Текст книги "Законник"

Глава 7

На следующее утро Драйтер вызвал Фобоса в свой кабинет.

– Семейной паре ханготских беженцев перерезали глотки, – сказал командир, сложив руки у подбородка. Он был необыкновенно хмур. Тревожные события последних дней накладывали неизгладимый отпечаток на прежде свежее лицо Лейхяеля – он слегка осунулся и посерел. Да и пышные прежде усы теперь выглядели совсем неряшливо и обвисли.

Фобос поинтересовался, когда это произошло и есть ли подозреваемые.

– Нет, – ответил Драйтер, – всё случилось несколько часов назад. Парни из патруля Танго нашли их в богатом особняке, где жил Хейзер.

Командир вкратце объяснил суть дела.

Фобос ничего не ответил, а лишь кивнул и вышел прочь. Что ж, расследование убийства. Давно не подворачивалось такой возможности.

Строго говоря, законники этим почти никогда и не занимались. Города фронтменов строились настолько компактным образом, что преступнику было трудно укрыться от посторонних глаз.

И именно по этой причине большая часть преступлений совершалась залётными бандитами. В любых других случаях преступника обычно хватали добропорядочные граждане – и, как правило, устраивали самосуд с пеньковой верёвкой. Если уж и происходило что-то из ряда вон выходящее, то из Бирдена приезжала группа специально обученных филёров, которые принимались задавать кучу вопросов и долго копать под предполагаемого преступника. После этого они совместно с фронтменами устраивали на него облаву, раскланивались и отбывали обратно в столицу.

Но в этот раз филёры не приедут, слишком тревожно в Бирдене. Поэтому заниматься расследованием убийства предстоит Фобосу.

В одиночку ему не справиться. И поэтому он направился туда, откуда последнюю неделю не показывал своего носа Хорнет.

Законник слегка укорил себя за то, что не заходил к старому другу раньше. Теперь это больше походило на то, что он поджал хвост и побежал за помощью. Но в душе ему было не наплевать. Фобос просто хотел дать время отдохнуть своему бывшему командиру.

Двухэтажный деревянный дом втиснулся между лечебницей Падсона и гостиницей, закрытой на неопределённый срок. Хорнет со своей семьёй занимал в нём половину второго этажа.

Фобос открыл дверь и подошёл к конторке, за которой сидела усталая женщина.

– Хорнет у себя?

– А то как же, – сказала владелица дома. Очевидно, ей было скучно и хотелось поболтать, – как неделю назад заявился, так и не выходил. Но, думаю, у него всё в порядке. Я видела Сандру, она о нём, конечно, предпочла лишнего не говорить, но сообщила, что всё в порядке.

– Понятно, – ответил Фобос и поспешил убраться прочь.

Он поднялся по скрипучей лестнице и постучал в дверь квартиры Хорнета. Та отворилась. И в щели показалось миловидное лицо Сандры.

– Ох, Фоби, – женщина явно обрадовалась ему, – наконец-то ты пришёл.

Только у неё была прерогатива называть Фобоса ласковым словом «Фоби», а не мрачным, как стук по крышке гроба, «Фоб». Всё потому, что раньше они были очень близки… и могли бы быть и по сей день, если бы не Фобос. Несмотря на то, что Сандра оказывала миллион знаков внимания, законник старательно их игнорировал. И получилось то, что получилось.

Покраснев, он напустил на себя самый беспечный вид и вошёл внутрь.

К нему тут же подлетел десятилетний пацаненок – сын Хорнета. Фобос взъерошил ему волосы.

– Привет, щегол. Где папка?

– Дрыхнет, – пожал плечами мальчик.

– Он у себя в комнате, Фоби, – сказала Сандра, спровадив сына. Фобос пошевелил дверную ручку. Заперто.

– Вот ключ, – с готовностью произнесла женщина. Законник отпёр дверь.

Внутри крошечной комнатушки царил полумрак. Окна были зашторены. Хорнет лежал на кровати. Он не спал. Увидев Фобоса, он повернулся на бок и пробурчал:

– Уходи, Фоб.

Но Фобос уходить не собирался.

Аккуратно переступая через пустые бутылки из-под вина, он прошёл к окну и раздвинул шторы.

– Не против, дружище? – спросил он, – немного света не помешает, как считаешь?

– Плевать, – устало ответил Хорнет и закрыл глаза.

Лучи солнца упали на стены, и комната перестала походить на склеп. Фобос отодвинул оконную раму, чтобы впустить свежий воздух. Затхлость начала выветриваться.

– Я и окно открыл, если ты не против, – осторожно сказал Фобос и уселся на край кровати, – как ты?

– Препаршиво, – сипло сказал Хорнет, – погано. Мерзко. Могу назвать ещё тысячу слов, но что изменится?

– Ты перегорел, приятель, – пожал плечами Фобос, – такое часто случается.

Сандра стояла в дверях, сложив руки на груди и нервно кусая губы.

– Сандра, дорогуша, – обратился к ней Фобос, – сделай нам кофе.

Женщина исчезла в дверном проёме.

– Помнишь Толстого Ривза? – спросил Фобос у Хорнета, – он тоже хандрил.

– А потом застрелился, – криво усмехнулся Хорнет.

«Что ж, – удовлетворённо подумал Фобос, – начало положено. По крайней мере, он не отмалчивается».

– Да уж, – вздохнул законник, – неудачный пример.

– Я не хочу, чтоб ты видел меня в таком состоянии, Фоб, – печально изрёк Хорнет, – я противен самому себе. Прячусь в своей конуре как побитая собака. Боюсь взяться за любое дело.

– Ты и будешь бояться, – пожал плечами Фобос, – до тех пор, пока не возьмёшься. На меня тоже накатывает в последнее время. Знаешь… трудно объяснить. Но я чувствую, как небеса темнеют и пытаются раздавить меня своим весом.

– Ты хотя бы сопротивляешься. Я-то уже по уши в этом дерьме и не знаю, как стряхнуть его с себя.

– Не соглашусь, – улыбнулся Фобос, – если бы ты был по уши в этом, ты бы пошёл по пути Толстого Ривза. Не так ли?

Хорнет ничего не ответил.

Несколько минут он молча смотрел в потолок, пока Сандра не принесла кофе в железных кружках. Аскетичный Хорнет и в походах, и дома пользовался грубыми солдатскими предметами обихода.

Законник отпил горький горячий напиток.

– Попробуй, Хорн, – сказал он, подув на жидкость, – это чудно.

– Не хочется, – ответил командир, не притронувшись к кружке.

Он сложил руки на груди и вздохнул.

– И правильно, – вдруг сказал Фобос, – ведь это не сравнится с тем шоколадным варевом, которое изготовил тогда Одноногий. Помнишь ведь?

Командир издал какой-то нечленораздельный звук.

– Да уж, первый блин всегда комом, – продолжал Фобос, – полдня горелые куски из зубов выковыривали.

Хорнет слабо усмехнулся, но попытался спрятать промелькнувшую улыбку за маской отрешённости.

Вышло неубедительно. Фобос со смехом в глазах глядел на своего командира.

– Жизнь-то продолжается, старина, – сказал Фобос, – а ты прячешься здесь, в своём тёмном замке. Ну и зачем?

– Жизнь мне надоела, – ответил Хорнет, – и я больше не вижу в ней смысла.

– Так прими смерть, – просто ответил Фобос.

Сандра, стоявшая неподалёку, закатила глаза.

– Смерть? – переспросил Хорнет, – да к чёрту. Ты хоть иногда думай, о чём говоришь, Фоб. Я ещё поборюсь.

– Так борись! – громко сказал Фобос и потряс командира за плечи, – встань и иди! Мы же фронтмены, мать твою. Самые крутые ублюдки по эту сторону Бирденских гор. Так какого чёрта?

– Я ослаб, Фобос. Я произношу эти слова, и меня блевать тянет от самого себя.

– Ты и будешь гнить, покуда не оторвёшь задницу от кровати, не сядешь в седло и не прострелишь голову какому-нибудь отребью. Ведь ты и сам понимаешь это.

– Понимаю, – хмуро кивнул Хорнет.

Он уже не лежал, а полусидел на кровати. Потянулся за кофе, взял кружку и отхлебнул немного.

– Но дело всего лишь в том, что я не чувствую под своими ногами надежной опоры. В один миг всё перевернулось вверх тормашкам, и земная твердь отдалилась от меня, – Хорнет вздохнул, – раньше всё было по-другому, и теперь я отчётливо это себе представляю, хотя до этого и не понимал причины.

– Так в чём дело?

– Упадок духа. Всё валится из моих рук, и я испытываю при этом такое раздражение и злобу, какую не припоминаю со времён Рубежа. Я заперся и заставляю себя гнить в этой каморке, лишь бы не сорваться на Сандре и Икабоде.

Слово «Рубеж» вновь разбередило старые раны. Фобос прищурил глаза и слегка тряхнул головой.

– Ты говорил с Падсоном?

– А что он мне посоветует? Отрежет голову, смажет травяной настойкой и приладит на место? Другого выхода я не вижу.

Фобос ещё несколько минут помолчал. Да уж, не выйдет так просто выдернуть Хорнета из его угрюмых чертогов. Но он хотя бы навестил командира.

Возможно, если нашарить лазейку, крошечную дверцу в его мрачном состоянии, и постоянно стучать туда, то командир встряхнётся и встанет, наконец, с постели. Дальше дело за малым.

– Как там парни? – вдруг спросил Хорнет, – я заскучал по ним.

– Я теперь на твоём месте, – ответил Фобос.

– О. Поздравляю. Как оно?

– Всё в порядке. С Танго мы поцапались, и он умотал в патруль.

– В северный?

– Да.

– Излюбленный маршрут для всех, кому нужно переждать бурю, – сказал Хорнет.

Некие мысли зашевелились в сознании Фобоса при этих словах.

– Семейную чету ханготцев прирезали, – сказал законник, – Драйтер повесил на меня расследование этого дела. Отчасти именно поэтому я и пришёл к тебе.

Хорнет помолчал, после чего прокашлялся и сказал очень тихим голосом:

– Вдвоём оно, конечно, сподручнее. Дело серьёзное. Давно в Оштераусе никого не убивали. Я бы и сам хотел тебе помочь, но от меня будет мало толку.

– Я понимаю, старик, – кивнул Фобос, – я всё вижу. Всем нам иногда бывает невыносимо. Но, думаю, ты поправишься.

– Куда ж я денусь, – грустно усмехнулся командир, – в любом случае, сегодня мне не так погано как обычно.

– Может, тебе стоит сходить на службу?

– Подумываю над этим, – после недолгого раздумья ответил Хорн, – я ведь и правда гнию здесь как в заточении. Не знаю, Фоб. Не знаю.

– В жизни действительно нет смысла, – ответил ему Фобос, – все мы – просто мешанина обломков, снующих туда-сюда и выдумывающих себе какие-то непреложные истины и возвышенные цели. Мы умрём, рано или поздно, и черви не оставят даже наших костей. Но значит ли это, что жить не стоит вообще?

– Я всегда это понимал, – устало кивнул Хорнет, – всегда понимал неотвратимость конца и иллюзорность всего настоящего. Просто… во мне горел некий огонь, ведущий меня сквозь тьму. А сейчас он лишь слабо тлеет. Вот так.

– Только ты и можешь его разжечь, – ответил ему Фобос, вставая с кровати. Он ушёл, оставив недопитый кофе, и позволил Хорнету самому обдумать его слова. Дела не ждут.

◆ ◆ ◆

Убийство произошло в районе, где жили довольно обеспеченные граждане. Как и небольшой отрезок главной улицы, этот квартал был выложен булыжниками. Дома, сложенные из надёжных каменных плит, местами потемневших от времени и замшелых, не прижимались друг к другу, а отстояли на расстоянии полусотни футов. Конечно, это и близко не походило на особняки зажиточных помещиков в той же Лигии, когда огромные дома подминали под себя сотни акров, но всё же резко контрастировало с простыми и неприглядными хижинами Фронтира.

Очень странно, что ханготские беженцы смогли позволить себе жильё именно в этом месте, а не в бедняцких трущобах у восточной стены или в ткацком квартале неподалёку от ферм.

Фобос прихватил с собой Йеспера, которого встретил по дороге домой, и Одноногого, чтобы те хоть немного помогли с расследованием. Танго не вернулся из патруля вместе с несколькими солдатами, что наводило Фобоса на определённые подозрения. Впрочем, у этого повесы было слишком много недоброжелателей во всех городах Фронтира, так что бежать из Оштерауса ему было опасно. К тому же, Фобос не верил, что именно Танго совершил это убийство. Не мог. Просто не мог. Законник слишком давно знал Орвиса.

Фронтмены подошли к дому, возле которого дежурил стрелок с ружьём в руках. Фобос поздоровался с ним.

– Где Танго?

Караульный пожал плечами.

– Он отправил нас в город, – ответил он, – мы вопросов задавать не стали. С Танго остался его кореш, Лад Корбайн. В городе нас перехватил Хуттлз и приказал сменить его солдат в патруле. Мы и пошли.

– Продолжай.

– А что продолжать? – пожал плечами солдат, – ночью мы увидели, что дверь в доме распахнута. Вошли внутрь. А тут трупы.

– Который был час? – спросил Йеспер, подойдя ближе.

– Я не помню.

– Вспоминай, солдат, – рявкнул на него Фобос, – иначе до конца жизни будешь в болоте на плотоядных жаб охотиться.

– Ну… – караульный напрягся, перебирая события в памяти, – трактир Шелби уже закрылся, а работал он до двух ночи… Но на восточной стене караул ещё не заступил, значит, трёх часов не было. Так что примерно в этом промежутке, да.

Фобос вошёл в богато обставленный дом. Приглядевшись, законник увидел, что это убранство лишь фасад.

Дом не был обжит. Комоды с причудливыми вазами и шкатулками, дорогая мебель, пушистые ковры – на всём виднелся толстый слой пыли. Часть мебели была укрыта холщовыми накидками.

Законники поднялись по лестнице на второй этаж и прошли в спальню.

Фобос содрогнулся. Такого количества крови он никогда не видел, и до сих пор не знал, что столько может поместиться в двух людях.

На кровати лежала женщина в ночном платье с запрокинутой головой. Горло её пересекал отвратительный шрам с засохшей кровью, оставившей пятна и на груди, и на животе.

– Вот муж, – сказал Одноногий, обойдя кровать с правой стороны.

Труп супруга лежал на полу. Левая рука сдавливала горло – перед смертью он пытался остановить кровь. Правая же была зажата в кулак.

– Любопытно, – сказал Фобос, – он сопротивлялся? То есть, сначала порешили его жену, а затем – его самого?

– Не факт, – задумчиво сказал Йеспер, указывая на кровавые разводы возле окна, – патрульный пост видно отсюда. Выглядит так, будто бедолага пытался позвать на помощь.

Фобос позвал караульного. Одноногий что-то высматривал на деревянном дощатом полу. Йеспер ушёл проверять остальные комнаты.

– Где твой напарник? – спросил у него Фобос.

– Взял выходной, – невинно ответил караульный, – дома, видимо, отсыпается.

Фобос отвесил ему резкий подзатыльник.

– Вы что, идиоты?! – проревел он, – вы сходить не должны были с места преступления!

– Людей не хватает, – покраснев, начал оправдываться караульный, – Тронтон двое суток не спал и с ног валился. Я отправил его домой, а сам всю ночь торчал тут, с трупами, пока тебя не вызвали.

– Мортар с вами, – устало отмахнулся Фобос, – вы что-нибудь обнаружили?

– Тронтон сказал, что кое-что показалось ему странным, – припомнил караульный.

«Неисправимые идиоты, – подумал Фобос, – Кто-нибудь, дай мне сил».

– Что именно? – спросил командир, уже догадываясь, что ответит солдат.

– Он не сказал. Сказал, что утром надо будет перепроверить.

– Утро уже давным-давно настало, солдат.

– Так позовите Тронтона, – пожал плечами караульный и ушёл.

Парировать Фобосу было нечем. Сначала следовало отсечь все возможные мотивы, по которым могло быть совершено убийство. А их ведь может быть много. Мозги законника с трудом соображали. Дедукция не была его сильной стороной.

Йеспер вернулся со второго этажа и сообщил, что это было не ограбление.

– Все ценности на месте. Одна шкатулка взломана, но битком набита разными монетами. Если что-то и свистнули оттуда, то трудно понять, что именно.

Фобос вывел своих людей на улицу, чтобы свежий воздух привёл в движение мысли. Одноногий уселся под деревом и принялся постукивать по своему протезу. Йеспер стоял рядом, скрестив руки на груди и погрузившись в раздумья. Фобос ходил туда-сюда, изредка щёлкая пальцами.

– Итак, – начал говорить он, – ханготская семья, причём, довольно богатая, сбегает из своего города, перевозя свои ценности. В город они попадают не с основным потоком беженцев, а сами по себе, словно, скрываясь от кого-то. Так?

– Я их раньше не видел, – сказал Йеспер, – может, они уже давно сюда перебрались?

– Нет, – ответил Одноногий, – дом долгое время пустовал. Даже слухи о том, что т-туда кто-то заселился, не успели воз-возник… возникнуть. Никому не п-по карману.

Фобос продолжил выстраивать череду мыслей.

Ценности не тронуты, значит, семью не грабили и даже не пытались создать видимость ограбления. Значит, дело в чём-то другом.

Убитые никого не знали в городе и не водили общение с остальными ханготцами, как успел рассказать Драйтер. Муж занимался ценными бумагами, а жена из дома носу не показывала всё то недолгое время, что они жили в Оштераусе. Не больше недели. Скорее всего, они собирались пожить в Оштераусе некоторое время, а затем двинуть в Бирден. Но их убили.

Кто мог пойти на это? Фобос принялся перебирать варианты.

Кто-то из ханготцев? Вполне вероятно, если мотив сводился к тому, чтобы не дать семейной чете выдать некую тайну. Но какого рода? Если это нечто, связанное с бумагами, то он пас. Не настолько Фобос умён, чтобы разбираться в этих хитросплетениях.

– Перерыв окончен, – сказал Фобос, – надо ещё раз всё осмотреть на месте убийства, а затем привести Тронтона.

В это время к Одноногому подошла какая-то дворняга чёрного цвета, совсем щенок. Законник отмахнулся от пса, но тот, виляя хвостом и навострив уши, вцепился зубами за подол его плаща.

– Да уйди ж, м-морда собачья, – прикрикнул на щенка Одноногий.

Но тот вытянул из кармана стрелка какой-то свёрток. Одноногий не успел опомниться, как щенок разодрал его. Внутри лежали солёные крекеры.

– Сукин сын, – хмуро сказал Одноногий, выхватывая пачку из пасти щенка.

Тот заскулил и завилял хвостом.

– Да он голоден, – усмехнулся, наблюдавший за этой сценой Йеспер, – поделись с ним. Не обеднеешь.

Нехотя, Одноногий протянул ему один крекер. Щенок тут же схватил его, отбежал на несколько метров и принялся грызть, смотря на законников.

– У него нет задней лапы, – заметил Фобос.

Одноногий закатил глаза.

– Боги п-просто издеваются надо мной, – вздохнул он и бросил щенку ещё один крекер, который был съеден с той же жадностью.

– Я приведу Тронтона, – сказал Йеспер, – чтобы не терять время.

Фобос кивнул, и они с Одноногим пошли в дом. Щенок плёлся следом и вилял хвостом. Фронтмены старательно его игнорировали, но псу было плевать. Зайдя внутрь, он демонстративно подошёл к комоду и попытался его пометить, но неуклюже завалился на бок.

– До этого м-момента, я был уверен, что шутка про трёхногую со-собаку – не более чем шутка, – рассмеялся Одноногий, потрепав щенка за ухом, – он так и будет т-таскаться за нами, Фоб?

– Пускай, – ответил ему законник, улыбнувшись, – главное, не забывай подкармливать его крекерами. Теперь он на твоём довольствии.

Глава 8

Одноногому удалось обнаружить плохо вытертые следы пепла с дощатого пола.

В это время Фобос решил порыться в бумагах покойного супруга, надеясь, что там будет намёк на то, куда копать дальше.

– Мохнатый вы-выродок! – крикнул Одноногий из комнаты.

Фобос бегом побежал туда и увидел, как щенок, прибившийся к фронтменам, кусает мертвеца за сжатый кулак правой руки.

Фобос оттащил дворнягу, но тот вновь бросился к трупу. Законник попытался разжать руку, но хватка смерти была сильнее. В ладони мертвеца явно что-то было.

– Тут ещё к-кое-что, – подал голос Одноногий, – в комнате к-курили и п-пытались избавиться от следов пепла.

Фобосу удалось вытащить из сжатой ладони мертвеца один предмет.

– Взгляни-ка, – сказал он, протянув наполовину скуренную папиросу.

Одноногий серьёзно посмотрел на Фобоса, изучив улику.

– Не самокрутка, – сказал он тихим голосом.

Фобос кивнул. На папиросе красовался фабричный штамп.

– Он не звал на помощь, – сказал командир, почесав затылок, – его убийца выкурил здесь не одну папиросу и собрал все окурки. Кроме одного.

– Ты нашёл что-нибудь в б-бумагах? – спросил у него Одноногий.

– Пока нет. Пойдём, поможешь мне. Думаю, в этой комнате больше нет ничего интересного.

Законники принялись рыться в шкафах и бюро убитого. Какие-то записи, не имевшие отношения к делу, на дорогой писчей бумаге сразу отметались в сторону. Множество крупных кредитных билетов банков Бирдена и Хафольда. Пачки ассигнаций, договора, векселя, подписанные убитым, но не отправленные – здесь был целый архив, но не было того, что так страстно жаждал найти Фобос.

Потратив час на изучение обширной документации, Фобосу, всё же, удалось отыскать нечто интересное.

Во-первых, несколько писем, в которых убитого просили о крупной ссуде. Письма эти были, главным образом, от крупных чиновников сразу из трёх государств – Фронтира, Лигии и Хафенбаума.

– Любопытно, – задумчиво произнёс Фобос, – кажется, некоторые свои делишки этот парень хотел укрыть от всевидящего ока закона.

– Р-ростовщичество? – спросил Одноногий, изучая причудливую панель на стене.

– Кажется, да. Но пока ничего такого, что могло бы пролить свет на его убийство.

– А что мо-могло бы?

– Письма с угрозами, – пожал плечами Фобос, – если он их не сжигал, то должен был где-то хранить. Всё-таки, закон бы обеспечил его защиту при наличии доказательств, что ему угрожают.

– Верно, – кивнул Одноногий и постучал по панели, приложив к ней ухо.

Стук ознаменовал то, что панель была полой. Фобос сложил несколько писем в сумку, лежавшую на столе, и повесил её на плечо.

– П-подсоби-ка, – попросил Одноногий, пытаясь подцепить край ногтями.

Фобос достал нож и протянул стрелку. Тот поддел деревянную панель, и она с треском отошла.

Внутри было углубление с несколькими полками.

– Ого, – произнёс Фобос, увидев обширную картотеку, – это оно.

Законники взяли несколько карточек. На них было красивым почерком выведено имя, фамилия, сумма долга, процент и текущий статус долга. Было много погашенных кредитов. Но и имелись и открытые.

– Ну-ка, – сказал Фобос, ради интереса вытащив карточки на букву «Й».

Их было три. Трюмм Йусуф, Йозеф Гальд и Йекс цуф Бонберг. Хотя, откуда Йесперу здесь взяться? Бред.

– Фобос, – Одноногий дёрнул законника за рукав плаща и показал пальцем в секцию карточек на букву «Т».

– Табвин, Тайлус, Та… Талмод… – перечитал заголовки Фобос. Между ними было пропущено сразу несколько карточек, по меньшей мере – пять.

– Ну нет, – ошарашено пробормотал Фобос, – нет-нет-нет.

Кто-то вытащил часть карточек, в которых были записаны долги. Долги человека, который, скорее всего, носил имя «Танго».

– Я не в-верю, – тихо сказал Одноногий и взял какую-то толстую тетрадь. В отличие от всего потайного шкафа, на ней совсем не было пыли. Да и лежала она как будто не на своём месте. Он открыл её. Внутри был повторно написан перечень карточек.

– Пять д-долгов на Орвисе Танго, – прочитал Одноногий, – два п-погашены, два незначительны. По последнему п-парень хотел нанимать охотников за головами.

Фобос несколько секунд тупо пялился на Одноногого. Затем грязно выругался.

– Чёртов ублюдок, – прошипел он, – тупой, конченый кусок дерьма. Пригрели змею на груди. Проклятый убийца!

Фобос положил тетрадь в сумку. В этот момент он услышал, как входная дверь с шумом распахнулась.

– Парни! – раздался взволнованный крик Йеспера, – бегом сюда!

Одноногий и Фобос переглянулись и поспешили вниз.

Ханготский стрелок стоял в дверях, тяжело дыша. Лицо его было бледно, а на лбу выступил холодный пот.

– Ну? – спросил Фобос.

– Я был у Тронтона, – ответил Йеспер, переведя дыхание.

– Так, и что?

Йеспер странно посмотрел в глаза Фобосу.

– Его убили.

◆ ◆ ◆

Смерть караульного наступила несколько часов назад. По пути к его скромному обиталищу Фобос, Одноногий и Йеспер заглянули к лекарю Падсону и потребовали, чтобы тот пошёл с ними. Недовольно бурчавший Падсон, завидев мертвеца, оживился.

– Сердечный приступ, очевидно, – сказал он, – если хотите, устроим вскрытие. Но это время, друзья. А время дорого.

Через некоторое время, Падсон добавил:

– Во всяком случае, следов насильственной смерти нет.

Фобос и Йеспер хмуро глядели на бледное тело молодого караульного, лежавшего на кровати. Одноногий сидел на стуле и чесал за ухом щенка, вновь увязавшегося за ним.

Падсон поправил круглые очки, затем нахмурился, принюхался и наклонился ко рту покойника, будто бы собираясь поцеловать его.

– Ага, – изрёк лекарь, проведя пальцем по синюшной губе Тронтона, – вот оно.

На губах мертвеца был яд.

– Каппадо, – вновь принюхавшись, сказал Падсон, – это сок дерева каппадо. Пара капель такого – и сердце захлёбывается кровью. Оттого я и подумал, что это сердечный приступ. Каппадо способен убить даже рунтабского боевого слона.

– Кого? – спросил Одноногий.

Лекарь вновь поправил очки и собрался ответить, но Фобос прервал его жестом и спросил:

– Кто во всём городе мог иметь доступ к этому яду? Он под запретом.

– Не совсем, – замялся Падсон, вытирая пот, что ручьями стекал по его лбу, – откройте окно.

Йеспер поднял оконную раму. В комнату подул свежий воздух.

– У меня было несколько склянок, – сказал лекарь, похрустев пальцами, – две или три, не больше. Если смешать его с отваром из кегеля, выпарить, высушить и растолочь в порошок, то из него получается прекрасный антисептик.

– Нужно проверить, всё ли на месте, – распорядился Фобос, – у кого ещё в городе или поблизости мог быть каппадо?

– Пару часов назад всё было на своих местах, – почесав затылок своими толстыми пальцами, ответил Падсон, – я сверял и заносил в журнал. Не думаю, что этот яд так просто найти, как какой-нибудь фурамин или киред. Он очень дорог и достать его сложно.

Фронтмены и лекарь вышли из квартиры.

Фобос подозвал какого-то зеваку и распорядился, чтобы тот позвал гробовщика, а тот, в свою очередь, снял мерку с мёртвого фронтмена.

– Фоб, у тебя уже есть какие-то догадки? – спросил Йеспер.

– Да, – хмуро ответил законник. Стоило кое-что проверить. Он обратился к лекарю, – где, ты говоришь, достал яд каппадо?

– Я не говорил, – ответил Падсон, отпирая дверь в свою лечебницу.

– Не ломайся, коновал, – процедил Фобос.

Замок щёлкнул. Лекарь повернулся и несколько секунд пристально смотрел в глаза законника. Затем опустил взгляд.

– Танго продал мне его пару недель назад.

Фобос взялся за голову и тихо застонал.

– Всё в порядке, командир? – спросил его Йеспер, – кто такой этот Танго?

Одноногий пояснил. Фобос, побагровевший от злости, следовал за Падсоном в боковую каморку. Он открыл дверь и подошёл к запертому шкафу.

– Как видишь, всё в по… – лекарь запнулся, – нет, стойте.

Замок был аккуратно вскрыт и лежал на полу. Падсон, что-то бормоча себе под нос, распахнул двери и пересчитал содержимое.

– Одной склянки нет, – сказал он.

– Неудивительно, – глухо ответил Фобос.

В его голове вертелась лишь мысль о том, как разыскать Танго и пристрелить его.

– Но я же… – Падсон был совершенно сбит с толку и раздвинул остальные склянки, чтобы посмотреть за ними, – я же проверял пару часов назад… Всё было на месте…

Фобос повёл Йеспера и Одноногого к Драйтеру, чтобы рассказать всё, что ему удалось выяснить.

Выйдя из лечебницы, он зашёл в соседний дом, но Хорнета не было на месте. Сандра сказала, что ещё утром он куда-то ушёл, не говоря ни слова. Фобос тихо выругался себе под нос. Помощь бывшего командира ему бы не помешала.

Законники пришли к Драйтеру, который оказался недалеко от манежа. Старый фронтмен занимался гимнастикой. Пёс всё так же семенил за Одноногим, выклянчивая крекеры.

Драйтер сделал короткий перерыв и закурил папиросу, усаживаясь на скамью.

– С чем пожаловали? – спросил он, прищурено глядя на Фобоса.

И законник выложил все свои догадки.

Чем больше командир слушал Фобоса, тем сильнее темнело его лицо. Когда речь дошла до каппадо, Драйтер выронил сигарету изо рта.

– Твою мать, – тихо прошелестел он, – не верю.

Но доводы Фобоса были крайне логичны.

Танго задолжал очень много денег ханготскому ростовщику. Когда тот прибыл в город, фронтмен перерезал ему горло и украл все бумаги, в которых говорилось о том, что покойник ссужал ему деньги.

– Не так много людей курит фабричные папиросы, – сказал Фобос, показав Лейхелю окурок со штемпелем, найденный на месте преступления. Командир кивнул. Танго предпочитал только такие. Йеспер со скучающим видом стоял чуть позади. Одноногий внимательно слушал, то и дело бледнея и качая головой. Но Фобос продолжал.

Тронтон, вероятно, проверил место убийства и кабинет ханготца. Что-то ему не понравилось, но он не сказал об этом другому караульному, видимо, решив, что это ему привиделось. Танго, скорее всего, возвращался обратно и подслушал этот разговор. После чего пробрался к спящему Тронтону и влил ему в рот лошадиную дозу каппадо.

– И затем помчался в северный патруль, – закончил Фобос.

Повисло тяжёлое молчание. За исключением некоторых нюансов, всё выглядело складно. Танго – убийца. По-другому и быть не могло.

– Кто ещё был в патруле? – спросил Йеспер.

Законникам пришлось отправиться в кабинет Драйтера. Командир достал журнал из стола и прочитал:

– Орвис Танго, Бен Тронтон, Ладох Корбайн и Талли Сил.

– Сил – это второй караульный, – подсказал Одноногий. Фобос кивнул. После чего попросил карту патрулей. Драйтер дал её законнику. Изучив хитросплетения нарисованных угольным карандашом путей, Фобос ответил:

– Вот место, где скрывается этот ублюдок.

Он ткнул пальцем в мортарианский монастырь, который находился к северо-востоку от Оштерауса.

– Ловко извернулся, – процедил Драйтер.

Все знали, что этот монастырь, которым заканчивался патрульный маршрут, давал кров любому, кто в нём нуждался. Многие преступники заканчивали там свой путь как послушники. Некоторые действительно раскаивались в содеянном. Некоторые же просто сбегали при удобном случае.

– Это усложняет з-задачу, – покачал головой Одноногий, наконец, отлипший от щенка и посмотревший на карту.

Фобос вздохнул.

Стрелок был прав – вломиться в монастырь Мортара и потребовать выдать злодея нельзя. Таковы традиции. Нельзя гневить бога, в которого верит практически всё население Фронтира.

– Честно говоря, я не знаю, как разобраться с этой ситуацией, – вздохнув, сказал Драйтер и убрал карту, – мы не можем его выкурить. Сейчас Фронтир – огромная пороховая бочка. Если кто-нибудь пронюхает, что законники вломились в монастырь со своими требованиями и нарушили все мыслимые и немыслимые запреты, то люди нас на штыки поднимут.

Фобос лихорадочно соображал. Как же ему не хватало Хорнета в этой ситуации. Командир бы нашёл оптимальный путь. Но теперь командир он. Одноногий и Йеспер выжидающе смотрели на него.

– Плевать, – наконец, сказал Фобос, – будем смотреть по обстоятельствам. Нужно ехать туда и ловить эту тварь.