Текст книги "Кончина СССР. Что это было?"

Коммунистические реформаторы должны были предъявить народу некую внятную программу реформ, выразить готовность ее реализовать в какие-то разумные сроки, а оппозиция должна была их подталкивать, будоражить, двигать, не давать останавливаться, требовать большего, чтобы иметь разумно необходимое. И эта система была бы более или менее равновесной. К этому, кстати, демократическая оппозиция (я как один из ее создателей и руководителей утверждаю) была готова. По всем нашим планам, мы готовились 10–15 лет быть в оппозиции (это планы 1989–1990 годов), и никто даже помыслить не мог, что власть вдруг свалится нам на головы. Быть в оппозиции и критиковать коммунистических реформаторов – заставлять их двигаться дальше, не застревать, понимаете?

А что нужно было Горбачеву? Действительно, он не предъявил внятной реформаторской программы с целями и сроками. Заявлялись программы – в частности, программа «500 дней»[2]2
  Программа перехода плановой (административно-командной) экономики СССР на рыночные (капиталистические) принципы организации хозяйства (программа «500 дней»), которая предусматривала приватизацию государственной собственности, децентрализацию управления экономикой, либерализацию потребительских цен, поддержку частного предпринимательства и т. д. Рабочая группа по подготовке программы была сформирована по совместной инициативе М. С. Горбачева и Б. Н. Ельцина. Основные положения программы и проекты законодательных актов к ней были разработаны к сентябрю 1990 г. и представлены на рассмотрение Верховного Совета СССР. Руководители авторского коллектива и главные разработчики программы – академики АН СССР С. С. Шаталин и Н. Я. Петраков, члены и эксперты Государственной комиссии по экономической реформе Совета министров РСФСР Г. А. Явлинский, Е. Г. Ясин, М. М. Задорнов и др. экономисты. Несмотря на широкое общественное обсуждение положений программы, сама программа так и не была утверждена и принята к реализации.


[Закрыть] Явлинского, которую незаслуженно осмеивают (якобы там о том, что за 500 дней можно рай создать; ничего подобного, это просто первоначальный набор мер, которые в течение 500 дней нужно было принять, а вовсе не построение капитализма в короткий срок). Эта программа разрабатывалась Явлинским вместе с лучшими нашими экономическими умами, она была вполне разумной. Допускаю: может быть, что-то еще можно было создать кроме нее, но внятной программы реформ Горбачев не предъявил.

Нечем было оппонировать, нечего было предложить в качестве разумных мер – получилось так.

Не организовал вокруг себя некого подобия политической организации. Надо было призвать всех коммунистов, которые за него, за его программу. Сначала принять программу, потом призвать всех, кто поддерживает программу, может быть, выйти из Компартии и объединиться во что-то новое, социал-демократическое вокруг Горбачева и его программы, а мы бы оставались в оппозиции. Это было бы разумно, это была бы политическая конструкция, которая могла обеспечить позитивную динамику в стране.

Этого не было создано, программа не предъявлена, организации у Горбачева нет. Вместо этого он пытался до последнего сохраниться в Коммунистической партии, которая становилась все более реакционной, все более консервативной силой, и одновременно пытался оставаться для народа лидером перемен. Эти две конфликтные роли, которые его просто разорвали.

Перед августом. Предпосылки

Комментарии и свидетельства

Владимир Соловьев, Елена Клепикова «Борис Ельцин. Политические метаморфозы»

Горбачевская революция сверху исчерпала все свои возможности, а порожденная ею революция снизу изначально определила сама себя как антигорбачевская и выдвинула в вожди антипода Горбачева -Ельцина… Что же произошло с Горбачевым? <…> Лидер, который был впереди, оказался позади, в хвосте событий, им же самим вызванных, – теперь он пытается их попридержать… Размах стихийной демократии его пугает… На поверку Горбачев оказался шарнирным человеком, человеком-флюгером, высоко чувствительным к тому, откуда дует ветер… У его политического нюха был один недостаток <…> он был куда более чувствителен к кремлевским запахам и почти не восприимчив к каким-либо иным… Горбачев все менее удовлетворяет обе стороны: и народ, и номенклатуру. В истончившемся фундаменте его власти остается одна только надежная опора – либеральная интеллигенция. Она яростно защищает своего лидера и от претензий аппарата, и от народной критики.

Егор Гайдар «Гибель империи»

Грубые просчеты в экономической политике <…> неготовность платить внутриполитическую цену за их исправление заставляет идти на внешнеполитические уступки. Теперь руководство СССР в важнейших политических вопросах вынуждено считаться с навязанными ему правилами. О применении силы для сохранения политического контроля в восточноевропейской части империи приходится забыть. Любые шаги в этом направлении ставят крест на надеждах получить масштабную экономическую помощь… С конца 1988 г. <…> когда общество и политическая элита восточноевропейских стран поняли, что применение военной силы Советским Союзом в условиях экономической зависимости СССР от западных государств невозможно, крушение восточноевропейской части империи было лишь вопросом формы и времени… Экономическая цена, которую заплатил Запад за отказ СССР от контроля над Восточной Европой, оказалась невысокой… Но руководство СССР было не в том положении, когда можно навязывать партнерам по переговорам свои условия… Между моментом встречи Горбачева и Буша на Мальте (ноябрь 1989 г.), на которой Горбачев неофициально заверил Буша в том, что советские вооруженные силы не примут участия в военных действиях в Восточной Европе, и моментом краха остатков Восточно-Европейской империи прошло менее двух месяцев.

Владимир Соловьев, Елена Клепикова «Борис Ельцин. Политические метаморфозы»

Мы не знаем, догадывался в это время уже Ельцин, что путь к демократии для всех народов СССР ведет только через труп империи, или это понимание пришло к нему… позже. Но именно с провозглашения Литвой независимости и ответного давления на нее <…> Ельцину стало очевидно, что сочетать свободу для одних с танками и дубинками для других в рамках единой империи долго не удастся… То, что для Горбачева с его традиционно-имперской психологией было катастрофой – распад империи, – Ельцин стал рассматривать как исторически верное и неизбежное направление: от империи-аномалии к нормальной стране.

Сергей Станкевич Из воспоминаний, опубликованных в газете «Взгляд» 15-19 августа 2011 г.

Альтернативой распаду СССР в 1991 году мог быть только стратегический союз между Борисом Ельциным и Михаилом Горбачевым. Я неизменно и настойчиво ратовал за стратегический тандем Ельцин – Горбачев, но Борис Николаевич был против. Начав концентрацию власти, он не мог остановиться на полпути. Он мерил успех только объемом полномочий, отобранных у Союзного центра. Призывы «договориться с Горбачевым» он уже тогда встречал с нараставшим раздражением и неизменно отвергал. Ему нужна была полная победа.

Николай Рыжков «Перестройка: история предательств»

Множество случайностей пришлось на период перестройки – тех случайностей, которые здорово вредили делу ее… Чернобыль. Армения. Национальные конфликты… Впрочем, последнее – это уже не случайность. Это уже результат перестройки, никем непредсказуемый результат. А таких непредсказуемых результатов было за перестроечные шесть лет не счесть.

Владимир Соловьев, Елена Клепикова «Борис Ельцин. Политические метаморфозы»

Растерянные верхи общества – от кремлевского нобилитета и партийной номенклатуры до творческой интеллигенции и генералитета КГБ и армии – испугались демократии еще прежде, чем страна по-настоящему ее вкусила, придя в ужас от того, что еще не произошло: первый глоток свободы застрял в горле – не проглотить, не выплюнуть… К тому же главное свойство свободы состоит в том, что она быстрее приносит ядовитые плоды, чем съедобные.

Сергей Борисович, есть один очень важный вопрос, который в последнее время тоже много обсуждается. Эта тема мелькает в воспоминаниях современников и участников тех событий, а именно: идея о том, что, если бы раньше (в конце 1980-х) Советские власти ввели режим чрезвычайного положения либо в каких-то локальных точках, либо в отдельных регионах, либо в стране в целом, но в каком-нибудь таком, быть может, не слишком жестком, вегетарианском варианте, возможно, всех тех страстей, которые нас ожидали в начале 1990-х годов, можно было бы избежать.

Насколько реалистично было введение чрезвычайного положения в те еще ранние годы и был ли смысл – политический, экономический, административный, какой бы то ни было – в этой акции?

Ну это идея в первую очередь господина Кургиняна[3]3
  Сергей Ервандович КУРГИНЯН — геофизик, театральный режиссер, политолог, общественный деятель, публицист, шоумен и телеведущий.


[Закрыть], великого идеолога всего чрезвычайного.

Нет, простите, не только. Мы обсуждаем сейчас как раз лето 1989 года. Если вы помните, в августе 1989 года в «Литературной газете» вышел материал Игоря Клямкина и Андраника Миграняна[4]4
  Игорь Моисеевич КЛЯМКИН — доктор философских наук, профессор, социолог, политолог, публицист. Андраник Мовсесович МИГРАНЯН — кандидат исторических наук, профессор, политолог и публицист. 16 августа 1989 г. в «Литературной газете» И. Клямкин и А. Мигранян опубликовали материал под названием: «Нужна ли ‘‘железная рука’’’?», в котором в том числе предлагалось сформировать комитет национального спасения, прекратив действие всех остальных институтов власти.


[Закрыть] о сильной руке (мы будем еще подробнее говорить об этом). Там тоже недвусмысленно и вполне убедительно утверждалось, что реформаторство и движение к либерализации и демократизации практически исключают друг друга.

Реформатор всегда фигура непопулярная, и, чтобы довести свои начинания до конца, он должен обладать тем объемом властных полномочий, властных сил, которые достаточны для реализации своих идей и планов. Я помню, что эта статья вызвала совершеннейшую бурю протестов, отчаянную реакцию недовольства и недоумение в демократических кругах. Так все-таки ваше мнение: должен ли реформатор быть сильным с точки зрения своих властных возможностей и достаточно твердым в своих действиях?

Я был тогда согласен со статьей, даже публиковал собственный вариант статьи, которая называлась «Феномен Горбачева», где тоже призывал его консолидировать власть внутри Коммунистической партии, потому что реформы в таком колоссальном организме, коим в тот момент был Советский Союз, можно осуществлять только твердой рукой, только с ясной декларацией целей, объясняя ежедневно, что и зачем ты делаешь и куда ты придешь через три года, через пять лет, заставляя при этом себя слушать. Это не значит, что надо было всем затыкать рот. Но надо было заставлять себя слушать, а не дискутировать бесконечно, ибо люди, только дорвавшись до возможности дискуссий, готовы были дискутировать бесконечно.

Испытал это на своей шкуре многократно: во всех мыслимых парламентах – и в cоюзном парламенте, и в Моссовете, который состоял тогда из 450 депутатов, избранных народом, – каждый считал себя трибуном и требовал слова. И принцип был такой: «Пусть рухнет мир, но мы доспорим. Пусть все рухнет, пусть горит огнем этот город, но мы доспорим, потому что я еще не получил свои три минуты для реплики».

В демократии есть суицидальный синдром: если скрупулезно проводить ее в жизнь каждый день и в каждой детали, то демократия губит себя сама, ей даже не нужны в этом смысле враги. Поэтому действительно нужна была твердая рука, нужен был разумный авторитаризм Горбачева, потому что никто не требовал сразу абсолютной и идеальной демократии – она должна была сама рождаться и пробивать себе дорогу, как сквозь лед талая вода пробивает дорогу. Он должен был демонстрировать гибкий и разумный авторитаризм. И команду ему надо было поменять. С той командой он ничего не смог бы сделать.

Поэтому я тогда согласен был с некоторыми оговорками (сейчас уже не важными) с Миграняном и Клямкиным и считаю, что они были правы. Опять-таки подчеркиваю: речь шла о креативном авторитаризме, а вовсе не о чрезвычайном положении в том смысле, в котором об этом говорят Кургинян и его адепты. А у них речь шла о спасении cоветского режима, социалистического режима с некоторыми косметическими изменениями, сохранении идеологической империи с прежними целями – о торжестве коммунизма в глобальном масштабе.

Чрезвычайное положение и диктатура, направленные на сохранение этого исторического безумия, – это был бы, конечно, страшный, кровавый тупик.

Сергей Борисович, а вы представляете себе Горбачева так вот реалистично, особенно уже сегодня, когда мы с вами знаем, чем и как все закончилось, просвещенным авторитарным правителем? Я что-то не очень, честно говоря. Как-то немножко не соответствовал его скорбный образ масштабу «развернувшихся процессов». Даже с измененной, обновленной командой.

«Немножко» – это деликатно сказано. Он был не адекватен этой исторической задаче как личность, по своим личностным характеристикам.

Он был совершенно не готов внутренне и политически к тем реформам, которые запустил. Как мне кажется…

Значит, убедившись в том, что его собственный потенциал как реформатора исчерпан, он должен был уступить кому-то дорогу.

Ох, это вы махнули. Передача власти, да еще и добровольная, – тяжелейшая, непосильная вещь.

Это страшная вещь в истории.

Иллюзии какие-то…

Она всех накрывала. Кстати, позже она накрыла Ельцина. Он тоже имел свой реформаторский потенциал, который исчерпал, на мой взгляд, к 1993–1994 году, но продолжал оставаться у власти.

Кстати говоря, это тот самый узел, о котором я хотел поговорить чуть подробнее. Мне очень важна эта история, о ней много и писали, и говорили. Речь об оси оппозиции Горбачев – Ельцин и остроте этой темы, особенно в те годы. Во многом в этой психологической и политической оппозиции, в этом противостоянии источник бед и неожиданных шараханий и метаний, которыми было наполнено то время. Мне кажется, что очень многие решения вырабатывались с обеих сторон на странном основании неодолимого психологического и человеческого неприятия друг друга. И это лобовое стояние существовало и влияло на государственную политику ровно столько времени, сколько обе эти политические фигуры так или иначе находились у власти.

Вы говорили и писали, что видели в союзе Горбачева и Ельцина альтернативу развалу СССР. И если бы они нашли почву для договоренности, для какого-то единства, то последствия реформ в стране – в той, еще большой стране – были бы совсем другими. Но фактор Ельцина, говорили вы, свел к нулю практически всякие шансы реформирования Союза.

Вам и сейчас так кажется, что, если бы этот союз случился, большой Союз в каком-то виде мог быть сохранен? И была ли возможность такого союза между Горбачевым и Ельциным? Вы ведь можете об этом судить: по крайней мере Ельцина, как я понимаю, вы знали довольно хорошо и достаточно близко.

Может быть, не до конца хорошо: человек никогда полностью не раскрывается, но в этот период достаточно близко, это верно. Действительно, личностный конфликт Ельцина и Горбачева сыграл в истории нашей страны роковую, я считаю, роль.

Если бы не это жестокое унижение, которому был сначала подвергнут Ельцин, изгнанный со всех постов и даже дошедший чуть ли не до суицида, и если бы не его (я не побоюсь этого слова) маниакальное желание отомстить и восторжествовать – не победить политически, а восторжествовать над Горбачевым, – то многих тяжелых последствий, я думаю, удалось бы избежать. Ведь в политике никогда нельзя говорить «никогда» – never say never. Ты с кем-то боролся и вроде бы одержал верх на каком-то этапе политической борьбы, но, если ты хочешь выиграть в долгосрочном плане, ты должен быть готовым объединиться завтра с поверженным противником, потому что тебя ждут новые противники. А этот уже повержен и уже готов с тобой работать вместе, и нужно вобрать в себя его потенциал и идти дальше – это абсолютный закон политики. Здесь нельзя изображать роковую борьбу вечного добра с вечным злом. Допустим даже, Ельцин хотел одержать политическую и личную победу, но, поскольку это желание выступало в качестве постоянного мотива, оно мешало ему принимать очень важные решения. Мешало! Уже тогда, когда он увидел, что Горбачев захлебывается как коммунистический реформатор (в начале 1991 года), именно тогда надо было предлагать ему вариант круглого стола.

Почему я говорю сейчас о круглом столе? Потому что незадолго до этого (в 1989–1990 гг.) подобный цикл очень успешно прошел в Польше. То же самое: правившая тогда Коммунистическая партия во главе с генералом Ярузельским[5]5
  Войцех Витольд ЯРУЗЕЛЬСКИЙ (1923– 2014) – польский военный и государственный деятель, министр обороны ПНР, первый секретарь ЦК ПОРП, премьер-министр и президент ПНР, с 1981 по 1989 г. фактически единоличный правитель Польши. В 1981 г. в результате беспорядков ввел в стране военное положение, в 1989 г. дал согласие на проведение многопартийных выборов в сейм и президентских выборов, а в 1990 г. мирно передал власть избранному президенту Леху Валенсе.


[Закрыть], который даже ввел военное положение, села за круглый стол с оппозицией, они договорились, определили правила игры на период реформаторства и четко придерживались этих правил: первые выборы были полусвободные, квоты были определены – сколько Компартии, сколько оппозиции, и так далее. Это был разумный компромисс.

И в итоге не без издержек, но тем не менее в Польше прошли критический момент, и коммунисты добровольно отдали власть – мирно, без революции. На последнем съезде Польской объединенной рабочей партии они вынесли знамена из зала и, стоя, в слезах, исполнили гимн «Партия распущена, мы разошлись».

Я вообще считаю, что ключевую роль в этом исходе сыграли рефлексивность и политическая мудрость генерала Ярузельского, который очень хорошо понимал возможные последствия открытых и тупых противостояний – тех самых, которых, к сожалению, так и не удалось избежать в нашей стране.

Великое решение. Конечно, так красиво у нас бы не получилось. Но круглый стол по какому-то сходному сценарию – Горбачев, представляющий Компартию, и оппозиция – был абсолютно необходим. Нужно было договариваться о правилах игры на переходный период, соглашаться на оппозиционную роль и оппозиционную квоту в парламентах и давать коммунистическим реформаторам возможность действовать, они должны были выполнить определенную задачу – и это было бы лучше для демократов.

Представьте себе, что всю ту работу, которую сейчас предъявляют в качестве обвинения демократам, проделали бы коммунисты, прежде чем уйти, проиграв на свободных выборах. Это они должны были делать – освобождать цены и многие другие вынужденные шаги, взяв на себя ответственность. А так они возложили это все на нас, и нам, к сожалению, пришлось доделывать. Иными словами, шанс на круглый стол и на совместную деятельность на основе договоренности с Горбачевым в 1990-е годы существовал.

В начале 1991-го договоренность была абсолютной необходимостью: Горбачева подпирала консервативная группировка, уже готовившая переворот. И нам было понятно, что переворот – только вопрос времени, он неизбежно произойдет. Союз трещал по швам, начинались провозглашения пока суверенитетов, еще не независимостей, но было ясно, что на этом никто не остановится. Вот в этот момент единственными стабилизирующими силами могли быть тандем Ельцин – Горбачев и некоторое подобие круглого стола – генеральное соглашение между правящей партией и оппозицией.

Но в итоге этот круглый стол, несмотря на то что он как бы и был (почти свободные выборы в представительные органы власти разных мастей, Новоогаревский процесс и прочее), в содержательном и политическом смыслах так и не случился.

В финале нашего разговора я хотел бы задать вам главный, пожалуй, вопрос нашего исследования. Как вы считаете, реально ли было сохранить СССР тогда, на том историческом отрезке? И нужно ли было это делать, с вашей точки зрения – участника и свидетеля событий тех мятежных лет?

СССР как насильственно скроенную большевиками глобальную идеологическую империю, существовавшую ради всемирного торжества коммунизма, сохранить было нельзя. Абсолютно нельзя. Это было искусственное образование, державшееся только на систематическом насилии и монополии одной идеологии, одной партии. Как только ослабла монополия, посыпалась конструкция. Вот в этом виде сохранить ее было нельзя.

В обновленном виде, как добровольное объединение государственных образований, можно и надо было сохранять. К этому все шло: 20 августа 1991 года должен был подписываться новый Союзный договор. Там девять республик объединялись в такое содружество, о котором сейчас мечтает Евросоюз. Мы слышим сегодня заявления европейских лидеров – они годами бьются над конституцией и над некоторыми другими союзными вещами. Все то, над чем они годами старательно работали и пытались объявить позитивной целью Евросоюза, было заложено в том договоре, и это – наша несостоявшаяся реальность.

Диалог второй
Александр РУЦКОЙ

Александр Владимирович Руцкой

Герой Советского Союза, генерал-майор авиации

В те годы народный депутат РСФСР, первый и единственный вице-президент Российской Федерации.

Перед августом. Предпосылки

Хроника

16 августа 1989 г.

В «Литературной газете» опубликовано интервью публицистов Игоря Клямкина и Андраника Миграняна под названием: «Нужна ли “железная рука”?», в котором популисту Ельцину противопоставлялся серьезный реформатор Горбачев и предлагалось сформировать комитет национального спасения, прекратив действие всех остальных институтов власти.

Сентябрь-декабрь 1989 г.

Демонтаж прокоммунистических режимов в Восточной Европе.

9 ноября 1989 г.

Падение Берлинской стены.

3 декабря 1989 г.

В ходе саммита на Мальте лидеры США и СССР объявляют об окончании холодной войны.

20 января 1990 г.

Силовое подавление выступлений политической и националистической оппозиции в Баку (более сотни погибших).

Февраль 1990 г.

Силовое подавление массовых беспорядков на межнациональной почве в Душанбе (25 погибших, около 600 раненых).

11 марта 1990 г.

Верховный Совет Литовской ССР принимает решение о независимости Литвы. Через четыре дня III съезд народных депутатов СССР объявляет это решение недействительным.

15 марта 1990 г.

На внеочередном III съезде народных депутатов СССР Михаил Сергеевич Горбачев избирается Президентом СССР (около 71% голосов – «за»). При этом Горбачев сохраняет должность Генерального секретаря ЦК КПСС.

30 марта 1990 г.

Верховный Совет Эстонской ССР принимает решение о государственном статусе Эстонии.

4 мая 1990 г.

Верховный Совет Латвии провозглашает независимость республики. В ответ руководство СССР объявляет об экономической блокаде прибалтийских республик.

Весной 1990 г.

Опубликовано «письмо 53-х» «С верой и надеждой», под которым подписались известные в стране люди – от патриарха Алексия II до артиста Николая Губенко – и которое содержало прямой призыв к Горбачеву ввести чрезвычайное положение и президентское правление в зонах конфликтов.

26 мая 1990 г.

Грузия принимает декларацию о независимости.

29 мая 1990 г.

На I cъезде народных депутатов РСФСР Борис Николаевич Ельцин избирается Председателем Верховного Совета РСФСР.

Июнь 1990 г.

Ошская резня: киргизско-узбекские силовые столкновения в Ферганской долине (сотни погибших).

12 июня 1990 г.

Из обращения Верховного Совета СССР к советскому народу по поводу повышения розничных цен: «В обеспечении населения страны хлебом и хлебопродуктами сложилось критическое положение… В 1989 г. около 40% потребности страны в зерне покрыты путем завоза его из-за рубежа. Это означает, что в каждом килограмме потребленного хлеба треть его стоимости приходится на затраты валюты».

12 июня 1990 г.

I съезд народных депутатов РСФСР принимает Декларацию о государственном статусе РСФСР.

Лето-осень 1990 г.

«Парад суверенитетов» — массовое принятие деклараций о суверенитете: Молдавия (23 июня), Украина (16 июля), Узбекистан (20 июля), Белоруссия (27 июля), Туркмения (22 августа), Армения и Таджикистан (24 августа), Казахстан (25 октября). О суверенитете также объявили Абхазия, Татарстан, Приднестровье, Башкирия, Бурятия, Калмыкия и многие другие регионы, включая Иркутскую область.

12 июля 1990 г.

Во время XXVIII (и последнего) съезда КПСС Б. Н. Ельцин публично выходит из КПСС.

Владимир Соловьев, Елена Клепикова «Борис Ельцин. Политические метаморфозы»

Б. Н. Ельцин, коммунист почти с 30-летним стажем, вышел на трибуну партийного съезда и вынул из внутреннего кармана пиджака заранее заготовленные листочки. Все уже успели привыкнуть к ельцинским демаршам и… ждали очередного. Его превратили в клоуна у партийного ковра, развлекающего номенклатурную публику между основными выступлениями. От него ожидали чего угодно, но только не этого: Ельцин заявил, что как глава высшей законодательной власти должен подчиняться воле народа, а потому выходит из партии. И… подтвердил это наглядно – сошел с трибуны и под гул потрясенных делегатов спокойно, не оглядываясь, прошагал по длинному проходу к дверям…

В августе 1990 г.

Между новым хозяином России (Б. Н. Ельциным) и старым хозяином Кремля (М. С. Горбачевым) состоялась встреча, которая длилась пять часов и проходила с глазу на глаз. Горбачев взял с Ельцина слово, что тот никогда не будет претендовать на пост Союзного президента.

Осень 1990 г.

Первые вооруженные столкновения в Приднестровье.

1 октября 1990 г.

Верховный Совет СССР принимает Постановление об образовании подготовительного комитета по разработке нового Союзного договора.

3 октября 1990 г.

Объединение Германии.

15 октября 1990 г.

Президенту СССР М. С. Горбачеву присуждается Нобелевская премия мира.

7 ноября 1990 г.

Во время демонстрации на Красной площади некий Александр Шмонов совершает покушение на М. С. Горбачева.

Владимир Соловьев, Елена Клепикова «Борис Ельцин. Политические метаморфозы»

В 1990 году Горбачеву не повезло с обоими революционными праздниками: 1 мая демонстранты, улюлюкая и призывая президента к отставке, согнали его с трибуны мавзолея, а 7 ноября, в день празднования 73-летней годовщины большевистской революции, на Красной площади раздалось два выстрела… Именно с этого момента начинается постепенное, но неуклонное изменение его политического курса.

15 декабря 1990 г.

Декларацию о суверенитете принимает Верховный Совет Киргизской ССР.

20 декабря 1990 г.

На IV съезде народных депутатов СССР министр иностранных дел Э. А. Шеварднадзе объявляет об отставке «в знак протеста против надвигающейся диктатуры».

Итак, 1989–1990 годы. «Парад суверенитетов», распад Восточного блока, серьезный экономический спад и потребительский кризис, избрание Горбачева президентом и так далее. Александр Владимирович, что вам в тот период запомнилось больше всего? Что вам показалось самым значимым или знаковым для того периода истории страны?

Внимательно проанализировав и осмыслив хронику событий, можно подвести итог – политическая анархия и безрассудство, называемое тогда перестройкой. Перестройка ответственности, переход дисциплины в демагогию, а экономики страны в криминальную кооперацию и базар в конечном итоге разрушат страну, а некогда единый советский народ ввергнут в межнациональные побоища и гонения. Вот такое было новое «мышление». Главная ошибка Юрия Андропова[6]6
  Юрий Владимирович АНДРОПОВ (1914–1984) – Председатель КГБ СССР (1967–1982), в 1982–1984 гг. Генеральный секретарь ЦК КПСС и фактический лидер СССР. Считается, что он был инициатором выдвижения М. С. Горбачева.


[Закрыть] – рекомендовать и предложить избрать Генеральным секретарем ЦК КПСС безграмотного, но амбициозного Горбачева. Под стать себе Горбачев подобрал и главных советников. Под нож шло все: обороноспособность страны, военно-промышленный комплекс, геополитические интересы страны. Рушилась стабильность в обществе. Пустые прилавки, очереди за товарами первой необходимости… Разваливались управленческая и рабочая дисциплина, ответственность в промышленности, сельском хозяйстве. Расцветали спекуляция, мздоимство, коррупция. При этом всем вбивалось в сознание, что это временные трудности перестройки.

Вместо того чтобы активно заняться кадровой политикой в КПСС – от райкома партии до Политбюро ЦК КПСС, внести изменения в программные документы и Устав партии, в основной закон страны – Конституцию, активно включиться в экономические реформы, Горбачев пустил все на самотек, подменив реальные действия демагогической перестройкой. Члены Политбюро и кандидаты в члены Политбюро, первые секретари КПСС союзных и автономных республик, краев, областей возомнили себя вершителями судеб, воеводами, видя слабость Генерального секретаря ЦК КПСС, выстраивали власть на местах под себя. После того как в марте 1990 года III съезд народных депутатов СССР отменил 6-ю статью Конституции СССР, декларирующую руководящую роль КПСС, и учредил пост президента СССР, а затем избрал президентом СССР Горбачева, практически все первые секретари КПСС республик также решили стать президентами. Шлюзы по смыву СССР открылись в апреле 1990 года, когда были приняты законы «О языках народов СССР» (позволяет закрепить в республиках статус национального языка как государственного) и «О разграничении полномочий между Союзом ССР и субъектами Федерации» (согласно этому закону союзные республики становились суверенными советскими социалистическими государствами, автономные республики также становились суверенными государствами).

До этого, в сентябре 1989 года, Постановлением Пленума ЦК КПСС принята платформа КПСС «Национальная политика партии в современных условиях». Приведу несколько цитат из этой «платформы»: «залог прочности нашей федерации – добровольность объединения республик в одно Союзное государство, в котором каждая республика сохраняет суверенитет и самостоятельность», «союзным республикам принадлежат все права, отвечающие их статусу суверенных социалистических государств»; «высшие представительные органы власти союзных республик могут опротестовать и приостанавливать действия постановлений и распоряжений союзного правительства на своей территории, если они нарушают конституционные права союзных республик (государств)». С этого и начался старт развала СССР. Почву для разрушения страны подготовили не Ельцин, Шушкевич, Кравчук, а лауреат Нобелевской премии Горбачев. Он подписывал законы СССР и постановления Пленума. Троица воспользовалась бездарностью генсека и президента СССР и добила развалившуюся страну.

Получив законодательную основу, члены и кандидаты в члены Политбюро ЦК КПСС, первые секретари КП республик начали кроить Советский Союз под феодальные княжества. Вместе с СССР по швам начала трещать и РСФСР. В Вашингтонском обкоме был план развалить не только СССР, а следом и РСФСР – Российскую Федерацию.

«Проснется» Горбачев лишь 25 декабря 1990 года на Съезде народных депутатов СССР, где будет принято постановление «Об общей концепции нового Союзного договора и порядке его заключения». Но все это окажется мертвому припаркой. Проект нового Союзного договора надо было подготовить вместо идиотских законов, запустивших развал СССР, в марте-апреле 1990 года и запустить на обсуждение в Верховные Советы республик.

Я не раз говорил с Горбачевым на эту тему, после того как меня избрали народным депутатом РСФСР. Простому гражданину добиться встречи с Президентом СССР было невозможно, но депутату такая возможность предоставлялась. Я говорил: «Михаил Сергеевич, вы не обижайтесь, но я не понимаю, что происходит. Как можно довести до такого состояния государственную дисциплину?» Вы помните, директора заводов смещались, и рабочие сами избирали себе директоров?! Я говорил ему: «Вы еще введите в армии выборы командиров полков, дивизий! Ну это будет вообще полный развал и крах! Как можно бездействовать, видя, что происходит в стране? Неужели непонятно, чем закончится “парад суверенитетов”!? Этого же нельзя делать!» А он отвечал: «Александр Владимирович, ты понимаешь, ты воспитан на совершенно других принципах, а я воспитан жизнью, руководящей работой, иначе и знаю, что нужно для страны в настоящий момент. Но надо все переводить в другую плоскость, это и называется перестройкой».