Текст книги "Капуцины"

– Вот, Даган или как-вас-там, – сказал Го, – сообщаю, что досмотр не был безрезультатным. Два капуцина обнаружены в каюте Ч, удерживаемыми против их воли. Что вы скажете на это?

– Да, – с трудом шевеля все еще плохо слушающимися губами, произнес Даган. – Я их удерживал. Разве я отрицал это?

– Но вы не давали провести досмотр корабля!

– Это совсем другое.

– Хорошо. А что на счет убийства?

– Что на счет убийства?

– Оно имело место? Капуцинов ведь сначала было трое?

– Да, – глухим подтвердил один из серых плащей. – Нас было трое.

– А если я скажу, что изначально их было двое? – Даган криво усмехнулся. – Кому вы больше поверите? Мне, князю Угарита, или этим безродным оборванцам?

– Капуцины никогда не врут, сынок, – с упреком проговорил Го. – К твоему возрасту пора бы уже знать об этом. А вот на счет тебя я совсем не уверен. Ты называешь себя князем, но я пока не получил ни единого подтверждения твоим словам.

– Он князь, – раздался тот же голос из-под капюшона.

– Да пусть он хоть десять раз князь, но если он не желает говорить правду, – Го начал раздражаться, – у меня найдется простой способ узнать ее! – Офицер обвел взглядом причальный сектор. На ногах были уже все, включая охранников – которые, впрочем, благоразумно не торопились подбирать оброненное при ударе сонара оружие. Но взгляд полицейского скользнул по ним, не останавливаясь. Его внимание привлекла форма торгового флота, в которую был облачен старпом. – Скажи, любезный, сколько капуцинов вы брали на борт?

В этот момент из корабля, ведя перед собой Бахала, вышли остальные трое полицейских. Подталкивая главного охранника, они стали спускаться по трапу. Бахал держал руки за спиной и казался спокойным, хотя лицо его сильно побледнело. Вообще, вся картина выглядела очень странно – он возвышался над своими конвоирами на целую голову, и оставалось только гадать, что удерживало его от пары-тройки ударов и, как следствие, свободы. Едва ли при столь тесном контакте полицейским помогло бы оружие.

Старпом, вместе со всеми наблюдавший за этой странной процессией, первым отвел от нее взгляд, повернувшись к спрашивающему. Но смотрел он при этом не на Го, а на князя. Ответить сразу оказалось очень непросто – с одной стороны перед старпомом был владетель, который хоть и настроил против себя всех, тем не менее оставался законным князем, а с другой…

Пауза затянулась настолько, что терпеливый Го вынужден был подогнать его властным: «Ну!». Старпом вздрогнул, однако и после окрика несколько долгих секунд продолжал молчать. Наконец, решившись, облизал вдруг онемевшие губы и хрипло выдавил:

– Их было трое. Прости, владетель, но я космолетчик. Я чту капуцинов больше собственной жизни. И больше присяги тебе.

– Хватит! – презрительно оборвал его Даган. Он вполне понимал чувства, раздиравшие старпома, но не смог сдержать брезгливости при его предательстве – ибо иначе, чем предательством он это отречение назвать не мог. Очень уж тяжело было ему, молодому владыке, осознавать, что не он является величайшей ценностью для своих подданных. – Да, их было трое! И что с того?

Го молча пожал плечами, всем своим видом говоря: «И стоило запираться из-за такой мелочи?!», после чего повернулся к Бахалу и его конвоирам.

– Что это за образец?

– Это исполнитель, – доложил один из полицейских. – Кроме него непосредственный контакт с князем поддерживал только один человек, – и он указал в сторону Илуша.

– Забавно, – в очередной раз позабавился Го. – Внешность обманчива, а? С виду такой степенный благообразный пожилой человек. А оказывается, тоже в убийстве замешан. Ай-яй-яй! Подойди сюда, уважаемый.

Илуш, который неожиданно для себя оказался причисленным к партии князя, осторожно приблизился.

– Кто таков? – Го с любопытством оглядел подошедшего.

– Старший торговый советник Лим Илуш.

– Что ж ты, советник, князю своему такие советы даешь-то? Его надо добру и милосердию учить, пока он молодой. А то совсем он у вас какой-то суровый. Два убийства за одну экспедицию – многовато, а?

– Я торговый советник, – напомнил Илуш. – А что до общих советов, то князь не больно ко мне прислушивается. Он уже вполне взрослый, по его мнению.

– А по моему мнению, – вдруг взорвался Го, – драть надо было этого вашего князя! Розгами! До мяса! Чтобы знал, что в мире есть и другие ценности, кроме власти! Одна из них – человеческая жизнь.

– Позволю себе с вами не согласиться, командир, – грустно возразил Илуш. – Ему не розги были нужны. Ему нужно было общество отца. Чтобы тот рассказывал о своих делах, о том, что ждет в экспедициях… Прежний князь, к сожалению, время между полетами проводил в попойках и оргиях. Поэтому парень вырос невеждой относительно положения вещей в космосе.

– Неправда! – Даган был задет за живое. Во-первых, тем, что Илуш позволил себе говорить о нем в третьем лице, словно полицейские уже арестовали его и даже куда-то увели. А во-вторых, он обучался у лучших учителей, и плевать, что отец ни о чем не рассказывал! Князь еще ничего не забыл из обширного курса астрономии – обучение-то закончилось всего полгода назад! – Спросите у меня, где какая звезда находится, сколько у нее планет, про любые торговые маршруты спросите, основные составляющие оборота – я все назубок знаю!

Илуш печально улыбнулся. Бахвальство юности… Тысяча крупнейших миров Сферы, информацию о которых должны были заучивать школяры Угарита, представлялись Дагану целым миром. Между тем, о той же Хлойе князь не знал абсолютно ничего. Хлойю, конечно, можно считать задворками Сферы, – хотя сложно назвать задворками какой-либо мир, когда путешествие к любому из них проходит в потоке скрытой материи и почти никогда время в пути не зависит от расстояния – но Сфера на девяносто процентов состояла из подобных задворок. Все данные о них могли быть известны только Центральному Терминалу, да и то вряд ли. Что до человеческой памяти, то ей и вовсе было не под силу вместить такой объем информации, не говоря уже о том, что она постоянно менялась. Да и речь велась совсем не об этом.

– Я имею в виду обычаи и традиции космоса, владетель. Те самые обычаи и традиции, о которых мы с Хаддадом тебе рассказывали. Ведь люди живут не количеством планет в какой-то системе, не типами кораблей, которые перевозят товар туда-сюда. Люди живут…

– Заткнитесь оба! – тихо, но твердо приказал Го. Илуш послушно замолчал. – Раньше надо было заниматься социальной адаптацией вашего барчука. Теперь, полагаю, этим займутся другие. Кстати, советник, почему ты не отсоветовал ему убивать капуцина, раз ты такой знаток и ценитель космических обычаев?

– Я не сумел, – через силу выдавил Илуш.

– Ага! – победоносно воскликнул Го. – Значит, убийство все-таки было?

– Да.

– И совершил его ваш князь?

– По его приказу.

– Причина?

– Тут все очень сложно, офицер. Пусть князь сам все скажет.

– А я не хочу его слушать. Он опять начнет врать и изворачиваться. Его высокородная натура позволяет ему быть лжецом и лицемером. Ты мне кажешься человеком более низкого происхождения, советник. Так сказать, человеком из народа. Поэтому рассказывай ты.

– Понимаете, – Илуш тяжело вздохнул, подыскивая слова, – у него к капуцинам сразу предубеждение возникло. А когда капитан Хаддад…

– Который впоследствии покойный?

– Он самый. Так вот, когда капитан, против воли князя провел их в каюту Ч и позволил лететь на Хлойю, предубеждение переросло в агрессию. Он все никак не мог понять, почему люди, выглядевшие столь непритязательно, пользовались у нас таким почетом. Я пытался объяснить причину, но князь, видимо, мне не поверил. Подозревал их в чем-то. Даже сам к ним наведывался, чтобы что-то выведать.

– Сила применялась?

– Один раз, насколько я знаю.

– Ну-ну! Получить ответы от капуцина против его воли! – полицейский хрюкнул от удовольствия. – Как далеко все зашло. А вы ему не объяснили, что это бесполезно?

– Для получения ответов насилие не применялось, – возразил Илуш. – Обычное бытовое рукоприкладство. Бахал, видимо, спьяну перестарался.

– Бахал? Кто это?

– Я, – начальник охраны сохранял спокойный вид. К нему даже вернулся обычный цвет лица. В то, что его ожидают серьезные неприятности, он, кажется, не верил.

– Забавно! – Го смерил гиганта оценивающим взглядом. – Значит, это ты убил капуцина? А ты, полагаю, был против? – он скосился на Илуша.

– Да. Кроме охраны и князя – прости, владетель! – вся команда была против.

– Хорошо. Мы выяснили предпосылки убийства. А теперь назовите мне точную причину. Так сказать, мотив.

– Возмущение на корабле. Князь подавил его, но для острастки решил кого-нибудь казнить. Жертвовать кем-то из экипажа ему показалось нецелесообразным, и он решил казнить капуцина.

Даган, то красневший, то бледневший во время разговора, в котором ему перемывали косточки, вовсе его не стесняясь, в конце концов не выдержал:

– А что? Разве я неправильно поступил? Ведь все было сделано по вашим дурацким обычаям! Должен был умереть кто-то из команды – вместо него умер капуцин. Ведь именно это ты пытался мне объяснить, Илуш?

– Нет. Потому что казнь была вовсе не обязательна. Бунт был уже остановлен.

– Забавно, – проворчал Го. – А ведь формально этот акселерат прав. Жизнь за жизнь. С другой стороны, и советник прав. Если не было нужды казнить кого-то из зачинщиков бунта, то налицо банальное убийство. Что вы скажете, братья-капуцины?

– Невынужденное убийство, – бесстрастно отозвались оба.

– А почему ты их спрашиваешь?! – возмутился Даган. – Они лица заинтересованные! А на борту только я должен решать, наказывать кого-то за бунт или нет. Я решил – наказывать!

– Ага, – локальный командир Го согласно кивнул. – Что ж, логика есть. Другими словами, состоялся суд и обвиняемым был вынесен приговор?

Даган поперхнулся:

– Нет. Но по прибытии в Угарит обязательно все будет документально оформлено!

– Меня не интересует, что будет потом. Мне важно, что мы имеем сейчас. А без суда и следствия мы имеем не наказание, а расправу. Другими словами, все-таки убийство. И я думаю, что окажу вашему княжеству огромную услугу, изъяв тебя на неопределенно долгий срок. В противном случае из тебя вырастет кровавый маньяк и самодур. Даже если при этом ты будешь все оформлять документально, самодурства это не отменит. Вот так-то, Даган IV, князь Угарита.

Даган потупился. Ему было стыдно. Но стыдно только за то, что он, как последний болван, вовремя не позаботился оформить все свои решения документально. Сделай он это – и у Го не было бы возможности придираться к князю и, как щенка, тыкать носом в нечистоты. А теперь внутренний голос нашептывал владетелю, что подобная недальновидность, пожалуй, дороговато ему обойдется.

– Куда вы дели тело? – спросил Го у Илуша, видя, что князь терзается раскаянием и не желая ему мешать. Хотя, если бы знал причину – непременно помешал бы.

К его удивлению, Илуш тоже потупился. Старому советнику было не по себе. Он вдруг испытал те самые чувства, что посетили его на аварийной палубе два дня назад, когда он попытался представить, что происходит с человеком, когда его живьем выбрасывают в космос.

– Та-ак! – озадаченно протянул Го, сообразив, что и с этой стороны ответ ему не грозит. Оставался Бахал, и полицейский, уже не ожидая услышать ничего хорошего, взглянул на гиганта ледяными глазами. – Что стало с телом?

– Князь приказал выбросить его за борт, – тот равнодушно пожал плечами. – Я так и сделал.

– В открытом космосе?! – Го задохнулся от возмущения и ярости. Если бы ему в этот момент сказали, что и Хаддад, и капуцин, ко всему прочему, отправились за борт живыми, он, пожалуй, сам бы учинил расправу над виновными.

– Конечно, в открытом. Ты пойди, закрой тот космос, – предложил Бахал с нескрываемой издевкой. – Хотя, если тебе от этого станет легче, то где-то в скрытом потоке. Еще вопросы есть?

– К тебе – нет. – Го довольно быстро сумел взять себя в руки, хотя было видно, что это далось ему нелегко. – А вот…

И тут его прервали.

Молчавший до сих пор капуцин откинул с головы капюшон, обнажив седые спутанные волосы и изможденное худое лицо с глубоко запавшими глазами. Этот простой жест показался столь невероятным, что внимание всех присутствующих намертво было приковано к нему. Особенно изумленным выглядел Илуш – у него в буквальном смысле отпала челюсть. И Даган, не сдержавшись, издевательски усмехнулся.

Но улыбка тут же исчезла с его лица, потому что костлявая рука капуцина вытянулась вперед, и обтянутые прозрачной кожей пальцы почти коснулись груди князя. Тихим, бесцветным голосом он произнес:

– Князь Даган, владетель Угарита! И ты, Бахал, человек без страха, без сердца и без совести! Запомните слова капуцина. Мы прощаем вам смерть нашего брата Вильтора – такова судьба каждого из нас. Но о том, что вы оставили его без могилы, сегодня же будут извещены все братья в пределах Сферы. И вне ее. Капуцин сказал.

Он снова накинул капюшон на голову и спрятал руки в рукава. И стал тих и неприметен – нищий межзвездный бродяга. Но от его слов князю стало по-настоящему страшно. Он понял, что это прозвучала не угроза, а нечто гораздо более страшное. И, пожалуй, впервые его посетила мысль, что казнь капуцина – это самая большая глупость, непростительная глупость, в его жизни.

– Та-ак, – тихо и даже с сожалением протянул Го. – Доигрались. Ладно, едем дальше. Кто еще принимал участие в убийстве?

Вопрос был адресован Бахалу, единственному человеку, которого, пожалуй, не тронула разыгравшаяся сцена. Поэтому он ответил с потрясающим безразличием:

– Никто. Хозяин приказал – я выполнил. Мои парни обеспечивали порядок на борту.

– Кто это – твои парни?

– Личная гвардия князя, – вместо Бахала ответить пришлось Илушу, поскольку телохранитель горделиво скрестил на груди руки и свысока смотрел на полицейского, явно не собираясь больше говорить.

– Что ж, понятно, – Го кивнул, выдержал паузу и подвел итог: – Я не судья, и выносить приговор – не мое дело. Но для убийц капуцина я сделаю исключение, поскольку правительство Сферы наделило меня такими полномочиями. Ты, Бахал, и ты, князь Даган, объявляетесь вне закона…

– Но, командир! – ошарашено прервал его Илуш. – Это же несправедливо! Примите во внимание, что наша планета никогда не нуждалась в услугах капуцинов! Откуда мальчишке было знать, какую роль они играют?!

– То есть, окажись там не капуцин, а кто-нибудь другой, его можно было бы смело выбрасывать за борт? – уточнил Го. – Как вашего капитана? Мне не нравится твоя логика, советник. За нее, а также за то, что вовремя не объяснил своему князю положение вещей, ты будешь судим местным судом. Вместе со всеми парнями Бахала, реактор им в задницу! И пусть суд решает, какое наказание кому из вас назначить. – Он перевел взгляд на своих людей и распорядился: – Фру и Горав – выводите объявленных вне закона за ворота. Остальным – зачистить корабль.

Один из полицейских толкнул князя в спину: «Пошел!». И тут Дагана прорвало. Он развернулся и попытался сбить спецназовца с ног – подготовки хватило бы, с ним занимались лучшие тренеры, выписанные отцом со всех концов Сферы. А обвинения в сопротивлении при аресте бояться было глупо – все равно его объявили вне закона. Зато, прорвавшись к кораблю и подняв его, он был бы фактически спасен. Попытка стоила риска. Но князь не учел одной простой вещи – его организм еще не полностью восстановился после удара сонара, а полицейский тоже имел кой-какую подготовку. И уже в следующее мгновение Даган лежал на жестком покрытии причального сектора.

– Встать! – жестко скомандовал спецназовец, направив ствол лучевика в голову князя. – А то пристрелю. Теперь можно. Теперь мне за это ничего не будет.

Даган, наконец, в полной мере осознал, что произошло – и ужаснулся. Бредя к воротам, он пытался уяснить всю глубину падения – и все его последствия. Вот только уяснять, по большому счету, было нечего – он в одночасье оказался на самом дне. Даже рабы Синелонги – единственной планеты Сферы, где рабство было официально узаконено – были по сравнению с ним королями. Потому что при встрече любой из них мог убить его, Дагана, просто ради развлечения. И не опасаться ответственности. Даже в собственном княжестве теперь не укрыться. Потому что он – никто. Хуже животного. Животных – и тех защищает закон. А Даган – вне его. Какой тут может быть разговор о глубине падения?! Впрочем, можно было порассуждать о высоте, с которой пришлось рухнуть…

Не без удивления, хотя и отстраненно, князь отметил, что Бахал оказался умнее – или хитрее – него. Не стал сопротивляться и сам шел к воротам, по-прежнему с гордо поднятой головой. Даган вдруг подумал – а понимает ли его телохранитель, что, на самом деле, с ними произошло? Судя по всему, не очень. Недавний владетель Угарита – а он вполне отдавал себе отчет, что отныне Угаритом владеет не он – и сам не очень отчетливо представлял свое будущее. Даже его продолжительность была загадкой.

Некоторая ясность – и относительно продолжительности, и относительно содержания – наступила, когда только что объявленных вне закона вывели за ворота причального сектора. Там, как это обычно случалось при посадке «Шторма», толпились зеваки. И спецназовец, тот, что конвоировал Бахала, сообщил любопытствующим на галактическом – наверное, чтобы подконвойные тоже поняли, о чем речь:

– Эй! Кто тут хочет позабавиться? Вот ублюдки, которых только что объявили вне закона!

Толпа – а у ограды собралось не меньше десяти человек – пришла в волнение. Короткая реплика полицейского сдернула многотысячелетний налет цивилизованного существования, обнажив первобытную основу. Всем захотелось безнаказанно поиздеваться над себе подобными.

Но, как это случается сплошь и рядом, нашелся и здесь один самый умный. Он был из той породы, что разрушила первобытнообщинный строй, переведя его на качественно новый уровень эволюции – к рабовладению. А потому через головы грозно надвигавшейся на Дагана и Бахала толпы он прокричал спецназовцам:

– Подождите! Придержите пока их!

Спецназовцы переглянулись и, почувствовав, что намечается нечто интересное, жестами приказали зевакам отступить. Не очень охотно, но те подчинились. А человек-двигатель эволюции сунул в ухо горошину переговорника и быстро залаял что-то на местном языке. Ему отвечали. Он отвечал. Завершилось все весьма споро, вызвав глумливые смешки толпы и язвительное замечание спецназовца:

– Вот это правильно. Это для них в самый раз будет. Рудники Ксеркса – это долго, нудно, зато наверняка.

– Какие рудники?! – загрохотал Бахал, в котором взыграла гордыня – или, возможно, пришло наконец понимание происходящего. – Хотите убить нас – давайте прямо сейчас! А в рабы я не… – он резко повернулся к сопровождающему – и получил дубинкой в основание шеи, под ключицу. Удар у спецназовца был отработан хорошо, голова Бахала упала на бок, где и осталась. Хотя сам он устоял на ногах и вообще, похоже, пострадал не очень.

– Заткнись, малыш, – посоветовал полицейский. – Тебе сказали – тебя ждут в рудниках. Значит, поедешь в рудники. Там постоянная нужда в бесплатных рабочих руках. Повернись спиной.

Бахал, разом утративший боевой пыл, послушно принял исходное положение.

Даган наблюдал за сценой усмирения своего – до недавнего времени – главного телохранителя бесстрастно. Он делал выводы.

Рабство. Его дальнейшая судьба теперь виделась ему не очень продолжительной, зато весьма насыщенной. В рудниках вряд ли придется сидеть, сложа руки. Занята будет каждая минута. Монотонной, безрассудной, отупляющей деятельностью. Жизнь скота. Понятно, почему попытался взбунтоваться Бахал. Но для объявленных вне закона это была пока лучшая доля. Если не считать за благо быструю смерть от рук разъяренной толпы.

Очень скоро к воротам причального сектора подлетел огромный крытый грузовик. Как и машины полиции Сферы, он был на воздушной подушке. Похоже, этот вид транспорта очень ценился здесь, на Хлойе. Довольный жизнью водитель свесился из окна и что-то весело пролаял по-местному. Человек, остановивший толпу, указал на угаритов.

– Черт, они же здоровые! – сказал водитель, почему-то на галактическом. – Вы хоть браслеты на них оденьте. Я так не повезу.

Спецназовцы сочли его требование резонным и, скрутив новоявленным каторжанам руки за спиной, сковали их чем-то эластичным, но до крайности неподатливым. Местная разновидность наручников. После этого Даган и Бахал были заброшены в крытый кузов машины, и та повлекла их в неизвестность. Пока в неизвестность.

За все время недолгой поездки князь и его телохранитель не перекинулись ни словом, ни разу даже не посмотрели друг на друга. Даган злился на Бахала за то, что тот не поддержал его попытки к бегству. Кто знает – возможно, вдвоем им бы удалось добиться успеха. Начальник охраны, со своей стороны, был зол на Дагана, поскольку считал, что князю не пристало вот так, за здорово живешь, сдавать себя и своего верного слугу в чьи бы то ни было руки – даже в руки полиции Сферы. Слава богу, теперь он мог сердиться и не скрывать этого – они были уравнены в статусе.

Но, помимо этого, у Дагана нашлась еще одна причина для молчания – он размышлял над тем, откуда полиция Сферы узнала о случившемся на «Шторме», когда, казалось, никто не мог сообщить им об этом. Экипаж постоянно находился под надзором охранников, а в рубке связи всегда дежурил верный Бахалу человек. И тут он вспомнил об удивлении локального командира при известии о второй (вернее, первой) казни – капитана Хаддада. Что, бишь, он тогда сказал? «В записке об этом не было ни слова»?

«Выходит, записка, – подумал Даган. Открытие не принесло ни облегчения, ни ожесточения. Просто все стало на свои места. – Что ж, вполне разумно. Ее можно оставить в кабаке под солонкой или незаметно передать хозяину. Можно, в конце концов, просто обронить, хотя это не совсем надежно. В любом случае – я всего лишь малолетний лопух. Как можно было не предусмотреть этого?».

И, решив, что думать тут больше не о чем, коль свершившегося не поправишь, он проделал оставшийся путь со спокойствием обреченного.

2

Их выгрузили на территории, огороженной колючей проволокой, во внутреннем дворе трехэтажного П-образного здания. На громадном участке, над которым это здание господствовало, располагались пять или шесть десятков больших бараков, наспех сколоченных из необработанных досок. Бараки стояли в два ряда, и с высоты птичьего полета напоминали ребра скелета. Кроме них и трехэтажного здания – видимо, административного – тут и там были понатыканы мелкие хозяйственные постройки, такие же неказистые, как и бараки.

Князя и его телохранителя вытолкнули на небольшую бетонную площадку – единственный пятачок, имевший хоть какое-то покрытие. Вся остальная территория обходилась без оного, уныло серея влажной землей, и лишь кое-где пробивались жалкие островки зелени. Сказать, что пейзаж навевал тоску – ничего не сказать. Он морально убивал.

Ко вновь прибывшим подошли трое. Плотный коротышка в дорогом костюме цивильного кроя, у которого из особых примет очень выделялось полное отсутствие шеи. Помимо этого, он обладал абсолютной лысиной и глазами, налитыми кровью, и был здесь главным – чтобы понять это, не нужен был даже огромный жизненный опыт Илуша. Даган обошелся своим, весьма скромным. Видимо, это был владелец рудников, а может, управляющий. В любом случае он прямо-таки излучал власть. Которую еще больше подчеркивали два великана, стоявшие за его спиной. По сравнению с ними даже Бахал казался человеком среднего телосложения. Это были надзиратели. В черных комбинезонах, почему-то армейского образца. У обоих на поясе было по две кобуры с оружием, оба держали в руках по дубинке устрашающего вида.

И Даган, и Бахал с невольным восхищением посмотрели на колоссов. Это были наемники из системы Беллятрикса. Даган слышал о них массу легенд, но увидеть сподобился впервые. Беллятрикцы, от природы весьма агрессивные, старались завербоваться туда, где между потасовками и схватками проходит не больше трех трапез. То есть, их присутствие на рудниках Ксеркса говорило о будущем каторжан красноречивее всяких слов.

Коротышка что-то пролаял водителю, остававшемуся в кабине, тот пролаял ответ и пожал плечами. Поскольку речь велась на местной тарабарщине, Даган ничего не понял. Но все стало ясно, когда обладатель абсолютной лысины вынул бумажник и протянул водителю несколько купюр. Тот поспешно схватил их и тут же умчался прочь, словно не хотел оставаться на территории рудников ни одного лишнего мгновения.

Сделка свершилась. Объявленные вне закона официально стали рабами – под эгиду закона так и не возвратившись. Единственным положительным моментом, который Даган сумел отыскать во всем этом, была какая-никакая гарантия жизни. Ведь не для того коротышка платил деньги, чтобы тут же убить новых рабов. Впрочем, одернул себя князь, кто знает, что за нравы на этой планете? Да и не таким уж большим подарком, по здравом размышлении, казалась оставленная им жизнь – потому что назвать ее жизнью вряд ли у кого язык повернется. Если и найдется, во имя чего за нее держаться – так только ради надежды.

Коротышка меж тем еще шире расставил ноги, поплотнее вцепляясь ими в бетонированную площадку, и пристально посмотрел на новоявленных рабов.

– Значит, по-нашему вы не говорите? Только на галактическом? Плохо, но поправимо, – он полуобернулся всем туловищем и пролаял приказ одному из великанов. Тот послушно исчез. – Так вот, прежде, чем вы приступите к исполнению непосредственных обязанностей, я прочту небольшую лекцию на тему того, что из себя представляют рудники Ксеркса и в чем будет заключаться ваша работа здесь. – Он слегка перевел дух, осмотрел ногти на правой руке и снова поднял недобрый взгляд. – Рудники Ксеркса – это прежде всего очень экономичное производство. Вообще, экономичность – это мое жизненное кредо. При добыче руды, вплоть до ее отправки на химобработку, никакой энергии не используется – только мускульная сила. Процесс таков. Сначала взрывается скальная порода, потом кайлом размельчаются самые крупные куски, лопатой скидываются в тачку, тачкой вывозятся к вагонетке. Вагонетка перетаскивается на опрокид, откуда руда попадает в дробилку. Дробилка – последний этап, на котором здесь используются заключенные. Дальше – работа специалистов, что вас совершенно не касается. Ты, – он ткнул толстым пальцем в Бахала, – жлоб здоровый, поэтому будешь у меня толкать вагонетки. На опрокид – с рудой, обратно – со взрывчаткой и инструментами. А ты, щенок, – его палец уткнулся в Дагана, – тоже мог бы отправиться на вагонетку. Только годика через два-три, когда веса поднабрал бы. Но, поскольку здесь тебе это не грозит, будешь работать кайлом и лопатой. Работы хватит всем, парни, так что не вешайте носа. Вопросы есть?

Бодрый тон последних фраз ввел Бахала в заблуждение – сказались военное воспитание и привычка подчиняться приказам.

– Что будем добывать, командир? – браво спросил он.

Коротышка приблизился к нему вплотную, сложил за спиной руки и весело посмотрел в глаза.

– А тебе не все равно, от чего подыхать, ублюдок?

Бахал растерялся. И, пока он тупо моргал, соображая, стоит ли отвечать, коротышка резко ударил его между ног. Телохранитель, которому десять минут назад, после профессионального удара дубинкой в основание шеи, второй раз в жизни пришлось учиться держать головку прямо, рухнул сперва на колени, а потом и на бок, приняв позу эмбриона.

– Идиот! – неожиданно мощно рявкнул начальник. – Думаешь, я твой скотский голос услышать хочу?! Я тебя убить хочу! Как ты – капуцина. Только я человек цивилизованный, поэтому держу себя в руках. – Он сделал два быстрых шага к Дагану. – Ну, а у тебя, сопляк, вопросы есть?

– Вопросов нет, – тихо отозвался тот.

– Ответ верный. Но тебе это не поможет, – коротышка быстро выбросил вперед правую руку, и Даган почувствовал, что от мощного удара в челюсть его разворачивает и отбрасывает на бетон. В голове потемнело, как бывает перед потерей сознания. Однако сознание князя не покинуло, и он полностью воспринимал происходящее. Состояние грогги сыграло и положительную роль – Даган не почувствовал боли, плашмя приложившись к жесткому покрытию площадки. Боль пришла позднее, но была уже неважна – к тому времени ее накопилось столько, что определять источник было бессмысленно.

А коротышка, снова заложив руки за спину, принялся расхаживать от тела к телу. Лекция продолжалась.

– Слушайте меня внимательно, ублюдки. Вы – никто и никому не нужны. Вы совершили самое тяжелое преступление, какое только можно придумать – убили капуцина. Моя планета за последние тридцать лет девять раз подвергалась нападению Внешних миров, и ее спасали именно капуцины. А вы убили одного из них. Думаю, не стоит объяснять, что сочувствия и снисхождения вы от меня не дождетесь. Вы сдохнете здесь, потому что здесь подыхают все. Рано или поздно. Я лично постараюсь, чтобы это случилось как можно позднее. Хуар, подними их! И наручники сними. Теперь можно.

Последняя фраза была вызвана попыткой Бахала подняться на ноги. Ему даже удалось принять сидячее положение, но стянутые за спиной руки мешали, и он снова завалился на бок. Хуар, второй надзиратель, подошел к нему, схватил за руку и за волосы, и рывком поднял. Затем проделал ту же операцию с Даганом, снял с обоих наручники и вернулся на место.

– Так вот, ублюдки. Сюда, в рудники Ксеркса, отправляют только тех, кому суд впаял от десяти лет и больше. То есть, особо опасных. И могу с гордостью сообщить, что за двадцать шесть лет моего руководства на свободу не вернулся ни один. Умерли все. Сгнили заживо. Были такие, что протянули почти весь срок, но до освобождения никто не дожил. У меня здесь средняя продолжительность жизни – шесть лет. Сами знаете, как это бывает – сначала кашель, потом зараза попадает в кровь, потом с кашлем выплевываются легкие, начинают гнить кожа, мясо, кости. В общем, вредное у меня производство. Так вот, ублюдки, я сделаю все, что в моих силах, чтобы вы протянули как можно дольше – вы здесь по моей частной инициативе, то есть бессрочно, и я не хочу терять вас, пока не выжму максимум прибыли. Ага, вот и Тиан вернулся!

Этим восклицанием он отметил возвращение второго надзирателя, который к этому времени снова занял свое место рядом с напарником. Он привел с собой еще пару надсмотрщиков, правда, значительно уступавших первым в росте. Видимо, это была местная разновидность вертухая.

– Так вот, ублюдки. Чтобы не возникало недоразумений в стиле «моя твоя не понимай», я предоставляю каждому из вас персонального надсмотрщика. Цените! Они разговаривают на галактическом, и будут целыми днями, в течение трех месяцев, ходить за вами, как тени, чтобы помочь выучить наш язык. Через три месяца я их уберу, потому что переводчики вам будут больше не нужны. Может быть, вы не овладеете хлойянским в совершенстве, но приказы и команды понимать будете. А когда останетесь без персонального надзора, можете даже попытаться сбежать, – он поощрительно улыбнулся. – Отсюда постоянно сбегают. И, положа руку на сердце, я беглецов понимаю – работа тяжелая, условия невыносимые. Каждый третий не выдерживает и делает ноги – честное слово, не вру. А здесь, ни много, ни мало, двадцать пять тысяч заключенных. Только, понимаете, так или иначе, но на рудники возвращаются все. У меня есть свои способы добиться этого. А теперь, – коротышка остановился, вынул из кармана платок и смахнул несуществующую слезу, – прощайте, мальчики. И не держите на меня зла. Сами понимаете – бизнес есть бизнес. Пошли, Хуар. За мной, Тиан.