Текст книги "Тихое вторжение"

– Какой вопрос?

– Насчет эмо-удара.

У меня от сердца отлегло. Вот почему Михайлов опять рыться начал. Всего-то навсего.

– Коротко говоря, это одна из самых опасных вещей в новой Зоне. Эмионики – дети, получившие от Зоны особые способности, но от человеческого общества отрезанные фатально. Раз навсегда. Обличие людей, а психика нечеловеческая. Эмионик не может прямо вам приказывать, как это делали контролеры в старой Зоне. Но он может навязать вам эмоциональное отношение к чему-либо или к кому-либо. Например, к себе. Вы станете испытывать эйфорию, если приблизитесь к эмионику метров на двадцать. А на дистанции в три метра – водопад счастья. Вы почувствуете бомбардировку любовью. Зато остальные члены исследовательской группы станут вызывать гнев, страх, отвращение. И вы приметесь по ним стрелять или просто сбежите из группы… Разумеется, вы интересны эмионику, лишь пока можете приносить ему пользу. А потом… как получится. То есть, как он пожелает с вами поступить. Ему, насколько мы сейчас понимаем, всё равно, кем управлять: человеком, мутантом, обычным животным… Это – если коротко. А подробнее вот тут.

Он тыкает пальцем в диск. А потом поверх диска кладет бумажку, поверх бумажки кладет ручку и сообщает мне, так мол и так, в его Центре гуманитарных исследований Зоны Отчуждения до сих пор работало шесть человек: он сам, я, еще два полевика, уборщица и бухгалтер. Знаю ли я, кто самый ценный сотрудник – после него самого, разумеется?

О да, ребята, я, разумеется, знаю. Без вопросов! Уборщица. Труд ее виден всем и каждому, результаты его следует оценить позитивно. Безусловно, уборщица даже более ценный человек, чем он сам, глава центра. Но… поди разбери: бухгалтерша все же иногда бывает полезнее. Пока она защищает центр от вторжений всяческих проверщиков, мы можем безмятежно блаженствовать. Как можно этого не понимать? Да и женщина милая, пятый год борется за сброс седьмого пуда со спелого ее тела. Сердце кровью обливается от эпической истории ее борьбы. Один в ней недостаток: послать ее в Зону невозможно – мутанты моментально сбегут на большую землю от ее занудства… А потом и сталкеры. Как их тогда изучать? Определенно, позиции уборщицы выглядят прочнее.

Я и хотел было воспроизвести всё это с добавлением маленьких милых завитушек, но вовремя вспомнил, сколько мне лет.

– Теряюсь в догадках, – сказал я Михайлову.

– Правильный ответ! Мастерский. Чтобы не было разночтений, подпишите, пожалуйста, приказ, – он двигает ко мне бумажку и ручку.

– Какой приказ?

– О назначении вас, Тимофей Дмитриевич, заместителем директора нашего милого Центрика. Это даст вам право посещать разного рода совещания, заседания и круглые столы вместе со мной. А если понадобится, то и вместо меня. Очень вам признателен, кстати, что всю эту чушь с уборщицей вы не стали мне говорить.

Обалдело подписываю.

– Спасибо, Дмитрий Дмитриевич.

Обязательно надо было показывать, до какой степени он меня знает?

– Отлично. Копия – вам. Теперь принципиальный вопрос: вы сыты?

– Э-э… Ну-у… Да.

– Поставим вопрос иначе: вы достаточно сыты, чтобы не есть еще шесть или семь часов, а то и восемь?

И тут я понял. Михайлов вовсе не делал из меня Петрушку с этими артефактами и с этими рассуждениями насчет продажи наших голов каким-то крутым военным… Он протягивал мне руку в отчаянно скверной ситуации. И не хотел, чтобы я отверг его предложение как подаяние, из гордости. Он дал мне почувствовать: есть выбор, можно решить свою судьбу так, а можно этак, хотя сам давно всё решил. И я сделал выбор. Какой нужно мне и какой казался оптимальным ему.

До чего же, мать вашу, золотой мужик.

– Сколько у нас времени, Дмитрий Дмитриевич?

– Похоже, вы меня тоже очень хорошо изучили… Минут пятнадцать. Идите на кухню, режьте бутерброды, а я приготовлю кофе. Мы едем подписывать акт самопродажи во временное рабство.

Я направляюсь к холодильнику, а он бурчит мне вослед:

– Собственно, я очень ждал вас, Тим. Очень ждал. Иначе всё произошло бы гораздо раньше…

Спасибо, Господи, иногда ты даешь нам друзей, которых мы не заслуживаем.

Глава 3
Ключевой вопрос

Старенькая служебная «Волга». Водитель в сержантских погонах и со знаками принадлежности к каким-то трубопроводным, прости господи, войскам. Из-за пробок ехали смертельно долго.

Первую половину дороги я проспал. Служба в армии в первую очередь учит нас, как заснуть в любое время суток, в любой позе и на любой поверхности.

А на середине проснулся и спросил у Михайлова:

– Самое главное… так и не понял – что такое харм?

– А?

– Ну, вы говорили: «Московский харм».

– А. От английского «harm» – зло, вред, урон. Образование новой Зоны это ведь безусловное зло, Тим.

– Понял. Теперь я спокоен.

Вторую половину дороги я потратил на изучение дисков Михайлова.

– …Подъезжаем.

Что ж, надо присмотреться к той галере, где будет проходить наше временное рабство.

– Как всё это называется, Дмитрий Дмитриевич?

– Полное и правильное название вы увидите в официальных документах, Тим. А попроще, как у людей, – ЦАЯ, то есть Центр по аномальным явлениям.

– Чьё?

– А вот это уже ни к чему. Чьё, как к кому подойти, с кем дружить и как дорого дружба обойдется, – мое дело. С вас достаточно того, что бизнеса, спецслужб и армии тут нет. МВД, здраво разбавленное наукой, плюс прямой представитель Администрации президента и несколько федеральных служб пониже рангом, чем МВД.

Киваю. Большего мне из него не вытянуть. Да по жизни большего и не требуется. Еще бабушка, мудрая женщина, говорили: «Меньше знаешь, дольше жив!»

Что я тут вижу, парни? Плюсы и минусы я тут вижу.

Серый параллелепипед с унылыми рядами больших офисных окон. Такие здания любили строить в эпоху зрелой Империи, при Леониде Ильиче Брежневе. Они украшены полным отсутствием архитектуры. Так бывает иногда: строительство есть, а архитектуры нет. Сплошной кубоконструктивизм в тяжелой форме. По фасаду – традиционные елочки. Над входом – мозаика: космонавт в скафандре вольно плавает по просторам вселенной. Правой рукой он пытается дотянуться до ближайшей звезды, а левую держит у сердца. На гермошлеме большими красными буквами написано: «СССР». Очень славно. Значит, строили все-таки для ученых, а не для эмвэдэшников, и, возможно, ученые тут все еще хозяева.

Если кто не понял, скажу для ясности: я не люблю физиков, но физики всё же лучше, чем менты.

Минусы: всё обшарпано до мать твою не знаю как. Российская наука как она есть последние тридцать лет. Электроворота на въезде восходят к новейшим разработкам советской техники… пятидесятых годов.

Но плюсов больше. Во-первых, очень хороший асфальт – и на подъезде, и во дворе. Во-вторых, – лес разнообразных антенн на крыше серой хоромины. И, кстати, пара вертолетов по соседству с антеннами. Похоже, начинка у ЦАЯ гораздо серьезнее, чем внешний вид. В-третьих, на заднем плане – свежепостроенные боксы, заполненные очень приличной техникой.

Наконец последнее. Тормозят нас грамотно. Документы спрашивает обычный капитан в форме российской полиции с автоматом «Витязь-10». Поодаль стоит и держит нас на прицеле боец в навороченном бронике и с каким-то мне не знакомым стволом, по форме напоминающим гаусс-пушку из старой Зоны. Там ее монтировали отдельные умельцы, давая каждому изделию персональное имя… Неужто гаусс-пушку поставили на государственное серийное производство? У нее же боеприпасы – чистое золото! А эта – явно увеличенного калибра, притом еще и с подствольником, с пазами для подстыковки сошек, с кронштейном для зондового электронного прицела… да это не оружие, а ведро бриллиантов! Но опаснее обоих караульных – и того, кто с «витязем», и того, кто с этим чудовищем, – выглядит третий охранник. В штатском. Ничего, помимо пистолета, у него нет. А какой именно пистолет, я разобрать не могу. Я вообще, по большому счету, мало что могу разобрать: он двигается особым образом, и нет никакой возможности сконцентрировать на нем внимание…

Закон жизни, ребята: то, что хорошо охраняют, дорого стоит. Следовательно, нас прикуют к веслам в том месте, на которое реально ставят.

Выходя из машины, Михайлов сказал мне:

– Мой вам совет: больше молчите и слушайте, меньше болтайте.

Пока идем по коридорам, пока поднимаемся на лифте на четвертый этаж, я набираю смс-ку Кате. Не отвечает. Видно, крепкие ей достались «непредвиденные обстоятельства».

Мы прибыли на совещание, которое длилось уже не первый час. Под потолком собрался дым от двухсот тысяч сигарет и пары сигар. Аудитория собралась мужская, на проветривание всем наплевать. У меня аж глаза заслезились с непривычки.

Большой начальственный стол. Еще три стола поменьше, накрытых зеленым сукном, приставлены к нему буквой «Т».

Участвуют в совещании шестеро.

Из них половина – военные люди. Или, во всяком случае, военизированные. Один – в форме полковника МВД. Двое… не знаю, почему они не штатские, хотя носят штатское. Спинным мозгом чувствую, уж больно много повидал нештатских. Военизированного человека можно угадать по стрижке, по манере ходить по прямой линии, ровно ставя носки ботинок, по обыкновению использовать слово «отставить», когда он оговаривается и хочет, поправив себя, сказать правильно. В общем, много есть народных примет. Но иногда примет не нужно. Видишь, сидит за столом невысокий полноватый мужик лет пятидесяти, потирает платком седое обрамление лысины, смотрит на тебя, пытаясь на глазок определить место нового самца в иерархии, папка перед ним с карандашом, и… пусть никаких слов он не произносит, но ты наверняка знаешь – в его домашнем гардеробе имеется китель с погонами и фуражка с кокардой.

Еще один – явный научник. Под два метра ростом, тощий, – жертва Освенцима в чистом виде – длинноносый и очкастый. Притом очки не по размеру, все время съезжают на кончик носа. И одежда не по размеру: кофта висит на плечах как мешок из-под картошки с прорезью для головы. Шрам на всю левую щеку. Взгляд острый. Умный, вероятно, человек, чудовищно замкнутый и кладущий с прибором на дресс-код и прочие этикетности. Одним словом, нормальный.

А оставшихся двоих я знаю.

Первый – не кто иной, как Терех. Тот самый. Это он меня в Зоне спас, чуть не пристрелив по дороге. Недобрый мужик, но мозговитый.

А второй сидит за начальственным столом и глядит на меня с любопытством. Еще бы, это ведь я его научил взбадривать водку легким экстрактом «зуды». Один в его группе, правда, переборщил с дозой и, засосав стакан, ржал потом два часа без остановки, до кровавого поноса. Правда, я же ему помог отбить у мародеров трех лаборантов, а потом еще и показал место, где регулярно водится «Звезда Полынь»… Теперь он, ребята, ждет от меня новых аттракционов. Интересно, если на ушах ему сплясать – оценит?

Улыбается.

Подхожу, даю краба.

– Привет, Гаврил, – говорю.

– Привет, Тим. Есть у меня для тебя один сюрприз…

– Гавриил, если уж на то пошло! – суховато поправляет меня Терех.

– Да как меня только там не звали, – дружелюбно отвечают за меня. – И Гавриил, и Гаврил, и даже Гаврила, хотя на самом деле я Виктор Николаевич.

И сквозь его улыбку явственно проступает знак: разок при всех вот так поименовать его можно, но больше не надо. Из уважения к чину.

Ладно, посмотрим, можно ли неприлюдно…

Этот самый Гавриил-Гаврил, он же Виктор Николаевич Яковлев, в Зоне считается большим авторитетом среди научников. Вровень с Михайловым. Вне Зоны он выше Михайлова – целый академик РАН. Это он, кстати, нашел способ безопасной транспортировки «ведьминого студня» в энергетической ловушке. Низкий поклон человеку, многих от смерти спас.

Здесь он за главного – и хорошо, наверное. Дельный человек.

За столом он возвышается словно айсберг над морем. Бугай еще тот – косая сажень в плечах! Бас дьяконский: принимается петь, так стекла в рамах трескаются. При мне два раза принимался, но сейчас, трезвый, – не станет. Живого веса в нем хватит на двоих среднего размера мужиков. Говорят, в Зоне дрался с Бочкой – полутороцентнерной сталкершей неистового нрава и большой специалисткой по дзюдо. Главари бандитских шаек боялись ее. Встреча с Яковлевым стала для нее приятной неожиданностью: девичий обморок, в просторечии зовомый нокаутом, сделал из мрачной эринии пластовый мармелад.

Терех морщится. Худой смотрит на меня с интересом: что за фрукт? Михайлов вперяет мрачный взор, мол, не вовремя выпендрился, дорогой заместитель. Военные глядят неотрывно: наглый дурак или хитрый выдвиженец Яковлева? И куда теперь качнется расклад сил в ЦАЯ? Не беспокойтесь, барбосы, на ваши мозговые косточки я не покушант.

Яковлев представил Михайлова как светило, доктора, профессора и еще как аутсорсера, который будет теперь работать с ЦАЯ, а меня – как… как… ценного сталкера… и…

– Тимофей Дмитриевич является моим заместителем и полевую работу совмещает с академической наукой, в коей преуспел, – закончил за него Михайлов.

Барбосы воспрянули духом. Михайлов – это им понятно: крупный человек, но не в системе, а сбоку-припеку, на подхвате. Не влияет на расклады. А молодой… просто дерзкая борзота, реального веса нет, даже степень не прозвучала, а значит – из неостепененных, совсем уж вошь. Даже как эксперт, и то – неполноценный.

Я в тот момент горько пожалел, что до сих пор не защитился. Раньше плевать было, есть у меня ученая степень или нет ее, а теперь я твердо решил: «Нет, гады, надо защищаться. Вам, гадам, назло!»

– Поскольку Дмитрий Дмитриевич и его заместитель прибыли, мы можем перейти в восьмому пункту нашей повестки, – сообщает собравшимся Яковлев. – Пожалуйста, откройте папки и прочитайте Приложение 4. Все вы знаете, что наша базовая теория на данный момент разработана доцентом Лазаревым Игорем Андреевичем…

Он кивнул в сторону «жертвы Освенцима». Тот вежливо улыбнулся. Яковлев продолжил:

– Профессор Михайлов, которого я вам только что представил, предложил к ней дополнение. Если он прав, у нас появляется довольно проблематичный, но все же шанс предложить окончательное решение вопроса с московской Зоной отчуждения.

Яковлев сделал драматическую паузу, чтобы все прочувствовали, какого уровня вопрос здесь решается. Можно сказать, творится история. Но присутствующие до такой степени обалдели он многочасового совещания, что, кажется, едва-едва не засыпали. Не до театров тут.

– Сведения, добытые в Зоне его… хм… заместителем… позволяют проверить это опытным путем. Либо, как минимум, получить ценные сведения о секретных складах артефактов. В любой случае рейд в Зону принесет ощутимую пользу. Прошу отнестись со всем вниманием. Сразу говорю: я рекомендовал бы положительное решение вопроса.

Прочие погрузились в чтение. Но, видно, до того осоловели, что уже не очень-то могли воспринять суть написанного. Полковник озвучил общее настроение:

– А нельзя ли… мнэ-э-э… с живого голоса? Что мы тут всё бюрократизм разводим! Пусть уважаемый… мнэ-э-э… профессор… профессор?

– Да, – веско подтвердил Яковлев.

– Вот пускай уважаемый… мнэ-э-э… и растолкует нам.

Двое военизированных людей в штатском посмотрели на него с благодарностью.

Михайлов медленно достал курительную трубку, медленно набил ее табаком, не торопясь пустил дымок, сделав скромное дополнение к той непроглядной туче, что уже стояла под потолком. Вся его неспешность выглядела дерзко. Он ставил себя. Показывал большим людям, какая ему цена.

– Быть может, Дмитрий Дмитриевич сочтет возможным не тратить наше драгоценное время понапрасну? – ядовито спросил полковник.

Драгоценный Дмитрий Дмитриевич не обратил на его реплику ни малейшего внимания.

Раскурив трубку как следует, он, наконец, заговорил:

– Не стану спорить с вашей гипотезой о флюктуациях информ-поля Земли. Допустим, она верна. Но следует учитывать и географическую привязку харма. Должен быть человеческий фактор! Иначе… по какой причине новая «зона» образовалась именно в Москве? Почему она столь велика? Первую же изолировали, она не расползлась на столь огромную площадь, как Москва! Возникает версия: новая Зона появляется в том месте, куда привозят много предметов из старой Зоны или же завозят мутантов для опытов. Они как бы воспроизводят благоприятную обстановку для существования Зоны. Разрастается она в силу того, что по соседству находятся места высокой концентрации аномальных объектов, своего рода… своего рода…

Он щелкнул пальцами, подыскивая правильные слова.

И тогда вылез я, сказав всего четыре слова:

– Своего рода якоря Зоны.

Как они на меня посмотрели – все, кроме Яковлева, Лазарева и Михайлова, эти-то нормальные! Будто щенок, тявочка, которая в бокале уместится, подала голос на разборке бультерьеров. От, мля!

Яковлев спросил Михайлова:

– Молодой человек уже оформлен? Я имею в виду контракт, пропуск, допуск, вещевое довольствие, вопрос о закреплении личного оружия? И, кстати, мы договаривались о размещении с членами семьи в нашем общежитии… это решено?

Михайлов ответил ему с большой живостью:

– Нет, Виктор Николаевич. И сейчас самое время отправить его… порешать вопросы. Чтобы не тратить времени потом.

А на меня смотрит очень выразительно: давай-ка ты, драгоценный заместитель, от греха подальше. И я не стал спорить.

Референт Яковлева, такой же спец в штатском, только званием пониже, чем те, за столом, потащил меня по кабинетам с номерными бирками на дверях.

Контракт… самое простое. Подпись, печать. Получите копию.

Допуск… ваши родители, дети, жена, братья или сестры жили когда-нибудь на оккупированной территории? Ах, распоряжение Яковлева… Тогда другое дело!

Пропуск… прямо сейчас и сфотографируемся. Сроком на три месяца. Для продления потребуется распоряжение по уточнению расписания во избежание.

Общежитие… Сколько вас прибудет? Трое? Жена и… кто? Простите, как вы сказали… кот? У нас это не принято. Ах, распоряжение Яковлева… Да-да, конечно, есть особое уточнение расписания в связи с принятием новой инструкции по оформлению от 1978 года. Параграф 5.8 – «О выделении дополнительной площади для размещения служебного скота». Полагаю, понятие «кот» поглощается понятием «скот». Вот ключ. Вот дубликат. Можете оставить свои вещи.

Нам с Катькой дали комнату четыре на четыре. Две кровати… сдвинем. Два шкафа из ДСП… заполним. Одна выгородка с унитазом и умывальником… обновим. Одно окно, забранное решеткой… полюбуемся. Один компьютер… ох, заменим. Ну и по мелочи: один электрочайник, два стакана стеклянных граненых, две чашки чайных… А это что такое? Что?! Штатные ошейник и намордник для служебного скота?.. сменяем на штатную когтеточку.

Как-то тебе тут понравится, Катька? Кстати, как там Катька… «Ты где? Я начинаю за тебя бояться!»

Нет ответа.

С выдачей вещевого довольствия вышло кургузо. С «закреплением личного оружия» – еще того хуже.

Вы ведь контрактник? Внештатник? Да еще гражданское лицо? Извините, у нас тут такой порядок: внештатникам вещевое довольствие выдается не по выбору, а комплектно. Камуфляж летний, стандартный, два комплекта. Да, только такой. Нет, защитный комбинезон вам не положен. Ботинки армейские, один комплект. Головной убор «панама армейская», советского производства, одна штука. Фляжка армейская с чехлом, алюминиевая, советского производства, емкостью восемьсот миллилитров, одна штука. Котелок армейский, алюминиевый, советского производства, одна штука. А что делать, если со складов еще не всё разошлось? Ложка универсальная, армейская, алюминиевая, одна штука. Фонарь универсальный, «Сатурн – Дзержинский», одна штука. Сменный комплект элемента питания, две штуки. Аптечка «Снегирь-8», одна штука. Контейнер для сбора аномальных объектов, тип «Ковров», одна штука. Детектор распознавания аномальный объектов, тип «Шелест-3», одна штука… Дополнительные функции? Как обычно: слежение за объектом, связь… насчет связи сразу предупреждаю: далеко от требований штатного режима. Часы «Командирские», механические, противоударные, жароупорные, влаго– и пыленепроницаемые, одна штука. То есть как на хрена́? Материальная ценность, положено. Мыло «Лесная свежесть», четыре куска. При чем тут веревка? А, шутка. Юмор мы ценим. Вещевой мешок армейский, одна штука. Да, еще из советских запасов, добротная вещь, знаете ли… Не понял? От трех иголок с фрагментами ниток белого, черного и защитного цвета длиной пятнадцать сантиметров каждая отказываетесь? Поставьте галочку и распишитесь по всем графам, от чего отказываетесь. Комплект сухпая армейский стандартный… тоже отказываетесь? Нет? Вот это правильно.

Вы ведь контрактник? Внештатник? Да еще гражданское лицо? Извините, у нас тут такой порядок: внештатникам личное оружие выдается не по выбору, а комплектно. Ах, вы сталкер? К чему вы там привыкли? Не могу знать. Запомните, здесь вам не это самое! Распоряжение Яковлева? К сожалению, тут не действуют распоряжения академика Яковлева, тут действуют приказы полковника Куковлева. Гранаты ручные противопехотные оборонительные РГО, две штуки. Нет, больше нельзя. Как – почему нельзя? Потому что больше не положено. Нож спецподразделений ФСБ, МВД и морфлота России «Катран», в комплекте с ножнами, одна штука. А? Хоть одна приятная неожиданность? Акулам собираетесь брюхо вспарывать? Это я-то ничего не понимаю? Нравятся же некоторым красивые игрушки. А чем вам простой армейский штык-нож… Не надо отворачиваться, когда с официальным лицом разговариваете! Автомат Калашникова, тип АК74М, одна штука… То есть как отказываетесь? Мало ли что вы тут видите у нас в арсенале! Есть уточнение распоряжения по применению, и там русским по бумаге написано: «Стремиться ко всемерной утилизации». Параграф 8.5: «Закреплять преимущественно за контрактными служащими». Ясно вам? Выдаю надежную, опробированную модель, оружие высокого качества… Что – боезапас? У нас боезапас получать будете. Разговорчики! Не положено вам тут споры разводить! Старый? Весь покоцанный? Да вы знаете, кто из него стрелял? Из него сам генерал Коровяков стрелял, когда был капитаном. Легендарная личность! Вам честь оказывают, а вы! Расписывайтесь вот тут и тут, и чтоб я больше не слышал… А? Что вы там делаете? Чего не хватает? Не знаю, ничего не знаю. Пенал, говорите, в прикладе должен быть? С чистящим инструментом? Раз должен быть, значит, есть. А если нет, значит, вы и утратили важный элемент боевого оружия. А? Еще не расписался? Как-кой же ты… Ты! Я проебал? В мою смену? Да как ты… вы… смеете! Что? Дежурного офицера вызвать? Зафиксировать проёб? Ну зачем же так… Ведь можно и по-человечески как-то решить. Вот я вам другой автомат дам, пожалуйста. Да, тоже АК-74М, как положено. Да что вы в тот вцепились мертвой хваткой? А ну-ка отдайте! А ну-ка… до чего же ты здоровый, гнида… Не по уставу у нас тут всё с вами получается. За дежурным офицером идешь? Стой! Стой… Хрен с ним. В виде исключения… тем более, у тебя тут распоряжение самого Яковлева… Таких людей мы уважаем. Поздравляю, за тобой закреплен АК-107… даже с подствольником даю, с ГП-30М. Выстрел, извини, даю только один, у нас тут с этим не очень-то. Распишись. И старый автомат сюда давай… вот и ладненько, вот и ладненько… Восемь снаряженных магазинов… согласно приказу. Всё, вроде. А теперь иди-ка ты, борзый, подальше. И откуда только такие выискиваются?! Когда группе прикажут на боевой выход, возьмешь в оружейке, ячейка номер 0180. Ясно? Теперь топай, видеть тебя не могу. А вот этого, что ты сейчас сказал, будем считать, я не слышал, но доложу обязательно – готовь задницу!

Всякое дело можно решить правильно, неправильно и по-военному… но не будем же забывать и об МВД!

Иду, ребята, обратно, в ту самую до копоти закуренную комнату, где заседают большие люди, и размышляю о том, какие бы еще приколы отмочил наш городок, если бы мы с Михайловым все-таки нацепили погоны. Если здесь, в тихом и милом научном месте, такая феерия, то там бы просто случился бурлеск… И «цыганочка» с выходом на финише. Или «Камаринская», но тоже обязательно с выходом… вот только не знаю, куда.