Текст книги "Любовь, шесть соток и завод"

Дмитрий Мансветов
Любовь, шесть соток и завод

Биография

Мансветов Дмитрий Леонидович родился 27 августа 1945 года в городе Кемерово. Там же закончил семилетку. После школы поступил в сельскохозяйственный техникум, где проучился 3 года. По достижению 18 лет пошел работать на Кемеровский Коксохимический завод, откуда был призван в армию. После армии вернулся на завод и до сих пор работает на Коксохиме в бригаде электриков в цеху углеподготовки.

Стихи из тех, 90-х…

Запись на лекции попа Курлюты в актовом зале дома Политпросвещения

 
На холодных ветрах вьемся мы,
Как снежинки студеной зимы.
А закончится краткий полет —
Превращаемся в лед.
 
 
Мы давно уже стали не те.
Нас топтали, давя в темноте,
В колеях от саней и телег.
Тихо кружится снег.
 
 
А бывает, что просто везет.
Нас ветра носят ночь напролет.
Но, едва заалеет рассвет,
Пропадает наш след.
 
 
Если снятся нам светлые дни,
Значит, мы доживем до весны.
Слезы-льдинки растают в очах,
В золотистых лучах.
 
 
Сердце снова стремится в полет.
Мне не страшен крутой поворот.
Испаряясь под солнцем с земли,
Я исчезну вдали.
 
 
В день весенний от вас уходя,
Я вернусь в теплых струях дождя,
Смыв налипшую грязь с ваших рук
И с души горечь мук.
 
 
Я давно сам себе стал не рад,
Разбиваясь о стену, как град.
За себя не хочу и гроша,
Каменеет душа.
 
 
В мутных водах рожденных грозой,
Растворюсь я хрустальной слезой
И вольюсь, замедляя свой бег,
Я в зеленый побег.
 
 
Кто сердечной согрет теплотой,
Сможет путь одолеть непростой.
Я хочу, чтоб росток не поблек,
Если выпадет снег.
 
 
Как снежинки студеной зимы,
Мы на свет вылетаем из тьмы.
Нас в рубцы на планете от ран
Заметает буран.
 

04.10.1989 г.

P.S. к чужому письму, выпавшему из почтового ящика с открытым дном на вокзале г. Кемерова и отправленному потом из г. Новокузнецка

 
Мокрый раскрытый дождем конверт.
В нем все наворочено разом.
Мог и совсем не прийти ответ
Девице, теряющей разум.
 
 
Но, несмотря на столь долгий срок
И в пику вашему мнению,
Снова отправилась кипа строк
По своему назначению.
 
 
И не бросайте впредь криво вы
Письмо, за кордон летящее.
Пишите, гражданка Кривова,
Бойцу слова настоящие.
 
 
Может, совсем потерял я стыд,
Что врубился в чужие строки.
Буду надеяться, Бог простит
И все те, кто так одиноки.
 
 
Голубем рвется конверт в полет
Вдаль, за пределы отечества.
Долго еще не растает лед
В злом черепе человечества.
 

27.10.1989 г.

Магнитогорск

 
Я был недавно на Урале,
Не Русь – вонючая орда.
Продукты спрятаны в подвале,
А на прилавках парварда.
 
 
Я на Магнитке тихо ахал,
Хотя из глотки рвался стон,
Когда узнал, что белый сахар
Дадут мне только на талон.
 
 
Кругом ларьки и магазины,
Но есть у них черта одна —
Простых людей пусты корзины,
А, может, нет в корзинах дна?
 
 
Бурлит рабочий люд у кассы.
Я вижу это испокон:
Берут вареные колбасы
На замусоленный талон.
 
 
И я возьму себе немного,
Чтоб в общежитии сожрать.
Ведет с ухабами дорога
Нас в коммунизм, ядрена мать.
 
 
Мое сознание погасло.
Я впал, казалось, в жуткий сон,
Когда фунт сливочного масла
Мне отпустили на талон.
 
 
Все это выглядело дико.
Как долго терпит мой народ!
Не мог сдержаться я от крика,
Но пересох от жажды рот.
 
 
Смочить его мне было нечем —
Лимит и ветер в кабаке.
Успешно мы от пьянства лечим
Рабов на Яике-реке.
 
 
Но здесь витает дух Чапая,
И Емельяна свято чтут.
Связала нас судьба слепая
Навек узлами красных пут.
 
 
Огнем и молотом играя,
Дымы пуская всех мастей,
Рабы куют ключи от рая,
Мостят дороги из костей.
 
 
Магнитогорск – прекрасный город.
Чем не Москва и Ленинград?
Он сразу стал мне очень дорог,
И каждой встрече с ним я рад.
 
 
Здесь небо в синюю заплатку,
И клубы дыма на плаву.
Во мгле бетонную палатку
Я вдруг увидел наяву.
 
 
Под ней ладонь, как нижний ярус,
Взметнула глыбину – руду
Взвилась палатка, словно парус,
Как память комсе и труду.
 
 
И честь былому отдавая,
Не прослыву я трепачом.
Здесь вся история живая
Напоминает, что почем.
 
 
Горы Магнитной нет – лишь призрак.
Ее по домнам развезли.
И это тоже яркий признак
Страданий матушки-земли.
 
 
Могилой Гитлера назвали
Прогрызший недра котлован.
Мы окочуримся от гари,
От язв и социальных ран.
 
 
Стоит колоссом на планете
Магнитогорский комбинат.
Он не один на белом свете,
Наш рукотворный русский ад.
 
 
Зашел я в углеподготовку,
Друзей-электриков нашел.
Увидев, сделал зарисовку —
И здесь Фома все… смёл.
 
 
Коммунистические грезы…
Не надо пламенных речей,
Когда струятся бабьи слезы
На фоне коксовых печей.
 
 
Давали женщинам консервы
И банки с яблочным пюре,
Не всем досталось – плачут, стервы.
Картошку жрать им в кожуре.
 
 
Пока делились эти пайки,
И плач и стон стоял в избе.
Скрипя по нервам, пели гайки
На кровоточащей резьбе.
 
 
На отоварку шли продукты,
Что за печатями семью.
Имей не только пару рук ты,
Хоть шесть – не прокормить семью.
 
 
И рады матери и сестры,
Что эти пайки к ним дошли.
Пройдя сквозь огненные версты,
Награды тружениц нашли.
 
 
Как лодки утлые, по жизни
Летим в открытый океан.
Откроешь глаз – в хрустальной линзе
Сплошной туман, сплошной обман.
 
 
Тошнило, как во время качки.
Мне было горько и смешно.
Но отказаться от подачки
Никак нельзя, да и грешно.
 
 
Пусть станем мы прозрачней пленки,
Цвети и крепни, наш Союз.
Раз в год нам выделит сгущенки
Любимый нами профсоюз.
 
 
Но хватит петь о сладкой жизни,
Чего бы горького найти.
В глаза лучами солнце брызни
И к счастью высвети пути.
 
 
Ползет к нам голод от Урала.
Черт с ним, что он зацепит нас.
Нажрусь картошки до отвала.
Кузбасс – Урал, Урал – Кузбасс.
 
 
Я исходил пешком весь город,
Повдоль разрезанный рекой.
В буран колючий, жгучий холод
Бродил один я, как изгой.
 
 
В центральной части, днем, по скверу
Гулять мне нравилось порой.
Цепляясь, ветер бил по телу,
Вдруг исчезая за горой.
 
 
И отбивая марш колодок
По серебристому снежку,
Баянов Лешка – самородок —
Читал стихи мне про Луку.
 
 
На берегу Руслан ладони
Простер, чтоб взять булатный меч,
И Черномору на кордоне
Башку с отметиной осечь.
 
 
Меч дарит вышедший рабочий
Из летаргического сна.
Рабочим хочется, короче,
Чтоб к нам вернулася весна.
 
 
Американские коттеджи
Стоят на горочке крутой,
Как закоптелые надежды
Цивилизации другой.
 
 
Наговорил я разных баек.
Прости меня, читатель мой.
Шел по мосту я через Яик,
Ступни несли меня домой.
 
 
Свело, как циркуль, ноги в жопе,
Но стоит их раздвинуть лишь —
Одной ногой еще в Европе,
Другою в Азии стоишь.
 

Июль 1988 г.

Гале ко дню рождения
(довела до белого каления)

 
Прощалось лето, осень в гости шла.
Нас Бог собрал на пятом кирзаводе.
Ты в мою жизнь, как ангел, вдруг вошла,
Явилась мне при всем честном народе.
 
 
Твой голосок звенел, как ручеек,
Как колокольчик нежно заливался.
Я, проглотив задумчиво крючок,
На удочке любви твоей болтался.
 
 
Рыбачка Галя, зоренька моя,
Мы были молоды и очень храбры,
Но от любви, страдая и горя,
Ты все же не хватай меня за жабры.
 
 
Ячейки сети и замки оков
Не оплетут и не скуют мне душу.
Их разорву ударом плавников,
Но никогда не выброшусь на сушу.
 
 
Уйду гулять я в море-океан,
Сорвусь с крючка своей судьбы заблудшей.
Я от свободы буду вечно пьян.
Поверь, она аквариума лучше.
 
 
Ах, Галя, Галя, счастья миг лови.
Уходят годы, как снежинки тая,
Я рад, что из икриночки любви
У нас растет дочурка расцветая.
 
 
Передо мной расходится волна,
Но за спиною сходится упрямо.
Хочу любовь твою испить до дна,
Но то скала подводная, то яма.
 
 
А мне так мало одного глотка,
Твоя любовь не утоляет жажду.
Ты вся в трудах, а жизнь так коротка.
Ты вся во сне, и от того я стражду.
 
 
Синеет небо, плещется вода.
Она мутна, и в ней не вижу дня я.
Твой челн за мною следует всегда,
Но в сети не лови меня, родная.
 
 
Умерь азарт, уйми рыбачий пыл,
Не ожидай награды за поимку.
Я далеко от берега уплыл.
Другой мне берег видится сквозь дымку.
 

Август 1992 г.

Дарственная надпись на азбуке вязания

 
Красота умения
От богатства знания.
Тема изучения —
«Азбука вязания».
 
 
В ней снежинки белые
Дремлют под страницами.
Пальчики умелые
Их закружат спицами.
 
 
Дни летят и ноченьки.
Быстро время мелется.
Из-под пальцев доченьки
Белая метелица.
 
 
Нити серебристые
Закрутила весело,
Льдиночки искристые
В кружевах развесила.
 
 
Погляди внимательно
На свое изделие.
Ах, как увлекательно
Это рукоделие!
 
 
Линии сплетения
Что нам напророчили?
В эти дни весенние
Говорю я дочери:
 
 
«Все, что нами связано,
Все, что нами создано,
Будет все развязано,
Будет все пороздано».
 
 
Красота ажурная,
Кружево узорное.
Жизнь моя лазурная,
Время беспризорное.
 

25.02.1991 г.

Дарственная надпись сестре Ольге на сборнике стихов Высоцкого, Галича, Окуджавы

 
Мчится жизнь дорогой вечной.
Раздувая паруса,
Уплывем по глади млечной
В голубые небеса.
 
 
Мы отбросим прочь тревогу,
Отправляясь в царство снов.
Мы возьмем с собой в дорогу
Аромат лесных цветов.
 
 
Звон ручьев и искры в каплях
Бриллиантовой росы.
Шум березок в белых платьях,
Чистоту земной красы.
 
 
Мажут сумерки густые
Темной синькой небосвод.
Наведу из звезд мосты я,
А заря их разведет.
 
 
До свиданья, дорогая,
Поднимаю якоря.
Ветер, лодочку швыряя,
Гонит в дальние моря.
 
 
Доберемся мы до цели,
Хоть нелегок наш маршрут.
Песни те, что не допели,
Наши дети допоют.
 
 
Я стою под парусами.
За кормой бежит волна.
Вся вселенная пред нами
Серебром полным-полна.
 
 
Наделю друзей дарами,
Не убудет от меня.
Я согрею их словами,
Колокольчиком звеня.
 
 
Рай найду по звездной карте
На далеком берегу.
Вы меня не забывайте,
Я вас в сердце сберегу.
 
 
Золотой парчой сверкая,
Улыбается луна.
Я за то, что ты такая,
Выпью чарочку до дна.
 
 
Шелестит в руках пергамент —
Свиток дарственный готов.
Выткал я сестре орнамент
Серебром печальных слов.
 

07.03.1992 г.

Кадровому слесарю, видевшему в цехе съемки кадров фильма «Сказание о земле сибирской»

 
Опять задержка рейса,
Опять вино глуши.
Сегодня Гену Вейса
Мы славим от души.
 
 
Нелегкая година,
И скромен выбор блюд,
Но Бог хранит «блондина».
Всевышнему салют!
 
 
Открылись створки кейса,
И стало веселей.
Друзья, у Гены Вейса
Сегодня юбилей.
 
 
Ударник пятилеток
Полвека отпахал,
И бабам кучу меток
Наставил наш нахал.
 
 
Да, были дни и ночки.
Горел в тебе запал,
И ты пивные бочки,
Как кружки, осушал.
 
 
Полезет шапкой пена,
И не видать лица.
Живи, наш милый Гена,
И радуй нам сердца.
 
 
Геннадий Никанорыч,
Стреляйте пробкой влет
Поганую ту сволочь,
Что жить нам не дает.
 

Декабрь 1993 г.

Наладчикам из Рустави

 
Мы, друзья, сегодня в бане
Праздник отмечаем.
И, конечно, в этом плане
Всех напоим чаем.
 
 
Дружно выпьем мы за то,
Чтобы жить нам в мире,
Чтобы песни пел Дато
Весело в Сибири.
 
 
Чтоб горел огонь в очах,
Чтобы жил он в славе,
Чтобы в солнечных лучах
Расцветал Рустави.
 
 
Взвоешь волком при луне
Вдалеке от дома,
Если Родина в огне
И в раскатах грома.
 
 
Для друзей наш дом открыт,
В бане четкий график.
Пьем, чтоб был обут и сыт
Наш товарищ Рафик.
 
 
На Кавказе счастья нет.
Нет и на Памире.
Затерялся его след,
Говорят, в Сибири.
 
 
Не растет у нас миндаль.
Льдом покрыты реки.
Отчего в такую даль
Едут человеки?
 
 
Гонят голод и закон
Да судьба-злодейка.
А в Сибири плач и стон.
Жизнь и та – копейка.
 
 
Может быть, от вечных смут,
От земного гула
В глубине сибирских руд
Счастье прикорнуло?
 
 
Нет и там его давно.
Счастью нет указа.
Но я знаю, где оно.
На лице Томаза.
 
 
Долгих лет тебе, Томаз!
Дочь качая в зыбке,
Вспомни мой родной Кузбасс,
Расцвети в улыбке.
 
 
Чтоб дожить нам до весны,
В синенький стаканчик
Белой водочки плесни,
Женя Полуянчик.
 
 
Поезд мчится по стране,
Тают километры,
А по снежной белизне
Хороводят ветры.
 
 
В кадрах зимнего пейзажа
Сказочного вида
Поезд вдаль несет Томаза,
Рафика, Давида.
 

22.12.1993 г.

Именины

 
Я пришел домой с работы.
Я принес жене цветы.
Объясни мне, отчего ты
Встала в позу у плиты?
 
 
К дню рождения супруге
Протянул часы-браслет,
Но взлетели брови-дуги,
Губы рявкнули в ответ:
 
 
«Где ты бродишь? Уже поздно.
Я тебя устала ждать».
И трясет ухватом грозно:
«Может быть, завел ты б…дь?»
 
 
Мне противны эти речи.
Нежно милую любя,
Развернул свои я плечи,
Но сумел сдержать себя.
 
 
Удалясь из кухни гордо,
Сел устало на диван.
Разлюбезная ты морда,
Лучше б я купил наган.
 
 
Задержался ненароком.
В цех пришли, а там беда.
Разорвало муфту током
И сгорели провода.
 
 
Это правда, а не липа.
Не замешана здесь б…дь.
Матерясь, электрик Гныпа
Кабель сращивал опять.
 
 
«Присмотри», – сказал мне Женька.
Отмечал он отпуск свой.
Разлеталась етка-енька
Над моею головой.
 
 
В шесть мы с муфтой завязали.
Второпях купил дары.
Закипев на кухне, в зале
Молча стравливал пары.
 
 
Братцы, жизнь мне очень люба.
Мы живем на свете раз.
Отчего порою грубо
Выпирает зло из нас?
 
 
Папы-гады, мамы-стервы,
Дети им растут под стать…
Потрепать друг другу нервы
Это смак, ядрена мать.
 
 
Я прошу тебя, нелепость,
Измени свой резкий тон.
Если дом мой – моя крепость,
Должен крепостью быть он.
 
 
По душе моей покосы
Лихо выкосил косарь,
И не смоют утром росы
С моего лица печаль.
 
 
Не жужжите злобно пчелки,
Собирая в улья мед.
Ваши жала как иголки,
Из которых яд течет.
 
 
Пропади ты все и рухни.
«Зря о камень бьет коса», —
Думал я, как вдруг из кухни
Долетели голоса:
 
 
«Папа, все у нас готово.
Закрути и будем есть.
Наготовили мы плова».
Донеслась благая весть.
 
 
Закатал компот, варенья,
Десять банок огурцов.
Отмечаем день рожденья
Звоном чарок-бубенцов.
 
 
И мила со мной подруга.
В деле знает толк она.
И как будто на супруга
Не спускала Полкана.
 
 
Все прекрасно, все на диво.
Рыба есть, рекой вино.
Не хватает банки пива.
Дорогое, черт, оно.
 
 
Рис клевали, пили чинно.
Голубки, ни взять, ни дать.
В чем согласия причина?
Бог навеял благодать!
 
 
Ангел медными крылами
Свод небесный озарил.
Над горами, над долами,
Над зелеными лесами
Да над синими морями,
Над чумными городами,
Над шальными головами
Добротой нас одарил.
Белый свет стал сердцу мил.
 
 
Ожила вокруг природа.
За окном пылал закат.
Август – славный месяц года.
Я ему безмерно рад.
 

Август 1994 г.

Прадед и дед 1880 г. Саратовская губерния

К восьмому марта

 
Приняв водочки сто грамм
И вкусив закуски,
Поздравляю наших дам,
Наших девок русских.
 
 
И хотя бегут года,
Не старейте, бабы!
Будьте молоды всегда
И на перед слабы!
 
 
Не губите мужиков
Нудными речами.
А снимайте груз оков
Темными ночами.
 
 
Не найти, ядрена мать,
Счастья в вечных сварах,
Ибо нечего писать
Будет в мемуарах.
 
 
Не прожить нам без любви,
Крепки ее путы.
Сколько мочи есть – люби,
Не теряй минуты.
 
 
Девки, с праздником весны!
Вы сегодня святы!
Пусть ворвутся в ваши сны
Славные робяты!
 
 
Пусть в ногах играет кровь,
Груди жаром пышут.
За весну и за любовь,
Что сдвигает крышу.
 
 
Пусть гудит застольный гам,
Это лучше брани.
За прекрасных наших дам,
За капустник в бане!
 
 
Эх, раз, много раз
Баба расцветает.
От ее счастливых глаз
В сердце кровь вскипает.
 

5.03.1994 г.

Родители 1940 годы

Тост за новоселье механика Ждана Виталия Александровича, поселившегося в Южном поселке

 
Бог сотворил человека,
Потом вдохнул в него душу.
Недолго длилась опека,
Дальше историю слушай.
 
 
Назвал Бог его Адамом,
Для полного счастья дал Еву.
Адам сделал Еву мамой,
Испортил младую деву.
 
 
Не мог он сдержать соблазна,
Она его развратила.
В преступном грехе погрязла,
Сполна за все заплатила.
 
 
Увязли в дерьме по шею,
Стыдясь за свои проступки.
Бог вытолкал их взашею.
Какие, к черту, уступки?
 
 
Закрылись врата Эдема.
С мечом херувим на страже.
Сказала Адаму Ева:
«Не дал Бог жилья нам даже.
 
 
Не выписал в гневе ордер —
Будешь Адам эМЖэКовцем.
Эх, дать бы ему по морде!
Что делать нам, бедным овцам?»
 
 
С тех пор на всем белом свете,
А может, на части суши,
Живут человеки в клети,
Жилищный вопрос их душит.
 
 
А в нашем дурацком мире,
Где прописались бестии,
Стоит вопрос о квартире,
Пожалуй, на первом месте.
 
 
Чудесны Творца напевы,
Улитке слепил ракушку,
А дети порочной Евы
Во злобе отлили пушку.
 
 
В их души вселились бесы
В звуках бесовского хора.
Им не до пения мессы.
Гибнут Содом и Гоморра.
 
 
Не знаешь, кого и слушать.
Гудит голова от звона.
Товарищи, будем рушить
Мы стены Иерихона!
 
 
Быт ваш не в свете розовом.
Пошире расправьте плечи.
Не устоит крепость Грозный,
Звериный инстинкт наш вечен.
 
 
Сотрем в порошок жилища.
Девиз наш: ломать – не строить.
Согреют нас пепелища.
Пробьемся сквозь стены Трои.
 
 
….Выпустим дури излишки.
Тварь, что всех больше орала,
Будет вопить до отрыжки:
Скуем из мечей орала!
 
 
Дань с нас дерут – триллионы!
Заносит вправо и влево.
Мы выжаты, как лимоны,
И все виновата Ева.
 
 
Но как бы судьба не била,
Из нас ей не выбить ума.
Кипит в человеке сила —
Он рушит и строит дома.
 
 
Сильный в надежде слаб в вере.
Спасает тогда любовь.
Не в шалаше, а в пещере
Бетонной согреем мы кровь.
 
 
Для теплоты, как заплаты,
На стенах повесим ковры.
Холодные наши хаты…
Сибирские строят бобры!
 
 
Ковры набросаем на пол.
Навешаем люстр, а теперь,
Чтоб это никто не сцапал,
Мы врежем железную дверь.
 
 
Так обустроим палаты,
Как черт бы придумать не смог.
Лишь бы хватило зарплаты
Вмонтировать в двери глазок.
 
 
Чтоб тех отразить атаку,
Ограбить чья цель была,
Пропишем в избе собаку
С оскалом, едрить, Цербера.
 
 
Не скоро настанет время,
Когда уважать будут труд.
Растет паразитов племя,
И прут все они и прут.
 
 
Так пусть же не будут дети
Крушить, что создали отцы,
Пусть мирно живут на свете
Как хижины, так и дворцы.
 
 
Сегодня у нас веселье.
Собравшись на этом пире,
Мы празднуем новоселье
В пахнущей краской квартире.
 
 
Пришли сюда люди труда,
Привыкшие строить сами.
Они крепки, как руда,
Благодаря Еве-маме.
 
 
Предлагаю выпить за дам,
Верных соратниц жизни.
Ведь не зря их любил Адам,
Не страшася божеской клизмы.
 
 
Все мы трезвы, никто не пьян.
Пользуясь данным случаем,
Поздравляю, Виталий Ждан,
Желаю жить еще круче.
 
 
Чтоб дом твой был полной чашей,
Чтоб мир в этом доме царил,
Чтоб жизнь становилась краше,
Хозяин хозяйке был мил.
 
 
Пусть станут опорой дети
В неотвратимой старости,
Чтоб были сыты, одеты,
Не валясь от усталости.
 
 
Да, наша жизнь не малина,
Без орденов и медалей.
В заботах всегда Марина,
В работе всегда Виталий.
 
 
Мы с вами на вечеринке.
Как с давних времен повелось,
Выпьем сейчас без заминки,
Чтобы всем хорошо жилось.
 

Октябрь 1995 г.

На огороде зреют овощи…
(Подруге жизни в день рождения)

 
А я какой-то весь неправильный,
Но дай-то Бог, чтоб я был праведный.
Так мне сказала моя Галюшка,
Задев меня немного с краешка.
 
 
Она в святые тоги рядится
И неприступна, словно «рабица»,
А ведь сама, как сетка, светится,
И между нами будто лестница.
 
 
По ней к любимой я карабкаюсь.
Я четверть века ее раб, каюсь.
Могу на Библии поклясться я,
Что все равно возьму препятствия.
 
 
Я откровенен на признания,
Не заслужил я нарекания.
Как нелегко прожить без винтаря
На белом свете в шкуре мытаря.
 
 
Скажу, не только в день рождения
Ей отдаю сполна все деньги я.
Она домашняя банкириха,
А мне довольно впрочем чирика.
 
 
Работы у нее по горлышко,
Но берегу свое я солнышко.
Она с рождения двужильная,
За то люблю ее так сильно я.
 
 
Она раба моя Изаура,
Над ней и впрямь сияет аура.
Она мне дочь родила – ангела.
Выходит, вроде я архангела.
 
 
Всегда встает на зорьке раненько.
К трудам привычна наша маменька.
Язык работает, как палица.
Какой подъем? Глаза слипаются.
 
 
Я занимаюся зарядкою,
Непродолжительною, краткою.
Потом закаливаюсь холодом,
Чтоб мое тело было молодо.
 
 
За час примерно раскачаюся,
Съем бутерброд, напьюся чаю я,
И, на весь день простившись с хатою,
Я шар земной грызу лопатою.
 
 
Снуем туда-сюда, как ходики,
Свои копаем огородики.
Они на нашей шее гирями,
А мы торчим в них кверху килями.
 
 
Чтоб на земле все было зелено,
Плодами рук наших устелено,
И чтоб, живя, не знали горя мы,
Встаем и спать ложимся с зорями.
 
 
Те, кто с уклоном сельским, сытно им,
Мы с детства крепко на ногах стоим,
А на российском троне рвачество
Нас, православных, грабит начисто.
 
 
Там скучковались коммунарики,
Они сто лет нам крутят шарики
И проявляют в этом рвение —
Учет, контроль, распределение.
 
 
Они – проклятые грабители.
Загнать их надо в спецобители,
Дать в руки молот и лопатушку
А им подай Россию-матушку
 
 
И постоянно катят бочками
На нас своими заморочками.
Они себе избрали заново
Вождя – товарища Зюганова.
 
 
Сидят там с каменными жопами
И видеть нас хотят холопами,
А я в гробу увидеть думаю
Их с Государственною Думою.
 
 
Имеем огороды, дачи ли.
Ах, чтоб меня не раскулачили!
Я знаю красную полемику —
Возьмут, привяжут в поле к лемеху.
 
 
На огороде зреют тыквочки,
Снимите розовые вы очки.
Там комиссары за порогами
Стучатся в двери к нам с налогами.
 
 
Вскопаю красную морковочку,
Пусть закопает Боря Вовочку.
Поставит в распрях точку жирную
И обеспечит жизнь мне мирную.
 
 
Растут и рвутся к солнцу овощи.
Жить тяжко на Руси без помощи.
Всю жизнь загружены работами,
А шваль над нами с пулеметами.
 
 
Навозом грядки запорошены.
Нашелушу в ладонь горошины.
Чтоб судьбы изменить разбитые,
Планету-мать смещу с орбиты я.
 
 
Как хороша была виктория,
Но отошла уже которая,
А как красивы патиссончики,
Лежат под листьями, как пончики.
 
 
Возьму побалуюсь бобами я,
Раз не в почете полигамия.
Семья мала, и нет работников.
За агрономов мы, за плотников.
 
 
Я отпуск свой начну с фундамента.
Стоять в земле он будет намертво.
И возведу пристройку классную,
С кирпичным цоколем, каркасную.
 
 
Стропила из пятерки сделаю,
Потрачу пусть неделю целую,
А крышу я покрою шифером,
По серым волнам пот мой бисером.
 
 
Плюется лето часто грозами,
Дождями с ледяными дозами.
И после атмосферной мистики
Дрожат израненные листики.
 
 
Живем общинными укладами
И урожаям очень рады мы.
Они у нас всегда с излишками,
Мы потому зимой с коврижками.
 
 
Мы засеваем землю зернами.
И счет объемами ведерными
Ведем кореньям и солениям,
Компотам, сокам и варениям.
 
 
Не зарастет мой сад будыльями,
У нас вино стоит бутыльями —
Хмельная черная смородина.
За пядь земли спасибо, Родина.
 
 
Мне двадцать лет еще до старости.
Когда валюсь я от усталости,
Вином любуюсь с чувством гордости,
Оно придаст заряд мне бодрости.
 
 
Не злоупотребляю винами.
Не заманить меня витринами.
Свой винзавод и винокуренка,
Такая хитрая кастрюлинка.
 
 
Не знаю в этом деле горя я,
Есть у меня лаборатория.
Давно владею винотеками.
Их распиваю с человеками.
 
 
Сухим вином свой рот прополощи.
На огороде зреют овощи,
И все от нашего радения,
Все от назьма, от удобрения.
 
 
Торчит заноза в теле спицею,
Не все налажено с водицею,
А покупать или болотами
Ходить с ведром кому охота ли?
 
 
За огородами овражина,
А в ней пробуренная скважина,
И топь болотная с лягушками,
И березняк вокруг с кукушками.
 
 
И садоводам очень важ-ж-но,
Чтоб не заиливалась скважина.
Она должна функционировать,
Чтоб сапогами не топтать нам гать.
 
 
Мы трудового фронта воины,
У нас растения напоены,
Кусты с деревьями пострижены,
Для нас казармы – наши хижины.
 
 
По грядкам ползают козявочки.
Сидеть нам некогда на лавочке,
В саду для этого уборная,
Но сесть не даст нам травка сорная.
 
 
Всю жизнь мы, как жуки-навозники.
Не прокормили нас колхозники,
А мы ведь были деревенскими
С родней Зражевскими, Дубенскими.
 
 
В саду бежит тропа-извилинка,
Сосед внизу – Иван Упыренко.
Обзавелись с сестрой Мариною
Они здесь собственной малиною.
 
 
И как бы ни было нам муторно,
Живем привычно этим хутором.
Колотит жизнь нас по макушечке,
А мы колотим, знай, избушечки.
 
 
Все на пупу, своей горбушкою.
Мы посидим еще за кружкою
С Дубенским Юрой под Селеною,
Поговорим за всю вселенную.
 
 
Как распрощались мы с Аляскою,
Как голова гудит под каскою,
Где у кого закрыта рация
И как опасна радиация,
 
 
И как кремлевские холерики
Народ доводят до истерики,
Как приготовить лучше паприку
И к Бармалею съездить в Африку,
 
 
И как бороться с террористами,
Большевиками-аферистами.
Ломают эти уголовники
О наши лбы свои половники.
 
 
Мы свою жизнь прожили в Азии,
Богаты очень на фантазии.
Пусть говорят, что мы заблудшие,
Зато надеемся на лучшее.
 
 
Как петухи прокукарекали,
Что потечет к нам счастье реками,
С тех пор и ждем, чтоб в бочки граблями,
А счастья нет, оно лишь каплями.
 
 
А в небе светятся фонарики.
Над нами кружатся комарики.
Комар в бою страшнее «мессера».
Жить в огороде очень весело.
 

12.06.1996 г.

Жена Галина Васильевна. 1969 г.