Текст книги "Нянька для мерзавца"

Я взял мобильник и только решился набрать номер странной няньки, может, она приедет за мной, тем более что ее дурацкая машинка, которую во времена смутные называли просто и емко «Шмаровоз», так и осталась стоять на въезде в поселок, как увидел на дисплее имя тещи. Блин, вот совсем не вовремя, только ее не хватало.

– Эта тварь… – заверещала Прозерпина, так что у меня зазвенело в ушах, а перед глазами поплыли цветные пятна. Я отключился. Как это делал всегда, дабы не сойти с ума от злобного словесного поноса «любимой» родственницы. Пришел в себя, только услышав ее последние слова, из которых понял, что нянька-то оказалась ей не по зубам. – Сам расчикивайся с этой… – плюнула ядом теща.

Ничего себе! А девка-то не так проста, как показалось на первый взгляд, раз даже Адольфовну смогла вывести из себя.

– Алло, – услышал я, наконец, чуть хрипловатый голос Аллы. Она сняла трубку не сразу, пришлось выждать пять гудков. Интересно, зачем я их считал? – Ну говорите же, черт вас дери.

– А вы всегда так разговариваете с работодателями? – ехидно поинтересоовался, надеясь сбить с нее спесь.

– Только когда работодатели отвлекают меня от завтрака, – парировала она, – мы с девочками едим, вообще-то. Да, кстати, я хотела ненадолго отпроситься, чтобы заехать домой за вещами, но ваша Адольфовна свинтила с самого утра, оставив меня на растерзание ваших адских детишек. Так что ставлю в известность, что я заберу их с собой, иначе вам некуда будет возвращаться. Их натуру я уже поняла и скажу вам: детей надо лучше воспитывать. Ну ничего, я исправлю огрехи в их поведении, раз родной отец не в состоянии приструнить дочерей.

– Что сделала Адольфовна?.. Тьфу, то есть Прозерпина Альбертовна? – переспросил я.

Забавно, но из уст чопорной дамочки мне нравилось слушать сленг.

– Лыжи смазала, свалила, так вам понятнее? – съехидничала мерзавка.

– Ты не забудь отцу рассказать, что с нами сделала. Пап, она няня из преисподней, хотела нас освежевать! Не позволяй ей таскать нас с собой! Она же заживо сдерет с нас шкуру и кости по ветру развеет! Даже Козюлька… – закричала Надя, но Алла, судя по всему, прикрыла динамик телефона рукой, и мне так и не довелось дослушать историю дочери до конца.

Хотя, признаться честно, за девочек я не испугался. Они умеют за себя постоять. Странно только, что няня не плачет в трубку.

– Так что я вас предупредила, дорогой начальник. А теперь адьос, я люблю завтракать в спокойной обстановке. А не пикироваться с нахалами, которые не понимают нормальной русской речи.

– Алла, подождите, – выкрикнул, чтобы привлечь ее внимание. – У меня к вам просьба. Не могли бы вы забрать меня из больницы?

– Мы же договорились, – хохотнула она, явно что-то жуя с таким аппетитом, что у меня тут же забурлило в животе от голода, – я не работаю с большими, нахальными мальчиками. Вы забыли?

– Господи, и откуда только вы свалились на мою голову?! – прорычал я. Ее манера разговаривать начала меня не раздражать – бесить.

– Меня принесло попутным ветром, – весело засмеялась нахалка.

Бедные мои девочки, даже они не выдерживают новую няню, обычно-то наоборот няньки сбегают из моего дома с дикими криками. Ну ничего, сегодня же выставлю вредную бабу из своего дома. Тоже мне, Мерри Поппинс, блин. Скорее уж фрекен Бок по характеру.

– Ладно, заеду. Только после того как со своими делами разберусь. И как только вы миллионером стали, такой немощный? – всъязвила Алла, весело при этом чавкая. – Девочек беру. Или пусть они тут на хозяйстве?

– Берите, – обреченно вздохнул, – и поесть захватите чего-нибудь. Жрать охота, быка бы съел.

– Ну вот, начинается: покормите, трусы смените, до дома доставьте. Я с вас за это отдельно деньжат сдеру, – пообещала нянька и отключилась.

Блин, ну вот как так-то? Почему мне всегда везет, как утопленнику? Я откинулся на подушки и приготовился ждать. «А что делать-то? Делать-то нечего».

Глава 5

Алла

– И долго вас ждать? – проорала я так, что аж подавилась воздухом и чуть не задохнулась.

– А мы никуда не поедем, – появилась в поле зрения розовокосая Надя и уставилась на меня своими наглючими, как у отца, глазюками.

– Ну и зря. Я бы вас с Елкиной познакомила, – хохотнула я, вспомнив подругу и ее три сине-зеленые волосины, торчащие из плешивого скальпа. А надо думать, когда красишься не в салоне, а в задрипанном подвале у криворукого стилиста Славика, господи прости, – тебе бы она точно понравилась

– А кто это? – спосила Козюлька, высунув из-за спины сестры хитрую физиономию.

– Дура одна, – махнула я рукой и, не оглядываясь, пошла к выходу.

Ну не хотят – как хотят. Было бы предложено.

– Эй, а ты куда? – удивленный возглас заставил меня обернуться, но не остановиться. Так на ходу я и врезалась в дверной косяк.

– В смысле? Я же сказала, что у меня есть дела. Да и папашу вашего кто-то должен доставить домой. Вы со мной решили не ехать. Что ж мне, в ногах у вас валяться?

– Ты так-то няня, если что, – взвилась Надежда, став просто копией родителя. Те же молнии в глазах, и нос сморщила, как папашка. – Вот и няньчайся с нами.

– Я няня, а не соплевытиралка. Тебе сколько лет, девочка? Да мы с Елкиной в твои годы нос себе ржавыми иглами прокалывали, и на башке трамплины для блох сооружали с помощью пива и сахарной воды. А этой нянька нужна. Тоже мне Эмо, или кто ты там? Обычная избалованная девчонка. Все достижение, что башку в розовый цвет выкрасила, – выдала я, глядя на наливающуюся свекольной краснотой девочку.

А ничего. Шокотерапия тоже иногда полезна.

– Ты… Ты… ты… – прошипела Надя, не в силах подобрать слов.

– Мы поедем, – голос Козюльки прозвенел в воздухе, и я поняла: война заходит на новый виток. А сестрички-то молодцы, друг друга в обиду не дают.

– Даю десять минут на сборы, – приказала я, рассуждая в этот момент, к какому западло мне готовиться в скором времени – что он последует, я не сомневалась ни на минуту.

Девочки собрались быстро. Видно, желание отомстить мне гнало их похлеще, чем грешников гонит адский пес. Козюлька была сама невинность, загружаясь в мою машину, и я расслабилась, честно говоря.

– А зачем вы носы протыкали? – спросила Надя, развеяв гнетущее молчание, повисшее в авто.

– Панковали мы, – нехотя ответила я.

Ну да, была и такая веха в моей биографии. Юра Хой, хаир, куча цепей, как у каторжника, обмотанные вокруг лодыжек и шеи, и прочая атрибутика. А главное – кольцо в носу, это был писк. Меня-то пронесло, а вот Елкина занесла себе инфекцию. Шнобель у нее разнесло, и она сделалась похожа на дикого Снусмумрика в период полового гона. Только вот стоит ли рассказывать ребенку о своей глупости, я сомневалась. Так-то это не педагогично, если что.

– Прикольно, – равнодушно ответила девочка и, уставившись в окно, больше не проронила звука до самого Елкинского дома.

Козюлька всю дорогу ерзала на месте, и мне стало интересно, что же творится в симпатичной головке этого мелкого разрушителя.

– Прибыли с дружественным визитом, – наконец, выдохнула я, в душе радуясь, что хоть до места мы добрались без приключений.

Девочки вытряхнулись из машины, как из стручка горошины, и замерли, задрав головы, с интересом рассматривая панельную тринадцатиэтажку. Ну да, даже тут Елкиной не повезло. Число тринадцать преследует ее всю жизнь, что, впрочем, не мешает ей не унывая ни на минуту творить страшные глупости и впутывать в них меня, кстати, сказать.

– Ты тут живешь? – с придыханием спросила мелкая паразитка.

Интересно, что ее поразило? Неужели она не видела до сих пор такой красотищи, воняющей мусоропроводом и мочой Додика с теплотрассы? Наверное, нет, раз ее так восхищает этот клоповник.

– Нет, тут живет Елкина, – авторитетно сказала я и пошла к подъезду, прислушиваясь в топоту детских ножек за своей спиной.

Лифт, падла, опять не работал, чтоб его в аду драли черти, наматывая на свои копыта уродские тросы. Одиннадцатый этаж. Это, я вам скажу, не кот начхал.

Когда наш маленький отряд взлез на вершину «Олимпа», мы с девочками дышали, как астматики в период цветения олеандара, вот честное слово. Даже Козюлька растеряла оптимизм и выглядела, мягко говоря, помято.

То ли еще будет. Я их научу любить свободу.

Зря я расслабилась, что-то, видно, с мозгом моим произошло. Может, волнения на солнце. Или просто врожденный кретинизм поднял голову, черт его знает. Но я не обратила внимания на то, что мелкая паразитка, лучезарно улыбаясь, дернула себя за бусы, висящие на тоненькой шейке. Крупные бусины с веселым стуком раскатились по Елкинской прихожей.

– Кто тут? – Валька появилась, словно ниоткуда, иииии…

***

– Ну вы, блин, даёте, – прохрипела валяющаяся на полу Елкина и завозилась, пытаясь собрать в кучу разъезжающиеся на бусинах конечности.

Получалось у неё плохо, да и, судя по яростному шепоту, из которого я уловила только слово «мать», было ей не очень хорошо. Правая нога синела и раздувалась прямо на глазах. Это ещё хорошо, что у моей подружейки болевой порог высокий. Боится она только татуировщика Жору с его шайтан-машинкой, сделанной самостоятельно на коленке в подвале тату-салона со славным названием «Хелл». Ну да, так и написано, прямо русскими буквами на картонке, криво прибитой над дверью.

– Тут дети, вообще-то, – робко буркнула я, зная, что в такие моменты с Валюхой лучше в полемику не вступать.

– Где дети?! Эти, что ли?! – зыркнула она на притихших девочек. – Ты на физиономии-то их глянь! Они таких слов побольше тебя знают. А у меня, похоже, нога сломана, к чертям, и сотрясение мозга!

– Сотрясение чего? – тупо переспросила я, вот честно, без задней мысли.

– Ну да, только нога, – легко согласилась Валентина и зарыдала, видимо, дошло до неё, что перелом – это очень болезненно. – И что дела-а-а-ать? Как я жить-то теперь буду?! С Клепой мы теперь с голоду сдохнем, по миру пойдём! Тебе-то на нас с высок-кой колокольни плева-ать, о-о-о-о, – причитала она, а я судорожно соображала, что предпринять.

По всему выходило, что придётся просить помощи, как бы я этого ни не хотела. Но и оставить Елкину в таком состоянии у меня не было сил. Да и желания, после того как она в красках расписала, как будет шкрябать культями по полу в попытках доползти до туалета, честно скзать, вот не было совсем. Да и к врачу ей надо, а я не могу оставить девочек. Права, короче, зараза. Не до нее мне сейчас.

– О чем задумалась? – перестав стенать, спросила Валюха. – Надеюсь, ты не думаешь….

– Именно, – ухмыльнулась я, глядя на враз всбледнувшую подругу.

– Нет, ты не можешь так со мной поступить, – просипела Елкина, но я уже схватилась за телефон под заинтересованные взгляды сестричек Зотовых.

– А кому она звонит? – спросила Козюлька у Вальки, не сводя глаз с моих дрожащих пальцев, не попадающих по клавишам телефона.

– Хихикающей бабуле, – с придыханием произнесла пострадавшая, находящаяся в прединфарктном состоянии.

Я не помню, кто назвал первым мою бабушку именем английской маньячки, но прозвище прижилось. Хотя, конечно, не все там так печально, просто бабуля слегка экстравагантная. Да нет, чёрт возьми, она страшно экстравагантная, эксцентричная и имеет ужасный, ядовитый характер! Но больше мне не к кому обратиться.

– Кстати, тебе она понравится, – хрюкнула Елкина, повернувшись к Наде.

– Сомневаюсь. Алла мне обещала, что я и от тебя в восторге буду. Но что-то пока никакого пиетета лысая тётка у меня не связывает, – хмыкнула вредина.

– Ну-ну,– хихикнула Валентина, не найдясь, что ответить. – И я не лысая. Это у нас с Клепой стиль такой, – показала она на котейку, жмущуюся к ее здоровой ноге.

– Ага. Называется он «Помогите, мы сами не местные. Отбились от тифозного эшелона», – хихикнула Козюлька, но тут же замолчала, наткнувшись на мой зверский взгляд.

Еще бы, только мне позволено глумиться над подругой. Но в данный момент я с трудом сдерживала хохот, потому меня так перекосило. Шутка девочки мне понравилась.

Бабуля явилась спустя десять минут. Вот, кстати, еще одна ее особенность.

– Отпад, – прошептала Надюшка, рассматривая старушку, похожую на Рину Зеленую,облаченную в клепаную косуху и обтягивающие все ее дряблые прелести кожаные штаны.

Волосы бабули вполне себе соперничали по цвету с волосами девочки. Разве что были не розовыми, а ядовито-салатового цвета. Вырви глаз, как говорится. На предплечье пожилой красотки в довершение лука,болтался мотоциклетный шлем, расписанный под хохлому, но черепами и костями. Та еще красотища, скажу я вам.

– Привет, – икнула я, не зная, как заговорить с родственницей.

Мы уже давно с трудом находим общий язык. Просто совсем разные. Не знаю, как у нее получилось вырастить меня человеком, потому что, откровенно говоря, росла я как придорожный сорняк в канаве.

– Молись, чтобы ты побеспокоила меня по серьезному поводу, – изрекла бабуля, – а это что за спиногрызки? Твои?

– Ты совсем сума сошла? Или с мотоцикла своего упала? – вздохнула я.

– Я думала, это внуки твои, – хмыкнула бабуля. – Выглядишь – краше в гроб кладут. Звала чего? Некогда мне лясы точить с вами. Меня Змей ждет. У нас мотопробег, между прочим.

– А меня с собой возьмете? – отмерла от созерцания бабулиной красоты Надя.

– И меня! – взвыла Козюлька и ломанулась к странной старушке, споткнувшись о сломанную ногу валяющейся на полу Елкиной. Валька взвыла, ее уродская кошка заорала дурниной и взвилась по занавеске до самого потолка, оросив нас ароматной мочой.

– Лехко, – согласилась бабуля и показала такой жест, что даже я покраснела.

– Ша! – заорала я, чувствуя, что теряю главенствующую роль в разговоре вместе с остатками терпения.

Рядом тоненько подвывала Елкина:

– У меня, наверное, открытый перелом, – скулила она, – ты видела, как я руками кость на место поставила?! Теперь начнется сепсис, гангрена, мне отрежут ногу, и я пойду на паперть протягивать заскорузлую ручонку в поисках пропитания. А все потому, что кому-то начхать на подругу, и кто-то решил сбазлать меня на неадекватную старушку-байкера.

– Ладно, возьму, но тольк уродку, – блеснула глазами бабуся, глядя на Валюшку и жмущуюся к ее больной ноге Клеопатру.

– С ума сошла? У тебя же аллергия, – выдохнула я.

А кстати, чего это она сейчас не синеет и не задыхается при виде лысого убожища? Блин, ну конечно, она мне врала, просто не желала, чтобы я просила домашнего любимца в детстве.

– Хрен тебе, внуча, – словно прочтя мои мысли, ухмыльнулась бабуся, показав миру белоснежные, все до единого свои, зубы, – я кларитину нажралась, прежде чем к вам ехать. Знаю, что у вас тут вечный треш. И кто сказал, что я кошака брать решила? Сказала же – уродку, а это слово женского рода.

– Так и Клеопатра девочка, – ехидно ослабилась Елкина, забыв о боли и своем ницщебродском будущем, радуясь, что может уесть мою бабушку.

Ее, кстати, не Хихикающая старушка по-настоящему зовут, а Евдокия Павловна. Но она предпочитает имя Каракула, что, кстати, неплохо отражает ее суть.

– Ага, то-то у нее мандаринки из-под хвоста до самого пола болтаются! – радостно заржала Каракула. – Тебе бы, девочка, мужика завести хоть какого завалящего, ну чтобы ты хоть на нем мужскую анатомию изучила. А то дожили с внучей моей до седых мудей, а дяденьку голого, поди, только во сне видали. Спиногрызки-то вон, поди, и то знают, – показала она взглядом на сидящих на диване странно притихших девочек, сраженных наповал мощью моей родственницы, – что если у животного присутствуют шарандулы, значит, это он. Как, говоришь, зовут зверюгу?

– Клеопатра, – вякнула Валька, озадаченно заглядывающая под хвост вырывающейся котейки.

– Клеопетр, значит, – в голос засмеялась бабушка, – ладно, сейчас отвезу в больницу калеку, хотя черт ее знает, как я размещу ее на байке. Привязать, может, чтоб не потерялась?.. – задумчиво пожевала она губами, не обращая внимания на побледневшую Валюху. – Кошак… думаю, твои внучки будут в восторге. Ты ж у меня всю жизнь гада какого-нибудь клянчила, так что карт-бланш тебе.

– Но я не могу. Мне надо шефа забрать из больницы. – заблеяла я, пропустив мимо ушей месседж про внучек. Мне двадцать пять, между прочим, а Каракуле в этом году семдесят пять исполняется. А если девчонки мне внучки, это значит. . .

– Замерла чего? – голос бабушки вывел меня из ненужных размышлизмов. – Езжай, говорю, за начальником, непуть. Я метнусь до больницы и приеду за девочками. Не благодари. Мешок с блохами, так уж и быть, подержу у себя. С тебя коробка кларитина.

– Мы поедем на мотогонки? – оживилась Козюлька.

– И со Змеем познакомишь? – глаза Надюшки блестели.

Да кто он такой, черт возьми, этот Змей, что даже вредная розовокоска его знает?

– А то. Братишка мой, – чикнула себя по зубу бабуля.

– Постойте, а вы, значит, Каракула? Что, правда?

Я так и присела. Блин, ну надо же, страна-то, оказывается, знает своих героев и с восторгом рассматривает. А по мне где-то недалеко плачет парикмахер, нервно клацая ножницами в ожидании. Потому что кленовый сироп с волос так и не отмылся.

Надя восторженно смотрела на недовольную старушку, а я пыталась осознать, в чем моя проблема. Почему я так неправильно живу.

– Значит, так, сколопендры, – глянула фирменным взглядом на девочек бабушка, – ждете меня тут, а то никакого мотокросса, ралли и прочих сралли. Я ясно изложила?

Девочки закивали, и я, поняв, что они с места не сдвинутся, с облегчением взвалила на горб подругу и поперла ее к адскому транспорту.

Вот странно, почему мне в голову тогда не пришло просто вызвать «скорую» и отправить Вальку в больницу? Видно, бог разума лишил. Но мне казалось, что я все делаю правильно. И даже слова вредной бабки о том, что двоих она не увезет, почему-то не произвели на меня особого впечатления. Конечно, мне ж некогда было. Я пыталась усадить подругу на мотоцикл, нога которой торчала в сторону сантиметров на пятьдесят, как шлагбаум, хоть верхом, хоть как.

– Ты ее на пузо клади, – посоветовала адская старушка.

Я уложила Елкину буквой зю и смахнла рукой пот. Телефон в кармане требовательно зазвонил.

– Сколько вас ждать? – раздался из трубки требовательный голос Зотова. – Где вы и где мои дочки, черт вас дери?

– У меня проблемы. Но все уже под контролем. С девочками все в порядке, они с моей бабушкой, – отрапортовала я, задыхаясь, как после бега.

– У вас полчаса, иначе придется нам распрощаться. И да, вы совсем не жалеете старушку, раз решили оставить с ней моих детей. Я жду, – хлестко приказал босс и отключился.

Вот совсем некстати мне сейчас терять то, чего еще нет, а конкретно – эту идиотскую работу няньки.

Я подождала, пока хромрованный байк с громким ревом покинет елкинский двор, унося лежащую на сиденье кверху объемной задницей стреноженную Вальку, и ломанулась в машину, посмотрев на окно подругиной квартиры, из которлго с интересом выглядывали две любопытные детские мордахи и одна острая кошачья. По крайней мере, так мне показалось. Одиннадцатый этаж ведь, хрен там чего увидишь.

Всю дорогу я успокаивала себя. Бабушка у меня ответственная, в конце концов, она меня же вырастила. Ну и что что я росла как придорожный сорняк у канавы. Зато много чего добилась в жизни. Нянькой вон стала.

– Эх, – вздохнула я, выруливая с парковки.

За полчаса да по пробкам добраться до больницы нереально. Ну, если ты не Шумахер, конечно. А меня учила водить машину бабуля. Так что Шумахер бы нервно курил и плакал, если бы видел мою манеру вождения. Жаль, что это нереально. Ему бы я с великим удовольствием преподала пару уроков.

Алексей

Я был зол. Аж задыхался от ярости. Нет, я, конечно, давно уже понял, что кто-то сливает информацию по проекту, который должен был принести концерну немалую прибыль. Но чтобы так нагло и беспардонно!.. Явно, я бы сказал. Откуда я узнал? Все очень просто – в ожидании сумасшедшей вредины спустился в фойе больницы и словно черт меня под руку толкнул заглянуть в валяющийся на стойке администратора модный журнал.

– С вами все в порядке? – спросила встревоженная медсестра.

Видимо, ей показалось, что меня сейчас хватит удар, потому что зубной скрежет, изданный мной, мог посоперничать по силе разве что со звуком отбойного молотка в зале Павелецкого вокзала.

– Все в порядке, – выплюнул я, разглядывая морду Соловьева – моего главного конкурента, белозубо улыбающегося с центрального разворота издания для дам.

Рядом с ним так же искуственно скалилась его ведущая модель, облаченная в платье, модель которого я самолично утвердил для проекта, и которое должно было стать жемчужиной долбанной коллекции. Твою мать, кто? И эта ненормальная Алла, которая давно уже должна быть тут, что-то не особенно спешит. Хотя я привык, что мои подчиненные делают то, что я им говорю, по первому требованию. Все, только не эта наглая баба.

Она ворвалась в фойе, словно ураган. Вот реально. Вмиг заполнив своим тщедушным тельцем пространство. Так что я даже не понял, почему так трудно стало дышать.

– И чего вы врали, что не можете добраться на такси? – громко спросила она. Так громко, что все редкие для этого часа посетители больницы сразу уставились на нас, ожидая шоу. – Я, между прочим, неслась, как на пожар, савраской, аж вся жопа в мыле, а он тут шлындает бесцельно. А мне девочек надо было оставить ради того, чтобы здорового лба домой доставить.

– Вам не кажется, что вы забываетесь? – наконец, взяв себя в руки, прохрипел я и, крепко схватив ее за острый локоток, потащил за собой в палату, даже не вспомнив о больных ребрах. Да и черт с ними, эта нахалка смогла довести меня до бешенства! – Я ваш хозяин, между прочим, так что будьте любезны вести себя как подчиненная, а не как базарная торговка. И соблюдайте субординацию, черт вас дери!

– Работодатель, – нагло хмыкнула Алла Борисовна, пропустив мой спич мимо маленьких ушек, украшенных скромными серьгами, – хозяев у меня нет, привыкайте. Ладно, идемте уж, горе немощное. – Подхватив сумку, эта девка зашагала размеренным шагом, а я поплелся за ней, как щенок на веревке. Блин, ненавижу эту нахалюгу. Убил бы. – Ну садитесь уже, домой вас отвезу и за малышками поеду. А то как бы чего не вышло, – задумчиво протянула она.

Нянька стояла возле своего «Шмаровоза», призывно распахнув дверцу.

– За бабушку боитесь? Не бойтесь, мои дочки старушек не жарят на углях, – подколол я, но Алла отреагировала вяло.

– Зато некоторые бабули с этим неплохо справляются, – прошептала несносная девка, но я на эти ее слова не особо внимание обратил.

– Нет, Алла Борисовна, едем в офис, – приказал я, – бабушке вашей я доплачу за неудобства.

– Ей не нужны деньги. Слушайте, вы меня наняли за детьми присматривать, а не быть вам личным шофером, – в ее голосе послышались напряженные нотки, даже, показалось, испуганные.

– Я не приказываю. Прошу, – посмотрел я на Аллу Борисовну совсем другими глазами.

Она, оказывается, очень симпатичная: глазищи синие, нос курносый и слегка конопатый, что придает лицу немного детское выражение, и капризно оттопыреная нижняя губка делает ее очень сексуальной. Я с трудом сдержался от желания укусить ее за эту розовую, похожую на вишенку губу. Твою мать, надо наведаться к Снежане спустить пар, я у нее уже месяц не был. Иначе скоро на всех бросаться стану. Даже на эту. . .

– Вы о чем задумались, вообще? И почему так на меня смотрите? – нарушила Алла повисшее в салоне автомобиля тягостное молчание. – Отвечайте, мне не по себе.

– И как же я, по-ашему, на вас смотрю?

– Словно сожрать хотите, – хмыкнула нахалка.

Я поспешно отвел глаза. Неужели у меня на лице написаны все мои мысли? Или она просто ведьма?

– Не льстите себе. Вы не в моем вкусе, – вредно ответил, с ужасом наблюдая за дорогой.

Алла Борисовна расслабленно крутила руль, вдавив педаль газа в пол и лавируя между несущимися по дороге машинами, хаотично перестраиваясь из ряда в ряд. Отвлекшись на созерцание ее красоты, я не сразу обратил внимание на ее манеру вождения, но сейчас почувствовал, что у меня на загривке дыбом встают волосы, а по телу толпами несутся ледяные мурашки.

– Тормози! – заорал я, не сводя взгляд со светофора, который подмигивал мне красным глазом.

– Тормоза придумали трусы, – хихикнула эта идиотка, на полной скорости пролетая в миллиметре от капота грузового монстра.

Боже, кому я доверил своих детей?

– Вы уволены… – прохрипел я, когда машина остановиларыльсь у крыльца концерна, и выпал из дурацкой машинки, чувствуя, как дрожат колени.

И, кстати, откуда она узнала, куда меня везти? Я ж не говорил ей адрес.

– А вы мне адрес еще в больнице сказали, – белозубо улыбнулась Алла, предвосхищая мой вопрос и пропустив мой месседж об увольнении. – Я отъеду ненадолго, чтобы не торчать тут, как волосок на лысине, позвоните, когда вас забрать.

– Вы не поняли. Я сказал – вы уволены. Скажите, куда заехать за девочками. И вы свободны, – зло выплюнул я.

Она дернула острым плечом, достала из захламленного бардачка обгрызенный карандаж и, мазнув по грифелю розовым язычком, накарябав адрес на жирной салфетке, протянула мне. Впервые в жизни няня не сбегала из моего дома с воплями и подпалинами в волосах и на теле, а я ее уволил. Так странно.

Алла Борисовна молча махнула мне тонкой ручкой и так газанула с места, что меня обдало облаком пыли и мелких камешков.

– Господи, слава богу. Больше я никогда не увижу эту адскую бабу, – подумал я, но сердце что-то предательски карябнуло.

Какая-то непонятная жалость. Прогнав ненужное чувство, я зашагал по ступеням крыльца, размышляя, кто же та тварь, которая продает мои идеи конкурентам. Найду и прилюдно колесую, чтоб другим неповадно было. Я, конечно, сам виноват – совсем забросил работу, но теперь я вернулся. И вернулся насовсем, а это значит, что никому не позволено так нагло и беспардонно распоряжаться моим делом, которое я поднял когда-то с нуля, вложив все, что у меня на тот момент было, даже старую отцову «Ауди» продал – последнее, что у меня осталось от родителей.

Расправив плечи, я толкнул тяжелую дверь и шагнул в кондиционированную прохладу офисного холла. Шагнул и тут же был сбит с ног стройной маленькой шатенкой, ослепнув от боли.

– С вами все в порядке? – встревоженно спросила красотка.

– Да, – кивнул, рассматривая женщину. Не в моем вкусе. Волосы цвета воронова крыла зачесаны нзад до гладкости, так что кажется, что их вообще нету, что-то хищное во взгляде и родинка крупная над губой – полная противоположность Алле. Тьфу ты черт, далась мне она!

– Я Ада, – протянула мне руку женщина, желая помочь подняться.

Я взял ее за теплую ладонь, глядя, как улыбка преображает миловидное личико, делая его похожим на маску. Моргнул, прогоняя наваждение, и поднялся с пола

– Спасибо, Ада, – игриво ухмыльнулся. А она ничего! Попка, как орешек. Симпатичная. – Меня зовут Алексей Михайлович

– Я знаю, босс, – игриво ответила симпатяжка и, поведя крутым бедром, пошла туда, куда направлялась, пока я не встретился на ее пути, – увидимся.

Я стоял, как истукан, провожая ее взглядом. Надо будет распросить Андрюху, что за птичка. Хотя, наверное, он уже отметился на дамочке. Обычно мой зам не пропускает таких лакомых кусочков…

– Выглядишь – краше в гроб кладут, – вместо приветствия прогудел Андрюха, поднимаясь навстречу из моего кресла.

Моего, твою мать!

– Какого черта ты тут делаешь? – поинтересовался я, с трудом справляясь с яростью, глядя в улыбающееся лоснящееся лицо зама.

– Исполняю обязанности, – спокойно ответил он и уставился на журнал, который я позорно свистнул у несчастной администраторши в больнице и теперь с громким стуком бросил на полированную столешницу перед не ловящим мышей Андреем Михайловичем Славовым. – Ты чего нервный-то такой? Или обиделся, что я тебя домой не отвез?

– Что это? – не обращая внимания на увещевания, спросил я.

– Ну, Соловьев. Гад, конечно. Но выглядит с иголочки, как всегда, – сказал Андрей, явно намекая на мой сейчасашний непрезентабельный вид.

– А рядом?

– Рядом баба в платье. Ничего такая, кстати. Я б ей вдул. Да чего ты взъелся-то, объясни?

– Она в нашем платье! – больше не сдерживаясь взвыл я. – Ты вообще о чем-нибудь, кроме баб своих, думаешь?! О семье своей несчастной, например? Или вот о работе? Как она идет, кстати? И выключи ты на хер этот долбаный телевизор! – я махнул рукой на мерцающий экран, который как раз сейчас транслировал какой-то идиотский репортаж о городских байкерах и мотопробеге.

Вот лучше бы я не смотрел в этот долбанный ящик. Одного взгляда хватило, чтобы выхватить из толпы нечесанных голов суетящихся на экране немытых мужланов знакомую розовую шевелюру.

Андрей схватился за пульт, но я буквально вырвал у него из рук дистанционку и, не обращая внимания на то, что Славов смотрит на меня как на умалишенного, вперил взгляд в экран.

Ошибки не было. Обхватив за спину бородатого мужика, одетого в клепаную кожаную жилетку, на меня смотрела счастливо улыбающаяся Надюшка. На соседнем байке в обществе старушки, смутно похожей на паразитку-няню, заливалась радостным смехом Козюлька.

Откровенно говоря, я давно не видел своих дочерей настолько счастливыми. Но как эта идиотка няня посмела подвергать моих дочерей такой опасности?! И, судя по всему, я доверил своих детей сумасшедшей, причем потомственной, не в первом поколении.

– Убью! – зарычал и ломанулся из своего кабинета под сочувствующим взглядом Андрюхи, на ходу набирая номер Аллы Борисовны.

Успел увидеть миллион непринятых от Прозерпины Адольфовны. Точно тоже смотрела телевизор, старая грымза. Ну все, теперь хоть домой не возвращайся.

– Ты бы отдохнул, брателло, – крикнул мне вслед Славов, – а я тут разберусь, че почем, хокей с мячом.

Да пофигу мне сейчас был и он, и Соловьев, и гребаное платье. Я желал поймать и убить нахалку, которую сдуру пустил в свой дом. Видно, и впрямь я головой приложился в аварии. Я даже в лифт не сел – сбежал по лестнице, задыхаясь от ярости. Не понял что произошло, но кто-то сдавленно охнул и упал к моим ногам. Интересно, кого я сбил?

– Видимо, нам судьба встречаться таким образом, – хмыкнула черноволосая красотка.

Как там ее звали? Ада вроде.

– С вами все в порядке? – спросил я, помогая женщине подняться.

– Ну-у-у, наверное, будет в порядке. Если пригласите меня на ужин, – сразу взяла быка за рога Ада, протягивая мне визитку. – Я буду ждать звонка. И, кстати, у меня есть информация, кто крот, – лучезарно улыбнулась женщина.

Подслушивала, зараза. Хотя я и не говорил с Андрюхой о том, что кто-то шпионит. Ладно, некогда мне сейчас разбираться.

Я взял из тонких пальцев картоный квадратик, глядя в лицо Ады, которое перекосила улыбка. Красивая она все-таки, но что-то неприятное есть в ней, змеиное какое-то, не в моем вкусе.