Текст книги "Жить, чтобы вспомнить"

2

Женщина с паникой в глазах вбежала в больницу. Чуть медленней за ней бежал мужчина, ее муж. Она чуть ли не запрыгнула на женщину на стойке регистрации.

– Где моя дочь? – крикнула она, регистраторша испуганно отшатнулась.

– Женщина, не нервничайте. Назовите имя и фамилию пациентки. – протараторила та.

– Аннетт К***. Как она себя чувствует? Она жива? – регистраторша быстро забила ее фамилию и имя в компьютер.

– Простите, но у нас в больнице нет пациентов с таким именем. Я вам даже больше скажу, таких пациентов не было даже за этот год. – она слабо улыбнусь, но испугавшись взгляда женщины, она начала перебирать бумаги, лежащие на столе. – Простите, ничем не могу помочь.

– Женщина, – видя бешенные искры в глазах жены, муж отодвинул ее от стойки и начал уточнять: – Сегодня ночью к вам поступила пациентка, молодая девушка семнадцати лет. Скорее всего ее доставил сюда высокий, седоватый, широкоплечий мужчина. Не думаю, что он с ней знаком, поэтому скорее всего в базе не записаны ее фамилия и имя.

– Да, точно. – кивнула женщина. – Он, кстати, тоже сейчас приходил, только что ушел.

– Ах он сукин сын! – крикнула женщина, но муж снова отодвинул ее от стойки.

Регистраторша позвонила кому-то и через пару минут возле стойки появилась молодая медсестра.

– Отведи их в третью вип-палату – указала регистраторша и снова начала раскладывать бумаги, параллельно отвечая на звонки.

– Откуда взялась вип-палата? Это какой-то новый развод? А после ее выписки вы выставите нереальный счет? – возмущалась женщина.

– Не волнуйтесь. – ответила медсестра, гордо держа спину. – Вип-палата с лечением оплачена до вечера.

– А кто ее оплатил?

– Видимо тот самый «сукин сын». – саркастично ответил муж.

* * *

Они зашли в палату и увидели Аннетт, которая слабо глядела на них из-под отекших век. Мать бросилась к дочери, но остановилась возле кровати и, присев на край, оглядела ее печальным взглядом.

– Просто ничего мне не говори. – с трудом проговорила Аннетт. – Давай забудем все что было до сегодняшней ночи. – она попыталась открыть глаза как можно шире, будто от этого мать больше проникнется ее речами. – Я изменюсь. – прошептала она.

Мать закивала головой и по ее щекам потекли слезы. Стоя у двери, отец поджал губы и долго смотрел на них, будто обнимая взглядом.

Через полчаса, когда мужчина отправился за кофе для себя и чаем для жены, возле кофейного автомата его поймал лечащий врач Аннетт.

– Здравствуйте! – врач пожал ему руку. – Простите, что я не подошел к вам раньше, был очень занят. Я лечащий врач вашей дочери.

– Добрый день! – ответил мужчина. – Ничего, рад познакомится.

– Взаимно. Значит вы получается ее отец? – мужчина кивнул. – Хорошо, я бы хотел поговорить с Вами, нужно обсудить несколько деталей. Пройдемте ко мне в кабинет.

Мужчина последовал за врачом. Зайдя в кабинет, врач сел в рабочее кресло, а мужчина напротив него. Врач недолго разглядывал его и обдумав то, о чем ему предстоит говорить, начал:

– Скажите, Вы были в курсе, что ваша дочь употребляет наркотические вещества? – серьезно проговорил он.

– К сожалению, да. – подтвердил мужчина.

– Почему же к сожалению? Когда вы знаете суть проблемы, вы имеете шанс ее решить.

– К сожалению, потому что мы с женой не можем ничего сделать. Мы не знаем, как с ней бороться.

– Вы сказали «вы с женой», то есть у вас полная семья? – уточнил врач.

– Да, конечно. Не ищите причины, почему она начала это делать. – покачал головой мужчина. – Она единственный ребенок в семье, мы никогда ее сильно не ругали, но и не баловали как золотого теленка. Из-за некоторых причин, мы были вынуждены прожить одно время далеко от центра.

– Где конкретно?

– Давайте без конкретики. – вздохнул отец. – Из школы в школу мы ее возили, всегда следили за тем где и с кем она гуляет, но все же проконтролировать просто невозможно. Когда ей исполнилось пятнадцать, мы переехали, но тогда она уже начала…

– Я вас понял. – кивнул врач и что-то быстро записал на бумаге. – По крайней мере, я надеюсь вы не поощряете такого поведения.

– Нет, ну что Вы! – воскликнул мужчина. – Мы просто не знаем, как от этого избавиться!

– Избавиться от этого уже не получится. Я бы не хотел говорить такие громкие слова как «слишком поздно», но вы сами понимаете, что некоторые вещи нельзя исправить даже при вложении огромных денег и усилий.

– Сколько ей осталось? – прямо спросил отец Аннетт. Глаза врача расширились от неожиданного вопроса, обычно люди избегают прямоты, но рубить правду сразу тоже не стоит.

– У нее съедены почти все органы. В желудке дыра, предполагаю, что печени вообще не осталось, я не говорю уже о критическом нарушении гормонального фона…

– Она доживет до своего совершеннолетия? – мужчина поднял на него мокрые глаза.

– Если она доживет, это будет чудо. – отец тяжело вздохнул и, откинувшись на спинку стула, провел рукой по щекам. – И все-таки я бы посоветовал пройти полное обследование, сдать все возможные анализы. Скорее всего врачи, которые специализируются на более узких сферах, найдут какой-то выход, но вы же сами понимаете, что в любом случае она уже не сможет жить привычной жизнью. Лечение будет предполагать многочисленные операции, скорее всего даже трансплантацию. Когда она очнулась, она сказала, что действительно хочет жить, но подумайте захочет ли она жить ТАКОЙ жизнью? Подумайте об этом не как отец, а как отстраненный человек. Я понимаю, что это трудно, но стоит попытаться. – врач помолчал и, попрощавшись с мужчиной, приступил к работе.

Мужчина долго не решался зайти в палату к дочери. Он ходил по холлу, ломая себе руки. Выпил три кофе и, купив четвертое, сел на кресло, стоявшее рядом с вип-палатой. Тряся ногой, он крутил в руках картонный стакан. Поднеся стаканчик ко рту, он вспомнил слова, которые говорила ему дочка очень часто до того, как начала употреблять. Она всегда просила его не пить много кофе, ведь оно вредно для желудка. «Тебе может стать плохо, а вдруг тебя вообще в больницу увезут. Папуля, ты мне живой нужен» – говорила она, повиснув ему на шею. По лицу мужчины потекли слезы, ведь теперь в желудке его дочери была огромная дыра и она вместо него лежит в больнице. Он вскочил на ноги и со всей силы кинул картонный стаканчик в стену. Крышка отлетела и кофе забрызгало стены. Упав на пол, стаканчик продолжил истекать недопитым черным кофе.

Мужчина зашел в палату: мама все не отходила от кровати дочери, боясь отпустить ее руку, будто прямо на ее глазах она может превратиться в дым и раствориться, словно ее никогда и не было.

– Ты принес чай? – спросила женщина, дернувшись на шорох сзади.

– Прости, забыл. – ответил он. Нужно как-то сообщить жене, что скоро она уже не подержит дочку вот так за руку. Лучше пусть эту новость сообщит он, родной человек, чем поставит перед фактом сухой врач. – Пошли, нужно уточнить на счет продления палаты. – он шмыгнул носом.

– А сам не можешь? – огрызнулась женщина.

– Там нужна подпись обоих опекунов. – женщина агрессивно вздохнула и вышла вслед за мужем.

– Куда идти? – спросила она, закрывая за собой дверь.

– Я сейчас разговаривал с лечащим врачом Аннетт. – женщина остановила на нем испуганный взгляд.

– И что он сказал? – протяжно спросила она, сглатывая комок, давящий на горло.

– Что, если Аннетт доживет до своего совершеннолетия, это будет чудо. – женщина зарыдала и бросилась в объятия мужа. – Но есть шанс, можно попытаться отсрочить и даже возможность вылечить ее. Доктор сказал, что нужно пройти полное обследование и тогда назначат операции. Это, конечно, все стоит огромных денег, но…

– О чем ты говоришь? – закричала женщина. – Какие деньги, когда речь идет о жизни ребенок? Да если понадобиться, я лично стану донором!

– Но после всех многочисленных операций она останется инвалидом. – заключил муж.

Женщина закрыла лицо руками и, тяжело вздохнув, посмотрела куда-то в сторону.

– По крайней мере она будет жить. – ответила жена.

– Жизнь ли это? – вопросил мужчина, но женщина сразу же отстранилась от него.

– Неужели тебе просто жалко денег? Тебе жалко денег на жизнь своей дочери! – закричала она.

– Ты что несешь? Подумай сама: она не сможет ходить, а если вообще двигаться? Не сможет услышать наши голоса? Увидеть нас? Об этом ты не подумала?

– Но она будет чувствовать нас! Она будет жива! Как только она оклемается, пройдем обследование. – твердо сказала женщина и направилась в палату. – Принеси мне крепкий чай, мы здесь на долго. – бросила она, входя в палату.

Снова крик

1

Матери Аннетт отдали одежду дочери, ей же родители привезли чистую белую майку с принтом и темно-синие джинсы (за последнее время она сильно похудела, поэтому старые джинсы теперь стали ей велики, а ремень пришлось затянуть до последней дырочки). Не успели они выйти из палаты, как их остановила медсестра.

– Девушка, – обратилась она к Аннетт. – вы забыли. – медсестра протянула ей черную кожаную куртку.

– Аннетт, я не помню у тебя такой куртки. – сказала мать. – Вы, наверное, ошиблись. Это не наше.

– Но девушка была в этой куртке, когда ее сюда доставили. – пояснила медсестра.

В глазах матери промелькнула такая ярость, что дочке показалось, что та сейчас же разорвет эту куртку вместе с медсестрой. Аннетт вообще слабо помнила в чем была одета. Не исключено, что она просто забыла снять куртку, когда вернулась домой.

– Благодарю. – сказал отец и забрал куртку.

Опираясь на руку матери Аннетт вышла из больницы и села в машину на заднее сиденье. Отец занял водительское сиденье и легким движением закинул черную кожанку к девочке. Девочка пролежала в больнице почти неделю, а если быть точным, то 6 дней (ее хотели выписать на пятый день, но мать настояла на еще одном «профилактическом» дне). Ко всему прочему, еще на неделю у нее рекомендуемый больничный и на полгода отписка от физкультуры. Конечно, любой ребенок на ее месте прыгал бы от радости до потолка и провел бы эти «выходные» отсыпаясь и целыми днями смотря телевизор, но после ужасного приступа у Аннетт появилось жгучее желание прочувствовать то, что она, как ей казалось, упустила: студенческие будни (она училась в колледже), прочитать книги, которые не прочитала за потерянные года, одеваться как можно ярче, завести друзей, поругаться с лучшей подругой (но потом, конечно же, помириться), найти любовь… Сотни мыслей и желаний мелькали в ее голове, но как же успеть все это за такой короткий отведенный ей срок, о котором она даже не догадывалась? Оставалось каких-то три месяца, а столько вещей в мире, с которыми она не знакома, столько еды, которой она не пробовала, столько стран, которых она уже никогда не посетит. Куда же выпали года ее юности? А какие чувства испытывает человек, когда только начал жить, но уже находится на краю пропасти? Когда человек переполнен жаждой жизни, которую утолить не имеет возможности?

В машине было душно и отец включил кондиционер. Поежившись, Аннетт подтянула к себе кожанку и накинула на плечи, увидев, как мать покосилась на нее через зеркало заднего вида. Они ехали в машине по знакомой местности, но все дома казались какими-то иными, будто ее, как Элли, унес ураган, пока она лежала в больнице. Прижавшись к окну, она с детским любопытством и восторженностью глядела на серые дома, мерцающие светофоры, шумные автобусы и небольшие цветные, словно игрушечные, машинки. А какой интерес у нее вызывали люди, сидящие в этих машинах: каждый едет по своим делам, у каждого свои мысли, цели, чувства, эмоции. Кто-то спешил по делам, кто-то ехал неторопливо, создавая пробку, кто-то начинал нервно гудеть, а кто-то наслаждался громкой музыкой, которую слышали даже его соседи по дороге.

Они остановились на светофоре и Аннетт переместилась к другому окну напротив также остановилась машина наверху которой были привязаны велосипеды. Она вгляделась в эту конструкцию. Лишь один раз в жизни она ездила на велосипед, когда в детстве ее друг во дворе пытался научить ее ездить, чтобы кататься вместе по соседним районам. Он выдвинул теорию, что, чтобы научиться ездить, нужно забраться на высокую гору и велосипед сам повезет ее, тогда и научится. Но гор поблизости было не видно, и они решили, что горка на детской площадке во дворе ничем не хуже. Они кое-как затащили на нее небольшой детский, но уже двухколесный велосипед. Друг пытался подбодрить Аннетт, но она чувствовала, что это очень плохая идея, лучше вообще никогда не ездить, чем вот так. Она уже собиралась отказаться, как он толкнул велосипед девочки, и она полетела, но полет ее был недолгим. Она упала с велосипеда на середине пути и сломала руку. Мальчик, перепугавшись, побежал к ее подъезду и набрал дрожащей ручкой код. Тут же выбежала мама и они поехали в больницу. Тогда ей было всего пять лет, а ее другу шесть.

Внимание Аннетт привлек крик детей. В машине напротив на заднем сиденье двое детей, мальчик и девочка, усиленно махали ей. Мальчик корчил рожицы, а девочка добродушно улыбалась с большим леденцом в руках. Аннетт улыбнулась в ответ и неуверенно помахала рукой. Тогда загорелся зеленый свет, и они двинулись, теперь машина с угрожающей конструкцией из велосипедов оказалась на три машины впереди. Они ехали медленней, будто весь мир пытался сделать так, чтобы она успела насладиться этой поездкой. На секунду Аннетт поразила мысль: Будут ли у нее когда-нибудь такие же милые сорванцы и преданный муж или она уже похоронила всякую надежду на светлое будущее в роли хранительницы очага?

Вдруг ее взгляд поймал безликий человек на мотоцикле. Зыркнув в ее сторону, он попытался немного приблизиться к их машине. Испугавшись, что сейчас он заденет их, девушка отшатнулась, схватившись за переднее сиденье, но мужчина просто перестроился ближе к машине, продолжая ехать в параллель. Оценив дорогу впереди, голова в шлеме повернулась в сторону Аннетт. Она не видела его глаз, но точно знала, что он рассматривал ее. Мужчина помахал рукой, но на этот раз девушка не ответила, опасливо следя за каждым его движением. Их машина повернула налево, а мужчина проехал дальше вперед. Аннетт подскочила к заднему окну, проводив его взглядом. Мужчина был одет в потрепанную безрукавку зеленовато-песочного цвета из плотной ткани с разнообразными нашивками. На улице было достаточно жарко, даже душно, но ему, наверно, было хорошо: он может почувствовать кожей прохладу, которой в это лето очень не хватало. Однако, в ее сознание запал не сам образ мужчины, а немного выцветшая, но не потерявшая красок, татуировка от плеча до локтя. Это было нечто из древнего Египта: рассмотреть деталей она не успела, но в глаза ей бросился жук скарабей рядом со странными манускриптами и, как фоном, голубое небо. Этот рисунок был до боли знакомым, но Аннетт никак не могла вспомнить где же могла его видеть. Даже детство свое она вспоминала с трудом, а в подростковом возрасте она почти ни с кем не общалась, но среди ее немногочисленных знакомых точно не было никого с татуировками, тем более такими яркими.

Когда они вошли в квартиру (надо заметить, что ехали они в полной тишине), мать помогла дочке раздеться и, повесив куртку в шкаф, прошла на кухню.

– Будешь чай? – спросила женщина у дочки немного трясущимся голосом. – Тебе сейчас нужно что-нибудь сладкое для крови.

– Хорошо, спасибо. – Аннетт следом за мамой прошла на кухню и села спиной к плите. Она начала рассматривать кухню: она была очень светлая и яркая, но глаза от этого света у нее не слезились, как обычно. Казалось, она совершенно не помнит ничего, из того что происходило после переезда. Когда она попалась первый раз под кайфом, родители уже задумались о переезде в более благополучное место, тем более метро было далеко от дома, а Аннетт нужно будет как-то добираться до института. Позже, когда такие «попадания» превратились в систему, родители сделали все, чтобы как можно быстрее сменить место жительства, но было уже поздно. Они купили квартиру в одном из самых благополучных и озелененных районов Москвы, начали искать школу, чтобы девочка могла закончить два выпускных класса. Но, видя полное равнодушие к чему-либо со стороны Аннетт, мать приняла решение отправить ее в ближайший колледж, чтобы девочка могла получить хоть какое-нибудь среднее образование. Первый ее год пролетел незаметно (для первокурсников всегда делают поблажки во время сессии), тем более она даже смогла найти «единомышленника» в этом колледже, который помогал достать то, что ей стало так жизненно необходимо. На второй год поднялся вопрос об отчисление, ее «единомышленника» отчислили в конце первого курса так, как он попался курящим в туалете, скажем так, «не сигареты», но Аннетт всегда была более внимательной, чем он. На втором курсе она снова вернулась к своим дражайшим «белым глазам», которые пересыпала в баночку из-под витаминов. Она продолжала посещать колледж, но морально она была далеко от этого места. И все-таки за хорошую посещаемость ее продолжали аттестовывать, но конечно же на самые низкие баллы, необходимые для перевода. И вот почти через неделю у нее начнется третий курс. Аннетт была в предвкушении сладкого мгновения первого сентября. Она понимала, что больше никогда не вернется к прошлой жизнь. Она станет тем, кем всегда так хотела быть. Той идеальной, воспитанной, умной, добросердечной Кошкой. Пускай она упустила два года обучения, но она все наверстает. Возьмет много книг в библиотеке по каждому предмету и будет наверстывать все дома. С этого дня все наладиться, все будет хорошо…

– А где папа? – спросила девочка.

– Он пошел за тортом, все-таки такой праздник. – печально улыбнулась мать и поставила на стол три кружки с горячим чаем.

– Как я попала в больницу? Прости, вы, наверное, сильно испугались, когда увидели меня без сознания. – проговорила Аннетт и попыталась пошутить: – Обещаю больше так не делать.

Мать помолчала, не зная, что ответить. Конечно, ей не хотелось рассказывать про того уголовника, но стоило ли обливать дочку враньем в последние несколько месяцев ее жизни.

– Если уж мы начали говорить о больнице, пообещай мне, пожалуйста, что ты пройдешь обследование. – попросила мать. – Конечно, когда будешь чувствовать себя получше.

– Обещаю. – кивнула девочка и отпила немного чая. – А можно один вопрос, в котором я очень не уверенна?

– Задавай. – с подозрением ответила мать.

– Я почти не помню, как попала в больницу, но я помню, когда я в первый раз там очнулась, я увидела какого-то большого мужчину. Конечно, правда, больше услышала, чем увидела, но точно знаю, что это был не папа. Он сказал что-то вроде: «Цепляйся за жизнь как кошка и выберешься.» Мне кажется я правда выжила благодаря ему. – с каждым произнесенным словом, лицо матери все больше мрачнело, а на последней фразе ее даже передернуло. – А вдруг это мой ангел хранитель? Он пришел ко мне, чтобы я начала новую жизнь…

– Хватит! – воскликнула мать, резко подняв взгляд на дочку. – Это был просто интерн. Больница большая, он ассистировал твоему врачу, а потом вернулся к своим делам. Но то, что это шанс начать новую жизнь, ты права. И мы с папой всеми усилиями будем поддерживать тебя и помогать в этом. Запомни, чтобы ты не почувствовала, ты всегда можешь обратиться к нам.

Мать взяла Аннетт за руку и посмотрела на нее нежным взглядом. Дочка улыбнулась в ответ и бросилась к ней в объятия.

– Я же просила: просто забудем все, что было до сегодняшнего дня. Даже говорить об этом больше не будем. – прошептала девочка и мама в ответ закивала, а по щекам ее потекли слезы.

2

От лечащего врача Аннетт я узнал, что ее выписывают завтра днем. Я решил, что просто обязан увидеть ее при дневном свете, как следует рассмотреть ее лицо и понять откуда я ее знаю (потому что спустя несколько ночей раздумий, я понял, что мы все-таки когда-то были знакомы, но как минимум встречались пару раз). От предвкушения долгожданной встречи, я долго не мог уснуть, представляя места и обстоятельства при которых мы могли познакомиться, но все-таки, как ни крути, это были лишь фантазии. Я обязан вспомнить ее…

Проснувшись на следующее утро от жуткой жары, я вышел на балкон и высунулся из окна. Ни малейшего дуновения ветра, только жара и духота, хотя я был одет в домашние штаны из тончайшей ткани. Ощущение, что на улице еще жарче, чем в квартире. Сварив себе кофе, я снова вышел на балкон и закурил сигарету. Как там Аннетт? Наверное, готовится к выписке. Клянусь, что не буду следить за ней! Только один раз провожу ее эскортом, рассмотрю ее лицо, вспомню и навсегда забуду. Именно так.

Аппетита у меня не было, поэтому отказавшись от завтрака, я быстро умылся и, одевшись в жилетку, ушитую нашивками и рваные джинсы, отправился в путь. Я добрался до больницы примерно за полтора часа. Хорошо иметь мотоцикл в такую жару, появляется хотя бы малейший шанс проветриться и как-то освежиться.

Я подъехал к больнице и припарковался, не снимая шлем, чтобы ее родители не узнали меня, ибо их машина уже стояла возле здания (сомневаюсь, что она вообще хоть раз отъезжала за все это время). В ожидании я начал рассматривать свои старые выцветшие татуировки, пару раз проведя по ним рукой, стоило бы их обновить. Как оказалось, ждать долго не пришлось. Минут через десять они появились на выходе. Мамаша с дочкой шли очень медленно, потому что у Аннетт еще не было сил передвигаться с нормальной скоростью. Ее волосы были распущены и закрывали лицо, но я не смог разглядеть даже очертания ее фигуры, потому что мать все время заслоняла ее собой. Я так и думал, придется ехать.

Посадив дочку в машину, родители заняли свои места впереди и двинулись домой. Я завел мотоцикл и поехал вслед за ними. Практически все время у меня не было возможности выехать в параллель, поэтому я плелся сзади. Интересно, ее родители поняли, что я провожаю их? Аннетт пересела к другому окну. Отлично, теперь у меня появилась идеальная возможность наконец увидеть ее. Я обогнал пару машин по третьей полосе (при этом Аннетт ехала по первой) и хотел уже перестроиться на соседнюю, как загорелся красный, а меня перекрыла машина со странной конструкцией из велосипедов. За рулем этой машины сидел мужчина, а рядом женщина. Они умиротворенно улыбались, видимо отправлялись на прогулку, на заднем сиденье прыгали двое детей. Я представляю, какой в этой машине сейчас шум. Мелкие чудовища. Как же хорошо, что я не женат! Ну давай, неадекватно-счастливая семейка, проезжай уже!

Наконец-то светофор загорелся зеленым, и они рванули вперед. Хотел бы я сейчас тоже прокатиться со скоростью, но машина Аннетт притормаживала. Тем лучше, у меня появилась возможность рассмотреть ее, дорога впереди вроде свободна. Я резко перестроился в соседний ряд, чтобы ее больше никто не смог отгородить от меня, но это движение заметно привлекло ее внимание, и я увидел, как она испугано отшатнулась. С ума сойти, она не боится принимать наркотики, но испугалась то, что я задену их машину! Я усмехнулся, но вряд ли она это заметила, ведь мое лицо скрывал шлем. Тогда я повернул голову в ее сторону и попытался запомнить очертания ее лица: впавшие щеки (скорее всего она еще сильно похудела в больнице), пухлые губы, зеленые, кошачьи глаза, длинные каштановые волосы… Я успел подметить, что она тоже смотрит на меня изучающим взглядом, но вдруг их машина свернула во двор, а я на скорости проехал прямо. Так же я увидел, что она сидела в моей черной кожанке, которой я укрыл ее, когда нес в больницу. Наверное, ее мать закатила истерику из-за этой куртки, она-то точно догадалась, что это моя. Очень проницательная, но весьма истеричная женщина. Возможно, я бы даже мог зауважать ее, если бы она не пыталась меня подловить на вранье. Интересно, если бы я пришел к ним и сказал: «Здравствуйте! Я пытался вынести вашу квартиру но, когда залез и через окно вытащил телевизор, который передал подельнику, увидел полумертвую девушку (это была оплошность наводчика, ведь он сказал, что здесь живете только вы с мужем) и решил попытаться спасти ее. Тогда я понес ее к машине, но подельник (он же, кстати, по совместительству наводчик и мой хороший товарищ) отказался везти ее, и я понес ее до ближайшей больницы на руках. Ах да, у нее осталась моя кожанка, поэтому, когда заберете девочку из больницы, если вы не против, я заеду забрать курточку.» это вызвало бы менее бурную реакцию? Зато я бы не соврал.

Когда я подъехал к дому и достал телефон, то увидев 2 сообщения с неизвестного номера, чуть не разбил его об дверь подъезда. Конечно же я сразу же догадался, кто скрывался за неизвестным номером. Тем более, что текст сообщений выдавал своего отправителя. В первом говорилось: «Деньги пришли раньше, чем ожидалось. Подъезжай ко мне на хату.» Ну естественно это подельник, (точнее уже бывший подельник). А вот второе сообщение как раз и навело на меня ужас: «Нужно поговорить.» Обычно после такой фразы, самое страшное, что может произойти, это ссора с любимой девушкой, но не в моей вселенной уж точно. Ведь я прекрасно осознаю, как сильно подставил всю нашу «веселенькую организацию», но неужели я мог бросить умирающую девочку в пустой квартире и еще хладнокровно забрать деньги и украшения? Конечно, после той ночи я понимал, что мне пора выходить из этой игры, но после этого сообщения уже сомневаюсь, что у меня остался выбор. Единственная мысль, которая крутилась у меня в голове: «Лишь бы ее жизнь не стоила бы мне моей.»

В ту же секунду я запрыгнул на байк и на полной скорости пустился по известному адресу ибо я точно знал, что отправитель не любит, когда его заставляют ждать. Я добрался до его дома буквально за полчаса. Когда я позвонил в дверной звонок, оттуда послышался глухой голос: «Кто?».

– Кот. – ответил я и дверь открылась. Я мог бы сравнить себя с Али Баба, который волшебным заклинанием открыл вход в сказочную пещеру, наполненную сокровищами, но, к превеликому сожалению, эта «пещера» была всего лишь местом для сходок воров (в основном домушников, конечно, но были и мелкие щипачи), и наполнена она вовсе не сокровищами (хотя там они тоже присутствовали), а людьми, которые ждали нового заказа от наводчика, забирали свое вознаграждение и которых «наказывали» за неправильный ход…

Я вошел в так называемую «пещеру» и нехотя прошел в гостиную. Там на пошарпанном старом диване сидел наводчик с пивом в руках. Единственное, что освещало его, это голубоватый свет, исходящий от телевизора, ибо окна были занавешены светонепроницаемыми шторами из плотной ткани.

– Ты хотел меня видеть? – настороженно спросил я.

– Да, – ответил высокий голос. – садись рядом. Хочешь пивка? В холодильнике много.

– Спасибо, давай мне мои двадцать, десять, «сколько там» процентов и я поеду. – ответил я.

– Куда-то спешишь? – говорил он, попивая пиво из бутылки. Я ничего не ответил. – Ты понимаешь, как сильно накосячил? – ответа снова не последовало. Я почувствовал себя щенком, которого тыкают носом в его лужу. – Ты вернул сумку? – я покачал головой. Высокий голос достал из диванных подушек пистолет и направил на меня. Это было ожидаемо, но от ожидания страха меньше не стало. – Я еще раз спрашиваю: ты вернул сумку?

– Нет. – и тут же мое нет прервалось оглушающим звуком выстрела. Я дернулся и, оглянувшись, увидел в стене дыру от пули.

– Косяк номер один. – сказал высокий голос, не опуская оружия. – Тебя видел кто-нибудь из жильцов дома?

– Да. – и снова после ответа прогремел выстрел. На этот раз пуля попала в какую-то дешевенькую картину.

– Косяк номер два. – продолжил он. – Ты убрал лестницу от окна?

– Нет. – на этот раз пуля поразила вазу, стоявшую на комоде. – Твою мать! Мы долго еще будем продолжать? Хочешь, забирай все деньги. Мне ничего не нужно!

– Твой долг намного больше, чем ты думаешь. – усмехнулся высокий голос. – Продолжим. Сколько раз ты засветился с девчонкой?

– Я клянусь, я все отработаю. Просто дай мне любое дело… – снова выстрел и снова в стену. – Я не знаю! Много раз! Очень много раз! Я же отвез ее в больницу!

– Так, – протянул он. – А ты расписывался там за нее? – я промолчал. – Да ты совсем больной! – и снова прогремел выстрел, но на этот раз пуля зацепила плечо и я, вскрикнув от боли, схватился за кровоточащую рану.

– Как? Как за одну ночь ты смог накосячить пять раз?!

– Как минимум не специально. – пояснил я и снова выстрел, задевший люстру. – Чувак, сколько у тебя еще патронов?

– Чувак, ты еще шутить будешь? Ты реально неадекватный! Значит так, чем больше мы разговариваем, тем больше становиться твой долг, поэтому я перестаю тебя о чем-либо спрашивать, хотя вопросов у меня осталось еще на две таких коробочки. – Высокий голос кинул на стол коробку с патронами. В одной было не меньше двадцати. – Но я уж точно не буду тратить их на тебя, твоя голова не стоит этого. В этом пистолете остался последний патрон и либо ты берешься за это дело совершенно бесплатно, – он протянул мне фиолетовую папку. – либо я больше не промахнусь, понимаешь, о чем я?

Я взял папку и просмотрел информацию: это было очень большой дом, видимо богатых людей, с описанием охранников, расположением всевозможных датчиков и сигнализаций.

– Выносишь оттуда деньги, хотя вряд ли ты найдешь их. Почти все деньги они держат на счетах и карточках. Забираешь все украшения, драгоценности и прочее.

– И все это за бесплатно? – удивился я.

– Ты что, прикалываешься? – он нацелил пистолет мне на живот.

– Ну ты хотя бы обеспечишь меня необходимым оборудованием? Оружием? Людьми? В одного и с пустыми руками это было бы возможно в каком-нибудь другом веке.

– Оружие будет, – он опустил пистолет и, допив пиво, поставил пустую бутылку на стол. – но людей ищи сам. Кстати, машину тоже не получишь! Все сам. – высокий голос увидел, как округлились мои глаза. – Что? Ты наказан. – я тяжело вздохнул и, держа в руках папку, направился к выходу. – У тебя неделя на подготовку. – кинул он мне вслед.

– Ты еще мне сроки ставить будешь? – возмутился я.

– А ты еще возмущаться будешь? – высокий голос спародировал мою интонацию. – Не трать время зря. Держи меня в курсе своих планов. Не слышу благодарности! – в ответ на это я показал ему неприличный жест и вышел из дома.

Молодец! И сдалась тебе эта девчонка? Как вообще можно подготовить такое дело за неделю в одного?! Кроме этого придурка, у меня больше и нет знакомых, которые могут помочь мне с этим. Можно сказать, я только что вырыл себе могилу, а через месяц мне пустят пулю в лоб, и я лягу туда, где могла бы лежать Аннетт. По крайней мере, я не жалею, что чего-то не успел. В моей жизни было все, почти все…