Текст книги "Закон сталкера"

Автор книги: Дмитрий Силлов
Жанр: Боевая фантастика, Фантастика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Бесполезно все это. Толстенную лобовую кость, думаю, они по любому не пробьют, а остальное регенерирует меньше чем за полчаса после того, как удачливый охотник вдосталь напьется человеческой крови. Моей крови, и того пацана, которому я довольно сильно надавил коленом на позвоночник. Чисто чтобы Никита не дергался и не мешал мне пытаться защитить нас обоих. Даже несмотря на то, что попытка эта заранее обречена на провал.
Я стрелял, вожак ктулху бежал прямо на меня, оставив попытки превратиться в невидимку – ранения требуют немедленной регенерации, которая отнимает много сил. Не до маскировки то есть. И понимал я, что жить-то мне осталось пару секунд, не более. Плохая погибель, болезненная. Пока эта тварина всю кровь не выпьет, умереть не даст. Но смерть не выбирают…
В общем, успел я мысленно проститься с жизнью, как вдруг ктулху словно споткнулся. Его бросило вперед – и он воткнулся развороченной мордой в асфальт прямо у моих ног. При этом из его затылка торчала полутораметровая хорошо отполированная деревяшка с насечкой посредине для более удобного удержания. Метательное копье-сулица. Затылочная кость ктулху в разы тоньше лобной, потому эти муты и не любят поворачиваться спиной к противнику. Но если чудовище удачно атаковать сзади, то вероятность завалить ктулху повышается изрядно.
Столь удачно метнувший сулицу здоровенный человек стоял шагах в двадцати от меня. Рядом с ним замерли еще с десяток таких же, как он, запакованных в древнерусские кольчуги, шлемы и стальные панцири. Все при мечах на поясе, почти у каждого за плечами джиды – специальные колчаны для метательных копий. У кого таковых не было, те при луках. Дружинники Кремля, каждый из которых способен почти на равных драться с нео – громадными гориллоподобными гуманоидами этого мира.
Я опустил пустой автомат и осмотрелся. Что ж, ясно-понятно.
Обе самки ктулху валялись на асфальте, словно дикобразы утыканные сулицами и стрелами. Причем и те, и другие всажены в мутантов как минимум на две трети своей длины. Дружинники на мой взгляд сами были практически мутантами, обладающими неимоверной силой носителями искусственно созданного D-гена. Плюс воинскому делу обучались чуть ли не с рождения. Ну и не надо забывать, что атаковали они ктулху с тыла, разворотив их затылки копьями и стрелами. В общем, свезло мне, за что еще раз спасибо моей личной удаче.
Наверно спасибо…
Никита дернулся под моим коленом, пытаясь встать, и я не стал ему более препятствовать. Закончилось всё, пусть поднимается.
Тинейджер вскочил на ноги, сбросил на асфальт моток стропы – сумел распутаться, пока валялся, искусство которому учат долго, специально тренируя суставы. Метнул на меня яростный взгляд, потом увидел дружинников… И ринулся к самому здоровенному из них.
– Батя!
По лицу громилы в кольчуге скользнуло недо-умение, тут же трансформировавшееся в глубочайшую растерянность. Нижняя челюсть, поросшая густой бородой, порядком отвисла книзу.
– Никита? Ты?
– Я, батя, я!
Парень попытался обнять дружинника, но получилось не очень – длины рук не хватило. Тот же осторожно отодвинул парня от себя, вгляделся в лицо.
– Никита… И правда ты. Но кто тебя так…
– Он!
Сынок, обретший папу, обернулся, ткнул в меня пальцем.
– Завали этого урода, батя! Это всё он!
Дружинник окинул меня внимательным взглядом.
– И что же он сделал?
– В Черное Поле Смерти меня затащил, где…
– Стоп. В прежней твоей ипостаси затащил?
– Да…
Сказал Никита – и поперхнулся словом. Понял, что чушь сморозил. Но было поздно.
– А я вот видел иное, – задумчиво проговорил дружинник. – Что он тебя, дурня, к земле прижимал, спасая от новомутов. Хотя мог пихнуть тебя им на кормежку, а сам попытаться убежать. На это что скажешь?
Никита лишь пыхтел, краснея лицом и сжимая кулаки в бессильной ярости.
– Ладно, с тобой я позже поговорю, – сказал дружинник, направляясь ко мне. – Кто таков будешь?
– Человек прохожий, обшит кожей, – усмехнулся я. – С какой целью интересуешься, служивый?
– С целью понять, как мой сын из богатыря в задохлика превратился, – хмуро проговорил дружинник. – Не расскажешь?
– Зачем? – пожал я плечами. – Начну рассказывать, так будет похоже, что я хвастаюсь, либо оправдываюсь. А я ни то, ни другое терпеть не могу.
– Годный ответ, – кивнул дружинник. – Жаль, что мой сын не таков, как ты, воин.
И протянул мне лапищу.
– Я Еремей, сотник Кремля.
– Снайпер. Сталкер, – сказал я, пожимая пятипалую лопату и всерьез опасаясь, что если Еремей ее сожмет, то моей кисти точно хана. Но нет, пожал аккуратно. Всего-то лишь кости хрустнули, но в целом перетерпеть можно. – Вы какими судьбами здесь оказались?
– Сын мой себя былинным Святогором возомнил, – поморщился Еремей. – Сбежал с тремя такими же обалдуями славы искать. Решили они лагерь шайнов сничтожить, благо дури от рождения всем им досталось немерено. Вижу, сничтожили. Мой один остался, остальных не видел?
– Нет.
– Понятно. Значит, шайны сожрали. Они пленных берут только на мясо. И если б не ты, мой, думаю, уже бы превратился в шайново дерьмо. Ты ж его там нашел, в лагере рептилоидов?
– Неподалеку, – сказал я.
– Связанным? – испытующе заглянул мне в глаза сотник.
И такая тоска была в том взгляде вперемешку с надеждой, что мне его аж жалко стало. Хотел отец сына-героя, а получил придурка-переростка, ошибку природы. Бывает. Но как бы там ни было, я в этом не участвую.
– Слушай, папаша, – сказал я. – Давай так. Я тебе блудного сыночка в семейное лоно вернул? Вернул. И давай на этом закроем тему.
– С чего это? – нахмурился сотник.
– Языком болтать я не особо люблю, тем более в чужой адрес, – сказал я.
– Уважаю, сам такой, – задумчиво кивнул Еремей. И, обернувшись к своим, крикнул: – Выводите коней, братцы. Возвращаемся. Ты – с нами поедешь, – добавил он уже мне. Эдаким командирским тоном, не терпящим возражений.
– Это с какой радости? – поинтересовался я, слегка напрягшись. Не люблю, когда мне в приказном тоне объясняют, что я должен делать.
– Князю расскажешь что да как. Ты ж сам наверняка в Кремль шел, тут дорога одна и прямая. А с нами безопаснее будет. И быстрее.
С этим трудно было не согласиться. Хотя их «быстрее» мне не особо понравилось, так как оно оказалось небольшим табуном фенакодусов – мутантов, похожих на зубастых и когтистых лошадей. Их дружинники, завидев ктулху, в развалинах спрятали, а сами направились пешком дорогу расчищать от нечисти. В развалинах пёхом всяко сподручнее, чем верхами.
– Не боись, – хмыкнул Еремей. – Мы тебе самого смирного дадим. С собой в заводе вели, думали пацанов спасем…
* * *
«Мой» фенакодус оказался вертлявой тварью, то и дело норовившей укусить меня за ногу. Но, получив «берцем» в нос, стал более смирным. А может затаился, готовясь к беспроигрышной атаке. Ладно, будем настороже.
Ехали не спеша, берегли «лошадей», которых гнать теперь уже не было особой надобности. Еремей, по ходу проникшийся ко мне некоторым уважением, по пути рассказал, что в Кремле нынче нового.
Оказалось, много чего.
С того времени, как я был там в последний раз, начало набирать силу движение староборцев. Кому-то умному пришло в голову, что раньше было лучше. Раньше – это когда в Кремле не было автоматов. Мол, тогда дружинники, по мнению староборцев, и без них вполне справлялись с обороной Кремля былинно-исконным оружием – мечами да копьями. Также староборцы были решительно против мутантов. Блюдя чистоту общины, они были готовы искоренять даже малейшие следы мутаций, изгоняя из нее соплеменников-«нелюдей».
– И многих выгнали? – поинтересовался я, прикидывая, что сталось с моими друзьями-мутантами, оставшимися в Кремле.
– Не особо, только самых явных, – ответил Еремей. – Уж больно не нравится новое движение Говорящим с мечами. Они толкуют, мол, такие реформы подрывают обороноспособность крепости.
– Правильно говорят, – вставил я. Сотник на это даванул меня тяжелым взглядом.
– И ты туда же, сталкер, – медленно проговорил он. – А я вот не знаю за кем правда. С одной стороны, если есть огнеплюй, то к чему вся наша сила и навыки, которые мы поколениями оттачивали? И куда деваться воину, ежели у него тот автомат отобрали, иль сломался он. Нет огнеплюя – нет воина?
Я хотел что-то ответить, но Еремей махнул рукой.
– Забудь. Всё равно у каждого своя правда, от которой он не отступится сколько не спорь.
И рыкнул:
– Пришпорьте коней, братцы! С флангов мутов чую!
И правда, справа и слева в развалинах мелькали шустрые тени. Мутанты пока что побаивались нападать на хорошо вооруженный отряд, но в любой момент голод может оказаться сильнее страха – в разрушенном городе с добычей туго, так что ради куска окровавленного мяса муты вполне могут рискнуть жизнями.
Кстати, могу сказать, что верхом на фенакодусе скакать комфортнее, нежели на лошади. Лапы у него мягкие, не так жестко лупят в асфальт, как лошадиные копыта. Да и сам он гибче, словно на большой кошке едешь. Но страшновато, если честно. Всё равно что на крокодиле кататься. Того и гляди сбросит с себя и сожрет за милую душу.
Впрочем, до Кремля фенакодусы нас домчали без приключений. Стража без разговоров пропустила нас за ворота, даже не поинтересовались, кого это с собой приволок Еремей. Видать, сотник пользовался в крепости большим авторитетом.
Внутри Кремля всё было так же, как и раньше, ничего особо не поменялось со времени моего прошлого визита. Те же примитивные «зенитки»-арбалеты, нацеленные в небо – защита от рукокрылов. Те же метательные машины вдоль стен, чтоб через те стены навесом швырять в осаждающих разные горюче-взрывоопасные гостинцы. Те же суровые люди на стенах и улицах, готовые, если понадобится, в любой момент ринуться в бой. Суровое место.
Наш отряд остановился возле дружинных казарм. Пока воины занимались фенакодусами, Еремей лично отвел меня, похоже, в свою комнату, и сказал:
– Ты пока здесь посиди. Я же князю доложу что да как. Может, наградит тебя за спасение дружинника.
И ушел.
Оставшись один, я сел на лавку и окинул взглядом помещение.
Да уж, небогато живут сотники в крепости. В стены вбиты гвозди, на которых развешано оружие и снаряжение. Деревянные нары в углу, которые язык не поворачивается назвать кроватью. Сундук под ними, оббитый железными полосами. Стол. Лавка. Всё.
Понятно. Сюда сотник приходит лишь поспать, всё остальное время – на службе. В целом, жизнь профессиональных военных одинакова везде и во все времена. Так что ничего удивительного.
А что у профессионального воина главное в перерывах между заданиями? Правильно, полноценный отдых. Исходя из чего, я прям в одежде повалился на нары сотника, прикрытые тощим матрацем, и мгновенно отрубился…
Снилась мне кровь. Настоящая, реальная. Цвет и консистенцию которой никогда не могут правильно отразить киношники. То слишком светлую разольют на снегу или на асфальте, то чрезмерно жидкую. Глянешь – и сразу понятно, что никогда не видел режиссер настоящей багровой лужи, которая вытекает из живого человека. Или из мертвого, которому мозги вышибли, либо горло перерезали. Поэтому не люблю я кино. Больно много перевидал ее, настоящей. А как увижу то, что на экране льют, так сразу в мозгу срабатывает – обман. Не верю. Причем всему фильму, от начала до конца. Потому, что знаю – если врут в мелочах, значит и в целом то, что вижу – вранье, созданное дилетантами, ничего не знающими о реальной жизни.
В моем же сне настоящая лилась. Тягучая. Темно-вишневая, от одного вида которой появляется солоноватый вкус во рту, возникающий после того, как тебе душевно так въедут кулаком в зубы. Или когда сам вопьешься зубами в горло врага, ощущая губами, языком, горлом, как бьется в твоей окровавленной пасти чужая жизнь…
Много ее было, крови той. Я даже не успел осознать, откуда натекло столько, как ощутил довольно болезненный тычок в плечо.
От которого немедленно проснулся.
Надо мной стоял Еремей, держа в одной руке слабо мерцающую масляную лампу, а в другой небольшую краюху хлеба.
– Хорош дрыхнуть, – негромко сказал он, протягивая мне еду. – Собирайся.
– Награду получать? – осведомился я, спуская ноги с нар.
– Ага, награду, – отвел глаза сотник. – Сынок мой первее меня к князю побежал, докладывать, как мутант его через Черное Поле Смерти протащил, и что с ним после этого стало. Понятное дело, князь взъярился. Тут же Тайный приказ подключился, так что теперь ищут тебя по всему Кремлю. Извини, сталкер. Где-то недоглядел я за сыном.
– Бывает, – сказал я, потягиваясь со сна. – А ты сюда арестовывать меня пришел и пайку заранее принес?
Еремей нахмурился.
– Плохо же ты о кремлевских думаешь. Ешь быстрее, а после одевай вон ту сброю. Мой первый доспех, что я в двенадцать лет от отца получил. Меч можешь свой оставить, тут каждый ходит с тем, что сам себе добыл да в руку легло. А вот огнеплюй свой в рюкзак спрячь от греха подальше. Выведу тебя за стены, а там ты уж сам как-нибудь.
И протянул мне холщовый заплечный мешок, буркнув при этом:
– Тут снеди на пару дней, да чистая вода в старинной пластиковой бутыли. Давай, шевелись быстрее, пока не рассвело.
Спорить я не стал, ибо доказывать в Тайном приказе, что не верблюд, не имел ни малейшего желания. В четыре голодных куса смолотил хлеб, запил из фляги, которую протянул мне сотник, и принялся за освоение новой униформы.
Детская «сброя» сотника – кольчуга со стальными наручами – оказалась мне почти впору, разве что лишь чуток великовата. Понятное дело, Еремей на первый взгляд весил килограмм примерно сто сорок, и это при полном отсутствии даже намека на жировые отложения. Искусственный D-ген творил чудеса с людьми, делая из них гибких и ловких культуристов соревновательного уровня. Так что его ребячий доспех мне пришелся практически в самый раз.
Шлем правда слегка сполз на брови, но Еремей это дело быстро устранил, выдав мне более толстый подшлемник. Так что теперь я вполне смахивал на юного дружинника, которому взрослые едва перестали утирать сопли.
В такой маскировке прошли мы по улицам Кремля, спрятавшись за стеной дома, разминулись с патрулем, после чего свернули к какой-то постройке, напоминающей большой сарай. На двери висел большой амбарный замок, впрочем, Еремея ничуть не смутивший. Сотник нажал в определенной последовательности несколько сучков на косяке – и дверь отворилась. Замок оказался бутафорским. Понятно. Загадки, тайны, маскировка… Только непонятно от кого – тут же в Кремле вроде друг для друга все свои? Ладно, посмотрим.
Еремей звякнул чем-то, зажег лампу, которую вроде как с полки взял. Помещение слегка осветилось.
Ну да, склад и есть. Или что-то типа того. Стопка выделанной кожи до потолка, уздечки на стенах висят, чуть подальше – связки ремней. Сёдла на специальных подставках, инструменты, два верстака с валяющимися на них кожевенными обрезками.
Сотник в этом хозяйстве ориентировался как у себя дома. Подошел к одному верстаку, что-то нажал, крутанул по часовой стрелке казалось бы намертво привинченные к нему тиски – и верстак отъехал в сторону вместе с фрагментом пола, открыв широкий люк в полу с лестницей, ведущей вниз, в темноту.
– Кремль – старая крепость, – пояснил Еремей. – Очень старая. Поэтому тут, считай, на каждый квадратный метр площади свой секрет имеется. Пошли что ль.
И первым стал спускаться. Мне ничего не оставалось, как направиться следом.
Это был старый подземный ход. Может, канализация двухсотлетней давности, а может и более древнее сооружение, по которому даже Еремей мог идти не пригибаясь. Тусклый свет его лампы то и дело выхватывал из темноты то корни деревьев, словно змеи ползущие по стенам и свешивающиеся с потолка, то мохнатый нарост-паразит, похожий на огромного ежа, слабо светящегося в темноте, то чей-то проломленный череп, который никто никогда не удосужится убрать…
– Под Кремлем таких тайных дорог тьма, – негромко произнес сотник. – Слабое место крепости в случае, ежели враг про эти ходы прознает. Выходы из них наружу мы почти все завалили, но некоторые проходимы. Самим нужны. Пластунам-разведчикам тайно выйти и вернуться, диверсию какую совершить при осаде. Или вот, вывести кой-кого наружу.
– Тебя за это не уволят? – усмехнулся я.
– Это как? Что за слово такое? – удивился сотник. – На волю что ль отпустят? Так я тут не в темнице. По своему желанию.
– Проехали, – махнул я рукой.
Понятно. За двести лет ненужные слова исчезли из языка. Интересно, знает тут кто-нибудь такие слова как «маркетинг», «резюме» или «чихуахуа»? Вряд ли. Вымерли они из языка в первые же послевоенные годы, словно мелкие бесполезные собачонки. То, что не нужно – дохнет. И это не закон смерти, а закон жизни…
– Чем мысли гонять, лучше под ноги смотри, – вывел меня из задумчивости голос сотника. – Не ровен час вступишь куда-нить. Не в дерьмо, так в аномалию. Уже близко мы, готовься. Скоро рассвет, так что постарайся подальше от Кремля уйти. Не рады тебе здесь теперь.
– А друзья мои? – спросил я без особой надежды.
– Мутанты што ль? Как староборцы стали всем заправлять, выгнали их за ворота. Хорошо что не поубивали.
– Ясно, – кивнул я.
А что еще скажешь? Рефлексировать бесполезно, хотя порой очень хочется зарядить прикладом в чью-нибудь многомудрую голову, точно знающую как будет лучше. Но поскольку такой возможности нет, остается лишь надеяться, что мои друзья живы.
– Выйдешь наружу – иди прямо, никуда не сворачивай, – между тем наставлял меня Еремей. – С полкилометра пройдешь, может чуть поболее – увидишь странный дом. Тебе туда. Там Проводник живет, который проведет тебя через Купол. Неча тебе в Москве делать, врагов себе ты тут больно много нажил. Ведьма говорят на тебя зуб имеет, маркитанты местные тоже тобой недовольны. Теперь через моего охламона и в Кремле тебе места нет. Послушай моего совета, уходи. Проводник мне должен, скажешь, мол, от меня пришел. Только поаккуратнее с ним, сильный он больно.
– А что за ведьма? – поинтересовался я. – Прям настоящая сказочная баба-яга?
– Неважно, – отмахнулся сотник. – Я и так много тебе лишнего сказал. Кстати, пришли мы. Сейчас проход открою.
Подземный ход оканчивался тупиком, путь перегораживала массивная перемычка. Судя по тому, что я смог рассмотреть при свете лампы, чугунная.
Похоже, что варили эту многотонную плиту давным-давно, даже не в двадцатом веке, а намного раньше. Однако даже малейшего следа коррозии не было видно на ее поверхности. К перемычке был подведен механизм со сложной системой шестерней и противовесов. Похоже, древний как стены самого Кремля. Но исправный, судя по деталям без признаков разрушений, блестящим от намазанного на них жира. Понятное дело, вонял тот жир преизрядно. Но что делать, если в условиях постапокалипсиса с другой смазкой туго?
Еремей подошел к маленькому смотровому окошку, вваренному прямо в середину плиты, отодвинул заслонку, посмотрел. И произнес:
– Чисто снаружи. Ну, помогай тебе Перун.
После чего с силой крутанул рукоять старинного механизма, который сработал на удивление мягко и неслышно, приоткрыв заслонку ровно настолько, чтобы в образовавшуюся щель мог протиснуться один человек. При этом я заметил, что Еремей положил ладонь на рукоять меча, висевшего у него на поясе. Это правильно. Глазок глазком, а мало ли кто там снаружи мог притаиться.
– И тебе не хворать, сотник, – сказал я. И с усилием протиснулся в щель между перемычкой и стеной – все-таки в кольчужной броне пролезать через такие узкие проходы с непривычки непросто.
Но я справился.
* * *
Предутренняя Москва встретила меня сырой прохладой. Я понаблюдал, как за мною закрывается отлично замаскированная чугунная пробка – с двух шагов не поймешь, что тут не потемневший от времени и грибка участок стены, а нечто совсем другое. А и поймешь – что сделаешь? Такую заслонку толщиной в метр и кумулятивный выстрел из РПГ не пробьет.
Впрочем, ладно. Надеялся я, если честно, в качестве награды за спасение дружинника попросить у князя небольшой отряд, который сопроводил бы меня до Измайловской аномалии – места, где под землей был расположен аналог Монумента, который я уничтожил в чернобыльской Зоне. Бывал я там уже однажды, и знаю, что места там, мягко говоря, недружелюбные. Одному не пройти.
Однако с наградой обломилось. Что ж, переживем. Изначально я на что надеялся, когда во вселенную Кремля в одиночку полез? Правильно, на удачу. И если в одном месте с удачей обломилось, значит, придется поискать ее в другом.
Кстати, возможно, что Проводник, должный за что-то Еремею, мог бы мне пригодиться. Например, вывести за энергетический Купол, окружающий Москву, а после ввести обратно. Просто Измайловская аномалия находится аккурат возле МКАД, по которой и проходит граница Купола. И, пожалуй, путь за Куполом может оказаться безопаснее альтернативы переть до Измайлово по зараженной земле, наводненной мутантами, биороботами и прочей нечистью. А уж что там возле самой аномалии творится – жуть! Ходил уже разок, знаю. Лучше уж попробовать подобраться к ней с другой стороны, изнутри Купола туда в одиночку точно не пробиться.
Предутренние часы обычно во всех Зонах относительно спокойные. Дрыхнут все, попрятавшись кто куда. И мутанты, наохотившиеся за ночь. И их выжившие жертвы, уставшие убегать. И даже биороботы подвисают, которым в это время просто не на кого охотиться. Почему? Потому, что вся потенциальная пища дрыхнет. Очевидно же.
В общем, шел я сейчас один-одинешенек по Москве – городу, где гулял совсем недавно. Еще целому. Неразрушенному. Наводненному живыми людьми, суетой, рекламой, автомобилями…
И теми, кто очень хотел меня убить. О чем я, кстати, новый роман недавно написал и отправил через КПК, который все-таки починил, пока ехал из Москвы в чернобыльскую Зону. «Чужая Москва» называется. Даже ответ от редактора получил в стиле, мол, всё в порядке, круто, афтор пиши исчо. Такая вот интересная штука мой КПК, который работает во всех вселенных Розы Миров. Прям не КПК, а аномалия какая-то. Впрочем, может мое предназначение не только нечисть всякую давить, но и записки делать о том, как я ее давлю? Чтоб люди читали и потихоньку готовились к тому, что их возможно ждет в жизни?
Может и так. Кто ж его знает, что на уме у Мироздания. Как сказал один скромный гений, в жизни каждого человека есть два самых важных дня: первый – это когда он родился, а второй – когда понял зачем. Правда, тот гений не уточнил, что делать, если вдруг однажды осознаешь, что понял неправильно, и всю жизнь занимался не тем…
Гоняя в голове такие глубокие философские рассуждения, я и не заметил, как дошел до того дома, о котором говорил Еремей.
Действительно странного дома…
Когда-то это был обычный старинный особняк, которых довольно много в Москве. Построенный на совесть. Таким и апокалипсис не особо страшен, если только в них ракета прямым попаданием не влетит. Мощное здание. Правда, со слабыми местами в плане обороны, присущими всем жилым домам вне зависимости от толщины их стен – окнами и дверями.
Однако в этом доме слабых мест не было. Ибо дверные и оконные проемы густо заросли мощными побегами какого-то неведомого мне растения, похожего на плющ. Правда, никогда в жизни не видел я плюща такой неимоверной упитанности, толщиной примерно с три моих ноги – если б, конечно, у меня была третья нога.
Вдобавок стены дома, увитые этим самым древовидным плющом, были густо расписаны разноцветными граффити, выполненными довольно искусно. В основном черными силуэтами, похожими на так называемые «тени Хиросимы» – пя́тна в форме человеческого тела на стенах домов, всё что осталось от людей после ядерного взрыва.
В Припяти, например, таких искусственных «теней» тоже много. И многие сталкеры говорили, что не нужно останавливаться на ночевку возле этих жутких силуэтов – можешь увидеть, как они двигаются, протягивая к тебе нарисованные руки. А то и шепот их услышать. И тогда гарантированно соскочишь с катушек. Начнешь разговаривать с ними постоянно, вне зависимости от того, где находишься. И лучшее лекарство для того, чтобы вылечить «говоруна» – пуля в лоб. Потому что нехорошо это, когда живой человек мучается…
Понизу были изображены тени. А на уровне второго этажа – ядерные грибы. Красочные, мощные, словно срисованные с натуры. И крошечные самолеты на фоне тех грибов. Жуткая жуть короче. По-моему, ошибся Еремей. Не странный дом. Страшный. Не удивлюсь, если и мутанты, и биороботы обходят его стороной, опасаясь вспомнить то, что навсегда впечаталось в память предков, либо осталось в подсознании полусгнивших мозгов, некогда принадлежащих живым людям…
Однако это был наверняка тот самый дом, о котором говорил сотник. Вот только как в него войти?
Я обошел здание кругом. Не-а, без вариантов. Все входы гигантским плющом запечатаны намертво. Долбежка «берцами», а потом стальным шлемом по стенам ничего не дала. Тихо. Блин…
– Эй, хозяин! – заорал я, прекрасно понимая, что своими воплями могу разбудить какую-нибудь опасную тварь, спящую в ближайших развалинах. – Открывай, гости пришли! Я от Еремея, кремлевского сотника!
Тишина… Ну и что мне делать? Можно, конечно, «Бритвой» прорубить вход, или мечом Виктора попробовать сделать то же самое. Но неудобно как-то придя в чужой дом с просьбой входные двери вышибать…
И тут из-за угла дома вышло оно.
Было оно длинным, метра два в высоту. Мускулистые человеческие ноги, перевитые венами. Пах прикрыт набедренной повязкой…
А вот выше начиналось жуткое.
Тело чудовища напоминало лоскутное одеяло, словно его искусно слепили из многих кусочков плоти. Из торса, словно скрученного из тугих мышц, росли четыре мощных руки, две с правой стороны, две – с левой. И сверху, на мощной шее – лысая башка с единственным глазом во лбу и огромной безгубой пастью под ним.
Надо отметить, что в каждой паре рук твари было зажато по некому подобию азиатской алебарды: древко с насаженной на него широкой саблей. А на мощной шее болтались четыре ожерелья из больших пальцев – частично сгнивших, частично высохших. Видно было, что их пытались неумело коптить над костром, и качественно это получалось не всегда. Были там толстые и когтистые пальцы нео, длинные и тонкие осмов, дампов – почти полностью разложившиеся…
Но больше всего было человеческих. Коллекцио-нер, мать его за нижнюю конечность.
Тварь радостно ощерилась во всю свою нереальную пасть, аж уголки ее назад уползли, к затылку. И прыгнула, замахнувшись сразу обеими алебардами.
Был бы я без стальной брони, глядишь бы увернулся – длинномерное оружие обычно медленное и инертное. Хотя, конечно, это сильно зависит от того, в чьих оно руках. И надо отдать должное, тварь умела с ним обращаться, в отличие от большинства дилетантов, с которыми мне приходилось сталкиваться.
В общем, я почти увернулся.
Почти…
Лезвие левой алебарды со свистом рассекло воздух, но вместо того, чтобы снести мне голову, лишь долбануло по заостренному кончику древнерусского шлема, отчего я тут же отлетел вправо. Что, кстати, меня и спасло от разрубания надвое правой алебардой – вероятно, тварь ею контрольный удар привыкла наносить. Но на этот раз не срослось, за что спасибо шлему, который от страшного удара слетел с моей головы – и толстый подбородочный ремень не помог, разорвался словно нитка. Будь шлем округлым, типа каски, глядишь и шея б моя не болела по-страшному, словно мне только что пытались башку свернуть, но маленько не довернули. Правда, может тогда б второй удар меня прикончил, который лишь скользнул по кольчуге. Впрочем, не суть. Сейчас другое важно.
Тварь стояла, озадаченно приоткрыв свой акулий хавальник и соображая, как это так получилось, что после ее атаки жертва поднимается с земли, при этом, разминая шею, крутит головой туда-сюда, словно всего-навсего кулаком в ухо получила. Видимо, в ее практике шинкования алебардами я такой первый оказался.
Правда, зависала она недолго. Я всего-то успел из ножен меч Виктора достать, как эта одноглазая паскуда снова прыгнула, отработанным движением занося для удара свои жутковатые с виду орудия убийства.
Хоть и двигалась она с поразительной скоростью, но на этот раз я был готов. И прыгнул вперед, на опережение, готовясь воткнуть меч в открытое брюхо монстра, рвануть книзу, и отпрыгнуть, наблюдая, как четырехрукая тварь начнет путаться ногами в собственных вывалившихся кишках.
Но… не прокатило.
В прыжке монстр немыслимым образом изменил траекторию ударов алебардами, и рубанул ими вниз, словно ножницами стриганул…
Древко одной из алебард попало на клинок меча Виктора – и в руках чудовища остался лишь кусок палки. Остальная часть древка, отрубленная вместе с мечом, улетела в сторону, ткнулась в стену дома, и со звоном упала на асфальт. Вторая же алебарда вышибла меч из моих рук, едва не сломав пальцы. Инерция этого удара почти швырнула меня на асфальт…
Но я не упал.
Бросив бесполезную палку, меня прямо в воздухе подхватили за кольчугу чудовищные руки и подняли вверх, словно беспомощного котенка.
Прямо перед лицом увидел я огромный глаз, внимательно рассматривающий меня словно невиданное насекомое. В нос шибануло вонью гнилого мяса и протухшей крови, которой несло из пасти монстра. Вот что значит не ухаживать за полостью рта. Зубочистку ему подарить что ли?
Хорошая мысль порой приходит в голову за мгновение перед тем, как ее откусят. По ходу, чудище именно это и собиралось сделать, раззявив свою зубастую пачку до нереальных размеров и едва не положив челюсть на грудь. Впрочем, я бы сначала на его месте все-таки убивал добычу перед тем, как начинать ее жрать. Может в этом и есть какой-то прикол, но я его не понимаю. Потому и устриц не люблю.
И твари эта ее привычка к экстремальной свежатине не пошла на пользу. Потому, что за мгновение до того, как на моей шее сомкнулись ужасные клыки, я левой рукой для опоры ухватился за гирлянду ожерелий, висящую на шее чудовища, а правой со всей дури воткнул ему в глаз «Бритву», выхваченную из ножен.
Лезвие вошло в глазное яблоко по самую рукоять, после чего я чисто автоматически отработанным движением резко провернул клинок в ране, словно шуруп завинчивал.
Монстр замер. Обычная реакция существа, получившего проникающее ранение такого рода и еще не осознавшего факт своей смерти. Хотя… похоже этот урод подыхать не собирался. Лишь пасть распахнулась еще шире, и я понял – прежде чем сдохнуть, он все-таки закончит то, что начал.
Резать сейчас его морду было глупо – боль от рассечения лезвием ножа доходит до мозга долго, порой несколько секунд. Поэтому я сделал единственное, что смог в данной ситуации. Отпустил рукоять «Бритвы», и со всей силы долбанул сжатым кулаком по навершию рукояти ножа.
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?