, или, по древнейшей орфографии наших летописей, Суждаль является вторым по времени своего возникновения и вторым по своему значению после Ростова – «старейшим городом земли»¹²¹. Название его очевидно чудское, и мы не имеем ключа к его объяснению. Ананий Федоров, ключарь Суздальского собора, живший в первой половине XVIII в., приводит следующую сказку о возникновении Суздаля из «письменной повести», которая, по его словам, есть народная. При рассеянии людей по вселенной после вавилонского столпотворения, в 4902-й год от Всемирного потопа, пришли в российские страны три брата – великие князья: Сан, Авесхасан и премудрый Асан, происходившие от Иафета, сына Ноева.

Из них два брата остались у Варяжского моря[12]12
  Так в старину называли Балтийское море.


[Закрыть] и устроили города (в том числе Новгород), а третий, Асан, ушел от них далеко в дикий лес, в топкие места; долго искал он удобное место для поселения, долго раздумывал и, наконец, нашедши такое место, заложил на нем город и, по великому своему суждению, назвал его Суждалем¹²². Ананий Федоров не доверяет этой сказке и полагает, что название «Суждаль» произошло позднее, вследствие разных фонетических изменений, из Суходола, первоначального наименования места, где возник город¹²³.

С 913 по 988 г. в летописях ничего не встречается о земле Ростовской. Игорь, занятый исключительно делами юга, мало заботился о северо-востоке¹²⁴. Ольга была в новгородских владениях, «устави погосты и дани» по Мете и «дани и оброки» по Луге, а Святослав, «налезе вятичей», прошел на Оку и Волгу¹²⁵. В Ростове же из них никто не был. Вследствие этого можно предположить, что Ростовская область в это время пользовалась достаточной независимостью от приднепровских князей, управляясь, быть может, потомками «князей, сущих под Олегом»¹²⁶.

Под 988 г. у Нестора, вслед за принятием христианства Владимиром, помещено распределение им волостей между сыновьями. По этому распределению Ростов достается Ярославу, который, после смерти старшего брата Вышеслава, переводится в Новгород, а в Ростов назначается Борис¹²⁷. С Ярослава и Бориса начинается в Ростове ряд князей, которые не живут там постоянно, а только наезжают в глухую лесистую местность, отдаленную от главной исторической арены того времени – Приднепровья. Долго ли прокняжил Борис в своей волости, неизвестно; из летописи и из жития его видно только, что во время смерти Владимира Борис был при нем¹²⁸. Ярослав, княживший в Приднепровье после смерти отца своего Владимира, бывал в Ростове. Ростов вместе с Новгородом, как видно, принадлежал к его волости¹²⁹. В одну из поездок в Ростов был им срублен город, названный им в свое имя Ярославлем¹³⁰. Позднейшее предание так рассказывает о возникновении этого города: Ярослав, посетив древний Ростов, охотился на берегах Волги и здесь, при впадении Которосли в Волгу, отстав от дружины своей, встретился с медведицей и убил ее топором. На этом месте он построил церковь во имя св. пророка Илии (христианское имя Ярослава) и срубил город Ярославль¹³¹. После Ярослава Ростовская область сначала принадлежала к владениям Новгородским, а после смерти Святослава Ярославича в 1076 г., вместе со всем Поволжьем, составляла волость пятого сына Ярослава, Всеволода, князя Переяславля-Южного¹³²

Владимир Мономах, сын Всеволода – этот типичный представитель южного князя, который в свою многотрудную жизнь совершил 83 похода, который не знал устали, будучи постоянно на коне, сражаясь за Русскую землю, который делал страшные концы по тогдашней непроездной дороге из Киева в Смоленск и оттуда в Переяславль, пробивая себе путь через недружелюбных вятичей и подвергая себя опасности в путях, нападению диких зверей – этот князь был несколько раз в Ростовской области. Здесь срубил он город на Клязьме в свое имя – Володимир, который впоследствии, в отличие от Владимира-Волынского, стал называться Залесским¹³³ и построил церковь в Ростове¹³⁴ По смерти Всеволода Ростовская область, стала волостью Мономаха. В последние годы жизни, отвлеченный от далекой страны событиями юга и избранный, наконец, после смерти Святополка, князем Киевским, Мономах сам не ездит уже в Ростовскую область, а посылает туда своих сыновей. Ростовская область делается, так сказать, отражением южных усобиц, становясь ареной распри между Изяславом Владимировичем и Олегом Святославичем Черниговским¹³⁵. Любечский съезд укрепляет Ростовскую область за Владимиром Мономахом и его родом¹³⁶. С этого времени там впервые является самостоятельный князь – сын Мономаха, Юрий, прозванный Долгоруким. Во все это долгое время, от Олега до Юрия Долгорукого, ни один из князей не живет подолгу в далекой Ростовской области. Все они являются там гостями, и то нечастыми. Один Мономах туда ездит усердно. Князей привлекают туда чрезвычайные случаи, вроде голода, бывшего в 1024 г., и смуты, производимой по поводу этого голода волхвами, вследствие чего отправился туда Ярослав – и то мимоездом в Новгород¹³⁷. Князья управляют своей далекой областью через своих «мужей», через даньщиков. Так, например, Ян Вышатич собирает там дань в 1071 г. для князя Святослава¹³⁸. Князьям некогда заниматься отдаленной областью Ростовской, их внимание приковывает к себе «Русь», южное Приднепровье.

Юрий был в Ростовской области еще в 1096 г., судя по письму Мономаха к Олегу Святославичу¹³⁹. После этого он, по всей вероятности, пребывал на юге. Мы имеем, по крайней мере, положительное известие, что в 1107 году в Ростовской области не было князя¹⁴⁰, а в 1125 г. видим Юрия в Киеве на погребении Мономаха¹⁴¹. Юрий всеми своими симпатиями тянется к югу, цель его постоянных стремлений есть старший южный город Киев. Добывание его себе по праву старейшинства и забота о том, чтобы Киев не достался кому-нибудь из младших родичей, а тем паче не перешел бы во враждебную линию Ольговичей – вот те задачи, которые поставил себе Юрий после смерти Мономаха, те задачи, которые он стойко преследовал всю свою жизнь! Поэтому он немедленно после смерти отца, начинает сторожить Киев. Он остается на постоянное жительство в Городце, недалеко от Киева и, желая еще более укрепиться на юге, в 1185 г. променивается с братом Ярополком волостями: «испроси у брата своего Ярополка Переяславль, а Ярополку вда Суждаль и Ростов и прочую волость свою, но не всю»¹⁴². Через два года после этой мены, в 1137 г. Юрий удаляется в Ростов¹⁴³, следовательно, Ростов принадлежит снова ему. Двенадцать лет с тех пор пребывает в Ростовской области Юрий, следя за событиями юга. Между тем на юге произошли события, которых именно всего более боялся Юрий. После смерти брата его, Ярополка, на киевском столе сел Ольгович Всеволод, а после его смерти и кратковременного правления брата его Игоря, великим князем Киевским стал Изяслав Мстиславич, племянник Юрия помимо двух дядей: Вячеслава и Юрия. Юрий забывает враждебные отношения

Ольговичей к Мономаховичам и соединяется со Святославом Ольговичем против племянника Изяслава Мстиславича; он призывает даже половцев, этих исконных врагов южной Руси. С 1149 по 1155 г. тянется ряд походов Юрия под Киев из Ростовско-Суздальской области. Эти далекие походы были сопряжены с большими затруднениями. Непроездные топи и болота, большие многоводные реки служили главным препятствием весной и летом, а зимой затрудняли переход глубокие снега – от долгих утомительных переходов лошади то портили себе ноги, то делались жертвой повального мора; через реки весной нельзя было переправляться на судах, а лошади тонули. Вследствие всего этого войска должны были возвращаться с полдороги¹⁴⁴. Юрий предавал разорению и грабежу Приднепровье, а Изяслав Мстиславич проникал в землю Ростовско-Суздальскую по Волге¹⁴⁵. Война кончается смертью Изяслава Мстиславича и старшего брата Юрия, Вячеслава. Юрий, наконец, после многолетних треволнений, укрепляется в Киеве. Но недолго наслаждается он спокойствием. Юрий не пользуется любовью киевлян, и они входят в переговоры с Изяславом Давидовичем Черниговским; но не успел еще счастливый соперник Юрия вступить в Киев, как Юрий умер в 1157 г.