Текст книги "Ты просто выйди"

4

Мы сели в машину тети Жени и поехали в Москву. Ее муж-начальник такой богатый, что у него своя машина, а у тети Жени – своя. Круто. Я спросил:

– А сколько ехать?

– А, недолго, – улыбнулась тетя Женя.

Но ехали мы очень долго. И так неблизко было, так еще и пробки постоянные…

И тетя Женя болтала без умолку. Спрашивала меня, хорошо ли учусь («Если помощь нужна, обращайся, не стесняйся, я же учитель все-таки!») и есть ли у меня девочка (я сразу вспомнил девочку на перроне, впрочем, я про нее и не забываю никогда)… И я на все отвечал или «Угу», или «Не-а».

Чаще, конечно, «не-а». Потому что учусь не хорошо, и девочки у меня нет (то есть она есть, но я ее никогда больше не увижу, она – просто мечта, не буду же я о ней тете Жене рассказывать!). И тогда тетя Женя рассказывала про своего сына Леху:

– Целыми днями в своем телефоне! Подружился с соседкой, есть у нас такая девочка, Юлька, и болтает с ней, и болтает… И гулять ходят до ночи. А учебу совсем забросил! Может, ты на него как-то повлияешь?

– Так я тоже плохо учусь, – говорю.

– Но ты хоть серьезный! Ответственный!

Я удивился: почему тетя Женя так решила? Может, потому что я молчаливый? Когда человек молчит – кажется, что он серьезный. А если ему просто нечего сказать? Нет, ну мне-то есть что сказать, просто я стеснительный. Но все равно не сказать, что сильно ответственный… Мне просто пока ни за что особо отвечать не приходилось. Разве что за Лайка. Точнее, за прогулки с ним по утрам, до школы, и по вечерам после школы. Да, я с ним гуляю сам почти всегда. Он такой потешный! И добрый. Мне нравится с ним гулять. Вроде как и делом занят, и думаешь… думаешь… о разном… Смотришь на поезда, летящие туда-сюда, на фонари на станции… Опять же, девочку ту вспоминаешь…

А Лайк бегает, бегает по грязи, и потом грязными лапами – шлеп тебе на грудь! И ты стоишь грязный тоже и злишься на Лайка, хотя недолго: как можно злиться на такого славного пса?

– О чем задумался, детина? – тетя Женя спрашивает.

Вот же приставучая! Нет, гораздо лучше, когда она гладит по голове ногтями. И молчит.

– Ни о чем, – вру я. – А сколько еще ехать?

– Устал, бедненький? – беспокоится тетя Женя.

– Просто вы говорили – недолго, а это было уже давно…

– Ну, я образно, – улыбнулась тетя Женя. – Давно бы уже доехали, если бы не пробки. Вон, опять сейчас встанем.

И мы встали в пробку.

И тетя Женя стала рассказывать мне про Чеснокова. Это, когда она училась с мамой в школе, был у них в классе местный красавец. И все девчонки за ним бегали. А Чесноков бегал только за мамой. Да, мама твоя (рассказывала тетя Женя) такая красивая была, что однажды на Восьмое марта все мальчишки принесли подарки только ей. Ну, это еще в младших классах было. Когда мальчишки не знали, что подарки надо дарить не только тому, кто нравится, а всем. А то скандал будет.

Так и получилось. Был скандал, и девчонки объявили моей маме бойкот. Хотя она была не виновата, что мальчишки только ей подарили цветы и куклу. И вообще она была тихая как мышка. Вот и я в нее, наверное. Тоже тихий и молчаливый.

Да, девчонки объявили моей маме бойкот, и тогда тетя Женя ее пожалела. И потихоньку стала с моей мамой общаться. Так и подружились.

– Я пошла против коллектива! – гордо сказала тетя Женя. – Это было нелегко… Ну, потом бойкот забылся, до старших классов… А в старших Чесноков вырос в такого красавца… И мама твоя ему понравилась.

– А он ей? – спросил я, чтобы совсем уж не молчать.

– Чесноков не мог не нравиться! – горячо откликнулась тетя Женя. – Вот тут опять все девчонки ее возненавидели. Хотя она, опять же, была не виновата! Человек же не виноват, что он красивый и привлекательный. Ты со мной согласен?

– Угу…

– И даже я на маму обиделась тогда, чуть не поругалась с ней… Очень тяжело, когда мальчик, которого любишь, любит не тебя. И не просто не тебя – а твою лучшую подругу! Но потом школа закончилась. А потом Чесноков переехал с родителями в другой город, и мы его довольно быстро забыли.

– Угу.

– …И стали жить-поживать и добра наживать! – закончила тетя Женя. – Вот тебе и «угу»! На самом деле добра-то нажили – это я про себя, а так-то, в целом… – И она вздохнула. – Извини, я тебя не сильно гружу?

– Не-а, – соврал я.

– Это хорошо… А с Лехой, да, может, подру́житесь. Хорошо бы.

Пробка наконец «пробилась», и мы тронулись. Я ехал, смотрел по сторонам на лес и думал: чего я поехал? Куда? Леха какой-то, от рук отбившийся… Юлька-соседка… Муж этот тети-Женин, начальник… Зачем мне это все? Только чтобы Москву посмотреть? Я ее и в интернете посмотреть могу.

Я достал телефон и написал маме:

«Привет. Я еду».

Мама не отвечала – наверное, на работе была занята.

И я вдруг так заскучал – и по ней, и по Лайку, и по своей комнате… И по поездам на станции… И по Вите Свешникову… Как он там со своей мамой справляется? Может, уже на станции сидит, ждет поезда, чтобы к отцу уехать. Вот так вернусь – а он уже уехал! Даже не попрощаемся…

– А еще был у нас в классе такой Сорокин, – продолжала тетя Женя. – Я с ним стала дружить назло Чеснокову. Думала: пусть видит, что я тоже кому-то нравлюсь! Хотя Чеснокову было все равно, конечно. Он, кроме мамы твоей, никого вокруг не замечал. А этот Сорокин – ну тоже ничего, симпатичный был, только жадный – ужас! В кафе с ним придешь – заказывает самое дешевое и невкусное. Гуляешь с ним, только скажешь: «Давай мороженое возьмем!» – он аж кривится весь, так денег жалко. Хотя ему родители много давали. Богатые тоже были… Вечно мне богатые попадаются!

Тетя Женя что-то совсем разоткровенничалась. Какая-то странная она все-таки учительница. Учительницы обычно строгие, и уж про личную жизнь точно детям не рассказывают. А она прямо… Может, потому что я сын ее подруги? Не чужой человек все-таки. Своим-то ученикам она вряд ли рассказывает про Чеснокова да про Сорокина…

– Вот. И теперь у меня муж – богатый, и квартира хорошая, и всё… Но такой он человек тяжелый… Надеюсь, ты с ним редко будешь видеться. Он на работе днями и ночами. Вот и Леха без отцовского воспитания толком живет. Потому и от рук отбился! А еще был у нас такой в классе – Бабаев… Страшненький такой, у него и кличка была – Бабай…

В общем, пока мы с тетей Женей доехали до Москвы, я уже знал почти про всех ее одноклассников. И это было не очень интересно. Зато мне понравилось, что мама была красавица. Она и сейчас красавица, конечно. Но лишнее подтверждение от свидетеля никогда не помешает!

Мы с тетей Женей вышли из машины, и у меня закружилась голова. Чуть не упал. Видно, от долгого сидения в духоте. Тетя Женя испугалась.

– Ты чего? Ты смотри, я тебя Вере должна вернуть в целости и сохранности! Посиди, может? Тут лавочка…

Я сел на лавочку, голова действительно сильно кружилась.

Тетя Женя пока писала в телефоне кому-то – наверное, Лехе своему. Что привезла меня и что мы сейчас поднимемся и подружимся…

Голова потихоньку переставала кружиться, я смотрел на высокие деревья у подъезда и на детскую площадку напротив, с качелями-каруселями-горками, и думал: м-да. У нас такого нет, конечно. Это жаль. Зато у нас есть – поезда! И таинственный голос из громкоговорителя. И девочка на станции… Тьфу, опять я про нее думаю! Вот не идет из головы, и все тут!

– О чем опять задумался? Голова прошла? – это тетя Женя очнулась. Давно не разговаривала. Целую минуту. Рекорд прямо.

– Угу.

– Пойдем тогда потихоньку… Леха дома как раз. Даже странно. Обычно, как каникулы, весь день с Юлькой шляется. Видно, нас дождаться решил…

5

– Леша, сынок! Мы дома! – крикнула куда-то в пространство тетя Женя, когда мы, приехав в лифте на какой-то высокий этаж, вошли в квартиру.

– Угу… – раздалось откуда-то.

– Еще один «угукающий»! – обозлилась тетя Женя. – Выйди хоть поздоровайся с гостем!

– Угу…

– Да оторвись ты от своего телефона! Наговоришься еще!

– Угу…

– Да ты издеваешься, что ли?

– Угу…

– Так, Леша! Считаю до трех! Раз… два… три!

– Угу…

Наконец после десятого «угу» и отчаянных криков тети Жени из дальней комнаты выполз Леха.

Леха как Леха. Ничего особенного.

– Привет, – руку мне протягивает.

– Привет, – говорю. И руку ему пожимаю. Вообще, не люблю я руки пожимать, дурацкая какая-то традиция. Ну, надо так надо…

– Ну, слава богу, сподобился! – говорит тетя Женя. – Знакомьтесь, в общем. Это – Леша, мой сын. Это – Олег, сын Веры, одноклассницы моей… Будьте знакомы!

– Будем, – говорит Леха.

– Я пока ужин приготовлю, а ты, Леш, с Олегом побудь, пообщайтесь! – говорит тетя Женя, и на кухню уходит.

Легко сказать: «пообщайтесь!» А если я не общительный? И Леха, судя по всему, тоже не очень.

Пришли мы к нему в комнату, он в телефон уткнулся, и я тоже. Он там кому-то все пишет, и я тоже маме пишу: «Привет. Я добрался».

Но мама все не отвечает. Работа – дело такое… Ладно, может, вечером ответит.

И вот сидим мы с Лехой, каждый в своем телефоне. И надо бы заговорить. Но никто первый не решается.

Наконец Леха говорит:

– Пошли погуляем. С Юлей познакомлю.

Ну, думаю, хоть так. Гулять легче, чем сидеть в комнате. Когда гуляешь, можно делать вид, что тебя очень интересует природа вокруг, и ты типа ей любуешься, и поэтому молчишь.

– Мам, мы погуляем! – крикнул Леха.

– С Юлькой погуляете? – кричит тетя Женя из кухни.

– Ага!

– Ну что ж делать… Гуляйте, только недолго! А то скоро уже приготовлю, остынет…

– Мама Юлю не любит, – говорит мне Леха, пока мы едем в лифте.

– Почему?

– Она говорит, что я не учусь из-за нее. А я не из-за нее. Я просто не учусь. Надоело. А Юля мне, наоборот, помогает. С математикой. Я, правда, все равно ничего не понимаю. Но хоть домашку так-сяк вместе делаем. А у тебя с учебой как?

– Ну, тоже так…

– А у тебя есть кто?

– В смысле?

– Ну, вот у меня – Юля. А у тебя?

Мы вышли из подъезда и пошли по дорожке, мимо дома, мимо детской площадки. Я думал: рассказать ему или нет? Леха оказался вроде неплохим. Тоже не сильно разговорчивый. И вроде должен понять… Но мало ли. Решил пока не рассказывать: пока эта девочка на перроне – только моя. А когда хоть кому-нибудь расскажешь – уже не то будет… Ну, мне почему-то так кажется.

И я соврал:

– Не, у меня никого нет.

– Понятно… Ну, ничего… А мама Юлю не любит еще потому, что ревнует.

– Как это?

– Ну, боится, что Юля для меня важней, чем она. Но это же не так. Разве может быть кто-то важней, чем мама?

– Не может, – говорю. Вспомнил про Витю Свешникова и говорю: – А у меня друг вот, у него мать злая, орет все время, он даже от нее уехать хочет. К отцу.

– Ну да, это тоже плохо, – соглашается Леха. – Хотя кому-то к отцу, а кому-то от отца сбежать бы…

– Это ты о чем?

– Да о своем, – бурчит Леха.

– Строгий у тебя отец, да?

– Не то слово… А у тебя?

– А у меня нет отца, – говорю.

– Ушел?

– Да нет, умер.

– Ого! – Леха аж остановился. – Извини, я не знал.

– Да ничего, – говорю. – Он давно умер, я еще мелкий был. Такой мелкий, что вообще его не помню. Только на фото и видел.

– Печально, – говорит Леха. – И что, мама себе нового мужа не нашла?

– Да нет, – говорю. – Мы с ней одни. И с Лайком еще.

– С каким Лайком? – удивляется Леха.

– Ну, собаку нашу так зовут. Лайк. Вроде – и лай, и лайк – ну, то есть как это… смайлик.

– Прикольно.

– Ага.

– Сейчас, погоди, – говорит Леха. – Юле позвоню, чтоб спускалась…

Он позвонил, Юля сказала, что уже идет, и, пока мы ее ждали, Леха меня спрашивал:

– А у вас метро большое?

– Где? – не понял я.

– Ну, там, где ты живешь.

– У нас нет метро…

– Как нет?! – Леха аж глаза вытаращил. – Как же вы перемещаетесь?

– Так у нас город маленький, – говорю. – Мы с мамой даже живем прямо рядом со станцией. Поезда туда-сюда прямо под окнами ходят…

– Ого, – удивляется Леха. – Как же вы спите? Шумно же.

– Мы привыкли, – говорю. – Первое время Лайк все просыпался, когда поезд грохотал, а потом и он привык.

– Надо же, – говорит Леха. – Сколько разных городов… Даже без метро бывают.

Я не мог понять: всерьез он это или шутит так? Неужели он не знает, что метро есть далеко не везде? Но спрашивать было неловко. Тем более дверь подъезда распахнулась, и вышла Юля.

6

– Привет! – сказала она и вопросительно посмотрела на меня.

– Это Олег, – сказал Леха. – Сын маминой подруги. На каникулы к нам приехал.

Юля говорит:

– Понятно. Очень приятно. А я – Юля.

– А я Олег, – говорю.

Юля улыбнулась и говорит:

– Ну пошли?

И мы пошли. Мы шли все дальше и дальше, мимо их высокого дома – я таких высоких домов, кажется, и не видел раньше… Мы шли, и там был потом парк, и еще дальше шли… И потом там была речка. Купаться, конечно, не сезон – все-таки не летние каникулы. Но – так, просто постоять… Посмотреть на воду. На то, как в ней лягушки плещутся.

Мы стояли и смотрели, и не знали, о чем говорить.

Получается, мы все трое были молчуны.

Не очень общительные.

Леха молчал, кидал в воду камешки, смотрел, как от них круги по воде разбегаются… И поглядывал на Юлю.

Юля тоже смотрела на круги.

А я смотрел в телефон. Все ждал, что мама ответит. Но она почему-то даже не открывала еще мои сообщения… Может, что случилось?

И я опять вспомнил маму, с ее больным сердцем, наш дом, Лайка, и поезда туда-сюда, и таинственный голос, и девочку на перроне… И подумал: что я тут делаю? Зачем я тут? Что мне эти люди? Сидел бы сейчас дома, с мамой, пил чай с шоколадным сыром, а Лайк бы ластился и выпрашивал бы сыр, высовывая длинный мокрый язык… И смотрели бы по вечерам с мамой на бабочек вокруг лампы и на поезда, и однажды, может, я снова увидел бы ту девочку. Может, она бы обратно поехала как раз, и поезд бы снова сделал у нас техническую остановку, и она вышла бы на перрон, и тогда я бы точно подошел к ней, не постеснялся… И… А что «и»? Дальше я никак не мог придумать, что бы я сделал.

Не скажешь же: «Ты мне нравишься!» То есть сказать-то можно, но она ж не останется из-за этого. Да и вообще, я-то ей не понравлюсь. С чего бы? Допустим даже, она меня запомнила с того раза. Ну и что?

И я все стоял, смотрел на круги, слушал тихое журчание реки и думал: как это странно в жизни бывает. Живет где-то на другом конце света человек. И знать про тебя не знает, и не помнит даже. А ты про него думаешь и думаешь.

Мне часто такие мысли приходят, особенно когда на поезда смотрю. Думаю тогда: вот едут люди. Я их вижу в окне. Сейчас вижу – а больше не увижу никогда. И они меня тоже видят. И тоже больше никогда не увидят. И как много в мире людей, и все куда-то едут, и все смотрят друг на друга, и все больше никогда не встретятся. Интересно. И странно. И жутковато почему-то.

– А ты из какого города? – вдруг спросила Юля.

Я так задумался, что даже не сразу понял, о чем она спрашивает.

– Из какого города? – подсказал Леха.

– А-а, – говорю. – Да это у нас как бы даже не город, а такой… Поселок городского типа. Пристанционный, типа того.

– Понятно, – протянула Юля. И нам снова стало не о чем говорить.

Я смотрел на Леху и Юлю. Леха был обычный, Юля – тоже. И я, конечно, тоже самый обычный. Почему мы все такие обычные? Бывают же на свете необычные люди! Например, красивые, как тот Чесноков, мамин одноклассник. Или известные, как какой-нибудь Джонни Депп. Вот как это?

Я все смотрел на них, а они смотрели на круги на воде.

И вдруг я понял, что я им мешаю.

Как-то вдруг почувствовал. Надо было уйти, а как? Я ж дороги назад не знал! И зачем они вообще тогда меня сюда привели, если я мешаю? Что за ерунда, в конце концов! Стало совсем неловко и непонятно.

Я подумал: что я могу сделать? Разве что уйти от них просто подальше. И я ушел. Подошел к реке. Сел на берег. Хотя прохладно было. Но ничего. Главное – не мешаю никому. Сел, смотрел на реку. Думал. А они стояли вдалеке, я иногда на них оборачивался осторожно – они о чем-то говорили. Ну вот, точно, я им мешал! А теперь говорят. Интересно, о чем? Например, так.

– Вот, навязала мне мама его, какого-то сына подруги, кто он вообще такой? – говорит, наверное, Леха.

– Да, – соглашается Юля. – Еще и странный какой-то… Все молчит и думает, непонятно о чем.

– Ну, там, где он живет, – может, все такие? – размышляет Леха.

Юля улыбается.

– А мама твоя все еще сердится на меня? – спрашивает она, помолчав.

– Да, – с горечью отвечает Леха. – Не понимает, что у нас все серьезно и что мы не маленькие уже, и имеем право на собственную жизнь!

– Только математику все-таки надо бы и правда тебе подтянуть, – говорит Юля.

– Да ну ее! – злится Леха. – Ну для чего мне математика? Что я, математиком хочу стать? Ты же знаешь, кем я хочу быть!

– Знаю, – говорит Юля.

Хм. А кем он хочет быть? Этого-то я не придумал, пока сижу на берегу и смотрю на воду. Надо спросить, что ли… Хотя какое мне дело? Я сам до сих пор не знаю, кем хочу стать. Доучусь как-нибудь уж, а там посмотрим. Все равно на нашей станции никаких учебных заведений толком нет, надо в город ехать учиться… А как я уеду? Даже суток не прошло – а я уже скучаю по дому, по маме, по Лайку, по поездам…

Снова смотрю в телефон – мама молчит, сообщения не открыты… А может, она… Может, она, когда я уехал, стала нервничать, стала думать, все ли со мной в порядке – и плохо стало с сердцем? Может, я тут сейчас на речке прохлаждаюсь, а мама там… О, ужас!

Я вскочил на ноги, стал звонить маме, но трубку никто не брал. Мало того – после нескольких гудков вдруг металлический голос сказал: «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети». Да что случилось-то?

Ох, эти таинственные голоса – что на станции, что в телефоне! Откуда их столько?

Я покосился на Леху с Юлей. Черт, они там обнимались! Ну и вот как подойти? Но я так переживал за маму…

В общем, я аккуратно подошел к ним, кашлянул – типа извините, но вынужден немножко прервать…

Юля отпрянула от Лехи, Леха, хмурясь, покосился на меня. А в чем я виноват?

– Там это… – говорю. – Мама что-то не отвечает. Переживаю.

– Ну, может, занята, – говорит Леха.

– Да, всякое же бывает, – подтверждает Юля. – Все хорошо!

Да где ж все хорошо? А главное – как это точно узнать? Тут Лехе позвонила тетя Женя – сказала, что все стынет и что идите уже домой наконец.

– Угу, – привычно сказал Леха. – Олег еще переживает, что мама его не отвечает. Что делать?

– Разберемся! – крикнула в трубку тетя Женя так, что даже я услышал. – Жду!

И мы пошли обратно. Опять через парк, обратно через деревья, где так красиво все… И так мне тревожно! Хоть бы, хоть бы все было хорошо! Мало ли, может, мама просто телефон дома забыла… Но по времени она уже должна была прийти с работы! Скорей бы она объявилась, скорей бы… Ведь если с ней что – как я? Как Лайк? Кто его, например, выведет сегодня вечером? Тьфу, что ж за голова такая дурацкая: как начнешь думать – и не остановить, и накручиваешь себя, накручиваешь…

Мы уже подходили к дому, когда на мой телефон позвонили с незнакомого номера.

7

Вообще-то на незнакомые номера я стараюсь не отвечать: столько мошенников! Но тут – мало ли?

И это была мама! Живая!!

Она очень быстро говорила – волновалась, конечно.

– Сыночек, у меня телефон украли! Ты представляешь? На секунду в магазине отвлеклась – а уже нет его! Сперва думала – может, выронила? Весь магазин обежала – нет! Вытащили! Я сейчас с Аниного телефона звоню, она одолжила… В общем, если что, звони и пиши на ее номер пока, она мне будет передавать, пока новый не куплю… Вот ведь, не одно, так другое!

– А ты в полицию заявила? – спрашиваю.

– Да что эта полиция найдет! Только замучают. Ладно уж… Бог судья ворам…

– Ты тогда, как купишь новый, сразу мне позвони, чтоб я новый твой номер знал… И не переживай…

– Стараюсь, Олежка, но как не переживать-то? Я как увидела, что телефона нет, – руки-ноги подкосились… А как поняла, что и правда украли, так чуть с ума не сошла… Сволочи! Чтоб им… Ну, в смысле Бог судья, я говорю… Но какие же сволочи!

– Мам, ты успокойся… Сердце как?

– Болит, сынок, сам понимаешь, от таких дел…

– Ты выпей лекарство да ложись.

– Ты-то там как? Как добрался? Как встретили?

– Все хорошо, – говорю.

Лучше б я и правда дома остался. Может, мама из-за меня и телефон проворонила. Переживала, как я тут, вот и зазевалась… Эх.

– Все нормально? – спросил Леха.

– Да у мамы телефон украли, – говорю.

– Ого! – говорит Леха. – И как она теперь?

– Новый будет покупать, – отвечаю. – Что ж сделаешь…

– А в полицию она обратилась? – спрашивает Юля.

– Да что эта полиция найдет, – говорю. – Только замучают. Ладно. Бог им судья.

И Юля как-то странно на меня посмотрела. То ли с интересом, то ли с уважением. Может, ей про Бога понравилось, как я сказал. Но я только мамины слова повторил. Она часто так говорит про плохих людей: Бог им судья. Не то чтобы она в Бога верила, но просто это такая успокоительная фраза. Чтоб не злиться. Потому что что хорошего, когда злишься? Потому и Бог им судья. Пусть, мол, Бог с ними разбирается. Неважно, есть он или нет.

Потом мы сидели все за столом, ужинали, было очень вкусно, котлеты с пюре и соленым огурцом. А главное – без лука! Я лук ненавижу, если честно, а его, как назло, постоянно во все блюда добавляют. Но тетя Женя сказала:

– Специально для гостя – без лука: меня Вера предупредила, что ты не ешь. Как она там, бедная, оклемалась?

– Да вроде, – говорю. – Завтра новый телефон купит, что ж делать…

– Вот сволочи! – воскликнула тетя Женя. – Я своим-то детям в школе потому и говорю: оставляйте дома ваши телефоны! Ведь сопрут же! И прут периодически, или теряют… А потом – слезы и разборки с родителями… Как будто учитель виноват! У меня их тридцать человек – что, за каждым смотреть, чтоб телефон не сперли?

– А почему ты лук не ешь? – вдруг тихо спросила Юля.

– Да так, – говорю. – Никогда не мог есть почему-то. И лук, и капусту, и вообще все такое…

– Какое?

– Ну, такое…

– А лук вообще никакой не ешь? Даже зеленый? – все продолжала спрашивать Юля.

– Ну, зеленый еще, может, могу, но тоже с трудом, – говорю.

– А капусту? Даже цветную не можешь?

– Ага. Даже цветную…

Юля смотрела на меня опять как-то странно – с интересом и опять же с уважением почему-то. Хотя за что уважать? За то, что я лук и капусту не ем? Пожалеть еще можно, а так… Или это она с жалостью смотрела? Да, пожалуй, с жалостью. Просто у нее взгляд такой, не совсем понятный.

Вообще ничего она. Симпатичная. И глаза очень голубые. Когда близко сидела, я ее рассмотрел. Ну, не специально пялился, конечно. Просто так получилось. Ничего такая, в общем-то, я Леху понимаю. Только она ведь такая тихая и скромная – и чего тетя Женя на нее злится?

– Юль, как учеба? – спросила тетя Женя. И видно было, что не просто спросила, а с подвохом.

– Ну так… – Юля потупилась, опустила голубые глаза в тарелку.

– Ну «как»? – насмешливо уточнила тетя Женя.

– Мам, да что ты ее пытаешь! – сказал Леха. – И вообще, учеба – это не главное, ну сколько можно! Ты учитель, поэтому для тебя главное! А на самом деле много другого в жизни, поважнее!

Юля с благодарностью покосилась на Леху.

– Что важнее? Например? – взвилась тетя Женя. – Да, учеба – это главное! Потому что, если плохо учишься в школе, никуда не поступишь! Или поступишь, но бог знает куда! И загремишь в армию! И я тогда с ума сойду! Особенно в наше время!

– Не загремлю… – пробормотал Леха.

– Это чего это не загремишь? – удивилась тетя Женя. – Все загремят, а ты – нет?

– А то ты не знаешь! – огрызнулся Леха. – Папа…

– Ну да, «папа»! – передразнила тетя Женя. – «Папа может, папа может все, что угодно»… А вот уволят его не сегодня завтра, и что тогда?

– Почему уволят? – спросил Леха.

– Потому что сейчас все может быть! – раздраженно объяснила тетя Женя. – Даже я в школе как на пороховой бочке! Это взрослые проблемы, не знаешь – не говори… Лучше учись!

– Да я учусь, – протянул Леха. – Мне Юля и по математике помогает.

– Так Юля сама же через пень-колоду учится! Как же она помогает? – взвилась тетя Женя.

– Ну, мы вместе разбираемся… Она немножко понимает… иногда…

Юля совсем утонула голубыми глазами в тарелке. Я покосился на нее. По щеке Юли текла большая слеза. Мне стало очень неловко от всей этой ситуации. Скорей бы доесть и уйти… В который раз пожалел, что приехал!

– Вот Олег, например, – не унималась тетя Женя. – Олег учится неплохо!

– Я?! – поразился я.

– Ну, конечно, не без проблем. Чем ближе к выпускному классу, тем сложнее, я-то знаю… Но – старается же!

– Я?! – еще больше изумился я.

– Ну да!

Надо же. Ведь тетя Женя прекрасно знает, что я плохо учусь, и мама ей говорила, и я… Зачем она обманывает? Леха и Юля и так настороженно ко мне относятся, хотя Юля вроде заинтересовалась мной немножко почему-то, но все равно… А теперь они меня возненавидят. За то, что меня в пример ставят. Когда кого-то в пример ставят – это всегда отвратительно.

Это как мне мама говорит иногда:

– А вот Витя Свешников, между прочим, постоянно пятерки приносит! Не то что некоторые.

– Так на Витю мама постоянно ругается, попробовал бы он не приносить…

– Ну да! А я не ругаюсь, мне можно и двойки! – сразу обижается тогда мама. – Избаловала я тебя, вот что! Да, был бы жив отец… – И сразу плакать начинает.

А я прямо не могу, когда мама плачет! Вообще когда плачут, не могу! Аж всего корежит… И вот Юля сейчас плакала, и меня тоже всего корежило прямо, и от этого еще больше хотелось поскорей сбежать из-за стола. Но с другой стороны, хотелось ее как-то пожалеть. Чтобы она успокоилась. Захотелось почему-то по голове ее погладить. У нее волосы такие тонкие, белые. И я подумал – ей было бы приятно, если бы я ее погладил, как меня тетя Женя гладила – немного ногтями царапая… И Юля бы тогда сразу успокоилась, наверное. От удивления, по крайней мере.

Но не мог же я! Тем более при Лехе. И вообще, что мне какая-то Юля, когда у меня есть та девочка на перроне? Что они мне все?! И зачем тетя Женя врет, что я хорошо учусь? Что это за тактика такая странная? Она думает, что Леха от этого тоже захочет хорошо учиться? А я думаю – он из вредности начнет учиться еще хуже! Он вообще упрямый, я же вижу.

– В общем, я вам так скажу, молодые люди: сперва – учиться, потом – жениться! – подытожила тетя Женя.

Я покосился на Юлю. Она сидела вся красная, с мокрым от слез лицом. Мне показалось, еще секунда – я не выдержу, вскочу и что-нибудь нехорошее скажу тете Жене. Ненавижу, когда вот так издеваются! Вообще ненавижу, когда издеваются, и так – тоже! Она же учитель, неужели она не понимает, что делает? Как же тогда ее ученики бедные? Она тоже их там позорит друг перед другом?

И я уже почти вскочил, но Леха меня опередил. Он резко поднялся и резко сказал:

– Спасибо! Было вкусно! Пошли, Юль.

Красная Юля встала из-за стола, и на красном лице еще виднее были голубые глаза.

Леха взял Юлю за руку, и они ушли.

– Ты-то хоть останься, – пробормотала мне тетя Женя. – Видишь, как оно… Как он с матерью… А все почему? Юлька мозги пудрит! Женить его на себе хочет, потому что – деньги! Думает, мы богатые… Ну да, не бедные… Но не настолько! Игорь, муж, и правда ведь сегодня начальник, завтра – неизвестно кто… Все сейчас так непонятно… Так это все… – И тетя Женя в расстройстве швырнула ложку, ложка звякнула о тарелку.

Я доел, но выходить из-за стола теперь было неудобно, все-таки я – гость… Раз попросили остаться – придется… Но я молил Бога, чтоб кто-нибудь тете Жене позвонил, или пришел – и я б под этим предлогом мог сбежать подальше… Хотя бы в комнату Лехи.

И Бог меня услышал. В дверь резко застучали. Мы с тетей Женей подпрыгнули от неожиданности. Она вскочила и побежала открывать.