Текст книги "Штурм бездны: Прорыв. Цикл «Охотник»"

– Уходить в зигзаг, – закончила она за меня.

Да, Рипли выросла умной. Очень умной. Да еще и редкой красавицей. Когда она шла по коридору базы «DIP-24-200» в гидрокостюме, с тяжелым гарпунным карабином в руке, у нас у всех чутка дыхание замирало, не смотря на разницу в возрасте и на то, что всем она нам была кем-то вроде дочери. Понятное дело, что мы, не сговариваясь и никогда этой темы не поднимая, загоняли свои мужские инстинкты поглубже, но факт оставался фактом. При таком внешнем виде Рипли была на редкость умна и, как многие красивые и неглупые женщины, проявляла не вполне мотивированную ершистость по поводу и без повода.

Впрочем, я не был уверен, что все мужчины на базе стремились загнать свои инстинкты поглубже. Дикий и Рипли были почти ровесниками, и он, в отличие от нас, бывалых, порой заглядывался на нее, как кот на крынку со сметаной. Но самое удивительное, что ему это сходило с рук от самой Рипли. Заметив это несколько раз, я в ситуацию решил не вмешиваться. Рипли не дура, и уже вполне взрослая. Не хотелось мне ни в каком виде принимать участие в ее интимной жизни. В принципе, оно понятно – гормоны играют, а никаких претендентов, кроме Дикого, Рипли на базе не видела.

Хотя, думаю, дальше обмена взглядами дело все же не доходило. Рипли, как и мы, прекрасно знала, на что способен Дикий, и вряд ли мечтала стать мишенью для его шантажа.

Глава 6. «Наименьшее зло»

До Шри-Ланки мы добрались без происшествий, биотехов по пути встретилось мало, и когда мы оказались в зоне, подконтрольной береговым батареям, у нас еще оставались боеприпасы. После швартовки я сразу отправился в штаб, связался с базой «Крысолов», доложил по форме обо всем, что произошло и получил предписание на трехнедельный отпуск.

Можно было взять гравилет, добраться до «Тапрабани», погрузиться на эсминец, переданный в наше полное распоряжение, и на нем дойти до Тринидада. Пару раз мы так и делали, ведь океан уже в достаточной степени расчистили от тварей, чтобы отбить пару десятков нападений по пути. Но в этот раз на коротком совете мы решили оставить эсминец в покое и без затей купить билеты на баллистический лайнер.

Для всех, кроме меня, полет на баллистике не представлял ничего особенного, но я летать не любил. Одной пережитой авиакатастрофы в жизни достаточно, чтобы отбить любовь к полетам. Конечно, я не боялся. На дне океана пострашнее, чем в небе. Но и радости полет не вызывал никакой.

В общем, я бы предпочел пойти морем, но мы все вымотались, и я не мог приказать переться в Атлантику на корабле, сменяя вахты. Мы взяли гравилет, полетели в ближайший воздушный порт, а через двадцать часов ожидания и полета сошли в баллистическом порту Тринидада.

Не сказать, что мы редко бывали дома, но у меня каждый раз сердце билось чаще от предвкушения встречи с Чернухой и Мышкой. Хотя, если уж руку на сердце положить, весь наш отдельный взвод, если не считать Дикого, был и оставался одной семьей. Но все же Чернуха и Мышка – это совсем глубоко в сердце.

В порту у нас был свой гравилет на хранении, с боевой подвеской. Мы усадили за штурвал Рипли, сами забрались в десантный отсек и полетели над джунглями на юг, на Змеиный мыс, где стоял наш поселок с ресторанчиком «Три сосны». В поселке, согласно завещанию Вершинского, жили только мы сами, он не был подконтролен ни базе, ни муниципалитету прибрежного курорта. Это была полностью наша территория, мы ее по праву заслужили, первыми из охотников преодолев Атлантику и ступив на эту землю.

Впрочем, домов становилось все больше – сначала тут поселились Викинг с Баком, потом Рипли решила жить отдельно от приемных родителей, ну и инфраструктуру мы расширяли, возвели три новых эллинга, три ангара для гравилетов, склады для вооружения и припасов.

Мышка, понятное дело, первой заметила приближающийся гравилет, бросилась от океана через поселок к посадочной площадке. Я ее хорошо видел через проем люка, когда Рипли заложила вираж перед приземлением.

Наконец шасси гравилета коснулись земли и мы в полной мере оказались дома.

На крик Мышки выскочила сначала Чернуха в купальнике и парео, затем из «Трех сосен» Чучундра с Ксюшей, в футболках и шортах, за ними Борый со Светланой. Они уже пару лет как переселились сюда с «Тапрабани». Наверняка мы всех оторвали их от завтрака.

– Ура! – закричала Мышка. – Папка приехал!

– Ну ты и вымахала! – сказал я, спрыгивая на стеклон площадки, изрядно заметенный песком.

Мышка бросилась мне на шею, но усадить ее на плечи я не решился. Она действительно выросла. Хотя, чему удивляться, ей уже почти четырнадцать лет. Стала она очень похожей на Чернуху, такая же гибкая, поджарая, ловкая. Я покрутил ее, держа за руки, а она визжала от восторга, как маленькая.

– Нет, ты уже тяжеленная, – сказал я и опустил ее на ноги. – Пора с тобой придумывать более взрослые развлечения.

– Рыбалка! – выпалила она. – Мама научила меня ловить тунца с катера. Я одного зацепила, но сил не хватило вытянуть. Он меня чуть не уволок, честное слово!

– Было дело, – сказала Чернуха, прижалась ко мне и так горячо чмокнула в щеку рядом с ухом, что я был готов отказаться от завтрака в пользу более активного времяпровождения.

Пришлось продышаться, не хотелось выглядеть сексуальным маньяком.

– Так, кто у нас дежурный по камбузу? – Ксюша глянула на Светлану.

– Из быстрого могу яичницу с беконом, – сообщила она.

– Для начала пойдет. – Я кивнул. – Но мы вымотались изрядно, так что требуется серьезное пополнение энергии. В перспективе, к обеду, надо бы мяса, или запеченного на углях тунца.

– Ура! – Мышка снова запрыгала, не в силах справиться с эмоциями. – Будет рыбалка!

С океана дул ровный бриз, он растрепал мои волосы и мне стало так хорошо, как давно не было. Я обнял Чернуху за талию и мы направились в «Три сосны».

«Дома, – думал я на ходу. – Снова дома. Как же тут хорошо!»

Я заметил, что Мышка и Дикий обменялись чуть более долгими взглядами, чем раньше.

«Начнет ее клеить, шею сверну», – подумал я с решимостью.

Нет, ну правда, ей четырнадцать, а ему за двадцать. Мне только педофилии не хватало в поселке. Если что, сразу забуду о его участии в спасении моей жизни. Скажу, погиб при исполнении. С охотниками такое бывает.

Мы расселись за столом, и я занял командирское место в торце. Мы вкратце рассказали о тварях, которых уничтожили за время жизни на базе «DIP-24-200», а потом, более подробно, о последней операции. Конечно, я не мог не упомянуть роль Дикого в ней. Все это очень эмоционально восприняли, включая Чернуху и Мышку. Ясно было, что никто после этого уже не будет считать Дикого отщепенцем. Былые его гадости тоже не забудут, но иногда бывает у человека такой вот «главный полдень», который у Дикого случился вчера. Он не стал и вряд ли станет частью семьи, но он точно стал настоящим охотником и частью нашего отдельного взвода. Возможно, со временем, кому-то из нас он мог бы стать другом. Во мне же Дикий вызывал отчетливую тревогу, но я не мог понять чего опасаюсь или за что волнуюсь. Ясно было, что это работает мое предчувствие, интуиция, которая никогда меня не подводила, но я не мог разобраться, на основе каких данных она делает выводы.

В «Трех соснах» почти не было стен. Покрытая пальмовыми листьями крыша держалась на четырех столбах, а кухня была отделена деревянной перегородкой. Ветер свободно гулял по столу, заставляя трепетать салфетки, и ничего не мешало видеть, как невысокие волны вылизывают прогретый солнцем песок.

Светлана подала нам шикарную яичницу с беконом, и когда я ее доел, окончательно понял, что срочно нуждаюсь в отдыхе.

– Кто как, а мне надо поспать, – сказал я, вставая.

– А рыбалка? – Мышка глянула на меня с укором.

– Мышь, папе надо отдохнуть, ты же слышала, что вчера было, – сказала ей Чернуха.

– Еще он говорил, что хочет на обед тунца. Дядя Бак, папа отлынивает, давайте с вами возьмем катер и поймаем тунца.

– Я тоже еле на ногах держусь. – Бак рассмеялся.

Мышка надула губы и обвела взглядом оставшихся в поисках жертвы.

– Ты умеешь ловить рыбу? – Она поймала в прицел своих глаз Дикого.

Тот пожал плечами и ответил:

– Это было моей работой, ты же знаешь.

– Вот! – Мышка подняла указательный палец. – Ты рыбий научник, ты тут лучше всех умеешь ловить рыбу. Дядя Бодрый, дайте ключи от катера.

Бодрый, как ни в чем ни бывало, снял с крючка за стойкой бара брелок с ключ-кристаллом, и кинул Мышке. Та ловко поймала и первой направилась к эллингу.

Я понимал, что надо вмешаться, просто необходимо это пресечь, но я не мог найти благовидного предлога для этого, а выглядеть тираном в глазах друзей не хотелось. Наконец, я нашел выход.

– А давайте порыбачим всей семьей! – предложил я, глянув на Чернуху. – Вы с Мышкой займетесь снастями, я порулю, а потом посплю на палубе.

Чернуха меня почувствовала. Она вообще была невероятно чуткой, как никто больше. Даже Ксюша в свое время не чувствовала меня так, хотя мы с ней много лет были напарниками в очень непростых условиях. Я знал что Чернуха не меньше меня хотела бы уединиться со мной, без Мышки, но умение чувствовать подсказало ей, что альтернативных вариантов предлагать не следует.

– Так-то лучше! – с победным видом произнесла Мышка, и сразу потеряла к Дикому интерес.

Тот пожал плечами, взял в холодильнике пиво и вернулся за стол. Это меня тоже насторожило, но уже вполне осознанно. Похоже, Мышка уловила мое негативное отношение к Дикому и решила разыграть эту карту. Она его нарочно выбрала, понимая, что я ее с ним не отпущу, и у меня не будет выбора, кроме как отправиться с ней в океан.

– Готовь катер, – я улыбнулся, как ни в чем ни бывало, обнял Чернуху и направился к дому. – Мы с мамой переоденемся и будем через полчаса.

– Понятно. – Мышка фыркнула, покрутила брелок на пальце и направилась к катеру.

«Слишком многое ей уже становится понятно», – подумал я и вздохнул.

Переодевание у нас с Чернухой заняло минут сорок. Стоило нам остаться наедине, страсть так охватила нас обоих, что мы перед ней не смогли устоять.

– С Диким что-то не так? – спросила Чернуха, когда мы, удовлетворившись друг другом, принялись одеваться. чтобы не заставлять Мышку ждать лишнего.

– С ним все не так. Ты же знаешь.

– Он рисковал жизнью, чтобы спасти твою. Люди меняются. Хочешь мое мнение?

– Конечно. – Я присел возле кровати и погладил ее по волосам, забранным в хвостик.

– Скажи, вот если бы на кону стояла судьба мира, на что бы ты пошел, чтобы его спасти?

– Ну. Это очень абстрактно.

– Нет, это очень конкретно. – Чернуха встала с кровати, натянула топик на голое тело, надела плавки, а поверх завязала парео. – Вот, ты, прикинь, работаешь на станции «Тапрабани», нашел что-то важное, от чего может зависеть судьба человечества, но у тебя низкий социальный статус, тебя никуда не пускают. Ты бы пошел на шантаж, чтобы получить доступ к интересующему тебя объекту?

– Нет, – уверенно заявил я. – Я бы точно не стал цеплять камеры людям, чтобы заснять их интимные проявления. Ни ради чего.

– Пусть мир сгорит, лишь бы не сделать видео, как три работницы камбуза дрочат вместе?

– Ты смотрела папку? – Я смутился.

– Да. Она у Викинга в нашем общем облаке. И, заметь, Дикий никому эти материалы не показал. Он их просто хранил, чтобы мотивировать людей на помощь ему. Вы с Викингом ознакомили с этими роликами больше людей, чем сам Дикий. Точнее он ознакомил с ними только тех, кто в кадре.

– Ты его оправдываешь? – Я всерьез удивился.

– Я пытаюсь смотреть беспристрастно на человека, который спас тебе жизнь, – спокойно ответила Чернуха. – Для меня это важно. Я не знаю, что нашел Дикий и что он задумал. Но я вижу, что он идет как бы по пути наименьшего зла.

– Да брось! – Я рассмеялся.

– Не брошу. Наоборот, попрошу тебя посмотреть на его поведение с моей точки зрения.

– Путь наименьшего зла? – Я задумался, прогоняя в памяти все, что знал о Диком.

Действительно, с этой точки зрения все несколько иначе выглядело, чем с привычной для меня. Чернуха была права, Дикий никому не показывал ролики. Мы сами их у него украли и положили в папку, открытую для всего взвода. Дикий никому не причинил прямого вреда. Наоборот, он бросился меня спасать, отложив, возможно, главное дело своей жизни.

– Нда… – Я прервал затянувшуюся паузу. – Твоей точке зрения в моих наблюдениях ничего не противоречит.

– Учитывай это, пожалуйста, в дальнейших отношениях с Диким, – попросила она. – Иногда требуется капля зла, чтобы получить возможность сделать море добра.

– Спасибо, – от души поблагодарил я. – Никому из нас в голову не пришло так глянуть на это. Но ты права, даже когда Дикий нас шантажировал, он никому никакого зла не причинил. Он просто добивался своей цели сомнительными методами.

– Сомнительными. – Согласилась Чернуха. – Но от них никто не пострадал. У меня такое ощущение, что он все очень четко просчитывает. Бывает такой склад ума, знаешь, как у шахматистов. И еще. Попытайся узнать о его прошлом, до того, как он пропал на «Тапрабани».

– Это зачем?

– У меня есть предположение.

– Поделись. – Я заинтересовался.

– Если принять мою версию об особом складе ума, Дикий мог попасть на «Тапрабани» не случайно. Возможно, он не просто что-то нашел, а знал о существовании этого, а на «Тапрабани» лишь искал подтверждение. У него заметно травмированная личность. Я, как женщина, вижу это лучше тебя, не спорь. Он сирота. Что стало с его родителями? Где он жил с ними? Почему погибли оба? Почему его не забрали другие родственники? В общем, не пори горячку и не цепляй ярлыки. Давай разберемся, я тебе помогу.

– Хорошо. Только будь на моей стороне, для меня это важно.

Она обвила рукой мою шею и поцеловала в губы.

– Ты дурачок, – сказала она, и коснулась пальцем кончика моего носа. – Пойдем, а то Мышь нас заждалась.

– Она не маленькая, прекрасно знает, зачем мы уединились. – Я пожал плечами.

– Именно поэтому будет дуться. Для нее это еще не имеет того значения, которое имеет для нас, и она думает, что мы всякими взрослыми глупостями занимаемся, вместо того, чтобы ловить рыбу.

Мы вышли из дома. Оказалось, что Мышка не только умудрилась самостоятельно вывести катер из эллинга, но и ошвартовала его у пирса. Я помахал ей рукой. Она ответила.

– Не дуется, – заметил я. – Она взрослеет, и для нее наши взрослые глупости перестают быть глупостями и приобретают значение.

– Наверное, ты прав. – Чернуха взяла меня за руку и мы направились к катеру. – Это называется гормональная обусловленность желания. Пока ее нет, «писька» – просто смешное слово, ничего больше. А когда появляется, меняется очень многое.

– Это уж точно, – произнес я, вспомнив, как в лагере менялось мое отношение к Ксюше с чисто дружеского на полное эротизма. – Слушай, а ты только сами видеоролики смотрела в папке, или отчет Дикого тоже?

– Ты про исследовании о биологии акватории?

– Да.

– Просмотрела, но не нашла там ничего интересного. Мне кажется, ни у кого из нас не хватает образования в этой области, чтобы понять, о чем оно.

– Но у меня есть предположение. – Я решил с ней поделиться. – Мне кажется, на основе изучения пищевых цепочек, Дикий обнаружил признаки присутствия очень крупного биотеха.

– Платформа?

– Гигантская платформа, – уточнил я. – С ракетами, длинной в тридцать метров или даже больше.

– С термоядерными боеголовками? Живая? – Чернуха задумалась.

– Если я прав, то твоя теория о пути наименьшего зла может оказаться несостоятельной, а моя, о маленьком подлом шантажисте, заиграет новыми красками.

– Интересно. Если он нашел такую платформу, почему не сообщил об этом?

– Вот. Тут твоя теория начинает пошатываться. А моя дает ответ. Дикий не хочет, чтобы платформу убили. Он хочет взять ее под контроль, как мы это делали, и шантажировать Метрополию, пригрозив термоядерным ударом по городам.

– Не верю, – спокойно ответила Чернуха.

– Женское чутье? – без тени иронии спросил я.

– Да. Насчет термоядерной платформы, это ведь только твое предположение. Но я знаю, как узнать, что именно Дикий нашел в океане.

Я чуть не подпрыгнул от неожиданности. Чернуха заметила это и рассмеялась.

– Это ведь просто, – сказала она. – Нужно взять исследование Дикого, посидеть, изучить его более внимательно, поменять в нем все координаты, ну, к примеру, перенести акваторию в Тихий океан по той же широте, поменяв только долготу…

– Погоди, а смысл? – перебил я ее.

– Смысл в том, что если мы скроем реальное место, то сможем найти спеца, морского биолога, который объяснит нам суть исследования Дикого. Станет понятно, что именно он там нашел, но никто не узнает, где именно.

– Наоборот, мы узнаем точное место находки! – Я воодушевился. – Биолог нам укажет мнимые координаты, а мы получим реальные, изменив долготу.

– Да, и это тоже, – согласилась Чернуха. – Мы поймем и что там, и где оно конкретно находится. Вот тогда и только тогда у нас появятся данные, на основе которых можно делать выводы. И ребят пока в это не посвящай.

– Почему?

– Потому что все они, как и ты, предвзято относятся к Дикому. Нам вполне по силам самим размотать этот клубок.

– Да, пожалуй, – согласился я.

Глава 7. «Вопрос доверия»

На следующий день после завтрака мы с Чернухой отправили Мышку и Рипли в аквапарк на берегу пролива, а сами занялись делом – обсуждением тактических планов, исходя из поставленной вчера стратегической задачи. Можно было бы остаться в «Трех соснах», но ни я, ни Чернуха не были уверены в отсутствии жучков у нас на одежде, да и в самом помещении. Можно было бы без затей воспользоваться сканером, но мне этого делать не хотелось. Если Дикий, по своему обыкновению, насовал всем жучков на одежду, пусть думает, что мы о них не знаем. Так что мы решили попросту переодеться для купания. К плавкам Дикий жучки прицепить не мог, я за этим следил, Чернуха тоже, а желание мужа с женой уединиться в безлюдном месте в глубине Змеиного мыса было вполне естественным и подозрений ни у кого вызвать не могло.

Для начала мы с удовольствием искупались. Я уже и забыл, как это – лезть в воду без снаряжения и вооружения, но вокруг Тринидада было установлено заграждение против биотехов, тут было вполне безопасно, так что можно расслабиться. Мы с Чернухой поныряли, подурачились, устали, потом весьма задорно занялись сексом, и, наконец, разлеглись на горячем песке.

– Перед обедом смотаюсь в штаб, – прикинул я, щурясь от солнца. – Попробую выяснить, есть ли среди охотников серьезные специалисты по биологии океана.

– Наверняка есть. – Чернуха положила мне голову на грудь и потерлась щекой о кожу. – Но не стоит их привлекать. У начальства возникнут вопросы, как на них собираешься отвечать?

Она была права, как обычно. Я очень ценил в ней эту простую, прямолинейную, но всегда точную женскую мудрость. Как человек действия, я склонен был к скоропалительным решениям, а Чернуха меня не слабо стабилизировала.

– Нужен гражданский спец, и лучше на материке, – сказала Чернуха. – Чтобы Дикий не понял, что мы под него копаем. Я составила список, он небольшой. Четыре женщины, трое мужчин. Тут нужно понимать, что женщины на незнакомых мужчин реагируют с настороженностью, а мужчины, наоборот, хвост распускают перед незнакомыми женщинами. Так что на материк поеду я, врубив свое обаяние на полную мощность.

– Куда тебе его врубать? – Я рассмеялся. – От тебя и так сухая трава воспламеняется. Особенно в солнечную погоду.

– Пока я буду мотаться, подумай, как что-то выяснить о прошлом Дикого. – Чернуха проигнорировала мой комплимент. – Мне кажется, там кроется нечто важное. Он ведь этнический русский?

– Судя по всему. Назвался Димкой.

– В Индии не так уж много было русских анклавов, а на Шри-Ланке еще меньше. Начни с их изучения. Возможно, в период детства Дикого там происходили какие-то драматические события. Это может стать зацепкой. Если поймем, как он потерял родителей, это может объяснить его мотивации. Поймем мотивации, сможем предсказывать поведение.

– Пожалуй, – согласился я.

Не теряя времени, она облачилась в мундир, вооружилась допотопным трофейным пистолетом «БМФ-400», отнятым у пиратов еще в Черном море, взяла немного золота в крошечных слитках по четверть унции, забрала гравилет и отправилась на материк, охмурять научников.

До обеда оставалось еще много времени, и хотя мне очень уж не хотелось сидеть в духоте у компьютера, но все же пришлось идти наводить справки о прошлом Дикого. К своему удивлению, задав временной промежуток запроса, я сразу получил то, что искал – весьма скудную информацию об инциденте на Шри-Ланке. Назывался он почему-то «Инцидент ноль четыре», хотя нигде не нашлось упоминаний с номерами «ноль один», «ноль два» и «ноль три». Название было написано не цифрами, а именно буквами, что тоже меня удивило. Энциклопедическая статья была составлена крайне скудно и не была проиллюстрирована какими-то изображениями, но, судя по дате происшествия, на его момент Дикому было девять лет. Статья гласила:

«Нападение на станцию орбитального лифта Т-04, которое привело к гибели всех десятерых бойцов контингента Метрополии, несущих службу по охране станции. Выживших и свидетелей не осталось. Причины нападения неизвестны. Ответственность за акт насилия не взяла на себя ни одна из преступных организаций».

– Хотя бы понятно, почему «ноль четыре», – невесело пробурчал я себе под нос.

Я прочел имена погибших, среди них было семеро мужчин и три женщины. С русскими именами трое мужчин и двое женщин. Я все скопировал и добавил в облачную папку Викинга, где он держал видеоматериалы Дикого и его доклад по биологии океана. Наверняка девятилетнего мальчишки на станции не должно было быть, но все же я пребывал в глубокой уверенности, что одна из записанных мной русских фамилий является настоящей фамилией Дикого.

Ближе к обеду вернулась Чернуха, очень довольная. Мы повесили снаружи на дверь шутливую табличку «Не беспокоить», и принялись делиться добытой информацией.

– Ученый понял, что к чему, с первого взгляда на доклад, – с воодушевлением сообщила Чернуха. – Хорошо, что я надела мундир, а то бы он застремался выкладывать информацию. В общем, мы правы. Наблюдение за пищевыми цепочками и поведением обитателей океана привело Дикого к выводу, что на дне живет огромный биотех. Ученый его выводы подтвердил в полной мере, и даже указал координаты, где тварь нужно искать. Смотри. Если поменять долготу на реальную, то тварь окажется совсем недалеко от границы зоны нашего патрулирования, к югу от «DIP-24-200».

– Хрена се, мы соринку в глазу не заметили. – Я почесал макушку.

– Бревнышко. – Чернуха кивнула. – А у тебя что?

Я рассказал ей про «Инцидент ноль четыре».

– Прямо интрига, – оценила она. – Кому понадобилось нападать на станцию орбитального лифта? Она толком и не работала никогда, и уж точно не работала последние сто тридцать лет, по конвенции об ограничениях в освоении космоса.

– Я вообще удивлен, что Метрополия там держала охрану, – признался я. – Но совпадений многовато. Дикому девять лет было, он остался полным сиротой, а на станции несли службу и мужчины, и женщины, часть русские. Это могли быть его родители.

– Ни у кого нет одинаковой фамилии? Так, чтобы муж и жена.

– Нет. Но кто сейчас соблюдает традицию брать фамилию мужа?

– И то верно, – согласилась Чернуха.

Я взял свой командирский планшет и пометил флажком координаты, выданные биологом, с поправкой на долготу. Программа попросила ввести название метки. Я хотел было написать «Тварь», но Чернуха меня придержала за локоть.

– Напиши «Поганка», – сказала она.

– Почему? – Я вздернул брови.

– Ты видел, как выглядит атомный гриб? – спросила Чернуха. – Такое облако на тонкой ножке.

Я поежился. Ассоциация вышла жесткая.

– Жутковато, – признался я. – Но ты права. Мифический биотех, который вообще неизвестно, есть или нет, жив или мертв, должен иметь имя, а не серийный номер. А «Поганка» – великолепное имя для уродливой твари, выросшей на дне океана.

Произнесенная мною фраза на Чернуху вообще никак не подействовала, видимо, та находилась во власти еще более сильного образа, созданного ее воображением. Но меня проняло. Явственно, почти как наяву, я ощутил себя не просто на дне океана, я ощутил себя Поганкой, на несколько мгновений увидел свечение на дне, снующие вдалеке силуэты торпед боевого охранения.

«Что за черт?» – подумал я, и усилием воли отогнал видение.

Оно меня покинуло, но осталась мысль о баралитоле. Я вдруг подумал, что если Поганка сама по себе мутировала, если ее такой не строили, то именно в акватории базы «DIP-24-200”должна была произойти авария с судном, перевозившим мутаген.

Я поделился мыслью с Чернухой, и она сказала задумчиво:

– С одной стороны, ты прав. Действительно, такое возможно. Я допускаю, что еще до повсеместного запрета на ядерное оружие, корабль, перевозивший боеголовки, мог затонуть в подотчетной нам акватории, и груз могло раскидать по дну на большой площади. Но с другой стороны, мы тогда должны принять версию, что кто-то уже после войны перевозил через Индийский океан баралитол водным путем. А это абсурд, сам понимаешь.

Я понимал. Во-первых, после войны ничего нельзя было перевозить морским путем, поскольку биотехи тогда безраздельно властвовали в океане. Во-вторых, баралитол было запрещено использовать, и уж точно его не должны были перевозить. Он должен был остаться только и только в местах, где некогда производили икру и личинки. На острове Крыслова, например. В Метрополии весь баралитол уничтожили сразу, как выпустили закон о запрещении производства биотехов.

– Да, ты права, – согласился я. – Выходит, судно с баралитолом прошло тут недавно, уже после запрета на его перемещение.

– Пираты? – Чернуха насторожилась.

– А мы где нашли неучтенные бочки с баралитолом?

– В пиратском порту… – прошептал я.

– Именно. – Чернуха кивнула. – Скорее всего, корабль вообще не тонул, а при транспортировке нелегального груза бочку смыло за борт.

– Бочка, это мало, – прикинул я.

– На акваторию мало. Но в океане полно икры. Что если бочка лопнула под давлением именно там, где валялась икринка платформы?

– Вероятность низкая. – Я покачал головой.

– Динозавры тоже вымерли от события с очень низкой степенью вероятности. Не хотелось бы последовать за ними всем видом.

– Не нагоняй жути. – Я поморщился. – Надо рассказать ребятам. Но без Дикого.

– Почему?

– Потому что он под подозрением.

– Тогда ты сам себе противоречишь, – заявила Чернуха. – Если подозрения на его счет верны, он больше нас знает, и нет смысла скрывать от него информацию. Если твои подозрения беспочвенны, то наоборот, он может что-то рассказать о своих изысканиях на «Тапрабани». Если он задумал что-то плохое, наши догадки могут его спровоцировать на активные действия, и тебе будет легче его остановить. Я советую тебе действовать так, словно ты Дикого ни в чем не подозреваешь, а наоборот, пытаешься выразить благодарность за спасение. В любом случае так ты достигнешь большего. Дело ведь не в планах Дикого, а в вероятности существования Поганки. Что бы он ни задумал, если Поганка существует, отстранение Дикого от дел ничего нам не даст. Это не уничтожит Поганку. Но если Дикий о ней знает, если у него на нее планы, пусть даже самые чудовищные, это может нам помочь выйти на цель.

Я задумался. Много раз мне представлялся случай убедиться в ее мудрости, но в этот раз обстоятельства складывались так, что я не мог ей довериться.

– Нельзя говорить Дикому, что мы сперли его файлы, – твердо заявил я. – Без этого как мы объясним ему, откуда у нас информация о Поганке?

– Почему нельзя? Он вас шантажировал, вы защищались.

– Нет. – Я покачал головой. – Нельзя его посвящать. Он хитрый, умеет манипулировать людьми. С ним нельзя играть честно, он вывернется. Но если он не будет знать, что нам известно о результате его изысканий, он продолжит движение к цели без настороженности, и мы его остановим.

– Если его вообще надо останавливать, – со вздохом произнесла Чернуха. – Ты на него ярлык навесил, что им движут темные побуждения. Но я в этом не уверена, и ты меня в этом не убедишь.

– Да какие у него могут быть добрые побуждения? Если бы ты сама обнаружила на дне платформу с термоядерным вооружением, ты бы в первую очередь сообщила в адмиралтейство.

– Почему же ты этого не сделал? – Чернуха в упор глянула на меня.

Я осекся.

Действительно. Когда мы сами нашли термоядерные боеголовки, мы решили сохранить это в тайне и попросту порезали их, никому ничего не сообщая. Это был веский аргумент, потому что свои мотивации я понимал прекрасно. Я не считал возможным хоть кому-то на Земле вручить термоядерное оружие. Даже адмиралтейству. Я до такой степени никому не доверял за пределами взвода.

– Понимаешь? – Чернуха сощурилась. – Мы оставили свою находку в тайне. Диким могут двигать те же мотивации. Возможно, ему просто нужна помощь тех, кому он сможет доверить.

– Для уничтожения Поганки, а не для ее использования?

– Ты же не стал использовать боеголовки. Если мы не стали доверять адмиралтейству, с чего бы Дикому доверять?

Это был сильный аргумент. Непробиваемый.

– Ладно. Ты меня убедила, что Дикого нельзя считать безусловным врагом. Возможно, ему надо помочь, а не останавливать. Но все же раскрывать перед ним карты пока не стоит. Поверь, у него по-особому работает ум. Он способен нас всех обхитрить, если будет знать, что он у нас под надзором. Пусть остается в неведении, так будет лучше.

– Может, ты и прав, – произнесла Чернуха, но я понял, что она осталась при своем мнении.

После обеда вернулись Рипли с Мышкой, а я начал придумывать предлог, под которым можно задействовать все боевое крыло нашей команды, включая Дикого, но так, чтобы у него была своя задача, а мы с Викингом, Баком и Рипли могли бы побеседовать наедине. И тут я вспомнил про идею с буйками, которыми, в теории, можно пудрить торпедам мозги. Лучшего предлога и не придумать. Я вызвал по коммуникатору Викинга и велел ему подготовить матчасть.

Однако нас прервали совершенно неожиданным образом. Сначала я услышал свист турбин гравилета, затем Мышка, ловившая мелкую рыбешку с пирса обернулась. Мне из-за пальм не видно было, что там происходит, но Мышка крикнула:

– Штабной!

Вот это было совсем непонятно. Если штабному начальству от нас что-то нужно было, они связывались с нами и вызывали, кого хотели. Какой смысл кому-то из штабных переться к нам через весь остров? Это только одно могло означать – случилось нечто совершенно экстраординарное.

Я дал общий сбор всему взводу включая Ксюшу и Чучундру, которых в настоящее время можно было назвать нашим тыловым обеспечением. Мы как раз успели собраться у «Трех сосен», когда легкий штабной гравилет коснулся песка опорами.