Текст книги "Томмелиса. Заблудившаяся в лабиринте траншей"

Глава 2

Прошёл год. За это время Томмелиса подросла и похорошела. Анна не могла на неё нарадоваться. Томмелиса была трудолюбива, скромна и послушна. Она каждое утро ходила на обязательные курсы военной подготовки для молодёжи. К обеду возвращалась домой, занималась хозяйством и шла в госпиталь помогать матушке.

Вечером Томмелиса и Анна садились за круглый стол, под зелёную медузу старого абажура, пили морковный чай и обсуждали дневные новости.

Когда начинались авианалёты, они наглухо зашторивали окна и зажигали толстую восковую свечу, ставя её на дно железной кружки. Томмелиса и Анна шёпотом говорили, как хорошо было до войны, потом замолкали, напряжённо прислушиваясь к гулу моторов пролетающих над ними бомбардировщиков. Глядя на огонёк свечи, они ждали когда наступит тишина, и только потом устало засыпали. Поскрипывая зубчатым механизмом, настенные часы двигали стрелки, отмеряя неуловимо бегущее время. За окном начинало светлеть, а огонёк свечи всё плясал и плясал в восковой лужице, не желая гаснуть.

Разорвав тишину, низко пролетело звено стальных «ласточек», скрываясь в туманной сырости раннего утра. Гулко заохали взрывы, заставив землю испуганно вздрогнуть.

Томмелиса очнулась от тошнотворно-липкого сна. Девочка не могла понять, где она и почему комната слегка покачивается, а в глазах двоится.

В утреннем полумраке Томмелиса разглядела иллюминатор.

– Странно, откуда у нас в доме иллюминатор…

Она попыталась встать. Ноги и руки плохо слушались, голова гудела. Через несколько минут девочка осознала, что находится на борту какой-то лодки или катера. Железные переборки, запах оружейного масла и тишина.

– Матушка! – тихо позвала Томмелиса.

Никто не ответил. Она позвала громче, потом ещё и ещё раз. Чувствуя нарастающую тревогу, Томмелиса вскочила с топчана, на котором лежала, и громко забарабанила в стальную дверь.

Неожиданно из-за двери раздался голос:

– Томми?

Голос был молодым и хорошо знакомым.

– Шметтель?!

– Томми!

– Шметтель!

– Как ты здесь очутилась?

– Я не понимаю, – ответила Томмелиса, крепко сжав виски. – Голова гудит. Куда я попала?

– Ты в боевом катере возле старого пирса, который находится недалеко от твоего дома…

– Что я тут делаю?

– Не знаю… – Шметтель подёргал дверь. – Заперто…

– Ты сможешь открыть?

– Эту дверь можно открыть только ключом.

– Шметтель, а что ты тут делаешь? – спросила Томмелиса, осматривая каюту, в которой неожиданно очутилась.

– В соответствии с постановлением ГКО №6784сс, на военную службу призываются юноши моложе призывного возраста на 1—2 года… Я в боевом охранении стратегически важного объекта… Ну, в общем, я этот пирс охраняю…

– Шметтель, милый, спаси меня!

– Тихо, – прошептал молодой боец в замочную скважину, – сюда кто-то идёт!

Возле старого причала покачивался на малой волне пришвартованный боевой катер. Лупоглазая стрекоза села на дульный срез зенитного пулемёта и с интересом стала наблюдать за мальчишкой в мешковатой форме, цвета хаки, затаившимся на корме, за снарядными ящиками.

– Шеф младший офицер, как же вы это здорово придумали! Вы такой умный… твою ж мать!

– Под ноги смотри!

– Простите, запнулся об коряжку…

Из-за камышей показались двое, на них были пятнистые брезентовые костюмы и респираторные маски, болтавшиеся на шеях. Один из военных нёс на плечах большой мешок, сгибаясь под его тяжестью. Второй, очень тучный, шёл почти налегке, держа в одной руке пустой баллон с маркировкой CHCL на легированном стальном боку.

– Просунуть резиновый шланг под дверь и открыть баллон с усыпляющим газом. Потом зайти в дом и забрать всё что хочешь. Шеф, вы гений!

Толстый поставил баллон на пирс, смахнул пот со лба и внимательно осмотрелся.

– Тихо-то как…

– Что?

Его подельник шумно выдохнул, ставя мешок, с награбленным добром рядом с баллоном.

– Я говорю, тихо-то как – благодать!

– Простите, шеф, кому дать?

Тучный офицер королевского флота повторил фразу во всю мощь своих лёгких, так что спящие в камышах утки с кряканьем шарахнулись в разные стороны. Тощий вытянулся в струну и, прижимая растопыренную пятерню к обритой под ноль голове, отрапортовал:

– Так точно, тишь да гладь, божья благодать!

Шеф достал планшет, открыл его и, разглядывая карту, негромко сказал:

– Смотри, Жермен, отплывём в тихую заводь, это вот тут, – он ткнул розовым пальцем, похожим на сосиску, в карту. – Там вдосталь и позабавимся с девкой.

Матрос по имени Жермен гаденько хихикнул и начал расстёгивать брезентовый комбинезон.

– Не шурши. Как наиграемся, мешок ей на голову, утюг к ногам и за борт.

– А если…

– Без всяких «если»! Это понятно?

– Понятно.

– Затем перемещаемся вот в этот квадрат. Там скинем хабар и к полудню перейдём, согласно приказу, на боевую позицию, вот сюда. – И палец-сосиска ткнул в другую часть карты. – Ясно?

– Так точно, шеф младший офицер!

– Заводи катер, а я проведаю девицу.

Томмелиса, прильнувшая ухом к замочной скважине, слышала весь разговор. От страха у неё всё похолодело внутри, а руки начали предательски мелко дрожать.

Катер вздрогнул, просыпаясь от сна, заурчал дизельным двигателем, чихнул и заглох.

– Жермен, ты когда дизель починишь?

– Это не дизель, это чё-то с электрикой…

– В рот пароход, полкило печенья! Чтоб завтра устранил неисправность. Иначе пойдёшь под трибунал, понял?!

– Понял, – недовольно буркнул Жермен, ещё раз поворачивая ключ зажигания.

Катер фыркнул, выпустил чёрный дым и завёлся.

Дважды щёлкнул замок, железная дверь открылась, впуская прохладу утра и солнечный свет. На пороге стоял толстый речник в расстёгнутом комбинезоне, из которого торчал волосатый живот,

– Ты посмотри, кто у нас тут проснулся!

– Отпустите меня! Я никому ничего не скажу! – взмолилась Томмелиса.

– Конечно отпустим, свадебку сыграем и сразу отпустим. О таких женихах, как мы, можно только мечтать. Моряки королевского речного флота триста восемьдесят шестой бригады разведывательно-патрульной службы. Речная элита, кровь с молоком.

Томмелиса до боли сжала кулачки и, глядя в глаза толстому моряку, сказала:

– Никакая вы не элита! Вы пара мерзких и гнусных воришек…

– Сейчас ты у меня по-другому запоёшь, – и речник угрожающе двинулся на Томмелису.

Грохнувший ружейный выстрел заставил его остановиться. Младший офицер, испуганно озираясь, закрутил головой. Воспользовавшись этим моментом, Томмелиса с разбегу ударила его головой в живот. Толстяк крякнул от нанесённого удара, попятился, запнулся о комингс отсека, потерял равновесие и отчаянно замахал руками, пытаясь удержаться. Следующий удар Томмелисы заставил речника ещё сильнее отшатнуться назад. Он угрожающе накренился, вцепившись руками в перила, и, заорав, как раненый бизон, рухнул за борт, взметнув фонтан брызг.

– Томми, ты в порядке? – крикнул Шметтель, держа на мушке Жермена, испуганно задравшего руки вверх.

– Порядок! Я столкнула одного за борт.

– Поднимайся сюда, в рубку.

Томмелиса забежала в каюту, сорвала какую-то тряпку с топчана, повязала её поверх ночной рубахи, в которой была, и, шлёпая босыми ногами, побежала наверх. Увидев Шметтеля, она радостно бросилась к нему на шею. Шметтель, не выпуская винтовки, мягко отстранил Томмелису, важно пояснив:

– Не торопись, сначала надо задержать этих расхитителей частной собственности.

Томмелиса чмокнула своего спасителя в щёку и зло посмотрела на пленённого им матроса.

– Как же вам не стыдно грабить и убивать своих?!

Ответить он не успел, из прибрежных камышей раздался выстрел, и пуля ужалила Шметтеля в руку, заставив его согнуться от боли. Пленённый матрос Жермен тут же сиганул за борт.

Вторая пуля чиркнула Томмелису по щеке.

– Томми, пригнись!

Шметтель бросил винтовку и здоровой рукой потянул Томмелису вниз.

Следующая пуля, выпущенная толстым речником из камышей, ударила в стальную обшивку рубки и с визгом отрикошетила в сторону.

– Уходим! – крикнул Шметтель, заскакивая в ходовую рубку.

Пригибаясь, он подбежал к панели и аккуратно сдвинул рычаг управления ходом. Предварительно переложив штурвал влево и заставив корму катера резко отойти вправо, дал двигателю самый малый вперёд. Затем Шметтель потянул рычаг вниз, запустив малый задний ход, и переложил руль вправо.

Катер начал отходить от пирса, но неожиданно дёрнулся и, загудев дизелем, заелозил на месте, крепко привязанный швартовым канатом к причальному кнехту. Старый пирс кряхтел и скрипел, не отпуская катер.

– Томми, на рубке пулемёт, нам нужно оборвать канат, который нас держит… Ты сможешь это сделать?

Томмелиса не раздумывая бросилась наверх, к стальной турели, на которой был закреплён зенитный пулемёт.

Она передёрнула затвор, щёлкнула предохранителем и, повернув оружие, вдавила гашетку.

Очередь срезала камыши, заставив шефа младшего офицера упасть лицом в прибрежную тину, гнусно пахнущую тухлыми улитками. Томмелиса перевела слегка дымящееся дуло на пирс. Пулемёт сплюнул очередную порцию свинца, и щепки словно брызги полетели в разные стороны.

– Матерь божья! – закричал матрос Жермен, который доплыл до причала и трусливо спрятался под ним.

Томмелиса прищурила черноокий глаз и снова вдавила гашетку. Натянутый канат лопнул, отпуская катер на свободу. Израненный пирс, устало застонав, рухнул, погребя под собой орущего матроса.

Катер ушёл в «чистую воду», развернувшись, фыркнул дизелем и на всех оборотах устремился к устью реки.

Томмелиса сбежала вниз. Подскочив к Шметтелю, радостно запрыгала вокруг него, повторяя:

– Мы их сделали! Мы их сделали!

Они дружно рассмеялись. Шметтель попытался поддержать Томмелису в её скачущей радости, но тут же, зажав окровавленный рукав, застонал от боли.

Девушка осмотрела ходовую рубку и, заметив ящик с красным крестом, побежала к нему.

– Конечно, весь спирт выпили! Бинтов вообще нет. Хорошо хоть йод чудом уцелел.

Она поболтала содержимым бутылки из тёмного стекла, разглядывая её на просвет. Потом, вернувшись к Шметтелю, расстегнула манжет его гимнастёрки и, разорвав рукав, открыла рану.

Шметтель, стоя у приборной панели, спокойно маневрировал, обходя извилистые повороты реки, держа штурвал здоровой рукой.

– Тебе повезло, кость не задета, а пуля прошла на вылет. До свадьбы заживёт!

– У тебя на лице кровь, – обеспокоенно сказал Шметтель, разглядывая Томмелису.

– А, ерунда, царапина…

– До свадьбы заживёт?

Они вновь расхохотались. Томмелиса оторвала подол своей ночнушки, потом разделила его на две части. Одну смочила йодом и аккуратно приложила к ране, а другую намотала, словно бинт, на руку Шметтеля. Повязку для надёжности она закрепила пояском со своей ночной рубахи.

Катер вышел из узкой протоки в широкую часть реки, и Шметтель сбавил ход.

– Слушай, Томми, где ты научилась пользоваться пулемётом?

– Там же, где и оказывать первую медицинскую помощь. Курсы молодого бойца. Кстати, знаешь, кто у нас их ведёт?

– Кто? – поинтересовался Шметтель, перестав морщиться от боли.

– Карл деревянная нога!

– Ха, Карл деревянная нога ведёт у вас ОВД?!

– Между прочим, хорошо ведёт, вот спроси у меня что-нибудь из военного дела.

– А вот и спрошу!

– А вот и спроси!

– А вот и спрошу…

Шметтель неожиданно ухватил Томмелису за талию, привлёк к себе и поцеловал в губы.

Она не сразу, но всё же отстранила его:

– Дурак!

– Прости, я хотел про пулемёт спросить…

Его щёки запылали румянцем.

– Пулемёт системы «Браунинг» M1917A1 – модифицированный вариант с изменённой ствольной коробкой, механизмом подачи и прицельными приспособлениями под новые типы боеприпасов. Длина ствола – 609 миллиметров. Скорострельность – 450– 600 выстрелов в минуту. Прицельная дальность – 1370 метров. Вид боепитания – лента на 250 патронов. Спусковой механизм позволяет вести только автоматический огонь… – отчеканила Томмелиса, а потом подошла к Шметтелю, посмотрела ему в глаза и неумело поцеловала в губы.

Они, наверное, так и целовались бы вечность, но тут неожиданно над катером с рёвом пролетел биплан.

Глава 3

Жуков качал крыльями, заходил с кормы, даже махал руками. Но на катере никак не реагировали на все его визуальные сигналы. Тогда Жуков, заложив крутой вираж, опустился до самой воды и на «бреющем» пошёл катеру в лоб. Маневр нужен был для того, чтобы посмотреть, есть хоть кто-нибудь живой в рубке.

Да, в рубке кто-то был, и его наконец-то заметили. Самолёт Жукова вновь покачал крыльями, сигнализируя, что прямо по курсу опасность. Затем набрал высоту и стал кружить над судном, наблюдая за его дальнейшими действиями.

Разведывательный катер заметил сигналы авиатора, сменил курс и пришвартовался у берега, бросив якорь возле раскидистой ивы.

Жуков поднял биплан выше, чтобы осмотреться. Недалеко от места швартовки катера он заметил поляну, подходящую для посадки. Взяв курс, Жуков повернул самолёт и, чувствуя небольшой боковой ветер, приступил к снижению.

– Чего хотел этот авиатор? – с волнением в голосе спросила Томмелиса.

Они сидели на толстой ветке ивы, взявшись за руки. Под ними журчала река, беззаботно играя солнечными бликами на гладком борту катера.

– Он хотел предупредить нас о чём-то. Видимо, впереди какая-то опасность.

– Шметтель, скажи, что нам теперь делать? А вдруг тебя отправят под трибунал?

– Это за что? Мы же поступили правильно!

– Пирс сломали, мародёров упустили…

– Не переживай, Томми, всё будет хорошо…

Они потянулись друг к другу, но хрустнувшая ветка заставила обоих резко обернуться.

– Эх, молодёжь! Так я и знал, что тут что-то не чисто. Думаю, ну как же так, средь бела дня самолёт в небе не видят. А ещё катер боевой разведки… А тут вона что – лямур!

Жуков убрал револьвер в кобуру, снял шлем и, элегантно поправив свои кавалерийские усы, продолжил:

– Ещё метров триста проплыли бы, и всё!

– Что «всё»? – наивно спросила Томмелиса.

– Всё – каюк! Прямо по курсу минное заграждение. Его установили против боевых кораблей противника. От вашего катерочка даже щепок бы не осталось. Вам очень повезло, что я немного отклонился от своего обычного маршрута. У меня на такие вещи нюх.

– Господин старший комиссар авиационной бригады… – обратился Шметтель по всей форме, спрыгнув с ивовой ветки. – Рядовой Шметтель из батальона тылового резерва номер двадцать два дробь один. Спасибо, что предупредили нас об опасности…

– Отставить. Успеешь нарапортоваться. Меня зовут Александр Александрович Жуков. Можно просто – Сан Саныч.

– Спасибо вам, Александр Александрович!

– Не стоит благодарностей.

Авиатор улыбнулся в усы и добавил:

– Мой биплан, несмотря на то что он немного устарел, совершает разведывательно-подрывную деятельность в тылу противника.

– Мы что, так далеко заплыли? – удивился Шметтель.

– Мы в тылу врага? – Томмелиса испуганно огляделась по сторонам.

– Нет, до вражеского тыла ещё далеко, а вот передовая уже совсем близко. Слышите, грохочет?!

Где-то совсем близко словно ударили в большой барабан.

Шметтель помог Томмелисе спуститься с дерева, и они подошли поближе к пилоту.

– Ну, выкладывайте, красавцы, что у вас приключилась? Вы что, на этом катере хотели перейти линию фронта?

Сан Саныч присел на небольшой валун, расстегнул ворот гимнастёрки и приготовился внимательно слушать.

Томмелиса, а потом и Шметтель сбивчиво начали рассказывать о своих недавних приключениях.

– Так значит, газиком усыпляли, говорите?

– Да! – дружно ответили парень и девушка.

– Как только хозяева уснут, они добро у них и пёрли?

– Так точно! – ответил Шметтель.

– А вы их на горяченьком и поймали?!

– Не прям, поймали, попытались поймать. Я толстого за борт столкнула, потому что он меня ударить хотел, а Шметтель держал другого матроса на мушке. Потом шеф младший офицер, ну, этот толстый, начал по нам из камышей стрелять. Попал Шметтелю в руку, а этот матрос, которого звали Жермен, сразу воспользовался ситуацией и сбежал, прыгнув с катера в воду…

– И вам пришлось ретироваться?

– Я ещё пирс из пулемёта расстреляла…

Саныч удивлённо крякнул.

– А это ещё зачем?

– Чтоб швартовочный канат отцепить. – Томмелиса потупила взор.

– Ну, вы дров-то, я смотрю, наломали.

Авиатор пригладил в задумчивости усы, встал с камня, прошёлся взад-вперёд, важно заложив руки за спину. Потом остановился, посмотрел на часы и сказал, обращаясь к притихшим молодым людям:

– Есть у меня одна идейка.

Сан Саныч вновь присел на валун. Открыл свой офицерский планшет, покрутил компас, уточняя их нынешнее месторасположение, утвердительно кивнул и начал:

– Значит так. Скорее всего, ваши мародёры уже сообщили о том, что на них напали…

– Но как же так… – начала возмущённо Томмелиса, однако Сан Саныч не дал ей закончить фразу:

– Барышня, не перебивайте меня.

– Ой, я же совсем не представилась, меня зовут Томмелиса.

Авиатор встал с валуна и протянул ей руку.

– А у тебя очень красивые глаза, – сказал Сан Саныч, разглядывая девушку.

Томмелиса смущённо зарделась.

– И очень красивое имя. А теперь, с вашего разрешения, я всё же продолжу. Так вот, эти лягушатники, скорее всего, доложили в штаб дивизии, что на них было совершено нападение, в результате которого дезертиры, то бишь вы, – и Жуков выразительно посмотрел на притихших молодых людей, – захватили разведывательный катер и ушли на нём в сторону противника. Скорее всего, вас уже активно ищут. Вам повезло, что река имеет много изгибов рукавов и притоков, а так бы уже давно нашли и расстреляли, без всякого суда и следствия.

– Как так? – удивилась Томмелиса.

– По закону военного времени. Но я придумал, как вам помочь. Сегодня в Доме офицеров состоится большой бал, посвящённый взятию неприятельской крепости. На этом балу будет одна очень важная шишка. – Сан Саныч сделал паузу и многозначительно добавил: – Сами понимаете кто…

– Неужели сам… – удивлённо начал Шметтель.

– Именно. А теперь внимание! Вот в чём состоит мой план: я беру Томмелису с собой на это мероприятие, конечно же, я в числе приглашённых. В час икс, когда на балу появляется этот важный гость, я как бы невзначай подвожу Томмелису к нему, и она со слезами на глазах рассказывает всю эту историю, полную трагизма и отваги. И уж поверьте старому авиатору, авантюра должна сработать на все сто процентов. Клянусь своими усами! А другого варианта, как вас спасти, я, увы, не вижу.

Томмелиса и Шметтель, переглянувшись, через секунду дружно выпалили:

– Да, мы согласны! Что надо делать?

– Значит так. Я сажаю барышню на борт и лечу с ней в расположение нашего авиаполка, а оттуда мы, переодевшись, едем на бал в дом офицеров. Ты же, друг ситный, должен спрятаться вот в этом месте.

Сан Саныч открыл планшет и, указывая в зелёный квадрат на карте, пояснил:

– Вот тут стоит разрушенная церквушка, а рядом с ней – часовня, она не пострадала. Схоронись пока там. Сориентировался, где это место?

– Да, я знаю, где эта часовня, – ответил Шметтель, внимательно разглядывая карту.

– Ветер крепчает! Нужно лететь. Вот тебе мой револьвер. – И авиатор вынул из кобуры своё табельное оружие.

– А как же вы?

– Тебе он сейчас больше пригодится. Ну, ребятки, прощаетесь, и ходу, ходу. Время не ждёт.

Влюблённые обнялись, скоренько поцеловались и, не успев ничего сказать друг другу на прощание, разошлись в разные стороны.

Глава 4

Жужжа моторчиком, биплан потолкался с нарастающим ветром, набрал высоту, сделал круг над разведывательным катером, который одиноко покачивался на речной волне, и полетел к своему аэродрому.

– Сан Саныч, а почему у вас нет второго пилота? – перекрикивая шум ветра, спросила Томмелиса.

– Ты точно хочешь это знать?

– Да!

– Видишь пачки листовок прямо у тебя под ногами?

– Да…

– Если отодвинешь, то под ними будет люк. Так вот, чтоб ты понимала, на месте этого люка была дыра от выстрела зенитного орудия…

– Он погиб? Как это произошло?

Жуков помолчал, потом набрал в грудь побольше воздуха и, перекрывая шум мотора с воем ветра, начал рассказывать:

– Было у нас задание, сделать аэрофотосъёмку неприятельского расположения войск на западном фронте. Вылетели на рассвете, тихонько приблизились к вражеским позициям, сделали фото, и на последнем заходе по нам зенитки ка-ак ударили! Вокруг нас расцвели чёрные облака зенитных выстрелов. Самолёт несколько раз сильно тряхнуло, я не придал этому значения, активно лавируя и уклоняясь от шквального огня противника. Когда мы ушли из-под обстрела, я оглянулся и не увидел своего второго пилота. Кричал, звал – безрезультатно. Я посадил свой израненный самолёт на аэродроме и, осмотрев кабину второго пилота, сразу всё понял. Кабина была залита кровью, а в полу зияла дыра, в которую он, вероятно, выпал, когда биплан совершал маневры уклонения. Хороший был мальчишка… После этого я стал летать один. Убрал пулемёт заднего стрелка, смастерил на месте пробоины люк для бомбосброса. По крайней мере, теперь я отвечаю только сам за себя…

Самолёт подпрыгнул на воздушной яме. Жуков ругнулся, поднимая биплан ещё чуть повыше.

Томмелиса с грустью посмотрела на люк, потом перевела взгляд на облака, они были так близко, что их, казалось, можно потрогать рукой. И тут она заметила чёрную точку, заходящую на них от солнца.

– Сан Саныч! Это наш? Вон там, на два часа…

– Вот ты глазастая!

Самолёт резко ушёл вниз.

– Противник!.. – выдохнула испуганно Томмелиса.

– Он самый, – сквозь зубы процедил Жуков. – Это вольный охотник, мы сейчас для него желанная добыча. Это «Ньюпор», он быстрее и вооружён лучше… До наших зенитных укреплений уже близко. Мы должны успеть! Держись!

Самолёт резко мотнуло влево. Томмелиса услышала частую дробь пулемёта, и рядом с ними просвистела тугая нить трассирующих пуль. Жуков резко сбросил газ, заставив врага пролететь над ними. Застучал носовой пулемёт биплана и тут же заглох.

– Твою ж дивизию! Пулемёт сдох! Сейчас он зайдёт нам…

Пули ударили по правому крылу, оставляя ровный ряд дырок, которые весело засвистели, пропуская потоки воздуха. Вражеский пилот понял, что противник больше не представляет угрозы, и спокойно подлетел ближе с намерением расстрелять вёрткий биплан в упор.

Томмелиса отчётливо увидела его ухмыляющуюся физиономию. В сильнейшем волнении соскочила с места, ища хоть что-нибудь, что могло бы послужить в бою.

– Вот бы сейчас мне пистолет, я бы не промахнулась! – шептала Томмелиса, ощупывая руками кабину.

Вдруг под ногами она почувствовала туго набитые пачки листовок. Не раздумывая ни секунды схватила листовки и метнула прямо во вражеский «Ньюпор». Пачка, кувыркнувшись в воздухе, со всего маха ударилась о винт. «Взрыв» белых листов ошарашил врага, и «Ньюпор» заметно вильнул в сторону.

– Ага, не нравится! – ликующе закричала Томмелиса.

Подчиняясь безотчётному порыву, девушка стала хватать и швырять в ненавистный «Ньюпор» лежащие у неё под ногами пятикилограммовые пачки листовок с призывом к вражеским солдатам сдаваться. Пачки на лету разрывались, окутывая вольного охотника белыми бумажными облаками. Неожиданно он куда-то пропал. И тут произошло невероятное: ослеплённый листовками вражеский пилот ушёл вниз, и его самолёт врезался в землю.

– Ёшкин матрёшкин! Сколько лет летаю, а такого ещё не видел…

Жуков сделал круг над местом падения неприятельского самолёта, лёг на крыло и, развернувшись, полетел над ликующими солдатами, видевшими бой из окопов.

Через несколько минут шасси биплана коснулись взлётно-посадочной полосы, и Томмелиса благополучно приземлилась на аэродроме военно-воздушных сил Её Королевского Величества. Но за это короткое время новость о девушке, сбившей вражеский самолёт агитационными листовками, уже разлетелась по всем командным пунктам. Встречать Жукова и удивительную девушку-героиню сбежался весь аэродром.

Лётчик, оттесняя зевак, накинул на плечи Томмелисы свою куртку и посадил девушку в служебную машину.

– Так, браток, гони-ка к нашему штабу! – приказал Сан Саныч водителю, устало откинувшись на сиденье.

– Так точно, господин старший комиссар авиационной бригады! – Водитель козырнул и, разгоняя клаксоном восторженных солдат, поехал в сторону низенького строения, затянутого маскировочной сеткой.

– Думал я, как же, как мне тебя лучше на бал провести, а теперь понимаю, что ты сегодня будешь звездой вечера!

Жуков весело хмыкнул, снял лётческий шлем и в радостном волнении взъерошил волосы.