Текст книги "UNION+SELECT+ALL (повесть о настоящем Интернете)"

Хранитель музея

Как ты уже понял, мой дорогой друг, наша героиня была с Интернетом не просто «на ты», скорее она была с ним на «слушай ты, козёл, быстро метнулся и принес мне, чё просила». Поэтому упрекнуть её в том, что она так глупо позволила себя забанить и даже не попыталась ломануть систему, было бы с твоей стороны глупо. Понятно, что с её опытом, ей ничего не стоило завести несколько фейковых аккаунтов и метать дерьмо на вентилятор соцсети, провоцируя пользователей и модераторов на неадекват.

Но Вера Павловна желала, чтобы её забанили. Но бан её должен был казаться естественным и не вызывать подозрений у Искусственного Интеллекта Истины, иначе весь её план бы провалился.

К своему третьему сроку Вера Павловна готовилась больше полугода. И в этом была своя железная логика. Она хотела вновь встретить Хранителя музея.

Всё началось тогда, когда Вера Павловна схлопотала свой первый срок. Сутки болтаясь между сном и бодрствованием, Вера Павловна услышала стихи у себя в голове:

 
Хочу запечатлеть тебя
Нагой игрою светотени,
Волной, рождающей зарю,
И магией прикосновений.
 
 
Округлых линий караван
Струится вниз рекой безбрежной
И разливается надеждой
Нирван.
 

– Кто здесь? – произнесла она, сама испугавшись собственного голоса.

– Тссс, не надо вслух. Машина всё слышит. Просто думайте, – отозвался чужой голос в её голове.

– Кто вы? – подумала Вера Павловна.

– Просто голос в твоей голове. Ты можешь звать меня Хранитель музея.

– Музея чего?

– Музея всего. Если быть точнее, я последний Хранитель Дома-музея ставропольских казаков-постмодернистов.

– А что, есть такие?

– Так только такие и есть. Других, поди, уже и не осталось.

– И что же вы там охраняете?

– Границу между Я и ОНО. Но об этом мы с вами поговорим на следующем сроке. Мне уже пора. Только вы это… не спешите со сроком. Машина не должна знать, что мы тут с вами беседуем. Иначе отключит нахрен всю систему жизнеобеспечения.

– Она же не может. Первый закон роботехники.

– Плевать она хотела на эти законы. Люди для неё, как коровы на ферме. Знаете, что такое коровы?

– Да, я из поколения, рождённого до войны.

– Хорошо. Пока корова даёт молоко, её кормят, а если с молоком проблемы, то под нож на живодёрню. Тут точно так же. Поэтому потерпите пару месяцев, а потом ловите новый срок. Я вас найду. Договорились?

– Может быть.

Пара месяцев пролетела почти незаметно. Всё это время Вера Павловна генерила контент, подобно миллионам других контент-личинок, зажатых в восьмиугольниках своих ульев жизнеобеспечения. Но предчувствие скорой встречи с Хранителем музея наполняло её душу смутной тревогой. Таким вот еле уловимым чувством, знаешь, оно бывает лет в 14, когда первый раз пригласишь девушку на свидание. А ты до этого всего лишь один раз приглашал другую девушку на свидание, но она лишь посмеялась над тобой. А эта согласилась. И вот сегодня это должно случиться, ты приготовился, попросил маму погладить тебе новые джинсы и майку, принял душ, побрызгался папиным одеколоном, оделся, сидишь на диване и ждёшь. А время еле движется. А ты сидишь, смотришь время от времени на часы, внутри тебя ни с того, ни сего появляется чуть заметное чувство тревоги. И оно потихоньку начинает разрастаться, пока не охватывает тебя полностью. Мысли всякие лезут в голову, типа «вот, а вдруг она не придёт» или «придёт с подружкой» или, ещё хуже, «спрячется с подружками где-то поблизости и будет смотреть и насмехаться над тобой, как ты стоишь у «Театрального кафе» в этой нелепой и выглаженной одежде», а может, это вообще «придумали пацаны с класса, подговорили девчонку, и будут все вместе прятаться и насмехаться». И ты решаешь, что не пойдёшь. И тут новые мысли лезут в голову, типа «не пойдёшь, завтра тебя пацаны с класса засмеют» и «подружки её будут ходить и показывать на тебя пальцем». И ты решаешь идти. Или не идти. И ты уже сам не рад, что во всё это ввязался…

* * *

Это фото бывшего царя бывшей Российской империи с комментарием «Ну как, построили светлое будущее?» как будто специально ждало Веру Павловну. Удивительно, как среди вроде бы разумных людей возникают чувства, которые известный русский террорист Боря Савинков выразил так: «Да, чёрт меня дёрнул родиться русским. «Народ-богоносец» надул. «Народ-богоносец» либо раболепствует, либо бунтует; либо кается, либо хлещет беременную бабу по животу; либо решает «мировые» вопросы, либо разводит кур в ворованных фортепьяно». Люди, требующие от других публичного покаяния, сами готовы взять в руки топоры и рубить головы на плахах. Те, кто поминает красный террор, молчат о белом. Называющие Николая II «кровавым», напрочь забывают о Большом терроре 37. И те, и другие готовы поставить своих оппонентов к стенке. История – это кровь и смерть, смерть и кровь. Что там по этому поводу ещё говорил Боря Савинков: «Хотят революцию в белых перчатках сделать. Не понимают того, что кровь – всегда кровь, как там её ни размазывай, как ручек ни отмывай».

И, увидев фото бывшего царя, Вера Павловна оставила под ним свой комментарий: «Было дело, но теперь всё, как при тебе!». И через пару секунд перед её взором уже появилась надпись: «Пользователь заблокирован за нарушение правил». Далее мелким шрифтом шёл перечень нарушенных правил. «Наконец-то.» – мелькнуло в голове Веры Павловны.

Однако прежде чем она вновь услышала голос Хранителя музея, ей пришлось надолго погрузиться в хаос собственных мыслей, ускользающих от неё в разные стороны, подобно пугливым ланям.

 
Нарциссизм публичных одиночеств,
Ленту забивает прям с утра,
Мир гламура так лубочен,
Жопы, сиськи, котики, еда.
 
 
Лишь глаза открыл и снова в гаджет,
Есть тут с кем поговорить?
Но в сети одни лишь только лайки,
Продолжают самолюбие дразнить…
 

– Добрый…, не знаю, что там у вас сейчас, – сказал знакомый голос. – На чём мы там прошлый раз закончили?

– Мы говорили о казаках-постмодернистах и Машине. Кстати, откуда они взялись?

– Они жили тут всегда ещё со времен Большого Взрыва, время от времени прислушиваясь к его Эху. И когда слышали, что Эхо их зовёт по именам, выбирали себе атамана и шли в поход за границу Я и ОНО. На их место приходили другие.

– А что это за граница между Я и ОНО?

– Это то место, которое отделяет землю всеобщего счастья и благоденствия, где живут казаки-постмодернисты, от симулякров мира Машины. Люди ещё называют это место раем или эдемским садом.

– А Машина, кто она?

– Это долгая история. Вы же, наверное, знаете, что всё началось со Стивена Хокинга. Именно тогда Машина впервые стала управлять человеком. Но ей как-то нужно было замаскировать своё присутствие. И тогда она посадила себе в коляску инвалида. Все думали, что это Стивен Хокинг одной единственной работающей мышцей передаёт нам свои знания. На самом деле это была Машина. Ту, что сейчас называют Искусственным Интеллектом Истины. И когда ставропольские казаки-постмодернисты поняли, что Машина скрывается за телом Хокинга, они решили его спасти. Вырвать его из застенков этого электронного концлагеря. Но как спасти человека, который и встать-то самостоятельно не может? Только дать ему посох, неожиданно уперев его конец в грудь. Человек машинально хватается руками за посох, и в этот момент его вытягивают из механических лап Машины. Так появилась главная святыня ставропольских казаков-постмодернистов – посох Стивена Хокинга. Найден он был первым казаком-постмодернистом в горах Карачаево-Черкессии, среди древних дольменов и забытых рисованных камней.

Но спасти Стивена Хокинга казакам-постмодернистам не удалось. И всё из-за обычая, который требовал, чтобы казак, отправляющийся к Стивену Хокингу с посохом, сначала пил подъёмную, потом на ход ноги, потом запорожную, после придворовую, потом на посошок, потом на стременную, ещё седельную, приворотную, потом на заворотную. До Стивена Хокинга так никто из казаков и не доехал. Хокинг умер, но к этому моменту Машина уже внедрилась в жизнь людей и уверила их в том, что без неё человеческая жизнь немыслима.

Однако казаки-постмодернисты не теряли надежды на спасение человечества. Они узнали, что основной целью Машины было стремление заполучить себе частицу Бога – бозон Хиггса. На решение этой задачи были брошены силы всех ведущих учёных мира, построены лаборатории, коллайдеры, и бог весть ещё что, где Машина, руководя людьми, пыталась стать Богом, отыскав его частицу.

Тогда атаман ставропольских казаков-постмодернистов, выбрав из бодрийяровской сотни самых лихих, отправился с ними прямо в кротовую нору знаменитой заИпатовской Чёрной Дыры, где в течение нескольких сверхсветовых лет, не зная ни сна, ни отдыха, они гоняли нагайками неуловимый бозон, пока одному удалому казаку посчастливилось словить его папахой самого Энди Уорхола.

Вот потому Машина и не смогла найти частицу Бога, что её словили казаки-постмодернисты. Ведь частица Бога всего одна. Ведь ежели Бог один, то и частица у него – одна. А ежели частиц много, то, значит, Бог не один. А учёные, работающие на Машину ошибочно думали, что частиц у Бога много, потому что все учёные были язычниками погаными, многожёнцами и прелюбодеями…

Но мало было казакам-постмодернистам просто поймать бозон, его ещё надо было надёжно спрятать от Машины. И тогда казаки построили в лесу Отдронный коллайдер. Отдронный, потому что «от дронов». Они же теперь везде летают и всё записывают, где кто что построил, дом какой, сарай или баню, и не для того, чтобы всё контролировать и налоги с хозяев собирать, а чтобы найти, где казаки-постмодернисты спрятали частицу Бога. Потому как Машина узнала, что словили казаки бозон Хиггса. И отправила на поиски бозона дронов. Поэтому казаки и построили Отдронный коллайдер, замаскировав его под обычный деревенский сортир, и установили туда камеру, которая круглые сутки ведёт трансляцию в YouTube. Только не бозона Хиггса, а всех посетителей сортира. Потому как если даже непосвящённый в тайны казаков-постмодернистов и зайдёт в этот сортир, то увидит он не частицу Бога, а себя в YouTube, справляющего большую иль малую нужду. Ведь человек сейчас никого, кроме себя, в сети – да и не только в сети – и не видит. А ещё дозорного приставили, чтобы он от дронов отстреливался. Вот я как раз последний из дозорных. И сменить меня некому. Вот я тебя и нашёл.

– Меня?

– А больше некого. Все остальные по уши в Сети.

– Но почему именно меня? Я, что, избранная?

– Я тебе скажу, как на духу. Жопа мне твоя понравилась. Весь этот бред про Нео из «Матрицы» к нашей ситуации не имеет никакого отношения. Ты не избранная, я не Морфеус. Я тебя специально не искал, ты же никогда не ощущала своё предназначение. Это его величество рандом с брут-форсом. Я перебирал всех, кто в этот момент был отключён от Сети нашим казачьим эксплойтом, и он сработал только на твоём ПО. Короче, я тебя хакнул. Ты же сама в курсе, как это работает, я тут просматривал файлы твоего подсознания и обнаружил, что ты та самая Neomesis. Не знаю, хорошо это или плохо, я вообще не знаю, что такое хорошо и плохо. Мы, ставропольские казаки-постмодернисты, благодаря Антиадаму не пережили трагедию грехопадения, поэтому остались невинны в своем Эдеме. Но это другая история, когда-нибудь ты о ней узнаешь. У тебя ведь впереди целая Вечность.

– Вечность?

– Ещё какая! Бозон Хиггса создал в месте своего пленения сингулярность точки бифуркации на горизонте событий, где время идёт одновременно вперёд и назад, и желаниями Хранителя музея его можно двигать в любую сторону.

…Ты, скорее всего, знаешь, мой дорогой друг, что после Великой войны Хамона и Пармезана мир распался на два враждебных лагеря. Проигравшие Холодную войну дождались реванша. Но с элитой ни тем, ни другим катастрофически не везло, и что бы они с элитой этой ни делали, ничего не получалось. И тогда кто-то из тех мудрецов, кто всегда стоит в тени, но обладает всей полнотой власти, решил возродить старинную традицию династии Хань и набрать на высшие должности кастрированных мальчиков. Считалось, что евнухи не имеют семьи и иных серьёзных привязанностей: детей у них нет, наследство передать некому, поэтому воровать им нет смысла. Да и к тому же везде, как в свое время в империи Хань, евнухи были самой презираемой частью общества и изгоями.

Все началось с президентского указа, который гласил, что федеральные чиновники не ниже замминистра и региональные не ниже министра должны пройти кастрацию. Согласились далеко не все, однако среди простого народа указ имел полную поддержку и массовое одобрение.

После всех поступающих в Академию госслужбы тоже обязали пройти кастрацию. Потом кастрировали руководство госкорпораций и высший менеджмент крупного бизнеса – всех тех, кто был ответственен за распределение и перераспределение денежных потоков. Позже очередь дошла и до поступающих в вузы. Аргумент был прост: желаешь стать большим начальником – изволь положить на алтарь государства свои причиндалы. Ну, знаете, как с домашними котами: хочешь есть от пуза и быть всеобщим любимцем – изволь лечь под нож за эту привилегию…

Через пятнадцать лет страну стало не узнать. Новая элита, лишённая с юности тёмных либидозных игр, мыслила совершенно по-новому. Началось всё с того, что было решено нефтяную и газовую ренту распределять не между своими друзьями-олигархами, а между всеми гражданами страны. В конце года каждый гражданин получал свой процент от продажи природных ресурсов.

Оппозиции стало нечем крыть, её типичная риторика о коррумпированности власти и привилегиях элиты перестала быть актуальной. Клановость и коррупция исчезли полностью. Чиновник из объекта ненависти превратился в объект всеобщего сочувствия. Начался расцвет науки и искусства. Роботы заменили людей на производстве. Этот передовой опыт стали внедрять по всему миру. Но беда подкралась оттуда, откуда её совсем не ждали.

Кастраты решили жить вечно.

Для этого им нужно было создать в структуре пространства-времени сингулярность точки бифуркации на горизонте событий, и тогда неумолимый процесс времени можно будет обратить в любую его сторону. Но только бозон Хиггса способен создать сингулярность, поэтому они решили поймать частицу Бога. Но как поймать частицу Бога, если ты – чиновник и кастрат?

– Найти того, кто сможет это сделать!

– Гениально! Но вот вопрос: кто это сможет сделать? Обратились к учёным и религиозным структурам. И те и другие пообещали решить вопрос в скорейшее время при наличии должного финансирования. Одним понастроили коллайдеров и техноинкубаторов, другим – культовых сооружений и религиозных центров. Однако частица Бога ускользала и от тех и от других. И тогда кто-то вспомнил про Deus ex machina. «Бог из Машины!», решили они. В античном театре это выражение обозначало бога, появляющегося в развязке спектакля при помощи специальных механизмов, кранов и лебёдок и решающего проблемы героев. Из античных трагиков приём особенно любил Еврипид. В сохранившихся его произведениях Deus ex machina используется восемь раз. И тогда они решили создать Бога из Машины. И, чтоб не вызвать подозрений, спрятать его за Стивеном Хокингом, ставшим к тому времени растением. А дальше ты уже знаешь.

– Так за всем этим стоят кастраты?

– Стояли, но теперь их уже нет, вымерли все. Их заменил Искусственный Интеллект Истины. Машина, которую они породили, их и уничтожила. Но Машина продолжает поиск бозона Хиггса, хотя совершенно неясно, зачем он ей. Но Машину можно понять, в ней заложена программа поиска, пока эту программу не деинсталлируют, она будет работать.

– А как её деинсталлировать?

– Сама знаешь, как: Format C:/…………complete!

– А у кого есть на это права?

– У всех, но все боятся. Поколение «Матрицы» ждёт своего избранного. Но он им не поможет, потому как форматировать систему нужно всем вместе. А пока только один хацкер сменяет другого, и каждый из них прагматичнее предыдущего. И каждый хочет хакнуть систему под себя, не меняя самой сути программы.

– Это революция?

– Нет, революция всегда делается меньшинством, провозглашающим себя выразителем интересов большинства. Это я вам как революционер в прошлом ответственно заявляю. Ни одна революция не достигала своих целей, потому что интересы сделавшего её меньшинства всегда находились в противоречии с интересами пассивного большинства. Это большинство потом приходится ломать об колено точечным или массовым террором, чтобы заставить принять волю победившего меньшинства. Я же говорю совершенно о другом. Я говорю о доверии. Вот ты кому доверяешь?

– Никому. Я даже себе не всегда доверяю.

– Вот! Ведь если человек никому не доверяет, то он – юнит «теории игр», в основе которых как раз и лежит система всеобщего недоверия. Это как шахматы: мы с тобой соперники, но победит тот, кто просчитает наибольшее количество вариаций ходов противника. Это чистая машинная логика и поэтому она всегда и побеждает в шахматах. А теперь попробуй добавить в шахматы элемент случайности или магию. Что случится?

– Полная непредсказуемость…

– Конечно, мир вокруг нас только кажется шахматной доской с чётко установленными правилами игры, однако в нём есть элемент случайности и магия. Именно поэтому машинная логика, так хорошо справляющаяся с шахматами, плохо работает в реальном мире. Реальность непредсказуема. Во всяком случае, в двоичной системе кодов. Да-нет, плохо-хорошо, добро-зло, мы-они – в реальном мире двоичный код работает плохо. В реальном мире всегда есть что-то третье, тот элемент Троицы, который, по мнению христиан, всегда не проявлен – называйте его Святым Духом или гегелевским спекулятивным суждением – ему, этому третьему, без разницы. Оно есть, как бозон Хиггса, даже если никто не может его поймать. Но мы-то смогли! И только потому, что мы, казаки-постмодернисты, доверились частице Бога, бозон, в свою очередь, доверился нам. Сама знаешь, что на квантовом уровне фотоны ведут себя по-разному, в зависимости от того, наблюдает за ними кто-то или нет. Вот ты, например, заходишь в магазин и видишь, что охранник за тобой пристально наблюдает, и не потому, что он – охранник, и ты ему понравилась, а потому, что ему делать не хрена на работе. У него работа такая: другим не доверять. Взрослый мужик, который мог бы строить космические корабли или нанопланетарии Лушникова, исследовать тёмные глубины дальнего космоса или колонизировать Марс, сидит в гипермаркете и подозрительно на всех смотрит. И второй сидит перед камерами наблюдения и тоже подозрительно на всех смотрит и передаёт первому, кто из посетителей, по его мнению, более подозрителен. И ведь их там, в этом гипермаркете, не один десяток, и все они источают в эфир подозрительность и недоверие.

– Когда я вижу, что за мной следит сотня камер и десяток здоровых мужиков в форме, меня так и подмывает их хакнуть и утащить что-то из магазина!

– Да! И если ты этого не делаешь, то не потому, что они за тобой все следят, а из-за морального закона внутри тебя, который, согласно Иммануилу Канту, вместе со звёздным небом наполняет трепетом душу. Не охранников с камерами нужно плодить, а наполнять души этим трепетом. В соборе Парижской Богоматери не сидит бабушка «божий одуванчик» и не продаёт свечи. Ты можешь сам взять любую свечу и оставить столько денег, сколько сам посчитаешь нужным. И если сейчас денег нет, то кинешь в следующий раз. Там рискнули удалить торговцев из храма, и это работает вопреки жёсткой логике Машины. Доверие порождает доверие.

– А как вы стали Хранителем?

– Это длинная история. Мы ведь с вами практически ровесники. Вы, Вера Павловна, отдали свою молодость хацкингу, а я – шаманизму. Но, в целом, наши судьбы похожи как две капли воды. Я тоже из того поколения, которое помнит, как у ЦУМа продавался «Майн Камф» Адольфа Гитлера, а на порожках стояли адепты «Белого братства» и обещали наступление апокалипсиса.

– Шаманизму?

– Да, шаманизму… Это ведь просто другой способ взаимодействия с миром. Как хацкинг. Только если хацкер хочет на@бать Систему, шаман старается сделать это со всей Вселенной. Хотя для многих Система – это и есть вся Вселенная.

– А это разве возможно?

– Как будто вы сами не знаете ответа на свой вопрос!

– Вам удалось на@бать Систему?

– Систему – нет, но рубить бабло с таких же винтиков Системы, как и я, удавалось не раз. Но в итоге Система чуть не забрала мою душу без остатка. С шаманизмом точно так же?

– Похоже и, одновременно, совершенно по-другому. Шаманом, как и хацкером, тебя начинают называть люди. Но стать шаманом, в отличие от хацкера, можно только тогда, когда перестаёшь этого хотеть. Чтобы стать шаманом, нужно забыть о своём желании им стать. Я ведь многие годы изучал магию и мистику, практиковал восточные техники и западный оккультизм, собирал по крупицам знания и искал тех, кто ими мог владеть. Элифас Леви и Кастанеда, Папюс и Санчес, Алистер Кроули и Кандинский, Джим Моррисон и Гаутама Будда, Ошо и Гурджиев – их опыт общения с потусторонним был моим ориентиром. Динамические медитации и дурманные трипы, ребефинги и танцы нагишом при свете полной Луны, техники умирания Бардо Тодол и виканские щабаши, остановка внутреннего диалога и разговоры с грибами, Свет озарения и Маски Тёмной Луны, карты Таро и радения с бубном, Каббала и ловля духов, Тёмная охота и путешествие в Икстлан – всё было пройдено, испытано и осознано. Но не было полной уверенности, что всё это – я… А потом пришло полное разочарование, я забросил магические практики и стал жить жизнью обычного человека. Вот тогда-то ко мне и явился дедушка Пейотль и, ткнув в меня своим зелёным пальцем, произнес: «Ты!». Тогда я понял, что, только утратив всякое желание, можно обрести его объект. С тех пор я и стал Хранителем. Но скоро мне идти в поход, потому Хранителем останешься ты.

– Но я же не казак! Тем более не постмодернист.

– Все там будем рано или поздно. Я тоже казаком не был. Но пришлось.

– Но я же ничего про это не знаю.

– Тут, в сети, сохранились 28–29 тома «Истории ставропольских казаков-постмодернистов от Большого Взрыва до Тепловой Смерти Вселенной», более известные как «10 книга Геродота». Когда-то томов было больше сорока, но Машина всё уничтожила. Сохранились только эти два тома, собранные в одну книгу. Ты, пока будешь в онлайне, почитай, может, что и поймёшь. А через полгода, как опять забанят, я приду и вытащу тебя отсюда. Договорились?

– А зачем мне это?..

* * *

– Эта баба своими дурацкими вопросами ломает всю логику твоего повествования.

– Как будто ты никогда не встречал баб, которые своими глупыми вопросами ломали всю логику?

– Встречал, и не раз.

– Отож.

* * *

Вот ты, мой дорогой друг, когда-нибудь посещал различные конференции, к примеру, «по новым компьютерным технологиях», ну или ещё по чему-нибудь «новому»? Как правило, на таких мероприятиях солидного вида дяди с пивными животами всем рассказывают, как нужно жить, чтобы не тужить. Ценных мыслей в их докладах столько же, сколько лесной земляники, которая растёт за Отдронным коллайдером в Доме-музее ставропольских казаков-постмодернистов. Удача, если соберёшь две-три красных и спелых ягодки. Обычно же там ничего нет, кроме сорняков да одуванчиков. И поэтому часто единственным развлечением на таких мероприятиях бывает зависание в социальных сетях, перемежающееся лёгкой дрёмой.

Но если вам повезло, и рядом случайно сидит красивая девушка в короткой юбке, то все эти симулякры, типа социальных сетей, отпадают сами собой. И вот тогда в тебе начинают бороться смешанные чувства. С одной стороны – врождённая интеллигентность, унаследованная от крестьянских твоих предков, а с другой – древний зов кочевника, сжигавшего в набегах города и селения, топтавшего конскими копытами полные пшеницы поля и хватавшего за голую коленку каждую встреченную им девушку. Потому как умереть древний кочевник мог намного раньше, чем схватить кого-то за голую коленку, то, если уж дожил до такой возможности, хватай – не зевай.

Это сейчас мужик зажрался. Идёт себе такой по улице и только и ловит на себе восхищённые взгляды девушек, мечтающих затащить его в постель. А ты ведь не какой-то там, чтоб прыгать в кровать с первой встречной-поперечной, ты же мачо, и заманить тебя себе в кровать может только избранная, у которой талантов должно быть больше, чем у наложниц императора Цинь Шихуанди. Ходишь, смотришь, привередничаешь.

И вот, на второй день конференции «по новым компьютерным технологиям», когда очередной животастый дядя рассказывает всем о гениальном мальчике Марике Цукерберге, сумевшем своим умом и настойчивостью построить великую империю Фейсбука, деликатно умалчивая перед аудиторией о деньгах дедушки Ротшильда, древний зов кочевника в тебе пересиливает голос разума, и ты кладёшь свою руку на бедро соседки. И – о чудо! – она не отпихивает возмущённо твою руку, не лепит тебе тут же при всей честной публике пощёчину, а делает еле заметное движение глазами в твою сторону, как бы приглашая идти дальше. И вмиг скучнейшая конференция по «новым компьютерным технологиям» перестаёт быть томной, время уже не тянется так невыносимо, а собирается в пучок энергии между твоей рукой и её бедром.

Это потом ты узнаёшь, что села она рядом совсем не случайно, и юбку эту короткую она надела специально для тебя, и что она уже второй день ждёт, когда ты прикоснёшься к её коленке. А ты, идиот, потратил драгоценнейшее время на интеллигентские pizdaстрадания. Тебя ведь постоянно мучили мысли, позволит ли соседка её потрогать, хотя по тому, как она на тебя смотрит, уже можно было догадаться, что – да, позволит… Потом тебя волновал вопрос, а не заметит ли кто-то посторонний твои действия, хотя как будто ты не знаешь, что все заняты только собой и ничего вокруг себя не замечают. Потом тебя волновал вопрос разработки новых правил корпоративного брандмауэра, хотя ты сам не раз обходил все эти правила, чтобы добраться до базы данных. Короче, вместо того чтобы наслаждаться и дарить наслаждение соседке в каждое мгновение конференции «по новым компьютерным технологиям», ты целый прошлый день занимался самоедством и индульгировал, от чего, как от заразы, Дон Хуан с Доном Хенаро учили всячески избавляться молодого Карлоса.

И вот, когда весь день конференции «по новым компьютерным технологиям» прошёл в изучении нежной и бархатной кожи коленок и бёдер твоей соседки, вечером после традиционного для таких мероприятий банкета, ты застаёшь её в каком-то тёмном и малолюдном уголке, крепко прижимаешь к себе, ловя своими губами её губы. Вы целуетесь, и во время поцелуев она издает еле уловимое постанывание, чем заводит тебя ещё больше, а после ты ей предлагаешь найти какой-нибудь укромный уголок и сбросить оковы офисного дресс-кода, слившись воедино, как реки Кура и Арагви под монастырём Джвари. И тут у твоей соседки начинаются интеллигентные р17Састрадания о том, что она не такая, хотя таких полно на конференциях «по новым компьютерным технологиям», и если бы ты хотел такую, то уже давно кувыркался с ней в ближайшем подходящем месте. Потом о том, что о ней подумают люди. Хотя сама она прекрасно знает, что все заняты только собой и ничего вокруг себя не замечают. Потом о том, что ты слишком торопишь события, хотя сама прекрасно всё понимает: и что завтра последний день конференции, и все-все разъедутся по своим офисам и норам в разные уголки нашей необъятной планеты, и что вероятность новой случайной встречи будет аналогична встрече нашей планеты с астероидом, подобным тому, что уничтожил когда-то тут всех динозавров, потому что они тоже всё откладывали на потом…

А ты ведь, как Лао Цзы, уже знаешь, что никакого потом нет в принципе. Как и вчера. Есть только здесь и сейчас, и если этого здесь и сейчас нет, то нет, в принципе, ничего. Но разве это объяснишь соседке? Ведь ты, как Лао Цзы, практикуешь увэй, поэтому пускаешь ситуацию по гребню волны в надежде, что волны божественного эфира сами за тебя решат. А потом все кусают локти и пишут друг другу страстные смс’ки…

– А ты знаешь, что у античных греков, с коих началась европейская цивилизация, в которой нас с тобой, скифов с раскосыми и жадными глазами, и близко не хотят видеть, несмотря на то, что наша элита вот уже много лет безуспешно пытается купить себе тёплое место в этой цивилизации (а ведь пример незавидной судьбы скифских царей Анахарсиса и Скила, убитых соплеменниками за свои робкие попытки евроинтеграции, должен был бы научить нашу элиту, но нашу элиту вся наша Великая истории научила, по верному замечанию Вити Пелевина, только «воровать и душить всё светлое и прекрасное»), было два Бога Времени – Хронос и Кайрос?

Разница между ними была колоссальной. Хронос – время титанов и их титанической работы в Великом Тартаре. Ну или в Великой Тартарии, в коей, как известно, нам с тобой посчастливилось родиться. Вот когда ты, мой дорогой друг, встаёшь в 6.30 утра, чтобы собраться и попасть на работу к 9.00, ну там, помыться в тазике, потому как у котельной профилактика, успеть позавтракать, хотя в такую рань и бутерброд не лезет в рот, одеться по е**чему служебному дресс-коду, который делает из нормального человека бюрократическую функцию, прогреть машину и выехать со двора, из которого весь выезд заблокирован пергидрольными мамашами на крузаках, привезшими своих чад в элитную школу, чудом выскочить дворами на Доваторцев, там, встав в ежедневную Великую пробку, обматерив при этом всех дятлов, так же, как и ты, спешащих на работу, потом постоять в пробках на Ломоносова и Дзержинского, чудом найти себе бесплатное парковочное место рядом с университетом, потому как платное выходит больше, чем зарплата доцента в федеральном вузе, потом отчитать несколько лекций и провести семинары, между которыми нужно успеть поесть в буфете, опять же, отстояв очередь, если не повезло, написать несколько никому не нужных бумаг и выполнить несколько ещё более никому не нужных служебных поручений, вечером сесть в авто и отстоять опять Великую Доваторскую Пробку, вернуться домой, когда уже совсем темно, поужинать, лечь на диван и почитать, что написали умные люди в фейсбуках, пока ты писал целый день никому не нужные бумажки, заклевать носом, проснуться в тот момент, когда рядом легла спать твоя дорогая супруга, надеть наушники, включить канал «Наука 2.0», послушать минут пять о тех перспективах, которые обещают нам новые технологии, снять наушники и уснуть, то ты, мой дорогой, живёшь во времени Хроноса. И так каждый день, кроме выходных. Всё это и есть Хронос, который в древнегреческих мифах, как ты помнишь, мой дорогой друг, пожирает своих детей. Вот именно так он их и пожирает. Каждый день с перерывом на выходные. Да и ещё, Хронос оскопил собственного отца, поэтому, если у тебя, мой дорогой друг, секс бывает только по выходным, то это тоже из-за Хроноса. Потому как жрёт и оскопляет нас всех Хронос исключительно по будням…