Текст книги "Энские истории"

Васильич снова покачал головой – на этот раз уже озадаченно:

– Понимаете… Боюсь, что ваше предложение несколько преждевременно… Мы сейчас гастролируем… Все артисты связаны определенными обязательствами… К тому же, я не уверен, что это правильно – приглашать одного только летающего. У них – слаженный, отрепетированный номер; Евгений – прекрасный партнер…

– Нет, ловетор мне не нужен, – прервал Васильича незнакомец, – один только летающий. Я собираю сводный отряд ангелов – своих собственных, с синими крылышками на плечах, – и он весело рассмеялся.

– Ну нет, – ответил Васильич, – думаю, что он на это не пойдет. Зачем разбивать хороший аттракцион? Не хочу вас огорчать, но…

– Вы меня нисколько не огорчите, – снова улыбка, но теперь немного снисходительная, – тем более, что мы с ним обо всем уже договорились. Остались сущие пустяки – подписать бумаги; формальность, не более того. Просто я хотел бы сделать это в вашем присутствии – чтобы сразу обсудить размер неустойки.

– Как?! Какой неустойки?

– Я готов выплатить определенную сумму – в качестве компенсации за преждевременное расторжение контракта. Какая сумма указана в вашем договоре?

– В договоре? Да у нас, собственно… Я давно его знаю… И я никогда бы не подумал…

– Если я вас правильно понял, подобная возможность никак специально не оговаривалась?

– Нет.

– Тем более. Значит, артист свободен от любых обязательств перед цирком. Ну что ж, тогда всего вам хорошего! – импресарио встал и вышел из кабинета.

Некоторое время директор сидел неподвижно, упершись невидящим взглядом в старую потрепанную афишу, висевшую на стене.

За дверью послышался шум. Васильич тяжело поднялся, раздумывая, что сказать труппе; и, главное, как объяснить ловетору, Евгению, что он остался не у дел. Но хлипкая дверь вдруг распахнулась от мощного удара; в кабинет ворвался взбешенный Костыль. Он был вне себя от ярости: размахивал пистолетом, брызгал слюной; двое охранников держали на мушке Козупея и Сержика.

– Какого черта?! – закричал Костыль. – Я с тобой обошелся, как с человеком – даже денег не взял! А ты? Что ты делаешь? Как это понимать?

– Что вы имеете в виду? – опешил Васильич.

– Что я имею в виду?! – раззадоривая себя еще больше, грозно повторил Костыль. – А вот что: почему твои люди залезают ко мне в окно? На четвертый этаж, между прочим! Чего он забыл в моей квартире?

– Кто? – кротко спросил Васильич. От всех потрясений, выпавших на его долю в этот вечер, он был близок к умопомрачению.

– Кто-кто!! Этот твой… Гимнаст! Забрался по дереву и прыгнул ко мне в окно!

Васильич глубоко вздохнул и снова медленно опустился на стул.

– Короче, слушай внимательно, – резал Костыль. – Ты меня сильно разозлил! Хочешь получить своего дебила назад – гони десять штук "зеленых" и забирай! Найдешь меня в казино. Если завтра вечером денег не будет – до послезавтра он не доживет, – и, развернувшись на каблуках, Костыль вышел, не оглядываясь. Телохранители последовали за ним.

Обеспокоенные артисты вбежали в кабинет директора и столпились вокруг стола.

– Мы все слышали! – категорично заявила "племянница". – Надо спасать товарища!

– Да я их! – сказал Козупей, потрясая кулаками, каждый из которых превосходил величиной пивную кружку.

– Будет тебе! – отмахнулся Васильич. – Ну куда переть против пистолета? Зачем на пулю нарываться? Надо думать, где деньги брать. Кстати, никто не видел, куда ушел этот, в смокинге?

– Нет, – пожал плечами Сержик. – А что? Кто это был?

– Кто-кто? – горько усмехнулся Васильич. – Новый импресарио нашего верхолаза. Приходил договор с ним подписывать, а он в это время залезал в окно к местному авторитету. Вот так вот. Останешься ты, Евгений, один. Считай, нет у тебя больше партнера.

Все замолчали.

– Ну? Что делать-то будем? – повторил Васильич.

И в этот момент в кабинете снова появился незнакомец.

– Извините, что вернулся. На выходе столкнулся с какими-то неприятными джентльменами, и мне показалось, что у вас возникли некоторые трудности. Разве нет?

– Нет. Это у вас возникли трудности, – со злобой процедил ловетор. – Ведь теперь это ваш артист. Вот и разбирайтесь.

– Ну подожди, Евгений, – осадил его Васильич. – Не горячись. Давайте постараемся вместе решить эту проблему, – обратился он к незнакомцу.

– Конечно. Для этого я и пришел. Что они требуют? Денег? Сколько?

– Десять тысяч долларов. Где их взять – ума не приложу…

– У меня, – не моргнув глазом, ответил импресарио. – Я могу дать вам деньги. В долг.

– Как в долг? – поразился Васильич. – Давайте хотя бы пополам… Все-таки вы тоже заинтересованы…

– Нисколько! – отчеканил брюнет. – Какой мне интерес выкупать вашего артиста? Ведь он, по сути дела, ваш артист. Пока еще ваш. А я здесь ни при чем. Пока еще ни при чем. Хотите – одолжу денег, не хотите – не надо.

Повисло напряженное молчание. Никто не решался заговорить первым. Васильич обвел всех присутствующих долгим взглядом.

– Ладно, – кивнул он. – Одолжите нам, пожалуйста, денег. Десять тысяч долларов. Для того, чтобы выручить нашего друга.

– Вот и хорошо! – просиял незнакомец. – Конечно же, одолжу. Не десять, а двадцать. Единственное условие… Это деньги немалые. Я бы хотел получить от вас что-нибудь в залог. Ну, скажем, шатер плюс грузовики. Согласны?

– Согласны… – после долгой паузы еле слышно проговорил Васильич.

– Вот и славно! Напишите расписку, и – по рукам! – незнакомец достал из кармана две плотных пачки стодолларовых купюр и небрежно бросил на стол. – Только сначала позвольте еще один вопрос: вы ведь иллюзионист?

– Ну… – неохотно ответил Васильич.

– Вы карты в руках держать умеете?

* * *

Вечером следующего дня Костыль сидел в своем казино – невзрачном двухэтажном кирпичном здании – и откровенно скучал.

Посетителей было немного; точнее сказать, их почти совсем не было. Игровые залы стояли пустыми; энская "братва" предпочитала играть на бильярде или околачиваться в баре; рулетка и "блэк-джек" популярностью не пользовались.

Тем более был удивлен Костыль, когда к нему в кабинет прибежал запыхавшийся крупье:

– Босс, в зале очень необычный клиент! Упускать такого нельзя! Он уже проиграл в рулетку три тысячи долларов, но теперь заскучал и хочет уйти.

– Три тысячи?! – и без того длинное лицо Костыля еще больше вытянулось. – А почему заскучал?

– Рулетка ему надоела. Он хочет сыграть в покер и послал меня узнать, не найду ли я ему партнеров.

– Партнеров? – Костыль плотоядно усмехнулся; у него отлегло от сердца. – Ну что ж, это можно. Я сейчас сам приду. А ты пока сбегай за Каталой. Вот и поиграем: втроем!

Он поднялся из глубокого мягкого кресла и, одернув пиджак, направился в игровой зал. На пороге зала Костыль натянул на лицо самую широкую и дружелюбную из своих улыбок:

– Добрый вечер! Очень рад видеть Вас в своем заведении! Прошу прощения, что не вышел раньше – мне только что о Вас доложили. Могу я предложить Вам партию в покер?

Странный посетитель изо всех сил старался перещеголять радушного хозяина; казалось, он весь лучился от счастья:

– Да, конечно. Вы меня премного обяжете. Видите ли, я приехал в Энск только сегодня – по приглашению Ильи Ефимовича Квасного.

Костыль понимающе кивнул:

– Илья Ефимович – один из самых уважаемых людей в городе. Мы с ним большие друзья. А друзья моих друзей – мои друзья, – они оба засмеялись, после чего посетитель продолжал:

– Я, знаете ли, не очень люблю играть один. А вот посидеть в теплой компании за картами – это совсем другое дело. Я настроен проиграть какую-нибудь мелочишку, тысяч десять – у меня с собой больше нет. Главное – хорошенько встряхнуться, развеселиться, – он неопределенно взмахнул рукой.

– Ну что же, – важно надулся Костыль, – я, как хозяин этого заведения, просто обязан спасти гостя от скуки. Почту за честь сыграть с Вами. Пойдемте ко мне в кабинет – там очень удобно, и посторонних нет. Я уже послал за третьим партнером. Обещаю Вам, игра получится азартной.

У незнакомца загорелись глаза:

– Кажется, сегодняшний вечер обещает быть интересным. Вы не будете возражать, если моя охрана устроится где-нибудь поблизости от дверей вашего кабинета?

Костыль предупредительно поднял руки:

– Ну что вы? Конечно же, нет! Более того, к их услугам – все напитки и закуски, которые они найдут в меню нашего ресторана. За счет заведения! Такие гости не каждый день приходят!

Не переставая обмениваться взаимными любезностями, они поднялись на второй этаж и оказались в просторном кабинете Костыля. Снаружи у дверей остались два охранника богатого гостя. К ним присоединились два телохранителя Костыля.

Незнакомец сел за круглый стол, поправил в петлице розу насыщенного бордового цвета и достал из кармана смокинга пачку долларов.

– Дайте мне, пожалуйста, фишек. На все, – беспечно сказал он.

За его левым плечом бесшумно возник крупье, мягкой лапкой стянул со стола деньги, а взамен положил несколько аккуратных стопочек разноцветных фишек. Такие же стопочки – на десять тысяч долларов каждая – он положил перед Костылем и Каталой – седым благообразным мужчиной с невероятно чуткими и быстрыми пальцами. Затем крупье принес поднос с запечатанными колодами карт, поставил его на стол и тихо ретировался, заняв позицию в дальнем углу.

– Ну что же? – слащаво пропел Костыль. – Вы гость, вы и начинайте. Выберите любую колоду и сдавайте.

Незнакомец потянулся было за картами, но в это время за дверью послышался какой-то шум. Костыль недовольно поднял брови. Вошедший охранник что-то тихо сказал ему на ухо.

– Прошу прощения, – извинился Костыль. – Одну минуточку, – он встал из-за стола.

На пороге показался Васильич. Он протянул "авторитету" небольшой сверток; Костыль, не глядя, бросил его крупье:

– Пересчитай! – и, обращаясь к своим телохранителям. – Верните ему то, за чем он пришел! Можешь идти! – это уже Васильичу.

Но тот не тронулся с места:

– А если я тоже хочу поиграть? Вместе с вами?

Его слова сильно рассмешили Костыля:

– Понимаешь, дорогой, мы играем на деньги. У тебя таких нет. Так что иди с миром.

– Почему это нет? – заупрямился директор бродячего цирка. – Сколько надо?

Костыль перестал смеяться:

– Десять тысяч долларов. Ну что? Есть? – в его голосе сквозило раздражение.

Васильич непринужденно пожал плечами… и достал из кармана деньги.

Костыль изучающе посмотрел на него, затем взял из рук Васильича пачку и снова кинул ее крупье. Тот еле заметно кивнул: все в порядке, деньги настоящие, не фальшивые. Всего получается – двадцать тысяч долларов.

Костыль перевел взгляд на Каталу. Тот выразительно прикрыл глаза: мол, справлюсь.

– А действительно: почему бы и нет? Вчетвером играть гораздо интереснее, чем втроем. Я – за! Если у него есть деньги, пусть играет! – подал голос брюнет в смокинге.

Костыль подумал, оценил ситуацию и решил не возражать. Игроки расположились за столом, перед Васильичем поставили его фишки, и незнакомец начал сдавать.

* * *

Карты летали над зеленым сукном, сверкая глянцевыми розовыми рубашками. Яркий свет мощной лампы сбивал их полет и прижимал к столу; они недовольно шипели, подкрадываясь к рукам игроков.

Трефы и пики оставляли позади себя блестящий антрацитовый след; бубны и червы отзывались россыпью огненных искр; валеты глупо хихикали, предвкушая веселую драку; короли хранили величественное молчание; тузы, как и положено воздушным асам, норовили сорваться в рискованный штопор; мелочь нестройно гудела; дамы загадочно улыбались.

Колода жила своей жизнью; два джокера неодобрительно хмурились, но все же нехотя повиновались молниеносному насилию ловких пальцев Каталы.

Зыбкая и невесомая ткань Игры накрыла стол и людей, сидевших за ним.

Незнакомец постоянно проигрывал, как, впрочем, и Костыль. Васильич изредка срывал небольшой банк; горка фишек перед Каталой неуклонно росла.

– Что-то не везет мне сегодня, – деланно сокрушался Костыль.

– Пустяки! Вы просто еще не знаете, что такое настоящее невезение, – с улыбкой успокаивал его незнакомец. – Зато я чувствую – нам предстоит необычайно веселая и интересная игра!

Мужчины закурили (сигары за счет заведения! Отличные сигары, должен вам сказать!); густой сизый дым сполз на пол и слой за слоем стал постепенно укладываться все выше и выше, стремясь добраться до лепного потолка.

Заранее договорились играть ровно час. Время уже подходило к концу; оставалось несколько минут. Васильич сдавал. Он быстро раскидал двадцать карт – каждому по пять; началась торговля до смены. К тому моменту, когда ставки уравнялись, банк составлял весьма приличную сумму. Костыль поменял две карты, незнакомец – четыре, Катала – одну. Васильич сдавал, поэтому менял последним – тоже одну.

Снова завязалась ожесточенная торговля. Костыль, видимо, ничего не прикупил к своей тройке, а лезть вверх не хотел, поэтому он сказал "пас!" и скинул карты.

Незнакомец подвинул к банку все оставшиеся фишки. Улыбка не сходила с его лица. Непонятно было, на что он надеялся: меняя сразу четыре карты, глупо рассчитывать на сильную комбинацию.

Катала уравнял. Поди знай, до чего он прикупал: до стрита, фулла, флеши, флешь-рояля или покера. И ведь, не исключено, что прикупил.

Васильич дал сверху. Он решительно сгреб фишки и кинул их на центр стола.

Опять слово было за незнакомцем. Не переставая улыбаться, он пожал плечами: "Пас!" – деньги кончились.

Катала долго раздумывал: а не дать ли больше? Затем решил уравняться. Теперь он должен был вскрываться: у Васильича – последняя рука. Катала положил карты лицом вверх. Фулл: три пятерки и два валета.

Васильич нехорошо улыбнулся и стал медленно выкладывать по одной: двойка пик, семерка пик, десятка пик, дама пик… Последнюю карту он крепко сжал двумя пальцами и громко шлепнул ею об стол. Джокер!

Катала испустил тихий вздох. В глазах у Костыля появились злые огоньки. И вдруг…

Незнакомец расхохотался в полный голос:

– А это откуда? – он быстро нагнулся, поднял с пола и торжествующе показал всем… червонного короля. – Это ведь из вашего рукава выпало, – сказал он, обращаясь к Васильичу.

Тот не отвечал: сидел, сгорбившись, на стуле и молчал. Лицо его сначала покраснело, затем побледнело; глаза испуганно бегали; руки мелко тряслись.

– А ну-ка, пошел вон! – негромко, но очень грозно сказал Костыль; неудачливый жулик вскочил и быстро скрылся за дверью.

– Да-а-а! – явно наслаждаясь скандальностью ситуации, протянул незнакомец. – Только зря вы так… У нас была серьезная игра, каждый рисковал своими деньгами… Немаленькими деньгами, между прочим! А вы? "Пошел вон"? И только-то? Шулера подобны посредственным писателям, лишенным художественного чутья; вина их не в том, что врут, а в том, что нарушают законы Настоящей Игры. Я считаю: и тех и других нужно безжалостно истреблять. При всяком удобном случае. Сейчас именно такой случай. Его никто не заставлял мошенничать. Мы же с вами честно играем. Не мошенничаем, – и он обвел присутствующих пристальным взглядом; Катала с готовностью закивал головой – немного более рьяно, чем следовало бы; Костыль удивленно поднял брови.

– Эй! – крикнул незнакомец. Открылась дверь, и оба его охранника появились на пороге. – Человек, который только что отсюда вышел – шулер. Вы знаете, что нужно делать с шулерами? – охранники кивнули. – Проследите за ним и разберитесь.

Головорезы снова кивнули и вышли. Но через минуту один из них вернулся:

– Это нереально. С ним полно цирковых.

Брюнет недовольно поморщился и выжидающе посмотрел на Костыля:

– Может быть, посодействуете? Я-то думал, что вы – хозяин в этом городе. Вот и наведите порядок.

Костыль нехотя кликнул своих телохранителей:

– Помогите ребятам.

Теперь уже четверо бойцов выбежали на улицу, вскочили в джип и бросились вдогонку циркачам. Настроены они были весьма решительно; в напряженных позах чувствовалась всегдашняя готовность к насилию; в каждом движении таилась скрытая угроза. Одно было странно: если бы Костыль повнимательнее пригляделся к тем двум, что пришли вместе с беспечным брюнетом, то их лица показались бы ему знакомыми.

* * *

Тем временем игра завершалась. Незнакомец настоял, чтобы все фишки Васильича были поделены поровну между ним, Костылем и Каталой. Уговорились сыграть последнюю раздачу. Катала под шумок успел подменить колоду. К тому же подошла его очередь сдавать.

Колода была стасована таким образом, чтобы незнакомцу пришли четыре карты одной масти, а Катале – сразу каре. После предварительной торговли оба меняли бы по одной карте: незнакомец прикупил бы пятую той же масти, а Катала так и остался бы с каре, но ведь каре-то старше, чем флешь! Побить его могут только флешь-рояль или покер.

Торговля завершилась. У Костыля на руках была заведомо слабая комбинация, но он, чтобы подогреть азарт, поставил наравне со всеми: деньги, выигранные Каталой, все равно возвращались к нему.

Все трое поменяли по одной. Костыль притворно вздохнул:

– Ну что ты будешь делать? Не везет – так не везет! Не прикупил! – объявил он и сбросил карты. – Пас!

Незнакомец сделал ставку: все фишки, что у него были. Затем подумал и спросил, обращаясь сразу к обоим своим партнерам:

– Вы не будете возражать? Я хочу поставить свой перстень против всех денег, которые лежат на столе.

Костыль оценивающе посмотрел на его мизинец:

– Не возражаю. Только я думаю, что ваш перстень стоит больше.

– О да! – подтвердил незнакомец. – Он стоит приблизительно столько же, сколько составляет годовой бюджет города Энска. Это очень редкий голубой бриллиант.

– Ну что ж… Как вам будет угодно… Мы не против, – ответил Катала. – Значит, уравнялись? Тогда вскрывайтесь!

И брюнет выложил… Нет, не флешь, то есть – не любые пять карт одной масти, а флешь-рояль – масть, расположенная строго по порядку!

Катала от удивления выпучил глаза: откуда? Ведь он сам раскладывал колоду! Как это могло случиться? Он крутил головой, ощупывал каждую карту, едва ли не обнюхивал их, растерянно пожимал плечами; весь вид его выражал крайнюю степень недоумения.

Костыль тоже понял, что случилось непоправимое; он ужасно не хотел расставаться с деньгами. "Может, грохнуть его, да и все тут?" – подумалось ему. Но – телохранители, Квасной… Это – нежелательные свидетели. Однако двадцать тысяч долларов – за себя и за Каталу – отдавать совсем не хочется. А ведь он был так близок к выигрышу, и – проиграл! Что случилось?

Незнакомец поманил пальцем крупье, который все это время тихо сидел в дальнем углу:

– Обменяйте мне фишки на деньги!

Страдальчески морщась, крупье уставился на хозяина; Костыль угрюмо кивнул. Деньги Васильича, деньги Костыля, деньги Каталы и его собственные – всего сорок тысяч долларов, четыре тугие пачки исчезли в карманах незнакомца.

– Ну что же, – сказал он, вставая из-за стола, – благодарю за доставленное удовольствие! Очень приятно было с вами познакомиться! – мелодичный перелив мобильного телефона прервал его. Брюнет вытащил миниатюрную трубку и приложил к уху. – Да… Да… – отрывисто бросал он. – Сейчас приеду.

– Хотите повеселиться? – обратился к Костылю. – Ребята их прихватили. Сейчас начнется самое интересное. Поедете со мной?

"Вот он! Шанс!" – вихрем промелькнуло в голове у Костыля. "У него – двое бойцов, и у меня – двое. Больше брать нельзя – может заподозрить неладное. Поровну. Но если напасть внезапно… Да-а-а. Другой такой возможности не представится. А списать все можно будет на циркачей!"

– Да! Поеду! – неожиданно бодро отозвался он.

– Тогда спускайтесь: моя машина у подъезда. Это где-то на Фруктовой улице. Знаете, как туда доехать?

– Конечно.

– Вот и славно. Я жду вас внизу, – незнакомец попрощался с Каталой, который все еще не мог придти в себя, и ушел.

Костыль подбежал к своему письменному столу, достал из встроенного в тумбу сейфа пистолет, сунул в потайной карман пиджака и припустил следом за незнакомцем, бросив на ходу Катале:

– Ну смотри, тварь! Вернусь – кишки тебе выпущу! Ты, часом, не на него работаешь? А может, вы в доле?

Дверь за энским авторитетом с грохотом захлопнулась; Катала жалобно заскулил и от страха испортил воздух.

* * *

Угольно-черный БМВ-325 с кузовом купе стоял у подъезда и утробно урчал, нервно раздувая никелированные ноздри; мощный автомобиль словно изготовился к прыжку – он хищно припал на широкие передние лапы; поджарый мускулистый крестец еле заметно вздрагивал от нетерпения.

Незнакомец сидел за рулем; Костыль устроился рядом; сиденье нежно и страстно обхватило его, как старая дева – долгожданного дефлоратора: крепко, но осторожно, чтобы ненароком не задушить героя в нерастраченном пылу объятий.

Незнакомец, избегая банальностей, вместо "поехали!" просто кивнул. Чистый рокочущий бас рядной "шестерки" (такой низкий, что отзывался приятной щекоткой в низу живота) дробился на многочисленные фрагменты благородным сопрано цепких шин, восхищенно певших в особенно напряженных поворотах; так заостренные крючки знаков препинания делят аморфную ткань затянувшегося предложения на короткие динамичные отрезки.

Костыль, человек далеко не робкого десятка, был озабочен в большей степени не тем, чтобы показывать незнакомцу правильную дорогу, а тем, чтобы не выказать некоторого беспокойства, охватившего его; но чувство гордости не позволяло попросить лихого наездника ехать помедленнее.

До Фруктовой улицы добрались очень быстро. Молочные конусы света ксеноновых фар привычно расталкивали темноту.

"Старые заброшенные дома. Поблизости – ни души! Отличное место, лучше не придумаешь!" – обрадовался Костыль.

– Так… – сам себе сказал незнакомец. – Фруктовая, дом 24, квартира 32. Приехали. Конечная!

"Ну, посмейся, падла! Ты и не представляешь, как ты прав!" – подумал Костыль. Он вышел из машины, нежно толкнул дверцу; замок, явно издеваясь над ним, вместо короткого сухого щелчка изрыгнул смачное лязганье пистолетного затвора.

Они вошли в подъезд и стали подниматься в 32-ую квартиру. Незнакомец уверенно шел первым; его незащищенная спина искушала Костыля обманчивой легкостью убийства.

"Сейчас нельзя! Выстрел в подъезде одинаково насторожит всех: и моих горилл, и его бультерьеров. Когда зайдем в квартиру, нужно подать ребятам знак – и мы их быстро всех покрошим. В капусту!" – Костыль незаметно снял пистолет с предохранителя и, притворно закашлявшись, скрыл звук взводимого курка; патрон у него всегда в патроннике.

Незнакомец обернулся; на его губах играла заботливая улыбка:

– Ну что же вы так – совсем не заботитесь о своем здоровье? Надо беречь себя, уважаемый! – он гостеприимно распахнул дверь с крупными алюминиевыми цифрами 3 и 2, обитую наполовину истлевшим дерматином невнятного цвета. – Нам сюда!

"Это даже хорошо, что я войду первым", – решил Костыль, "успею подмигнуть ребятам; он и не заметит".

Он вошел… и понял, что подмигивать ребятам по меньшей мере бессмысленно. Оба его бойца, крепко связанные, сидели на полу, прислоненные к стене. Их головы были почему-то измазаны в побелке и покрыты клочьями грязной паутины с засохшими трупиками мух.

Навстречу ему, приветливо улыбаясь, вышел Васильич. За его спиной громоздился тяжело пыхтевший Козупей. Рядом стояли охранники незнакомца: переодетые Сержик и мой ловетор, Евгений.

– Ну вот, видите, как все ловко получилось! – сказал Васильич. – И товарища вернули, и деньги. Да вы не переживайте: ваши ребята целы. Мы же не душегубы какие. Если человека убьешь, как потом на манеж выходить? А что головы у них в побелке, так уж не обессудьте: Кузнеца Вакулу

на открытом месте со всех сторон видно, пришлось спрятать его в подъезде. Ваши-то – мужики здоровые, но против Юры – все равно что дети. Они как в подъезд зашли, так Юра их – в охапку и вверх подбросил. Они об потолок головами ударились и сразу же отключились. Военная хитрость! Ну, а как еще пистолеты можно было у них отнять? Мы ведь – безоружные.

– Безоружные, говоришь? – с лютой ненавистью в голосе прохрипел Костыль и вытащил из-за пазухи пистолет.

И в этот момент произошло нечто странное: всегда неторопливый Козупей перехватил его движение и стремительным броском закрыл Васильича своей необъятной грудью.

– А ну-ка! – раздался грозный голос незнакомца; он был очень сильно рассержен. – Что за плебейские манеры: превращать хорошую историю в сопливую мелодраму?! Оставьте пафос и глупое геройство для других, а у меня – не сметь!

Костыль нажал на спуск, но выстрела не последовало… Осечка! Незнакомец подошел и выхватил у него пистолет; передернул затвор; негодный патрон упал и покатился по растрескавшемуся линолеуму.

Евгений с Сержиком мигом связали Костыля и посадили рядом с его бойцами.

* * *

Незнакомец подошел ко мне; я сидел на диване; голова, наспех забинтованная, сильно болела и кружилась; меня поташнивало; каждое движение причиняло боль – мерзавцы сломали мне ребра, когда били.

– Ну что? – спросил он. – Настало время сделать выбор: бродячий цирк или крылышки на плечах? Наш договор остается в силе: я свое слово держу.

Я посмотрел на Васильича и на ребят. Мне было очень нелегко; можете себе представить, как мне было нелегко, но я все же тихо сказал:

– Крылышки…

– Хорошо, – поддакнул незнакомец; казалось, другого ответа он и не ожидал. Он обернулся к моим – теперь уже бывшим, я это очень хорошо понимаю, ибо кто же простит ПРЕДАТЕЛЬСТВО? – друзьям. – Спасибо. Вы прекрасные артисты и со своими ролями справились блестяще. Пусть это будет вам небольшой наградой, – он достал долговые расписки на шатер и грузовики и отдал их Васильичу. – А теперь можете идти. Оставьте нас.

– Да мы ведь… Не из-за этого, – растерянно сказал Васильич, пряча расписки в карман. – Просто… Чтобы никому не повадно было… Цирковых обижать… – он был очень жалок в ту минуту; куда девалась его былая стать? Он ссутулился, глаза потухли, румяные щеки с частой сетью красных прожилок повисли дряблыми мешочками. Васильич виновато улыбнулся и вышел; за ним и все остальные. Никто из них со мной не попрощался.

* * *

Я проводил их долгим взглядом. Глаза мои были полны слез. Заметив это, незнакомец презрительно рассмеялся.

– Ты по-прежнему хочешь крылышки?

Я беззвучно кивнул.

– И ты по-прежнему хочешь делать тройное сальто САМ? Без моей помощи?

Я снова кивнул.

– Хорошо, – он вложил в мою руку пистолет и подвел к связанным бандитам. – Три выстрела – три удара сердца. И ты обретешь этот ритм навсегда. Он от тебя уже никуда не денется. Главное – целься в голову, чтобы с одного патрона.

Я колебался.

– Я так и думал! Ты слишком слаб! Такой же, как и они! – он ткнул пальцем в сторону двери, закрывшейся за Евгением: до последней минуты на что-то надеясь, он ушел последним. – Пойми: самый верный способ победить желания – это реализовать их. Добиться своего – любой ценой! Сделай – или сдохни! Ну что? Решился?

Я положил левую руку на сердце, прислушиваясь к его биению; правой крепко сжал пистолет. Три выстрела прозвучали ровно: я не волновался.

* * *

Вспоминая прошедшее, я вижу все необычайно ясно: так, будто это было вчера. Потом уже, спустя какое-то время, до меня окольными путями дошли слухи о судьбе моих товарищей.

С Козупеем на следующее утро случился сердечный приступ – прямо во время тренировки. Он стал кидать свои дурацкие гири, и вдруг – инфаркт! В пыльном захолустье, в маленьком городке, куда труппа направилась из Энска, в нищей больнице, где не было не то что лекарств – водопровода! – на двух продавленных койках, поставленных вместе (потому что на одной он не помещался), Козупей тихо скончался.

С его смертью труппа окончательно развалилась.

Сержик ушел в запой; Евгений женился на "племяннице" и работает охранником на овощном рынке; Васильич уехал в Краснодар и там устроился в небольшой ресторан: ходит от столика к столику и показывает карточные фокусы.

Ну а я… Что я? У меня – ангажемент в Лас-Вегасе, я выступаю в цирке при казино, каждый вечер делаю три оборота и, сосредотачиваясь перед трюком, каждый раз вспоминаю Энск, Васильича, Козупея, Женьку, Сержика, Вику, склоненные головы Костыля и его подручных, выстрелы, сочный хруст черепных костей, кровь, три связанных тела, бьющихся в предсмертной агонии, – и сердце мое охватывает такой ужас, что оно словно замерзает, покрывается слоем льда и начинает биться ровно. И синие крылышки на плечах понуро трепещут…

И каждый раз после представления я прихожу домой и, чтобы смыть с сердца этот липкий ужас, в одиночку напиваюсь до зеленых чертей. Надо же! Сделал – и не сдох! А жаль…

* * *

Кстати, незнакомца я потом встретил: он приезжал в Лас-Вегас. Я пригласил его к себе и, в очередной раз напившись, захлебываясь пьяными слезами, спросил напрямик:

– Ну почему? Почему именно так? Неужели не могло быть по-другому?

Он ласково потрепал меня по плечу и ответил:

– Ну конечно, могло… Все могло бы сложиться совсем иначе, мой мальчик… Если бы… – тут он подумал и, улыбнувшись своим мыслям, сказал, -

если бы ты не залез в ЧУЖОЕ окно…

* * *

Я знаю, что он пощадил меня. Я знаю, что окно здесь ни при чем. Я знаю, что все было предопределено гораздо раньше. Я знаю это – просто еще не понял… Не поверил до конца. А вот когда пойму – тогда точно сдохну!