Текст книги "Поэтический номер"

Дмитрий Косяков
Поэтический номер

Лето подходило к концу, в любой день можно было ожидать сюрпризов погоды, так что чиновники торопились с проведением уличных мероприятий. Концерт под названием «Любимому N-ску» был организован на театральной площади, где по воскресным дням любили прогуливаться горожане.

Гранин посмотрел на циферблат городских часов. Он явился на площадь заблаговременно, чтобы успеть оценить обстановку и подготовиться к своему выступлению. У крыльца театра была оборудована небольшая сцена, на которой уже громоздилась звуковая аппаратура. Рядом стояла синяя палаточка звукооператора, и около нее топтались участники. Гранин попросил своего спутника Кольку немного подождать и подошел к сцене. Отыскать того, кто его пригласил, было легко: гитарист Тимофей отличался высоким ростом. Буквально вчера он, увешанный цепями, скакал по сцене местного рок-кафе под песню собственного сочинения «Я вольный волк», а сегодня в белом костюме и бабочке готовился выйти к публике с эстрадными хитами. Вид у Тимофея был прилизанный, даже пришибленный, хотя он и напускал на себя важность.

Они пожали друг другу руки.

– А не боишься допускать меня на сцену? – шутливо спросил Гранин.

– Ну, я надеюсь, ты не собираешься материться в микрофон, – в ответ пошутил Тимофей, но загадочный вид поэта насторожил его: в самом деле, он ведь, в общем, не знает, что за стихи пишет этот Гранин. Они часто пересекались на разных рок-фестивалях. Поэт выступал на них с мелодекламациями. Но участники обычно не слушают друг друга… А вдруг сматерится? Хотя столько времени прошло, теперь им уже по тридцать, пора бы и поумнеть. Сам Тимофей, например, возмужал и понимает, что можно, а что нельзя. Тем более… тем более…

– Смотри, сегодня мэр обещал быть, – добавил он для пущей убедительности.

– Может, будет мэр, а может, дождь – одно из двух… Будь спокоен, ругаться я не буду, – пообещал Гранин.

У гитариста несколько отлегло от сердца:

– Вообще тут полная свобода. Я, видишь, и сам не с классической, а с электрогитарой пришел и даже, – он понизил голос и заговорщически подмигнул, – собираюсь вставить в свой номер один пассаж из Клэптона.

– Да ты, я смотрю, диверсант, – улыбнулся Гранин. – Ладно, покажи мне звукорежиссера.

Тимофей подвел поэта к немолодому дядьке с испитым лицом. Гранин протянул ему флешку и указал нужные файлы с минусовками:

– Сначала это, а потом это. Я махну рукой, когда переключать.

К Гранину подскочила пожилая, но бойкая женщина из молодежного центра, которая участвовала в организации мероприятия. У нее в руке был длиннющий список.

– Вы у нас кто?

– Гранин. Меня Тимофей пригласил.

Она стала водить пальцем по списку, где под каждой цифрой значилась фамилия и название исполняемого произведения. И только напротив фамилии Гранина стояли три вопросительных знака.

– Что будете исполнять? – спросила она.

– Стихи.

Тетеньку это совершенно успокоило, и она пометила около фамилии Гранина: «Поэтический номер».

– Поймите, наш концерт – это праздничная феерия. Мы никого не представляем, все сами выходят друг за другом в режиме нон-стоп, то есть без каких-либо пауз и объявлений, чтобы был искрометный, непрекращающийся каскад номеров, понимаете?

Она говорила так, будто сегодня должно было произойти нечто выдающееся, а не стандартное отчетное мероприятие, однако Гранина не заразил ее энтузиазм. Он заглянул в список:

– Короче, я двадцать первый, выступаю после тимофеевской «бесамемучи». Минимум час я могу гулять.

Он повернулся, чтобы уйти, и сразу натолкнулся на двух старушек. Одна из них была известная в литературной тусовке исполнительница авторской песни, а вторая, как выяснилось, начинающая поэтесса: на склоне лет она стала сочинять стихи о любви. Бардесса все еще молодилась – ярко красилась и надела для концерта красное обтягивающее платье. Она подхватила Гранина под руку и своим громовым голосом стала расспрашивать, куда он пропал из поэтических кружков, и рассказывать, какой номер она приготовила сегодня:

– Ну, мы дадим жару – исполним нашу студенческую «Эй, веселей!».

Дряхлая поэтесса скромно держалась в сторонке. Для нее весь этот мир был внове: музыканты, поэты, певцы и даже два обсыпанных блестками танцора… Все они обменивались редкими фразами, но, в сущности, были заняты мыслями о своем предстоящем выходе. Профессионалам хотелось не уронить своего достоинства и продемонстрировать, какая пропасть отделяет их от прочих; а любители витали в розовых мечтах и надеялись, что этот концерт станет ступенькой на их пути к славе.

Гранин рассеянно пару раз кивнул собеседнице и поспешил с ней расстаться. Воссоединившись с Колькой, он исчез в ближайшем дворе. Тимофей с сомнением посмотрел вслед парочке. Гранин не вздумал даже принарядиться для концерта – это дурной знак. А вдруг все-таки сматерится?

Когда через сорок минут поэт с приятелем снова появились на площади, на сцене как раз были танцоры. Пара искусно вертелась среди микрофонных стоек и проводов, ничего не роняя, и эффектно трясла ляжками под «латину». Около сцены уже собралась небольшая группа прохожих. Дождя не предвиделось, но и мэром, конечно, не пахло. Впрочем, последнее обстоятельство почти никого не расстроило. Гранин и Колька встали чуть поодаль от зрителей и от участников и шушукались о чем-то своем.

После танцоров вышел паренек с песней Элвиса Пресли. Гранин узнал его: он все скитался по разным молодежным группкам, был очень скучен и вечно одинок; его единственной страстью в жизни был Элвис, и, надо сказать, он приучился копировать его песни один в один. Пр

...

конец ознакомительного фрагмента