Текст книги "Путанабус. Наперегонки со смертью"

– На инженере, – обиделась Антоненкова, поправляя меня.

– Какая разница, – отбрил я ее, – тут важен статус. Статус в ЕГО окружении. Как «Звезда Зорана», ты принята при дворе князя наравне с лэрдом, чего никогда не будет, стань ты хоть главным инженером металлургического завода.

– Какие ты дашь гарантии? – вспыхнула девушка глазами.

– Никаких гарантий, только возможности и вероятность. Но в случае с заводом в Портсмуте и таких-то нет. Договорились? – протянул я ей ладонь.

– Договорились. – Галя схватила мою руку. – Жорик, что тебе сделать? Ты же только шею сломал, но не член…

– Проводи меня к Наташе.

– Значит, отпускаешь, – улыбнулась девушка.

Просто сияет чему-то такому внутренне своему.

– А кто вас не отпускает? – Это я уже зло ворчу. – Я что-то об этом говорил? Условия ставил? Или кого-то уже не отпустил куда?

– А зачем говорить, Жора. Все по умолчанию и так знают, что вход в блатную компанию рубль, а выход – десять. Я готова тебе заплатить за выход.

– Вот и отведи меня ночью к Наташке. Это и будет твоя плата.

Новая Земля. Европейский Союз. Город Виго.

22 год, 3 число 6 месяца, понедельник, 1:25

Специального отделения реанимации со зверской охраной в этом сефардском госпитале не было. Просто отдельное помещение на первом этаже. И мы с Антоненковой вполне свободно спустились по лестнице и проскользнули гулким коридором. Ночная смена медичек, как водится, спала на дежурстве, но не на постах в коридоре, как на нашей родине, а где-то зашхерились так, что ни одной карги не видно.

Ночной госпиталь казался пустым и несколько зловещим.

Я и Галя – как два привидения, бесшумно летящие в ночи. Она в белом халате, а я в светлой пижамке смешной с дурацким филадельфийским воротником на голове.

Так и добрались до помещения, в котором содержали любимую, никого не перепугав.

Сквозь тюль штор полная луна неплохо освещала просторный кубрик, в котором посередине на одинокой кровати лежала в забытьи Наташа. Вид у нее был – краше в гроб кладут. Сердце моментально свело судорогой от жалости и любви. Встал у кровати на колени, но так и не решился нарушить ее сон, хотя очень хотелось прикоснуться к любимой. Но сон – лекарство. Это я уже на себе понял. И отдернул руку.

Понятливая Антоненкова сказала на ухо шепотом:

– Ладно, ты тут побудь, а я в коридоре на шухере постою.

И исчезла.

А я в это время осознавал, какой глубокий смысл скрывается в простом русском слове «ненаглядная». Это действительно та женщина, на которую наглядеться не можешь. Сколько ни смотри. В любом виде.

А выглядела Синевич даже не болезненно, а очень плохо. За несколько суток успела исхудать до фарфорового лица с огромными тенями под веками. Ее красиво очерченные губы были обметаны коркой. В левую руку воткнута капельница. На правой – локоть забинтован. От тех же капельниц, наверное. Грудь и плечи – в бинтах.

На шее трогательно билась жилка.

Так и стоял на коленях и любовался Наташей в неверном лунном свете, словно подглядывал. А по щеке покатилась слезинка счастья, что жива она, и это главное. Остальное вылечим. Доктора тут хорошие, слава богу. Мне осталось только тихо помолиться за здравие любимой, но я ни одной молитвы, кроме «Отче наш», не помнил до конца, а у многих и начала не ведал. Просто попросил Всевышнего сохранить ее мне. Пространно так просил, сбиваясь и путаясь в словах. Что-то обещал ему даже в обмен.

И еще увидел, что Наташка моя и баронесса Наталия Васильевна из моих видений – просто сестры-близнецы.

А тут…

Колонна шла, нещадно пыля по сухой грунтовке. Грунтозацепы «студебеккеров» перемолотили песок не в пыль даже, а в пудру, прах земной настолько, что дымка белесая висела над степной дорогой.

Бойцы сидели в кузове тесно, сжимая в руках судаевские автоматы. Сидоры поскидывали под лавки. Каски сняли, подставив потные головы набегающему теплому потоку воздуха, который хоть как-то охлаждал их распаренные тела.

Мы с Наташкой стояли в самом начале кузова, подставив свои тела набегающему ветру. Одной рукой я облокотился на кабину американского грузовика, а другой обнимал ее за плечи. Думал, что в головной машине нам еще неплохо, а вот последующим в колонне этой пылью на зубах только и скрипеть. Вообще-то мое командирское место – в кабине. Но тогда бы я не смог обниматься с этой красивой девчонкой.

Заметил, что у Наташки пилотка к волосам прикреплена парой «невидимок». «Хитро, – подумал, – не сдует». Хотя мне на бритый череп никакие заколки не помогут. Только и осталось, что распялить пилотку на голове до состояния и вида «женский половой член», как ругает бойцов за такое ношение пилоток мой старшина Хидербеков.

Наташка запрокинула головку на мой мятый погон и потребовала.

– Поцелуй!

– Неудобно как-то. Бойцы смотрят.

– А пусть завидуют, – мстительно произнесла девушка.

– Наташ, они и так уже все на зависть изошли, – попробовал я ее урезонить. – Дразнить-то зачем? Нам с ними в бой идти.

– Трус, – заявила девушка, отворачиваясь.

Однако и не сбрасывает мою руку со своего плеча. Не все потеряно.

Я скосил взгляд на левую сторону груди, где позвякивали две мои медали «За отвагу».

Вроде нет, не трус.

Мимо колонны, подняв высокий шлейф пыли, промчался бежевый «мерседес» – кабриолет и остановился, обогнав нас на полкилометра.

Из легковушки вышел офицер и остановил колонну. Приказал вывезти нашу машину на обочину, а остальным продолжать движение. Я узнал этого офицера. Да и кто в бригаде не знает начальника особого отдела…

В «мерседесе» кроме водителя остались сидеть автоматчик с ППШ в руках и очкастый майор – начальник штаба бригады.

Начальник особого отдела кричать с земли не стал, а самолично влез к нам в кузов «студера».

Я представился, приложив ладонь к пилотке:

– Командир разведроты старший лейтенант Волынский.

Услышал ответ:

– Начальник особого отдела бригады капитан Носатов.

Ритуал. Хотя мы прекрасно друг друга знали. После каждого поиска за линией фронта он каждого моего бойца лично допрашивал: что да как.

Мазнул, скотина, липким взглядом по Наташкиной фигуре, которую не портила ушитая ею военная форма.

– Слушай приказ, старлей, – перевел на меня взгляд особист. – Откомандировать бойца…

Он повернулся к Наташке и спросил, понизив голос:

– Как твоя фамилия?

– Ефрейтор Синевич, – звонко ответила девушка.

– Откомандировать ефрейтора Синевич в распоряжение штаба бригады, – это уже он мне.

Я человек военный. Приказ этой суки рваной выполнить обязан. Устав! Потом хоть Сталину жалуйся. Хоть Берии.

Вскинул руку к пилотке.

– Слушаюсь.

– Ты так, да? – тихо прошипела девушка, внезапно на меня обидевшись. – И пойду…

Капитан спрыгнул на дорогу. Помог соскочить Наташке, подхватив ее под ребра.

Бойцы подали ей сверху ее автомат и сидор.

А я стоял и смотрел, как особист умелым ловеласом открывает перед Наташкой дверь «мерседеса» и усаживает ее рядом с майором.

И такая тоска поселилась в груди: зачем мы тогда революцию делали, если все на свете осталось по-старому? Тягает барин крестьянку – так у него на то право первой ночи. И нет на земле справедливости. Тогда почему именно мне стыдно сейчас смотреть в глаза бойцам?

С досады громко стукнул рукояткой автомата по крыше кабины и крикнул с надрывом шоферу:

– Что стоишь, как контуженая вошь?! Догоняй колонну!

Новая Земля. Европейский Союз. Город Виго.

22 год, 3 число 6 месяца, понедельник, 6:22

Проснулся в холодном поту и перекрестился лежа. Слава богу, это всего лишь ночной кошмар.

И снова упал в объятия Морфея. Какие-то некачественные объятия. Не сон, а так – забытье тревожное.

Потому что я очень боялся увидеть снова этот кошмар.

Новая Земля. Европейский Союз. Город Виго.

22 год, 3 число 6 месяца, понедельник, 10:00

– Не ожидала от тебя, Хорхе, такого наглого нарушения режима, – упрекнула доктор Мария Балестерос, снова облачая меня в филадельфийский воротник после осмотра. Еще раз посмотрела на просвет новый рентгеновский снимок моей шеи, хмыкнула и добавила: – Ты здоров, как бык перед корридой. Все. Собирайся. В госпитале тебе больше делать нечего. Разве что чужое место занимать.

Встала и пошла к выходу.

В дверях обернулась и сказала уже мягче:

– Не забудь заглянуть в мой кабинет за выпиской из истории болезни. Пригодится.

Обижена на меня доктор Мария за то, что ночью к Наташке бегал. А что на завтраке бузу устроил, отказавшись от навязчивого сервиса местных санитарок, это уже довесок. Ибо не фиг.

Когда я ночью молился около Наташи, откуда-то прискакала Анфиса, которая дежурила у нее:

– А че, Жора, ты без света-то тут сидишь?

И включила настольную лампу, сдвинув ее так, чтобы яркий свет не попадал на Наташкины веки, но было уже поздно.

Наташка неожиданно проснулась. Распахнула свои длиннющие ресницы. Увидела меня – и глаза сразу засияли звездчатыми сапфирами. И губы ее, непроизвольно распялившись в глупой улыбке, хрипло прошептали:

– Жорик, любый мой…

Приподняла руку, которую я тут же схватил в свои ладони.

– Все хорошо уже, милая. Я же рядом с тобой, – сказал я, целуя ее ладонь.

По Наташкиным вискам покатились горошины крупных слез.

Она всхлипнула и сказала:

– Не смотри на меня. Я страшная. Ты разлюбишь меня такую. – И повторила, возвысив голос почти до истерического крика. – Не смотри на меня! Не смотри на меня!! Не смотри на меня!!!

На ее крик мигом набежали госпитальные карги и незнакомая мне медсестра, которые пинками выпихнули меня из Наташкиного кубрика, что-то раздраженно крича в полный голос на языке, которого я не знаю.

А потом мне приснился кошмар.

Сейчас вообще гонят из госпиталя, и свиданок с Наташкой не дают.

Новая Земля. Европейский Союз. Город Виго.

22 год, 3 число 6 месяца, понедельник, 12:00

Собрался на выписку я достаточно быстро. Сестра-хозяйка в подвальном помещении госпиталя выдала мне под роспись, что у нее значилось в перечне моего имущества. Беглая проверка показала, что все вроде бы на месте, в том числе и лламовский кольт с запасными магазинами в подсумках. И патроны все на месте. Впрочем, меня сюда и доставили вертолетом только с тем, что было на мне. Все остальное в автобусе осталось.

Там же в подвале я и переоделся, сдав обратно веселенькую пижамку и тапочки. Противно было надевать нестираные заскорузлые носки, но что поделать – стиркой моего тряпья тут никто не озадачился. Как засунули их в ботинки, так они там все это время и лежали, ароматизируя окружающее пространство.

Документы и деньги, что нашли в моих карманах врачи, выдали по отдельному списку. Не стал даже вспоминать, сколько наличности у меня тогда с собой было. Все равно основная касса у Ингеборге на руках. А мои личные деньги за самой малостью – это электронная запись на айдишке. Рассовал, что выдали, снова по карманам вместе с золотой зажигалкой трофейной, носовыми платками, сигаретами и медицинским жгутом с индпакетом.

– Оружие наденьте так, чтобы все его видели, – посоветовала сестра-хозяйка, подавая мне мой маленький «шмайсер» в кобуре для ношения на щиколотке. Эк, это я про него забыл. Незачет.

Низенькая, худенькая, жгуче чернявая женщина лет сорока пяти, с бледной кожей, в белом халате и простой косынке, завязанной узлом на затылке. Совсем не похожа она на сестер-хозяек из русских больниц. Там они все больше тучностью берут. И повышенными тонами голоса при общении с больными и их родственниками.

– На скрытое ношение оружия в Виго требуется особая лицензия от оружейной комиссии кортесов, – добавила она, видя мое некоторое недоумение.

Что ж, будем хвастаться окружающим костяной рукоятью кольта, а «шмайсер» придется нести в руках. Иначе не получается. Даже сумки никакой нет.

– Спасибо, что предупредили.

– Не за что. Вот еще бумага. Распишитесь в ней, что ознакомлены с тем, что ваша сумка изъята коррехидором без досмотра и описи.

Расписываясь, спросил:

– Как эта сумка выглядела?

– Небольшая такая, плоская, с ремнем через плечо. Кожаная. Коричневая.

Понятно. Полевую сумку с меня коррехидор слямзил вместе со всеми бумагами от «погорельцев». Так я с ними и не ознакомился.

Видя мою озадаченную рожу, сестра-хозяйка извинилась, оправдываясь:

– Кто я, чтобы препятствовать коррехидору? Все, что смогла, – так это заставить его написать такую бумагу.

– Спасибо, – на автомате проговорил я, думая…

Впрочем, ни о чем не думая. Слишком мало информации, чтобы о чем-либо продуктивно думать.

– Если хотите хороший совет, – снова высказалась женщина, – то сходите в церковь, поставьте свечу своему ангелу-хранителю. За чудесное спасение.

И она перекрестилась ладонью по-католически.

– А как у вас решается вопрос подчинения католиков Новой Земли папе римскому со Старой Земли? – Мне это действительно стало интересно, как они это делают, если отсюда обратного хода нет.

– Пока никак, – охотно ответила сестра-хозяйка. – Идут долгие споры. Но, как говорят, все равно никакой связи с Ватиканом никто не имеет. Поэтому живем, как первые христиане – общинами, сами выбирая себе епископов.

Она снова перекрестилась.

– А апостольское правило о том, что в граде должен быть только один епископ, соблюдается?

– Неуклонно. Всеми сестринскими церквями.

Важная информация. Надо расширить знания.

– А кто входит в список сестринских церквей?

– Апостольская католическая церковь, англиканская, ортодоксальная и греко-католическая. Последних очень мало, зато они самые буйные. Через месяц в Кадисе собирается второй сестринский собор Новой Земли. Святые отцы будут вырабатывать общий канон для христиан Новой Земли. На первом соборе в Паланге этого не получилось. До драки между святыми отцами дошло, – женщина снова перекрестилась, – прости, Господи, им этот грех. Ножками от стульев дрались. На улице. Стыд-то какой… святые отцы… – Женщина горестно покачала головой.

– А что постановил первый собор? Или вообще никаких решений не было принято?

– На первом сестринском соборе утвердили общий для всех Никейский Символ Веры и решили, что каждый добрый христианин может принимать требы, исповедоваться и причащаться у любого священника сестринских церквей. И молиться в любом их храме. Но дальше не пошло.

– Давно это было?

– Пять лет назад.

– Русские земли принимали участие в соборе?

– Только священники из Московского протектората. Протекторат Русской армии больше с протестантами путается.

Вот это интересный штришок. Надо зарубочку на памяти сделать, потому что «это «ж-ж-ж» – неспроста». Но я подумаю об этом потом. Сейчас же спросил другое:

– Много храмов в Виго?

– Пока один, возле городского кладбища. Базилика Санта Марии де ла Крус.

Она снова перекрестилась, потом перекрестила меня. На это раз – даже поцеловав свою руку, которой являла знамение.

Простившись с этой милой женщиной, я устремился на выход из подвала, где под сводчатыми потолками гулко отдавался стук моих грубых ботинок по каменной плитке.

Новая Земля. Европейский Союз. Город Виго.

22 год, 3 число 6 месяца, понедельник, 12:51

– Вот выписка из истории болезни. Храни ее. Если у тебя будут ухудшения, она поможет врачам разобрать что к чему и не исследовать твой организм с самого начала.

Доктор Мария положила на стол довольно пухлую папку, из которой торчали углы рентгеновских снимков.

– Спасибо вам всем, что не дали мне умереть, – посмотрел я в черные глаза доктора Балестерос. – Я этого никогда не забуду. Хотя не скажу, что пребывание в вашем госпитале было для меня приятным.

– Спасибо, это так эфемерно, – произнесла Мария, лукаво улыбаясь и добавляя к папке пластиковый пакет с ручками.

– Вроде как за наше лечение уже заплатили городские кортесы? Я не ошибся? – Это я про эфемерность намекнул: типа, что взяток давать не буду.

– Нет, не ошибся. Заплатили даже де Охеда за ее препараты. Дорого.

– «Поляну» готов накрыть в любом ресторане по вашему выбору. Рад буду видеть там вас, сеньора Купера и сеньориту де Охеда.

– Что такое «polyana»? – переспросила врачиха.

– Стол с угощениями по-русски. На ваш выбор, – пояснил я.

– Хорошо. Завтра в двадцать часов в ресторане «Ладино». Легко найдешь его в районе рыбного порта. В этом городе каждый знает, где он. Это самое старинное заведение тут. Еще с пятого года, когда Виго больше напоминал бандитский шалман, нежели цивилизованное место.

– Столик заранее заказывать нужно?

– Это я возьму на себя.

– Спасибо.

– Нет. Одной орально-акустической благодарностью ты не обойдешься. Я – материалистка.

Тут вот даже я со своим философским образованием уперся в терминологический тупик.

– Подойди ко мне и поцелуй своего доктора, несносный мальчишка, – строго сказала «Просто Мария».

Новая Земля. Европейский Союз. Город Виго.

22 год, 3 число 6 месяца, понедельник, 13:45

Жара вокруг растекалась уже ощутимая. На солнце – так вообще ужас. Хорошо, что в этом городишке по средиземноморской традиции много мест отведено для искусственной тени. Галереи вдоль тротуаров, портики в маленьких скверах, да и просто натянутые тряпичные маркизы над окнами первых этажей. Иначе бы я сдох по дороге от теплового удара. Как сидел я за рулем «путанабуса» без головного убора, так и привезли мою тушку в госпиталь.

Магазинчик, где можно было купить что-то типа малороссийского брыля из соломы, нашелся только через полчаса пешего хода. Где меня сначала отпоили соком со льдом. Потом предложили на выбор массу головных уборов. Я выбрал что подешевле из того, что налезло на этот дурацкий филадельфийский воротник. Вот уж идиотская конструкция: вокруг головы и шеи жестко закреплено, а макушка оставлена голой для вентиляции. И это для моей-то лысины? Прямо под полуденное солнце? Наверное, поэтому с меня и за сок денег не взяли. Пожалели болезного, вынужденного носить такую дрянь на голове.

Та же добродушная тетушка, что торговалась со мной на ломаном английском по шляпному вопросу, и объяснила мне, дураку, что я ушел совсем в другую сторону от нужного адреса. Никогда не страдал географическим кретинизмом, а тут – на тебе. Но раньше меня и головой об каменную дорогу не роняли.

Так что придется привыкать к себе новому. Точнее – апгрейдному. Не человек, а перс[45]45
  Перс (сленг) – персонаж компьютерной игры.


[Закрыть] какой-то. Знать бы еще, кто меня играет?

Дали мне еще апельсинового сока со льдом, посадили под потолочный вентилятор и вызвали для меня по телефону моторикшу, отдельно спросив, есть ли у меня пять экю на него или мне их одолжить.

Хорошие тут люди живут. Душевные. Почти как русские. Хотя на прилавке «хауду»[46]46
  Хауда, или Хаудах (англ. howdah) – короткоствольное крупнокалиберное оружие под патрон охотничьего типа. В просторечье – обрез охотничьего ружья.


[Закрыть] держат. Вполне себе открыто.

Новая Земля. Европейский Союз. Город Виго.

22 год, 3 число 6 месяца, понедельник, 14:12

Город я особо не разглядел, точнее – даже не рассматривал его внимательно оттого, что состояние мое после кондиционированного госпиталя на этой жаре было такое, что не до любопытства совсем. Хотя общее впечатление вынес. Отличается он и от Порто-Франко, и от Портсмута. В лучшую сторону. Особенно чистотой. И разнообразием архитектуры. Ничего типового. Но рассмотрим все это потом. Нам не к спеху.

Местный моторикша – это просто трехколесный итальянский мотороллер типа советского «Муравья», только с тентом на тонких стойках и комфортабельным двухместным сиденьем позади таксиста. И небольшой грузовой площадкой позади сидений. Водитель оказался вовсе даже не азиатом, а вполне себе блондинистым парнем североевропейской внешности; правда, с растаманской прической. И хорошим английским языком. Он попытался по ходу подработать еще и гидом, но я обломал это его намерение, так как особого любопытства не ощущал.

Хотелось быстрее попасть под крышу от этого злого солнца и залезть под холодный душ. А потом попить холодного пива. С рыбкой от мамаши Фишен. Чтобы не думать вообще ни о чем. Иначе буду до бесконечности строить варианты, как выворачиваться из ситуации с докторицей.

С одной стороны, я на Наташке вроде как женат и должен блюсти верность ей.

С другой стороны, та же Наташка никакой ревности к гарему, по крайней мере пока, не проявляла.

Доктор Мария, конечно, очень знойная, да и как женщина просто роскошная, и вызывает во мне совершенно определенную физиологическую реакцию; но и только. И вообще – если женщина хочет, то мужчина обязан. Что мне и продемонстрировали недавно. Императивно.

А в принципе какая разница, чем врачам взятку давать: деньгами или членом? Чтобы они Наташку нормально на ноги поставили.

Ой, а что будет, если весь гарем разом разревнуется и на дерьмо изойдет?..

Мама, роди меня обратно!

Новая Земля. Европейский Союз. Город Виго.

22 год, 3 число 6 месяца, понедельник, 15:00

Холодный душ – это такое счастье в здешнем климате, что себе и представить в другое время трудно. Хотя пришлось ждать пяток минут, пока потеплевшая вода с труб пробежит.

Просто стоял, а с меня вода стекала. Без этого идиотского филадельфийского воротника.

Пока теплая водичка шла, она весь шампунь с меня смыла.

А потом холодненькая. Уже просто для кайфа.

Но для того, чтобы испытать это кайф, пришлось как следует прободаться.

Для начала меня не пускал дальше калитки тупой кирасир с коротким автоматом в руках, заявив, что за доктором Волынски машина давно ушла и пешком он явиться сам никак не мог. Даже айдишка моя не помогла. Отбились они тут у меня от рук, пока я в больничках прохлаждался. Совсем нюх потеряли.

Потребовал поставить предо мной Тристана, хоть из-под земли.

Но лэрд, оказывается, также уехал за мной. Той же машиной.

– Связь с лейтенантом, – приказал командирским голосом, – иначе ваши действия буду рассматривать как захват чужого имущества.

– Какого имущества? – неподдельно возмутился кирасир.

– За твоей спиной во дворе стоит МОЙ автобус. Этого достаточно, чтобы обратить внимание коррехидора, который, в отличие от тебя, знает меня в лицо.

На мой крик вышел капрал, у которого с собой был мобильник. Он любезно согласился позвонить лейтенанту.

Все эти валлийские красные рожи в воротах были мне незнакомы. Но судя по тому, что лэрд, командующий ими, остался тот же самый, сменился только рядовой состав. Охрана называется, твою маман!

В общем, во двор пробился.

Кирасир построил.

Обширный двор. Машин шесть спокойно поставить можно. Кроме моего автобуса, на этом дворе стоял еще четырехколесный пулеметный броневик, похожий на французский «Панар», но меньше по размеру. С несоизмеримо большой башней по отношению к пропорциям корпуса.

– Это чье производство? – спросил я капрала, который так и ходил за мной как приклеенный, кивнув на броник.

– Наше, – ответил он с гордостью. – Валлийское. Платформа – «Унимог» четыреста одиннадцатый. Четыре на четыре. Из-за ленточки. А бронекапсула и башня уже в Портсмуте склепаны вручную. В башне – авиационная пушка двадцать миллиметров и пулемет Калашникова танковый. Экипаж – четыре человека. Можно еще курсовой пулемет ставить при надобности.

– А что такой кургузенький?

– Так горы у нас. Квадратная платформа лучше всего будет.

– И как он в бою?

– Пока никто не жалуется.

– А если по нему крупняком садануть?

– Да по любому бронику крупняком садануть – развалится. Не танк. Но для патрулирования – самое оно.

Дом, к которому мы подошли, поражал капитальностью. Сложили его из крупных известняковых кубиков, по цвету и фактуре напоминающих альменский камень из Крыма. Штукатурить стены даже не пытались: видимо, сам камень строителям нравился, судя по тому, как аккуратно были промазаны растворные швы между блоками.

Два этажа, поражающих высотой. Каждый не меньше трех с половиной метров. Окна, как повсеместно водится на Новой Земле, забраны в деревянные жалюзи, окрашенные в синий цвет.

Крыша черепичная, рыжая.

Вокруг дома – галерея гульбищем на деревянных столбах, которые поддерживали балконы второго этажа. Крыльцо, точнее просто вход в дом, утоплено за линию стен, и на этом месте устроено что-то типа веранды. По крайней мере плетеная мебель наличествовала. Гульбище и веранда выложены грубой каменной плиткой из песчаника.

Подойдя к веранде, капрал сказал, вынимая сигареты:

– Ваша комната – на втором этаже направо, дальняя. Дверь торцом в коридор. По крайней мере именно туда сносили ваши вещи и оружие.

И смотрит на меня с какой-то хитринкой в глазах.

– Ванна, душ? – спросил я об актуальном и насущном.

– На первом этаже целый комплекс рядом с кухней. На втором ничего такого нет. Устраивайтесь. Не буду вам мешать.

Сказав это, капрал оккупировал кресло-качалку, одновременно прикуривая сигару.

– Хорошо здесь. Мне нравится такая служба. Жаль что только всего на три дня.

– А потом что? – спросил я, оборачиваясь от дверей.

– Потом нас сменят. Один лейтенант тут на постоянной вахте. Хорошо быть аристократом, – подмигнул мне капрал.

За входной дверью, солидной такой, дубовой, с филенками, сразу располагался холл, напомнивший мне австралийский сериал про магнатов майнинга. Он простирался до окон на противоположной стене. Большой длинный стол на коротких ножках по центру. И вокруг него три дивана бежевой кожи. По краям – удлиненные. С торца – укороченные. На стыках диванов квадратные столики с лампами, стилизованными под вазы с абажурами. Над столом низко висела красивая люстра цветного стекла.

Направо шли двери, такие же капитальные, как и входная.

Слева – лестница на второй этаж темного дерева. И за ней также двери.

На лестнице, на площадке между пролетами, опустив ноги на ступеньки, сидели два небритых дедка. Один совсем седой, второй – соль с перцем. Оба были заняты очень увлекательным делом. Передавая друг другу козий мех, они на вытянутых руках сжимали его и пускали себе в рот струю темно-красной жидкости. Судя по аромату, это было вино.

На меня они не обращали никакого внимания, до тех пор пока я не вступил на лестницу.

На втором шаге я увидел в их руках вместо бурдюка неведомо откуда взявшиеся лупары[47]47
  Лупара (от итал. lupo – волк) – неполный обрез охотничьего ружья, когда несколько укорачивается только блок стволов до 25–40 см, в отличие от хауды, где обрезается еще и приклад. Использовалась на Сицилии первоначально пастухами для защиты стад от волков. Затем лупара стала распространенным оружием боевиков Коза Ностры. От нее разошлась по миру.


[Закрыть].

Сразу четыре ствола не менее десятого калибра смотрели мне в лицо.

И дедки что-то лопочут при этом гневно на неведомом мне языке, из которого я понял только слово «коррехидор».

На угрожающий ор дедков со второго этажа спустилась Ингеборге.

Увидела меня и с радостным криком: «Жорик, тебя уже выпустили!» растолкала престарелых баярдов лестницы и, буквально пролетев на лестничным маршем, повисла у меня на шее.

– Осторожно! – прикрикнул я, подхватывая девушку под ребра. – Шея только-только срослась.

– Ой, извини, – отпрянула Инга, впрочем, не снимая рук с моих плеч. – Ты, наверное, голодный? И как тебя теперь целовать с такой штукой на голове? Фу! Пошли лучше, присядем. Тут такие удобные диваны!

И повела меня за руку.

Когда мы умастились на диванах в холле, я поинтересовался:

– А это что за дедки с ружьями?

– О-о-о… – Ингеборге закатила глаза под брови. – Ты не поверишь, но эта наша охрана из местной Гражданской гвардии, которая нас охраняет от охраняющих нас валлийских кирасир. Вот как-то так. – И заливисто засмеялась, откидываясь на спинку дивана.

– Как у вас тут все сложно.

– Лучше бы им спасибо сказал, что оберегают твой гарем от сексуальных посягательств кирасирского спермотоксикоза. Они вообще как жеребцы стоялые. Видишь на потолке черные точки? Это дедки стреляли, когда в первую ночь кирасиры попытались на второй этаж попасть.

– Эти алконавты? – показал я пальцем на старичье, которое, попрятав ружья, снова принялось за бурдюк с вином.

– Ну, не эти, но такие же, – пожала плечами Ингеборге. – Впрочем, кирасирам хватило одного раза. Больше на второй этаж они не лезут. Вот и тебя не пустили, потому как у них строгий приказ не пускать туда никого из мужчин. Сами-то они давно гладиаторы.

– Какие гладиаторы?

Ингеборге лукаво улыбнулась, проверяя, действительно ли я этого не знаю или опять прикалываюсь.

– Ну-у-у… такие, которые баб только гладить могут, – смеется. – Ты так и не сказал насчет еды. Готовить? Чего самому хочется?

– А где все? Что-то дом пустой, – оглядел я внутреннее пространство.

– Все кто где. Анфиса и Галя в госпитале дежурят. Альфия с Булькой спят перед дежурством. У остальных – шопинг под охраной кирасир. А я сегодня по дому отдыхаю.

– Кирасир много?

– Где-то десяток, не считая лейтенанта, который тут уже «прописался». Остальных не запомнить, они часто меняются. Ты так и не сказал: что будешь есть?

– Я бы сначала помылся, – признался я в страстном желании.

– Душ, джакузи? – осведомилась девушка.

– Душ. Только вот чистые вещи мои – не знаю где. А наверх эти мафиози не пускают. Вроде там моя комната, как капрал сказал.

– Капрал устроил тебе сюрприз с нашей охраной и теперь втихомолку хихикает над тобой. А на стариков только слово коррехидора действует. Даже я невластна над ними, хотя они и признали мое старшинство в доме.

– Умный человек тут коррехидор, – оценил я.

– Да. Не откажешь ему в оригинальности мышления, – поддержала меня Ингеборге.

– Так как с чистым бельем? – спросил я о насущном.

– Я тебе халат дам махровый, – ответила бравая баталерша. – Есть тут один большой-большой. И полотенца махровые. Пока будешь мыться, я вызвоню коррехидора – он оставил нам свою визитку. Там и разберемся с твоими вещами.

– Ну, хоть так, – согласился я с ней. – Где тут душ?

Ингеборге отвела меня к душевым кабинкам за ручку, как маленького.

Помогла снять этот чертов филадельфийский воротник, надоевший уже хуже горькой редьки.

Раздела, намылила и, поставив под струи воды в одной из трех кабинок, ушла. Даже не приставала.

Хорошо-то как под холодной водичкой.

Наслаждение.

Кайф.

Плежа!

Но пора выходить и посылать кого-то за пивом. Чтоб совсем…

Новая Земля. Европейский Союз. Город Виго.

22 год, 3 число 6 месяца, понедельник, 16:10

К приезду коррехидора Ингеборге разобралась с моими шмотками, даже погладить успела, и встречал я его одетый, как в первый день своего пребывания на Новой Земле. То есть скромно, но фирменно и дорого.

Пиво, как оказалось, запасено валлийскими кирасирами в должном количестве и ассортименте, как и копченая рыба от мамаши Фишен. Это все они с собой привезли в количестве даже большем, чем требовалось для их собственного потребления. Так что моя мечта на сегодня сбылась. Всегда бы так.

Коррехидор охотно разделил со мной и Ингеборге плебейскую трапезу. Но чую, что не столько в пиве и рыбе было дело, сколько в том, чтобы показать охранному старичью, что он со мной на короткой ноге. Забегая вперед, скажу, что меня после его короткой речи эти баярды сразу стали пускать наверх.

К этому времени и Тристан подъехал, привезя Антоненкову из госпиталя. А капрал, в свою очередь, увез туда Бульку с Альфией менять Анфису на дежурстве около Наташки.

В общем, жизнь кипела, и рыба кончалась. В основном это я оторвался после больничной диеты.

Коррехидор ничего нового про бандитов, которые по наши души, нам не сообщил, кроме того, что он упустил Кончиц с Урыльник. Слишком поздно ушел запрос. Их уже отпустили. И из Порто-Франко они исчезли. Причем как «потерпевшим» им снова выдали по тысяче экю и новые айдишки. Коррехидору же обещали выслать копии всех материалов ближайшим почтовым самолетом.