Текст книги "Без права на прошлое. Часть 1"

***

…Разлом рвал Империю на разноцветные лоскуты самостоятельных государств, но тот день ознаменовался успехом. Авангард Западной Армии принял капитуляцию пограничного фарийского замка Ле-Першерон. Принял без боя и осады, что радовало вдвойне.

Владелец замка, маркиз Жан Першерон отличался завидной смелостью в противостоянии с жареными кабанчиками и копчеными каплунами, но совершенно не годился для войны настоящей. Лишь только на горизонте обозначились знамена Западной Армии, как благоразумный маркиз тут же выслал парламентеров.

Сдачу Ле-Першерона принимали герцог Винчензо Фалль и генерал Язо, графы Умберто Пирро, Николя Буцэро и Марсело Чалло. Гвардию представляли Игрок, Воин и сам Охотник.

Было выпито много вина, и не один печеный кабанчик упокоился в желудках собравшихся, но настоящего пира не получилось. Имперцы держались напряженно и скованно, готовые к неожиданностям. Фарийцы хмурились и опускали глаза, стыдясь трусливого начальственного решения. Лишь необъятный маркиз Першером старался вовсю. Он ел за четверых, пил за шестерых, а могучая маркизова отрыжка разносилась на километр от замковых стен. Он пел имперские гимны, обнимал и целовал захватчиков-гостей. Он разошелся настолько, что клялся в верности Империи, называл Людовико Старого своим кумиром и утверждал, что древнею мечтой рода Першеронов было служение Гардану в целом и фамилии Корво в частности. Под конец новоиспеченный подданный Империи окончательно набрался и свалился под стол, правой рукой сжимая говяжью сосиску и сложив пальцы левой в фигушку.

Маркиза Луиза Першерон, женщина некрасивая, гордая и строгая, весь вечер просидевшая с прямою спиной, будто проглотившая копье, с ненавистью взглянула на храпящего супруга. Ее аристократический взгляд пробежался по гостям, задержался на усатом генерале Язо, а затем уперся в лоб Охотника.

– Милостивый сударь Гвардеец! Не будете ли вы настолько любезны проводить меня в опочивальню? Треволнения дня сегодняшнего порядком меня утомили…

Умолкли и фарийцы, и имперцы. Граф Чалло неопределенно крякнул, беспардонный Игрок определенно хмыкнул, а глава делегации, блудливый герцог Винчензо Фалль, плотоядно облизнулся.

Охотник поднялся на деревянных ногах и подошел к хозяйскому креслу. Луиза приняла предложенную руку, одарив своих соплеменников взглядом, в котором читалось презрительное:

«Я отдаюсь победителю, но ведь этого вы и добивались?!»

***

«Шарм, шайтанов племянник! – зло подумал он. – Я когда-нибудь оторву твой пакостный язык!»

Певец, наслаждаясь произведенным эффектом, подошел ближе и повторил с видом девичьей невинности:

– Куда, говоришь, хотел попасть?

– В порт, – ответил Охотник. – Я снял комнату в «Черной свече».

Шарманщик моментально позабыл о маркизе Першерон. Скривился, сплюнул.

– Паршивое место! Хозяин грубиян и прохвост, служанки страшные, а уж повар их вообще паршивейший из всех паршивцев! Мне рассказывал по секрету один подмастерье, как этот негодяй плюет постояльцам в еду, а в суп может наделать чего и похуже…

– Я завтра уезжаю. И суп не люблю.

– А я настаиваю! Сегодня же переезжай! Мой старинный товарищ не должен жить в гадюшнике, где с супом творят непотребства! Перебирайся в «Цыпленка и курочку»! Там, по крайней мере, владелец приличный. Лично его знаю, Дуртом зовут. А кухарки в «Цыпленке» вообще…

– Не ломай мне нервы, – буркнул Охотник и указал на Карлеса. – Поможешь?

Шарманщик уставился на умирающего, словно впервые увидал.

– Что прикажешь с ним сделать?! Могильщик из меня, как из некоторых герой-любовник! Ой, прости, забыл о сладостях маркизы Луизы…

– Поможешь, спрашиваю? Не сомневаюсь, ты знаешь пару-тройку лекарей, которые не станут задавать лишних вопросов. И к сыскарям не побегут.

Шарманщик шумно высморкался. Брезгливо обтер пальцы о ближайшую стену.

– Будто я могу отказаться! Ладно, отнесу юношу к Цинии. Она знахарка опытная, а политикой интересуется, как старая девственница мужскими причиндалами, – он хлопнул Охотника по плечу. – Согласись, старина, я сегодня настоящий молодец! Всю ночь тружусь точно фермерский мерин, на благо рода человеческого. Одного неумеху вывел, второго вынесу… Чтоб вы без Шарманщика делали, а, Охотник?! Померли бы или чего похуже!

– Прекрати трепаться! Монеты у тебя есть?

– Вот так всегда! Ругают, затыкают, а потом им еще и денег подавай! – фальшиво оскорбился певец и принялся хлопать по карманам. – Тебе много надо?

– Я предлагаю заплатить за лечение Карлеса.

Шарм хмыкнул и вдруг стал совершенно серьезным. Отлетело шутовство, пропала бравада. Певец сказал грустно:

– Пустое это, Охт. Лишнее. Ты видел, что за нами следят?

– Да. Бери мальчишку и иди. Я прикрою, – сказал Охотник, с любопытством наблюдая изменившееся лицо Шарманщика. Лицо певца без маски. Выглядело это лицо помятым и печальным.

– Обожаешь ты геройствовать, брат!

Маска вернулась на место.

– Жду тебя завтра, – Охотник прихватил Шарма за подбородок. – Не появишься до десяти тридцати утра, уеду один!

Шарманщик мотнул головою, освобождаясь.

– Я подумаю, – он переложил Карлеса с одного плеча на другое, не забыв поправить кобзу.

– Жду около Бродяжьих ворот, – уточнил Охотник. – Не перепутай!

– Да помню я, – махнул Шарманщик и легко зашагал по ломаной линии переулка, окруженного безвкусными коробами безликих корпусов складского района.

– Удачи, брат! – прошептал Охотник, и певец будто услышал, полуобернулся и послал на прощание воздушный поцелуй.

Охотник улыбнулся.

Гвардейцы были братьями духа, но отношения между братьями не всегда идеальны. Случались ссоры и ругань, порою доходившие до драк. Лишь Шарм всегда оставался в стороне. Он был всеобщим любимцем, которому прощались и болтовня, и колкости, и проказы. Если мозгом Гвардии выступал Лидер, духом являлся Воин, то Шарманщик был ее сердцем…

Охотник отогнал воспоминания, что вторгались в сознание назойливым мошкариным роем. Он устал питаться памятью о часах славы, друзьях и победах. Он хотел жить настоящим, но знал, что, лишь собрав рассеянные частички прошлого, сможет осуществить желание, переродившееся с годами в мечту…

Из-за облачных одежд выползла луна. Охотник стоял посреди проулка и глубоко вдыхал ночной воздух. Он не замечал зловония и смрада большого, грязного города. Он чувствовал только воздух, прохладно обтекающий бронхи и легкие. Сердце билось ритмично и правильно, как хорошие часы из мастерских Тулио Гарро. Замерзшая душа спала под колючим одеялом из потерь и опыта. Старик давно ощущал присутствие людей. Чувствовал кожей, чувствовал всеми органами лучшего в Империи следопыта и зверолова. И человеколова. Одного, двух, трех… Многих, и каждый из этих многих боялся. Кроме одного.

Смельчак неторопливо вышел на противоположную, облитую лунным серебром часть проулка. Отсалютовал двумя пальцами. Он прихрамывал, но двигался уверенно, явно привычный к недугу.

Охотник ждал, собранный и спокойный. Вино и кровь воспламенили нервы, вдохнули огонь в закостеневшее от безделье тело. Он оставался спокоен, но чувствовал струящуюся по жилам силу. Могучую силу человека, знающего смерть, но любящего жизнь.

Хромоногий приблизился к Охотнику и протянул позабытый в борделе посох.

– Мне кажется, это ваше? – сказал-спросил он, не то извиняясь, не то издеваясь.

– Благодарю. Я по нему скучал.

Мужчина сделал шаг назад и улыбнулся. Улыбался он хитро и аппетитно.

– Меня зовут Патрик Дидо. Мастер особых поручений Имперского Сыска в городе Арабае.

– Дидо, – задумчиво повторил Охотник, разглядывая человека, который изображал в «Цыпочках» предводителя лжестуденческой ватаги. – Графы Луастило? Желто-зеленый герб с горящей башней и двумя черными котами?

Патрик Дидо отвесил клоунский поклон. Охотник по– прежнему не чувствовал в мужчине страха. Лишь усталость и любопытство. Это вызывало невольную симпатию.

Граф Луастило ощутил настроение старика.

– Поговорим? – предложил он и еще раз вкусно улыбнулся.

– Хотелось бы, но нет времени, да и настроения. Подпортили сегодня какие-то хулиганы, – отточенным движением Охотник оперся на посох. Розовощекий щипатель женских задков определенно нравился, но старик не собирался раздавать комплименты. – Вы ошиблись, граф! Я не тот, кто вам нужен. Арабайские интриги никоим образом меня не затрагивают.

Патрик Дидо неожиданно щелкнул пальцами. Охотник напрягся, но ничего не произошло. Лишь тихое бренчание расслабляющихся арбалетных струн. Компаньоны хромоногого сыскаря подчинились отмашке.

– В таком случае, зачем вы пришли в бордель, Гвардеец? Для чего встречались с этой поганью?

Охотнику захотелось ответить честно.

– Точно не знаю, но для меня это важно.

– Можно рассчитывать на подробности?

– Вполне. В «Цыпочках» я искал Шарма. Остальное меня не привлекало.

Патрик Дидо скрестил руки на животе. Большие пальцы пришли в движение, закрутились.

– Вам известно, сударь, что Шарманщик дал согласие на сотрудничество с Фронтом Свободного Улара? Это коронное преступление и карается оно…

– Причитающаяся кара для меня не секрет, – оборвал Охотник. – Уверяю вас, Шарм никаким боком не причастен к какому-то Фронту. Его вина заключается в любопытстве да привязанности к хорошей выпивке.

– Простите?

– Он любит качественное вино, а те господа наливали.

– Это шутка?

Охотник воткнулся взглядом в хромоногого Патрика. Тот глаз не отвел.

– Послушайте, Дидо. Сегодня вы третий человек, назвавший меня шутником. Признаюсь, мне льстит такая оценка, но на роль острослова я гожусь много меньше других.

Патрик Дидо лимонно сморщился.

– Хотите сказать, наши сведения неверны?

– Вы удивительно догадливы! Нам с Шармом нет дела до заговоров и разных революций. У меня, знаете ли, от заговоров возникает запор, а от революций ветры. Шарманщик и того меньше любит смутные мероприятия. Они для него слишком хлопотны!

Патрик Дидо рассмеялся. Смеялся сыскарь еще вкуснее, нежели улыбался.

– Я вам верю, сударь, – сказал он наконец. – Добавлю больше, я точно знаю, что слова ваши правдивы от заглавной буквы и до точки.

– В таком случае, чего вы хотите?

– Поговорить.

Охотник стремился поскорее убраться из складского района, но бесстрашие графа Луастило заслуживало уважения, выраженного в десятке потраченных на беседу минут.

– Говорите, только ответьте прежде на один вопрос. Кто выдал вам место и дату встречи?

Патрик Дидо повторил улыбку. Он вообще охотно улыбался, этот розовощекий юноша, в котором погиб страх.

– А нужно ли вам это знание? Желаете поквитаться со стукачами? Что-то не вяжется стремление к мести с обычным поведением Гвардейцев! Вы ведь даже за своих не поквитались.

Охотник проигнорировал дерзость.

– Отмщение не входит в мои планы. Простое любопытство.

Патрик Дидо хмыкнул.

– Если скажу, что их выдал я?

Охотник кивнул. По-осиному жалящее чувство неправильности, нелогичности происходящего вот уже час не давало покоя его недоверчивому разуму. Теперь же внутренний скептик умолк.

– Что будет с плененными?

– Разве они есть?! Валиант Верра и барон Заклевский мертвы, а касательно юного Чирроке… Он мне неинтересен. Я приказал парням пропустит и Шарманщика, и мальчишку. Пусть идут хоть к Цинии, хоть к Бородатому врачу, хоть к самому шайтану. Подохнет он или выживет, мне дела нет. На все воля Создателя.

Граф Луастило сложил пальцы щепоткой и по разу притронулся к солнечному сплетению, кадыку и губам. Для последователей Культа Творца это означало «в разуме, душе, сердце» и подтверждало правдивость сказанного.

– Что насчет Стеллы? – Охотнику не было дела до религиозных предпочтений хромоногого агента.

– Арестована, вместе с бордельными вышибалами и парой неумных гостей, решивших поиграться в героев. За них я бы не беспокоился. Подержат пару дней в Серой Башне и пнут под зад. Да и вообще, Охотник, вам-то какое дело до судьбы этих изменников?!

– Любопытно узнать, что вы станете делать, когда они заговорят под пытками?

– Разве их будут слушать?

– Но вдруг?

– Пустое. Пускай треплются! Слова имеют смысл, если их кто-то слушает и слышит. Данный случай иной.

Охотник почесал клеймо.

– Значит ли это, что истинный предатель стоит передо мной?

Дидо расхохотался. Пальцы на животе сыскаря замерли на миг, после чего завращались резче.

– В прозорливости вам не откажешь, но не все так просто! Сударь Охотник, вы постарели, скажу честно. Вы слишком долго были оторваны от политики и не понимаете сложившееся в Империи положение вещей.

Он на секунду замолчал, прокашлялся.

– Вам известно, что Дальневосточный Округ объявил о независимости? Все четыре

провинции объединились под началом Великого Князя Данея Салика? Герцог Вольсторк казнен вместе с семьей, а графы Тавис Лесмо и Улард Тэй, наместники провинций Турхог и Актуро, приняли условия князя Салика?

«Дальневосточный Округ… Малозаселенный и беспокойный, но огромный и богатый государственный кусок – четверть территории Империи, обрел суверенитет!»

Новость поражала, но внешне Охотник никак не отреагировал.

– Для чего мне эти географические байки?

– Разве вам неинтересно, что творится с нашим Гарданом?

– Честно признаться, нет.

– Жаль. А я в юношеском простодушии надеялся растормошить ваши сострадание и жалость к несчастным гражданам Тысячелетней!

Охотник мерзко ухмыльнулся.

– Вы меня с кем-то спутали, граф. Жалость я похоронил во времена, когда ваш дедушка какался в штанишки и просил сиську, но не для развлечения. А сострадание убил в длинные ночи Ловли. Помнится мне, в ходе Ловли одного из Дидо, не уверен какого именно, обезглавил Аналитик…

Патрик Дидо нахмурился, но тотчас стер хмурость улыбкой.

– Мальрик Дидо, дедушка со стороны отца. Я и не знал его даже, но это не мешало презирать старикана. Дураком он жил, болваном и пьяницей. Дураком и помер!

– Нельзя так о родных, – сказал Охотник наставительно. – Но ведь это ваши родные, не мои? Расскажите-ка лучше, зачем вы придумали коронный заговор, Фронт и прочее бунтовщическое дерьмо?

Патрик Дидо переступил с хромой ноги на здоровую.

– По множеству причин! Я пахарь, Охотник. Садовод и огородник. Я чищу вверенный мне город от сорняков. Вырываю посевы и языки, вредящие будущему моей страны!

– А как же закон и мораль?

– Закон и мораль?! Благородные понятия для спокойных времен и бездельников-людей! Какая, к шайтану, мораль?! Какой, в задницу, закон?! Я на войне, Охотник! Я уничтожаю врагов, и мне плевать на методы! Вы действительно не понимаете, что творится в Империи! Относительное спокойствие лишь в Столичном и Центральном Округах! Западный Округ бурлит, как вонючее лекарево варево! В Карбакии шныряют эмиссары Фарии и Нитланда, в Кольвии чернь и бароны точат ножи, в Курабии кричат о древних вольностях! Вы ведь знаете западников с их ненавистью к Гардану?! Восток, Север и Юг молчат, но миазмы мятежа проникают и туда. Дальневосточного Округа уже нет! Есть Великое княжество Салик! Думаю, вам известно, что супруга Великого князя Салика – Франка или, как все говорят, Фанни, урожденная Корво, старшая сестра нашего любимого Императора Паоло Веселого?! Из Арманы, столицы Великого княжества, доходят тухлые шепотки. Утверждают, что Фанни Салик публично отреклась от обожаемого братца, назвав его бастардом и узурпатором! Якобы она – единственный ребенок Энцио III и законная наследница Хрустального трона! И Даней Салик поддержал женины слова! Скоро начнется война, Охотник, война разрушительная, перед ужасами которой побледнеет даже мрак Разлома! Каждый имперец и патриот должен понимать: речь идет о выживании Тысячелетней! – Патрик Дидо перевел дух и хрипло закончил. – А когда вопрос переходит в плоскость жить Гардану или умереть, я кастрирую в себе служителя закона и распинаю моралиста!

Уже второй раз за сегодня Охотник видел подобное. Энергию, пружинистую и гибкую, заключенную в живых человеческих внутренностях. Парадоксальную энергию созидательного разрушения.

«Очередной продолжатель дела благородного Генриха Колстера! – подумал он с отчаянием. – Неужели Колстер действительно был гением?! Почему идея, запущенная в мир этим элкстримским негодяем, оказалась столь живуча?!»

Он поменял местами ладони, вспотевшие на посохе.

– Вы льете чересчур много черноты, граф. Обобщаете и лезете на вершину, а у подножия бросаете неоконченное. Поясните мне, оторванному от жизни малограмотному старику, почему здесь, в Арабае, выбор пал именно на этих троих?

Патрик Дидо, окрылено говорящий о масштабах имперских, потускнел и сник.

– Они представляли опасность. За Дижоном Заклевским пошла бы вся городская стража. Он был популярен, шайтанов герой, сын героя и геройский внук!

– А Валиант Верра?

– Слова Валианта Верра ловил весь Арабай, от закопченного мальчишки-подмастерья, впервые взявшего в руки молот, до геморроидального гордеца из Городского Совета. Лысый оружейник фактически правил Арабаем! Неужели вас ввели в заблуждение простецкие манеры и тон полуграмотного селянина?!

– Отнюдь. Он производил достойное впечатление, да и говорил совсем не по-селянски. Про Карлеса не спрашиваю, по всей видимости он здесь фигура случайная. Вы упоминали другие причины…

Патрик Дидо подхромал поближе к старику. От сыскаря пахло вином, пеплом и кровью.

– Я понимаю, Охотник, ваше внимание дорогого стоит. Поэтому скажу откровенно: мне было необходимо присутствие в Арабае Северной Армии.

– Северная Армия с герцогом Леграно во главе? Которая уже на подходе?

– Ваша привычка переспрашивать очевидное мне не нравится, но я отвечу. Совершенно верно, с моим другом, герцогом Леграно во главе, которая подходит к Арабаю. Но подходит она не за тем, чтобы бороться с каким-то там Фронтом Свободного Улара! Вы не находите, сударь, название отдает трактирной пошлятиной? Что ни говори, а когда я его сочинял, духи творчества шлялись где-то очень далеко! О, мои столичные депеши о Фронте Улара носили более поэтический характер. «Новое Лунное Братство!», «Меч над головой самодержавия!» и прочая дребедень.

– Поэзию оставьте Шарманщику. Для чего движется Северная?

– Да чтобы захватить Арабай, а через него Улар и весь Центральный Округ! Неужели неочевидно?! Северная возьмет Арабай, но только не для Императора! Заговор существует, и он свершится, но не полуграмотными фанатиками или очарованными простолюдинами!

– Постойте, а как же дифирамбы единству Империи? Не кажется ли вам, граф, что известия о Новом Лунном Братстве далеки от абстрактной чуши?

– Нет конечно! Мы пересмотрели идеи Генриха Колстера…

– Не продолжайте! Я ненавижу Колстера и все с его именем связанное!

– Вы меня неправильно поняли…

– Выражайтесь ясней! – Охотник повысил голос. – Вы вещаете о катастрофе и новом Разломе, а сами создаете шумиху вокруг мнимого заговора, дабы скрыть заговор настоящий. Вы мастерите иллюзорную организацию, втягиваете в нее людей, которых считаете опасными. Которые могут вам помешать. Вы противодействуете и интригуете, нанимаете убийц и платите стукачам. И что в итоге?! Вы врываетесь в бордель и самым прозаическим образом зарезаете этих опасных людей! Не слишком ли сложно и вычурно?!

Пальцы графа Луастило кружили как стрекозиные крылья. Щеки пламенели краснотой.

– Вы не видите общей картины и заостряетесь на частностях! Названные вами мероприятия относятся к аспектам тактики. Стратегически важное перемещение Северной – вот что нам было нужно! Или вы считаете, герцог Леграно мог повести тысячи солдат через половину страны без существенной причины?! Я создал причину, присоединил к ней мешавших мне личностей и получил результат! Император отдал приказ о выдвижении войск. Именно Северной Армии, той, которая мне была нужна!

Охотник с болью наблюдал за этим самодовольным и энергичным мужчиной, готовым вмешиваться в конфронтацию жизни и смерти. Хотелось оторвать хромоногому голову, но старик сдержался.

– Значит, новый переворот, – сказал он, как сплюнул. – Новое Лунное Братство. Новый Разлом…

Раскрасневшийся сыскарь протестующее замахал руками.

– Нет и нет! Никаких Разломов и Братств! Только сохранение и реорганизация Империи! Нашей Империи! Нашего Гардана! Вы считаете, что о судьбе Тысячелетней никто не переживает?! Ошибаетесь! Я дворянин, Охотник. Я граф в тридцатом поколение! Вы думаете, что нынешнее дворянство ни на что не способно? А я патриот! Я чистокровный гарданец! Мой род ведет начало от Луо Гиганта, одного из соратников Тицуо Корво – внука самого Копьеносца! Мои предки служили Гарданскому княжеству, умирали под его знаменами, с оружием в руках расширяли границы, обустраивали, превращали в Империю. И я буду бороться за ее целостность до конца! Да, Охотник, я патриот Гарданской Империи, как бы не опошлили это понятие остряки и поборники перемен! Да, перемены нужны, но перемены вдумчивые! Не хирургическое вмешательство, а поэтапное и последовательное лечение. И я не один такой! Да, я создал Фронт Свободного Улара! Создал эту химеру и сообщил о ней в столицу. Я втянул в него людей, с которыми не смог договориться, но которые были в состоянии мне помешать. Я раздул пламя, но, не будь этого огня, наш слабовольный Император даже бы и не почесался! Мне была нужна Северная Армия, и я ее получил. Мы ее получили! Я и мои друзья захватим Арабай, Улар, весь Центральный Округ! Захватим все, что еще осталось незахваченным имперскими врагами! То, что ежедневно тает, отваливается дурнопахнущими кусками, точно мясо от прокаженного! Мы не допустим, чтобы дети Данея и Фанни Салик устроили свои зады на Хрустальном троне! Больше того! Мы уничтожим выродившуюся династию и заменим ее новой! Мы будем лить кровь Корво, но сохраним наш Гардан!

Патрик Дидо шагнул к бывшему Гвардейцу. Охотник ощутил жар. Внутри графа Луастило полыхало пламя, и оно рвалось наружу.

– Знаете, сударь Гвардеец, почему я распинаюсь перед вами?! Нам бы очень хотелось видеть Гвардию на своей стороне! Вас, Охотник, и вашего друга Шарманщика. Да и Игрока тоже. Представляете, какой бы эффект это произвело?! Гвардия возвращается! Вы бы заняли достойное место в нашем будущем Совете.

– Глупость, – выплюнул Охотник раздраженно. – Очередной демократический пассаж не самого высокого пошиба.

Патрик Дидо нервно рассмеялся.

– Творец с вами, Охотник! Разве такое возможно?! Представьте только, что станет с нашим Гарданом, если простолюдин начнет выбирать правителя?! Скорее луна изменит ночи с солнцем, чем в простолюдинскую башку влезет хоть одна мудрая мысль!

– Так что же тогда?

– Совет лучших из лучших, что избирается лучшими! Аристократия духа, настоящая и подлинная! Быть может, со временем мы вернемся к единовластию. Ограниченному, конечно. Я признаю достижения династии Корво. Я служил ей, как и поколения моих предков. Но она умерла. Настоящие Корво умерли! Все! Благо или проклятие, но вы не знаете Веселого Императора. Достаточно мимолетного знакомства с этим существом, чтобы склониться к версии его рождения от шута Дурабаса…

Охотник ухмыльнулся.

– Меня не интересует происхождение Императора Паоло. Пусть его отцом будет Дурабас, дурабасов брат или дурабасовы конь с ослом, мне наплевать. Я до тошноты накушался политики. Я устал от Империи и Императоров. Думаю, что остальные Гвардейцы солидарны со мной.

– Очень жаль, но вдруг вы передумаете…

– Мы не передумаем.

– Опасная позиция.

Охотник в упор посмотрел на графа Луастило.

– Знаете, Патрик, жизнь вообще опасная штука. От нее, говорят, умирают.

На этот раз хромоногий потупил взгляд.

– Жаль, конечно, но если уж мы разоткровенничались. Я страстно люблю историю. Признаюсь не без гордости, в университете я был лучшим знатоком старины! В истории новейшей мне не дает покоя одна нелогичная белиберда. Почему вы не стали мстить за убитых братьев? Больше того! Вы пришли на помощь Энцио II в Осеннем замке! Появились, как пальцы шайтана, когда над головой Ученого носились мечи! Скажите мне, сударь: Людовико Старый объявил на вас охоту. Ловлю, как неостроумно выразился один придворный словоблуд. Вас гнали, подобно бешенному зверью. Вас убивали, дабы получить обещанное золото. Дабы разжиться гербами и поместьями. Вас истребляли. Семерых из вас уничтожили, и произошло это далеко не в честном поединке! Почему те пятеро, кто остался жив, поддержали Энцио Ученого в его притязаниях на трон?

Охотник молчал. Он неоднократно задавался этим вопросом, но ответа не находил.

Лицо Патрика Дидо скривилось.

– Не скажете?! Не хотите ответить или не знаете ответ?

«Что хромоногому известно о нашем незнании причин и поступков?» – с тревогой подумал Охотник, а вслух произнес:

– Почему? Потому, что мы дали клятву! Потому, что мы были Гвардейцами!

– Но ведь вы присягали Людовико Старому, а он вас предал?! Разве предательство сюзерена не освобождает вассала от клятвы?! Я теряю логику событий и не понимаю…

– Никогда и не поймете! Собственную-то клятву вы уже преломили ради мнимых идеалов.

– Вы не правы…, – начал граф, но Охотник остановил его движением руки.

– Мы покинем город завтра утром. По-хорошему прошу, оставьте нас с Шармом в покое. Наш Разлом окончен. Ваш – впереди. Советую, граф, пейте его осторожно. Это хмельной напиток, можно потерять не только голову, но и душу!

Патрик Дидо уже овладел собой.

– Благодарю за совет. Я уважаю вас, Охотник. Уважаю ваше решение, но если к вечернему бою «Яйца» вы окажетесь на территории Арабая, я восприму это в качестве личного оскорбления.

– Трупы ваших агентов не личное?

Граф Луастилло улыбнулся, вновь став похожим на предводителя подвыпивших студентов.

– Нет. Это досадные, но рабочие моменты. Единственно кого мне жаль – это Карло, моего друга и помощника.

– Парень со шрамом на морде?

– Ага. Благо, он выжил, а то не знаю даже, что бы я сделал с певцом!

– Интересный экземпляр. Где он обучался бою?

– Не представляю, никто не представляет. Даже он сам! Карло появился из ниоткуда, а сегодня едва туда же и не ушел!

– Интересно, интересно. Стоило присмотреться к нему повнимательнее.

– На все воля Творца! Может еще и присмотритесь, – Патрик Дидо протянул руку. – Прощайте, сударь Охотник. Был счастлив повстречать легенду.

«Шайтан бы всех вас побрал с этой трахнутой легендарностью!» – беззвучно выругался Охотник, но пожал ладонь агента.

– Всего наилучшего, граф. Понаблюдав за вашими телодвижениями, я пришел к выводу, что познакомился сегодня с будущим Хранителем Покоя. Ведь в вашей Империи будет Хранитель Покоя?

Дидо Луастилло не отреагировал на шутку.

– Хочу предупредить вас, Охотник. Во имя Творца, или кому вы так воздаете хвалу, не вмешивайтесь! Не влезайте в то, что скоро начнется, уже началось в Гардане! Занимайтесь своими делами. Ностальгируйте или жалейте, восхваляйте себя или презирайте других, но не лезьте!

– Или?!

– Роль убийцы героев, которую пытался играть мой придурковатый дедушка, меня совершенно не привлекает.

Охотник, кивнув, развернулся, и через минуту лабиринт арабайских улочек проглотил сутулого старика в длинном плаще-хамелеоне.