Текст книги "Покорение Сибири: мифы и реальность"

Насколько можно полагать по контексту событий, Кучум, узнав о приходе большого отряда с запада, из владений Строгановых, решил нанести удар по вотчине. По всей видимости, он полагал, что Ермак привел все войско, которое было у русских, и теперь можно воспользоваться сложившимся положением. В этом случае, Кучум добивался бы максимального ослабления русских на своих западных границах и сделался бы на какое-то время хозяином положения.

Весной 1581 года, наследник престола Алей и князь Аблай-Керей собрали большой отряд в западной части Сибирского ханства, собрав в него татар, хантов, манси, вогулов и даже башкир. Отряд перешел Урал и вторгся в вотчинные земли Строгановых. Деревни по Чусовой были разорены. Чердынский воевода князь Василий Пеляницын, не ожидал нападения и ничего не сделал для его отражения. Более того, он бросил посад Чердыни на разорение врагу, а сам укрылся в остроге.

Алей острог взять не смог. Отчаянно отбивались царские и вотчинные стрельцы, укрепившиеся в городках. Командующий не стал тратить время и силы на штурм укреплений, а просто прошел большим крюком по вотчине, разорил деревни и города, взял добычу и пленных, а затем вернулся в пределы Сибирского ханства. После отхода татар, воевода написал царю отписку, в которой обвинял Ермака в том, что это он спровоцировал нападение Алея на русские земли.

Той же весной Кучум приказал остякам и вогулам, жившим по Туре и Тавде, собрать войско и отправиться в Чингидин, с задачей уничтожения русских казаков.

После окончания зимовки, дождавшись вскрытия рек, 9 мая 1581 года, отряд Ермака вышел из Чингидина и пошел дальше по Туре. У Г. Ф. Миллера нет сведений, почему Ермак решил уйти из города. Есть только предположение: поскольку казаки хозяйства своего не вели, а городская округа была разорена за зиму, кормиться в Чингидине стало нечем. Это, как видно, и послужило главной причиной, почему Ермак решил продолжить поход.

В устье Туры он встретил идущее навстречу ему войско, состоящее из ополчения остяков и вогулов.

Здесь нужно немного рассказать о том, какое войско было у остяков, селькупов и вогулов. Из народа в те времена выделялись особые люди, которые сколачивали свои отряды и постоянном занимались войной, главным образом, с соседями. Это были «сенгир» – богатыри. У сенгиров были свои отряды, ополчение, и занимались они охраной родовых владений, отражением нападений соседей и совершением нападений на соседей. Каждый богатырь имел свой дом, который селькупы называли «мютымате» – военный дом. Это был мощный двухэтажный сруб, закопанный в землю по самую крышу. Такая землянка перекрывалась двумя-тремя накатами бревен и сверху насыпалась еще земляная насыпь. Оставлялись только узкие бойницы для стрельбы. Внутри этого "военного дома" содержались запасы продовольствия, оружие. Чтобы он не стал западней, из дома проводился подземный ход, укрепленный деревом, до берега реки. Вокруг дома также сооружался вал, ров и изгородь. Иногда сооружалось несколько землянок, соединенных подземными ходами. Одним словом, "военный дом" – это настоящая крепость. В таких домах можно было выдержать долгую осаду. Большинство этих домов сохранилось и сейчас, и судя по описаниям очевидцев, они еще не обрушились.

Но, кроме сенгиров были еще воины другой категории. Это «мюты-кок», или военный князь. Они, также как и сенгиры, профессионально занимались войной, только не обороняли родовые владения, а наоборот, нападали на поселки, отбирали пушнину, продовольствие и налагали дань. И сенгиры и «мюты-кок» были вождями в своих территориях. Только правили они по-разному, и это селькупы хорошо понимали и разделяли. Территория, в которой правил сенгир, называлась «матарым», то есть земля родо-племенного сообщества, на которой жили предки и родственники богатыря, и которую он обороняет. А вот территория, где правил «мюты-кок» называлась «понтар». Это земли, захваченные военным князем с оружием и удерживаемые насилием (Пелих Г. И. Селькупы в XVII веке (очерки социально-политической истории). Новосибирск, «Наука», 1981, с. 144).

"Мюты-кок", или просто кок, опирался на силу своего отряда. Он состоял из ляков, носивших кольчугу, и легковооруженных стрелков. Название первых произошло от древнего слова «лака» – военная стрела. Эти воины носили кольчугу, и главной их задачей было прикрытие собой легковооруженных стрелков. Ляки стояли впереди войска, а остальные прятались и стреляли из-за их спин. Власть коки была наследственной. Свою власть, дружину и захваченные земли с данниками военный князь передавал своему сыну.

Вот, как раз такие «мюты-кок» возглавили войско, вышедшее навстречу Ермаку. В Ремезовской летописи называются имена князей: Кашкар, Варвар и Майтмас. Вообще-то князей было шесть, но в летописи сохранились имена только трех.

Даже если считать, что каждый привел с собой около сотни человек, то получается достаточно внушительная армия, состоящая минимально из шести-семи сотен воинов. Но, скорее всего, вышедшее навстречу Ермаку войско было намного больше по численности.

Битва близ устья Туры шла несколько дней. Летописи не сохранили подробностей этой битвы. Но, учитывая условия и способ войны, применявшийся сибирскими народами, судя по всему, вогулы выстроили укрепление, которое казаки были вынуждены штурмовать. Миллер указывает, ссылаясь на Ремезовскую летопись, что после этой битвы у Ермака осталось 1060 человек (Миллер Г. Ф. История Сибири. Т.1. М. "АН СССР", 1937, с. 223). Получается, что потери казаков составили около 600 человек.

Одержав победу в большой битве, Ермак вышел в Тобол. По нему он мог попасть уже в самый центр Сибирского ханства, только сам он об этом ничего не знал. Казаки по-прежнему шли по незнакомой земле, не имея представления о том, куда идут.

8 июня казаки попали под обстрел татарского отряда. Всадники преследовали струги несколько дней, следуя за ними по берегу реки и засыпая их стрелами. Наконец, Ермак приказал повернуть струги к берегу и открыть огонь из ружей. Выстрелами отряд был рассеян.

Кучум не думал отступать после поражения. Он приказал перегородить Тобол цепями и поставить в удобном месте заслон. Командовать отрядом должен был есаул Алымай, у которого в этих местах было владение и укрепленный город. 29 июня 1581 года казаки вступили с ним в бой. После перестрелки и жестокого рукопашного боя, татарский отряд был опрокинут и рассеян. Город Алымай был занят казаками, разграблен и сожжен.

В конце июня 1581 года Ермак подошел к устью Тавды. Здесь шла дорога на Русь, которая поднималась по Тавде вверх, переваливала через Югорский Камень и шла по Печоре и Мезени. Отряд стоял в устье реки целую неделю. Атаман и его головы обсуждали: стоит ли им вернуться на Русь сейчас, после достигнутых побед, с добычей, или же нужно идти дальше. Как пишет Миллер, Ермак, стоя лагерем в устье Тавды, провел обстоятельную разведку, опрос местных жителей и попавших к нему ханских должностних лиц. От местного мурзы Таусаны Ермак узнал об Искере, о ханском войске, его вооружениях и о том, что большая часть войска ушла громить Строгановскую вотчину.

Вот когда он узнал о ханской столице! Вот когда Ермак окончательно сформулировал цель своего военного предприятия! Это произошло только спустя два года после начала похода. Собственно, что мы превозносим в патриотическом мифе? Получается, что превозносим неосведомленность Ермака, и то, что он явно понадеялся на авось.

Положение, что и говорить, было у них очень сложное. Они находились на территории враждебного государства, окруженные со всех сторон врагами. У казаков было мало продовольствия. Отряд перенес с большими потерями переход через Урал и зимовку на переволоке, и теперь нес потери в боях в местным населением. Именно постоянное уменьшение отряда перечеркивало надежды на возвращение на Русь. При возвращении им пришлось бы снова пускаться в тяжелое путешествие по уральским рекам, вверх по течению: сначала грести, потом тянуть бечевой и запруживать реки парусами. Было понятно, что до зимы они в лучшем случае дойдут до переволоки и будут вынуждены зазимовать. Отступая, казаки будут иметь за собой врагов, могущих устроить засаду на любой реке, могущих догнать и перебить весь отряд.

А если идти в Искер, то идти вниз по течению, идти на стругах, практически не прикладывая усилий, останавливаясь только для сбора продовольствия и боя. Впереди города, в которых можно будет остановиться на зимовку, и населенные места, где можно будет отобрать у населения нужные припасы.

Взвесив все эти обстоятельства и положившись на военную удачу, Ермак принял окончательное решение идти в Искер.

Тем временем, Кучум собрал другое войско, состоявшее из татарской конницы. Командовать этим войском стал нам уже знакомый Маметкул. Хан возложил на него задачу разгрома и уничтожения отряда Ермака. Маметкул решил укрепить подходы к столице ханства в устье Тобола, в месте, известном под названием Чувашский мыс. Это было уже совсем недалеко от Искера, и была опасность в случае поражения, потерять столицу ханства. Но зато это было очень удобное для обороны место. Воины Маметкула заблаговременно заняли господствующие над местностью и устьем Тобола горы, и перегородили все дороги засеками. Одновременно с этим, с отрядом отборной конницы, Маметкул выдвинулся вперед и попытался перехватить отряд. В 16 верстах выше устья Тобола был хорошо укрепленный город Карачин, у которого можно было навязать казакам невыгодный для них бой. Дополнительно сам Искер был укреплен еще одним рвом.

8 июля отряд Ермака отплыл от устья Тавды и пошел вниз по Тоболу. Через 30 верст, у юрт мурзы Байбаксала казаки встретили передовые разъезды Маметкула. Татарские лучники обстреляли струги. Казаки в ответ дали несколько залпов из ружей и отогнали всадников от берега.

26 июля Ермак достиг устья Турбы, впадающей справа в Тобол. Это место называлось Долгим яром за высокий и необычно длинный коренной берег Тобола. Близ устья этой реки был большой остров, на котором отряд высадился и начал новое совещание.

Весь путь до острова струги сопровождали конные разъезды. Иногда они приближались к берегу, выезжали к воде и выпускали несколько стрел по лодкам. Все говорило за то, что рядом находятся крупные силы противника. Казаки начали обсуждать вопрос: продолжать ли поход, или вернуться на Русь сейчас, пока еще есть время. Трудно сказать, какие аргументы Ермак пустил в ход на этот раз, но казаки решили продолжать движение вглубь ханства. Судя по рассказам местных жителей, до столицы оставалось не так уж и далеко.

Как уже говорилось, в 16 верстах от устья Тобола находился укрепленный город Карачин, лежащий близ озера Карачи-куль. Здесь Маметкул и разместил свой отряд, изготовившись дать Ермаку решительный бой. 1 августа 1581 года казаки подошли к этому городу и вступили в бой. Ремезовская летопись не сохранили подробностей этой битвы, но зато оставили достаточно четкие данные о ее результатах. Ермаку удалось нанести Маметкулу и Караче тяжелое поражение, и занять город. Только в этой битве он потерял половину своего отряда. От него осталось лишь 500 казаков (Миллер Г. Ф. История Сибири. Т.1. М. "АН СССР", 1937, с. 225–226).

Ермак находился в самом центре Сибирского ханства. От Карачина до Искера оставалось совсем ничего, каких-нибудь 25 верст. Несмотря на тяжелые потери, он сумел укрепиться в хорошо укрепленном городе и мог некоторое время не опасаться нападения со стороны татар. Большие потери понесли и татары, из-за чего он вряд ли смогли бы в ближайшее время навязать казакам еще одну битву.

В Карачине Ермак решил остановиться на полтора месяца, дать отряду отдых, а самому начать пост. Так. во всяком случае, утверждает Ремезов, который старался сделать из Ермака фигуру православного святого, воевавшего с язычниками и бусурманами, соблюдавшего все правила веры, человека со светлыми православными идеалами. Насколько это соответствует истине, сказать невозможно. Из всей предшествующей биографии Ермака приверженность православным идеалам как-то не очень вытекает.

14 сентября 1581 года казаки вышли из Карачина, и пошли вниз по Тоболу. В устье реки им удалось захватить небольшой укрепленный городок мурзы Атики, который был использован Ермаком в качестве базы для подготовки к решающему сражению.

Но спокойно подготовится для решающего удара казаки ему не дали. Среди них разгорелся бурный спор: продолжать ли поход или же все-таки вернуться назад. Казаков можно было понять, к этому моменту в живых осталась лишь десятая часть отряда. Пока казаки спорили, городок татары взяли в окружение.

Кучум тем временем собирал дополнительные силы и 1 октября 1581 года решил лично возглавить войско, чтобы нанести казакам поражение и вынудить их к отступлению. По всей видимости, городок Атики был взят в осаду, продолжавшуюся до 23 октября. Казакам, очевидно, удалось отбить нападения на город. Атаман принял твердое решение, что нужно нанести решающий удар и переломить ситуацию в свою пользу. Или погибнуть в бою. Отступать вблизи превосходящего числом противника было совершенно невозможно, ибо такое отступление неминуемо завершилось бы разгромом и гибелью.

23 октября 1581 года казаки оставили городок Атики, погрузились в струги и пошли к Чувашскому мысу, где были сосредоточены основные силы Кучума, которыми командовал Маметкул. На мысу была выстроена длинная засека, за которой сидели татарские лучники. Казаки высадились со стругов, выстроились на берегу и пошли вверх по склону, прямо на татарскую засеку, на ходу стреляя из ружей. Одну сотню казаков Ермак оставил на стругах в качестве резерва.

Это был самоубийственный шаг. Противник обладал численным превосходством, занимал укрепление на высокой горе. Казаки же должны были взять укрепление приступом, без всяких осадных приспособлений. Подойдя к засеке на расстояние прицельного огня, казаки начали стрелять из пищалей. Но залпы почти не причинили вреда противнику. Татарские воины скрылись за бревнами засеки. Но зато в ответ лучники выпустили тучи стрел по стоящим на открытом месте казакам. Им некуда было прятаться, негде было даже укрыться. Обстрел из луков начал косить ряды казаков.

За неимением числа и превосходства, в дело пошла военная хитрость. Казаки развернулись и стали быстро отступать к стругам так, чтобы у татар возникла иллюзия бегства. Маметкул быстро оценил обстановку, решил видимо, что настал благоприятный момент для разгрома казаков, и приказал воинам сделать проломы в засеке.

Вскоре масса воинов ринулась вниз по склону. Казаки тем временем добежали почти до самого берега, развернулись, дали последний залп из ружей и изготовились к рукопашной схватке. На берегу закипел жаркий рукопашный бой. Маметкул ввел в бой свои резервы и лично повел их в атаку. В этот момент решалась судьба Ермака и судьба Сибирского ханства.

Ермак, пока наблюдавший бой со струга, тоже решил, что наступил решающий момент битвы, и ввел в бой свои последние резервы. Вот теперь можно было или победить, или лечь на поле боя. Возглавив казаков лично, Ермак стал прорубаться через массу воинов прямо к бунчуку командующего. Вскоре вокруг Маметкула закипела жестокая рукопашная схватка. В этой схватке военачальник был ранен и своими телохранителями был вынесен из гущи боя. Его тут же переправили на лодке на другой берег Иртыша в безопасное место.

В битве наступил перелом. Татарское войско без военачальника резко ослабило натиск и стало понемногу разбегаться. Казаки продолжали теснить их дальше. Вот уже в их руках оказалась засека, на которой было водружено знамя с ликом Богородицы. Это означало, что битва Кучумом проиграна.

Хан приказал своему войску отступить. Казаки тоже стали готовиться к отходу, потому что оставаться на поле боя было нельзя. В битве на Чувашском мысу они потеряли еще 107 казаков, имена которых были позже перечислены в церковном синодике в Тобольске. Отряд Ермака теперь составлял всего четыре сотни бойцов. Казаки подобрали тела павших, собрали оружие и отступили в городок Атики.

Ночью случилась катастрофа. Войско Кучума разбежалось. С ханом остался только небольшой отряд телохранителей. С такими силами нечего было и надеяться на бой с казаками, которые в тяжелом бою показали свою высокую доблесть.

Без войска было бессмысленно оборонять столицу. Кучум уехал в Искер, для того, чтобы собрать свою имущество и откочевать на юг, в степную часть своего ханства и там начать сбор нового войска. Утром 26 октября вся центральная часть ханства: города Искер, Бицык, Сузун, Абалак, были оставлены. Днем 26 октября казаки вошли в брошенную столицу ханства и укрепились в ней.

Ермак победил Кучума и захватил его столицу. Историки, создававшие патриотические мифы, писали, что это ему далось не без потерь, конечно, но достаточно легко. Несколько сотен казаков с легкостью разбили и рассеяли многотысячное татарское войско. Вот что пишет по поводу битвы у Чувашского мыса уважаемый историк Р. Г. Скрынников: "Если верить Строгановской летописи, Маметкул велел своим воинам сделать проходы в засеке и атаковать русских. Казаки встретили татар убийственным огнем. Раненый Маметкул едва избежал плена. Слуги успели увезти его на лодке на другую сторону Иртыша. Неприятельские воины, вооруженные луками, саблями и копьями, нанесли казакам небольшой урон. По всей видимоси, у них даже не было убитых" (Скрынников Р. Г. Сибирская экспедиция Ермака. Новосибирск, «Наука», 1982, с. 156).

Пример более наглого и нахального вранья трудно найти. Скрынников, должно быть, понадеялся, что читатели не знакомы с данными Тобольского синодика, где перечислены поименно (!) 107 казаков, погибших в битве у Чувашского мыса, и потому не будут требовать с него ответа за столь наглое вранье. Вот таким образом и ведется подделка истории, когда уважаемый и известным своими работами историк этого периода русской истории, позволяет себе столь вольное обращение с источниками, открытое отрицание данных, широко известных историкам вот уже более 300 лет.

Но на деле, как это следует из Ремезовской летописи и материалов Миллера, этот поход был необычайно тяжелым и обошелся казакам огромными потерями. Ермак повел вверх по Чусовой пятитысячный отряд, а привел в Искер только четыре сотни боеспособных казаков. Скорее всего, с ним было еще полторы-две сотни раненых, которые не могли сражаться. Это была по-настоящему пиррова победа. Победа, вполне сопоставимая с разгромом.

Глава четвертая
Ермак-хан

В патриотической мифологии утверждается, что, как только Ермак захватил столицу Сибирского ханства, он сразу стал думать о том, как бы ханство присоединить к Московии, и вообще, вел себя чуть ли не как царский наместник. Вот, Дмитрий Копылов пишет: «Ермак бывшим подданым Кучума разрешить жить в прежних улусах и обещал защиту. Подданые приносили шерть на верность России» (Копылов Д. Ермак. Иркутск, 1989, с. 140).

Но, на деле же, кому именно приносили клятву верности подданые Кучума, когда Ермак захватил Искер, судить очень трудно, ибо шертных грамот не осталось. По обычной дипломатической практике клятва о верности, данная князем, вступающим в русское подданство, фиксировалась не только обрядом, но и шертной грамотой, которая хранилась у воеводы ближайшего русского города. Она была основанием для сбора ясака с земли этого князя и доказательством в возможных спорах с сопредельными ханами и князьями.

В случае с Ермаком таких шертных грамот не осталось, и есть сомнение в том, что они были вообще. Поэтому мы не можем совершенно точно сказать, кому клялись в верности бывшие подданые Кучума, приходившие в Искер к Ермаку – государству Российскому, или Ермаку лично.

Кстати, клятва лично Ермаку не могла быть чем-то совсем невозможным. По восточным понятиям, человек, который разгромил хана в бою и захватил его столицу, сам становился ханом. Правда, это еще ничего особенно не значило. Если бы Кучум пришел, прогнал Ермака и снова занял свой трон, он снова бы сделался ханом. Точно также мог стать правителем решительно кто угодно, у кого хватило бы сил для того, чтобы занять ханский престол и удержать его за собой. Поэтому, в тот промежуток времени, с момента захвата Искера, и до прибытия воеводы Семена Болховского со стрельцами, Ермак занимал должность хана. Его мы имеем полное право назвать Ермак-ханом.

Я полагаю, что Ермак в Искере думал о многом, но о присоединении к России в последнюю очередь. Он пришел в центр неизвестной ему страны, с жалкими остатками своего войска. Искер был хорошо укрепленным городом, но до крайности не приспособленным к осаде. Об этом мы скажем чуть позже. В случае осады Искера отряд ожидала гибель. Хан Кучум откочевал куда-то в степь, и не было никакой возможности узнать, что он предпринимал. Внешне обстановка вокруг Искера была спокойной, но это спокойствие означало, что удар может быть нанесен в любое время с любой стороны.

Ермак, если и думал о связях с Россией, то, скорее всего, не для того, чтобы поскорее прильнуть к державной руке грозного царя, а для того, чтобы получить военную помощь и поддержку. Ермак, вне всякого сомнения, знал, что Иван Грозный чрезвычайно падок на дорогие подарки, и проявляет большую милость к дарующему. Подарить же царю было что, ибо Кучум бросил в Искере всю свою сокровищницу и полный богатствами дворец.