Текст книги "Матрица Макиавелли"

Глава третья

Август 2015 г.,

Дубай, Объединенные Арабские Эмираты

Ну кто едет в Эмираты летом? Только крайняя необходимость находиться в этом пекле могла заставить европейца приехать сюда в конце августа. Черняев понимал, что, если бы не кондиционеры, которые работали здесь круглосуточно во всех жилых помещениях, в аэропорту, торговых центрах, в такси и в недавно открытом метро, он бы не протянул здесь и двух дней.

В Дубай Евгений Владимирович с напарником прибыл рано утром. Солнце, несмотря на ранний час, уже стояло высоко над горизонтом, хотя остатки утренней свежести в уже жарком воздухе еще можно было ощутить. Огромный аэробус, двухэтажное чудо современной авиатехники долго ехал за маленькой машинкой аэродромного лоцмана к месту своей стоянки, а затем еще четверть часа большой автобус с очень низкой осадкой вез их к залу прилета. Таких громадных хабов Черняев еще не видел. Он помнил огромный аэропорт имени Шарля де Голля в Париже, помнил аэропорт в Риме, где самолет после приземления на огромной скорости, визжа колесами на поворотах, добирался до места «парковки», он помнил новый аэропорт Пекина, размеры которого он считал просто невероятными, но этот аэропорт Дубая не вписывался ни в какие разумные представления о транспортном узле.

Паспортный контроль они прошли спокойно. Хотя паспорта граждан Таджикистана были старого образца, роговицу глаз проверили у обоих, занеся все данные в свои учеты. По этим учетам в страну въехали два гражданина Таджикистана – белобородый (в буквальном смысле, поскольку Черняев отпустил седую «профессорскую» бородку) преклонного возраста мужчина по имени Эмомали Валиханов и молодой темноволосый зеленоглазый таджик в цветастой тюбетейке по имени Тахир Миробов. Поскольку Тахир впервые выезжал за пределы родного отечества, а Эмомали Валиханов проходил паспортный контроль с проверкой роговицы глаз только в Пекине под своей настоящей фамилией, то эта проверка не вызвала у них никаких опасений отрицательных эмоций.

Выйдя из здания аэропорта, они взяли такси до отеля, ранее носившего гордое название «Хилтон», который несколько лет назад был одним из лучших, но со временем перешел в разряд караван-сарая, расположенного около Дубайского центра международной торговли, и пока ехали к отелю, восхищенно делились впечатлениями от футуристических пейзажей этого необыкновенного города, выросшего в песках Аравийского полуострова. А посмотреть было на что…

После Душанбе, в который их перед командировкой привезли на две недели, чтобы они вспомнили «родной» город, набрались современных названий и пополнили современную лексику таджикскими неологизмами, которые появились в последние годы во многом благодаря заимствованиям из базарно-торгового оборота гуманитарными ценностями с родственными персами и афганцами северных районов, казалось, что они попали в далекое будущее. Да и Москва в плане современных построек сильно проигрывала этому футуристическому городу. Хотя было понятно, что в Москве есть что сохранять из предыдущих архитектурных шедевров, а здесь, среди зыбучих песков бесконечной пустыни, можно было создавать «с чистого листа» любой образ, масштабы строительства вызывали восхищение. Проезжая по идеально ровным широким улицам, можно было увидеть из окна автомобиля циклопические «нулевые циклы», на десятки метров уходящие в грунт, которые становились затем основой огромных небоскребов, так уверенно взлетающих в небо на столь зыбкой основе. И ни один небоскреб не повторял очертания другого и имел свой оригинальный вид. Все это роскошество образцов современной архитектуры венчала уходящая ввысь башня Халифа, или, как ее здесь называли, «Бурдж-Халифа», на восемьсот метров поднявшаяся символом технологического превосходства эмирата Дубай.

Черняев вернулся в реальность быстрее своего молодого напарника и уже смотрел на город с точки зрения оперативника, понимая, что ни о каких проверочных маршрутах на этих пустых, заполненных только автомобилями улицах речь идти не может. Ни один нормальный человек в такую жару на улицы из автомобиля с кондиционером не выйдет, кроме как тут же забежать в огромный торговый молл, также продуваемый со всех сторон мощными потоками холодного воздуха. А там кругом стоят видеокамеры. Хорошо, что они будут работать автономно и в проверочных маршрутах не будет никакой необходимости… Хотя…

– Ну как вам Дубай? Небось, у вас там, в Сирии, такого нет? – неожиданно спросил таксист.

– В Сирии такого точно нет. И у нас в Таджикистане тоже, – по-арабски ответил Черняев.

– Где?

– В Таджикистане. Это страна, которая лежит за Ираном.

– А я решил, что вы сирийские курды – по-арабски вы разговариваете как сирийцы, а между собой на каком-то своем языке. Вот, кстати, мы и приехали.

Желтое такси въехало на пандус перед центральным входом, из которого выбежал юноша в фиолетовой форменной одежде гостиничной обслуги. Оплатив проезд, Черняев с Тахиром поднялись по лестнице в холл гостиницы, а вслед за ними мальчик в фиолетовом костюме занес их чемоданы. Оформление номеров заняло несколько минут, и, получив электронные ключи от своих недорогих номеров, поднялись на шестой этаж. Номера были оформлены на неделю, исходя из начальной легенды, что в Дубай прибыли не слишком богатые таджики, да и смысла в более долгом нахождении не было. Если к ним проявят интерес, то сразу по прибытии, а если нет, то нет. Но для этого надо было позвонить по телефону, полученному в Душанбе от человека, известного в таджикской религиозной организации, оппозиционной к нынешней власти, но по ранее достигнутой договоренности имеющей право присутствовать в политическом поле в рамках построения общегражданского таджикского общества. Он пользовался этим номером, когда ему надо было проконсультироваться по сложным вопросам своих дальнейших действий и попросить материальную помощь перед очередным этапом местных выборов в своей высокогорной области. Как получили этот номер телефона – отдельная история, однако получили и, даже более того, заручились его обещанием предупредить о приезде в Дубай своего дальнего родственника, принимающего участие в устройстве своего племянника в хорошее медресе.

Позвонили они ближе к вечеру, а до этого изучили обстановку в отеле и вокруг него. Смысла в этом не было никакого, но сила привычки заставила заниматься этой ерундой. В телефоне ответил молодой голос, владелец которого разговаривал на арабском с небольшим придыханием и периодически «проглатывая» гласные звуки.

«Прямо как сербы на русском разговаривают», – подумал Черняев-Валиханов, а сам, включив просящие нотки в свою речь, стал подводить своего визави к разговору, который состоялся перед их приездом в Дубай с человеком из далекой страны правоверных мусульман – из Таджикистана.

– Да-да, уважаемый, Амирхан-бобо предупредил нас о вашем визите, и мы обязательно поговорим с вашим мальчиком.

– Дело не в мальчике, хотя он здесь, вместе со мной. Мы на самом деле приехали по другому вопросу, который будет интересен прежде всего вам, но нам нужен человек, который не просто нас выслушает, но сможет правильно оценить все сказанное и дать нам нужный совет.

На другом конце произошло какое-то замешательство, и через несколько секунд в трубке уже другой голос спросил:

– Уважаемый, назовите ваше полное имя и адрес, где вы остановились.

После того как Евгений Владимирович подробно передал все данные о себе и месте их проживания, голос сказал, что у них есть целый день, чтобы посмотреть Дубай и по достоинству оценить будущее мусульманской цивилизации, а через день с ними свяжутся по телефону.

Контакт состоялся, и теперь оставалось только ждать и надеяться на его продолжение.

Следующее утро началось с размышлений о том, на что бы потратить свободный день. Он был, пожалуй, один-единственный, когда они с молодым таджиком могли потратить его на себя, поскольку, по мнению Черняева, после встречи с «нужными» людьми они будут весьма ограничены в своем свободном передвижении. Тахир, который родился и вырос в высоких горах Горного Бадахшана и дальше Душанбе никогда не выезжал, хотел увидеть все и сразу. Представитель молодого поколения недавно образованной в рамках КНБ разведки занимался вопросами подготовки так называемой закордонной агентуры, и сферой его оперативных интересов было ближайшее приграничье Афганистана. Он неплохо знал арабский язык, хотя и без особой практики. А главное, он был из близкого к президенту клана и ему доверяли. Причем ему не сказали, кем на самом деле был Черняев, и он предполагал, что этот «московский таджик», хорошо разбирающийся в вопросах религии, всего лишь агент таджикских спецслужб. Но инструкции он соблюдал четко и с ненужными вопросами к Черняеву – Валиханову не приставал. Об оперативной задумке ему рассказали в общих чертах, чтобы у него не появились ненужные подозрения в ходе переговоров в Дубае. Также он был готов к тому, что возвращаться домой он будет не совсем обычным путем, и просили во всем слушаться Валиханова, которому дали полный карт-бланш на оперативный экспромт. Между собой Эмомали Валиханов и Тахир Миробов разговаривали на таджикском языке, родственном языку дари, который Валиханов помнил из прошлой своей оперативной жизни. В рамках своей основной службы Миробов хорошо знал таджикскую оппозицию и командиров афганских моджахедов, промышлявших в приграничных с Таджикистаном районах. Оперативную технику они с собой не брали никакую, кроме купленных в душанбинском магазине простеньких телефонов с местной СИМ-картой и роумингом, позволявшим дозвониться до Таджикистана. То есть им создали имидж небогатых представителей таджикской оппозиции из числа религиозно ориентированной интеллигенции.

Чтобы иметь максимально большое впечатление от этого волшебного города, выросшего в песках, было принято решение на такси добраться до самого большого магазина Дубая, рядом с которым стояла самая высокая башня мира – Бурдж-Халифа, – и, если повезет, подняться на нее, чтобы осмотреть город во всей красе, а затем уже отправиться в район, в котором так хотел побывать Тахир, – в район Дейра-Дубай, где располагался Золотой базар. Как восточный человек, Тахир не мог не увидеть золотого роскошества во всей его красе.

На такси они ехали минут двадцать, постоянно задирая головы, чтобы видеть огромные башни небоскребов вдоль основной городской магистрали – шоссе Шейха Заида. Масштабы были циклопические. Молл Дубай – огромное здание, раскинувшееся на несколько гектаров, – встретило их широко распахнутыми стеклянными дверями, откуда легким бризом дул прохладный воздух, нагнетаемый огромными кондиционерами. Люди, одетые самым разнообразным манером: мужчины в строгих темных костюмах или в традиционных арабских рубахах до самого пола и женщины, закутанные в темную накидку и паранджу или в легких шортах и прозрачных накидках, едва скрывающих женские прелести, – перемешанные, одной толпой передвигались по громадным коридорам вдоль витрин с самыми разнообразными товарами. Это было настоящее Вавилонское столпотворение. Пройдя по указателям на самый нижний этаж к лифту, который за отдельную плату поднимал желающих на верхнюю смотровую площадку башни Халифа, они встали в очередь, чтобы приобрести входные билеты. Но купить смогли только на сеанс, который должен был состояться через час, и вынуждены были целый час бродить по этой «пещере Али-Бабы», восхищаясь самым большим в мире аквариумом с акулами и скатами или музыкальным фонтаном, каждые полчаса под музыку известных композиторов вздымающим свои струи на стометровую высоту. Тахира все так восхитило, что Черняев-Валиханов стал волноваться за его психическое здоровье, поскольку он постоянно стал повторять фразу «Мусульмане тоже так могут», как будто к этому волшебству он имел самое непосредственное отношение.

«Да, – с грустью подумал Черняев, – этого мальчика и вербовать уже не надо, он практически уже готов поверить, что мусульманский халифат способен сотворить такие чудеса, не отдавая себе отчета, что все это построено европейскими и американскими инженерами на их давно отработанных технологиях. Здесь только нефтедоллары арабские… Хотя джихадисты уверены, что европейцы все это им построят, когда они будут под властью халифата. Христиане и иудеи должны чувствовать себя сломленными и платить джизью – налог на право жить на земле мусульман».

Черняев вспомнил, как в далеких восьмидесятых афганский феллах ему с гордым превосходством сказал: «Наши японские телевизоры лучше ваших советских», закупая в ташкентском универмаге черные калоши, чтобы месить осенью кабульскую грязь возле своего дукана. Ничего не меняется… По крайней мере, японские телевизоры до сих пор лучше наших…

Огромный лифт поднял их на смотровую площадку на высоте почти трехсот метров, откуда можно было увидеть странный город, построенный отдельными кусками, далеко стоящими друг от друга. Как каменные рощи смотрелись они с этой высоты. К чему такой разброс? Может быть, по генеральному плану эти далекие друг от друга кварталы в будущем соединятся какими-то другими постройками или парками, которые будут разбиты на этой голой земле? Для кого строится этот гигантский город и кто здесь будет жить с такими ценами на все? Где взять столько миллионеров? А если климат будет меняться и, как обещают, уровень моря поднимется? Здесь же кругом будет вода, и только эта башня будет торчать из воды, окруженная каменными пеньками утонувших небоскребов…

Спускались они с высот под сильным впечатлением. Каждый думал о своем. Мальчик гордо верил в грядущую цивилизацию просвещенного халифата, а белобородый старик думал, что с мальчиком придется повозиться, иначе его можно потерять.

В район Золотого базара решили ехать на недавно открывшемся в Дубае метро. Долго шли по прозрачной трубе к станции, затем четверть часа ждали прихода современного, но очень короткого поезда и через двадцать минут, обозревая через окна город, поскольку метро проходило не под землей, а на высоте десятиэтажного дома, добрались в район старых построек. Весь квартал был устроен так, что первые этажи занимали маленькие магазинчики с выставленной прямо на тротуары продаваемой продукцией. Сверяясь по карте, дошли до крытого базара, ряды которого, сколько хватало глаз, были освещены светом золотых витрин. Черняев был к золоту равнодушен, но как Валиханов должен был отрабатывать легенду и ходил за восхищенным Тахиром, цокая языком вслед за его восхищенными комментариями. Он не понимал прелести огромного, во всю женскую фигуру, золотого панциря, который женщина в обычной своей жизни могла показать на себе только законному мужу или на семейном девичнике. А смысл? На светский прием она в таком виде прийти не могла и восхищенных взглядов на себе не поймает. Максимум гордый (за себя) взгляд мужа или завистливый взгляд подруг.

В гостиницу возвращались на такси, решив, что поужинают в ресторане отеля. Солнце уже ушло за горизонт, и в сумерках стали кое-где зажигаться витринные окна небоскребов, создавая обманчивое впечатление волшебного каменного леса, где стволы чудовищных деревьев закрывали небо. Немного постояв в пробках, на удивление выраставших на столь широких магистралях, они через полчаса были в отеле. Договорившись о том, что через час встречаются на первом этаже, разошлись по своим номерам.

В ресторане Черняев выбрал столик подальше от окна, рядом с колонной, хотя прекрасно понимал, что это не спасет от «прослушки», если их уже взяли под контроль, – микрофон с дистанционной передачей информации мог быть вмонтирован в любой предмет, поставленный на их стол. Заказ выполнили достаточно быстро и первое время были заняты едой и не отвлекались на разговоры. Но на первой перемене блюд Евгений Владимирович решил нарушить молчание и спросил о впечатлении Тахира от сегодняшней экскурсии.

– Это фантастика! Я, конечно, перед поездкой посмотрел фотографии, но они не смогли передать всего масштаба и великолепия. А какой размах! Вы обратили внимание, бобо, какие масштабы! В пустыне целые острова небоскребов… И везде такая чистота! Это будущее всего мусульманского мира!

– Не всего. Я понимаю твой восторг, но давай не будем терять трезвость ума. Кстати, о трезвости: ты не хочешь выпить водки?

– Как можно, бобо? – Тахир продолжал обращаться к своему белобородому собеседнику так, как принято обращаться к старшим по возрасту в Таджикистане. – Мы же мусульмане и находимся на земле Аллаха, да прибудет слава его во веки веков.

– Ну, вообще-то в Арабских Эмиратах употребление алкоголя запрещено, но для иностранцев в отелях можно. А мы с тобой здесь иностранцы. Это во-первых. А во-вторых, по законам шариата нельзя пить кровь лозы, то есть вино и производное от винограда, а насчет водки ничего не сказано. Это я к тому, что жизнь человека гораздо многообразней, чем догмы любой религии, даже такой святой, как ислам. Ну, не хочешь водки, давай возьмем пиво. Пиво, говорят, здесь хорошее.

Они заказали пиво, правда, безалкогольное, от греха подальше.

– Пойми, Тахир, местные эмиры строят этот рай не для всех. Мы здесь можем находиться только как туристы или наемные работники не более трех лет. То богатство, которое Эмираты получают за счет своей нефти, оно распределяется только среди местных, так называемых локалов. А то, что они здесь строят, рассчитано на то, что когда нефть закончится, а она закончится довольно скоро, Эмираты должны превратиться в центральный финансовый и транспортный узел на Востоке, чтобы приносить те доходы, к которым здесь уже привыкли. И как видишь, правильное вложение денег дает свои результаты. Воровство здесь сведено к минимуму, поскольку каждый из эмиров получает свою долю и распределяет ее среди подданных своего рода, своего клана. Уровень жизни для местных арабов здесь очень высокий – молодожены здесь сразу после свадьбы получают от своего эмира деньги в подарок и в принципе могут вообще не работать. Дело в том, что законодательно здесь закреплено, что любой иностранец, желающий открыть в Эмиратах свое дело, обязан взять в партнеры местного локала, которому будет принадлежать половина всей выручки от предприятия. Но зато здесь нет налогов и торговля беспошлинная. То есть экономически все приведено в равновесие. В такое же равновесие они хотят привести религиозно-этические нормы. Ты заметил, что в городе очень многие ходят в одежде, нарушающей заповеди строгих исламских норм? Но они с этим мирятся, иначе им надо забыть о своей мечте – сделать Дубай всемирным туристическим раем и мировым финансовым центром. Если они будут строго соблюдать все законы шариата, то, кроме правоверных мусульман, сюда никто не приедет. А в большинстве своем, ты знаешь, мусульмане не самый богатый народ в этом погрязшем в грехе мире.

– Я понимаю, бобо. Но почему нельзя по их примеру построить такой же рай везде в мусульманском мире?

– Ты что заканчивал? Душанбинский университет? Вам там, конечно, политэкономию не преподавали… Сейчас ее нигде не преподают, а жаль. На многие свои вопросы ты бы сам смог ответить. А так придется прочитать тебе целую лекцию, и это займет очень много времени. И то нет никакой гарантии, что я смогу тебе все объяснить. Поэтому я скажу тебе только одну фразу, а потом объясню, почему в этой фразе весь ответ на твой вопрос. Так вот, фраза звучит так: «Мы опоздали».

– Куда опоздали?

– Опоздали на этот праздник жизни. Все, что здесь построено – построено руками мусульман из разных стран, приглашенных на несколько лет в качестве строительных рабочих, и платят им гораздо больше, чем в тех странах, откуда они приехали. Но технологии строительства, начиная с архитектурных проектов и до состава бетона, придуманы специалистами из индустриально развитых стран, прежде всего так называемого Запада. Башню Халифа, насколько я знаю, разрабатывали англичане, поющий фонтан рядом с башней разрабатывали специалисты из Испании, взявшие за основу свои разработки такого же фонтана, построенного в Барселоне. Дороги построены американскими специалистами. А вся электроника из Японии и Южной Кореи. Все эти шикарные яхты, стоящие в марине, построены в Германии, Голландии и Греции. Про автомобили, на которых здесь ездят, ничего говорить не буду – сам знаешь. И за это все им заплатили гораздо больше, чем заплатили бы у себя дома. То есть ты понимаешь, что на все это нужны огромные деньги. Чтобы их иметь, нужно либо что-то продать, за что дадут хорошую цену. Здешние арабы продают нефть, а специалисты с Запада продают свои разработки, на которые они потратили свои годы и огромные деньги, чтобы получить такой результат. И потом, совсем не факт, что они построили все это только для местных арабов. Все это им самим когда-нибудь пригодится…

– Бобо, вы что, хотите сказать, что священная земля Аравии когда-нибудь будет захвачена «крестоносцами»?

– Нельзя всех немусульман называть «крестоносцами». Кроме христиан есть еще иудеи, буддисты и еще много других последователей различных религиозных учений, которые принимают стратегические решения по переустройству мира в том направлении, которое им кажется правильным.

И потом, почему у тебя не вызывает удивление, что Европа через двадцать – тридцать лет станет исламской территорией? Все в этом мире меняется. Если Европа будет мусульманской, то почему ты не можешь себе представить, что весь Магриб – Тунис, Алжир, Марокко, Ливия – будет заселен, как ты говоришь, крестоносцами? Сейчас изменит свое направление теплый Гольфстрим, и изменится климат на Земле. Там, где сейчас теплые и мягкие европейские зимы, будет стоять трескучий сибирский мороз, а весь Магриб зарастет вечно цветущими деревьями. Тем более что в Ливии под землей Муаммар Каддафи обнаружил целое море пресной воды и даже стал строить гигантский водопровод в пустыне, чтобы равномерно распределить ее по всем песчаным пустошам… За что его, собственно, и убили… Я думаю, поэтому и убили, чтобы он не «расплескал» это бесценное море питьевой воды, которое пригодится для будущих переселенцев – «крестоносцев».

– Учитель. – Тахир сменил свое насмешливо-уважительное обращение «бобо» на более уважительное «алим», – что вы такое говорите? Я всего лишь спросил вас почему невозможно построить такой же рай во всех других мусульманских странах, а вы рассказываете мне о каких-то невозможно фантастических вещах.

– Ты видишь только картинку, внешнюю часть, результат долгого процесса. Прежде чем у местных арабов появилась возможность строить такие города, они выстроили свою социальную систему, установили своеобразный социальный договор с проживающими здесь людьми, а затем стали проводить в жизнь свои планы. Здесь сделать это было легче, чем в других странах, и не только мусульманских. Я тебе говорил, что Объединенные Арабские Эмираты – это государство, созданное на основе договора шести эмиров, которые правили изначально в своих эмиратах, и жили они здесь изначально довольно бедно. Занимались выловом жемчуга и рыбной ловлей. И тогда шейх Заид предложил объединить эти эмираты, чтобы совместными усилиями решать общие экономические проблемы. Вначале идея объединения не нашла поддержки, но позже они все-таки согласились. А спустя некоторое время в Абу-Даби и Дубае нашли нефть, и остальные эмиры увидели в этом провидение Господне, данное в награду за объединение усилий под руководством мудрого шейха Заида. Они договорились делить доходы от нефти в пропорциональном отношении и решать общие вопросы этого арабского государства.

Верховная власть в лице эмиров заботится о своих подданных, каждый о своих, а подданные не спрашивают у эмира, почему он ездит на золотом «бентли», а им на свадьбу дарят «всего лишь» «тойоту камри». Здесь есть еще люди, которые помнят, в какой нищете они жили изначально. И никто не задается вопросом, почему у власти именно эти эмиры и власть их передается только внутри своей семьи. Никто не требует появления в стране такого института, как парламент, и выборов в него своих представителей. Народ, который здесь проживает, понимает, что такая система власти для их менталитета и образа жизни вполне подходит. Они удовлетворены уровнем своей жизни. Поэтому здесь проводить масштабные проекты в жизнь на деньги, полученные от нефти, легче, чем где-либо. Даже легче, чем в Саудовской Аравии, поскольку там проживают кроме мусульман-суннитов еще и мусульмане-шииты, и исмаилиты, которые требуют учитывать свои интересы и хотят иметь своих представителей во властных структурах, хотя бы на местах. А там уровень жизни тоже очень высок… Но что будет, когда нефть закончится? Вот местные эмиры и пытаются создать такую экономическую систему, развивая транспортные узлы, крупнейшие на Востоке, и торгово-финансовый центр. А теперь назови мне хотя бы еще одну мусульманскую страну, где возможен такой же социальный договор между правящей верхушкой и остальным народом, который позволит несколько десятилетий без социальных взрывов и изнурительной борьбы за власть и право распоряжаться ресурсами государства спокойно строить второй Дубай. Только не говори ничего об Иране… Там даже внутри единого шиитского общества существует своя оппозиция, которая тоже яростно борется за власть.

– А, я вас понял, учитель. – Тахир облегченно рассмеялся. – Мне еще в Душанбе говорили, что вы большой ученый-исламовед, и сейчас вы подводите меня к мысли о том, что если мы вернемся к первоосновам ислама и признаем власть эмиров, освященную Кораном, то сможем достичь согласия внутри мусульманского сообщества. Я правильно вас понял?

– Нет. – Черняев-Валиханов тяжело вздохнул. – Ты меня совсем не понял, потому что не дослушал. Я тебе сказал, что мы опоздали. Страны Запада внутри своей христианской религии тоже имели разные направления, и в споре между этими течениями возникали даже религиозные войны, которые унесли многие и многие тысячи жизней. Но в ходе своего исторического развития они нашли формы и методы решения своих конфликтов мирным путем, а затем уже через философию, основанную прежде всего на религиозных школах, смогли создать матрицу, которая легла в основу построения социального общества либо на базе монархического правления, либо авторитарного, либо демократического, но всегда с учетом интересов тех или иных групп людей, проживающих на подконтрольной территории, будь то купцы, промышленники, банкиры… Ее, эту матрицу, иногда называют матрицей Макиавелли в честь одного итальянца – Никколо Макиавелли, – который в Средние века для своего правителя написал своеобразную инструкцию. Инструкцию, в которой заложил основы управления государством. Затем правила управления стали развиваться в отдельных странах с учетом его рекомендаций. Рекомендации касались как мирного времени, так и военного противостояния. А тогда между странами или княжествами часто шли войны, в том числе под предлогом защиты чистоты веры. Люди гибли, как говорилось, за Бога, Царя и Отечество, но в конечном счете за свое право быть свободными в своей стране, и иметь власть, и распоряжаться ресурсами страны захваченной. Но со временем религиозный фактор потерял свою актуальность и в двадцатом веке уже не использовался даже как повод, а не то что как причина.

А после Второй мировой войны власти предержащие и получившие на той войне большие материальные выгоды, пришли к единому мнению, что они должны создать единый координационный орган и построить этот мир под себя, отбросив все религиозные различия, чтобы никто и никогда не смог отнять у них ни власть, ни имущество. А мусульманский мир застрял в Средневековье, отстаивая свое понимание сур Корана. Заметь! Не развивая философию на основе вероучения, а лишь споря о том, кто был более свят в исполнении заветов Аллаха. И эти споры постоянно ведут к религиозным войнам внутри мусульманского мира, чем активно пользуется весь западный мир, стравливая суннитов с шиитами, хариджитов с мутазилитами, бехаитов с джафаритами и так далее и так далее. До бесконечности. Поэтому там, на Западе, они будут планировать свое будущее и будущее всего мира на десятилетия вперед, выстраивая его под себя, а мусульмане так и будут спорить между собой, кто из них более благочестив, убивая своих братьев по вере только за то, что считают их отступниками от традиционных форм первозданного ислама.

Пока Черняев читал Тахиру лекцию, он не забывал следить за обстановкой, и что-то ему не понравилось в поведении официанта, их обслуживающего. То ли слишком напряженное выражение лица, то ли то, что он периодически с кем-то разговаривал по мобильному телефону. Евгений Владимирович решил провести маленький эксперимент и в ходе разговора небрежно бросил матерчатую салфетку на солонку, прикрыв ее полностью. Через несколько минут подошел официант, спросил, подавать ли чай, убрал салфетку с солонки и постелил свежую справа от Черняева.

«Пора с лекцией заканчивать, а то ляпнешь что-нибудь лишнее, объясняй потом, что ты имел в виду… Все-таки слушают… Наверняка номера тоже уже оборудовали техникой», – подумал Черняев, а вслух сказал:

– Не принимай все близко к сердцу, Тахир. Мы сюда приехали как раз для того, чтобы у наших братьев просить совета и помощи, чтобы хотя бы в Таджикистане сделать жизнь мусульман более справедливой и светлой.

Последнюю фразу Черняев сказал специально, чтобы завтрашний разговор с заказчиками этой прослушки принял с самого начала нужное направление.

Тахир тоже что-то понял, и чай они пили молча, прихлебывая и причмокивая, как это принято на Востоке.

Заплатив за ужин и дав официанту солидные чаевые, они стали подниматься на свой этаж, и в лифте Тахир встревоженно спросил:

– Что-то случилось, бобо?

– Наш разговор прослушивали. И будут слушать дальше. Игра началась.

Разойдясь по номерам, два таджикских пилигрима остались наедине со своими мыслями. Черняев думал о том, придет ли завтра на встречу Абдул-Вали или поручит эту встречу кому-нибудь из своих помощников. А Тахир вдруг понял, что их поездка в Дубай несколько отличается от простой туристической поездки, и ему стало несколько неуютно одному в гостиничном номере в красивой, но чужой стране.