Текст книги "Хозяин"

17

У «Колизея» все было, как всегда. Сверкали разноцветные лампочки, изнутри гулко ухала музыка. У входа с десяток молодых людей выясняли, кто виноват и что делать. Что делать, сообразили быстро – бить морду. А вот кому именно бить, было непонятно, потому что ответить на вопрос «Кто виноват?» оказалось не так просто. Метрах в десяти от них караулила группа охранников о шести головах. Эти выжидали, пока виновный будет найден.

Здесь ли в данный момент обретался Кар, или его сюда даже не заезжало, сразу разобрать было невозможно. Я же решил возобновить его поиски именно с «Колизея» просто потому, что клуб был немного ближе загородного коттеджа моего противника. Километров на пятнадцать.

Посасывая очередную сигарету и разглядывая сверкающий фасад, я пытался сообразить, как половчее внести ясность в интересующий меня вопрос. Внутрь не пропустят, это как дважды два; хотя условиям дресс-кода мой туалет, по большому счету, соответствовал. Брюки и рубашка наличествовали, а на кеды вряд ли кто обратит внимание. Но чересчур насыщенный денек лишил одежду львиной доли былой свежести, а кое-где она откровенно запачкалась и даже порвалась.

Существовал, впрочем, куда более простой способ – подойти к охранникам и напрямую спросить, здесь Кар или нет. Вряд ли они заподозрят что-нибудь криминальное. Подумаешь, затрапезный таксер интересуется местонахождением подпольного хозяина города. Может, просто курьер, весточку от друзей притаранил. Скорее всего, скажут «да» или «нет», и продолжат наслаждаться разборками молодых людей.

Я решил, что так и сделаю – вот докурю сигарету, пойду и спрошу. Но прежде, чем успел претворить свою задумку в жизнь, распахнулась дверь и на заднее сиденье бухнулась блондинка – очень секси. Я слегка расстроился, но виду не подал. Однако вслед за ней в салон принялся моститься престарелый пердун в малиновом пиджаке. В дополнение к этому прикиду он являлся обладателем блестящей лысины и солидных размеров ушей. Слон позавидует, ей-богу. Хотя с моей, чисто водительской точки зрения, носить такие было просто нерационально – парусность увеличивалась почти вдвое. Если против ветра – так и вовсе не вырулишь.

– А вот мы сейчас немного прокатимся за город, потом поедем ко мне и будем там бум-бум-буру-бум, – пьяно пролопотал ушастый.

Отчего-то эта его незамысловатая фраза окончательно расстроила меня.

– Пшел вон! – попросил я. – И дверь с той стороны закрой. А то я тебя прямо здесь бум-бум-буру-бум.

Ушастый в полнейшей растерянности посмотрел мне в затылок и спросил:

– Это ты кому говоришь? Это ты мне говоришь?

– Вон пошел! – для пущей убедительности я переключился на рык. – Оба – нахрен из машины! Я в парк еду.

– А ты знаешь, с кем сейчас говоришь? – осведомился он.

Тут я разгневался, что твой Зевс, недобравший амброзии. Пассажиры мне были сейчас нужны, как хорьку – одеколон. Но затевать разборки тоже не хотелось. Если охранники меня срисуют, – а они срисуют, как пить дать, – то хрен скажут что-нибудь относительно Кара. С другой стороны, ушастый вряд ли угомонится по собственной воле. Без небольшого мордобоя не обойтись.

Тяжело вздохнув, я выбрался из-за баранки, и, взяв непрошенного гостя за шиворот, извлек из салона. Слегка встряхнул, потом сгреб за грудки и, прижав к машине, приподнял.

– Ну поделись со мной страшной тайной, – предложил я ему. – Кто ты такой? И почему я не должен тебе сейчас баллонник в жопу засунуть?

– Поставь меня на место! – с пьяным достоинством потребовал он. – Я Штыц, меня вся братва знает! И ты сейчас нас повезешь к Кару на дачу, понятно? Подождешь пару часиков – и ко мне домой!

Я бережно опустил его на землю и даже пиджак на груди разгладил. То, что он сообщил, заслуживало внимания. Больше не нужно было надеяться на охранников, которые, может, поделятся информацией, а может, и денег за нее попросят. Теперь у меня был честно заполученный клиент, который точно знал, что в данный момент Кар находится за городом. Больше того – этот самый клиент и сопроводит меня туда, и коттедж нужный укажет, так что я уж точно не ошибусь. Не придется, то есть, пробивать их все на наличие злой собаки.

– К Кару, говоришь? – вкрадчиво-извиняющимся тоном переспросил я. – Какие дела! Ты на меня не сердись, ладно? Я же не знал, что ты – Штыц. Думал – просто какой-то мишугенер приблудный.

Блондинка, которая между делом тоже выбралась из машины и в ожидании окончания переговоров развлекалась тем, что стремительно истребляла длинную и тонкую сигарету, наградила меня презрительным взглядом. Но мне до ее презрения дела не было – сейчас архиважно было заполучить Штыца в клиенты. И тот не подвел. Поправил свой малиновый пиджак и заявил:

– То-то! Штыца все знают, – после чего обернулся к блондинке и скомандовал: – Садись обратно, Зоечка!

Та послушно выбросила бычок и залезла в салон. Мы со Штыцем сделали то же самое. На всякий случай я сразу, чтобы клиент не передумал, тронулся, и только потом спросил, посмотрев на них в зеркало заднего вида:

– Куда конкретно ехать?

– За город, в сторону Осиновки, – сказал Штыц. И добавил с пьяной откровенностью и не без гордости: – Там сегодня Кар за каким-то хреном всех серьезных пацанов собирает.

Определение «серьезный пацан» к Штыцу подходило мало. Во-первых, пацаном он давно уже не был, возможно даже, в статусе дедушки обретался. А во-вторых, понятие «серьезный» к его внешнему виду не шло вовсе. С его ушами в цирке бы работать, детишек смешить. Ан нет. Дядька выбрал другую дорогу.

– А где его коттедж точно находится – знаешь?

– Конечно! Чтобы Штыц – да не знал, где у Кара летняя дача? Да я его правая рука!

Я усмехнулся. Еще одна правая рука. Впрочем, без разницы. Хочет быть рукой – пусть будет рукой. Хоть ягодицей, лишь бы место указал.

Всю дорогу до коттеджа мы проделали в относительной тишине. В относительной – потому что с заднего сиденья постоянно доносилось цмоктанье. Это Штыц безуспешно пытался совратить свою спутницу. Слюняво целовал ее в разные места, пытаясь добраться до самых интимных, но, как я понял – безрезультатно. Хотя платье наверняка прослюнявил насквозь. Зоечка же апатично курила свои длинные тонкие сигареты и время от времени властной рукой брала Штыца за лысину и придавала ему позу добропорядочного пассажира.

За городом до Штыца наконец дошло, что секса в машине ему не обломиться. Он по собственному почину откинулся на сиденье и принялся пялиться в окно, время от времени подрагивая головой. Говорю же – старенький уже для «серьезного пацана». Подагра во всех местах и прочие прелести преклонных лет. Но он не унывал – ведь серьезным пацанам подагра не помеха. Напротив – шарму добавляет. И, когда вдоль дороги возник высокий кирпичный забор, дернул головой особенно сильно и сообщил:

– Вот здесь.

– Ага, – кивнул я.

– Давай, парнишка, к воротам. Там и подождешь.

– Ага, – снова кивнул я, но к воротам, естественно, не дал. В мои планы это не входило. Вместо этого проехал вдоль ограды, внимательно изучая местность. Особенно приглянулся старый могучий вяз, который рос на самом углу с внешней стороны.

Штыц сообразил, что творится неладное, когда коттедж остался в полукилометре позади. Наклонившись ко мне, он недовольно спросил:

– Ты куда поехал? Я же тебе маякнул, где тормознуть! Ты че – тупой, не понял?

– Да нет, Штыц, – откликнулся я. – Это ты не понял. Мы немножко дальше проедем.

Я выбрал дорожку позаброшенней и свернул на нее. Проехав метров сто, остановился и посмотрел в зеркало:

– Все, Штыц, выходи. Это твоя конечная.

– Ты чего, мужик? – на его лице отразился неподдельный ужас. При том, что лицо блондинки по-прежнему выражало полнейшее безразличие. Пьяная, что ли до такой степени? Или наркотой накачалась? – Ты куда меня завез? Не нравится мне это место!

– В лес завез, – хмыкнул я. – Что, слепой, что ли? Сам не видишь? Выходи, Штыц. Нормальное место. Да и какая разница? Тебе через пять минут все равно уже пофигу будет.

– Не выйду я.

Я понял, что препирательства грозят затянуться. А потому достал из-под сиденья пистолет и выбрался наружу. Однако Штыца даже вид наведенного ствола не заставил сделать то, о чем я так настойчиво просил. Он только отрицательно мотнул головой и повторил:

– Не выйду!

Тяжело вздохнув, – упрямый клиент попался! – я снова взял его за шиворот и вытащил из машины. Одновременно с этим салон покинула и блондинка. Пользуясь отсутствием внимания к ее персоне, сразу уселась за машиной на предмет пожурчать. Непосредственная, как волос в глотке.

А Штыц вдруг бухнулся на колени и, сложив ладошки домиком, попросил:

– Не убивай, а? Я тебе денег дам.

Я, собственно, и в мыслях не держал убивать его. Мои намерения были куда менее кровожадными – тюкнуть по башке, чтобы не путался под ногами, когда нагряну к Кару в гости. Но Штыц расклеился полностью, и я решил, что самое время поднажать на него – может, выдаст еще что-нибудь полезное в информативном плане.

– Расскажи мне немного про сабантуй у Кара, – попросил я.

– Фунт позвонил, – с готовностью откликнулся он на мою просьбу. – Сказал, что всем нужно срочно собраться на летней даче. Сегодня весь город на ушах стоял. До меня краем уха долетело – общак, что ли потянули.

– Что за Фунт? – я нахмурился. – Я про него уже слышал, а вот подробностей не знаю. Досадно. Хочу подробностей про Фунта.

– Оптом наркотой барыжит, – прохныкал Штыц. – Он правая рука у Кара. Не убивай, а?

Я удивился. Еще одна правая рука? Сколько же их у Кара? Совсем мутант получается. И, оставив последнюю реплику Штыца без внимания, продолжил допрос:

– А общак кто потянул?

– Не знаю. Вроде, вообще залетный какой-то. Погоняло – Коммерсант или Диверсант. Фунт злой был, орал в трубку. Я толком не понял ничего.

– И сколько человек на сабантуй соберется?

Блондинка поднялась, оправила короткую юбчонку и полезла в машину. Как выяснилось – за сумочкой. Закурила и принялась наблюдать за нами с видом лосихи, перед которой два лося пытаются забодать друг друга.

– Человек десять, – сказал Штыц.

– С охраной?

– Зачем охрана? – удивился он. – Это же не стрелка, обычный сходняк.

Я кивнул. Все, что нужно, он сообщил. Пора было с ним кончать. Я приподнял «Берету», соображая куда бы его половчее ударить, чтобы товарищ вырубился наподольше. Штыц, однако, истолковал это движение по-своему – так, как уже привык толковать. А потому подполз на коленях вплотную и преданно заглянул в глаза:

– Ну не убивай меня. Что я тебе сделал?

На всякий случай я убрал руку с пистолетом подальше. Вдруг он спьяну да с перепугу возомнит себя очень ловким и пуленепробиваемым, и попытается овладеть оружием? Меня такой поворот событий не грел совершенно, хоть я и был уверен на все сто, что у Штыца из этой затеи ничего не выйдет.

Блондинка между тем обогнула машину и теперь стояла метрах в трех от нас, наблюдая за развитием сюжета. На ее лице, прежде таком невозмутимом, было сплошь напряженное внимание. Мне бы удивиться – куда что девалось? И откуда что взялось? Но я был слишком занят общением со Штыцем и почти не смотрел на нее. Тем более что она не шевелилась. До поры, до времени. Но, стоило мне отвести руку с пистолетом в сторону, Зоечка открыла сумочку, вынула из нее малюсенький «Браунинг Бэби» и три раза выстрелила Штыцу в голову. Тот мешком свалился мне под ноги.

Я обалдел. А она снова, как и у ночного клуба, смерила меня презрительным взглядом. Добавив на словах:

– Дешевка! Даже на курок нажать не сумел!

– Молчи, женщина, – пробормотал я. Говорить четким командирским голосом мешало тотальное изумление. – Я и не собирался стрелять.

– А чего тогда комедию ломал? – усмехнулась она. – Испугался – так и скажи. Хорошо, хоть мне помог.

– А я и помогать не собирался.

– Понятно, что не собирался, – блондинка обошла машину и уверенно устроилась на переднем сиденье. – Поехали, что ли?

Я медленно, как лунатик – поскольку еще не совсем пришел в себя – втиснулся за баранку, спрятал пистолет под сиденье и завел мотор.

– Ну поехали, поехали! – поторопила меня блондинка.

– Куда поехали? – я постепенно взял себя в руки и посмотрел на дамочку уже с нескрываемым интересом. – У тебя какие-то конкретные предложения имеются?

– В город, конечно, – фыркнула она. – Я полдня гонялась за этой скотиной, потом еще полдня спаивала, чтобы соблазнить. Это дело надо отметить.

– Что-то я слабо ориентируюсь, – признался я. – Тебя, кажется, Зоечкой зовут? Зоечка, а нахрен ты вообще пристрелила его?

– Этот ублюдок мою сестру убил! Она из окна выбросилась. А ей всего семнадцать было! – Зоечка всхлипнула, и стало отчетливо видно, что она под серьезным градусом. Пока задача не была выполнена, нервное напряжение не давало алкоголю взять верх. Но теперь, когда все позади, ее быстро развезет. Я в этом не сомневался. – А ты знаешь, почему моя сестра так сделал? Знаешь, кем была эта мразь?

– Штыца все знают, – невесело усмехнулся я, вспомнив его слова. – Крышевой всех сутенеров и проститутков. Это даже я в курсе. Известная личность.

– Я восемь месяцев за ним охотилась, – глухо сообщила блондинка. – Поехали, напьемся. Мне сейчас расслабиться нужно, а то свихнусь.

Я окинул ее с ног до головы оценивающим взглядом. Недурственна, чего греха таить. И даже больше того. В любое другое время я бы плюнул на все и поехал с ней к черту на кулички. Тем более что продолжение такой поездки просматривалось невооруженным взглядом. В любое другое время. Но не сейчас.

– Понимаешь, солнышко, – осторожно подбирая слова, проговорил я. – Я бы с радостью. Кто же откажется – с такой-то красоткой? Но у меня сегодня тоже охота. И она еще не закончилась. Мне кровь из носу нужно встретиться с одним человеком. А потом я с толстым удовольствием поеду с тобой в город. И тоже расслаблюсь.

– А с кем тебе нужно встретиться? – полюбопытствовала Зоечка.

Я отколупнул пылинку с руля, некоторое время поизучал ее, гадая – соврать? не соврать? Потом решил, что смысла во вранье никакого нет, и сказал правду:

– С Каром.

– С ке-ем?! – протянула она. – Ты что – псих?

– Да вроде нет, – я пожал плечами. – А что? Тебя что-то не устраивает?

– Он же тебя съесть и не заметит! – В ее голосе было столько убежденности, что я чуть было не поверил ей. Но, пораскинув мозгами, решил, что с этим не стоит торопиться. А потому возразил:

– Заметит. Он за сегодняшний день мою фотокарточку наизусть выучил. Если бы меня так просто было съесть, я бы здесь не сидел. Короче. Если не хочешь ехать со мной, так и скажи. Вон там трасса, до нее отсюда метров триста через лес. Можешь выдвигаться и ловить попутку.

– В таком прикиде? – она посмотрела на меня круглыми глазами. – В десяти километрах от города? В три часа ночи? Нет уж, я еду с тобой.

Я пожал плечами. Это был ее выбор.

18

– Составишь мне компанию? – спросил я Зоечку.

– Очень надо! – фыркнула она. – У меня с головой еще все в порядке. Слушай, плюнь! Поехали лучше в кабак.

– Не могу.

Зоечку, как я и предполагал, развезло. Держалась она еще молодцом, но можно было спорить на что угодно – минут через двадцать ее потянет танцевать, а еще через полчаса – оказаться в постели с первой попавшейся особью мужского пола. И я бы, повторюсь, был совсем не против такого развития событий, но мне во что бы то ни стало требовалось внести полную, даже сказал бы – окончательную – ясность в наши отношения с Каром. А Зоечка… Ну, что Зоечка? Пусть переждет в машине. С воплощением второго желания у нее, понятно, возникнут определенные трудности, а вот потанцевать – легко. Правда, сама с собой, зато не опасаясь посторонних взглядов. Впрочем, я никогда не понимал, что так привлекает женщин в «потанцевать». Возможно, именно посторонние взгляды. Что ж; значит, и танцы не доставят Зоечке желаемого удовольствия. В любом случае – это был ее выбор. Кабы очень захотела, то никакие триста метров по лесу, даже в ночное время, ее не остановили бы. Пошла– и проголосовала. У пьяного мозга решимости и не на такое хватит. По себе знаю.

Машину я загнал в небольшую рощицу, что колосилась по правую руку от летней дачи. С одной стороны, глаза не мозолит, а с другой – до позиций противника два шага пешком.

Вынув из-под сиденья «Беретту», я проверил обойму. Три патрона. Для полномасштабных военных действий, мягко говоря, маловато. Но в багажнике у меня был склад трофеев в виде «Калаша» и четырех, пусть и неполных, магазинов к нему. Перетащив все это добро в салон, я принялся за приготовления. В том смысле, что включил свет, вытащил из бардачка изоленту и принялся скручивать магазины попарно.

Зоечка смотрела на такое безобразие широко открытыми глазами. И даже прокомментировала. Впрочем, ее комментарий новизной не отличался.

– Ну, ты дурак! – сказала она, впервые увидев арсенал. А когда я потянулся к бардачку за изолентой, попыталась прижаться ко мне грудью в отчаянной попытке соблазнения, еще раз предложив: – Поехали лучше в кабак. Расслабимся.

Я ловко избежал контакта и, целиком сосредоточившись на работе, пробормотал:

– Съездим, солнышко. Вот вернусь – и обязательно съездим.

– Ага, вернешься, как же. Буду ждать, – недоверчиво проворчала она.

– Удачи тебе, Зоечка, в этом нелегком женском деле, – искренно, от всего сердца пожелал я и вогнал первую пару скрученных воедино магазинов в паз. Вторую, выбравшись из машины, прикрутил изолентой к животу. После чего засунул «Беретту» за пояс, под расстегнутую и выправленную, для лучшей вентиляции, рубаху, и отсалютовал блондинке: – Не скучай.

– Музыка у тебя тут есть?

Энтузиазма в ее голосе не стало вовсе. Сварливый такой голос. Упрекающий. Но что я мог поделать, когда меня звала труба? Трубу – ее нельзя игнорировать. От этого мужская сила уменьшается и живот растет. Отцы-командиры в армии мне это четко втолковали. В подкорку въелось так, что никакой кислотой не вытравишь. Да я и не собирался вытравливать. Мне моя мужская сила в мои двадцать пять была еще очень дорога. Поэтому я просто потыкал пальцем в разные места салона, пояснив:

– Кассеты – в бардачке, магнитофон – перед тобой. Щи в горшке, горшок – на печи. Если придут белые – не пугайся, их война давно закончилась, – потом слегка подумал и, еще раз наведавшись к багажнику, вернулся к Зоечке с бутылкой водки, которую реквизировал у Желтого днем. Не дамский, конечно, напиток, но одиночество скрасит. – Наслаждайся. Если что – ключ зажигания в замке. Станет совсем страшно – сваливай отсюда и не жди меня. Пока, целую.

После чего окончательно распрощался с ней. В надежде, однако, что не больше, чем на ближайшие пару часов. Прихватив напоследок Зоечкины слова, сказанные вполголоса, но я их расслышал – потому что тишина, да и уши каждый день мою:

– У, какой самец колоритный!

Мне заулыбалось. По-дурацки широко. Такой характеристикой меня еще никто не удостаивал. Неожиданно оказалось, что услышать в свой адрес подобное довольно приятно. Но я тут же одернул себя – с эдаким фривольным настроением на войну не ходят. На войну нужно идти собранным и ко всему готовым. Даже к тому, что противник попытается оспорить факт моей самцовой колоритности. Его – противника – вкусы вполне могли не совпадать с Зоечкиными.

Вяз, приглянувшийся мне еще когда я проезжал мимо со Штыцем за спиной, стоял на том же месте. Неудивительно – вязы редко бегают с места на место. Это я еще из школьного курса ботаники помнил. Внимательно осмотрел дерево вблизи и удовлетворенно кивнул. Серьезное такое растение, метров пятнадцати в высоту. Оно пленило меня тем, что разбросало свою крону аккурат над высоким забором. Не будь его, я и не знаю, как бы преодолел это двухметровое препятствие. Потому что ворота мне вряд ли откроют. А если и откроют, то далеко пройти не дадут. Впрочем, в этом случае можно было воспользоваться услугами ныне покойного Штыца. То есть, не отвозить его в лес, а использовать в качестве пропуска.

Но был вяз. И мне не пришлось изобретать никаких иезуитских способов. Это очень пагубно отразилось на состоянии здоровья Штыца, но я сомневался, что Штыц – такая уж большая потеря для общества. Однозначно – от вяза больше пользы. Кислород и все такое. Я подошел к нему и взобрался наверх. Ничего сложного в этом не было – в метре от земли толстенный ствол предусмотрительно раздваивался, а еще выше ветки росли часто, и достаточно толстые, чтобы выдержать мой вес.

Вскарабкавшись на уровень забора, я выглянул из-за ствола и оценил обстановку во дворе. Забавно, но оказалось, что Кар не по недосмотру оставил расти этот вяз. Под его могучей кроной он обустроил себе место для отдыха во время летнего зноя – три стола и с десяток пластиковых стульев. Наверное, жара действительно неплохо переносилась в такой шикарной тени.

Относительно живой силы и техники противника я ничего экстраординарного не обнаружил. Штыц не соврал – у Кара собрались человек десять. Видимо, наиболее приближенные. Возможно, кое-кто из самых осторожных прихватил с собой охрану. Но, в любом случае, братвы было немного, потому что около входа стояло всего три легковые иномарки. Даже если предположить, что они прибыли сюда, забитые под завязку, выходило не более пятнадцати человек. Плюс Кар – шестнадцатый. Отчего-то я сильно сомневался, что нашлись еще господа, подобные Штыцу, то есть прибывшие на такси. Которые, к тому же, должны были отпустить это самое такси, раз ожидающих не было видно.

Короче говоря, с «Калашом» можно было попытаться штурмовать эту крепость. Патронов у меня, во всяком случае, хватало. К тому же, фактор внезапности был на моей стороне, а он много решает, этот фактор. И я начал прикидывать, с чего начать.

Особо напрягаться не пришлось. У крыльца, между двух машин, кучковались пять человек. Вели важный разговор. Полагаю, обсуждались результаты недавних выборов в парламент Гондураса. Неподалеку величаво шлялась собака системы «немецкая овчарка». Серьезная псина, способная при желании танк грудью остановить. Но псина была безоружна, – в смысле огнестрельном, – поэтому начинать нужно было не с нее, а с пятерки у крыльца. Оружия у них я тоже не разглядел, но не сомневался, что оно есть. Не такое серьезное, как у меня – «Калашников» за пазуху не спрячешь, – но есть.

Сняв со спины автомат, я перевел его на режим коротких очередей и, снова выглянув из-за вяза, поднял «Калаш».

Противотанковая собака, до этого инспектировавшая двор неспешным шагом, вдруг забеспокоилась. С детства не любил противотанковых собак. Они отвечали мне взаимностью. И эта не стала исключением. Сообразив, откуда ветер дует, она зашлась истеричным лаем, помчалась в мою сторону и принялась метаться между стульями и столами, опрокидывая первые и тараня вторые.

Никогда не жаловался на свою реакцию, но в этот раз она меня чуть не подвела – я едва-едва успел спрятаться за спасительно толстым стволом. Один из озабоченных положением в Гондурасе оказался весьма проворным типом – выхватил из незамеченной мною наплечной кобуры пистолет и открыл огонь.

И он явно не думал ни о чем, доставая пистолет. Все на полном автомате – черта, которой можно позавидовать. Я бы даже позавидовал, если бы он включил соображалку позже – чтобы сориентироваться, куда палить. Но, похоже, кто-то когда-то начисто отломал ему выключатель, так что соображать парень не мог по определению. Так и всадил все пули, не думая. Расхерачил два стула и пристрелил собаку. Часть пуль, правда, пришлась и на мою долю, но, будучи наполовину прикрыт толстенным стволом и – полностью – густой листвой, я уцелел. Правда, свою пригоршню щепок в лицо получил, но это мелочи.

Когда стрельба прекратилась, я снова осторожно высунул из-за ствола правый глаз. Скорострельный тип все еще стоял, протягивая руку с пистолетом в мою сторону. И вхолостую щелкал бойком. Заклинило, короче. Или патроны кончились. Количество выстрелов, по причине внезапности произошедшего, я не считал. Четверо его собеседников разглядывали парня с видом натуралистов, обнаруживших неизвестный доселе вид сумчатых тараканов. Наконец один из них не выдержал и спросил:

– Ты че, Толян?

– Там кто-то был, – ответил Толян и перестал-таки щелкать пистолетом. – Собака не зря лаяла.

– А на хрена ты ее завалил?

– Да темно там, как у негра! Я думал, она рвет кого-то.

– «Думал»! Ты сначала думать научись! – фраза, между прочим, целиком подтверждала мою догадку относительно умственных способностей Толяна.

Входная дверь коттеджа слегка приоткрылась, и оттуда прозвучал чей-то недовольный голос:

– Что за стрельба?

– Толяну показалось, что под деревом кто-то был. Он Джульбарса завалил.

– Идиоты! Сказано же было – стрелять только наверняка! Нам еще ментов тут не хватало. Проверьте, что там, у дерева. Толян! А тебе Кар лично за Джульбарса очко на немецкий крест порвет. Так что готовь вазелин.

И дверь закрылась. Пятерка идиотов, как окрестил их голос, двинулась в мою сторону. Я осторожно выдохнул. Все, Михаил Семенович. Если раньше у тебя еще была возможность отступить тихо и незаметно, то теперь просто не успеешь сделать это. Как пить дать – заметят и обстреляют.

Толян между тем где-то нарыл запасную обойму и на ходу менял ее. Это, кстати, было совсем некстати, да простится мне такой каламбур. С такими способностями парень вполне мог доставить серьезные неприятности. Поэтому я аккуратно взял его на мушку и выстрелил.

Теперь война уж точно была объявлена. Толян упал на газон, а остальные начали разбегаться в разные стороны, при этом хаотично, не целясь, отстреливаясь.

Я заругался матом. Не потому, что их стрельба доставляла серьезные неприятности – я по-прежнему был надежно скрыт и листвой, и самим деревом. А потому что не успел накрыть всех одной длинной очередью. А стрелять короткими по одиночкам, с моими-то способностями, было занятием достаточно бесперспективным.

Мне действительно удалось попасть еще только в одного. Но все оказалось не так грустно, как можно было предположить. Оставшаяся троица, не сговариваясь, пришла к одному на всех выводу – прятаться от обстрела лучше за прикрытием. А единственным надежным прикрытием во дворе выглядели иномарки. Так что парни стали стягиваться туда.

К тому же им в этом помогли – из коттеджа на крыльцо вывалились еще человек пять, на уже с более серьезным вооружением, и принялись обстреливать вяз.

Я снова спрятался за дерево. Мне стало реально страшно – если какая-то мягкая часть ненароком выглянет из-за дерева, при таком шквальном огне ее нашпигуют свинцом по самое не балуйся. Кое-как взяв себя в руки, я перевел-таки «Калаш» в режим длинных очередей, засосал солидную порцию воздуха и слегка высунулся из-за дерева, стараясь не попадать в зону обстрела скучковавшихся на крыльце. Целью выбрал ближайшую иномарку, а ее можно было лицезреть, особо не подставляясь. Я тщательно прицелился и принялся поливать машину длинной, нескончаемой очередью, поменяв по ходу дела магазин.

Иномарка была моей единственной надеждой. И она меня не подвела. Я всадил в нее все патроны из обоих магазинов, но своего добился – машина взорвалась. После чего наступила тишина.

Осторожно высунув из-за дерева голову целиком, изучил обстановку. Трое озабоченных Гондурасом, судя по всему, были уже не опасны. Двое из них лежали рядом с пылающими останками автомобиля, а где находился последний, я не увидел. Но признаков жизни он тоже не подавал.

На крыльце живых тоже не было. Активно живых. Два тела если еще и дышали, то как-то инертно, с полным безразличием ко всему. Другие поспешно – или успешно? скорее, и то, и другое сразу – скрылись в здании. Помочь раненным, понятное дело, никто не пытался.

Снова спрятавшись за деревом, я принялся менять магазины. Вторая пара от пуза отлепляться не хотела – только вместе с волосами. Пришлось пойти на жертвы. В конце концов, волосы на пузе – не самая большая утрата. Это ведь не волосы на груди, да?

Справившись с задачей, я еще раз обозрел двор. Никаких изменений. Перевел взгляд на коттедж. Там тоже все было тихо и мирно. Окна не ощетинились стволами пулеметов, в дверь не выдвигалась крупнокалиберная артиллерия. Только один раз дернулась штора слева от входа, оголив чей-то не в меру любопытный глаз. Я пальнул для острастки, но не попал даже в окно. Однако глаз предусмотрительно исчез, после чего коттедж вообще словно вымер.

С территории двора на выстрел тоже никто не отозвался ответным огнем. А я этого слегка опасался, не будучи до конца уверенным, куда подевались трое из семи, присутствовавших при взрыве. Вероятность того, что они замаскировались под стриженный газон, все же имела место. Но оставшийся без ответа выстрел позволил сделать вывод, что во дворе активных оппонентов таки нет.

Первый этап военных действий был завершен. Противник понес ощутимый урон в живой силе и технике, но зато укрылся за толстыми стенами. И, похоже, выбираться наружу не собирался. Видимо, устроенное мной представление произвело впечатление. Возможно, они гадали – один я, или меня несколько. Ведь наведался же я на городскую квартиру Кара, пребывая в трехголовом варианте. Отчего же за истекшее время не отрастить еще штук шесть?

Допускаю также, что они не поняли, что автомобиль взорвался в результате настойчивого автоматного обстрела, и теперь гадали, чем я их порадую дальше – ручным гранатометом или баллистической ракетой шестого поколения. Одно могу сказать наверняка – рисковать обитателям особняка не хотелось.

Их можно было понять. Существовало два возможных варианта развития событий, и оба были им на руку. Вариант первый – я, о скольки бы головах на данный момент ни пребывал, пойду на штурм и буду убит, поскольку шансов взять эту крепость лобовой атакой имею ровно ноль. Вариант второй – приедут менты и повяжут меня. Ну, или, по крайности, спугнут. Зато укрывшиеся в коттедже останутся живы и здоровы. Им, наверное, придется отвечать за незаконное владение огнестрельным оружием, но в любом случае тюрьма лучше могилы. Из нее хоть можно выйти. Из могилы – никогда.

Зато мне как-то больше по душе пришелся третий вариант, который вряд ли всерьез рассматривался осажденными. Из хорошо иллюминированного здания сложно было увидеть мои перемещения по неважно освещенному периметру забора. Так что я мог позволить себе кой-какую свободу действий. К примеру, пройти метров восемь под прикрытием все того же дерева, после чего спрыгнуть с забора вниз, где росли густые заросли малины. Что незамедлительно и проделал. Оцарапался, конечно, но мне ведь не привыкать.

Вжавшись в землю, я застыл, выжидая. Заметили или нет? В принципе, шансов у них было немного. Доля секунды, пока я летел с двухметровой высоты, да шевеление кустов, когда приземлился. Последнее, впрочем, тоже весьма спорно – в полумраке сложно понять, куст это трепыхнулся или чертики перед глазами бегать начали.