Текст книги "Медсестра. Сборник произведений"

Охранник понимающе кивнул головой и вышел. Сергей Иваныч, неторопливо, сделал круг по комнате и остановился:

– Я тоже, признаться, не ожидал от него. Ловкач! Но и мы не лыком шиты!

Катя тут же подхватила:

– Так поступить со мной! Какое коварство! А сколько злобы на лице!

Лицо ее внезапно приобрело растерянно-печальное выражение. Как будто она, наконец, вспомнила, что-то очень важное, то, что долго не могла вспомнить. Задумчиво глядя в одну точку, прямо перед собой, она продолжила грустно:

– А ведь он мне когда-то нравился. Симпатичный, скромный такой… Застенчивый…

– Что теперь от него осталось? … – сказал Сергей Иваныч таким же грустным голосом и вышел.

– Прошла любовь, завяли розы… – протянул он нараспев из глубины коридора.

Катя, некоторое время сидела, затем бросила взгляд на дверь, за которой скрылись все присутствующие и сказала наставительным тоном:

– А вот и нет! Неправда ваша. Я умею любить, и любима! И сердце у меня есть. Оно просто тверже, чем ваше.

Затем встала, потушила окурок в пепельнице, потянулась, разминая затекшую спину, и тоже вышла.

Надежда – это самая чувствительная

часть души того, кто страдает и

испытывает боль.

Маркиз де Сад «К госпоже де Сад»

(Письма из Венсенна)

20 февраля 1781 г.

Глава 2. Ольга

Ольга подошла к окну и, приложив руки к лицу, несколько раз провела по нему ладонями. Одиночество и в душе пустота. Она вышла на улицу. Как найти того единственного, что станет дороже всех? Почти каждый вечер она оставляла машину в одном из переулков и ходила одна по пустынным асфальтовым улицам, мокрым и прохладным после дождя, сухим и теплым после жаркого дня. Ее шаги гулко отдавались в полумраке. Такие прогулки повторялись все чаще. Это были шаги одиночества. Как тихо было вокруг, лишь иногда, где то далеко слышался звук проезжающей машины, и тусклый свет фар освещал дальние улицы. Ей было грустно. Иногда эта грусть появлялась внезапно и подолгу не покидала ее. Ольга чувствовала, что она живет в ней, и ощущала ее присутствие ежедневно и ежечасно. «А может он, мой единственный, в это время искал меня и, вероятно, также страдал от одиночества?»; думала она, пихая пустую сигаретную пачку, попавшую под ноги.

В выходные она совершала свои прогулки и днем. Но днем они были короче и грустнее. Ей казалось, что все ходят парами, а она одна. Ольга чувствовала себя неловко и спешила домой, где было уютнее и привычнее для нее. Там ее никто не разглядывал и не смотрел так оценивающе. Не было этого «ощупывания».

Она лишь видела себя в зеркале. Но странно, отражение успокаивало ее. Она махала себе рукой и улыбалась.

В один из вечеров она почувствовала себя так грустно, что гулять больше не хотелось. Она поехала домой. Чем ближе она подходила, тем увереннее себя чувствовала. С каждым шагом плечи ее распрямлялись, от грусти не осталось и следа. Но все равно, такие происшествия портили настроение, оставляя неприятные впечатления на оставшийся день. Она хотела немного посидеть в тишине своей комнаты, подумать о чем-то хорошем, успокоиться.

Едва она потянула за занавеску, чтобы задернуть шторы, как плотная ткань подозрительно ослабла, а наверху послышался треск. Она отошла назад, чтобы карниз не упал ей на голову. И тут неприятности! Она вздохнула, спустилась во двор и закурила, грустно опустив голову. Сигаретный дым попадал ей в глаза, заставляя жмуриться, пошли слезы.

– Ольга, вы плачете? Вас кто-то обидел? – На нее смотрел один из рабочих, в его руке была большая лейка.

– Вы поливаете цветы? – спросила Ольга, с интересом его разглядывая.

– Да. Каждый день, – он поставил лейку на землю.– Но почему вы плачете?

– Я не плачу, это дым. «Надо же, давно меня никто не жалел, кроме мамы. Непривычно. Это, наверное, о нем она рассказывала».

– Послушайте, вы не могли бы помочь мне в одном деле? – спросила Ольга, глядя ему в глаза.

– Охотно, – тут же ответил он и с готовностью подошел ближе.

«Похоже, я ему нравлюсь». Ей захотелось погладить его, может даже поцеловать. «Довольно мил. С таким не грех и попробовать». Они пошли в комнату.

– Вот, видите? – она показала рукой на правый угол окна, а другой рукой слегка обняла его.– Какая неприятность случилась, мне не сделать это одной.

– У вас есть молоток? – спросил он, разглядывая крепления карниза.

– Конечно. Вон там, за диваном, в деревянной коробке все инструменты – Ольга проводила его, слегка обнимая.

Его тело было мягкое и теплое. Эта теплота шла, казалось, сплошным потоком через ее руку. Она чувствовала, как он дышит, ладонью, на ощупь, даже как билось его сердце.

«А если я обниму его еще крепче, оно забьется еще сильнее?» – подумала Ольга и представила, почему-то птичку в клетке, а рядом кошку с глазами, горящими зеленым огнем. «Птичка – он, кошка – я. Попался, мальчик! Теперь никуда не денешься!»

Он принес лестницу и быстро все исправил.

Она наблюдала за ним в полной готовности, не зная, с чего начать, затем подошла и сказала с выражением:

– Какой вы ловкий! Нам, женщинам, никак не обойтись в этой жизни без мужчин. И в самом деле… Положительно никак! Спасибо, вы так мне помогли.

Он засмущался и улыбнулся.

– Что бы я без вас делала? – сказала она и подошла ближе, качая головой.

– Пожалуйста. Вообще-то ерунда, – он засмущался еще больше, даже покраснел, чувствуя близость ее тела (Ольга стояла вплотную к нему).

– Ах! Иногда все из рук валится, сплошные неприятности, – промолвила она томно, закатив глаза, поправляя волосы.

У нее все горело внутри. Она не знала с чего начать.

– Чем я вам обязана? Одним «спасибо» тут не обойтись, надо обязательно дать какую-нибудь монетку, а то снова отвалится. Примета такая, ведь так?

Он пожал плечами.

– Любишь мороженое? – спросила она, доставая кошелек.

– Да. Кто его не любит. Но есть кое-что послаще, и повкуснее мороженого, – он поднял на нее сияющий взгляд.

– Конфеты? торт? Может, халва? Ну-ка продолжай!

– Нет. Все сладости, какими бы сладкими они не были и как бы дорого не стоили, не могут сравниться с поцелуем такой женщины, как вы! Один поцелуй? Согласны?

Их глаза встретились впервые за все время беседы. Он боялся, что она откажет ему и не мог скрыть волнения, охватившего его, едва он произнес последнюю фразу.

– Ах, ты какой! – сказала Ольга, опустив ресницы.

А сама подумала: «Весь день бы с таким целовалась. Чтоб мне пропасть!».

– Ну, хорошо, – сказала она тихо и добавила еще тише, сделав вид, что тоже взволнована.– Я согласна!

«Да», – подумала она через некоторое время. – «Это не так просто обращать на себя восторженные взгляды, надо предполагать, что за ними может последовать. И быть готовой ко всему. В жизни вообще все непросто».

Их губы сомкнулись. Они поцеловались. Он опустился ниже, целуя ее шею и грудь. И тут же отпрянул.

– Извините, я забылся, мы насчет этого не договаривались. Наверное, уже все? – лицо его покраснело.

– Надо же, какой ты честный! – промолвила Ольга, игриво взглянув на него. – Есть вещи, о которых не обязательно договариваться. Все получается само собой. Одно вытекает из другого, подобно ручейкам, ищущим себе дорогу по весенней нагретой солнцем земле. Они текут себе, куда захотят, весело журча.

Она привлекла его к себе и обняла.

– Вы сводите меня с ума! – зашептал он горячо.

– Это еще не все. Наш звонкий ручеек, только начал свой бег, – зашептала она в самое его ухо. – Я хочу посмотреть, как ты кончишь. Стиснешь зубы или закричишь? Мое тело ждет новых поцелуев! Продолжим. Пусть ласкам не будет конца!

Ольга снова представила себе птичку в клетке и сильнее сжала его в своих объятиях.

И снова они целовались, но это были уже другие поцелуи, решительные, уверенные и более страстные, чем первые. Он закричал, как она и предполагала, и ей пришлось зажать ему рот.

– Тихо, миленький, тихо, – успокаивала она его. – Я не ошиблась в тебе.

Второй раз она уже сделала все сама, свободной рукой продолжая зажимать рот, глядя в глаза. Это утолило ее страсть, но отчасти. Она насладилась, но не в полной мере. Они оба устали. Он устал больше. Это было заметно. Тело его ослабло и стало мягким. Тук, тук – там, в глубине билось его сердечко часто-часто.

– Мой мальчик устал? Давай отдохнем.

Он тут же уснул. Она же обдумывала план дальнейших действий, но на ум как назло ничего не приходило. Ольга повернула голову и посмотрела на него внимательнее. «Когда-то и я так лежала, уткнувшись лицом в мамину мягкую грудь. Совсем как в детстве», – рассуждала она про себя с улыбкой. – «Каждая женщина инстинктивно стремится стать матерью. Это стремление заложено в ней природой с самого детства (куклы есть у каждой девочки). Если у женщины нет ребенка, то она заменяет его чем-то или кем-то: собачкой, кошечкой, мужчиной. В данном случае, мужчина служит объектом заботы и внимания, воспитания, если угодно. Она переносит на него то, что не смогла перенести на ребенка. Учит его, подсказывает, направляет его деятельность в нужную сторону. Эта сторона может быть и неправильной, главное, чтобы женщина считала ее правильной.

На прощание он поцеловал ей руку. Ей понравилось, как он это сделал, – низко наклонившись, посмотрел в глаза. Она улыбнулась ему и кивнула головой.

«Ведь это так приятно, когда тебе целуют руку», – думала Ольга, провожая его взглядом. – «В ожидании поцелуя руку можно вытянуть, можно держать полусогнутой. Иногда даже пальцы трепетно дрожат от прикосновения губ. Но ведь всегда можно отдернуть, если что-то не понравится. Да, все с этого начинается, с невинного поцелуя. Знак признательности и уважения к женщине, простая вежливость, наконец. На самом деле, это лишь повод, чтобы коснуться губами, дотронуться до голого тела. Оба это понимают, каждый по-своему. Я представляю одно, он может другое. Но если наши желания и мысли совпадают? Если мы хотим одного и того же? Зачем оттягивать и к чему притворяться? Играть в «прилично» и «неприлично»? Я могу догадаться по тому, как он смотрит на меня, по выражению глаз. Чего он хочет? И хочу ли я того же, сокращая нам путь до постели, до еще большего прикосновения друг к другу. Необходимо определить, зачем тебе тот или иной мужчина. Навсегда или на одну ночь?

– До свидания, – Ольга помахала ему рукой, видя, что он остановился в дверях, и закрыла глаза: «И далее о поцелуях: Они раздувают огонь страсти, не давая ему погаснуть. Иногда они похожи на озябшую руку, желающую согреться и от этого подбрасывающую дрова в костер».

– А деньги?

– Какие деньги? – она открыла глаза и удивленно посмотрела не него.

– Я думал, вы дадите мне деньги. Не то я все про вас расскажу. Все узнают, какая вы развратная.

Ольга села на кровати, отбросив одеяло, и стала быстро одеваться.

– Ты ничего не скажешь!

– Скажу!

– Нет!

– Посмотрим.

– Ну, так смотри же! – с этими словами Ольга схватила стул и ударила его по голове. Он упал, неловко махая руками и задев за край стола, растянулся на полу. Она подошла, наклонилась над ним, поправляя волосы, сказала:

– Телесные страдания укрепляют дух, не так ли? Думаю, что тебе пойдет это на пользу.

– Вы сумасшедшая, – произнес он, всхлипывая и размазывая кровь из разбитого носа. На его лбу вздулась большая шишка.

– Вам все равно придется мне заплатить!

– Ах ты, вымогатель малолетний! – Ольга схватила его за ворот рубашки. – Ты еще не знаешь, что тебя ждет! – она сжала сильнее, оторвав пуговицу.

– У вас деньги есть, я знаю! Придется поделиться со мной. Отпусти, мне больно! – он попытался отпихнуть ее руку, сжимавшую шею. Глаза его закрылись, он тяжело дышал.

Она молчала, выжидая, отпустив его, время от времени бросая взгляд на свою сумочку, где лежал нож. Вид крови только возбудил и подстегнул ее к дальнейшим действиям.

Но вот он открыл глаза и привстал, опираясь на руки, пугливо поглядывая на Ольгу, прошептал, опустив глаза:

– Мне всегда нравились такие женщины как вы…

– Да ну! Это интересно, продолжай… – она хотела ударить его, но опустила руку. – На! Вытрись! – бросила тряпку со стола.

– Вы мудры и опытны, – сказал он, слегка успокоившись, приложив тряпку под нос. – С расчетливым умом и холодным взглядом полным цинизма и уверенности.

Он замолчал, повернулся, пытаясь встать, но, охнув, остался сидеть в той же позе. Затем нервно рассмеялся и с искривившимся от боли лицом продолжал:

– Такой женщине не скажешь: «Иди на кухню! Там твое место», – он поднял голову и посмотрел на Ольгу затуманенным взглядом. – Вы выше кухонь и стиральных машин, – прошептал он, – вы чище!

– Да ты, я вижу, совсем рехнулся? – Ольга выпрямилась.

– Что? Любви захотелось? Романтики? – он снова рассмеялся.

– Да что ты об этом знаешь? Заткнись!

– Ха! Ха! Правда глаза колет! Что, Ольга, тоска по красивым чувствам покоя не дает?

Не выдержав, она ударила его по лицу. Он уронил голову, закашлялся, выплескивая капельки крови, и продолжил дрожащим голосом, все так же улыбаясь:

– Тоска по красивым чувствам… мешает? Ах! Она покоя не дает…

– Ты выведешь меня из себя, – закричала Ольга и ударила его изо всей силы. Затем еще и еще, била уже ногами, поправляя растрепавшиеся волосы, тяжело дыша. Устало присела на диван. Он лежал неподвижно и смотрел в потолок, не мигая. Не помня себя, Ольга выбежала из комнаты, повторяя: «Что я наделала?» Интересно, а Сергей Иваныч уже ушел или еще на работе? Она знала, что по пятницам он всегда задерживался допоздна, возился в своем кабинете, собирая коллекцию бабочек.

Ольга подошла и посмотрела издали на его окна, там горел тусклый свет.

Она постучала и вошла. Сергей Иваныч сидел за письменным столом и разглядывал что-то в лупу.

– Сергей Иваныч, добрый вечер! – сказала она, постучав и отворив дверь.

Он поднял голову, посмотрел на нее и отложил лупу в сторону.

– У вас бледный вид! Да не тяните же, что произошло? – произнес он, вставая, улыбнулся, но глядя на ее встревоженный вид, убрал улыбку с лица.

– Этот мальчик, новый садовник, я оставила его там лежать…

Сергей Иваныч помрачнел и осунулся.

– Да? Ну, жив, слава Богу, и ладно! – сказал он нерешительно и вопросительно посмотрел на Ольгу.

– Не знаю. А если он умрет? Мне страшно, – ответила Ольга еле слышно.

Сергей Иваныч принялся не спеша прохаживаться по кабинету, сложив руки за спиной.

– Надеюсь, вас никто не видел? Свидетелей не было?

– Он снова вопросительно посмотрел.

– Нет. Ничего. Он облегченно вздохнул, снял очки и, достав платок, вытер вспотевший лоб.

– Никогда не видела вас в очках.

– Возраст, видите ли. Читаю, а буквы плохо вижу, они расплываются, – он облегченно вздохнул, сел на диван и опустил голову. – Неужели все так серьезно? Этого еще не хватало!

– Сергей Иваныч, я не думала…

– Ну что, Сергей Иваныч? Я шестьдесят лет Сергей Иваныч! Ну что же так неосторожно… Вы хотя бы дверь закрыли?

– Я не помню. Так получилось, – ответила она виновато.

– Свидетелей точно не было?

– Нет. Точно.

– Вот и хорошо. Это радует. В конце концов, он был нервным и неуравновешенным, сам виноват. – Сергей Иваныч встал с дивана и подошел к окну. – Ладно, не расстраивайтесь. Вообще-то надо было вызвать скорую, а то как-то нехорошо получается. Оставили, можно сказать… неоказание помощи и тому подобное.

– Я была страшно напугана, не соображала, что делаю.

– Понимаю, понимаю… – он вздохнул, – пойдем, посмотрим, что с ним.

Они вышли и пошли по коридору, по дороге зашли к Екатерине Ивановне. Катя сидела за столом, курила и просматривала бумаги.

– Почему такие напряженные лица? Что-то случилось? – Катя окинула их взглядом, когда они вошли.

– Есть тут одна проблема, – протянул Сергей Иваныч и вкратце рассказал происшедшее. Катя выслушала его, молча, затем закурила и сказала:

– Я знаю, как это бывает. Он стал угрожать, говорил, что все расскажет. Думал, дурачок, что ты ему заплатишь. Здесь, в данном случае, необходимо сразу обрубать все концы. Потом он снова денег попросит, потом еще и еще.

– А если он умер? – тихо произнесла Ольга.

– Ну, умер и умер. Подумаешь, событие, какое! – Катя всплеснула руками. – Что из того?

Она потушила сигарету, посмотрела на Ольгу внимательнее и сказала после недолгой паузы:

– Одним рабочим больше, одним меньше… какая в сущности разница?.. Что вы на меня так смотрите?

– Вы правы, – сказал нерешительно Сергей Иваныч. – Возьмем другого рабочего, еще лучше, чем прежнего.

Ольга смотрела все это время на мать виноватым взглядом.

– Вообще-то меня сейчас занимает совсем другое, – Катя выдвинула ящик стола и нагнулась к нему. – Куда я могла его положить?

– Ах! Вот, последняя выписка из банка.

Некоторое время она разглядывала лист бумаги, который достала из ящика. Затем взглянула на дочь и сказала:

– Все эти гастарбайтеры из глубинки… У них, как правило, семьи.– Катя зло усмехнулась. – Это здесь они притворяются, что не женаты, ищут дурочек, которых можно доить словно коров, чтобы послать побольше денег домой и самим не тужить.

Затем, обращаясь уже к Сергею Иванычу, добавила твердо:

– Идите, посмотрите, что с ним, и сбросьте его в воду. Если не умер, все равно захлебнется. Взгляд ее при этих словах сделался пронзительным и колючим.

– Жалко его, молодой такой, – сказал Сергей Иваныч со вздохом.

– Всех не пережалеете, – ответила Катя. – Ну, все, идите! – она сделала изящный взмах рукой.

Ольга с Сергеем Иванычем вышли и остановились в коридоре, пройдя несколько шагов.

– Знаете, Сергей Иваныч, я не пойду туда, не могу. Ольга отошла в сторону.

– Конечно, вы идите лучше ко мне, посмотрите коллекцию бабочек, – ответил Сергей Иваныч, – попейте кофе, успокойтесь. И чего вы нашли в нем? Связались с мальчишкой…

– Ой, и сама не знаю. Он такой гадкий оказался…

В этот момент мимо них прошла Верочка.

Ольга обернулась к ней:

– Верочка, вы, пожалуйста, не убирайте сейчас мою комнату. Придите вечером. Хорошо?

– Хорошо, хорошо. – Верочка закивала головой, улыбаясь и пошла дальше.

– Знаете что, Сергей Иваныч, – Ольга сделала таинственное лицо.– Я передумала.

– Что?

– Каждый должен хоронить своих мертвецов сам, – сказала она шепотом. – Это где-то у Стивена Кинга я читала, кажется.

Сергей Иваныч удивленно посмотрел на нее.

– Ну, давайте я хоть помогу вам, – предложил он. – Пойдем все-таки вместе. Ей Богу!

Они вошли в комнату. Тело лежало на месте.

– Я даже не знаю, как его зовут, этого мальчика. – Ольга испуганно остановилась и закрыла лицо руками.

– Вы берите за ноги. Я за руки. Теперь это не имеет значения. Необходимо избавиться от трупа. – Сергей Иваныч с готовностью подошел к лежащему и нагнувшись, взял его за плечи.

– Подождите, – Ольга подошла к письменному столу и, достав скотч, принялась обвязывать им тело мальчика, руки и ноги.

– Смотрите! – воскликнул Сергей Иваныч. – Он жив, у него ресницы задергались.

– Вам показалось, – Ольга оборвала скотч зубами и тоже посмотрела.

– Нет, не показалось. Смотрите сами.

– Я так этого не хотела! – Ольга поморщилась – Думала, все закончилось…

Сказав эти слова и изобразив страдание на лице, она достала из сумочки нож, встала на колени и, занеся его обеими руками высоко над головой, вонзила раненому в грудь. Сергей Иваныч отвернулся, не желая смотреть на происходящее. Мальчик дернулся, захрипел, изо рта выплеснулись сгустки крови, и попали Ольге на лицо. Она брезгливо повела головой и, вытираясь рукавом платья, встала.

– И давайте быстрее, – произнесла Ольга вздыхая. – Отнесем его и выкинем в реку прямо у окна башни. Тут недалеко. Зачем еще в лодку грузить?

Они так и сделали.

– А это вы хорошо придумали, – сказал Сергей Иваныч, глядя, как тело плывет по реке.– Действительно. Раз и все!

Ольга закрыла окно и улыбнулась:

– Где же ваша коллекция бабочек? Я хочу на нее посмотреть.

– Извольте! – Сергей Иваныч подал ей руку. – Но сначала зайдем к вашей матушке.

Они вошли в кабинет. Екатерина Ивановна, сидя за столом в той же позе, подняла на них усталый взгляд и сказала, обращаясь к Сергею Иванычу:

– Спасибо. Вы свободны.

Сергей Иваныч вышел, пожимая плечами и оглядываясь. Катя посмотрела на дочь и холодно произнесла:

– Вы преуспели, моя милая. Поздравляю!

– У вас учусь, – ответила Ольга таким же тоном – Я всего лишь поиграла в любовь. Разве нельзя?

Она посмотрела на мать и добавила:

– Вам можно, а мне нельзя?

– Я этого не говорила, – Катя взяла сигарету и щелкнула зажигалкой, разглядывая дочь. – Отчего же нельзя? Можно… Но осторожно.

Ольга сделала неопределенный жест рукой. Воцарилось молчание. Катя прервала его первой:

– И в чем загвоздка? Нельзя было осторожнее? – сказала она раздраженно.

– Ему понадобились деньги. Так получилось, – неуверенно оправдалась Ольга.

Катя притворно удивилась и посетовала, повышая голос, качая головой:

– Неужто? Ах! Бедный мальчик! Ему нужны были деньги… Ай-яй-яй! Как трогательно! Я сейчас заплачу… Прямо, сердце разрывается! – она потушила сигарету и всхлипнула.

– Перестаньте! – выкрикнула Ольга.

– Хочешь знакомиться с мальчиками? – Катя улыбнулась.

– Да, мама! Хочу! А вы пасете меня как школьницу!

– Ты не понимаешь, что это такое!

– Нет, понимаю! Я хочу ехать с ним в машине. И чтобы ветер в окно! И по радио «Ласковый май»!

– Ольга!

– Да, мама…

– Подойди!

Ольга подошла. Катя встала, обняла ее, и крепко прижимая к себе, погладила. Зашептала, нежно трогая ее волосы:

– Почему такие ленточки? Цвет не тот… Он не идет к платью. Попробуй другой оттенок.

– У меня нет… Я искала…

– Посмотри в моей комнате. – Катя отстранила дочь и посмотрела ей в глаза, – Сиреневая коробка. Когда ты была маленькой, то всегда туда лазила.

– А вы меня ругали, – ответила Ольга улыбаясь.

– Потому, что ты не ложила ее на место. – Катя снова прижала Ольгу к груди. – Ну, все. Иди к себе и отдохни. Ты устала. Почитай чего-нибудь.

Они попрощались. Ольга пошла к себе, а Катя, открыв коробку и разложив ленточки для волос на столе, стала сравнивать оттенки и, подобрав похожие, откладывать их в сторону. Время от времени она поглядывала на часы, явно кого-то ожидая. Постучавшись в дверь, на пороге возникла горничная. Следом за ней вошли двое мужчин. Их небритые лица, воспаленные глаза и весь вид говорили о том, что они провели в дороге немало времени, и кроме того, возможно, совсем недавно пережили тяжелые события, отпечаток которых еще не успел сойти с их лиц. Несмотря на усталый вид, они остались стоять, всем своим видом показывая, что хотят сказать нечто очень важное, незамедлительно, безотлагательно и без посторонних. Катя, заметив это, встала, отложив ленты в сторону, и взглядом отпустила горничную, проводившую их. Как только за ней закрылась дверь, один из вошедших сказал:

– Мадам! Мы потеряли два корабля и почти всю команду! Все кончено!

– Что с капитаном? – спросила чуть слышно Катя и внутренне напряглась, боясь услышать страшный ответ.

– Жив! Слава Богу! – подал голос другой – Он не в себе, приедет позже. Наше положение… Оно весьма тяжелое, – он повел головой из стороны в сторону и печально улыбнулся.

– Ну, вот, другое дело. – Катя облегченно вздохнула. – А вы говорите, все кончено, – не сводя с них глаз, она медленно к ним приблизилась и вдруг выкрикнула, выплескивая все, что накопилось внутри:

– Нет, не все! – сжав кулаки, Катя потрясла ими в воздухе. – Найдите корабль! Учтите все ошибки!…Поражение это урок!

Они стоят неподвижно и заворожено смотрят на нее, не решаясь ответить. Один из них, немного помедлив, произнес нерешительно, с сожалением в голосе:

– Мы больше не сможем…

– Сможем! Еще как сможем! – она, быстро сделала несколько шагов, сокращая расстояние, и подойдя к ним вплотную, произнесла с упоением:

– Скоро у меня будет оружие, и я не позавидую ни одному военному кораблю, который осмелится бросить мне вызов! – добавила уже спокойнее – Простите за тон. Вы пострадали, я вижу, и устали с дороги. Мой дом в вашем распоряжении. Вас проводят.

– Да, мадам, уж натерпелись… Почти всю ночь добирались.

– Ступайте и отдохните – Катя плавным взмахом руки отпустила их, позвала горничную.