Текст книги "Теория экономического потрясения. Что нужно знать о бизнесе, кризисе и власти сегодня"

Борьба за сферы влияния

Тектонические изменения в экономике начали происходить еще несколько лет назад, также как и срезание медицины – сокращались инфекционные больницы, сокращались ставки врачей. Теперь же, на фоне общей ситуации в стране и в мире, начался обратный процесс, и в результате медицинские чиновники ставят финансовых в «коленно-локтевую позицию» и активно расширяют свое влияние. И все это по-прежнему вовсе не про наше с вами здоровье. Все это – только про влияние, это – борьба группировок. Пандемия коронавируса – только катализатор. Если бы не было коронавируса, произошло бы что-то другое.

Обращая внимание на срезание финансирования медицинского сектора, можно заметить некоторые особенности этого сокращения расходов, и как оно сказалось на гражданах в условиях форс-мажора в виде пандемии. Нужно понимать, в чем состоит проблема любой пандемии. Когда приходит эта напасть – неважно, какая бы болезнь ни развивалась, – ключевой задачей медицинских учреждений становится купирование взрывного всплеска спроса на койко-места и услуги врачей. И стоит иметь в виду, что помимо части, которую называют «медициной», есть и часть, которая называется «экономика», которую медицинские чиновники используют в качестве этакой услужливой девки: используют в своих целях и вертят ею как хотят. И когда они говорят: «Давайте вот здесь вот все оптимизируем», они подразумевают, что это либо сократит им расходы, либо увеличит их полномочия (и в 90 % случаев они борются только за свои полномочия).

В действующей вертикали власти чем больше у тебя подчиненных, чем больше у тебя бюджет, чем более у тебя распределенная структура и, соответственно, чем в больших регионах ты «простираешь свою длань» – тем более ты весом. И вот эту борьбу совершенно спокойно можно проиллюстрировать абсолютно конкретными цифрами.

Реформа здравоохранения у нас с вами началась, страшно сказать, одиннадцать лет назад, в 2010 году. Планировалось оптимизировать расходы за счет закрытия «неэффективных» больниц (что именно подразумевалось под «неэффективными больницами» – пока понять невозможно) и повысить зарплаты медработникам. В мае 2012 года наш президент подписал указ и рекомендовал платить врачам больше. Вот только увеличилась ли у них за эти годы зарплата? Я боюсь, что нет. Потому что по крайней мере те статистические данные, которыми мы с вами можем оперировать, показывают обратное. Что вместо этого в 90 % случаев произошло перераспределение, а именно – укрупнение узлов здравоохранения, то есть главврачи, объединяя под своим управлением некое увеличенное количество больниц, за счет этого перераспределения начали получать существенно больше.

Удивительно (или неудивительно), но при названном перераспределении в сгруппированных больницах не перестали существовать свои главврачи. Просто они перешли ниже по должности в рамках укрупненного узла. Подобная ситуация происходит, кстати, и в образовании в настоящее время. Напомню, что многие десятилетия назад в каждой российской школе было по директору. А сейчас есть так называемые «кусты», есть кустовые директора. Означает ли это, что теперь школы управляются из какого-то одного конкретного централизованного места? Нет, конечно, в 90 % случаев вместо того, чтобы в школах поставить директора с соответствующим доходом, зарплатой и полномочиями, весь его функционал передают на исполнение завучу. И такая же история с медициной.

Вернемся в сектор здравоохранения. В 2010 году началось массовое сокращение. Статистические данные с 2013 по 2019 год говорят о том, что младших медработников стало меньше в два с половиной раза. Когда-то я говорил о Великой Цифровой Третьей мировой войне, так вот сейчас мы, по сути дела, вступили в великую отечественную войну против коронавируса, и благодаря названным выше действиям десятилетней давности мы вступили в нее абсолютно неподготовленными.

Младший состав медицинских учреждений был сокращен с 687 000 человек до 265 000 человек, средний персонал был сокращен с 1 500 000 до 1 300 000 сотрудников, врачи были сокращены с 578 000 до 565 000 человек. Обращаю ваше внимание: инфекционисты были сокращены на 10 %! Вполне очевидно, что смертность начала расти. В «проклятых» 90-х было 140 тысяч инфекционных коек, в 2012 году – 70 тысяч, а к 2018 году их стало всего 59 тысяч. То есть сравните – в 90-е 140, и к 2018-му – менее, чем 60 тысяч (количество инфекционных коек уменьшилось более чем вполовину). Так что спрашивать, отчего же пандемия гульнула у нас по стране, лишнее.

Расходы федерального бюджета на здравоохранение также снизились с 613 миллиардов в 2012 году до 439 миллиардов в 2017 году. Больницы сократились, ну а регионы у нас и не обладают никаким собственным бюджетом. Система подхода к бюджетированию и вообще управлению Государством Российским, надо сказать, носит иезуитский характер. Мы, конечно, называемся Российской Федерацией, но вот это псевдоукрепление федеральной власти привело к тому, что даже губернаторы, в общем-то, не являются самостоятельными акторами. И естественно, рано или поздно вскрывается какая-нибудь очередная история с воровством на губернаторском или на мэрском уровне… Я ни в коей мере не оправдываю эти ситуации, но я приблизительно понимаю, почему так происходит. Потому что полномочий, по сути дела, нет; как и денег, по сути дела, нет. А вот накопленных проблем – огромное количество. И когда приходит новый условный младореформатор, кем бы он ни был назначен, то, взвешивая баланс политических, экономических, менеджерских рисков и доходов, человек принимает решение: «С теми полномочиями, с теми деньгами, которые есть, разобраться с проблемами региона невозможно». И в меру своих сил и испорченности он начинает заниматься воровством. И вот это-то как раз и есть проблема, порожденная ситуацией. Нужно вначале разобраться с ситуацией и затем перейти к решению проблем, вроде бы это очевидно, но, видимо, не всем.

Мы с вами сейчас находимся на том отрезке ковидной эпохи, когда заболеваемость в России падает. Ранее в своих прогнозах я говорил о том, что именно весна 2021 года станет последним выстрелом в гроб ковидной эпидемии. И тем не менее, несмотря на это, ковид от нас никуда не уйдет, вирусные заболевания подобного толка будут продуцироваться из года в год, из десятилетия в десятилетие. Напомню, что юго-восточная Азия – это отличнейший полигон, биологический котел для развития этих заболеваний. Там сочетаются три фактора: тепло, влага и скученность народа.

Тем не менее соревнование вакцин, которое происходит сейчас, будет приводить к тому, что компании, отработав механизм вывода новых препаратов в публичную сферу, начнут активно применять их и получать как позитивную, так и негативную статистику. Некоторые думают только о позитивной статистике, но я считаю, что обычный медицинский эксперимент, к сожалению, да и любой эксперимент всегда начинается с получения негативного опыта, его анализа и решения тех проблем, которые возникли в результате негативного опыта. И здесь самое главное – стоимость человеческой жизни. Никогда нельзя забывать, что все, что мы получаем, оплачено человеческими жизнями.

Ковид – не первое и не последнее вирусное заболевание не то, что на памяти человечества, а на нашем веку. Подобные вирусы будут появляться снова и снова. Хотя бы потому, что юго-восточная Азия – это биологический котел, в котором они прекрасно появляются и развиваются, благодаря теплу, влаге и общей скученности населения.

Итак, сегодня на фоне общей ситуации идет «обратный откат» в сторону сектора здравоохранения: медицинские чиновники имеют возможность наращивать давление на финансовый блок. Другое дело, что глубинным вопросом является не распределение зон влияния и не давление, которое оказывается медицинскими службами, для того чтобы приобрести определенные мощности с точки зрения аппаратной борьбы. Ключевой вопрос состоит в том, помогут ли эти решения в дальнейшем побороть эту и последующие пандемии? Ведь обратите внимание: для того чтобы наша вакцина была зарегистрирована самой первой, был нарушен протокол исследования. Отчасти это был очень политический пиар.

Почему меня это тревожит? Потому что еще никогда в истории не только отечественной медицины, но и отечественной промышленности в целом при реализации какого-то шапкозакидательского проекта не было долгосрочного эффекта в случае, если он имел хоть какой-то политический флер. Обычно политики, к которым я отношу как работающих в министерстве финансов, так и в министерстве здравоохранения, приходят и уходят, а разгребаться со всем этим оставляют обычным людям. На фоне наращивания политических мощностей и политического лоббирования вывод на арену в разгар пандемии, к примеру, переработанного японского препарата за сумасшедшие деньги: 12 тысяч рублей, – вызывает все больше вопросов. А выпуск отечественной вакцины с нарушением протоколов исследования на старте вызвал скептическое отношение мирового сообщества (несмотря на дальнейшее ее признание).

Кроме того, наша изоляционная политика ведет к тому, что очень слабо обсуждается тема поддержки завоза иностранных вакцин в принципе. На мой взгляд – это категорически неприемлемо, потому что рынок должен быть конкурентным, здесь должна происходить именно медицинская конкуренция как вакцин, так и медицинских препаратов. Потому что наши российские аналоги, они, простите, произведены из тех же импортных ингредиентов. Но дело в том, что российская «большая фарма» в 90 % случаев подконтрольна российским чиновникам. То есть получается такой маленький административный гешефт – очень удобно. А если снять административный барьер с границ на ввоз иностранных вакцин, то наши чиновники попросту потеряют каналы влияния, каналы давления. И то, что медицинские чиновники рассматривают нас с вами исключительно как источник дохода и источник собственной власти, очень печально.

И сейчас я могу резюмировать, что эта лоббистская борьба, к сожалению, не ведет к выстраиванию у нас новой системы здравоохранения, в которой мы крайне нуждаемся. У нас огромная, действительно великая страна. При этом, повторюсь, у нас образованы тридцать искусственных городских агломераций. И эти городские агломерации должны получать соответствующую поддержку именно с точки зрения медицины. Потому что, привлекая огромное количество мигрантов с территорий сопредельных государств в том числе, мы должны быть готовы и к новым вызовам именно в вирусологии, иммунологии. Мощный миграционный поток грозит завозом новых заболеваний, и это не плохо и не хорошо, но это то, к чему должна быть готова система здравоохранения.

Помимо прочего, с открытием туристических границ вирусы и бактерии опять «поедут» как к нам, так и от нас. Это тоже не плохо и не хорошо. Глобализационные процессы не остановить, только если не накрыться куполом: мир уже глобализован, невозможно закрыться и оставаться в рамках своей конуры. Я считаю, что глобализация мира – это великолепно, потому что открытость стран – это обмен технологиями, возможность для развития. Да, есть и вызовы, к которым нужно быть готовыми. Но это точно не территория политического лоббизма в рамках каких-то министерств и ведомств. Стоит обратить внимание, что ответы на все важные вопросы у нас теперь дают почему-то в основном даже не медицинские чиновники и даже не доктора (за исключением популяризаторов из масс-медиа, которые не несут никакой ответственности) – ответы дает Роспотребнадзор. При этом те требования, которые он выдвигает, непоследовательны и зачастую кажутся абсурдными.

Так, например, если обратиться к опыту большей части стран мира, требования по перчаткам, например, практически никогда не было. Это здравый смысл – вирус не передается через кожу, он не проникает через нее. Но заметьте, у нас это требование может присутствовать долгое время. Абсурдность этого требования заключается в самой его мотивации: якобы, можно рукой дотронуться до слизистых и таким образом занести туда вирус. Дотронуться можно как рукой в перчатке, так и без.

На фоне «перчаточно-масочных рекомендаций» вскрывшийся факт приобретения рядом наших чиновников завода по производству масок смотрится особенно интересно. Любопытны также и цифры, в которые оценивают чиновники нашу «безопасность»: до того как на территорию Российской Федерации пришла пандемия, себестоимость маски была – 56 копеек, и рост цен произошел как в оптовом звене, так и в розничном. В мае 2020 года цена масок у оптовиков повысилась примерно в 7 раз. В одной из своих программ на радио «Эхо Москвы» я общался с производителем масок, и он привел мне такие цифры: до пандемии в месяц мы использовали всего лишь 600 тысяч масок. А сейчас цифра, о которой мы можем говорить касаемо как производства (правда, происходит оно по большей части не на территории Российской Федерации), так и использования – 67 миллионов масок в месяц. В мае 2021 года рекомендации по ношению масок не отменены, а это значит, что маски все еще приносят кому-то нормальную прибыль, несмотря на то что цены на них упали.

Еще одним немаловажным фактором борьбы корпораций за бюджеты и за граждан является так называемая естественная убыль населения, которую мы наблюдаем. Ранее я уже отметил, как и насколько была сокращена наша медицина. И ее сокращение имеет главное, крайне неприятное для нас с вами последствие – то, что это оплачивается жизнями людей. То есть, если где-то нет инфекционной больницы, то это означает, что там от инфекционных заболеваний умрет больше людей.

Теперь обратимся к тем данным, которые у нас есть по 2020 году. 278 тысяч человек за первые девять месяцев – это только официально зарегистрированная цифра «естественной убыли населения». За последний квартал 2020 года ситуация в лучшую сторону не изменилась, цифры перешли рубеж в 320 тысяч, установленный в 2019 году, и даже превысили его почти вдвое. Я опасаюсь недостоверности этой статистики, потому что она также является одним из факторов борьбы за кресла и деньги. Ведь в наших реалиях вполне можно предположить, что для сохранения своих теплых мест медицинские, роспотребовские и прочие чиновники могут скрывать статистику по смертности. В этой ситуации крайне важно определять не только сколько человек погибло от коронавирусной инфекции, но и сколько человек умерло от несвоевременно оказанной медицинской помощи по другим заболеваниям.

Хочу всем напомнить, что в нашей стране самая высокая смертность связана далеко не с инфекционными заболеваниями. И, как бы ни был истеричен по поводу ковида информационный фон, самыми главными заболеваниями в Российской Федерации являются сердечно-сосудистые. Такая ситуация, в общем-то, характерна для всего мира. В мире, по данным ВОЗ, от сердечно-сосудистых заболеваний в 2019 году (в котором еще не было пандемии коронавируса) умерло около 9 млн человек, а от коронавирусной инфекции в 2020 году – около 3 млн.

Для сердечно-сосудистых заболеваний крайне важна профилактика. А на сегодняшний день эта профилактика не осуществлялась в должной мере, и я понимаю, что цифры скрываются, вероятно, именно по этой самой печальной причине.

Следует отметить, что примерно с 2016 года у нас в целом наблюдается «неестественная» убыль населения. Предыдущая убыль, каким странным это ни покажется, произошла резко и вовсе не в «проклятые 90-е». Многие не могут в это поверить, но резкое падение численности населения произошло, барабанная дробь, в 60-х годах. Обвал был такой, что если в 60-м году естественный прирост фиксировался где-то в районе 2 миллионов, то в 61-м уже начался обвал, и в период с этого года и до начала 70-х эта цифра сменилась на примерно 700–750 тысяч. Вот такие не самые приятные данные. Потом началось последовательное падение, и ситуация с демографией начала выправляться только где-то к концу 90-х или началу нулевых. Если посмотреть заявления наших политиков, то мы обнаружим, что как раз в конце 90-х и произошел перелом, когда естественная убыль населения очень и очень медленно начала восполняться.

Обратимся к цифрам: число умерших за девять месяцев 2020 года почти в полтора раза превысило число родившихся. Родилось 983 тысячи человек, на 5,6 % меньше, чем за те же девять месяцев 2019 года. То есть это две разнонаправленные тенденции, эдакие ножницы – и умирает больше, и рождается меньше. И это – крайне важный фактор. Рождаемость может быть ассоциирована с реально располагаемыми доходами. Реально располагаемые доходы за девять месяцев 2020 года упали на 4,3 %, но это по статистическим данным. И, если быть честными, это не более чем статистика. Потому что, по моим расчетам, за чертой бедности находится порядка 32–35 миллионов граждан.

Важно в подсчете «прироста» населения также учитывать и прирост, происходящий за счет миграции. В 2020 году, который мы с вами имели счастье пережить, миграция практически прекратилась. И связано это было даже не с ковидными ограничениями, а с тем, что большая часть наших сопредельных республик, которые, в общем-то, и являлись для нас поставщиками миграционных потоков, подтянули свое экономическое положение. И теперь мигранты, как продавцы своего труда, попросту говоря, оценивают рынок России уже не настолько привлекательным, каким он был для них ранее. И ту естественную убыль, которая произошла, в настоящее время мигранты компенсировали в общей сложности всего лишь на 20 %.

Можно говорить отдельно о здравоохранении или об экономике, но все же корень проблем видится в постоянной борьбе за зоны влияния и теплые места. Так, отдельной глупостью в этой борьбе в различных министерствах и ведомствах является то, что у нас осознанно удавливается работа пенсионеров. Почему это – глупость? Мы еще будем возвращаться к так называемой «пенсионной реформе», пенсионному фонду и вообще к пенсионной политике в последующих главах. Пенсионная политика, наверное, самое правильное название, потому что никто не в состоянии определить возраст, в котором людям нужно выходить на пенсию. И здесь правильно было бы расставить маркеры: пенсия и выход на пенсию никак не связаны с какими-либо возрастными ограничениями. Человек должен работать ровно до тех пор, пока, во-первых, ему, чисто физически, позволяет здоровье и, во-вторых, пока он сам желает это делать. Потому что ограничивать человека сорока, шестьюдесятью, шестьюдесятью пятью годами, если он жив-здоров и не имеет никаких медицинских противопоказаний к труду, – бессмысленно. Если хочешь работать – работай, если есть возможность не работать – не работай, хоть в двадцать, хоть в тридцать. Труд всегда должен быть определяющим, он то, что приводит мир в движение, и он должен быть в радость. Если труд тебе не в радость – не работай. Но только не предъявляй претензий к обществу, которое не будет тебя обслуживать. Потому что труд – это то, что двигает тебя по социальной лестнице. Конечно, это мой взгляд, возможно, с ним не все согласятся.

Проблемное поле находится не только в рамках «социалочки»: если обратиться к такому немаловажному аспекту борьбы за кремлевские кресла – газификации, – то все встает на свои места. Вроде бы где пенсионная реформа, где медицина, а где газификация и почему я провожу такие параллели? Параллель очень простая – когда нынешний вице-премьер говорит, что на газификацию нужно порядка 2 триллионов рублей, то для бюджета это не ахти какие деньги. Но, как вы видите, даже эти деньги не выделяются. Поднят НДС, поднят пенсионный возраст, на национальные проекты выделили порядка 30 триллионов рублей, а газификации там нет. Можно долго говорить о закрытии больниц, а население тем временем продолжает убывать и, по оценкам ООН, к 2025 году мы потеряем порядка 15 % от его трудоспособной части, а к 2030 году нас останется 134 миллиона. Тенденция пока не переломлена и, на мой взгляд, она и не может быть переломлена, потому что, в первую очередь, должна меняться экономическая политика. Многие говорят о социально-экономической, а я говорю только об экономической политике. Люди сами поменяют для себя и условия труда, и условия быта в том случае, если у них будет, где работать, и если этот труд будет востребован. Если они будут работать и все больше и больше валютной выручки будет поступать в их карманы.

Поскольку мы начинали важную тему о борьбе за сферы влияния и о том, как медицинские чиновники ставят тех или иных своих назначенцев и к чему это приводит, то надо подвести какой-то итог. Мы говорили о том, что по результатам девяти месяцев 2020 года в России умерло почти на 500 тысяч больше человек, чем родилось. Стоит обратить внимание на то, что от ковида и связанных с ним осложнений в 2020 году умерла, сказать «всего» будет, наверное, жестоко, но тем не менее всего 71 тысяча человек. О чем это говорит? Это говорит о том, что, как мы с вами и обсуждали, от неоказания своевременной помощи, судя по всему, произошел резкий скачок. Потому что в 2018 и 2019 годах смертность превышала рождаемость только на сто тысяч человек. И эти цифры демонстрируют в первую очередь неумение управлять медициной.