Текст книги "Сто видов горы Фудзи / One Hundred views of Mount Fuji"

Дон Нигро
Сто видов горы Фудзи

Don Nigro

One Hundred views of Mount Fuji/2008

Перевел с английского Виктор Вебер

* * *

Один персонаж, МУДЗИНА, молодая женщина, обращается к зрителям.

Возможно, ее монолог сопровождается показом слайдов с рисунками Хокусая. Более вероятно, что никаких слайдов нет.

«Не удивляйся. Мой отец, Король-дракон моря, послал меня к тебе… зная о твоем добром сердце… И теперь мы пойдем во дворец моего отца на острове, где никогда не умирает лето, и я буду твоей женой-цветком, если ты этого пожелаешь, и будем жить счастливо до скончания веков».

Лафкадио Херн «Японские народные сказки».

«Будь у меня еще десять лет, даже еще пять лет, тогда я бы стал настоящим художником»

Хокусай (1760–1849), на своем смертном ложе, в возрасте 89 лет, закончив пятисотый альбом с тридцатью тысячами рисунков своей жизни.

(МУДЗИНА, молодая женщина, обращается к зрителям).

МУДЗИНА. Хокусай смотрел и смотрел на эту гору, вновь и вновь рисовал ее, с каждого возможного ракурса, словно способ познать вселенную состоял в том, чтобы целиком и полностью, насколько это возможно, сосредоточиться на одной ее части. Словно путь к спасению – всем сердцем любить одно занятие, или одно место, или одного человека.

Он называл себя стариком, помешанным на рисовании. В шесть лет обнаружил в себе страстное желание копировать форму вещей. В пятнадцать решил учиться. В тридцать стал умелым художником, известность которого только росла. В сорок обрел полную уверенность в своих силах. В пятьдесят, работая каждодневно, когда его рисунки постоянно публиковались, он вдруг начал осознавать, что истинная сущность его искусства ускользала от него. В шестьдесят смирился со своим невежеством, зная, что только прикоснулся к истине. В семьдесят три почувствовал, что наконец-то приходит понимание природы насекомых, рыб, птиц и животных, но человеческие существа ему по-прежнему недоступны. В восемьдесят еще надеялся добиться прогресса в понимании основного принципа порядка вещей. В восемьдесят девять, умирая, печалился о том, что ему не хватило пять или десяти лет, чтобы начать что-то понимать в рисовании. А если бы я смог прожить до ста десяти, говорил он, тогда каждая точка и линия моего пера воспринимались бы живыми.

Зеркало. Ветка. Бабочка. Согласно традиции Дао, что гора Фудзи – ключ к секрету бессмертия. В правой руке богини зеркало. В левой – ветвь священного дерева, которое растет из ее груди. Ее молоко сжигает плоть. Она дает жизнь в горящем замке. Чтобы понять, необходимо научиться читать книгу задом наперед. Жизнь ведет нас вперед, но понимаем мы ее в обратном направлении.

Старики смотрят на меня через замызганное пальцами стекло. Все пахнет сгоревшей плотью. Первый мужчина, поднявшийся на гору, раскрыл меня, как цветок. Я так и не излечилась.

Мучимая призраками, преследуемая воронами, гора зимой, все цвета стерты с ее лица. Она скорбит по красному лету. Она приходит сюда, чтобы плакать. Слезы замерзают на ее щеках. Если ты спустишься слишком быстро, тебя это убьет, а солнце, дождь и ветер выбелят твои кости на забытом кладбище.

Мужчины останавливаются и смеются над ней. Говорят друг другу, что овладели ею. Дураки. Потерянные души. Мой отец среди них? Гора, через неопределенные интервалы, будет взрываться, и все, кто окажется поблизости, исчезнет в неистовом хаосе, который таится в ней. Но мы об этом не говорим. Гора – это не смерть.

Вы предпочитаете пулю в сердце или яд? Что предпочел мой отец? Старые женщины собирают грибы под деревом гоблинов. Чье лицо отражается в воде?

Путешествие – оно в голове. Можно провести жизнь, изучая только одну гору, один дом, одну душу, и не дойти пройти этот путь до конца. Любить одного человека – это путешествие, которое никогда не заканчивается.

В один день ежегодно девушка и ее возлюбленный пересекают Млечный Путь. Мы выходим на крыши, чтобы наблюдать за ними. Этот место может быть, где угодно. В моих снах Король журавлей уносит меня в бордель, расположенный в центре лабиринта темных переулков, где я совокупляюсь с призраками. Красные глаза наблюдающих крыс. Мне снится мой отец в снежной пещере, замороженный.

На горе летают и щебечут птицы. Я прячусь среди сосен, как ребенок, играющий в прятки с Богом. Дети в листьях – не мои дети. Двое мужчин с топорами подходят, чтобы отрубить мне голову.

Что-то можно определить лишь тем, что не является ничем, если есть ничто, которого нет. Вот почему Бог говорит задом наперед.

Лодки среди тростника. Гора вдали. Летучие мыши в снегу. У меня есть вещь, оставшаяся от моего отца: книга гравюр. Он не написал на ней своего имени. Мой отец оставил мне эту книгу специально или она не вызывала у него никакого интереса? Я изучаю книгу в поисках ответа, иногда смотрю в зеркало.

Солнце – это зеркало, в котором отражаются груди богини. Бог сыпет соль на мои раны. Вороны сидят на карнизе, ждут. Червяк пронзен крючком. Его агония кормит рыбу, чья агония кормит дочь рыбака, чья агония кормит Бога, чья агония кормит червя.

Гора отражается в воде вершиной вниз. Гуси не реагируют на отчаяние. Некоторые слепые. Нет другой защиты от огня, кроме как утопиться.

Обезьяна выглядывает из ящика. Выступает на крохотной сцене. Я знаю этот танец. У каждого из нас есть свои приемы.

Наблюдает сзади, трет мне спину, его можно увидеть в зеркале, отблеск красных глаз. Демон не упускает меня из виду.

Мой возлюбленный размазывает пудинг по моей груди. Голоса в снегу. Мне стыдно, что в таких случаях стыда я не испытываю. Стыд приходит позже.

Пояс разделяет то, что выше, и то, что ниже. Обнаженные в воде, мы поем. Переплетенная юная плоть, совокупляющаяся здесь. Гора наблюдает, содрогаясь.

Цветки вишни скоро облетят. Ветви обрежут. Все падает в снег. Кости и ушедшая любовь. Я не могу поддерживать то, чего уже нет.

Прохожу мимо коней на поле. Од

...

конец ознакомительного фрагмента