Текст книги "Исчезнувший"

Блондинка отшатнулась и пару раз махнула перед лицом ладошкой. Дым разгоняла. Добилась в этом определенных успехов и зло поинтересовалась:

– Тебе не говорили, что ты можешь на неприятности нарваться?

– Нет, – я покачал головой. – Сразу к делу переходили. На словах объяснять – терпения не хватало.

– А ты знаешь, с кем сейчас разговариваешь?

– Ну, у меня опыт, конечно, небольшой, – я нерешительно переступил с ноги на ногу. – Но полагаю, что с женщиной. Или я таки ошибаюсь и ты есть переодетый педераст?!

– А ты хамло, – с уважением заметила она. – Нет, я не переодетый педераст. Я – жена Ломанова.

– Это который хозяин всего этого добра? – уточнил я, кивнув в сторону руин.

– Ну да, – она тоже осмотрела их, и ее голос слегка подкис.

– А где сам Ломанов? Остатки добра спасает? Я бы на его месте вот это добро охранял, – и я обвел рукой ее фигуру. Между прочим, в данный момент вполне разделяя вчерашний порыв Четырехглазого. Вовсе не стоило бить его за это по лицу. И тем более документы забирать. Даже при том, что он пару раз станцевал с женой владельца ресторана. Возможно, даже за зад ее полапал. Просто это был такой зад, не полапать который было грешно. Меня и самого все время неотступно преследовало чувство странной неудовлетворенности в паху.

Между тем девушка щелчком отбросила окурок, угодила менту в ботинок, но ни разу этим не смутилась:

– Ничего он нигде не спасает. Потому что его тоже в больницу увезли.

– И ты совсем одна? – пожалел я ее. – А как тебя зовут?

– Лора, – отозвалась она безо всякого энтузиазма. – А тебе зачем?

– Просто ты мое имя знаешь, а я твое – нет, – я пожал плечами. – Законы вежливости соблюсти не мешает. Так ты говоришь, их обоих в областную больницу увезли?

– Ничего я такого не говорила, – Лора фыркнула с моей невнимательности. – Их в Тройку повезли.

– Не говорила? – я тоже удивился – как можно быть таким невнимательным?! – Ну, может быть. Холодно, знаешь ли. Мороз трещит. Связь плохая, помехи в эфире.

– А ты зачем спрашиваешь? – она, снова став подозрительной, пристально вгляделась в меня.

– Волнуюсь я за них, – объяснил я. – Страшный стресс люди пережили. А я сердобольный.

– У тебя все, сердобольный? – Лора решила, что самое время окончательно охладеть ко мне. И очень последовательно охладела. Хотя, признаться, и прежде особой теплоты не выказывала. – Тогда вали отсюда. – И отвернулась.

– Да и пожалуйста, – оскорбленно сказал я. – А еще меня хамлом обзывала.

И тоже отвернулся. И пошел прочь. Нет, тему для беседы с такой прекрасной дамой я бы нашел без труда – тем более что ее мужа рядом не было. Но, раз она настаивает… К тому же все, интересовавшее меня по делу Ленивого, я уже узнал.

Однако уйти не удалось. Шагов через пять меня перехватил тип в милицейском бушлате. Схватил за локоть и грозно спросил:

– А ты куда намылился?

– Туда, – честно ответил я, указав на фигуру Литовца, который уже ни с кем не разговаривал, просто пялился на работу пожарных и курил.

– Хрен ты угадал, – ехидно возразил мент. – Иди к остальным. Сейчас поедем показания снимать.

Спорить было бесполезно. Мент пребывал в слишком перевозбужденном состоянии. Такое только ломиком по голове перешибить можно. Ломика у меня не было, поэтому пришлось развернуться и топать к «воронку».

– С меня проще носки снять, не снимая ботинок, – все-таки сообщил я своему провожатому. – Потому что с показаниями у меня совсем никак.

– А мы в отделении выясним, с чем у тебя как, – усмехнулся мент. – Если потребуется – и носки снимем. Вместе с ботинками.

Я промолчал. Глупо спорить с бушлатом, в котором не было человека. А потому просто подошел к общей группе и поискал глазами Яна.

Тот стоял на приличном от бушлатов расстоянии и ничем не рисковал. И все с тем же инфантильным видом наблюдал, как меня уводят. Подонок. Он бросал меня в руках правосудия, и не скрывал этого. Ничего. Выйду на свободу с чистой совестью – я ему тоже какую-нибудь гадость сделаю.

Заднюю дверь «воронка» открыли, и я, нагло растолкав всех, первым забрался внутрь. Следом – бывают в жизни совпадения – в машину забралась Лорочка. Интимным жестом придержав манто в самом интересном месте, осмотрелась и удивила меня, устроившись не напротив, а рядом.

– Привет, – сказала она.

– У тебя нервный шок, – проворчал я.

– С чего ты решил?

– А чего ты ко мне страстью воспылала? – я подозрительно осмотрел ее. – Ты еще секса прямо здесь потребуй.

– Дурачок, – весьма мило усмехнулась она. – Просто на улице холодно, а здесь я хоть немного отогреюсь.

Причина была веская. Я немного расслабился и даже предложил:

– В этом я помочь могу. Трико подогнать? Оно, правда, в дырочках, но где дырочек нету – теплое.

– У меня колготки сверху донизу в дырочках, – Лорочка, бесстыжая, совсем перешла на мурлыканье, и плевать ей было, что машина постепенно наполняется людьми, некоторые из которых, наверное, могли донести мужу об этом ворковании. – А где дырочек нету, там тоже, наверное, теплые.

Я, не долго думая, провел рукой по ее бедру. Оказалось, на ногах действительно были колготки в крупную клетку. Какого черта она таскалась в таком виде в сорокаградусный мороз – ума не приложу.

– Ты чего делаешь?! – прошипела Лора и скинула мою руку.

– Я только колготки щупал, натурально, – обиделся я. – Сама сказала, что они в дырочках.

– Не мог подождать, пока отъедем?

Логично. Я дождался, когда за последним пассажиром закрылась дверь и машина стартовала, после чего снова принялся щупать дырочки на Лориных колготках. На сей раз мои действия не вызывали ни злобного шипения, ни сбрасывания руки. Я даже больше скажу – Лорочка придвинулась ко мне и засунула ладошку мне под куртку. Совсем озябла, бедняжка.

– Как ты думаешь, долго это продлится? – прошептала она.

– Хотелось бы подольше, – отозвался я. – Никогда не думал, что в ментовской машине можно так приятно провести время.

– Я о допросе, дурачок! – она ущипнула меня за сосок. Как она нащупала его сквозь зимние одежды – секрет, но мне понравились ее навыки в этой области. Мне вообще все больше и больше нравилось налаживать с ней отношения. Кто бы мог подумать – по первым минутам знакомства я скорее предположил бы нечто диаметрально противоположное.

– Не о допросе, а о показаниях, – поправил я. – Когда меня в последний раз угораздило вляпаться в такой хипеш, я вернулся домой часа в четыре.

– Ужас!

– Кошмар просто, – я согласно кивнул. – Правда, нас тогда и забрали часа на два позже, и дело было покруче замешано.

– Я не хочу до четырех.

– Не забывай про два часа разницы.

– Я и до двух не хочу. Как я буду домой добираться?

– Ладно, – пожалел я ее. – Придумаю что-нибудь. Можешь на меня положиться. Можешь прямо сейчас и в прямом смысле.

– Ну не здесь же! – Лорочка снова ущипнула меня за сосок. – Если ты и правда сделаешь, чтобы нас пораньше отпустили, я тебя – можно? – в ресторан приглашу.

– В «Колизей»? – уточнил я.

– Нет! Где-нибудь на окраине, где меня никто не знает.

– А как же муж, дети?

– Какие дети?! Мне всего двадцать пять! А муж меня сам сегодня в ресторан вытащил. Я же не виновата, что его взорвали. А я свою программу добрать должна.

Ну да, подумал я. И вчера он тебя в ресторан вытащил. И с Четырехглазым ты танцевать поперлась, потому что танцевальная программа недовыполнена оказалась. И мне сейчас сосок откручиваешь, потому что коллекция отвинченных мужских сосков еще незаполнена. И еще я подумал – а сколько же раз к настоящему моменту успел стать рогатым знатный ресторатор Ломанов?

А впрочем – мне какое дело? Лорочка была весьма сексапильна, а у меня с инстинктами все в порядке. Ежели она сама решила подснять меня, то я не против. В этом смысле я никакими комплексами не страдал.

«Воронок» остановился, взвизгнув колодками, и очередной полушубок открыл дверь с той стороны.

– Выбирайтесь, граждане свидетели и пострадавшие, – предложил он.

Мы послушным горохом высыпали наружу, и я огляделся. Наш транспорт отнюдь не был единственным. На площадку перед РОВД пребывали все новые и новые УАЗики. И «бобики», и микроавтобусы. Граждан свидетелей и пострадавших сегодня было хоть отбавляй.

Приметив того, кто, по моему разумению, распоряжался погрузкой и выгрузкой пассажиров, я подошел поближе и принялся мешать ему работать:

– Командир, добровольцы нужны?

– Какие добровольцы? – он окинул меня мимолетным взглядом.

– Я хочу, чтобы с меня показания сняли. С первого. Я, потому что, смелый.

– Шутник? – он окончательно отвлекся от процесса и повернулся ко мне.

– Нет. Я просто всегда первый. Я в детстве водогреем был.

Мент хмыкнул и на сей раз очень придирчиво осмотрел меня.

– Торопишься? Ну, мне без разницы, кто первым пытошную комнату осваивать будет, – он отвернулся к подчиненным и распорядился: – Коломиец! Всех на второй этаж и в порядке очереди – ко мне в кабинет.

После чего затопал ко входу. Я схватил Лорочку за руку и поспешил следом. Правда, пока искал ее в толпе, слегка отстал от милицейского начальника, поэтому пришлось приставать к дежурному, чья сонная морда портила и без того мрачную атмосферу холла.

– А куда майор только что просочился? – я попытался просунуть физиономию в прорезь окошка, но она не пролезла. Ну и фиг с ней – громкостью голоса еще и не такое компенсировать можно.

– Он капитан, – не открывая глаз, поправил дежурный.

– Тогда куда капитан только что просочился?

– К себе в кабинет, – он так и не открыл глаз. Возможно, аудиофил. Наслаждался прекрасным тембром моего голоса, а это лучше делать, зажмурившись.

– Номер кабинетика можно? – ласково попросил я. – Я ему маляву с воли притаранил. Он рассердится, если меня долго не будет.

– Двести седьмой, – дежурный таки приоткрыл один глаз, но тут же снова зажмурил, видимо, не впечатлясь моей внешностью. И даже не стал требовать, чтобы я в журнале регистрации расписался (или где там у них приблудные вроде меня расписываются?).

А я не настаивал. Пусть себе спит человек. С Лорочкой на буксире поднялся на второй этаж и без труда обнаружил двести седьмой кабинет. Без труда – потому что капитан все еще возился с замком. Я отпустил Лорочку и подошел к нему.

– Медленно торопишься, шутник, – пожурил он меня.

– Потолки низкие, – пояснил я. – Головой задеваю. Сила трения и все такое. Задерживает.

– Хорош трепаться. Заходи, – он, наконец, закончил возиться с замком и шагнул внутрь. Я – следом. Капитан снял бушлат, небрежно бросил его на старый диван и прошел за стол. Я раздеваться не стал, но тоже уселся. На стул перед столом. Вынув бланк протокола, мент положил его перед собой, хрустнул пальцами и удовлетворенно сказал: – Итак, начнем.

Я пожал плечами. Пусть начинает. Мне-то что? Мое дело маленькое, спросит – отвечу. Только чего он, интересно, рассчитывает от меня добиться, если я не знал ничего, кроме того факта, что «Колизею» – кирдык?

Капитан между тем написал на листке заглавие и поднял взгляд.

– Имя, фамилия?

Я слегка напряг память и выдал все, что знал по существу заданного вопроса:

– Мешковский Михаил Семенович. Тысяча девятьсот шестьдесят шестого года рождения. Дата рождения – второе ноября. Место рождения – местный. Не женат. Бездетен. Принципиальный сирота. Образование среднее. Профессия – таксист. Армейская специальность – чернорабочий. Старший сержант запаса. Русский. Не судим. Беспартийный. Родственников за границей…

Капитан во время моей речи все ниже и ниже пригибал голову к столешнице, словно под артобстрелом. Наконец не выдержал и треснул кулаком по столу:

– Закрой фонтан! – я послушно заткнулся, и он с облегчением выдохнул. – Я давно записал все, что нужно, а ты продолжаешь трещать. Не делай так больше. На нервы действует.

– Хорошо, – легко согласился я. – Не буду.

– Расскажи, что ты делал в момент взрыва. Где находился, с кем разговаривал. Точка отсчета – восемь ноль-ноль.

– В таксопарке я был. В восемь ноль-ноль сдал машину под роспись, потом стоял у окна и барабанил пальцами по стене. Как сейчас помню.

– Ты серьезно? – мент округлил глаза.

– Как математика, – кивнул я. – У нас пересменка в восемь ноль-ноль.

– То есть, в «Колизее» тебя не было?

– Никак нет. Так точно.

– А какого черта ты здесь сидишь и время мое отнимаешь? Кто тебя сюда звал?! – в голосе капитана явственно прорезалось желание убить меня, и я поспешил ответить:

– Ну, звали, не звали, а силком затащили. Я вашему воину честно объяснить пытался, что с меня по этому делу легче трусы через голову снять, чем показания. А он даже слушать не стал. Просто погрузил в машину и привез сюда. Поэтому я и постарался, чтобы меня первым допросили. Отпусти меня, а? Я домой хочу.

– Я этого Коломийца, – капитан медленно, но внушительно смял протокол и метким броском отправил его в урну, стоявшую, правда, сразу по правую сторону стола, – по стене размажу. И соскабливать запрещу! Пошел вон отсюда. И позови мне следующего.

Довольный до соплей, я вышел в коридор, который был уже до отказа забит гражданами свидетелями и потерпевшими и, игнорируя многочисленные вопросительные взгляды, остановился перед Лорочкой, обронив:

– Следующий.

Лорочка поднялась и несмело вошла в кабинет.

– Что там? – спросил меня кто-то особо любопытный.

– Вопросы, – небрежно отозвался я. – География, биография. Потом выгоняют.

Засунул руки в карманы и пошел прочь. Дожидаться Лору на глазах у всех было глупо. Зачем подставляться? У господина Ломанова наверняка здесь прорва знакомых. Донесут, а ему потом тоже тесного общения со мной захочется. Только не как Лоре, а на предмет голову открутить. По часовой стрелке. Или против нее. Ему, Ломанову, будет без разницы. А мне будет больно. Это, поверьте, лишнее. Лучше подождать снаружи. А заодно и покурить.

Глава 5

В благодарность за свое быстрое освобождение Лорочка затащила меня в какую-то захолустную забегаловку на окраине города, о которой я даже слыхом не слыхивал – хотя, как таксист, знаю множество подобных заведений. Впрочем, если по совести, изнутри кабачок был не так уж плох. Просто место расположения подкачало. А в остальном – маленький уютный зальчик на восемь столов, негромкая музыка и уютный полумрак производили весьма приятное впечатление.

Мы уселись в самом укромном уголке, и госпожа Ломанова принялась гвардейскими темпами накачивать меня коньяком. Сама если и отставала, то не сильно. Пару раз мы выходили с ней обжиматься-целоваться в мужской туалет, еще раза три – в женский. Но до более тесного общения дело не дошло, потому что ей так и не удалось перебороть стеснительность. Что касается меня, то я готов был начать делать вещи хоть на стойке бара – от близости Лорочкиного тела гормон играл и сердце пело. Это не стих, это проза жизни. О том, что с утра предстоит идти на работу, я как-то даже не вспоминал.

Часам к двум ночи персонал кабачка в количестве трех человек вышел попрощаться с нами. Ни мне, ни Лорочке уходить не хотелось, но они прощались так искренне, так настойчиво, что пришлось подчиниться. Лора отправилась в женскую комнату – типа, носик припудрить. А я, хоть и числился приглашенным, почему-то расплатился за посиделки.

Когда мы вышли на свежий воздух, во мне сидело куда больше бутылки. Если я еще и вязал какое-то лыко, то оно было явно не в строку.

– Куда поедем? – спросила Лора.

– А поехали ко мне, – предложил я. – У меня твоего мужа точно не нарисуется.

– У меня его тоже не нарисуется. Он же в больнице.

Лорочка держалась заметно лучше меня. Во всяком случае, не норовила при первой возможности завалиться в снег. Пользуясь этим, я взялся за ее аппетитный зад и тоже вполне сносно поддерживал вертикальную позу.

– А на чем мы поедем? – спросил я. – В этом районе в два часа ночи таксистов точно нет. Нужно было вызвать. В кабаке ведь есть телефон?

– Они уже закрылись, – возразила Лора. – Мы вышли, и они сразу за нами закрылись. И уже, наверное, домой ушли. Через служебный вход.

Стало немножко грустно, но тут из-за поворота выкатились «Жигули», «шестерка», и остановились напротив нас.

– Или бомбила, или бандит, – обрадовался я.

Из «жигулей» выбрался неприглядного вида мужичок и засеменил к нам.

– Вам ехать надо? – спросил он на ходу.

– Бомбила! – я расплылся в широкой улыбке. – Едем ко мне.

– Давайте я помогу, – бомбила подбежал к нам и зачем-то светанул в глаза фонариком. Я сначала не понял, зачем, а потом стало уже все равно, поскольку он треснул меня чем-то увесистым по голове. Чем именно, увидеть так и не удалось, потому что свет фонарика в морду лица остроте зрения не способствует. Операцию мужичок провел грамотно.

А в себя я пришел довольно странно. Не то, чтобы тропы, по которым сознание возвращалось в голову, были какими-то особенно необычными. Просто когда я действительно смог самоидентифицироваться, как активная – хотя бы теоретически – единица человеческого сообщества, мне показалось, что все как-то неправильно. Ну, не может активная – хотя бы и теоретически – единица чувствовать себя подобным образом. Не украшают такие ощущения единицу, факт.

Чтобы пролить свет на этот вопрос, я открыл глаза. И слегка удивился. Удивляться сильнее не хотелось – силы еще не в полном составе вернулись под мое командование. Приходилось экономить.

Удивила же меня панорама собственного тела от волосатой груди и ниже, а также перспектива, открывавшаяся в том месте, где находились сжатые в смешные кулачки пальцы ног.

Там был пол. Сто пудов, пол, потому что бычки, объедки и стеклотара на стены и потолок обычно не прилепливаются. Если рядом с ними нет Пикассо, конечно. Но у нас в городе никакого Пикассо не водилось, точно помню. Еще у меня было какое-то странное ощущение в руках, которых я почти не чувствовал, и, вроде, что-то давило в район позвоночника. Не ревматизм и не радикулит. Потому что давление явно шло извне.

Я хотел потрогать, что за хрень давит мне в позвонок. Но пошевелить не сумел, кажется, даже пальцами. Руки наотрез отказались подчиняться командам.

Внезапно подумалось, что меня уже давно преследует чувство, что я орел, и я в полете. Про орла, конечно, может и перебор, но про полет – в самый раз. Потому что взгляд вправо, потом такой же – влево, убедили меня, что я и правда нахожусь в подвешенном состоянии. Чистый боец повстанческой армии Спартака после подавления восстания. Не самая модная, надо сказать, поза по нынешним временам. И уж тем более не самая удобная.

А потом рядом заговорили. Видимо, мое движение вызвало к жизни цепную реакцию.

– Очнулся, бизон!

– Теперь можно и поработать!

Такие вот две немудрящие, но полные смысла фразы прозвучали вместо приветствия. Они были весьма лаконичны, но я умудрился выудить из них массу информации. Во-первых, рядом не друзья. Те уважали мои чувства и бизоном не обзывали. Во-вторых, рядом как минимум двое. И, в-третьих, они хотят от меня чего-то. Вряд ли секса, ибо голоса были мужские, и обладатели оных уже давно могли удовлетворить друг дружку без посторонней помощи. А если не секса – значит, информации, потому что выкупа за меня никто не заплатит, а сам я денег отродясь не имел. Какой именно информации? Неважно – они могли рассчитывать на любую. Судя по тому, в какой позиции я находился, стесняться в средствах при достижении своей цели парни не собирались. Последнее обстоятельство не радовало.

Не радовало и другое – я был голый. Если не считать трусов, но трусы в данном случае не грели. Потому что температура в помещении была градусов десять, плюс-минус три градуса. Точнее я определить не мог, потому что, натурально, не термометр, а мужчина. Одно было несомненно – я замерз от тех самых кончиков пальцев до интимнейших внутренностей организма. Впрочем, не до обморожения, спасибо и на этом.

После недолгих поисков я нащупал взглядом говоривших и осмотрел их. Очень уж интересно было, что за субчики позволили себе так со мной обращаться.

Их действительно было двое. Как в сказке – один длинный, второй короткий. Между прочим – единственное различие, достойное упоминания. В остальном они копировали друг дружку, как близнецы. Я, было, сперва подумал, что так оно и есть, но потом пересмотрел вывод – все-таки, полуметровой разницы в росте среди близнецов обычно не наблюдается. Зато изрядная худоба, выпирающие скулы, нависающие надбровные дуги – эти признаки весьма роднили их. Явное следствие тяжелого детства, проведенного в скитаниях по малолеткам. Я таких навидался.

У них даже форма черепа была одинаковой, что хорошо просматривалось из-за отсутствия головных уборов и причесок. Оба брились наголо.

Похожа была и одежда – неопределенного цвета кухлянки с расстегнутыми и расхристанными манжетами рукавов. Брюки у обоих были серо-мышиные, необъятнейшей ширины. Видимо, те самые, в которых Маяковский свой паспорт таскал. Да что там говорить – парни даже ботинки носили одного фасона и одного размера, насколько я мог судить с высоты своего положения.

И, присмотревшись, я узнал в длинном того самого бомбилу, который встретил нас с Лорочкой у входа в кабак.

– Вы кто? – спросил я. Допускаю, что вопрос глуп и заезжен донельзя, что им пользовались, как старой портовой шлюхой, все, кому не лень. Но разве в таком положении я мог спросить что-нибудь другое?

– Да это неважно, – добродушно проговорил длинный. – Важно – мы с кем. А мы с тобой.

– И мы хотим от тебя кое-что услышать, – визгливо встрял коротышка.

Я слегка задумался. Хрен его, конечно, знает, что они там хотят от меня услышать, но выбора у меня все равно особого не было. Не то положение, чтобы артачиться и строить из себя девственника. Поэтому я сказал просто:

– Так спрашивайте.

Однако первые же вопросы оказались настолько мозгоразрывающими, что у меня даже волосы по всему телу стали курчавыми. Потому что длинный, ни много, ни мало, спросил:

– Нахрен вы «Колизей» взорвали? Ты, вообще, врубаешься, на какие миллионы попал?

– Ты сегодня температуру мерил? – непроизвольно брякнул я. Парням такой ответ не понравился. Длинный шагнул вперед и чиркнул зажигалкой перед самой моей физиономией. Достал, потому что рост позволял. Припалил, между прочим, подбородок. Я дернулся.

– Не хами дядям, – сказал он. – Дяди обидеться могут.

– А зачем дяди чушь порют? – возразил я.

– А вот так? – спросил длинный и сунул мне кулак с зажигалкой в район почки.

Поскольку груша я была незафиксированная, то от удара пару раз качнулся из стороны в сторону на манер маятника, елозя спиной по чему-то твердому, что все время давило мне на позвоночник. Стало не столько больно, сколько обидно. Обидно за то, что я не киношный супермен, и не могу, как они, из положения «вися» перемочить ногами всех своих врагов.

Потом к обиде прибавилось еще какое-то чувство, кажется, тошнота. Убедившись, что не ошибся и это действительно она, я угрожающе сказал:

– Вы, гои, меня лучше так не бейте, а то хуже будет.

– Ты че, сука, еще пугать будешь? – коротышка взвизгнул и тоже подскочил ко мне.

– Заблюю я вам тут все, – торопливо пояснил я, пока им ничего лишнего в голову не взбрело. А то пустят в расход раньше времени. – Я с бодуна не любитель по почкам получать.

– Да блюй, пала! – все тем же визгливым голосом, но уже на полтона ниже, разрешил коротышка. – Один хрен, здесь только бомжи тусуются.

– Так ты же первый под струю попадешь. Я вчера много съел и много выпил, так что струя нехилая будет.

– Ладно, оклемайся немного, – великодушно разрешил длинный и отодвинул товарища в сторону. Видимо, не понаслышке знал, что испытывает висящий человек при похмельном синдроме, когда его бьют в почку. Но предупредил: – В следующий раз базар фильтруй. А то я тебя бить уже не буду – я тебя дырявить начну.

И они отошли в сторонку. Чтобы, получается, полностью исключить возможность попадания под струю, если я таки не совладаю с желудком. А я получил возможность слегка осмотреться.

Помещение, в котором мы находились волею моих похитителей, было, мягко говоря, убогим. Бычки, объедки и стеклотару я приметил уже давно. В самом деле, обитать здесь мог только самый деклассированный элемент, проще говоря – бомжи. А вот заглянуть на огонек не брезговали и более солидные граждане. Большей частью, полагаю, праздная молодежь, у которой с местами для иглоукалывания, травокурения и так далее всегда была напряженка. Сие я вывел из-за обилия шприцев, презервативов и даже пустых бутылок из-под крепкого и отнюдь не дешевого спиртного, которые тоже были разбросаны повсюду. Что интересно, отечественных бутылок в целом виде не наблюдалось вообще. Видимо, все, что было пригодно, предприимчивые бомжи давно собрали и снесли в пункты приема стеклотары.

Картину всеобщего разгрома довершали обрывки обоев и проводов, лохмотьями свисавшие со стен, выломанные в нескольких местах доски пола и дверь, которая, однажды сорвавшись с верхней петли, навечно осталась в полуоткрытом состоянии.

При всем этом, как ни странно, стекло единственного огромного окна было целым. Бомжи, судя по всему, рачительно заботились о теплосбережении. И охраняли объект от особо агрессивных пришельцев. Ну, честь им и хвала за это. Благодаря их стараниям я хоть и продрог изрядно, но не замерз и не окоченел.

– Ну и дыра, – сообщил я, налюбовавшись вдоволь. – Где вы такую нашли?

– Картонажная фабрика, – сообщил длинный. Это, конечно, многое объясняло. Ее забросили пару лет назад, поскольку картонная тара была никому не нужна – паковать в нее резко стало нечего, – однако уничтожать не стали. Вдруг появится, что паковать. Зато уже через полгода от фабрики осталось только здание, потому что все оборудование было частью продано, а частью – сдано в металлолом. Кто это сделал – неизвестно. Поговаривали, что не обошлось без директора, главного инженера и бухгалтера фабрики. Но доказать ничего не смогли – или просто не стали копаться. Короче, коробка стояла, и в ней начали селиться бомжи. А чего? Места много, от ветра и осадков защита есть. В огромных опустевших цехах, при желании, даже костер распалить можно. И отопление слегка еще функционировало. А фигли? Энергетики – люди богатые, а с памятью у них хреново.

Короче, привезти меня сюда – очень здравая мысль. Ментов здесь, надо понимать, не видели уже бог знает сколько, а бомжам и наркоманам пофигу, что кого-то рядышком лишают жизни. У них другие приоритеты.

– Ты уже оклемался? – поинтересовался между тем длинный. – Тогда продолжим.

Я промолчал. А что я мог сказать? Что не буду отвечать на их вопросы? Так они быстро снизу полную задницу лучинок напихают и подожгут. Благо, зажигалку имеют, сам видел. И тогда я свои ответы не то что говорить – благим матом орать начну. Так что пусть их спрашивают.

А они, собственно, никакой реакции от меня пока не ждали. Сами перешли к делу. Опять длинный. Он в их тандеме, видимо, рулил.

– Так зачем вы взорвали «Колизей»?

Опять то же самое!

– А можно пару наводящих вопросов? – осторожно поинтересовался я. – А то я смысл происходящего не совсем улавливаю.

– Какие тебе, на хрен, вопросы?! – взвизгнул коротышка, но длинный успокаивающим жестом положил ему руку на голову и величественно изрек:

– Пусть спрашивает. Какой твой первый вопрос?

Я воспользовался моментом и выдал этот самый вопрос на-гора:

– Вы кого имели в виду под словом «мы»? Мы, Михаил Семенович Мешковский, или некую группу индивидов, к которой вы меня ошибочно причисляете?

Согласитесь, я постарался сформулировать вопрос по всем правилам русского языка, чтобы парочке стало совершенно ясно, что же мне не ясно. Но, подозреваю, в малолетке, где им пришлось изучать великий и могучий, превалировал несколько другой его вариант. Потому что они меня так и не поняли. Коротышка так прямо и сказал:

– Не понял. – Потом подумал и добавил: – Ты че, сучара, за лохов нас тут держишь? Ты че туфту голимую тулишь?

И он, шагнув вперед, взял меня за мизинец ноги и принялся откручивать его. Стало больно и неприятно. А еще стало страшно, что я не сумею с ними договориться. А парни, судя по всему, придурки конченные. Если подумают, что их водят за нос – церемониться не станут. Я разнервничался и стал дрыгать ногами, вопя во все горло:

– Да вы что, шлимазлы, нормального русского языка не понимаете?! На простой вопрос ответить не можете? Так я тоже не понимаю, какого рожна вы меня сюда притащили! Давайте вместе разбираться!

Мой рев и брыканье, как ни странно, произвели впечатление. Коротышка, от греха подальше отскочивший назад, посмотрел на длинного, потом сплюнул и сказал:

– Псих, сцуко!

– Истерика, по ходу, – согласился длинный. Потом слегка повысил голос, чтобы смысл сказанного дошел до меня: – Слышь, ты, крендель. Хрен с тобой, мы тебе ответим. Если ты в натуре ни хрена не врубаешься – разжуем популярнее.

Я действительно успокоился. Обвис соплей, поднял взгляд на длинного и потребовал:

– Разжевывай.

– Ты и твои корешки, – медленно, чтобы я лучше усваивал, проговорил длинный, – позавчера поимели крупную разборку с пацанами из «Колизея». Так?

– Я – да, – согласился я. – А про моих корешков – это перебор. Со мной был один Четыре Глаза был. Только он не разбирался. Там его разбирали. Да я бы и разборку крупной не назвал. Так, драка.

– Драка-срака, – изящно срифмовал длинный и, победно глядя на меня, стал расползаться в усмешке. Мол, все про тебя знаем. Даже то, что у тебя трусы в цветочек. – А хочешь, я расскажу, как было дело?

– Трави, – согласился я. Стало интересно, что же они могут знать обо мне, чего даже я не знаю.

– Значит, слушай, как все было, – длинный не заставил себя долго упрашивать. – После этой байды со взрывом Ломаный вызвал нас…

– Мы у него – ликвидаторы, – встрял коротышка, донельзя довольный этим фактом. Я ужаснулся. Никогда бы не подумал, что профессия ликвидатора настолько измельчает. А вот поди ж ты.

– Ну да, – подтвердил длинный. – Вызвонил, чтобы разобраться. Мы сразу к Ленивому пошли, как ты понимаешь. – При этих словах я важно кивнул – мол, мне ли не понять этих тонкостей? – Это он начальник охраны, и он просрал момент, когда закладывались заряды. Вот пусть и объяснит, как умудрился.

Длинный снова победно посмотрел на меня. Я намек понял и поинтересовался:

– И что он вам рассказал?

– Все! И как ты с ним решил из-за своего корешка пободаться, и как он вас на десять тонн баксов нагрузил, и как счетчик включил. Догоняешь мазу, терпила? А потом Ломаному позвонила Лариска…

Я было хотел слегка поржать над рассказом Ленивого, но при последних словах длинного раздумал это делать. Потому что повествование вступило в ту фазу, которая серьезно заинтриговала меня.

– …сказала, что к ней какой-то хмырь клеется подозрительный, – перехватил инициативу коротышка. – Все выспрашивает да вынюхивает. Вот Ломаный и приказал ей узнать у тебя побольше, и, если это ты, придержать до нашего приезда.