Текст книги "Тайна Трех. Египет и Вавилон"
Автор книги: Дмитрий Мережковский
Жанр: Философия, Наука и Образование
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)
Тайна Трех не откроется людям без откровения Божьего. Но Божье откровение есть и открытие души человеческой. «Как летний дождь сойду на них, как роса – на скошенный луг, говорит Господь». Откровение Божие сходит с неба на землю вечными росами. А если и под ними душа остается пустою, то потому что опрокинута, как чаша, вверх дном. Надо перевернуть душу. Вот настоящий переворот, «всемирная революция», уже не во имя «Интернационала», а во имя Христа.
IVЦарствие Божие кажется нам таким далеким, что ныне уже и верующие повторяют почти мертвыми устами: да приидет царствие Твое. А разве социализм – царство человеческое, близко? Сейчас многим кажется, что до него рукой подать. Но беда в том, что нас отделяет от него узенькая речка крови; одно имя ее: Всемирная Революция, а другое, судя по русскому опыту: Антропофагия.
VНет, дело вовсе не в дальности или близости, а в верности пути. Если наш путь неверен, и мы заблудились окончательно, бредем впотьмах, ощупью, то каждый шаг может привести нас к пропасти.
Только что Европа едва не погибла в первой всемирной войне, и вот уже готова начать вторую. Ничего не изменилось после войны, или изменилось к худшему. Никогда еще не правили миром такие ничтожные мерзавцы, как сейчас. Я говорю не только о русских правителях.
Да, царство Божие далеко; не скоро лев ляжет рядом с ягненком; но каждый сделанный шаг приближает нас к этому или удаляет от этого. Надо же знать, наконец, куда мы идем. Как же не остановиться, не оглянуться назад?
VIЭта книга есть взор, обращенный назад, далеко назад, до начала времен, потому что там начался тот всемирно-исторический путь, с которого мы так внезапно свернули в сторону.
Назад, к незапамятной древности, обращен не только мой взор, но и воля моя. Что это, «реакция»? Так скажут многие. Пусть. Кто, кроме русских и всемирных мерзавцев, знает сейчас, где «реакция» и где «революция»?
VII«Тогда силы небесные поколеблются». Силы земные уже поколебались: все падает, рушится, земля уходит из-под ног.
Вот от чего я бегу в древность. Там твердыни вечные; чем древнее, тем незыблемей: римское железо, эллинские мраморы, вавилонские кирпичи, египетские граниты зиждутся на одном-единственном, в основании мира заложенном Камне. «Камень, который отвергли строители, сделается главою угла».
VIIIЭта книга – путевой дневник. Я побывал в далеких странах, прошел непроходимые пустыни, где спят очарованным сном святые развалины, обломки святых чудес.
«Я поцеловал землю Египта, в первый раз вступив на нее, столь желанную» (Champollion le Jeune. Lettres d’Egypte, 1833). О, если бы и мне поцеловать ее, я заплакал бы от радости, как изгнанник, вернувшийся на родину!
IXЗапад – чужбина, Восток – родина. Солнце зашло на Западе, и наступила ночь. «Сторож! сколько ночи? сторож! сколько ночи? Сторож отвечает: приближается утро, но еще ночь» (Ис. XXI, 11–12). Еще темен Запад – и не просветлеет, пока не увидит Свет с Востока.
XСтранная книга, почти невозможная, потому что написанная с точки зрения почти невозможной.
Не иметь земли своей почти то же, что не иметь своего тела. Я пишу по-русски, а России нет. Странно, почти невозможно, писать на языке страны, которой нет.
XIА может быть, в этом и мое преимущество. Я умер заживо и вижу то, чего не видят живые.
Стою над пропастью, куда провалилась Россия, тысяча лет русской истории. России нет – и нет для меня ничего. Умом я знаю, что есть, но сердцем чувствую, что нет ничего. У самых ног моих – пустота, провал, а за ним – страшная даль, до края небес, до начала и конца времен, до «Атлантиды» и «Апокалипсиса». Там, внизу, на дне провала, копошится муравейник нынешний, но уже ничто не заслоняет от меня седых исполинов древности, снеговых вершин человечества.
О, вы, имеющие землю свою, тело свое, не завидуйте этой страшной русской всемирности! Достоевский воспевал ее. Но знал ли он, знаем ли мы, что это, гибель или спасение?
Седые исполины древности, народы Востока, за что я вас так полюбил? Не за то ли, что моя Россия с вами умерла и с вами воскреснет?
XIIРоссия – лицо Востока, обращенное к Западу. Лицо ее окровавлено, оплевано, попрано стопами Запада. Недвижно, как мертвое; очи закрыты, и уже многие радуются, что ворон выклевал их.
А что, если откроются и заглянут в очи Запада? Каким взором обменяются они, какою молнией? Не это ли решит судьбы Востока и Запада?
XIIIСпасем ли мы себя или погубим нашею всемирностью, мы еще не знаем, но уже твердо знаем, что погубим или спасем не только себя.
В конце прошлого века, на юге России, в Днепровских плавнях, целая община страшных русских сектантов буквально закопалась в землю, погреблась заживо, в неимоверном ожидании наступающего конца мира и Второго Пришествия. Вот что говорит об этом Розанов: «Эта смерть есть, может быть, самое ужасное, и самое значительное событие XIX века, куда важнее наполеоновских войн!.. Такой народ, со способностью такого восприятия, такого слышания, – если этот святой народ услышит настоящее живоносное слово, повернет около себя весь мир, как около солнца вертится земля» (Розанов. Темный лик, 136).
Что это, мания величия, гордыня отчаяния? Но вот уже не маленькая община безумных сектантов, а целый народ, сто пятьдесят миллионов людей закопались в землю, погреблись заживо, в неимоверном ожидании какого-то «Второго Пришествия». Этому здесь, в Европе, еще никто не верит, этого никто еще не знает, или не хочет знать. Но это уже, в самом деле, такое событие всемирной истории, что около него может повернуться весь мир, как земля вертится около солнца. А какое оно, это солнце, черное или белое, это уже другой вопрос.
XIVМного лет назад протоиерей о. Устинский, один из самых вещих и мудрых людей, каких я встречал в моей жизни, подарил мне православный русский образ Пресвятой Троицы. Я долго хранил его; не знаю, цел ли он сейчас на моей разоренной петербургской квартире, и жив ли сам о. Устинский. Если жив, то пусть эти строки дойдут до него и скажут ему, что я вечно храню в сердце моем чудесный дар его, образ Пресвятой Троицы.
XVПомню, в раннем детстве, из окон старого петровского дома Баурова, на углу Невы и Фонтанки, у Летнего сада, я любил смотреть на ту сторону Невы, где стоит ветхая деревянная церковка, собор Пресвятой Троицы, заложенный Петром Великим при основании Петербурга.
О. Устинский часто говаривал мне, что Петр знал, или Кто-то знал за него, что он делает, закладывая этот собор.
«Без Троицы дом не строится», – говорит русский народ, и, может быть, за одно это слово можно простить ему все, что он сделал с собой и с Россией, а ведь это простить не так-то легко.
Да, наш русский и всемирный дом построится не без Троицы.
XVIЯ знаю, что и здесь, на темном Западе, последние христиане в подземных тайниках, в новых катакомбах, все еще молятся: да приидет царствие Твое! Может быть, и здесь меня поймут, если я скажу, отчасти как живой европеец, отчасти как русский, умерший заживо, что сейчас русская православная Церковь выше всех церквей и ближе всех к будущей Церкви Вселенской. Только что умер, как великий мученик первых веков христианства, петербургский митрополит Вениамин. И по всей России льется сейчас кровь мучеников так, как с первых веков не лилась, а ведь только на этой крови и созиждется Вселенская Церковь.
Прав о. Устинский: Петр знал, или Кто-то знал за него, что он делает, закладывая при основании Петербурга и всей новой России собор Пресвятой Троицы.
XVIIВот почему, кидая книгу мою – письмо в бутылке – с тонущего корабля в море, я осеняю себя православным – и уже вселенским – крестным знаменьем.
Эту книгу, начатую здесь, на чужбине, дай мне, Господи, кончить на родине! Возврати мне землю мою, тело мое! Оживи меня, мертвого!
XVIIIСлава Божественному Трилистнику! Слава Отцу, Сыну и Духу! Слава Пресвятой Троице!
Египет – Озирис
Бегство в Египет
I«Се, Ангел Господень является во сне Иосифу и говорит: встань, возьми Младенца и Матерь Его, и беги в Египет».
Христианство началось бегством в Египет, и, если христианство не кончено, снова родится Христос в сердцах человеческих, Он снова бежит в Египет.
IIНа рубеже Египта, как вечные вехи, возвестительницы тайны его, стоят пирамиды и Сфинкс.
Пирамида, pyramis, по-египетски pir-m-us, значит «исхождение из земли», «восстание мертвых», «воскресение». И заглавие Книги Мертвых – книги египетской по преимуществу – Pir-m-haru, «Исхождение в свет» – из мрака смерти в свет Воскресения.
IIIА египетское имя Сфинкса – Hor-Harmakhitu, «Бог солнца восходящего», или Chepra, «становление» (Werden), «исхождение из небытия в бытие», «Воскресение».
Вот почему на краю пустыни, царства смерти, Сфинкс подымает голову, чтобы первому увидеть воскресное солнце.
IVКогда Матерь с Младенцем бежала в Египет, то, утружденная дневным путем, не отдыхала ли под сенью пирамид, у подножия Сфинкса? Не чернели ли над Ними, над Младенцем и Матерью, в звездном небе треугольники вечных гробниц? Не улыбался ли Им каменный лик Бога-Зверя?
VIncipe, parve Puer, risu cognoscere Matrem!
«Мать Свою начни узнавать с первой улыбкой, Младенец!» – вот мессианское пророчество Вергилия.
Улыбка Младенца – улыбка Сфинкса: тайна обоих одна. Только и ждал Его весь Египет, только и думал о Нем, о Боге, пришедшем на землю, чтоб умереть и воскреснуть.
VIКаждый народ велик тем, что находит. Что нашел Египет? Бога.
«Египтяне – благочестивейшие люди», – свидетельствует Геродот.
«Почти весь мир научили они поклоняться богам, и мы знаем, что боги обитали и доныне обитают в Египте», – говорит один язычник-эллинист IV века по Р. X. «Наша земля – всего мира святилище», – говорит Гермес Трисмегист.
«Святой Египет» – родина Бога, Божья земля. «Столпы религии сложены были в Египте: это выше, вечнее пирамид» (В. Розанов).
Здесь, в религии, первая противоположность наша Египту. Он Бога нашел, мы – потеряли; он сложил столпы религии, мы – разрушили; благочестивейший – он, нечестивейшие – мы.
VIIЕсли нет Бога, то нет и Египта, и как бы вовсе не было; а если Бог есть, и Бог – все, то есть Египет, и он доныне во всем. В первом случае «самые мудрые из людей» (по Геродоту), египтяне, – сумасшедшие; а во втором сумасшедшие – мы. Но в обоих случаях Египет и мы уничтожаем друг друга и мимо друг друга не можем пройти равнодушно: мы должны возненавидеть или возлюбить Египет, от него или к нему бежать.
VIIIНакануне нашего великого безбожия в Божью землю вошел величайший из нас: первый вошел в Египет Наполеон, и первый понял, что «сорок веков смотрят на нас с высоты пирамид». Больше, чем сорок, – все века от начала мира. Начало мира смотрит на его конец.
IX«Египта никто не видел, и ты вошел в него первым», – говорит В. Розанов, глубочайший религиозный мыслитель нашего времени, тот, кто написал «Апокалипсис наших дней».
Апокалипсис – конец мира, а начало – Египет. Чем ближе к концу, тем ближе к началу.
В Египте будь… Иди туда за Мной, —
услышал таинственный зов русский пророк, написавший «Повесть о конце мира», Вл. Соловьев («Три свидания»). И пророк европейский, Генрих Ибсен, предсказавший «Третье Царство Духа» в конце времен («Кесарь и Галилеянин»), услышал тот же зов.
Я буду ждать тебя, как обещала, —
поет Сольвейг в избушке, на севере («Пэр Гюнт»). И после этого: «В Египте. На утренней заре. Полузасыпанный песками колосс Мемнона».
Пэр Гюнт: «Вот здесь мой путь начать мне будет кстати!»
Здесь, в Египте, начинается путь к Третьему Царству в конце времен.
ХАпокалипсис предсказывает «тысячелетнее царство святых» на земле, царство мира, конец всех войн в конце времен, а в начале их, в Египте, уже дан прообраз этого царства.
От III династии до IV (3300–2400 гг. до Р. X.), в продолжение тысячи лет, мир в Египте не нарушается ничем, кроме немногих походов на полудиких кочевников Синайского полуострова.
Если даже столетие римского мира, pax romana, кажется нам чудом неповторяемым, счастьем единственным за память человечества, то какое же чудо тысячелетний мир Египта!
XIВ одной египетской надгробной стенописи изображена спелая жатва и жнецы с серпами, а рядом надпись: «Вот жатва. Трудящийся кроток».
XIIИзбыток сил, расточаемых другими народами на войны, здесь, в Египте, уходит на мирный труд. И если египтяне «сотворили больше чудес, чем все прочие люди» (Геродот), то все эти чудеса – непревзойденное ваяние, живопись, зодчество, мудрость, и легкость, и крепость жизни – суть чудеса мира. Только под этим безоблачным солнцем мог созреть Египет, плод земли небесно-сладостный.
XIII«Кротко было сердце мое и незлобиво, и боги за то даровали мне счастье на земле», – говорит один умерший в надгробной надписи, и это мог бы сказать о себе весь Египет.
XIVПервый фараон первой династии, Менес (4000–3500 лет до Р. X.), изменил течение Нила в Верхнем Египте исполинскою плотиною. Она существует доныне (Qosheisch) и доныне распределяет воды Нила, благодетельствуя край. Так, через шесть тысяч лет, люди чувствуют благость Менеса. Имя его забыто, а имена Александров и Цезарей памятны; но что больше – гремящие славы их, или тихая слава Менеса?
XV
Я умножил пшеницу, возлюбил бога ячменного,
Не было при мне ни голодных, ни жаждущих,
Люди жили в мире и в милости, —
вот чем славит себя фараон Аменемхет I (XII династии) и тем же – Рамзес III (XIX): «Я заставил во дни мои пехоту и конницу мирно сидеть по домам; и мечи, и луки в кладовых моих лежали, праздные».
А вот слава Амена, древнего областеначальника: «Ни один ребенок не был обижен при мне».
Слава эта заглохнет в веках: не поймут ее ни Ахиллес, ни даже «кроткий» царь Давид. Солнце мира закатится в Египте и уже не взойдет до конца времен.
XVIВ самый канун нашествия страшных азиатских кочевников (Гиксов) фараон Аменемхет III ни о каких войнах не думает и воздвигает дивные здания, орошает пустыни каналами. Гиксы пришли, завоевали и поработили Египет на пять веков.
Чтобы освободиться от варваров, Египет принужден начать войну. Но когда после изгнания Гиксов великий завоеватель Тутмес III соединяет в длани царя весь мир, от Голубого Нила до Евфрата (надпись в Карнаке), то эта миродержавная власть Египта остается непрочною. Кажется, сами победители не очень дорожат своими победами: иногда теряют в один год завоевания веков.
И при первой возможности Египет забывает о войне, как будто воюет нехотя, презирая втайне войну и питая отвращение к железу, «металлу Сэтову»: Сэт, бог войны, – полудиавол.
XVIIИстория учит Египет войне и все не может научить. После воинственных Тутмесов – Аменофисы мирные, после Рамзеса II, египетского Цезаря, – Рамзес III, тот самый, который хвалится праздностью луков и мечей.
И новые полчища варваров заливают мирный край: ливийцы, ассирийцы, персы, эфиопляне, эллины, римляне – все терзают святое тело Озирисово. Но Египет до конца верен себе: знает, что лучше войны мир. «Мир лучше войны» – это самое египетское и самое мудрое из всех изречений египетской мудрости.
Вот где вторая противоположность наша Египту: мы безбожны и воинственны, он боголюбив и мирен.
XVIIIИ, наконец, третья. Мы живем, движемся в бесконечных пространствах, но век наш короток. Пространство Египта ничтожно – клочок земли, как бы точка, но движущаяся по бесконечной линии времени. Мы – пожиратели пространства, Египет – пожиратель времени. Насколько время глубже, таинственнее пространства, настолько дух Египта – глубже нашего.
XIXЕгипет – «дар Нила» (по Геродоту), узкая полоска необычайно плодородной земли, речного ила, стесненная двумя пустынями с востока и запада. Береговая линия Дельты, лишенная гаваней, на севере, и Нильские пороги на юге – ограждают Египет, как стенами. Эта огражденность, стесненность, суженность, сосредоточенность земли отразилась такими же свойствами на человеческом духе. Единственная в мире земля создала единственных в мире людей.
XXГлубокая долина – солнечный угрев, уют – колыбель человечества. «Спуститься» – значит по-египетски «вернуться на родину»: спуститься в долину Нила – лечь в колыбель.
XXIВесь мир для египтян – «черная и красная земля» – чернозем и песок пустыни. «Черная земля» – Quêmet – название самого Египта. Чернота нильского ила, влажно-блестящая, как живой «Изидин зрачок», и краснота мертвых песков: жизнь и смерть рядом, но не в борениях и бурях внезапных, а в вечном союзе, в вечной тихости.
XXIIКруговорот земных явлений так же неизменно правилен, как круговорот светил небесных.
Из года в год, в один и тот же день, воды Нила начинают расти, постепенно выходят из берегов своих, наводняют поля, сожженные летнею засухою, рождают из смерти жизнь; и в один и тот же день начинают падать, постепенно входят в берега, до нового разлития в новом году. Эти подъемы и падения так ровны и тихи, как дыхание спящего ребенка.
На человеческом духе запечатлелась и эта неизменная правильность, тихость и вечность природы.
XXIII«Не вечное не истинно», – говорит Гермес Трисмегист. Вечность Египта – вечность истины.
XXIVВсякая юность на земле ветшает, увядает. Только Египет, «ветхий деньми», цветет вечною юностью.
XXVСвященные египетские книги времен эллино-римских повторяют с точностью пирамидные надписи, бесконечно-древнейшие самих пирамид: это похоже на то, как если бы мы повторяли слова даже не Авраама, а допотопных людей.
И не только священные книги, обряды, верования, но и мелочи быта, выражение лица, движения тела, звуки голоса остаются почти неизменными.
XXVIПо Геродоту, «плачевная песнь Манероса», надгробный плач Изиды над Озирисом, воспевается при XXVII династии точно так же как при первой: ни один звук не изменился за три тысячи лет.
В священных изображениях бог Амон поднял правую руку с бичом, младенец Гор поднес палец ко рту, наподобие грудных сосущих детей, – и оба замерли так на тысячи лет, неподвижные.
Но эта неподвижность – не мертвого тела в гробу, а живого семени в земле, или младенца в утробе матери; неподвижность, тихость лучезарного полдня: совершенная жизнь в совершенной тихости; вечная жизнь в вечной тихости.
XXVII«– Вы стали веровать в будущую вечную жизнь?
– Нет, не в будущую вечную, а в здешнюю вечную. Есть минуты, вы доходите до минут, и время вдруг останавливается и будет вечно.
– Вы надеетесь дойти до такой минуты?
– Да.
– Это вряд ли в наше время возможно. В Апокалипсисе ангел клянется, что времени больше не будет.
– Знаю. Это очень там верно, отчетливо и точно. Когда весь человек счастья достигнет, то времени больше не будет, потому что не надо. Очень верная мысль.
– Куда же его спрячут?
– Никуда не спрячут. Время не предмет, а идея. Погаснет в уме» (Разговор Ставрогина и Кириллова в «Бесах» Достоевского).
XXVIIIВон там, за этим песчаным холмом Хенунзутена-Гераклеополиса, на этой Нильской заводи, из открывающейся чаши голубого лотоса, выходит каждое утро, как в первый день творения, новорожденный младенец, бог солнца, Pa (Ra). И тогда «человек счастлив весь», и «времени больше не надо, время останавливается», и наступает неподвижный миг вечности – «здешняя вечная жизнь».
XXIX«Первое и главное впечатление наше от всего египетского – неимоверное молчание» (Spengler). Высшее развитие математики в зодчестве, в проведении каналов, в исчислениях астрономических – и ни одной математической книги; законодательство, которое служит образцом для Римской империи (недаром мечтает Цезарь сделать Александрию столицею мира), – и ни одного законодательного кодекса; бездонная мудрость – и никакой философии.
Здесь опять наша противоположность Египту. Во всем египетском отсутствует наша теория, потому что отсутствует наша механика. Все живо, животно, растительно; но растет, живет, дышит – молча.
Наши пустые бочки катятся с грохотом, а египетские «воды жизни» безмолвно текут. Наш дом валится с треском, а египетская жатва тихо зреет. Мы, болтая, разрушаем, а Египет молча творит.
Вот откуда это «молчание неимоверное», бессловесность, безглагольность Египта.
Безглагольна, недвижна
Мертвая страна.
Нет, живая. Чем живее, тем безглагольное.
XXXИз молитвы Тоту, богу мудрости: «Ты родник в пустыне; ты запечатлен для говорящего, открыт для безмолвного». Из песнопения богу солнца, Амону-Ра: «Шум ненавистен Богу. Люди, молитесь втайне!» Так, в ожидании грядущего Слова, безмолвен Египет.
XXXIЕгиптяне живут во времени; но полет его над ними так неслышен, что они его почти не чувствуют: во времени живут, как в вечности.
Вот почему нет у них «истории» в нашем смысле. Самое чувство времени еще не развито, слабо, смутно, как бы притуплено, по сравнению с нашим, столь острым и все заостряющимся к тому последнему острию, когда «времени больше не будет».
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.