Текст книги "Мертвецы и русалки. Очерки славянской мифологии"

Такое же позднейшее перетолкование мы видим и в весьма широко распространенном теперь народном поверье, по которому ненадлежащее место погребения заложных покойников влечет за собою бездождие или засуху. Более чем вероятно, что поводом к такому новому толкованию послужила связь погребения и могил заложных покойников с водою: трупы заложных кидались в реки и в мокрые места, могилы их поливались водою. На этой почве старое и сделавшееся непонятным поверье о связи погребения заложных с вредными для произрастания хлебных злаков весенними холодами стало перетолковываться по-новому: его связали с засухою и бездождием, от коих хлебные злаки страдают еще чаще и больше[342]342
  Весенние холода обычно совпадают с бездождием, что могло послужить лишним поводом к смешению.


[Закрыть].

Старое народное воззрение, согласно коему закапыванье заложных покойников в чистую землю влечет за собою вредные для произрастания хлебов весенние заморозки, находит себе весьма простое и естественное объяснение, во всем согласное с старым народным миросозерцанием.

Мы уже знаем, что трупы заложных покойников «земля не принимает»: или выкидывает их из своих недр, или же не дает им превращаться в землю, т. е. гнить (§ 5).

«Мать сыра земля» служила, а отчасти служит и теперь, предметом почитания и даже поклонения в русском народе[343]343
  Множество фактов и доводов в подтверждение этого приведено у С. Максимова в книге «Нечистая, неведомая и крестная сила». СПб., 1903. С. 251 и след.


[Закрыть]. Она чиста и ничего нечистого в себя не допускает. Действующая на земле нечистая сила обитает отнюдь не в земле, а в стоячих водах (озерах, болотах и т. п.) и под землей. Между тем заложные покойники находятся в полном распоряжении у нечистой силы (§ 6), а потому и сами в высшей степени нечисты. Закапывать такую нечисть в землю – значит оскорблять эту последнюю. Земля осердится и выразит свой гнев в том, что будет холодна весною[344]344
  Причину весенних холодов народ видит именно в земле: «Земля холодна».


[Закрыть]. Отсюда весенние морозы, как следствие ненадлежащего погребения заложных.

Много труднее объяснить появление в тех же случаях бездождия. Засуха зависит не от земли, а от дождей, от воды, от облаков, от ветра. Положим, народ верит, что колдуны и ведьмы, равно как и представители нечистой силы, могут «отвести тучи», скрасть облака. Но почему все это происходит только в том случае, если заложный похоронен не на своем месте?

Связь ненадлежащего погребения заложных с весенними холодами легко объясняется на почве старого, чисто языческого, народного миросозерцания; тогда как связь такого погребения с бездождием может быть объяснена только на почве чисто христианских, т. е. уже позднейших, воззрений народа. Из этого сопоставления ясно, что древне́е.

§ 31. Выше (§ 30) мы высказали свое объяснение того, почему обычное погребение заложных покойников через закапыванье в землю влечет за собою, по старому народному мнению, вредные для произрастания хлебов весенние холода. Приписыванье тому же самому погребению иных климатических последствий – бездождия или засух – мы объяснили позднейшим перетолкованием старого народного поверья, – м. пр. и потому, что объяснить это второе воззрение на языческой почве мы не находим возможности.

Теперь посмотрим, какие объяснения были высказаны по тому же вопросу другими.

В селе Канаве Симбирской губ. был записан В. Юрловым в 1866 году заговор от засухи, в котором находим цельное и стройное изображение занимающего нас предмета. Приведем этот заговор целиком:

«Выхожу я, удал добрый молодец, из ворот в ворота, в чистое поле, заговором заговариваюся, на все четыре стороны покланяюся; вижу: лежит гроб поверх земли; земля того гроба не принимает, ветер его не обдувает, с небеси дождь не поливает; лежит в том гробу опивец зубастый, собой он головастый, как гадина в гробу распластался, язык его в темя вытягался; Божии тучи мимо проходят, на еретника за семь поприщ дождя не изводят. Беру я, раб Божий, от дупла осинова ветвь сучнистую, обтешу орясину осистую, воткну еретнику в чрево поганое, в его сердце окаянное; схороню в блате смердящиим, чтоб его ноги поганые были не ходящие, скверные его уста не говорящие, засухи не наводящие; лежал бы в земле ничем не движим, окаянные бы его на ноги не подымали, засухи на поля не напущали; окаянный бы их набольшой (Кружоло), самого Сатаны нечисто воздыхало, в преисподнюю был проклят. Аминь. Помоги, Господи, словесам моим утверждение»[345]345
  АГО. XXXVII, 16, л. 29. В. Юрлов добавляет: «Вообще в приволжских губерниях нередко суеверные крестьяне соединяли слова подобных заговоров с самим делом».


[Закрыть].

Объяснение основано, в сущности, на распространении известной истины: заложного «земля не принимает» (§ 5). Подобно земле, опивца в заговоре «ветер не обдувает, с небеси дождь не поливает, Божии тучи мимо проходят». Красивое и поражающее изображение замершей природы, изумленной (?) видом зубастого и головастого опивца-еретика. Почему, однако же, «Божии тучи мимо проходят, на еретника за семь поприщ дождя не изводят»? На этот вопрос заговор отвечает только разве воображению и чувству, но не рассудку. Из дальнейших слов заговора как бы следует, что засуху наводят уста (?) опивца и засуху на поля напущают окаянные, т. е. черти. В первом случае, по-видимому, нам поверье, засвидетельствованное в Самарском уезде; опойца выпивает влагу из земли (§ 30). Но тогда как же объяснить засуху в случае погребения иных заложных покойников, не опойцев? Что же касается замирания всей природы перед гробом опойцы-еретика, то оно объяснимо разве только на христианской почве: природа ужасается нечестия, греховной нечистоты?

В научной литературе мы встречаемся с двумя теориями по занимающему нас вопросу. Проф. Е. В. Петухов объясняет это народное воззрение на чисто христианской почве. Он пишет: «Народ верит, что утопленники и удавленники, как умершие неестественной смертью, самым родом своей смерти обнаружили, что они навлекли на себя гнев и наказание Божие. Таких людей хоронить не следует, и погребающие их грешат перед Богом, так как выражают этим противодействие Божественной воле. За это противодействие Бог может послать общественное бедствие, вроде неурожая и проч.; чтобы умолить Бога, отвратить гнев его от погребавших и избавиться от общественного бедствия, следует вырыть из могилы эти погребенные тела утопленников и удавленников»[346]346
  Петухов. Серапион Владимирский. С. 168.


[Закрыть].

Здесь народу приписаны чисто христианские представления о грехе, возмездии и т. д. Но с христианской точки зрения в деле похорон больше всего имеет значения церковный обряд отпевания; между тем рассматриваемое нами народное суеверие нимало не считается с этим церковным обрядом: из могил выкапывают одинаково и погребенных с отпеванием (№ 2, 17 и др.), и без отпевания (№ 16). Центр тяжести, очевидно, не в христианском грехе. Сказать и то, что в XIII веке, меньше чем через три столетия после принятия русскими христианской веры, новые христианские суеверия могли возникать только на почве двоеверия, под влиянием старых языческих верований; и пока эти последние для нас не ясны, до тех пор мы удовлетворительного объяснения иметь не будем.

Другое объяснение подробнее развито в статье Л. С. Белогриц-Котляревского «Мифологическое значение некоторых преступлений, совершаемых по суеверию»[347]347
  Исторический вестник. 1888, № 7. С. 112 и др.


[Закрыть]. Здесь читаем: «От почетного погребения, т. е. такого, которое подобает христианину, самоубийц и вообще лиц, погибших насильственной смертью, например утопших, замерзших и т. д., происходят разные народные бедствия, как то губительный град, безвременный мороз, особенно бездождие… Вредоносный характер почетного погребения самоубийц, надо думать, стоит в связи с поклонением теням усопших. Если мятежные души самоубийц, как проклятые, обрекались на лишение погребальной почести, то понятно, что нарушение этого отрицательного долга не могло оставаться безнаказанным; тени усопших, пенаты, могли за такое поведение живых, которое было бы кощунством, надругательством над ними, мстить, отвращая от живых свое благоволение и раскрывая темным силам, родственным душам самоубийц, возможность вредоносного действия. Отсюда и появление природных бедствий – бездождия, града и т. п. Для прекращения этих бедствий, очевидно, ничего более не оставалось, как вырыть самоубийцу из места общего покоя мертвых и зарыть его на распутиях, перекрестках полей, вообще похоронить его без погребальных почестей» (с. 115).

Аналогичное объяснение высказано Р. Л. Марковым, который пишет: «Высокая могила в России почиталась самою необходимою принадлежностью хороших языческих помин… В простонародье и до сего дня держится уверенность, что чем выше честь усопшего, тем выше должна быть и его могильная насыпь. Чем ниже уважение людей к усопшему, тем ниже должна быть насыпь его могильного холма. А покойники, сугубо презренные, каковы казненные по суду или по народному самосуду, удавленники, еретики и вообще люди низкой нравственности, по мнению поселян, должны даже „затаптываться в трясину”, и притом возможно глубже, т. е. ниже»[348]348
  Марков. Голубец на Красной поляне (Тр. Курск. арх. комиссии. I, 1911. С. 149 и 150).


[Закрыть].

Изложенное объяснение придает слишком большое значение «почетности» погребения, и притом понятой односторонне – в смысле присутствия или отсутствия на могиле насыпи. Но все это, разумеется, признаки несущественные. Степень почетности погребения всегда и всюду зависит от степени знатности покойника, и больше ни от чего.

Одна «почетность» погребения, однако же, еще нисколько не объясняет, почему обычному погребению заложных покойников приписываются весенние морозы и засухи. Потребовалось вмешательство усопших предков, которые будто бы «мстят» за «кощунство». Мы допускаем (§ 21), что души умерших предков обидятся, когда рядом с ними полагают нечистого и презренного заложного. Но чтобы умершие предки следили, с какою степенью почетности погребаются разные иные покойники не из их рода, это с сравнительно-этнографической точки зрения почти что совсем невероятно.

Гнев умерших предков, конечно, может повести к разным бедствиям живых потомков, но почему в данном случае исключительным бедствием является именно засуха, этого рассматриваемая теория совсем не объясняет.

Мы принуждены, таким образом, оставаться при своем объяснении (§ 30), пока не дано более удовлетворительного.

§ 32. Убеждение в необходимости особого способа или места погребения для умерших неестественной смертью существует и у других народов, кроме русских. Так, у литовцев Виленской губернии отмечен такой же точно случай суеверного разрытия могилы, с целым рядом каких мы встретились выше. В 1890 году в дер. Антонайцах повесилась 80-летняя старуха. Крестьяне, несмотря на просьбы родных, не позволили похоронить ее на кладбище, а погребли подальше от деревни в лесу. Но через шесть дней, по просьбе родных и по распоряжению полиции, труп несчастной старухи был похоронен на краю кладбища. Однако здесь злополучной покойнице пришлось полежать недолго: на следующий же день могила была найдена разрытой, а гроб – разбитым и пустым; труп, как оказалось, свезли в болото, за несколько верст от села, и там погрузили его в воду. Все поиски трупа в полузамерзшем болоте оказались тщетными. Совершено это было, добавляет корреспондент[349]349
  Московская иллюстрированная газета. 1891, № 47 (перепечатано из «Новостей»).


[Закрыть], в силу существующего у литовцев предрассудка о том, что «душа людей, лишивших себя жизни, ходит по смерти и делает много зла».

Подобный же случай отмечен у казанских татар. Дело происходило в 1813 году. Осенью этого года в татарской деревне Ощняке Спасского уезда Казанской губ. умер временно проживающий тут, по торговым делам, казанский мещанин Бикула Бикинеев. Покойный был погребен с обычными мусульманскими обрядами, на деревенском кладбище. Но через два года, в конце июля 1815 года, местные татары перенесли труп этого чужого покойника в лес, за две версты от своего селения, положили его в яму, вырытую в полурост человека, и закрыли сверху осиновыми и ольховыми кольями. На суде они, как на причину этого своего поступка, указали на следующее обстоятельство: с тех пор как Б. был погребен у них на мазарках, в селении их не было вовсе дождя, и хлеб совсем [не] родился; по переносе же трупа в лес пошли дожди и урожай хлеба был посредственный[350]350
  Памятная книжка Казанск. губ. на 1868–69 гг. С. 96–97; ср. Труды Казанск. губ. стат. комитета. 1869, № 3. С. 41.


[Закрыть].

Заметим, что, судя по всему, смерть казанского мещанина была преждевременной и внезапной: недаром же она последовала так далеко от его родины. Если во всем этом происшествии видеть простое подражание русским, так и тогда описанный случай представляет большой интерес по той точности, с какою выполнили русское суеверие татары. Но для нас этот вопрос о заимствовании остается открытым.

Укажем, что киргизы погребают самоубийц в особых местах[351]351
  Томские губ. вед. 1858, № 45.


[Закрыть]. Нижегородские татары лишают самоубийц погребения[352]352
  Зеленин. Описание рукописей. С. 738.


[Закрыть].

Мордва Аткарского у. Саратовской губ. «за правило поставляют похоронить опойцев или удавленников и вообще самоубийц в топких или болотистых местах, но отнюдь не на сухих, потому что в противном случае не может быть, по их мнению, в тех местах дождя»[353]353
  АГО. XXXVI, 23.


[Закрыть].

В Англии самоубийц хоронили прежде в поле и на перекрестках дорог, причем пробивали их колом насквозь (ср. § 19). В Шотландии хоронили их вдали от жилых мест, в глухих пещерах, чтобы от них не видно было ни полей, ни моря[354]354
  Цитаты у Н. Ф. Сумцова. Культурные переживания. С. 272.


[Закрыть]. У туземцев о-ва Борнео тела убийц, самоубийц, умерших неестественной смертью и родильниц считаются особенно опасными; их, так же как и трупы рабов, завертывают в циновки и выносят без гроба и погребения. У народа миссиссауга хоронят отдельно утонувших[355]355
  Цитаты у В. Н. Харузиной. Этнография. I, с. 403.


[Закрыть].

У сванетов на Кавказе отмечено такое обыкновение: если после погребения кого-либо настанет ненастная погода, то труп покойника вырывают и переносят куда-либо в другое место[356]356
  Зап. Кавк. отдела Географ. общ. VI, 1864. С. 53; ср. там же, X, № 1. С. 436.


[Закрыть].

У мангунов на Амуре почти каждому роду смерти соответствует и особый род погребения; так, кто умер своей смертью, того сжигают; кто утонул, того хоронят на берегу и ставят памятником лодку; кого зарезал медведь, того оставляют в лесу в ящике на столбах[357]357
  Морской сборник. Т. 39. 1859, № 1. С. 129, ст. Н. Бошняка.


[Закрыть].

У корейцев выбором места погребения занимаются особые специалисты. Место должно соответствовать дню рождения и числу лет покойника. Если место выбрано неудачно, то семье грозят разные несчастья. Иногда могилу переносят через несколько лет на более счастливое место[358]358
  Записки Приамурского отдела Географ. общ. II. Вып. 4. 1897 г. С. 111.


[Закрыть].

У некоторых народов, особенно на Кавказе, требуются особые места для погребения лиц, убитых громом. Осетины избегают хоронить на общем кладбище лиц, убитых громом; в случае таких похорон данное селение постигает какое-нибудь несчастие; в одном таком случае, например, наступила засуха, которая окончилась только тогда, когда труп покойницы вырыли и перенесли на другое место[359]359
  Мамитов. Несколько слов об осетинах (Терские вед. 1879. № 33).


[Закрыть]; в других случаях наступают сильные дожди и ненастье, что осетины объясняют гневом на покойника[360]360
  В. О. Миллер. Осетинские этюды. II. С. 242.


[Закрыть]. Даже лиц, которые только «подпали влиянию молнии» (опалены были молнией?), нельзя хоронить на кладбище: иначе общество постигнет какое-либо несчастие. Когда похоронили так девицу Кабирову, то случилась продолжительная и необыкновенная засуха, которая прекратилась только тогда, когда труп отрыли и похоронили в другом месте. Эта новая могила Кабировой почитается как святыня: на ней приносят жертвы властелину грома и молнии – Елии[361]361
  Мамотов. Там же.


[Закрыть].

У черкесов убитых громом хоронят на месте их смерти. Убитых громом коз выставляют на высоком помосте, закрыв листьями, пока не истлеют[362]362
  Л. Я. Люлье. Верования, религиозные обряды и предрассудки чекос (Зап. Кавк. отд. V, 1862. С. 132–133).


[Закрыть].

Конечно, между убитыми громом и прочими заложными покойниками существенная разница. Внезапную смерть пораженного молнией приписывают силе высшей, небесной, почему убитый громом на Кавказе почитается, словно как бы избранный небом. Но русские смотрят совсем иначе: пророк Илья поражает молниею тех, к коим спрятался какой-либо представитель нечистой силы[363]363
  Зеленин. Описание рукописей. С. 676, 955 и др.; Этн. обозр. 1892, № 2–3. С. 212.


[Закрыть], почему убитые громом столь же нечисты, как и прочие заложные. Однако относительно убитых громом и у русских есть особое поверье (редкое): «после убитого грозой человека дождь идет шесть недель, омывая его»[364]364
  Глухарев. Матер. для ист. гор. Боровска и его у. С. 14.


[Закрыть]; здесь существенное отличие от заложных (§ 25 и 30).

У бурят, как увидим сейчас ниже, для убитых громом полагается тот же способ погребения, которого удостаиваются и шаманы. Шаманы же (белые и черные, безразлично) погребаются иначе, не как обычные смертные, у весьма многих народов Сибири.

Шаманы близки во многом к нашим колдунам. Во времена язычества колдуны наши также были шаманами и, быть может, даже шаманами алыми, а не черными, т. е. служителями светлых, небесных божеств. Перемена религии перевела колдунов в разряд черных шаманов, т. е. распорядителей мелкой нечистой силы. До сих пор сохраняется, в народном воззрении, весьма существенное сходство между шаманами и колдунами; шаманы, в полное сходство с колдунами (§ 10), всегда умирают необычною смертью[365]365
  Припузов. Шаманство у якутов (Изв. Вост. – Сибирск. отдел. 1884, № 3. С. 65).


[Закрыть].

Буряты теперь обыкновенных покойников погребают в земле, шаманов же сжигают, что будто бы прежде делалось и со всеми покойниками. В Балаганском же и Идинском ведомствах умерших шаманов, а также людей, убитых громом, не сжигают, а выставляют в лесу на аранга. Пораженный громом считается шаманом, и родные его приобретают шаманское происхождение. Пораженного громом сначала кладут на доски и обливают водой с целью привести его к жизни. В шаманской роще выбирают толстые деревья, стоящие поближе друг к другу; на них укрепляют бревна и наконец доски, так что образуется помост (т. наз. аранга) на высоте 2, 3 или 4 сажен от земли; на этот помост и кладется гроб с покойником. Также на аранга, но не в шаманской роще, а на месте происшествия, кладут и всякое убитое громом животное[366]366
  Агапитов и Хаигалов. Шаманство у бурят Иркутской губ. Пав. Вост. – Сибирск. отдела. XIV. 1883. № 1–2. С. 56).


[Закрыть].

Качинцы хоронят умерших шаманов не на земле, а на высоком помосте, или привязывают его к лесине; а где этот обычай уже исчез, там хоронят шаманов «возможно далее от жилищ и отдельно от прочих смертных»[367]367
  Караганов и Попов. Качинские татары Минусинского окр. (Изв. Географ. общ. XX. 1884. Вып. 6).


[Закрыть].

У якутов в старину гробы умерших подвешивали между двумя деревьями; шаманов иногда хоронили на лабазах, а иногда зарывали в землю. Место, где похоронен был шаман, считалось священным, и мимо могилы его всякий проходил молча, боясь навлечь гнев своим разговором или каким-либо шумом, – гнев великого жреца, способного встать из могилы, превратиться в черта и наказать нарушителя вечного таежного покоя.

«Ныне якуты хоронят на деревьях лишь шаманов, прежде же хоронили так всех»[368]368
  М. Овчинников. Исчезнувшая форма погребения у якутов (Этн. обозр. 1905, № 1. С. 172).


[Закрыть].

То же и у американских индейцев: «Похороны шамана совершенно отличны от похорон обыкновенного колоши тем, что шаманов никогда не жгут». Труп шамана кладут на доску, у коей с боков наверчено несколько дырок; тут привязывают его ремнями и отвозят в лес, где кладут на возвышенном месте, нарочно для того устроенном, на стойках, делая над ним памятник или шалаш[369]369
  Изв. Общ. археол., ист. и этногр. при Казанск. унив. Т. X. Вып. 1. С. 5.


[Закрыть]. «Мимо гроба шамана никто не проезжает без того, чтобы не бросить сколько-нибудь табаку, как жертву, причем творят молитвы шаману о своем благосостоянии и счастии»[370]370
  Иоанн Вениаминов. Мифологические предания и суеверия колошей, обитающих на сев. – зап. берегу Америки (Сын Отечества. Т. XI. 1839. Отд. 4. С. 72).


[Закрыть].

§ 33. Из всех приведенных нами выше данных можно сделать такое заключение: в Древней Руси трупы лиц, умерших неестественною смертью, не хоронились обычным образом в земле, по-видимому, во избежание осквернения земли, и не сожигались, а выбрасывались на поверхность земли в пустынных местах. Погребению таких трупов в земле приписывались вредные для произрастания хлебов весенние морозы. Позднее такие трупы стали выбрасывать в сырые, болотистые места и в реки, а погребению их на кладбище приписывали бездождие и засухи.

Ниже мы выскажем несколько соображений по вопросу о том, как смотреть на это выбрасыванье трупов: видеть ли в этом особый способ погребения? Или же это полное отсутствие погребения, лишение покойника всяких погребальных почестей?

Что касается погребения в убогом доме (§ 24), то это, безусловно, особый способ погребения, и даже весьма сложный. Простое же выкидыванье трупа в пустынное место можно признавать одним лишением покойника всяких погребальных почестей, но можно также видеть в нем и особый способ надземного погребения, к другим видам коего (надземного погребения) относится погребение на помостах и через подвешиванье на дереве.

По свидетельству Страбона, древние каспии, жившие в нынешнем Дагестане и давшие свое имя Каспийскому морю, стариков свыше 70 лет морили голодом и потом выбрасывали в пустыню: тех покойников, трупы коих растаскивались птицами, считали блаженными; тех, коих растаскивали звери, – менее блаженными; а если не случалось ни того ни другого, то покойника считали несчастным[371]371
  Цитирую по статье В. Ф. Миллера в Этн. обозр. 1911. № 1–2. С. 133.


[Закрыть].

Наши калмыки в Астрахани и на Дону до недавнего времени, как известно, тела покойников (кроме лам и князей, коих сжигали) не погребали в земле, а выбрасывали в степь, в безлюдные места или в овраги[372]372
  Ср. Зеленин. Опис. рукописей. 66; Ир. Житецкий. Очерки быта Астраханских калмыков. С. 29.


[Закрыть].

Зороастр и его последователи, как известно, не допускают предания трупа земле, воде или огню: это было бы осквернением каждой из трех названных стихий; трупы у них относились на высокие горы, доступные диким зверям и хищным птицам. Но весьма возможно, что это учение Зороастра о погребении было лишь узаконением существовавших прежде его народных обычаев[373]373
  Ср. В. Миллер, там же. С. 135; ср. Эм. Диллев. Дуализм в Авесте. СПб., 1881. С. 62 и др.


[Закрыть].

Сойоты тело мертвеца выносят в степь, где оно оставляется незарытым и быстро растаскивается собаками, волками, хищными птицами[374]374
  Описание Минусинского музея. IV. С. 97.


[Закрыть].

У алтайцев рядом с обычным погребением покойников, в земле, существует и другой способ: покойника относят в лес или кустарник и здесь или оставляют его на земле в лежачем положении, или вешают на деревьях. Погребая же в земле, некоторые алтайцы не закапывают могил землею, а только покрывают досками наравне с поверхностью земли.

У бурят известен способ похорон без гроба и погребения: покойника оставляют на поверхности земли. Способ этот иногда назначается ламами, хотя и считается оскорбительным для родственников умершего; так, м. пр., хоронят тех, кто вел очень плохую жизнь[375]375
  Осокин. На границе Монголии. С. 218–219.


[Закрыть]. Иногда буряты кладут труп на подмостки и оставляют его на расхищение птицам; иногда, просто положив на землю, заваливают камнями и валежником[376]376
  Н. Щукин. Буряты (журн. Мин. внутр. дел. XXVI. 1849. С. 81).


[Закрыть].

В Северной Маньчжурии, а также кое-где в Корее (в Северной Чиолла, около гор. Кюньсань) мертвецов выбрасывают прямо на двор, под легкий соломенный навес[377]377
  Этн. обозр. 1904. X 4. С. 158, ст. В. Серошевского.


[Закрыть].

Как видим, выбрасыванье трупа на землю может быть названо особым способом погребения у многих народов. Но народы эти, поскольку они нам известны, сделались соседями русских только в позднее весьма время. Главное же, о существовании такого погребения у других славянских народов в древности мы никаких сведений не имеем[378]378
  L. Niederle. Zivot starych slovanu. Oddil kulturni. Dilu I svazekl. Praha, 1912. В гл. 3 (с. 224 и след.) весьма подробно разработан вопрос о погребении у языческих славян, однако о погребальном обряде через выбрасыванье трупа в пустынное место, без зарывания в землю автор не знает, так же как о нем не знает и А. Котляревский в своей книге «О погребальных обрядах языческих славян». (К., 1868. На с. 35 Котляревский даже замечает, будто бы погребение в том виде, как оно описано у Максима Грека, «было невозможно в языческой древности».)


[Закрыть].

К заложным покойникам у русских иногда применяются старые, языческие, способы погребения, в их переживаниях. Так, на случаи сожжения заложных (§ 26) нужно смотреть как на переживание древнеславянского сожигания трупов. Точно так же погребение заложных на перекрестках дорог и заложных младенцев в жилых помещениях[379]379
  «Во времена очень древние могила (предков) находилась внутри владений семьи, посреди жилища и недалеко от двери: «за тем, – говорит античный человек, – чтобы сыновья, входя и выходя из своего дома, всякий раз встречали своих отцов и обращались к ним всякий раз с молитвенным призыванием» (Фюстель де Куланж. Гражданская община Древнего мира. Перевод под ред. проф. Д. Н. Кудрявского. СПб., 1906. С. 33).


[Закрыть] необходимо рассматривать как переживание языческих похорон (§ 21). Даже погребение заложных в воде можно считать пережитком весьма древнего способа погребения через потопление, хотя такому мнению и препятствует сравнительно позднее появление обычая бросать заложных в воду (§ 29). Равным образом, в курском «голубце» для головы убитого ногайского богатыря (§ 26, № 30) нельзя не видеть сходства с тем помостом, на котором хоронят своих покойников многие сибирские народы. Но для похорон заложных через выбрасыванье их на поверхность земли мы в древнерусских погребальных обрядах аналогии не находим.

Правда, у древнерусских дреговичей отмечен такой способ погребения: покойника клали на поверхность земли и на нем насыпали курган; археологические раскопки показывают, что такой способ господствует на левом берегу р. Припяти и простирается на север до притоков р. Березины[380]380
  В. З. Завитневич. К вопросу о выработке критерия для классификации курганов по типам. Киев, 1890. С. 9.


[Закрыть], но здесь есть весьма существенное отличие от погребения заложных: над трупом дреговичи насыпали курган, коего совершенно лишены заложные[381]381
  Внимания заслуживают могилы прежних староверческих отшельников в лесах Нижегородского края: «Могилы эти не подземные, т. е. не зарыты в землю, но гроб ставится сверх земли, обкладывается по сторонам четырьмя толстыми кряжами и вместе с ними засыпается землею». Н.С Толстой. Заволжская часть Макарьевского уезда. М., 1857. С. 158.


[Закрыть].

Можно еще сравнить с выбрасываньем трупов в овраги прежний обычай «сажать на лубок» дряхлых стариков: их на лубке спускали в овраги[382]382
  Киевск. стар. 1885, июнь. С. 354–356, ст. Литвиновой: ср. М. И. Кушнер. Очерки сравнит. этнографии и культуры. С. 41–42.


[Закрыть], где они умирали и оставались, конечно, не погребенными, так как о них больше никто уже не беспокоился, но и тут есть существенная разница: бросали в овраг живых людей, а не трупы.

Итак, у нас нет достаточных оснований полагать, что выбрасыванье трупов заложных на поверхность земли есть сохранение древнерусского языческого способа погребения, хотя такая возможность и не исключена. Можно также предполагать, что такой способ погребения русские взяли у степных кочевников – у кого-либо из многочисленных народов, которые проходили в древности по русским степям, но и такое предположение не может быть доказано. Психологию этого заимствования нужно было бы предполагать такую: инородцы нечисты, поганы, но погребение их (в частности же убитых на войне из числа их) не приносит им никакого вреда; будем же и мы так хоронить своих нечистых покойников.

Мы не можем с достоверностью доказать также и того, что занимающее нас погребение заложных было, по своему происхождению, лишением погребения; но что оно рассматривалось издавна как лишение погребальных почестей, это не нуждается и в доказательствах.

С сравнительно-этнографической точки зрения почти все изложенные нами выше русские поверья о заложных удовлетворительно объясняются в том предположении, что это покойники, лишенные погребения: у многих других, индоевропейских и иных, народов поведение лишенных погребения покойников вполне сходно с поведением наших заложных.

По верованьям древних греков и римлян, «для того чтобы душа умершего была водворена в подземном жилище, приличествующем ей для посмертной жизни, необходимо было, чтобы тело, с которым она продолжала быть тесно связана, было покрыто землей. Душа, лишенная могилы, не имела своего жилища; она был скиталицей. Напрасно жаждала она покоя, к которому должна была стремиться после трудов и волнений этой жизни; она осуждена была вечно бродить, скитаться в виде призрака, „ларвы”, никогда не останавливаясь, никогда не получая ни приношений, ни пищи, которые были ей необходимы. Несчастная, она становилась вскоре злотворной. Она мучила живых, насылала на них болезни, опустошала их жатвы, пугала мрачными виденьями, чтобы внушить им дать погребение ее телу и ей самой… Весь Древний мир был убежден, что без погребения душа несчастна, страдает, и что обряд погребения делает ее навеки счастливой»[383]383
  Фюстель де Куланж. Гражданская община Древнего мира. Пер. под ред. проф. Кудрявского. СПб., 1906. С. 11–12.


[Закрыть]. «В древних государствах закон поражал великих преступников наиболее ужасным наказанием – лишением погребения. Таким образом наказывалась сама душа и обрекалась почти на вечную муку»[384]384
  Там же. С. 13.


[Закрыть].

В «Илиаде» Гомера (XXIII, 69 и след.) читаем, что душа Патрокла является во сне Ахиллесу и просит о погребении: иначе он не может войти в царство теней. В «Одиссее» (XI, ст. 52–81) «бедный, еще не зарытый» Эльпенор просит Одиссея похоронить его: «чтоб не был там (на о. Цирцеи) неоплаканный я и безгробный оставлен, чтоб гнева мстящих богов на себя не навлек ты моею бедой».

По литовскому поверью «бродят по свету и требуют мщения также и те покойники, над коими не был совершен обряд погребения» (§ 19). И по чувашскому воззрению «душа человека, не преданного земле, не вступает в землю праотцов, а обращается в злого духа, страдает и пугает людей, требуя похорон, до тех пор пока кости его не будут преданы земле»[385]385
  Гур. Комиссаров. Чуваши Казанского Заволжья (Изв. Общ. арх., ист. и этн. при Каз. ун. XXVII, 1911, № 5. С. 376).


[Закрыть]. По гиляцкому поверью покойник, «не получивший почестей похоронного ритуала, попавший поэтому в „селение мертвых”, может перейти в род злых божеств или просто, на свой страх и риск, всячески мстить „роду”» (§ 18).

У туземцев о. Самоа известно поверье, что в царство мертвых переходят только те покойники, над коими совершен был обряд погребения; а прочие бродят без приюта, и по ночам слышны их злобные крики: «Ух, как холодно, как холодно!»[386]386
  Sehortland. Traditionsand superstitions of the New-Zealanders. London, 1854. C. 128.


[Закрыть]

Русскому народу такие поверья также не чужды, хотя прямых свидетельств о том в наших источниках почти совсем нет: непохороненных покойников у нас давно уже совсем не бывает.

Русский народ называет гроб домом: домовище, домок; очевидно, могила рассматривается как жилище. Во многих великорусских краях избегают употреблять выражение «идти домой», заменяя его равнозначащим «идти ко двору»; объясняют эту словесную замену так: «домой» значит «в могилу» (см. ниже «Запретные слова»). Отсюда естественный вывод, что мертвец без могилы – бездомный, скиталец. Согласное с этим поверье отмечено у забайкальских казаков: мертвецы ходят, м. пр., в том случае, «когда не исполнили какого-нибудь священного обряда после смерти данного мертвеца»[387]387
  К. Д. Логиновский. Материалы для этнографии Забайкальских казаков, с. 15 (Записки Общ. изуч. Амурск. края. 115. Вып. 1. Владивосток, 1904).


[Закрыть].

Напомним, что киданье на могилы заложных разных вещей сам народ объясняет так: «буцiм би то и сами помогали ковати» (§ 11), и это объяснение, конечно, самое правдоподобное. Ниже (гл. 4) мы увидим, что и другие поминальные обряды в честь заложных преследуют ту же цель – уделить заложному хотя часть тех погребальных почестей, которых он лишен был в свое время.

В благодарность за похороны заложные покойники оказывают иногда похоронившим их большие услуги. Убитые богатыри подарили солдату, который похоронил их с пышною тризной, чудесных коней[388]388
  Зеленин. Вятские сказки. 38–39, № 7.


[Закрыть]; убитый колдун подарил солдату кучу денег: «Я ее отдаю тебе за то, што ты меня похоронил»[389]389
  Там же. С. 81, № 20.


[Закрыть]; найденный на берегу реки (ясно, что заложный) богатый покойник указал захоронившему его бурлаку клад: «Кабы не захоронил он меня, так клевали бы меня вороны, мыл бы мои косточки холодный дождик»[390]390
  В. Н. Перетц. Дер. Вудагоща и ее предания (Жив. стар. 1894. № 1. С. 18).


[Закрыть].