Текст книги "Закон Шрама"

Но «не изменилась практически» это не значит «не изменилась вовсе». Спина была всё той же, да и обтягивающая ее одежда осталась прежней, разве что капюшон не на голову натянут, а отброшен назад. А над капюшоном…

Я точно помнил – год назад Японец щеголял густым смоляным ёжиком на голове. Но человек, который сейчас неподвижно сидел у огня, был абсолютно седым… И при этом у меня не имелось ни малейшего повода сомневаться, что это именно Японец – пожалуй, вряд ли в Зоне наберется десяток сталкеров, способных вот так спокойно сидеть спиной к другому сталкеру, даже если они считают того закадычным другом.

В мгновение ока всё встало на свои места.

Что могло так потрясти человека со стальными нервами, который очень сильно любил свою семью? Что могло напрочь сорвать его крышу и заставить Японца, вернувшись в Зону, начать убивать всех без разбора таким изуверским способом?

Отплатить той же монетой, вот как это называется.

Тут же перед глазами у меня встала сцена – я просматриваю в интернете российские новости, в основном просто щелкая по страницам. Сейчас в СМИ модно мусолить чужое горе, и все новости строятся в основном по этому принципу. Где-то упал самолет или сошел с рельсов поезд, кого-то арестовали или убили, где-то что-то сожгли, снесли, разрушили…

Тогда я еще подумал, точно ли мне надо знать, что где-то на окраине страны взлетел на воздух дом, в котором погибла семья из трех человек? Статья сообщала, что в руинах найдены остатки неизвестного устройства предположительно военного предназначения, но тогда я не придал этому значения. Сейчас же я был почти уверен, что на месте взрыва спасатели нашли останки Скуби-Ду, американского транспортного робота, на спине которого Японец любил фотографировать свою семью…

– Ты не знаешь, кто это сделал, и потому убиваешь всех подряд в Зоне, – сказал я, ставя банку обратно на табуретку.

– Не твое дело, – отрезал Японец.

– Тогда почему ты не убил меня?

– Там был не твой стиль зачистки. Ты бы сделал всё тихо, без шума.

С этим трудно было не согласиться. В то же время я понимал – сохранив ясность ума в обычных вопросах, Японец двинулся на почве мести. Бывает такое с профессиональными вояками, так называемый синдром Вьетнама в острой форме.

И как такое лечить? Дать по башке да отволочь к Болотнику, благо недалеко? Но с Японцем такое не прокатит. Пожалуй, это последний человек на планете, с кем бы я хотел схлестнуться в рукопашном бою, хотя никогда не жаловался на отсутствие навыков такого рода.

К тому же не в рукопашке дело. И Болотник здесь вряд ли поможет. А кто или что поможет? Хрен его знает, что тут может помочь. Попробуем прозондировать почву.

– Неделю назад мой остров разнесло звено боевых вертолетов, – произнес я. – Похоже, кому-то нужны наши жизни.

Японец резко повернулся на своей табуретке. В глазах его плескались языки пламени, словно он всё еще продолжал смотреть на огонь.

– Я уничтожу их всех! – прорычал он. – Тех, кто мог отдать приказ о зачистке, и всех, кто мог его выполнить. Всех, до единого! Они прислали посылку с Украины, и прийти она могла только из Зоны. Каждая двуногая тварь, способная воткнуть детонатор в пластит, получит от меня подарок в брюхо и будет внимательно смотреть, как горит фитиль взрывпакета…

Он нес еще какую-то чушь в этом роде, а я думал. Думал о том, как так получилось, что мы с ним живы, а наши дома и те, кто был нам дорог, ушли из нашей жизни. Неужели опять Зоне потребовалась гомеопатия, когда маленькие крупинки с автоматами в руках решают большие проблемы гигантского существа, образовавшегося на месте чернобыльской аварии? Я уже давно не сомневался в том, что Зона – это не слово и не место на земле, а живой разумный организм со своей логикой – часто страшной, всегда непонятной, но очевидной, как и то, что ты сам живешь на этом свете. Впрочем, в этом не сомневается любой сталкер-новичок, побродивший по Зоне с месяц и умудрившийся остаться в живых.

– Ты хорошо спрятался вместе со своей семьей, – сказал я, и Японец замолчал. – Я всё думаю, кто мог найти вас и так громко, можно сказать, показательно убить твоих родных? И к тому же вряд ли нужно было уничтожать целый остров для того, чтобы убить меня. Из пушки по воробьям, не находишь?

– Ты отличный профи… – неуверенно начал Японец.

– Не льсти ни себе, ни мне, – махнул я рукой. – Любой профи ест, пьет, спит и шатается возле своего дома. И подсыпать яд в доставку из супермаркета или выстрелить из «винтореза» с крыши соседнего дома намного проще, чем взрывать коттеджи и острова. Так что сразу отметаем твой Комитет по предотвращению критических ситуаций, наемников Зоны и иных профи, которым могли понадобиться только наши жизни. Остается что?

– Теракт, – сказал Японец.

– Правильно, – кивнул я, втайне порадовавшись, что у парня наконец заработала голова, потеснив привитые намертво рефлексы убийцы. – Теракт, в котором показательно погибли бывшие сотрудники российских спецслужб, до этого работавшие в Зоне и исчезнувшие при загадочных обстоятельствах. Ставлю свой РМБ-93 против рогатки, что сейчас в верхах идет неслабая возня по поводу распоясавшихся террористов, скрывающихся в Зоне. И результат вполне предсказуем.

– Сплошная стена вокруг Зоны, – медленно проговорил Японец. – И еще одна американская база. Одновременно и ракетная, и испытательная, и окупающая сама себя за счет мутантов с артефактами.

– А мы в этой игре разменные карты, – задумчиво протянул я. При этом мне пришла в голову еще одна мысль.

Понятно, что на чужой территории заокеанские стратеги предпочитают действовать чужими руками. Они искусно манипулируют мощной группировкой фанатиков Монумента, снабжая их оружием и ультрасовременным снаряжением. Они купили с потрохами Бехрама вместе с его наемниками… который, кстати, не менее искусно использовал нас, когда Зона дала всем прикурить в результате моей небольшой прогулки к Саркофагу.

Ну ладно, пусть даже и использовал. В результате оно на благо пошло, и Большая земля осталась Большой землей, а не филиалом Зоны. Идем дальше.

Наверняка это заокеанские хозяева дали Бехраму задание ликвидировать нас после выполнения миссии – вряд ли он по собственной инициативе минировал экзоскелеты. Благодаря моей интуиции затея командира наемников не выгорела… и, судя по тому, что мы спокойно ушли из Зоны, никто ему не доплатил за то, чтобы догнать нас и завершить заказ… Однако сейчас мы имеем то, что имеем[7]7
  Подробно об этой миссии Снайпера можно прочитать в романе Дмитрия Силлова «Закон стрелка» литературной серии «СТАЛКЕР».


[Закрыть].

Все это я и озвучил.

– Значит, если это и не наемники, то остается…

– Группировка «Монумент», – кивнул я. – Этим отморозкам ничего не стоит взорвать хоть коттедж, хоть небоскреб. Другое дело, почему они ждали целый год?

– Просто не могли вычислить, где мы спрятались? – предположил Японец.

– Может, и так, – протянул я, почесывая бороду. – А может, у них появилась какая-то новая информация насчет нас. То, о чем могли знать только наши друзья. Например, что у тебя и у меня есть близкие, которые нам дороги и ради которых мы вернемся в Зону. И тогда получается, что заказчик теракта убивает одним выстрелом двух зайцев: и территория внутри Периметра превращается в военную базу, и мы возвращаемся. Тогда возникает второй вопрос: кому и зачем мы тут понадобились?

Мы внимательно посмотрели друг на друга.

– Ты думаешь…

– Я ничего не думаю, – отрезал я. – Я просто пытаюсь логически рассуждать.

– Что ж, – сказал Японец. – Получается, у нас с тобой два пути. Первый – это подчистую вырезать «Монумент» и гарнизон «Зеленых беретов», охраняющий Стену. И второй – попытаться разыскать еще кого-то из группы Меченого и задать ему несколько вопросов. Тебе какой вариант больше по душе?

Что ж, Японец немного отвлекся от своего горя, став хоть чуть-чуть похожим на того парня, которого я знал, – и это уже большой плюс. Хотя понятно, что всё это до тех пор, пока он снова не решит, что нашел виновного в гибели своей семьи. Тогда опять планка упадет, и бес его знает, каких дров он наломает в очередном приступе боевого безумия. Опасный компаньон. Но в то же время лучше уж вдвоем с ним путешествовать по Зоне, чем в одиночку выковыривать пули из собственного мяса. У двоих всегда больше шансов выжить, чем у одного.

Где искать бывших членов группы Меченого я не имел ни малейшего представления. Вот она, карта Зоны, в КПК подробнейшим образом обозначена. И прочесывать ее можно всю оставшуюся жизнь до очередной пули, мутанта или аномалии. В свою команду Меченый набирал исключительно профессионалов, для которых умение прятаться и заметать следы числилось первым в списке их талантов.

И спросить не у кого. Жмотпетрович больше ничего не скажет, потому как за информацию заплатить мне нечем… А кстати, интересно, как Японец собрался добираться до гарнизона Стены? Ни особых припасов, ни защитных костюмов в его берлоге не наблюдалось. А с одними мечами в тряпочном балахоне лезть в зону повышенной радиации да на крупнокалиберные пулеметы как-то несподручно.

– Деньги есть, – буркнул Японец на мой вопрос. – И торгаш здесь имеется неподалеку, Петровичу конкуренцию создает. Монументовцев торговцы не интересуют, у них и так всего навалом и задарма, вот он и приперся на болота. Петрович рвет и мечет, но ничего поделать не может – у барыги охрана хорошая.

– Ну вот и пошли к тому барыге, – сказал я, спуская ноги с койки. – Может, он посговорчивее Жмотпетровича окажется в условиях жесткой конкуренции. Мне штаны новые надо, тебе огнестрел какой-нибудь посолиднее бандитских обрезов…

– Только бороду с когтями отстриги, – хмыкнул Японец. – А то тебя его охрана за своего примет, того и гляди стрелять начнет.

* * *

Мы шли по болотам. Японец ориентировался здесь как дома – успел освоиться. Небось, каждый день на охоту за головами ходил. Моя нога не болела вообще, словно и не была прострелена навылет пару часов назад. Лишь воспоминание осталось, мягко говоря, не слишком приятное.

– Долго еще? – поинтересовался я. Мой радиометр то и дело попискивал то громче, то тише, и мне решительно не нравилось море мутировавших камышей, по радиоактивному дну которого мы путешествовали. Выскочит из этой колышущейся стены прямо на тебя стая квазимяса – и хана. Ни убежать не успеешь, ни перестрелять. Изначально невыгодная позиция, а я такие с детства не переношу.

– Почти пришли, – сказал Японец. – Правда, место это на редкость гнилое. Радиация зашкаливает, и кладбище неподалеку. Постоянно там кто-то плачет, то женщина, то ребенок.

«Так. Пора тему менять», – подумал я.

– Ну, ты даешь, Сусанин. И так более гнилого места во всей Зоне не найти, так твой барыга еще хуже что-то здесь откопал. Может, ему…

Закончить мысль я не успел.

Впереди, буквально метрах в трехстах отрывисто простучала пулеметная очередь, вслед за которой над болотами пронесся жуткий, нечеловеческий вой. Сколько хожу по Зоне – такого не слышал.

– Что там за собака Баскервилей? – спросил я, досылая патрон в патронник своего РМБ-93.

– Быстрее, – бросил Японец, одним движением выхватывая два меча – длинный и короткий. – Жилу рвут.

«Чего рвут?» – додумывал я уже на бегу.

Хотя Японец был прав, разговоры потом. Когда в Зоне мутант рвет сталкера, долг другого сталкера того мутанта завалить. Это потом можно по обстоятельствам рядом с монстром положить и его потенциальную жертву. Но спасти надо, иначе Зона отомстит и тот же самый мутант рано или поздно прыгнет тебе на спину.

Светло-коричневая стена камышей кончилась внезапно. Перед нами открылся пригорок, на котором, словно нищенка в дырявом рубище, стояла деревянная, полуразрушенная церковь.

А во дворе церкви шел бой.

Два человека – высокий сталкер в пыльнике и толстяк в сталкерском комбезе – буквально держали на выстрелах огромного мутанта. Тварь сильно смахивала на ктулху, только ростом была метра два с половиной и цветом шкуры напоминала сильно замшелую корягу. Мутант пытался дотянуться до своих жертв лапами, похожими на ковши экскаватора, но пока ему это не удавалось.

Парень в пыльнике держался молодцом. Пулемет ПКМ в его руках молотил короткими очередями, отбрасывая наседающего мутанта, но, похоже, пули не причиняли тому особого вреда. Болотный ктулху лишь жутко ревел и рвался вперед.

От толстяка же особого толку не было. Он палил одновременно из двух пистолетов ГШ-18. Возможно, что с такого расстояния и попадал. Но и ежу понятно, что применять карманную артиллерию против эдакой твари – всё равно что пытаться убить носорога из травматического резинострела.

Японец бежал впереди меня на два шага. Я – за ним, пытаясь на ходу сообразить, что можно сделать холодным оружием с болотным вариантом ктулху, на которого пули калибра 7,62 практически не производят никакого впечатления, только назад отбрасывают.

Но Японцу было виднее.

Он длинно прыгнул, занося свои клинки над головой, и в конечной точке своего полета двумя молниеносными движениями крестообразно опустил их на шею ктулху. Причем сделал он это очень вовремя – у обоих сталкеров, обороняющихся возле церкви, как назло, одновременно кончились патроны.

Интересно… То, чего не могли сделать пули, сделали два японских меча. Правда, головы монстр не лишился, лезвия лишь шкуру просекли на загривке. Но мне было видно, какой толщины та природная защита, разошедшаяся в центре пересекающихся разрезов… Ох, тысяча снарков! Не шкура – броня в три пальца толщиной!

Продолжая удивляться, я успел всадить в рану на шее мутанта две пули из своего РМБ. Третья лишь скользнула по лысому черепу – у твари была отменная реакция.

Она мощно развернулась всем корпусом в нашу сторону, и Японец, продолжавший кромсать чудовище своими чудо-железяками, отлетел на несколько метров. Ктулху лишь чуть задел его лапой, от которой, впрочем, ученик якудзы успел отстричь два пальца. Фрагменты конечности твари упали в лужу и задергались судорожно, словно две агонизирующие гигантские гусеницы.

Ктулху, вылупив на меня свои белые гляделки, заорал дурниной и скакнул вперед. Вот уж не думал, что такая здоровая тварь может так далеко прыгать! Стрелять в него было бесполезно – лишь Зона знает, почему пули не могли пробить шкуру мутанта. Поэтому я бросил ружье, выхватил из ножен «Бритву» и с короткого разбега прыгнул навстречу… в полете разворачиваясь лицом вверх и одновременно перечеркивая жадным до крови клинком темно-зеленую вонючую массу, падающую на меня сверху.

Расчет оказался верным.

Я проехался на спине по грязи как раз между ногами ктулху, успев при этом удачно уйти от черного потока, хлынувшего на то место, где я находился мгновение назад. После чего, оттолкнувшись лопатками от земли, вскочил на ноги, готовый, если возникнет такая необходимость, отпрыгнуть и вертеться как угорь на сковородке, уходя от ударов громадных лап.

Необходимости не возникло. Признаться, я был всё еще под впечатлением того, как Японец расправился с главарем шайки, и, возможно, потому чисто рефлекторно скопировал удар своего спутника.

Ктулху стоял на месте и сосредоточенно заправлял в распоротую «Бритвой» брюшину выпавшие петли кишечника. Но те были скользкими от крови и постоянно вываливались из щели, смахивающей на жуткий улыбающийся рот.

«Добить… Пока не поздно!»

Но «поздно» уже настало…

Поняв бесплодность попыток впихнуть обратно в брюхо свою требуху, ктулху мощным рывком просто выдрал ее из себя и отбросил в сторону. После чего разрез в его животе начал стремительно затягиваться.

«Вот черт! – пронеслось у меня в голове. – А точно ли из морских звезд добывают регенерон, как это было сказано в рекламе, вложенной в желтую аптечку?»

Как бы там ни было, болотный тиранозавр издал торжествующий рев и – я готов поклясться! – каким-то немыслимым образом раздвинул свои ротовые щупальца так, что они сложились в некое подобие жуткой улыбки.

И неторопливо шагнул вперед. Теперь ему было некуда торопиться…

Что человек чувствует перед смертью? Не знаю. Думаю, у всех по-разному. Лично я чувствовал бессильную ярость и мелкую вибрацию рукояти ножа в ладони. То ли меня потрясывало от избытка адреналина, то ли «Бритва» жила своей жизнью, предвкушая знатную трапезу – без понятия. Не до анализа ощущений, когда на тебя прет абсолютно неуязвимая тварь, собирающаяся полакомиться твоей плотью.

Но даже если ей это удастся, регенерировать болотному тиранозавру придется очень долго…

Я метнулся вперед, намереваясь в прыжке добраться до его морды – а там уж как получится. Или ротовые щупальца клинком смахнуть, или в глаза раз за разом вонзать «Бритву» по рукоять в стиле швейной машинки, или до горла дотянуться, пока монстр будет ломать мои ребра своими граблями…

Но меня опередили.

До морды ктулху оставались считаные метры – тварь уже небрежно протянула вперед лапы, словно чемпион американского футбола, принимающий слишком простой мяч, – как вдруг ее абсолютно белые глазные яблоки превратились в две черные дыры.

Ктулху сделал еще один шаг вперед, как-то странно хрюкнул и провел по морде лапой, размазав вытекающую из черепа слизь. После чего зашатался и медленно опустился на колени. Вряд ли для того, чтобы умереть, – скорее, чтоб разобраться, что ж за странная история с ним приключилась.

Короче говоря, у меня появился шанс выйти живым из этой переделки. В два прыжка покрыв расстояние, отделяющее меня от монстра, я последовательно осуществил всё, что собирался сделать хотя бы частично за то время, пока тварь будет меня убивать.

Зайдя сбоку, я одним ударом срубил с морды твари щупальца и тут же отпрыгнул – ктулху принялся слепо шарить лапами вокруг себя, пытаясь отыскать источник боли. Но его отвлекли еще несколько пуль, прилетевших ему в голову со стороны церкви. Самих выстрелов было почти не слышно, из чего я сделал вывод: стрелок бьет из бесшумной снайперской винтовки и неплохо знает свое дело. Пули ложились точно в зияющие раны, минуя неуязвимую для свинца шкуру, и ни одна из них не пропала впустую.

Голова ктулху дернулась несколько раз, но тварь была слишком живуча для того, чтобы я мог положиться только на меткость стрелка.

Я снова приблизился к монстру и несколько раз вонзил в глазницы клинок, расширяя раны и надеясь достать до мозга. Похоже, мне это удалось. Тварь хрюкнула в последний раз и неуклюже завалилась на бок.

Я сделал шаг вперед, но тут из камышей, припадая на правую ногу, появился Японец с занесенным над головой мечом, и я доверил завершающую стадию процесса профессионалу – в прошлый раз, когда ученик якудзы воевал с болотным ктулху, у него это получилось красиво, прям как в голливудском боевике. Да и в черной кровище мараться лишний раз не хотелось – всё-таки японская катана значительно длиннее боевого ножа.

Меч опустился, и огромная изуродованная голова болотного страшилища шлепнулась в грязь.

Японец спокойно стряхнул с меча кровь и вложил его в ножны. Парень держался молодцом, хотя по тому, как он двигался, было ясно – с ногой и ребрами у него далеко не всё в порядке.

– Добрые вы, ребята, – раздался голос у меня за спиной.

Я обернулся.

Со времени нашей последней встречи Жила изрядно пополнел. А вот его телохранитель нисколько не изменился. За всё время битвы колоритный пулеметчик так и не снял глубокого капюшона своего пыльника, полностью скрывавшего его лицо. Сейчас, стоя рядом с хозяином, он неторопливо заправлял новую ленту в свой ПКМ.

– Уж какие есть. Далеко же ты забрался, Жила, – сказал я, вытирая «Бритву» о штанину. Камуфляж теперь по-любому на выброс, а если эта черная пакость, вытекшая из ктулху, свернется и присохнет к рукояти ножа, то потом ее, наверно, только наждак и возьмет. Это о клинке можно не беспокоиться, на котором после боя – ни пятнышка.

– Так жизнь-то вокруг какая пошла, – пожаловался торговец, которого заметно трясло после пережитого. – Кстати, спасибо вам, сталкеры, от души. Без вас бы туго нам пришлось. И по случаю победы не отметить ли нам это событие? Угощаю за счет заведения.

Гораздо больше обещанной халявы интересовал меня снайпер, который сейчас сидел на скамеечке возле церкви и осматривал свое оружие. Но с учетом моего волчьего голода, так и не усмиренного двумя килограммами тушенки, предложение Жилы было как нельзя кстати: давно известно, что самый лучший способ знакомства – за столом, да под выпивку с закуской.

– Ты как? Дойдешь? – на всякий случай спросил я Японца.

Тот лишь хмыкнул в ответ и пошел рядом со мной почти не хромая. Уважаю таких бойцов – морда бледная, на лбу пот, но виду никогда не покажет, насколько ему хреново…

Место было и вправду жутковатое, хоть римейк «Вия» снимай. Под мрачным, свинцовым небом Зоны, думаю, получилось бы самое то, что нужно. Но вряд ли когда в этих местах снимут кино. Аппаратура не заглючит, так операторов с режиссером банально съедят или пристрелят.

Снайпер на скамеечке не обратил на нас внимания. Он был сильно занят, осматривая свой «Винторез». Обычный мужик, каких в Зоне встретишь немало в стандартном для этих мест темно-коричневом пыльнике. Крепкий, широкоплечий, грудак бочкой выпирает, лицом на шведского актера-каратиста чем-то похож, правда, ростом поменьше него будет. И шрам на лице, приметный такой, через всю щеку. Где-то я этого парня точно видел. Ага, не иначе в Саркофаге, когда из стеклянного гроба его вытаскивал.

Когда мы подошли ближе, мужик все-таки оторвался от созерцания оружия и хмуро взглянул на нас. Увидев меня, кивнул – тоже узнал – и снова взялся было за винтовку. Но Жила его остановил.

– Слышь, Шрам, хватит чахнуть над своей прелестью, как Кащей над златом, – осклабился торговец. – Пошли победу праздновать.

Сталкер по кличке Шрам глубоко вздохнул, провел ладонью по изрядно побитому прикладу – словно погладил – и поднялся со скамьи.

Сразу за церковью обнаружилась изба с практически полностью сгнившей крышей, но сохранившимися потолочными перекрытиями. Не отель «Риц», но хоть дождь на макушку капать не будет, и то ладно.

Печки в доме не было, зато имелся костерок, разведенный прямо на железном листе, положенном на земляной пол. Над костерком жарилась поросячья тушка в завершающей степени готовности. Скорее всего, на запах и пожаловал болотный ктулху. Понятно, что интересовало мутанта не жаркое, я его потребители.

– Я пойду, пожалуй, прилягу, – сказал Японец. По его виду ясно было – не до еды парню.

– Ильюша, устрой гостя в соседней комнате, – кивнул Жила пулеметчику. Тот, не говоря ни слова, пошел выполнять приказ. Хотя вряд ли он что-то мог сказать. По крайней мере, ни разу я не слышал, чтобы мутант-телохранитель Жилы что-то говорил по-человечески. Вот нашинковать кого из пулемета или костяной саблей покромсать, которая у него вместо одной руки из локтевого сустава произрастает, – это запросто. А собеседник из него неважный.

Мы сели вокруг костра. Шрам осторожно, словно драгоценность великую, пристроил «Винторез» рядом с собой. Нормальная тема для снайпера, уважаю. Я вообще с глубоким почтением отношусь к коллегам, которые трясутся над своими рабочими инструментами, как скрипачи-профессионалы над шедеврами Страдивари, и при этом умеют из тех самых инструментов практически не целясь высадить двумя выстрелами оба глаза ктулху с дистанции в сто метров.

Правда, парня этого я почти не знал. Когда год с небольшим назад я вытащил его из автоклава Директора вместе с остальными легендами Зоны, было не до знакомств. Требовалось максимально быстро пробиться сквозь наседающие ряды фанатиков Монумента, что мы и сделали четко и оперативно, после чего разбрелись по Зоне кто куда. Вот и всё знакомство.

– Да вы угощайтесь, не стесняйтесь, – суетился Жила. Откуда-то появились одноразовые картонные тарелки, граненые стаканы времен развала СССР, хлеб, пучок лука, банка маринованных огурцов и пара бутылок водки. – Спасибо вам, ребята, вовремя подоспели. И Шрам тоже вовремя проснулся. И хорошо, что с «Винторезом» из избы вышел, а то…

– Мудрено от твоих воплей да эдакой пальбы не проснуться, – перебил его Шрам. – Ты лучше скажи, поросенок, что над костром жарится, часом не из той стаи кабанов-мутантов, что вчера вокруг церкви ошивалась?

– Обижаешь, – оскорбился Жила. – Оно мне надо, чтоб меня раньше времени Зона герцогским титулом наградила?

– То есть? – не понял я.

– Ну как, – улыбнулся торговец, отрезая от жарко́го дымящиеся куски и раскладывая их по тарелкам. – По идее, существуют три Зоны: тридцатикилометровая, десятикилометровая и Припять с ЧАЭС. Так в тридцатикилометровой зоне принято обращаться друг к другу с приставкой «фон», в десятикилометровой – «ваша светлость», а ближе к Саркофагу – «ваше сиятельство». Не знал, что ли?

Признаться, мне было не до анекдотов. Приняв тарелку с мясом, я встал и прошел в комнату, куда направились Японец с мутантом. Целы кости, не целы после знакомства с ктулху, а есть по-любому надо. К тому же мутант-телохранитель задерживался, и мне это не нравилось. Хрен его знает, говорят, любой мут от человечинки не откажется. Вдруг и пулеметчик окажется гурманом, любителем после боя закусить беспомощным деликатесом. И нож разделочный опять же у него всегда с собой… Я хорошо помнил, как этот Ильюша одним ударом костяного меча обезглавил четырех борговцев.

Жила что-то попытался сказать мне вслед, но я не отреагировал…

Японец лежал на драном матрасе и спал сном младенца. А над ним склонился мутант, из-под капюшона которого лился мягкий зеленоватый свет, падая на сталкера, помятого болотным чудовищем. В полумраке комнаты это зрелище выглядело жутковатым, но я продолжал стоять в дверях, замерев на месте. Каким-то внутренним чутьем бродяги, изрядно потаскавшегося по Зоне, я понял – Ильюша лечит Японца.

– Правильно понял, – шепнул мне на ухо подошедший Жила. – Пошли. Ильюша, он такой – и сломать, и починить может лучше любого врача. Конечно, не Болотник он, но тоже кое-что умеет.

Я вернулся к костру, осознавая – еще многие тайны Зоны нам неизвестны, и вряд ли когда откроются они людям до конца. Взять того же Жилу. С виду вроде человек, а экзотический трехголовый торговец группировки «Воля» говорил, мол, мутант это. Телепат, читающий мысли и умеющий ментально общаться с многими мутами. Что, впрочем, не мешало ему вполне по-человечески обжуливать клиентов и за определенную сумму сливать информацию о них посторонним лицам. Но я в свое время дал слово, что не буду предъявлять Жиле счет – а слово в Зоне имеет особый вес, даже если ты дал его только самому себе. Так что торговец был в полной безопасности и знал это – недаром умеет, зараза, мысли читать.

– Ты уж не держи на меня зла, сталкер, за прошлое, – сказал он после того, как мы опрокинули первые сто грамм за победу. – Ильюша в лес пошел за дровами, а Циклоп меня выследил. Ствол к башке приставил и говорит: колись, какого хрена у тебя Снайпер в трейлере делал. Ну я и…

– Проехали, – сказал я, уминая ароматное мясо за обе щеки. – Лучше скажи: с Японцем – это надолго?

Жила повернул голову в сторону дверного проема, словно прислушиваясь, потом сказал:

– Денек парню точно отлежаться придется. В голени трещина и три ребра сломаны. Но Ильюша говорит, мол, за сутки справится, будет твой напарник как новенький. И денег за лечение мы не возьмем, даже не предлагай. Всё за счет фирмы.

«Ишь ты, паразит, – подумал я. – Его же шкуру спасали, а он еще о деньгах что-то лопочет».

– Потому и говорю – не надо денег, – оскорбился торговец. – И попрошу не выражаться.

– Думать – это не выражаться, – заявил я. – К тому же, в отличие от некоторых, я ж не знаю, что у тебя под черепушкой варится.

– Это да, – согласился Жила, слегка подобрев. – Тогда тоже проехали.

– Ну, если проехали, то скажи, не видал ли ты поблизости Меченого или кого-то из его группы? – поинтересовался я.

Над костром повисло молчание. Было слышно, как трещат угольки в костре, на которые стекают тяжелые капли свиного жира.

– А зачем тебе Меченый?

Вопрос был задан не Жилой. На меня внимательно смотрел Шрам, до этого отдававший предпочтение еде, а не беседе.

– Нужен сильно, – проникновенно сказал я. Не люблю я, когда на вопросы отвечают те, кому их не задавали. Такая уж у меня вредная натура.

– В МИВКе он вроде. В смысле, в Международном институте внеземных культур… – начал было Жила, но Шрам его прервал.

– Пошли, поговорим, – сказал он, кивнув головой в сторону выхода, и первым встал со своего места. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним.

– А как же обед? – начал было Жила, но Шрам решительно оборвал торговца:

– Мы ненадолго…

Обогнув церковь, сталкер направился к кладбищу и остановился возле одного из каменных надгробий, увенчанного облезлой жестяной звездой.

– Почему здесь? – поинтересовался я.

– Потому что место такое, не подслушать. Ни разговора, ни мыслей, – сказал Шрам, присаживаясь на подножие памятника. Я расположился рядом.

– Так зачем тебе Меченый?

Допросов я тоже не люблю, потому ответил по-прежнему кратко:

– Нужен.

Помолчали. Я уже собрался встать, пожелать разговорчивому собеседнику всего хорошего и вернуться к костру с аппетитной свинятиной, когда сталкер заговорил.

– Два года назад я вел группу ученых к этому самому месту. Но мы не дошли. Прямо посреди болот нас накрыл выброс, который по прогнозам должен был быть только через два месяца. Тогда выбросы случались гораздо реже, чем сейчас.

Я с удивлением посмотрел на сталкера. Впервые я видел человека, который выжил после того, как его на ровном месте настигла неуправляемая волна аномальной энергии.

– Вот именно, – глухо сказал Шрам. – Ни до меня, ни после не было в Зоне человека, который оклемался бы после выброса.

Всё это становилось весьма интересным. Поэтому я, чтобы не терять времени, снял с себя разгрузку, достал иголку с ниткой и принялся нашивать на нее петли. Разговору не мешает, и время с двойной пользой проходит.

– Оказалось, у меня с организмом что-то, – продолжал Шрам, не обращая внимания на мои манипуляции. – Типа иммунитета. В общем, не сдох я тогда, а только отрубился. Меня подобрали местные болотные бродяги-сталкеры, за что им спасибо – после выброса мутанты обычно голодные и жрут все, что найдут, даже старые кости. Короче, принесли меня те болотные сталкеры на свою базу, и их главарь по фамилии Лебедюк наплел мне, будто я непременно сдохну, если не решу кучу его проблем и не разберусь с парнями, из-за которых выбросы стали такими частыми и мощными.

– Какие-то парни спровоцировали выброс? – удивился я. – Похоже на версию насчет того, что пара водолазов стали причиной цунами.

Шрам пожал плечами.

– Это Зона, и черт его разберет, что здесь происходит на самом деле. Других версий у меня не имелось, а у того вояки в кабинете было полно всякой аппаратуры – это среди болот-то! Да и говорил он убедительно, факты научные приводил, в которых я ни бум-бум. Короче, повелся я на ту лапшу, что дедок вешал мне на уши. Да и обязан я ему был, как-никак он и его архаровцы меня выходили. В общем, пообещал я ему, что выполню то, о чем он просит, а контракт для наемника – это закон.