Электронная библиотека » Доктор Нонна » » онлайн чтение - страница 2

Текст книги "Суп из топора"


  • Текст добавлен: 16 декабря 2013, 15:00


Автор книги: Доктор Нонна


Жанр: Современные любовные романы, Любовные романы


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Farewell…

Сидя у камина в своем роскошном доме, Ольга слушала завывание ветра за стеклами и нервно крутила в пальцах бокал с розовым шампанским, чувствуя, что и сегодня у нее не хватит духу, чтобы сказать наконец все, что необходимо. Стив, чувствуя ее напряжение, попытался разрядить его немудреной шуткой:

– Почему мы сидим, вместо того чтобы лежать? Зачем впустую тратим драгоценное время, отпущенное на любовь?

Его слова прозвучали для Ольги звоном спущенной тетивы. Она поняла: все, пора. Иначе духу так и не хватит. Ножка хрустального бокала с хрустом переломилась в сжатых пальцах.

– Ты правильно сказал – отпущенное. Все, любовь моя, пришло время прощания.

Стив побелел, не в силах вымолвить ни слова. А она почти спокойно продолжала:

– Я скоро выйду замуж, прости. Молчи, молчи. Это был праздник, а теперь наступают будни. Да, я люблю тебя, я даже не знаю, как смогу без тебя жить… Но я смогу. И ты сможешь. У каждого из нас – своя дорога. Двадцать лет разницы – это пропасть, которую не перешагнуть, не перелететь. – Она до крови прикусила губу. – Спасибо тебе. И – прости меня. – Она налила полный бокал, расплескав половину, залпом выпила. – Прости, я тебя обманула. Твой брат жив.

– Изя? – еле слышно выдохнул Стив.

– Да, он жив, его тогда усыновили. Найди его. И забудь меня. Нет! Нет. Нет, пожалуйста, вспоминай меня иногда. Пожалуйста…

Стив долго не мог отойти от Ольгиного дома, глядя через улицу на розоватые окна и повторяя трагические байроновские строки:

 
Fare thee well, and if for ever
Still for ever fare thee well.[1]1
  Прощай, и если навсегда – то навсегда прощай!


[Закрыть]

 

Марта. Принцесса с новорожденным

– Повезло девчонке – богатая наследница! Да и Фира не жилец, теперь все этой выскочке достанется!

Злой шепоток обжег Марту, но она только сглотнула и чуть крепче сжала кулачок, удерживая нестерпимое желание развернуться и со всего размаху отвесить неизвестному «шептуну» полновесную пощечину. Нет. Не обращай внимания, это чужие люди.

Она не знала и половины тех, кто мрачной толпой стоял на аллее Новодевичьего кладбища. Венки, оркестр, соболезнования от правительства – все как полагается. На похоронах такого ранга собираются самые дальние знакомые, даже вовсе незнакомые. Большинству наплевать и на покойника, и тем более на его близких. Но стоит хоть на миллиметр отступить от траурного протокола – налетят стервятники, разнесут, перескажут, прибавят сотню подробностей. Надо держаться.

Марта, все последние дни занятая отвратительными похоронными хлопотами, еще никак не могла поверить, что они с мамой остались одни. Только что готовились к юбилею – Зальцману исполнялось семьдесят, – выбирали подарки, Марта писала приглашения иностранным коллегам и друзьям художника. И вдруг – резкая смена погоды, перепад давления… и все. Эсфирь Марковна, подкошенная смертью мужа, едва могла ходить и говорить. И, хотя секретариат Союза художников старался помочь, в основном все легло на плечи Марты. Ей даже поплакать было некогда.

Но дома, после поминок, она вдруг не выдержала:

– Мамочка! Ну за что они так! Какое наследство! Как они могут!

Фира прижала ее к себе:

– Ничего, дочка, не обращай внимания. Злые, завистливые люди. Уезжать надо. В Израиль. Выйдешь замуж за Геночку, у них там родня…

– Какое – замуж! – Марта подумала, что рассудок Фиры не выдержал свалившегося на них горя. – Траур…

– Ничего, – остановила ее Фира неожиданно твердо. – Абраша… – Голос ее дрогнул, но она справилась. – Абраша поймет, а там, – она подняла глаза к небу и горько вздохнула, – там как хотят. Ничего. Выйдешь замуж, уедем, вывезем его картины, сколько сможем, у тебя будет будущее, у меня – обеспеченная старость. Еще и внуков понянчу. Здесь у нас ничего не остается.

Через месяц, после скромной свадьбы, они уехали.

В Израиле Марта сразу же устроилась переводчицей в одну из турфирм. Геночка, который в Москве был таким романтичным и предупредительным, оказался совершенно не готов к тому, чтобы заботиться о семье. Он целыми днями лежал на диване и «переживал»: его юридический диплом здесь был никому не нужен. А мамочка, которая всегда все за свое дитятко решала, осталась в Москве. Сам же по себе он недорого стоил.

Даже в постели. Высокий плечистый красавец, он был нежен и ласков, от него хорошо пахло, он даже старался, чтобы Марте было хорошо… но ей было попросту все равно. Ни руки мужа, ни губы не пробуждали в ней никакого огня. Вот только забеременела она сразу. Геночка известию обрадовался… и все. Примерно раз в неделю он ездил на собеседование к очередному потенциальному работодателю, а затем, до следующего собеседования, рассуждал о несовершенстве мира, неспособного оценить такой ценный кадр, как он, Геночка.

Когда живот Марты стал заметен, ее уволили. Но Марта не растерялась. Вместо того чтобы добиваться «справедливости», она тут же открыла собственную турфирму, благо основы этого бизнеса уже освоила на предыдущем месте. Но работать, конечно, приходилось на износ.

Эсфирь Марковна, как ни крепилась, так и не смогла справиться с тяготами похорон, переезда и, главное, с жарким израильским климатом. Инсульт не лишил ее способности передвигаться, но, конечно, и без постоянного присмотра – в том числе и медицинского – она обойтись уже не могла. Марта, проводившая в офисе по десять-двенадцать часов в день, сидеть с Фирой не успевала. Да и медицинской подготовки у нее не было. И денег новый бизнес пока особенных не приносил.

Продав картины отца, Марта устроила мать в самую прекрасную клинику, обеспечив лучший уход, который только можно купить за деньги. Она приезжала к Фире каждый день, но все равно по ночам просыпалась в слезах и долго не могла уснуть, обвиняя себя в предательстве. А с утра вновь летела в свою фирму, удерживая на лице маску уверенности и благополучия. Опереться было все равно не на кого.

Рожать ее увезли прямо из офиса. Несмотря на все напряжение последних месяцев, малыш родился здоровым и крепким. Назвали его Роном. Едва оправившись, Марта вновь впряглась в работу, разрываясь между домом, офисом и визитами в клинику.

Запретная сумка

– Марта Абрамовна! – Секретарша тихонько проскользнула в кабинет, держа одну руку за спиной.

– Пусть подождут, ты же видишь, – Марта скосила глаза на сосредоточенно сосавшего сына. Времени не хватало катастрофически, и нянечка приносила его кормить прямо в офис.

– Нет-нет, там никого, я… вот… – секретарша выложила на стол красивую погремушку в блестящем пакете и смущенно добавила: – Ему ведь сегодня три месяца исполнилось, да?

От пустячного знака внимания Марте вдруг захотелось расплакаться. Но она привычно подобралась, поблагодарила секретаршу, поцеловала сына, передала его нянечке и уже раскрыла папку с документами, как грянул телефон.

Звонили из клиники…

Всю дорогу Марта убеждала себя, что, может быть, все еще обойдется, хотя и понимала: второй инсульт – это почти безнадежно.

Эсфирь Марковна лежала под капельницей. Увидев Марту, она попыталась что-то произнести, но вместо слов выходило лишь невнятное мычание.

– Ты не… – невероятным усилием выдавила несчастная женщина, но вдруг захрипела, глаза ее закатились… Палата наполнилась врачами, Марту вывели в коридор. Не в силах сдвинуться с места, она опустилась прямо на пол.

Сколько она так просидела – пять минут или пять часов – Марта не знала. Из палаты доносились какие-то непонятные звуки, мимо ходили какие-то люди в халатах…

Молодой высокий врач тронул Марту за плечо и сказал почему-то по-английски:

– Я очень сожалею, ваша мать умерла.

Мать? Какое жестокое, чужое слово… Мама! Мама – умерла?!

Дома Марта отыскала большую потертую кожаную сумку – это была единственная вещь, которую Эсфирь Марковна, разрешавшая своей «принцессе» почти все, даже посмотреть не позволяла. Сумка была набита бумагами: письма, две школьные тетрадки Марты, какие-то официальные документы – почетные дипломы Абрама Моисеевича, свидетельство о смерти, свидетельство… свидетельство об удочерении?!

Марта сначала не поверила своим глазам, потом проплакала всю ночь.

– Боже, сколько же они для меня сделали!

После похорон она позвонила маминой подруге Рите Исааковне. Сообщив ей печальное известие и успокоив, как смогла, пожилую женщину, Марта спросила:

– Вы знали, что я приемная?

– Что ты, Марточка, что ты такое говоришь? – запричитала было Рита Исааковна, но осеклась. – Значит, ты знаешь уже. Нет, деточка, Фирочка мне ничего не говорила. Но я догадывалась, да. Конечно, мы не виделись долго, но письма-то писали. И – нигде ни слова. А тут вдруг приезжают с такой чудо-девочкой. Да и не похожа ты на них совсем.

– Значит, мама вам ничего не рассказывала?

– Нет, деточка, но… Вы ведь оставили часть Абрашиных картин у меня, помнишь? Так вот. За рамой картины «Материнство» лежит конверт. Фирочка велела, когда… – В трубке опять послышались рыдания. – Фирочка велела, когда ее не станет, отдать конверт тебе.

– Рита Исааковна, перешлите мне этот конверт побыстрее. Пожалуйста!

– Нет, деточка, прости. Я не могу: Фирочка дважды повторила – отдать лично в руки.

– Но… но, Рита Исааковна, я не могу сейчас приехать…

– Ничего, самое главное ты уже знаешь, а подробности… Приедешь, когда сможешь.

Семье мужа Марта решила ничего не рассказывать и с удвоенной силой погрузилась в работу. Решение сохранить тайну окончательно отдалило ее от Гены. Марту начало раздражать, что он так педантично причесывается, так симметрично расставляет тарелки, так методично и однообразно повторяет самые нежные ласки… Постель стала для нее каторгой. Развестись? Оставить ребенка без отца? Тем более что отцом Гена был идеальным: отказавшись от няни, он сам кормил малыша и ухаживал за ним, гулял, даже пел колыбельные.

Кальян в старом Яффо

В том же здании, даже на том же этаже, где располагалась фирма Марты, снимал офис бывший врач, занимавшийся поставками медицинского оборудования. Звали его Ицхак, но на еврея он не походил совершенно. Выходец из Марокко, Ицхак выглядел настоящим мачо: смуглый, самоуверенный, он носил белоснежные брюки, черные рубашки и ручной работы обувь, тяжелые перстни и часы стоимостью в пол-автомобиля. Оказываясь рядом с эффектной Мартой в лифте, он буквально раздевал ее взглядом, призывно улыбался, приглашал пообедать…

Нет-нет, Марта не влюбилась в него. Но что скрывать, взгляды эффектного красавца ее волновали. Муж оставлял ее равнодушной, а молодость брала свое. И все же Марта с вежливой улыбкой отклоняла все приглашения, стараясь соблюдать дистанцию.

Убедившись, что классическая осада результатов не приносит, Ицхак решил подобраться к неприступной леди с другой стороны. В конце концов, никто и никогда не отказывается от выгодных сделок… И он предложил Марте расширить бизнес: с помощью его, Ицхака, связей и возможностей, заниматься не только обычными туристами, но и теми богатыми русскими, которые стремятся в Израиль на лечение.

Этот бизнес требовал поездок в Россию. Марта опасалась отправляться куда-то вдвоем с этим сверхнапористым мужчиной, но он буквально припер ее к стенке:

– Давай паспорт, мы летим в Москву, надо оформить визы!

– Но я не могу… – слабо возразила Марта.

– Ты можешь все! – усмехнулся Ицхак.

А Марта вспомнила последние годы и решила, что эта формула подходит к ней как нельзя лучше. Ведь едва на горизонтах судьбы начали собираться тяжелые мрачные тучи, как избалованная «принцесса» превратилась в энергичную бизнес-леди, для которой не было ничего невозможного. Да, ехать вдвоем небезопасно, еще страшнее – оставлять маленького Рона. Но ведь Гена до сих пор отлично с ним справлялся. И в Москву попасть необходимо: о загадочном конверте Марта не забывала ни на день, а Рита Исааковна уже месяца два не отвечала на телефонные звонки.

В конце концов, ну чего бояться, думала Марта. Не изнасилует же он ее…

В гостинице Марта обнаружила, что Ицхак снял люкс. Один на двоих. Она попыталась возражать, но он сурово оборвал:

– Считай, что это ради безопасности. Не оставлять же тебя одну…

Хотя «безопасность», похоже, была лишь удобным оправданием. Когда Марта сказала, что ей нужно съездить «по своим делам», Ицхак только пожал плечами.

Она долго топталась у дверей Риты Исааковны, боясь коснуться звонка. Почему столько времени молчал телефон? Неужели и Рита Исааковна тоже…

Открыла дверь молодая незнакомая женщина.

– Рита Исааковна дома? – с дрожью в голосе спросила Марта.

– Ее нет, – сообщила женщина.

– А… – Марта боялась задать самый страшный вопрос.

Женщина, заметив волнение гостьи, пояснила:

– Мы недавно купили эту квартиру. А Рита Исааковна уехала в Америку. Кажется, у нее проблемы с сердцем, а там возможности… Извините, я точно не знаю.

Марта, словно забыв о существовании лифта, начала медленно спускаться по лестнице.

– Подождите! – новая хозяйка квартиры догнала ее и сунула визитку. – Вот координаты риелторской конторы, может быть, им известен американский адрес или хотя бы телефон.

Марта сквозь слезы поблагодарила женщину. Она вдруг почувствовала себя совершенно беспомощной и одинокой. В чужом городе, в чужой стране. Да, она прожила здесь почти всю жизнь, но теперь… Она присела на ограждение какого-то скверика, потому что слезы никак не хотели останавливаться. Как же она пойдет в таком виде? Какой-то мужчина остановился рядом с ней и протянул ей платок. На мгновение Марте почудилось, что сейчас этот случайный прохожий возьмет ее за руку, утешит, уведет с собой. Он выглядел таким… надежным: высокий, чуть седоватый, но по-молодому быстрый.

Мужчина вежливо кивнул и ушел. Что ей вздумалось? Случайный прохожий, чужой человек. Только ему и дела, что утешать плачущих девушек. Марта в последний раз всхлипнула, достала из сумочки зеркальце и попыталась придать себе более-менее приличный вид, вытирая потеки туши чужим платком.

Вечером Марта не смогла оттолкнуть Ицхака. Все-таки это был единственный рядом с ней не совсем посторонний человек. Ненадолго даже показалось, что близкий.

Впрочем, все кончилось очень быстро. Темпераментный с виду «мачо», получив свое, мгновенно захрапел. А Марта, разбуженная чужими прикосновениями, не могла заснуть до утра. Она впервые почувствовала сексуальный голод. Нет, ей по-прежнему был почти безразличен сам акт – ее тело жаждало прикосновений, ласки, поцелуев. Но ее внезапного любовника интересовало лишь обладание.

Совершенно, в сущности, неопытная Марта не понимала, почему он ничего не говорит об их будущем, и даже спросила его однажды вечером:

– Мы теперь будем вместе? Ты хочешь на мне жениться?

– Да ты что! – удивился Ицхак. – У меня две очаровательные дочки и жена-красавица. Я что, мусульманин? Какой развод?! Семья – это святое.

Ночью потрясенная этими «откровениями» Марта попыталась уклониться от близости, но Ицхак легко с ней справился. Получив желаемое, он грубо встряхнул ее и пригрозил:

– Никогда не сопротивляйся! Во мне просыпается зверь, еще придушу ненароком… – И добавил, усмехнувшись: – А мне проблемы не нужны.

В израильском аэропорту, едва завидев жену с обеими девочками, Ицхак коротко бросил Марте «бай» и, не оглядываясь, побежал к семье.

Выкладываясь на работе едва ли не больше прежнего, Марта старалась избегать Ицхака. Но он все же был ее бизнес-партнером, и вовсе не встречаться с ним было невозможно. А он каждый раз ее домогался:

– Хватит капризничать! Я тебя хочу! Я не могу без тебя!

Марта все еще пыталась воззвать к его рассудку:

– Раньше ты как-то мог.

Но, как известно, «мачо» не понимают слова «нет». Ицхак даже угрожал:

– Не будешь со мной, все расскажу твоему мужу!

Марте ничего не оставалось, как сказать, что она тоже может «кое-кому кое-что рассказать». Это слегка остужало настойчивого любовника, но, увы, ненадолго.

Днем, в офисе, еще как-то удавалось уклоняться от его настойчивых приставаний, но он начал подстерегать ее вечером и как-то раз чуть не силой увез ужинать.

Кафе в старом Яффо было демонстративно «восточным»: низкие марокканские столики, вместо стульев – подушки на ковре. Марта впервые в жизни попробовала кальян. Бог знает, что там было намешано, но ей неожиданно стало спокойно-спокойно. Восточные орнаменты вокруг начали колебаться, уплывать куда-то. Марта закрыла глаза и как будто задремала.

Во «сне» она называла мамой какую-то пожилую женщину, совсем не похожую на Эсфирь Марковну. Та одевала какую-то маленькую девочку и смеялась:

– Берта, не вертись, в садик опоздаем. Вон смотри, как Марта быстро оделась!

Это было очень странно: как будто Марта смотрела со стороны, как одевают ее саму. Но почему Берта?

Стив. Скелет музыки

После расставания с Ольгой Стив пытался убедить себя в том, что жизнь еще только начинается, что у него осталась музыка. Он станет лучшим из лучших, и тогда все будет по-другому, тогда никто не посмеет диктовать ему, кого можно любить, а кого нельзя. Он помнил, как в детском доме, после разлуки с братом, его утешал старенький «Беккер».

Но сейчас ничего не получалось. Ежедневные многочасовые занятия придали его пальцам фантастическую беглость – но и только. Публика, которую раньше игра Стива заставляла плакать, сейчас лишь вяло похлопывала. Один из критиков довольно зло заметил: «Виртуозная техника – это еще не музыка, это всего лишь скелет музыки».

Теперь только надежда разыскать брата освещала его жизнь хоть каким-то светом. Ведь он мечтал вернуться в Россию победителем, а какой из него сейчас победитель? Поехать простым туристом? Нет, против этого восставала вся его гордость.

Чувствуя, что заранее обрекает себя на поражение, Стив все же решил отправиться в Москву для участия в известном конкурсе молодых исполнителей. И тут ему повезло. Председателем конкурсной комиссии в тот год был старый профессор, превыше всего ставивший именно виртуозную технику, а всякие там «дух и настроение» считавший декадентством. И вот, несмотря на возражения других членов комиссии, первая премия досталась Стиву.

Желание молодого виртуоза остаться в России было принято на ура. У него взяли интервью две-три центральные газеты, ему даже, против всех правил, предоставили двойное гражданство. Впрочем, найти брата это так и не помогло. Стив смог узнать лишь, в какую больницу тогда увезли маленького Изю. Но за десять лет часть документов была уничтожена, часть просто потеряна, а людей, которые бы помнили те давние события, и вовсе не нашлось. След оборвался.

Оставалось надеяться на случай. О возвращении в Штаты Стив и думать не хотел – сразу вспоминалась Ольга, и начинало болеть сердце. За океаном осталась одна пустота.

Ольга?

Стив ужинал в ресторане и с интересом присматривался к красивому черноволосому парню за роялем. И отнюдь не из-за явно еврейской внешности пианиста, нет. Просто казалось невероятным услышать такое мастерское исполнение не со сцены концертного зала, а вот так, среди жующей полупьяной публики.

Молодого маэстро звали Димой. Он оканчивал консерваторию, жил с бабушкой, денег, конечно, не хватало, и вот – подрабатывал в ресторане. Уже ошалевший от безделья и ожидания «счастливого случая», Стив начал халтурить вместе с новым знакомым. Тем более что они были почти ровесниками.

Сперва он подменял Диму за роялем, потом начал доставать альт. Необычный дуэт пользовался бешеным успехом: ресторанной публике исполнение Стива казалось музыкой богов. Зато он сам чувствовал, что каждое движение смычка как будто режет пополам сердце. Ольга, Ольга!

Довольно быстро Стив обнаружил, что бокал коньяка или рюмка водки смягчают тоску. И решил – а наплевать, было и прошло. Зато деньги текли рекой. Богатые гости на чаевые музыкантам не скупились.

Однажды ночью он, пошатываясь, брел домой и вяло думал: хорошо, что альт в кабинете директора оставил, ямы какие-то под ногами, не ровен час споткнешься, разобьешь инструмент… И в этот момент натренированным слухом музыканта уловил за спиной какие-то тревожные звуки: не то шаги, не то угрожающий шепот…

«Главное – беречь руки!» – пронеслось в голове.

Очнулся он в больнице. Кружилась голова, сильно тошнило, мутилось в глазах. Сквозь туман он увидел… Ольгу.

– Ольга? – потрясенно прошептал он. – Откуда?

– Не болтайте, вам вредно, – сурово сказала «Ольга» и заставила его выпить что-то кисло-горькое. Тошнота отступила. – Меня зовут Сара Григорьевна, я ваш лечащий врач. У вас тяжелое сотрясение мозга, к тому же вы были сильно пьяны. Вам сильно повезло, что вас так быстро привезли.

История вышла вполне обыденная. Местные гопники решили, что у «скрипача» (разницы между инструментами они не видели), который чаевые лопатой гребет, можно неплохо поживиться, подстерегли и, оглушив, обобрали. Обнаружил его Дима, который обычно уходил раньше подвыпившего Стива (тот все добавлял «на посошок»). Но в этот раз он забыл в подсобке ключи от квартиры и, не желая беспокоить посреди ночи старую бабушку, вернулся и в квартале от ресторана наткнулся на друга. Это был поистине счастливый случай.

Саре Григорьевне было жаль этого красивого парня с бездонными еврейскими глазами. А может быть, не только жаль. Во время вечерних дежурств она часто присаживалась у его кровати и расспрашивала о жизни. Стив, чувствуя себя совершенно одиноким – ведь, кроме приятеля Димы, у него и в самом деле не было ни одной близкой души, – рассказал Саре все, всю свою жизнь. К тому же она так была похожа на Ольгу…

После выписки Сара «забрала» Стива к себе, выходила, отучила от выпивки. Через три месяца они расписались, а вскоре родился сын. Стив настоял, чтобы его назвали Изей…


Страницы книги >> Предыдущая | 1
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации