Текст книги "Локумтен"

9

Когда идёшь по горячему песку, то двигаешься быстро. Это не значит, что ты не обожжёшь пятки, просто у тебя нет выбора…

Янус Хозек, из манускрипта «Биография предательства», Библиотека Катаоки

Солнце перевалило за зенит, когда Филь поднялся из-за стола и устало потянулся. Ему было хорошо, как бывает, когда сделаешь большое дело. Новая карта лежала перед ним во всей своей красе.

Опоздав к началу обеда, Филь решил целиком его пропустить. Госпожа Фе знала, где он, и если не послала за ним, значит, он не нужен. К тому же семья Фе собиралась в дорогу, и он мог только радоваться, что Мастер избавил его от помощи в этих сборах.

Карту Филь запомнил, уложив её в памяти кирпичик к кирпичику, хоть и мутило его теперь. Он сроду так не работал башкой, зато больше не нуждался в этой карте. Настолько, что мог покинуть замок прямо сейчас, разом осознав, что надоел ему этот Хальмстем хуже горькой редьки с диким мёдом, которыми пичкал его отец, когда мальчик простужался.

Мастер помог ему сократить время, притащив устройство для копирования и установив его на столе. Это устройство он назвал пантографом. Без клякс не обошлось, но Филь научился весьма шустро управляться с ним под конец. А кляксы, как оказалось, замечательно удаляет свежий сок местного щавеля. Пучок его стеблей принесла Эша, заглянув из любопытства в кабинет. Выглядела она совсем отощавшей, но в остальном не изменилась. На вопрос Филя, как лекарь вылечил её, она ответила:

– Я крайне податлива на всякое интересное и непонятное. Главное, чтобы ахинея была качественная. Открою рот, вытяну длани и побреду. Так он и привёл меня в чувство.

Эша тоже была нарядно одета.

– Флав болтун с весьма острым языком, – объяснила она Филю, с чего сегодня такой парад. – Но любит, когда ему оказывают знаки внимания. Мать не желает, чтобы он разнёс по всей Империи, как его тут встретили, поэтому мы обречены страдать в этой одежде, пока не уедем.

Воспоминания о вчерашнем происшествии всколыхнули в душе Филя тревогу. Мальчику стало неспокойно после недавнего разговора госпожи Фе с Мастером в этом кабинете, когда оба стремительно куда-то умотали. Хозяйка при этом выглядела плохо. Но что её сделало такой, Филь не мог взять в толк.

Госпожа Фе поинтересовалась, откуда у Мастера собственный эмпарот, и тот сказал, что это подарок брата, ставшего императором. Затем они заслушали выжимку того, что увидел эмпарот на допросе Филя, и тут оба будто что-то сообразили. Случилось это, когда эмпарот добрался до шторма. Чем тот жуткий шторм им не понравился, Филь не понимал.

Оставив пустой кабинет, он вышел в такой же пустой коридор. В замке царила небывалая тишина, отчего Филю сделалось ещё тревожней. Точно что-то задумали, мало им локумтена, подумал он, пробираясь к себе в комнату переодеться как было приказано. Втиснувшись в парадную одежку Мервина, разложенную на кровати, он сбежал в холл и вошёл в Большую гостиную.

Едва он переступил порог, его продрал мороз. Филь не любил, когда на него так смотрели, сильно не любил. А тут вся семья Фе, свита Мастера и он сам, сидя во главе стола со следами обеда, вылупились на него, будто он украл у них что-то дорогое. Мальчик даже попятился с перепугу. Не зная, куда девать руки, он сцепил их за спиной, потом сунул в карманы. В левом кармане что-то мешалось, и Филь опять вынул руки, снова сцепив их за спиной.

Переглянувшись с госпожой Фе, Мастер приветливо спросил:

– Скажи-ка нам ещё раз, куда добивали волны в ночь, когда вы потерпели крушение?

– До макушки этой скалы, – удивлённый вопросом, ответил Филь, имея в виду скалу, на которой стоял замок.

– То есть той скалы, – поправил Мастер, и тотчас вся гостиная загалдела разом.

– Тота-альный затык! – произнесла Эша в восхищении. – Ух ты! – Глаза её вспыхнули от восторга.

– Мама, но это же враньё, такого не может быть! – воскликнула Лентола, кидая неприязненный взгляд на Филя.

– А я что говорила? – хмуро бросила Руфина. – Малыш там почти утонул!

– Так у нас был точно такой же шторм! – вскричала Габриэль.

– Это невозможно, так не бывает, – возразила Лентола. – Чтоб один и тот же в обоих мирах.

– Бывает, если… – начала Руфина и замолчала, тревожно уставившись на Филя.

Госпожа Фе, поколебавшись, сказала:

– Случился, по-видимому, именно такой.

– А точнее, был сотворён, – невозмутимо добавил Мастер, и все присутствующие тут же затихли. – Это главный признак рукотворной погоды. Кто-то пытался предотвратить твоё появление здесь, – объяснил он Филю.

Эша спросила с сомнением:

– Может, не кто-то, а что-то?

Мастер прищурился, соображая.

– Нет, – твёрдо заявил он. – Это не под силу демонам. Только сердары способны на такое, и они же единственные, кто верит в свои легенды. А «Баллада о последнем походе» – это их баллада.

– Та самая, в которой они все погибают? – заинтересовалась Габриэль.

– Уходят, – поправила Руфина.

– Погибают или уходят, какая разница? – воскликнула Лентола. – Там сказано «чума на оба ваших дома», то есть людей и сердаров!

– Скорее демонов и сердаров, – встряла Эша.

Мастер тоже влез в перепалку:

– Мы можем быть уверены, что шторм был делом рук сердаров. А значит, ваш найдёныш опасен для них, то есть полезен для нас.

Эша возразила:

– Что-то я не слышала, чтобы сердары убивали детей. Скорее они убьют любого, кто причинит вред ребёнку.

– Да плевать им на нас! – рыкнула Лентола. – И потом, в балладе ничего нет о возрасте пришельца.

– Откуда я делаю вывод, что ты притянула её сюда за уши, – прошипела Эша сердито.

Лентола обожгла её встречным взглядом, и дальше начался такой галдёж, что о Филе напрочь забыли. Притаившись у дверей, он наблюдал за сражением, догадываясь, что стал свидетелем битвы, которая завязалась задолго до его прихода.

Мастер наблюдал за представлением, откинувшись на стуле. Когда поле сражения заволокло дымом настолько, что было не различить уже самого предмета спора, госпожа Фе потеряла терпение.

– Достаточно! – сказала она.

Девицы не сразу, но угомонились, продолжая сверлить друг друга взорами. Мастер веско произнёс:

– Таким образом, на основании показаний эмпарота установлено, что локумтен семьи Фе, присутствующий здесь, попал в Новый Свет не по своей воле и вопреки своему желанию. Принимая во внимания обстоятельства его появления, я решаю оставить его в замке, лично передав с рук на руки Детской Службе. Только она в силах обеспечить ему достойную защиту.

На лицах присутствующих отразилось крайнее изумление. Руфина всплеснула руками:

– В народе говорят, там как раз собрались одни сердары, кому мы отдаём ребёнка? Они же искалечат его!

– Я так решил, – сказал Мастер.

Горький стон вырвался у Руфины, и, закрыв лицо руками, она качнулась взад и вперёд среди тягостного молчания. Филь затаил дыхание, обратившись в глаза и уши: он не понимал, что происходит. Его беспокоило, что госпожа Фе, казалось, тоже была поражена.

– Удивительное дело, облегчаешь людям жизнь, а они недовольны! – воскликнул Мастер. – Разве это не то, чего вы хотите? Я избавляю вас от локумтена. Поступление на имперскую службу снимает с него все обязательства.

Руфина ответила с возмущением:

– Кроме одного – служить потом Империи по гроб жизни!

– У любой монеты две стороны. Я же служу!

– Вас не отдавали им, вы из свободной семьи! – вспыхнула Руфина.

– Ну а у него нет семьи, – равнодушно проговорил Мастер, – и не будет.

Мальчик заметил, что госпожа Фе не на шутку рассержена.

– Сейчас будет, – сказала она, вставая.

Лентола вскрикнула в панике:

– Мама! Ты что собралась…

Взгляд матери пригвоздил её к месту. Умирая от страха, Филь подался к стене: он видел, что госпожа Фе с трудом сдерживает гнев. Она требовательно протянула руки сидевшим по обеим сторонам от неё старшим дочерям. На лице Лентолы отразился ужас.

Руфина засветилась от радости, вскочила и ухватилась за ладонь матери. Эша, усмехаясь, встала рядом. Габриэль, хлопнув в недоумении глазами, послушно присоединилась к ним. Последней поднялась Лентола, будто отправляясь на заклание.

Голос хозяйки стал глубоким:

– Поднимется ветер, и дрогнет свеча…

Продолжая сидеть, Мастер собрал брови домиком:

– У вас нет на это согласия старшей дочери!

Но Лентола уже лепетала вслед за остальными кое-как, словно у неё отнялся язык:

– На свиток пергаментный ляжет печать…

Мастер принял скучающий вид и стал попеременно раздувать обе щеки.

– Печать общей воли навеки сплетёт… И вести об этом молва разнесет… Urbi et orbi, persona grata ad infinitum, – закончила госпожа Фе и обратилась к Филю: – Ты больше не локумтен. Ты теперь необратимо член нашей семьи, если выражаешь своё согласие. Да или нет?

Сначала Филь не мог сказать ни слова. Произнесённая в конце латинская формула означала, что отныне и навсегда перед миром и людьми он здесь желанный человек. В голове мальчика наступила кутерьма. Это что, он теперь, как они, важная персона?

Лентола простонала:

– Мама, что ты наделала!

Сообразив наконец, что это было, Филь произнёс слабым голосом:

– Да…

– О-о! – Лентола всхлипнула и вынеслась из гостиной.

Всё с тем же скучающим видом Мастер поднялся следом:

– Ну что ж, теперь это ваше дело… Империя умывает руки!

Когда он ушёл, госпожа Фе тихо сказала мальчику, словно разом лишилась сил:

– Иди на кухню, здесь ничего не осталось. А ты голодный, поди.

По мнению Филя, ничего съедобного на столе не было изначально. Но хозяйке, видимо, хотелось остаться наедине с дочерьми. По меньшей мере, у Руфины с Габриэль был вид, будто их распирает изнутри – они глядели на мать во все глаза.

Спускаясь вприпрыжку по лестнице, Филь подумал: «Что же у меня теперь здесь за права? Неужели такие же, как у Лентолы?» Ответ пришёл быстро.

– Не хотите ознакомиться с меню на завтра, господин? – спросила повариха, поднимаясь навстречу.

До сего дня его здесь так не называли, и он понял, что в самом деле сделался важной персоной. Он пошире расправил плечи, чувствуя благодарность к Лентоле, которая, видимо, всё уже всем раззвонила.

Филю пришло в голову, что не пристало ему спускаться по лестнице, прыгая через две ступеньки, и дальше он пошёл не спеша. Но и в этом было недостаточно достоинства, и тогда он сунул руки в карманы штанов. В левом кармане он нащупал бумажку и вытащил её на свет. На сложенном обрывке было написано на латыни «Tibi et igni».

Филь перевёл: «Тебе и огню». Удивлённый, он развернул листок. Разобрав многочисленные завитушки, мальчик прочитал: «Будь сразу после заката на иссоповой поляне в лесу напротив моста».

Филь задрал голову – солнце успело скрыться за западной стеной. «Что ж, надо разузнать, от кого это!» – решил он.

Стащив в кухне кусок варёного окорока, он вышел из замка и в спускающихся сумерках отправился в указанное место. До этого он ещё ни разу не ходил в лес так поздно.

С сожалением проводив взглядом последние лучи солнца, он шагнул под сумрачные кроны и неуверенно пошёл по узкой петляющей тропинке, теряющейся между толстых, почти уже чёрных стволов. В полутьме мальчику стало жутко, он поминутно оглядывался через плечо.

Он зашёл так глубоко, что тропинка сделалась практически неразличимой, когда увидел наконец впереди знакомую поляну. Его не раз гоняли сюда за иссопом для лечебных отваров, но это всегда было днём. А сейчас лес стоял вокруг него чёрный и молчаливый, не было слышно ни щебета птиц, ни шума ветра в ветвях.

Филь не хотел выходить на поляну, но торчать среди деревьев тоже посчитал глупым. Обе позиции были по-своему опасны, и мальчик решил, что лучше будет забраться на дерево.

Устроившись в развилке ветвей растущего у поляны дуба, он достал из-за пазухи кусок окорока и вонзил в него зубы, как вдруг понял, что напрочь лишился аппетита. Тянулись минуты, а Филь так и сидел с окороком в руках, настороженно прислушиваясь к малейшему шуму в лесу.

Где-то хрустнула ветка, и у мальчика от страха зашевелились волосы на затылке. Потом хрустнула другая, затем ещё. Кто-то шёл, довольно торопливо, непохожий на зверя, направляясь к поляне. Не прошло минуты, как выглянувшая луна осветила жемчужным светом волосы высокой девушки.

Увидев её, Филь разом забыл о своих страхах. Подождав, пока она подойдёт поближе, он спрыгнул перед ней на землю.

– А, вот ты где, – запыхавшись, сказала ему Лентола. – Иди за мной!

Она показала на открытое место и зашагала туда. На поляне она замерла, приблизив ладони к лицу. Филь разглядел в её руках небольшую раковину. Лицо девушки сделалось печальным, затем умиротворённым, будто она примирилась с чем-то.

Мальчик осторожно приблизился, когда раковина в её руках засветилась. Сообразив, что это, Филь выпалил, не собираясь принимать подарка:

– Я туда не пойду!

Он сразу пожалел, что не дождался появления Врат, но было поздно: раковина потухла.

– Как так не пойдёшь? – обернулась к нему Лентола и прищурилась. – Там твой дом! Ты больше не локумтен, ты свободен в своих передвижениях, братец. Или ты всерьёз принял эту игру в семью и собрался вечно сидеть на нашей шее?

Будь он куском дерева, Филь задымился бы сейчас от злости. Швырнув окорок ей под ноги, он припустил к замку.

Взлетая по мосту, он рассудил, что пользоваться задним двором у него больше нет нужды, а потому сразу заскочил в холл через главное крыльцо. Его остановил возглас Мастера, отиравшегося здесь не понять зачем.

– Эй, локумтен! – окликнул он. – Как там моя карта, готова?

– Так точно, – отозвался Филь.

Мастер живо поворотился к нему.

– Так точно? – повторил он удивлённо. – Откуда это у тебя?

Филь ответил горделиво:

– Я с пяти лет в море, Мастер!

– Ага, – сказал тот и шагнул ближе. – Тебе не надо называть меня Мастером, я терпеть не могу учить. Зови меня Флав. Давай-ка побеседуем как представители двух уважаемых семейств!

Он подошёл неприятно близко, и Филь попятился. Мастер притянул его к себе за рубаху.

– Невероятная глупость вставать в пять утра, чтобы помахать вам на прощание, но я не доверяю твоей лукавой роже. Мне нужен правдивый ответ. Если обманешь, сотру в порошок.

Филю стало не по себе: Мастер не шутил.

– Что именно ты успел заметить в Хранилище, отвечай!

Филь не спал второй день, оттого ничего путного ему в голову не приходило. Мастер ждал, и тогда он брякнул недолго думая:

– Я видел там кубок, большой… и зелёный, – добавил он, вспомнив свой ответ Эше.

Флав сощурился и, поразмыслив, сказал:

– Должен заметить, ты до безрассудства смел, хитрая башка. Что ж, вот так и говори!

Филь еле дотащил ноги до кровати. Когда он уже дремал, ему подумалось, что Мастер против воли оказался у него в долгу. Мальчик улыбнулся этой мысли. С улыбкой на губах он заснул.

10

 
Не оборачивайся назад.
Что ты увидишь там? Ничего.
Брошенный дом. Разорённый сад.
Окаменевшее божество.
Надпись победную «Здесь был рай».
Ангела бледного у ворот.
Не оборачивайся!
 

Эта Фе, из архива семьи Фе

В дорогу их провожал серый прозрачный рассвет, предвещавший погожий денёк.

Помещения замка, по которым дружно прошагала семья Фе с Филем позади, были пусты и гулки, а омытые росой плиты внешнего двора тускло блестели. Толстый Али у ворот протяжно зевал. Заметив их, он помахал им рукой.

Карета поджидала их, запряжённая парой не самых лучших замковых лошадей. Рядом топтался Кали, выглядевший мрачнее тучи. Ему предстояло гнать карету всю дорогу до поместья Фе и потом назад в замок.

Новые родственники Филя оделись в дорожную одежду, и только Эша напялила на себя нечто несуразное. Вместо длинного платья и плаща с капюшоном на ней были серая рубаха, заправленная в просторные штаны, подпоясанные ремнём. На ремне в петле висел Арпонис.

Увидев жезл, Лентола скривилась:

– Сестра, ты выглядишь как сердар, что за глупость выставлять это на всеобщее обозрение?

– Эша на тропе войны, прячьтесь все! – хихикнула Габриэль.

Госпожа Фе заметила дочери:

– Прежде всего ты в этом замёрзнешь. Достань хотя бы плащ из сундука!

– Как замёрзну, так достану, – ответила Эша, забираясь в карету.

Она плюхнулась на сиденье дивана рядом с Филем и немедленно отвернулась к окну. Устраиваясь напротив неё, Лентола произнесла неодобрительно, хотя без обычных для неё высокомерных нот:

– Ради тебя нам придётся останавливаться!

Эша лишь пожала плечами. Вопросительный взгляд Филя перехватила госпожа Фе.

– Никто не будет ни есть, ни спать, пока мы не выедем за Периметр, это слишком опасно. Это тебе, – она протянула мальчику новёхонький Арпонис, сверкающий серебром. – Подарок от Прения.

Принимая у неё увесистый жезл, Филь забыл поблагодарить.

– Почему опасно? – тревожно поинтересовался он, припомнив волка-переростка на песке у леса.

– Из-за демонов, – ответила Лентола. – Их чаще всего встречают рядом с Хальмстемом.

Утренний воздух был необычно свеж. Филь закутался в выданный ему плащ, жалея, что в этой компании не может напялить на голову ещё и капюшон, а потом зажмуриться и так и ехать. Он лишь сейчас осознал, что они собрались пробираться среди тех волков. Но сидевшие напротив Габриэль с Руфиной, которые тоже выглядели нерадостно, вернули ему немного мужества.

Кали тронул карету, и они выкатились на мост. Сразу за ним они повернули направо, а минут через десять налево и въехали в лес, где начиналась дорога на Кейплиг. Неплохая дорога, как оказалось, плотно утрамбованная и широкая даже для двух карет. Лишь могучие корни сосен у обочины доставляли неприятности, когда Кали смещался в сторону, наезжая на них колёсами.

Лес тут был величественный. Плотный балдахин из сосновых ветвей скупо пропускал ещё неуверенный свет. Ветер мягко расчёсывал вершины деревьев, между которыми проглядывало белёсое небо.

– А где эти… Почтовые? – робко спросил Филь, сообразив, что они едут в лесу одни-одинёшеньки.

Госпожа Фе ответила:

– Мы больше не важные особы, а эта гильдия оказывает услуги охраны только находящимся на службе Империи.

Лентола откликнулась сумрачно:

– Они прекрасно берут и золотом.

– Только его у нас не хватит, продай мы даже Катаоку, – хмыкнула Эша.

Филю это напомнило, что семья Фе только выглядела важно, не имея за душой ничего, кроме отдалённой усадьбы. Даже их багаж весь уместился на запятках кареты – её крыша осталась незанятой. Крыша в ней, кстати, была необычная: с неё свисала кожаная петля. Мальчик пригляделся и понял, что за неё открывается широкий люк в потолке. Он повертел головой, пытаясь найти ещё что-нибудь странное.

Окошко в задней стенке было маленькое, зато сквозь переднее была хорошо видна скамья кучера. И ещё тут были боковые окна, которые… раздвигались! Филь немедленно сдвинул свое в сторону и сунул в него голову. Густой смолистый воздух ударил ему в ноздри.

Сосны шумели как волны, разрезаемые кораблем, идущим под полным бакштагом. Колёса кареты тонули в ковре свежей хвои, покрывавшей землю. Вскоре они покинули сплошной лес и покатились мимо лугов, поросших иссопом и чудными белыми цветами, нежно-розовыми от восходящего солнца. Вокруг цветов плясали золотые пылинки.

Цветы стлались ковром, который то поднимался, то спадал в низины, следуя холмистому рельефу. Солнце поднялось выше, и от буйства красок стало больно глазам. Филь вдохнул напоследок поглубже и откинулся на спинку сиденья. Карета снова въехала в лес.

– Надо закрыть, – сказала госпожа Фе, показав на окно. – Больше нельзя!

Она вернула его к реальности. Руфина сидела, глядя в точку, плотно сжав губы. Красивое лицо Лентолы не выражало ничего. Габриэль тревожно водила глазами по сторонам, а Эша пялилась в другое окно.

Филь плотно закрыл своё. Ему сделалось скучно, и он достал из плаща Арпонис. Рубиновые глаза на морде собаки всё так же слабо светились, хотя они были уже далеко от Хальмстема. Но, видимо, такую гадость, как Сотерис, было непросто перебить.

Жезл покрывал орнамент, составленный из множества плоских фигурок, расположенных полосой там, куда доставал большой палец, если обхватить жезл за набалдашником в виде морды собаки. На срезе жезла было отверстие. Филь заглянул в него и разглядел в глубине кончик иголки.

Когда ему наскучило разглядывать жезл, карету тряхнуло – Кали сместился вправо и наехал на корень сосны. Он выправил ход, но потом наехал снова. Затем их стало попеременно заносить в стороны, словно Кали боролся с лошадьми. Стена леса слева от Филя то приближалась, то удалялась. Судя по мельканию деревьев, они значительно прибавили в скорости.

Вдруг раздалось отрывистое ржание, и карету занесло и затрясло так, что Филя затошнило. Лентола позеленела. Глаза Руфины стали тревожными, как у Габриэль.

Эша отлипла от окна и взобралась ногами на сиденье.

– Что там такое?

Она дёрнула на себя кожаную петлю, сдвинула заслонку в крыше и высунула голову наружу. Секунду она стояла, вцепившись пальцами в края квадратного люка, потом задохнулась, будто заметив что-то ужасное.

– Кали, миленький! – пронзительно закричала она оборачиваясь. – Гони-и!

Солдат привстал на козлах и оглянулся. Спав с лица, он сел и свистнул бичом. Кони ещё прибавили ходу.

Лентола тоже взобралась на сиденье. Её правая рука нащупала и судорожно выхватила из кармана плаща Арпонис.

– Ой, мамочка… – заметив жезл, пролепетала Габриэль. Зажмурившись, она спрятала лицо в ладонях и стала раскачиваться взад и вперёд.

Следом за Лентолой Эша сняла с пояса свой жезл и прицелилась во что-то снаружи. Филь дёрнулся к люку.

– Не лезь! – остановила его госпожа Фе. – Они справятся.

Мальчик неохотно опустился на сиденье, и тут наверху полыхнула вспышка. Он вздрогнул от испуга.

– Попала! – крикнула Эша. – Сразу двоих!

Заржали кони, затем полыхнуло опять. Карета полетела во весь опор, и Филя стало безжалостно мотать. Раскорячившись на сиденье, он злился на госпожу за то, что она не позволила ему принять участие в перестрелке.

Руфина обхватила за плечи Габриэль, которая неистово молилась. Вспышки наверху следовали одна за другой, беззвучные и пугающие. Затем быстрая тень скользнула за окном, у которого сидел Филь, и что-то похожее на шевелящийся половик из сгнивших прошлогодних листьев прилипло к стеклу.

Отпрянув от окна, Филь ткнул Арпонисом в «половик». Он чуть не разбил стекло, и госпожа Фе забрала у него жезл. Мерзкий белёсый свет озарил карету, половик с чмоком отвалился. Пальцы госпожи Фе заметно дрожали, когда она возвращала мальчику жезл.

– Не знаешь, куда нажимать, жми на «стрелка», – отрывисто сказала она. – Я попрошу Эшу рассказать тебе, что тут к чему, она владеет этим лучше.

Филь немедленно вдавил на орнаменте фигурку, напоминавшую стрелка, изготовившегося стрелять из лука. Карету озарил белёсый свет, но слабее, чем до этого. Филь нажал опять – результат вышел того хуже. Это обрадовало госпожу Фе, она сдержанно улыбнулась. И тут вспышки наверху прекратились.

Выпав из люка на диван, Эша выдохнула:

– Уф, отстали наконец… Еле отбились!

Лицо её горело от возбуждения. Следом за ней опустилась Лентола. Габриэль, сидя с закрытыми глазами, склонилась набок и ткнулась Руфине в колени.

– Обычно один-два, а тут целая стая, – раздражённо проговорила Лентола, опуская Арпонис в карман плаща и задвигая заслонку в крыше. Филь тоже сунул свой жезл в карман, обиженный, что ему не дали поучаствовать в сражении.

Эша сказала ухмыляясь:

– Подожди, то ли будет, когда Рука Близнеца засияет в полную силу!

Лентола передёрнула плечами:

– Нам-то что, нас тут не будет.

Габриэль жалобно спросила:

– А они… ещё прилетят?

Госпожа Фе выглянула в окно.

– Не бойся, дорогая, мы уже пересекли Периметр, скоро поворот на Менону. Займись ей, – сказала она Руфине, которая склонилась к Габриэль и принялась её утешать, бормоча ей что-то на ухо. Через минуту девочка мирно спала.

Прошло не так много времени, и карета заложила вираж, вписываясь в поворот. А потом тихо покатила по узкой просёлочной дороге. Поняв, что они благополучно избегли опасности, Филь спросил у Эши:

– А кто такая Рука Близнеца, это звезда?

– Вы зовете её Бет-Аль-Геуз, – вместо неё ответила Лентола.

«Яд Аль-Джауза», – сообразил Филь, удивляясь, с чего Лентола такая добрая, что отвечает на его вопросы.

Карета остановилась.

– Госпожа, лошадям конец, если им не дать отдохнуть, – сказал Кали, открывая дверь. – Нам надо остановиться в Меноне.

Лентола подкинулась на сиденье:

– На ночь, у этого психа? Только не я! Езжай до Катаоки.

– Через час лошади лягут, – возразил Кали. – А до Катаоки полтора. В Меноне же мы можем быть через полчаса.

– Езжай до Меноны, – сказала ему госпожа Фе.

– Мама! – воскликнула Лентола, но госпожа Фе лишь повторила:

– Езжай до Меноны. Мы не станем останавливаться у Хо-зека, – успокоила она готовую взорваться Лентолу, когда Кали вернулся на козлы и карета опять тронулась. – Но Менона граничит с землёй, которая была когда-то нашей, и я знаю те места. Мы переночуем у Сенного озера.

Услышав о ночёвке у озера, Филь посветлел: со всеми переживаниями последних дней он забыл, когда купался. В нетерпении он заёрзал на сиденье. Однако Кали переоценил силы лошадей: солнце давно перешло зенит, когда они остановились у озера. Лошади под конец тащились так медленно, что было бы быстрей идти пешком.

Сенное озеро оказалось длинное и узкое. Поверхность его была тиха и заманчиво поблёскивала. Почуяв, что они направляются к воде, лошади фыркнули и в последнем усилии прибавили шагу. Филь привстал в предвкушении купания. Едва карета остановилась у заросшего осокой берега, он взялся за ручку двери.

Госпожа Фе ответила на его немой вопрос:

– Делай, что хочешь, в пределах разумного.

Повторять ей не пришлось: бросив плащ у кареты, Филь побежал к воде и, скинув одежду на берегу, сиганул в озеро. Дыхание его зашлось, настолько холодным оно оказалось, к тому же далеко не такое прозрачное, как море. Но это была вода!

Стремясь согреться, он шустро погрёб вдоль озера, не оглядываясь по сторонам. Только почувствовав, что его более не покрывают мурашки, он остановился оценить дистанцию.

В этот момент над ним кто-то продолжительно свистнул. Филь сам умел свистеть, только отрывисто, чтобы привлечь внимание. Этот же свист был иным: он был похож на тайный сигнал, нечто вроде тревожного птичьего щебета.

Недалеко на пригорке появился щуплый черноволосый мальчик. Он был разодет как франт, в расшитой суконной зелёной куртке и таких же штанах. На его ногах красовались начищенные до блеска сапоги. Мальчик держал за руку девочку в светлом платье и с довольно некрасивым грустным лицом.

Франт внимательно оглядел запыхавшегося Филя, потом обернулся, словно поджидая кого-то. Вид незнакомца был высокомерный, не хуже, чем у Лентолы, когда она особенно задирала нос. В такой одежде ему нечего было делать в лесу, как только пялиться по сторонам с видом, будто он король или принц. Филь не мог этого стерпеть. Выпятив челюсть, он двинулся к берегу и тут вспомнил, в каком он виде.

К «принцу», улыбаясь, подбежала ещё одна девочка, с букетом цветов. Её густые каштановые волосы красиво обрамляли бледное лицо. Широко расставленные, чуть удлинённые глаза заметили Филя, и улыбка пропала с её губ. Она серьёзно посмотрела на него.

Сердце Филя бухнуло, и он с макушкой погрузился под воду. Там он сообразил, что не может вечно так сидеть и надо как-то выпутываться. Не показываясь на поверхности, он отплыл подальше от берега и встал на руки, высунув из воды ноги. Поболтав ими в воздухе, он закрутил «колесо». Девочка всё смотрела на него, и он начал выкидывать прочие штуки, какие только приходили ему в голову, надеясь её впечатлить и вызвать её восхищение.

Во время очередного акробатического трюка он заметил, что девочки больше нет на пригорке. Франт, однако, продолжал там торчать. Филя это не на шутку раздосадовало. «Ну, смотри, смотри!» – подумал он и дунул к дальнему берегу со всей скоростью, на какую был способен. Он оглянулся, только когда на пригорке уже ничего нельзя было различить.

Скучающая Эша со встревоженной Руфиной поджидали его у кромки воды.

– Что ж, – проговорила Эша оценивающе, едва Филь встал на ноги, качаясь от усталости, – собственно, я и ранее не сомневалась, но, видимо, только ты мог выжить в том шторме.

– Пошли кушать, – сказала Руфина. – Все давно поели, пока ты сидел в воде. Ты уже синий, у тебя даже губы трясутся!

Филя в самом деле трясло от холода. Он влез в свою одежду и поспешил к костру, у которого хлопотал Кали. Госпожа Фе с Лентолой, стоя неподалёку, лишь бегло взглянули на мальчика. Судя по всему, у них был серьёзный разговор.

– Он хороший молодой человек, – говорила госпожа Фе.

– И что? – вызывающе спросила её Лентола.

Госпожа Фе вздохнула:

– Если у тебя не будет детей, тебе придётся самой себя содержать.

Лентола вспыхнула:

– И много, мама, ты можешь позволить себе на имперскую пенсию за пятерых детей?

– За четверых, – тихо поправила её мать. – За Мервина никто не платит. Однако не забывай, что мы одиннадцать лет жили в Хальмстеме, не тратя из неё ни крайта.

Принимая от Кали хлебную лепёшку с кусками варёной говядины, Руфина встряла возмущённо:

– Мы могли бы построить собственный Хальмстем, не наложи отцовские родственники руки на его состояние!

Она протянула лепёшку Филю, который чуть не уронил её – так заинтересовал его разговор. Госпожа Фе заметила это.

– Оно никогда нам не принадлежало, ты знаешь закон, – сказала она и обратилась к Эше:

– Дорогая, покажи Филю, как пользоваться Арпонисом!

Скуку с Эши как водой смыло. Подскочив к мальчику, она оттянула его за карету, в которой продолжала спать Габриэль.

– Можно? – спросила она, показав на плащ Филя, валяющийся на земле.

У мальчика обе руки и рот были заняты лепёшкой, и он лишь согласно помычал.

– Значит, так! – Эша вынула жезл из его плаща. – Пользоваться Арпонисом весьма просто. Надо только помнить, что он черпает силу от демонов, поэтому если их нет поблизости, он превращается в кусок металла.

– Без демонов не работает, – сглотнув, повторил Филь. – А как тогда проверить, что вообще работает?

Эша повела глазами вокруг, выискивая что-то. Обогнув стреноженных лошадей, пасущихся неподалёку, она углубилась в лес.

– Чаще всего это делается петлёй на юке. Это такое растение, единственное здесь демонское растение, но я его что-то не вижу…. Осенью они обычно уже заметны и легко отрываются. А, вот она!

В ту же секунду из густой травы неподалёку взвился чёрный шар и замер в воздухе, отчего у Филя перехватило дыхание. Затем он бросился на мальчика. Филь присел, и шар просвистел над ним, задев вихор на макушке. Это было неприятное ощущение: именно так он однажды получил гиком мачты по затылку при перемене галса.

– Чего ты творишь? – сердито воскликнул Филь, но Эша уже отпустила палец, и шар взмыл в вечернее небо.

– Хоп! – сказала она, поворачиваясь. – Чего испугался, это просто мешок, он мягкий! Но если передержишь, хлопает, иногда громко.