Текст книги "Сталин"

В великой радости, в слезах (выступление состоялось на IV конгрессе Коминтерна 13 ноября 1922 г. – Прим. Д.В.), к Ильичу подбежала Цеткин и стала целовать стариковы руки. Смущенный, потрясенный Ильич неловко стал целовать руку Клары. А никто, никто не знал, что болезнь съела уже мозг Ильича, что близок ужасный, трагический конец…»

Видимо, он это чувствовал. Поэтому… Ленин настаивал, просил. Утром 24 декабря Сталин, Каменев и Бухарин обсудили ситуацию: они не имеют права заставить молчать вождя. Но нужны осторожность, предусмотрительность, максимальный покой. Принимается решение:

«1. Владимиру Ильичу предоставляется право диктовать ежедневно 5–10 минут, но это не должно носить характера переписки и на эти записки Владимир Ильич не должен ждать ответа. Свидания запрещаются.

2. Ни друзья, ни домашние не должны сообщать Владимиру Ильичу ничего из политической жизни, чтобы этим не давать материала для размышлений и волнений».

Во время болезни у Ленина находились дежурные секретари. Он диктовал записки в Политбюро, просил передать что-либо по телефону товарищам, запрашивал различные данные, материалы, документы. Обычно по очереди у него бывали Н.С. Аллилуева (жена Сталина), М.А. Володичева, М.И. Гляссер, Ш.М. Манучарьянц, Л.А. Фотиева, С.А. Флаксерман. 23 декабря, когда Ленин начал диктовать «Письмо к съезду», дежурила М.А. Володичева. Ее запись в дневнике лаконична:

«В продолжение 4-х минут диктовал. Чувствовал себя плохо. Были врачи. Перед тем, как начать диктовать, сказал: «Я хочу продиктовать письмо к съезду. Запишите!» Продиктовал быстро, но болезненное состояние его чувствовалось».

Глядя в окно, за скрытые заснеженными деревьями дали, Ленин произносит:

– Письмо к съезду…

Ведь в апреле следующего, 1923 года должен состояться очередной, XII съезд партии. Если он не поднимется к его началу, пусть прочтут его письмо делегатам… Фразы отточены, продуманы, давно выношены.

«Я советовал бы очень предпринять на этом съезде ряд перемен в нашем политическом строе».

Сделаю отступление. Ленин категоричен: «…ряд перемен в нашем политическом строе». При первом чтении мысль «спотыкается» – речь идет об изменениях в «политическом строе»… Но уже через несколько строк читатель начинает понимать, что Ленин ведет разговор-обращение о самом насущном: о демократии в партии, народовластии в обществе, путях их достижения. Умирающий мыслитель прозорливо увидел в демократизме важнейший рычаг, средство, наконец, способ существования нового строя. Но, увы, не подверг сомнению ставку на диктатуру пролетариата. Но давайте процитируем дальше «Письмо к съезду»:

«Мне хочется поделиться с вами теми соображениями, которые я считаю наиболее важными.

В первую голову я ставлю увеличение числа членов ЦК до нескольких десятков или даже до сотни. Мне думается, что нашему Центральному Комитету грозили бы большие опасности на случай, если бы течение событий не было бы вполне благоприятно для нас (а на это мы рассчитывать не можем), если бы мы не предприняли такой реформы…

Мне думается, что 50–100 членов ЦК наша партия вправе требовать от рабочего класса и может получить от него без чрезмерного напряжения его сил.

Такая реформа значительно увеличила бы прочность нашей партии и облегчила бы для нее борьбу среди враждебных государств, которая, по моему мнению, может и должна сильно обостриться в ближайшие годы. Мне думается, что устойчивость нашей партии благодаря такой мере выиграла бы в тысячу раз.

23. XII.22 г. Ленин

Записано М.В.».

Замысел Ленина – исторического значения: предпринять «ряд перемен в нашем политическом строе». Как я уже говорил, главная суть этих перемен – обеспечение определенной демократизации всех сторон жизни партии и государства. Первый шаг на этом пути – шире представить в штабе партии главную силу революции – рабочих. Нужно увеличить состав ЦК в 2–3 раза. Шире представительство, полнее обновление, ближе к массам, меньше возможность непомерного влияния конфликтов малых групп на судьбы всей партии. И еще: Ленин предупреждает, международная обстановка в ближайшем, обозримом будущем будет обостряться. Нужно спешить! К слову сказать, даже такие выдающиеся деятели партии, как Бухарин, не поняли этого предостережения, выступили в последующем против достаточно быстрого строительства социализма. Но не выступил Сталин…

Думаю, оценивая ум Ленина, следует не забывать, что часто, слишком часто он не был полностью понят его соратниками. Или если и понят, то не вполне поддержан. Вспомним октябрь 1917 года, Брест-Литовск, стратегию нэпа, предложение о расширении ЦК за счет рабочих… Но это, пожалуй, не вина ленинского окружения, а его беда. То, что видел Ленин, не видели соратники. В последний раз он не будет понят и поддержан и после своей смерти: многие его грозные предостережения будут недооценены. Хотя главной опасности – диктатуры большевиков – Ленин не видел и сам. Раньше, даже когда Ленин оставался в меньшинстве, силы его аргументов, страсти и воли было достаточно, чтобы повести за собой верным путем весь революционный караван… Теперь его не будет. Он никогда не узнает о том, что его последняя воля в отношении Сталина не будет исполнена.

Но вернемся к «Письму».

24 декабря 1922 года:

«Я имею в виду устойчивость, как гарантию от раскола на ближайшее время, и намерен разобрать здесь ряд соображений чисто личного свойства.

Я думаю, что основным в вопросе устойчивости с этой точки зрения являются такие члены ЦК, как Сталин и Троцкий. Отношения между ними, по-моему, составляют большую половину опасности того раскола, который мог бы быть избегнут и избежанию которого, по моему мнению, должно служить, между прочим, увеличение числа членов ЦК до 50, до 100 человек».

До сих пор некоторые исследователи недооценивают политический вес Троцкого в то время. «Большая половина опасности» – это отношения между Троцким и Сталиным. Ленин видел, что Троцкий был более популярен, чем генсек, но уже убедился, какой хваткой обладает последний. Натянутые отношения этих центральных теперь фигур грозят вылиться в конфликт, который может расколоть партию.

«Тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью».

В чем заключалась «необъятная» власть генсека? На его плечи легло решение всех текущих вопросов, часто жизненно важных для партии. Но главное, в чем проявлялась эта власть, – в подборе, выдвижении партийных кадров в центре и на местах. Тысячи работников… Вначале политические возможности, связанные с расстановкой нужных партработников, не всеми были замечены. К тому же Сталин, в ряде случаев это уже просматривалось, аппарат отождествлял с партией. Ленин разглядел это раньше других.

«С другой стороны, тов. Троцкий, как доказала уже его борьба против ЦК в связи с вопросом о НКПС, отличается не только выдающимися способностями. Лично он, пожалуй, самый способный человек в настоящем ЦК, но и чрезмерно хвастающий самоуверенностью и чрезмерным увлечением чисто административной стороной дела».

Возможно, размышляя перед произнесением очередной фразы, Ленин задумался: «Был бы тверже революционный стержень у этого человека, вышел бы большой руководитель российского масштаба!» Внутренне улыбаясь, Ленин мог вспомнить доклад Троцкого о Красной Армии на последнем съезде. Уже завершая свой анализ, Троцкий вместо обобщающих выводов о путях совершенствования военного строительства заговорил об «элементарном военно-культурном воспитании солдат». Под общее оживление зала Троцкий провозгласил: «Давайте добьемся, чтобы у солдат не было вшей. Это – огромная, важнейшая задача воспитания, ибо тут нужно настойчивостью, неутомимостью, твердостью, примером, повторением освободить массы людей от неопрятности, в которой они выросли и которая в них въелась. А ведь солдат с вошью – не солдат, а полсолдата… А неграмотность? Это – духовная вшивость. Мы должны ее ликвидировать, наверное, к 1-му мая, а затем продолжать эту работу с неослабным напряжением». Ленину понравилось выражение: «неграмотность – это духовная вшивость». Троцкий был способен на ходу рождать великолепные афоризмы. Как часто в Троцком публицист брал верх над политиком, самолюбование – над здравым смыслом, стремление нравиться окружающим – над элементарной скромностью. Нет, со Сталиным они не уживутся… Оба так амбициозны… То, что он сказал о Сталине, а затем о Троцком, говорит определенно об их полярности…

«Эти два качества двух выдающихся вождей современного ЦК способны ненароком привести к расколу…

Я не буду дальше характеризовать других членов ЦК по личным качествам. Напомню лишь, что октябрьский эпизод Зиновьева и Каменева, конечно, не являлся случайностью, но что он также мало может быть ставим им в вину лично, как небольшевизм Троцкому.

Из молодых членов ЦК хочу сказать несколько слов о Бухарине и Пятакове. Это, по-моему, самые выдающиеся силы (из самых молодых сил), и относительно их надо бы иметь в виду следующее: Бухарин не только ценнейший и крупнейший теоретик партии, он также законно считается любимцем всей партии, но его теоретические воззрения очень с большим сомнением могут быть отнесены к вполне марксистским, ибо в нем есть нечто схоластическое (он никогда не учился и, думаю, никогда не понимал вполне диалектики)».

В дневнике дежурных секретарей М.А. Володичева после ленинской диктовки записала: «На следующий день (24 декабря) в промежутке от 6 до 8-ми Владимир Ильич опять вызывал. Предупредил о том, что продиктованное вчера (23 декабря) и сегодня (24 декабря) является абсолютно секретным. Подчеркнул это не один раз. Потребовал все, что он диктует, хранить в особом месте под особой ответственностью и считать категорически секретным…» К сожалению, Фотиева, работавшая заведующей Секретариатом Совнаркома и также записывавшая диктовки Ленина, несмотря на указания вождя, проинформировала вскоре Сталина (как и некоторых других членов Политбюро) о декабрьских записях… Поэтому «Письмо» Ленина для руководства партии уже не было неожиданным.

На следующий день Ленин продолжал диктовать свой уникальный документ, который захватит воображение соотечественников, но… спустя многие годы.

«25. ХII. Затем Пятаков – человек несомненно выдающейся воли и выдающихся способностей, но слишком увлекающийся администраторством и администраторской стороной дела, чтобы на него можно было положиться в серьезном политическом вопросе…

25. ХII.22 г. Ленин

Записано М.В.».

26 декабря Ленин продолжал диктовать «Письмо к съезду», развивая идею расширения внутрипартийной демократии. В этом он видел залог улучшения работы и государственного аппарата. А «он у нас, – писал Ленин, – в сущности, унаследован от старого режима, ибо переделать его в такой короткий срок, особенно при войне, при голоде и т. п., было совершенно невозможно». При этом Ленин делает важное добавление, что расширение ЦК должно осуществиться не только за счет рабочих, но и крестьян. Владимир Ильич считает необходимым их присутствие и на заседаниях Политбюро. Однако, диктуя эти идеи, он по-прежнему возвращается к конкретным лицам.

Дав исчерпывающую в своем лаконизме характеристику ядру ЦК, Ленин продолжал размышлять над вопросом: кто может стать лидером в случае его ухода? Для него во всей ясности предстало, что пост генсека в его отсутствие становится решающим, с «необъятной властью». Он – признанный вождь де-факто, не в силу должностей, а в силу интеллектуальных и моральных данных. Болезнь властно отстранила его от непосредственного руководства Центральным Комитетом. Автоматически на первые позиции выходил один из членов Политбюро. Сталин не только член Политбюро, но и генсек, ведающий всей работой Секретариата, текущей работой. Становилось ясно, что в случае непоправимого (а Ленин это вполне допускал, иначе не стал бы готовить «Завещание») Сталин попытается закрепить свое положение потенциального лидера. Но этого же может добиваться и Троцкий… Будет борьба, возможен раскол… Нужен еще более конкретный совет-предостережение. И спустя несколько дней, уже в январе 1923 года, В.И. Ленин диктует судьбоносной важности «Добавление к письму от 24 декабря 1922 г.».

«Сталин слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и в общениях между нами, коммунистами, становится нетерпимым в должности генсека. Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с этого места и назначить на это место другого человека, который во всех других отношениях отличается от тов. Сталина только одним перевесом, именно, более терпим, более лоялен, более вежлив и более внимателен к товарищам, меньше капризности и т. д. Это обстоятельство может показаться ничтожной мелочью. Но я думаю, что с точки зрения предохранения от раскола и с точки зрения написанного мною выше о взаимоотношении Сталина и Троцкого, это не мелочь, или это такая мелочь, которая может получить решающее значение.

4 января 1923 г. Ленин

Записано Л.Ф.».

Знаменательное добавление. Полная определенность в главном: Сталина нужно переместить с поста генсека на другое место. К нему, Сталину, нет пока крупных политических претензий. Он, пожалуй, верен большой идее. Правда, понимает, похоже, ее не так, как надо бы. В то же время политическое реноме Сталина пока не запятнано. Но с политикой всегда рука об руку идет мораль. Если здесь нет гармонии, то родится либо политиканство, либо диктаторство. В ленинском добавлении – глубокая озабоченность будущим, но нет личной неприязни. Ленин умел подниматься выше нее. «В отношении его к противникам, – писал А. В. Луначарский, – не чувствовалось никакого озлобления, но тем не менее он был жестоким политическим противником… В политической борьбе пускал в ход всякое оружие, кроме грязного». Угасающая мысль Ленина увидела в нравственных изъянах сталинского характера нечто такое, что в будущем может вылиться в источник многих бед. Великий мечтатель не ошибся в своих самых худших предположениях.

Но беспокоит и Троцкий. И главное не только в том, что это чрезмерно самоуверенный человек, у него есть изъяны и в политическом плане. Долгий «небольшевизм» Троцкого не мог пройти бесследно. Бескомпромиссность последнего известна всей партии, его левацкий экстремизм уже не раз приводил Троцкого к противопоставлению всему ЦК. Честолюбивые амбиции Троцкого так сильны, что он счел обидным и неприемлемым для себя принять предложение, сделанное ему в сентябре 1922 года, занять пост заместителя Председателя Совнаркома, заместителя Ленина… Троцкий, похоже, рассчитывал на особое положение. Он почти не скрывал своего мнения о себе как о гении. Как писал биограф Троцкого И. Дейчер, «реализация ленинского завещания о перемещении Сталина с неизбежностью привела бы Троцкого на пост руководителя партии. Он, Троцкий, был в этом уверен».

Обжигающие в своей откровенности и прямоте оценки Лениным «двух выдающихся вождей» – редкий пример гражданской принципиальности. К слову сказать, товарищеская прямота всегда была характернейшим качеством лучших коммунистов. Ее не смогли полностью ликвидировать и годы культа личности. Вот лишь пример из 1942 года, далеко отстоящего от событий, которые рассматриваются на этих страницах.

Полковой комиссар ПУРККА Верхорубов, выезжая на фронты, по существовавшей тогда практике после завершения работы писал краткие характеристики на политработников, чью работу он проверял. Вот что содержит его отзыв о начальнике политотдела 18-й армии бригадном комиссаре Л. И. Брежневе, сохранившийся в личном деле будущего генсека. В первой части характеристики говорится о преданности комиссара идеям партии Ленина – Сталина, о готовности выполнить свой долг. А далее следует несколько фраз такого содержания: «Черновой работы чурается. Военные знания т. Брежнева – весьма слабые. Многие вопросы решает как хозяйственник, а не как политработник. К людям относится не одинаково ровно, склонен иметь любимчиков». Всего несколько фраз. Но они свидетельствуют, что давняя ленинская традиция выражать свое мнение прямо, честно, открыто была еще жива. Читатель сам имеет возможность судить об объективности или субъективности вывода полкового комиссара Верхорубова…

Замечу, что Ленин, предлагая переместить Сталина с поста генсека, не отвечает на вопрос: кто вместо него? И в этом, на мой взгляд, проявилась тактичность вождя. Указание конкретной фамилии «принца» походило бы на буквальное «наследование». Этого Ленин позволить не мог. Он верит в мудрость партии, ее ЦК, способных в своем составе, а не только в ядре, о котором упоминал Сталин на XII съезде, найти достойного преемника. Думаю, что попытки делать перестановки возможных альтернативных фигур на шахматной доске истории после уже сыгранной партии – довольно беспредметны. Уверен, что Ленин, охарактеризовав в своем «Письме» наиболее известных деятелей революции, дал понять, что ни один из них не подходит на роль лидера партии. Ни один! Это ясно из текста его «Завещания». Ясно также и то, что он не предлагает искать этого лидера и среди других руководителей. По моему мнению, Ленин вложил более глубокий смысл в свое «Завещание», чем кажется на первый взгляд. Наиболее вероятно, что вождь революции предполагал: тончайший слой «старой гвардии» должен, обязан, способен выступить коллективным вождем. Тогда не имело бы решающего значения: очень талантлив или менее талантлив выдвинутый руководитель. «Работала» бы прежде всего демократическая система, которая поддерживала бы, в соответствии с конституционными и партийными нормами, только то, что соответствует интересам народа, государства, партии.

Но… Ленин даже не поставил вопроса о недопустимости политической монополии одной партии. Это сильно обесценило «Завещание».

Сталин смог с помощью именно «старой гвардии» создать не демократическую, а бюрократическую систему. До сих пор никто не может дать удовлетворительного ответа, почему это произошло, почему Сталин неожиданно для всех оказался на вершине пирамиды власти. Чтобы ответить на этот вопрос, надо вспомнить историю России с ее самодержавными традициями, надо представить тот низкий уровень политической культуры народа и партии, который был характерен для нового общества: отсутствие демократических начал, правовых гарантий от злоупотребления властью; однопартийность, а также особенность классовой структуры в СССР.

В ряду этих причин есть еще одна «тайна неуязвимости» Сталина. Думаю, что это оказалось (в личностном плане) решающим: он узурпировал право представлять, толковать, комментировать идеи Ленина. В конце концов его систематическая «защита» ленинизма создала устойчивое представление у миллионов людей, что рядом с вождем всегда был Сталин, его соратник, ученик, продолжатель. Феномен Сталина – это феномен социальный, исторический, духовный, нравственный, психологический. Ленин, готовя «Завещание», как бы чувствовал, что победившая революция требует уточнения, а ее выводы корректировки. Однако Владимир Ильич при всей своей талантливости был продуктом эпохи. Он не поставил под сомнение диктатуру одного класса, который был в подавляющем меньшинстве по сравнению с крестьянством, не вернулся к идее революционного плюрализма, которую отстаивал в конце 1917 года, не осудил насилие как способ решения социальных проблем… Он жил в своем времени и, хотя видел гораздо дальше других, не смог разглядеть ту опасность, которой грозила ставка на непогрешимость одной партии. Складывается впечатление, что он не все успел сказать. Ортодоксальность многих теоретических догм марксизма, сформулированных в прошлом веке, не подвергалась сомнению… В «Завещании» Ленин не сделал своего главного шага. И, видимо, не мог. Иначе он был бы уже не Ленин…

За два месяца до XII съезда состоялся Пленум ЦК. На нем были рассмотрены тезисы о реорганизации и улучшении работы центральных органов партии, составленные на основе ленинской статьи «Как нам реорганизовать Рабкрин» (идеи этой статьи были продолжены и развиты Лениным в другой – «Лучше меньше, да лучше»). Исходя из пожеланий Владимира Ильича, было решено организационный вопрос рассмотреть особым пунктом повестки дня съезда. В тезисах указывалось, что целесообразно увеличить состав ЦК с 27 до 40 членов, ввести регулярную подотчетность Политбюро пленумам ЦК. Предполагалось, чтобы на заседаниях Политбюро присутствовали три постоянных представителя ЦКК. Эта группа представителей, писал в своей статье Владимир Ильич, должна будет следить, невзирая на лица, «за тем, чтобы ничей авторитет, ни генсека (разрядка моя. – Прим. Д.В.), ни кого-либо из других членов ЦК, не мог помешать им сделать запрос, проверить документы и вообще добиться безусловной осведомленности и строжайшей правильности дел».

Ленин считал, что кроме контроля съезда над выборным руководящим органом нужно, чтобы в промежутках между форумами коммунистов специальная комиссия контролировала работу ЦК, Политбюро. Пленум в основном согласился с ленинскими выводами и признал необходимым расширить состав Центральной Контрольной Комиссии, установить самую тесную связь между органами государственного и партийного контроля. (Кто мог знать, что в будущем роль ЦКК будет низведена до малозначащих регистраций партийных дел наверху, а затем этот орган будет Сталиным и вообще упразднен?)

Хотя Сталин был генсеком уже около года, его положение внешне ничем не выделялось. Когда участники Пленума ЦК стали рассматривать представленные Сталиным тезисы доклада «Национальные моменты в партийном и государственном строительстве», они были подвергнуты серьезной критике. Пленум принял тезисы лишь за основу, а в постановлении высказал целый ряд принципиальных замечаний. Было решено тезисы после доработки показать Ленину. Текст тезисов, подготовленных самим Сталиным, подтвердил, что и в вопросе, где генсек считался «специалистом», у него много пробелов. Для окончательной разработки тезисов Пленум создал комиссию в составе Сталина, Раковского, Рудзутака.

Известно, что «Письмо к съезду», перепечатанное в пяти экземплярах, было положено в три запечатанных конверта: один – для секретариата Ленина, три экземпляра – для Надежды Константиновны и пятый – для Владимира Ильича. Ленин сказал, чтобы стенографистка М.А. Володичева написала на конвертах: вскрыть может только Ленин, а после его смерти – Крупская. Слова «после смерти» Володичева не решилась отпечатать. Лишь первая часть письма (об увеличении состава ЦК) была передана Сталину. Предложение об увеличении численности Центрального Комитета было доложено съезду как одно из положений доклада Сталина об организационной деятельности ЦК, однако опять авторство Ленина не упоминалось. Ленин был жив, и конверты с его «Завещанием» не вскрывались. Делегаты съезда единогласно (только его одного!) избрали Ленина в состав нового ЦК и направили теплое приветствие вождю. Председательствующий на заседании съезда Л.Б. Каменев зачитал его под бурные аплодисменты. Хотелось бы привести его полностью.

«От глубины сердца партии, пролетариата, всех трудящихся съезд посылает своему вождю, гению пролетарской мысли и революционного действия, привет и слова горячей любви Ильичу, который и в эти дни тяжелой болезни и длительного отсутствия не менее, чем всегда, сплачивает съезд и всю партию своей личностью.

Более, чем когда-либо, партия сознает свою ответственность перед пролетариатом и историей. Более, чем когда-либо, она хочет быть и будет достойной своего знамени и своего вождя. Она твердо верит, что недалек день, когда кормчий вернется к кормилу.

Съезд посылает свое товарищеское и братское сочувствие Надежде Константиновне, жене-соратнице, и Марии Ильиничне, сестре-другу Ильича, и просит их помнить, что все тяжкие тревоги переживаются вместе с ними изо дня в день той великой семьей, которая называется РКП».

В марте 1923 года новый страшный удар потряс Ленина. Отныне непосредственно влиять на положение дел в партии, в частности вмешаться в реализацию своего «Завещания», Владимир Ильич уже не мог. Вопрос о будущем лидере партии встал во весь рост.