Текст книги "Ивы"

Картина 13
Макс о женщинах

(МАКС появляется из теней и кладут руку на плечо ПОЛЯ).

МАКС. Вот что тебе важно знать насчет нее. Она ненавидит своего отца. Но при этом по-прежнему любит его. Любит его образ, который сформировался, когда она была ребенком, героической и властной фигуры, как Бога. Она не может пережить того, что Бог трансформировался в нациста. Как это мог быть один и тот же человек? Но так и есть. А после войны он уходит в тень, и работает в саду, и выгуливает собаку, и делает вид, что все нормально. Но на самом деле все как раз ненормально. Вот ей и нужна наша любовь, как она нуждалась в любви отца. Но она также ненавидит нас, потому что мы заставляем ее любить нас, а потом предаем ее нашим несовершенством. Она не может позволить нам уйти, но также не может быть с каждым из нас слишком долго, и она будет мучать нас, пока мы не сойдем с ума или не умрем, или уйдем от нее, после чего она будет скорбеть о нас. Но мы не можем уйти от нее, потому что мы такие же больные, как она, только по-своему. Вот мы и мучаем друг друга, а потом идем домой и пишем об этом.

ПОЛЬ. Это чушь.

МАКС. Хотя и правда.

ПОЛЬ. С чего у тебя необходимость объяснять ее поведение? Эти постоянные объяснения – еще один способ контролировать ее. Почему ты должен ее контролировать? Люби ее и позволь ей быть, какая она есть. Наслаждайся ею, когда она рядом, а когда уходит, отпускай. Если она возвращается, позволь ей вернуться или не позволяй. Решать тебе. Но все эти объяснения – чушь.

МАКС. Гораздо проще ее убить. Или ее любовника. Я могу убить ее любовника. Моя мать говорила мне, что не должен я много писать о женщинах, потому что я их не понимаю. Но это глупое замечание, даже для моей матери, потому что именно об этом и должен писать интеллигентный человек: о том, чего не понимает, но о чем не может ни думать. Нет ничего более занудного, чем слушать, как какой-нибудь самодовольный кретин говорит и говорит о том, что он, по его разумению, знает от и до. Это не искусство. Это мастурбация. О которой я что-то да знаю. Вот почему никогда об этом не пишу. Я спрашиваю себя, когда он трахает мою жену, она продолжает что-то лопотать, как делает со мной? И на каком языке она лопочет? Потому что перед самым оргазмом она переходит на иностранные языки. Или переходит, или в нее вселяется дьявол. С одной стороны, полагаю, это грех, лечь с незнакомцем. С другой, все занимаются сексом с незнакомцем, и с каждым мгновением он становится все более незнакомым. И это невозможно, не лгать тому, кого желаешь. Ты никогда серьезно не задумывался над тем, чтобы убить мою жену?

ПОЛЬ. Нет.

МАКС. Нет. А как насчет своей жены? Ты не задумывался над тем, чтобы убить свою жену?

ПОЛЬ. Нет.

МАКС. Я задумывался. Насчет моей жены. Не твоей. Хотя на днях я обедал с твоей женой.

ПОЛЬ. Моей женой?

МАКС. Да.

ПОЛЬ. Ты обедал с моей женой?

МАКС. Обаятельная женщина. Очень умная. Очень красивая. Слишком хороша для тебя, по моему разумению. Но на самом деле, кто что-либо знает о своей жене, не говоря уже о жене другого человека? Любовь – это война, а оргазм – репетиция смерти. Мы ели устриц.

ПОЛЬ. Почему ты обедал с моей женой?

МАКС. Я проголодался.

ПОЛЬ. Но почему с моей женой?

МАКС. Видишь ли, моя жена была занята, трахалась с любовником, а я терпеть не могу есть один. Твоя жена отлично поддерживает разговор.

ПОЛЬ. Да о чем ты мог говорить с моей женой?

МАКС. О многом. Об искусстве. Литературе. Маловероятном существование высшего божества, которое не маньяк-убийца. О неверности.

ПОЛЬ. Я не верю, что ты обедал с моей женой.

МАКС. Почему?

ПОЛЬ. Потому что у меня нет жены.

МАКС. У тебя есть жена.

ПОЛЬ. Вообще-то, нет.

МАКС. Но ты всегда говоришь о своей жене.

ПОЛЬ. Я никогда не говорю о своей жене.

МАКС. Ты пишешь о своей жене.

ПОЛЬ. Не верь всему, что читаешь.

МАКС. Я не верю тому, что читаю. Я даже не верю тому, что пишу, но я знаю, что у тебя есть жена, потому что мы с ней ели клемов.

ПОЛЬ. Я понял, это были устрицы.

МАКС. В любом случае, мы ели что-то мягкое, и теплое, и нежное, и с отличным вкусом.

ПОЛЬ. Ты мог есть клемов или устриц с кем угодно, но только не с моей женой, потому что моя жена – выдуманный мною персонаж.

МАКС. Почему ты выдумал свою жену?

ПОЛЬ. Чтобы твоя жена оставила меня в покое.

МАКС. Ох. (Пауза). Сработало?

ПОЛЬ. Нет.

МАКС. Но правда в том, что у меня тоже нет жены. Я тоже ее выдумал. Собственно, я выдумал и тебя. А теперь представить себе не могу, что с тобой делать. В одной версии истории, ты топишься в Сене. В другой версии топлюсь я. В одной версии она засыпает в постели с сигаретой и сгорает в огне. Ирония судьбы, потому что однажды я добился успеха, по большей части, незаслуженного, с пьесой и пироманьяках. Они всегда ненавидят тебя за твою лучшую работу. Хотя власть произведения искусства, как и власть женщины над нами, не полностью зависит от того, что его понимают. Что у нас троих общего, так это чертовы голоса, которые мы постоянно слышим в голове. И единственный для нас способ не сойти с ума – записывать, что они говорят. Но игра эта проигрышная. В итоге голоса своего добьются. Поэтому, мой тебе совет, когда услышишь такой голос, ты должен сказать ему: «Ты – голос, и ничего больше». Ты должен постоянно говорить это хору демонов, который не смолкает в твоей голове. И постарайся не упускать из виду, что время, как и любовь, совсем не такое, как ты думаешь. Все не такое, как ты думаешь.

ПОЛЬ. Ты не знаешь, о чем я думаю. Потому что ты тоже ненастоящий.

МАКС. Ох, не знаю. Я чувствовал себя достаточно настоящим, когда вгонял свой пенис в твою воображаемую жену.

(ПОЛЬ бьет МАКСА в нос, поворачивается, чтобы уйти, останавливается у столика кафе, за которым сидит ИНГА).

Картина 14
Офелия

(МАКС, держась за нос, садится за письменный стол и пишет. ИНГА за столиком кафе. ПОЛЬ стоит и смотрит на нее).

ИНГА. Пальцы мертвецов, вцепившиеся в мой мозг, тащат меня в воду. Не думай, потому что то, о чем подумаешь, случается. Ты что-то пишешь, а потом это случается с тобой. Но наша никчемность, возможно, спасает нас. (Поднимает голову и видит ПОЛЯ). Вот он, ты. Я думала, ты никогда не придешь.

ПОЛЬ. Извини. В последнее время моя память стала ненадежной. В ней появились черные пятна. И я не могу спать. Эта женщина продолжает мне звонить глубокой ночью.

ИНГА. Правда? Это я?

ПОЛЬ. Нет.

ИНГА. Твоя жена?

ПОЛЬ. Нет. Это не имеет значения. Она безумна.

ИНГА. Твоя жена безумна?

ПОЛЬ. Нет. Женщина, которая продолжает мне звонить. Жена моего друга.

ИНГА. У тебя есть друг?

ПОЛЬ. Больше нет. Он умер.

ИНГА. Умершие друзья – самые лучшие. Никогда не разочаруют. Поль, я тут сидела и думала, и думала, и думала, и старалась не думать, потом снова думала, и вроде бы все поняла. Я была права. Это пьеса. Все это пьеса. Мы в пьесе. Макс, или Бог, или кто-то еще пишет о нас пьесу. Да только на самом деле это не мы. В действительности мы не говорили этих слов.

ПОЛЬ. Мы наверняка что-то говорили.

ИНГА. Да, но что именно? Это так трудно определить, что реальное.

ПОЛЬ. Если болит, значит, реальное. Боль – единственное доказательство реальности.

ИНГА. Это, конечно, объясняет все. Хотя, полагаю, ничего не объясняет. Но все-таки. Послушай. Это как плохой перевод. Мы с тобой отчасти зарабатываем на жизнь, переводя написанное другими. Но и мы сами – просто переводы. А в переводе что-то неизбежно теряется. Мы – переводы переводов переводов.

ПОЛЬ. Извини. Сейчас не могу в это вникать. Женщина, которая звонит мне ночью, сводит меня с ума. Что бы я ни говорил, какие бы ни приводил доказательства, она твердит, что я – плагиатор и использую произведения ее покойного мужа. Для нее это реальность. И она убедила других людей поверить в это. Я посылал ему некоторые из моих стихотворений до публикации. Потом вышла последняя книга его стихов, и некоторые образы и строчки показались мне очень знакомыми. Он тяжело болел, умирал, мои стихотворения читал в рукописях и забыл, так что понятия не имел, что крал у меня, я в этом уверен. Потом, когда моя книга была опубликована, она подумала, что это я украл у него.

ИНГА. Так скажи ей это. Объясни.

ПОЛЬ. Она мне не верит. Любовь и горе создали собственную реальность. Я обнял ее у могилы мужа, а теперь она говорит людям, что я пытался ее изнасиловать. Эти ложные обвинения сводят с ума.

ИНГА. Это ужасно. И что ты собираешься делать?

ПОЛЬ. Что я могу сделать? Она нашла реальность, где может защищать своего умершего мужа от злодея, который, она в этом убеждена, обокрал его. Таким образом ее муж остается для нее живым, и она создает объект, на котором может выместить свою злость. Как я могу отобрать у нее эту реальность? Она потеряла мужа.

ИНГА. Но это ложь.

ПОЛЬ. Ложь – это все, что у нее есть. Она скорбит по умершему поэту, а я удостоен сомнительной чести стать жертвой ее злобных фантазий.

ИНГА. У всех есть в голове образы, созданные другими людьми. Я украла ивы.

ПОЛЬ. Ивы?

ИНГА. Я использовала отрывки из истории Элджернона Блэквуда в книге, которую пишу. Об ивах. Их описания настолько хороши, что я перевела их и вставила в свою книгу. Но это нормально. Он не возражает.

ПОЛЬ. Я уверен, что не возражает. Он мертв.

ИНГА. Забудь об этом и делай свою работу. Мы не несем ответственности за безумие людей, которые ненавидят нас. Все, что мы можем, так это делать свою работу. Вот пусть она и делается.

ПОЛЬ. Я – поэт. Ничего забыть не могу.

ИНГА. Такое ощущение, что на самом деле она наполовину в тебя влюблена.

ПОЛЬ. Она в меня не влюблена.

ИНГА. Ее муж умер. Она отчаянно жаждет глубокой духовной связи с кем-то еще.

ПОЛЬ. Как у нас с тобой?

ИНГА. У нас с тобой?

ПОЛЬ. У нас случилась неожиданная, страстная встреча, которая, как мы оба верили, изменит наши жизни навсегда. Потом ты ушла.

ИНГА. Ты ушел.

ПОЛЬ. Ты вышла за кого-то еще.

ИНГА. Ты женился на ком-то еще.

ПОЛЬ. Мы оба ушли. Почему мы ушли?

ИНГА. Потому что я вышла за кого-то еще, а ты женился на очень милой женщине и у вас родился ребенок.

ПОЛЬ. Но в чем изначальная причина нашего ухода? И почему мы продолжаем возвращаться? Прежде чем ответить, спроси себя, это настоящая причина? Или история, которую я себе рассказываю?

ИНГА. Мне следует рассказывать себе другую историю?

ПОЛЬ. Ты можешь рассказывать себе какую угодно историю. А по факту мы вместе, и мы разделены. Мы пишем страстные письма. Мы часто сильно злимся друг на дружку. Мы намечаем встречу. Я не прихожу. Ты не приходишь. Мы жутко ссоримся. Один из нас клянется никогда не видеть другого. Мы пишем об этом новые письма. Намечаем встретиться вновь, чтобы поговорить о том, что не следует нам больше встречаться. Но не приходим оба. И о чем это нам говорит?

ИНГА. Что, как минимум, один из нас безумен?

ПОЛЬ. Который именно?

ИНГА. По очереди. Это лабиринт. Разные реальности, разные вселенные, все связано тоннелями, как в лабиринте, и время от времени, совершенно случайно, ты можешь наткнуться на узловую точку в этих тоннелях, перекресток, портал, откуда ты можешь попасть в другую реальность этого лабиринта реальностей. Ты и я, время от времени, каким-то образом можем открыть эту дверь. Бог – это паззл с отсутствующими элементами, и везде много зла, и мы безнадежно заблудились, но мы продолжаем любить, потому что больше у нас ничего нет. Мы любим, кого любим, а потом все заканчивается. Писательство, как и любовь, это жизнь, и, как жизнь, любовь убивает и писательство убивает. Душа выплескивается, как кровь из вскрытой вены, пока не остается ничего, как у Сенеки в его ванне. Писательство – растянутая форма самоубийства, как жизнь. Опыт отрывочен, разорван, безнадежно фрагментарен. Каждая попытка заставить искусство или жизнь обрести смысл – это ложь. Поэтому мы просто любим и надеемся на лучшее. Но мы не можем ожидать, что люди будут нас любить, потому что мы любим их. Нет у нас права обвинять людей в том, что они нас не любят. Никто не заслуживает быть любимым. Любовь – это дар, который дается свободно, но вроде бы и безумным причинам. Иначе это что-то еще. И все-таки человек отчаянно хочет любви. И когда существо приходит к тебе и просит тебя любить его, что тебе остается? Ты любишь, если можешь. Но ты или любишь, или нет. Это не рациональное решение. Оно никогда не имеет смысла. Но именно это реальность. Только это и есть реальность. Мне нужно, чтобы ты прямо сейчас занялся со мной любовью.

(Пауза).

ПОЛЬ. Может, позже.

(Поворачивается и уходит. Падающий на ИНГУ свет меркнет).

Картина 15
Пальцы мертвецов

(МАКС и ПОЛЬ. Гуляют в ночи).

МАКС. Иногда ночью я прихожу сюда, смотрю в реку и думаю, что мне нужно прыгнуть в нее. Я старею. Старость вызывает ужас, но, возможно, человек к ней стремиться, испытывая облегчение от того, что скоро исчезнет у него желание совершать идиотские поступки. В вопросах любви у меня склонность долго размышлять, а потом я начинаю вести себя импульсивно, делая то, что не следует, да еще в самый неудачный момент. К сожалению, к женщине не прикладывается подробная инструкция. С ними всегда приходится действовать наобум. У меня, конечно, есть некоторые предположения, но по большей части это чушь. Разумеется, у загадок, которые стоит пытаться разрешить, не одно решение. Есть два вида лабиринтов. В одном множество поворотов и ответвлений, но есть только одна тропа, которая ведет в центр. В другом виде лабиринтов троп множество, и ты не знаешь, какую выбрать, теряешься снова и снова, даже не знаешь, есть ли центр, а если таки есть и ты попадешь туда, неизвестно, что тебя ждет, то ли объятья красавицы, то ли пасть безумного бога-людоеда. Она – лабиринт второго вида. В котором теряешься навсегда. (Пауза). Как я понимаю, вы двое постоянно меня высмеиваете.

ПОЛЬ. Нет. Мы никогда не говорим о тебе.

МАКС. Еще одна ложь. Вы оба постоянно мне лжете. На самом деле она не любит тебя. Не уверен, любит ли она кого-либо.

ПОЛЬ. Тогда что она делает?

МАКС. Наказывает себя за любовь к отцу. Она по-прежнему любит его, и ей стыдно, что она любит его, вот она и наказывает себя, сближаясь с выжившим в холокосте. Но любит она своего отца. Нас с тобой она просто использует. Но при этом мы ей необходимы. Она никогда не выберет.

ПОЛЬ. Она уже выбрала. Выбрала тебя.

МАКС. Она вышла за меня. Это не одно и то же. Ей нужна стабильность в отношениях со мной и опасность в отношениях с тобой.

ПОЛЬ. Опасность? Да чем я опасен?

МАКС. Для нее ты опасен, потому что представляешь собой все, что ненавидел ее отец. И потому что не может она ненавидеть тебя. Ирония, конечно в том, что опасен как раз я.

ПОЛЬ. Тогда, может, тебе нужно меня убить.

МАКС. Не нужно мне тебя убивать. Я просто должен ждать.

(ПОЛЬ идет и садится на кровать).

Картина 16
Часы с кукушкой

(ПОЛЬ на кровати. Подходит ИНГА, смотрит на него).

ПОЛЬ. Так ты пришла.

ИНГА. Да.

ПОЛЬ. Ты сказала им, что я был твоим любовником?

ИНГА. Я сказала им, что я – твоя сестра.

ПОЛЬ. И они поверили?

ИНГА. Вероятно, нет.

(Пауза).

ПОЛЬ. Значит, все будет выглядеть так, будто я пытался задушить свою жену?

ИНГА. Похоже на то, да.

ПОЛЬ. Она в порядке?

ИНГА. Немного потрясена.

ПОЛЬ. Это объяснимо.

ИНГА. Почему ты это сделал?

ПОЛЬ. Не помню.

ИНГА. Она такая красивая.

ПОЛЬ. Да. Моя жена очень красивая.

ИНГА. И она любит тебя.

ПОЛЬ. Да. Судя по всему, любит.

ИНГА. Так с чего тебе захотелось ее убить?

ПОЛЬ. Я не хотел ее убивать. Я просто хотел, чтобы она замолчала, потому что она продолжала задавать мне глупые вопросы, ответы на которые я не знал. Потому что она не переставала меня любить. У меня не было выбора. Откуда мне знать, почему я что-то делаю? Откуда тебе знать, почему ты что-то делаешь? Ты думаешь, Максу время от времени не хочется тебя убить?

ИНГА. Макс не хочет убивать меня. Макс хочет убить тебя.

ПОЛЬ. Почему Макс хочет убить меня?

ИНГА. Потому что я совокуплялась с тобой. Среди других причин.

ПОЛЬ. Но с тобой совокуплялись многие.

ИНГА. Нет. Ладно, совокуплялись, но ты единственный, кто имеет значение. Макс очень ревнивый.

ПОЛЬ. Я думал, что нравлюсь ему.

ИНГА. Он сильно тебя ненавидит.

ПОЛЬ. Он всегда старается быть таким дружелюбным.

ИНГА. Да. Он также хочет дружить с тобой.

ПОЛЬ. Почему он хочет дружить с мужчиной, который совокуплялся с его женой?

ИНГА. Потому что убивать друзей проще. Они этого не ожидают.

ПОЛЬ. То есть ты веришь, что Макс действительно способен меня убить?

ИНГА. Он способен на все. И знает, что я по-прежнему люблю тебя.

ПОЛЬ. Ты любишь меня?

ИНГА. Ты не знал, что я до сих пор люблю тебя?

ПОЛЬ. Я не знал, что ты вообще любила меня.

ИНГА. Тогда ты не обращал внимания. Вот почему я с Максом. Опять же, он – швейцарец.

ПОЛЬ. А это тут причем?

ИНГА. У него впечатляющая коллекция часов с кукушкой.

ПОЛЬ. Да, это все объясняет.

ИНГА. Нет. Объяснения для часов с кукушкой нет. Как и для любви. Я не мог спать ночью. Кукушки подают голос в разное время.

ПОЛЬ. Может, мне следует позволить Максу убить меня.

ИНГА. Он может сделать кое-что и похуже. Он может написать о тебе.

ПОЛЬ. Разумеется, он может написать обо мне. И я, безусловно, напишу о тебе. Мы трое делаем это по отношению друг к дружке. Писатели – вампиры. Мы питаемся мертвечиной прошлого. Любовью, ненавистью, унижением. (Пауза). Так с моей женой все в порядке?

ИНГА. Думаю, да. С учетом обстоятельств.

ПОЛЬ. В следующий раз воспользуюсь ручной гранатой. (Пауза). Шутка. Это шутка. Я не собираюсь причинять вреда моей жене. Меня будут держать здесь до скончания веков?

ИНГА. Когда станешь чувствовать себя получше, сможешь уйти. Обвинений против тебя она выдвигать не будет.

ПОЛЬ. От любви человек так глупеет.

ИНГА. Да.

ПОЛЬ. Какие другие причины?

ИНГА. Какие причины?

ПОЛЬ. Ты сказала, что Макс ненавидит меня и по другим причинам.

ИНГА. Макс пишет мозгом. Ты контактируешь с теми своими частями, до которых он еще не начал добираться. Макс играет в интеллектуальные игры. Ты пишешь кровью души. Но сдерживаешь себя. Иногда так сильно, что никто не понимает, о чем ты говоришь. Разумеется, он хочет тебя убить. Он – хороший писатель. Но ты – писатель настоящий.

ПОЛЬ. Не чувствую я себя настоящим.

ИНГА. Ты все очень хорошо чувствуешь. Ты пишешь кровью.

ПОЛЬ. Большая моя часть под землей и в темноте, как крот. Мой мозг забит грязью. Что-то всегда прячется за мельницей, ждет. Крадется под прошлогодними листьями. Постоянное исчезновение всех, кого человеку доставало глупости любить, со временем убивает душу. Иногда я чувствую себя инопланетянином. Потом задаюсь вопросом, я есть ли на этой планете местные? Мы все пришли откуда-то еще, и мы собираем осколки стекла, которые напоминают нам, что мы из другого места. Прошлой ночью мне снилось, что я вновь тонул, и там были совы. Потом я проснулся и попытался задушить свою жену. Она выглядела такой красивой, когда спала рядом со мной, и мне казалось, это очень жестоко, позволить ей проснуться. (Пауза). Мы полнейшие незнакомцы, ты и я.

ИНГА. Не так это и плохо. Если б мы знали другу дружку, в чем был бы смысл?

ПОЛЬ. А в чем смысл теперь? Нет никакого смысла. Я продолжаю говорить себе, что ничего не потеряно, но это ложь. Потеряно все. Что мы любим, всегда потеряно по определению. Я продолжаю закапываться в себя, глубже и глубже, а когда добираюсь до центра, так ничего.

ИНГА. Так центр есть?

ПОЛЬ. Нет. Ты останешься со мной на ночь?

ИНГА. Уже поздно. Который час?

ПОЛЬ. Не знаю. Может, тебе пойти домой и справиться у часов с кукушкой твоего мужа. Ты не боишься остаться со мной, так?

ИНГА. Нет. То есть, да, но не по причине, о которой ты думаешь. Не потому, что ты собираешься причинить мне вред. Хотя, разумеется, ты собираешься причинить мне вред. Почему ты пытался задушить свою жену?

ПОЛЬ. Потому что она не была тобой.

(Тикают часы, свет, падающий на ПРЛЯ, меркнет. ИНГА берет с кровати одеяло, закутывается в него, идет к дивану, садится, смотрит в огонь).

Картина 17
Ивы

(ИНГА сидит на диване, завернувшись в одеяло, МАКС стоит, смотрит на нее из теней, ПОЛЬ остается в темноте).

ИНГА. Я, вероятно, начала сходить с ума задолго до того, как встретила его. И знала его до того, как существовала. Перед самой зарей я услышала что-то за окном Ветви ив скреблись о стекло. Ветви ив царапали наши руки. Бог оставляет ключи к разгадкам в лесу, для тех, у кого хватит воображения их найти. Но мы боимся.

МАКС. Ты опять курила в кровати.

ИНГА. Нет.

МАКС. Ты обещала мне, что больше не будешь этого делать.

ИНГА. Я не могу спать. В дождь ветви скребут по стеклу.

МАКС. Это очень опасно.

ИНГА. Все опасно, кроме как быть мертвым.

МАКС. Так ты слышала?

ИНГА. Слышала, что?

МАКС. Ты слышала новости?

ИНГА. Я нахожу, что более счастлива, когда избегаю новостей.

МАКС. Эта могла вызвать твой интерес.

ИНГА. Ничего из сказанного тобой интереса у меня не вызовет.

МАКС. Твой любовник мертв.

ИНГА. Какой именно?

МАКС. Он мертв.

ИНГА. Нет, конечно.

МАКС. Боюсь, что да.

(Пауза).

ИНГА. Он мертв?

МАКС. Да.

ИНГА. Но я только что виделась с ним.

МАКС. А теперь он мертв.

ИНГА. Ты уверен?

МАКС. Я опознал тело.

ИНГА. Ты его убил?

МАКС. Он утопился в Сене.

ИНГА. Ты столкнул его в воду?

МАКС. Может, ты?

(Пауза).

ИНГА. Может. Мне следовало остаться с ним, но я не осталась. Вернулась домой, к тебе. А тебя не было. Где ты был все это время?

МАКС. Утешал его жену.

ИНГА. Такая доброта нехарактерна для тебя.

МАКС. Пожалуй.

(Пауза).

ИНГА. Я тебе не верю. По опыту знаю, мужчины – ненадежные рассказчики. Хотя, если честно, я тоже. Да только я никогда не обещала быть честной. Часто я что-то говорю не потому, что в это верю, но хочу услышать, как я это скажу. Или это говорит другая личность в моей голове. Возможно, и сейчас она говорит с тобой. Завтра я могу стать кем-то еще. Может, ее ты полюбишь. (Пауза). Пожалуйста, скажи мне, что на самом деле этого нет. Ничего этого нет.

МАКС. Ты права. На самом деле этого нет. Это пьеса, написанная меланхоличным швейцарским господином. В действительности ничего этого нет. Все страдания нереальны. Это всего лишь пьеса. (Пауза). Ты бы предпочла, чтобы умер я?

ИНГА. Да.

МАКС. Но если бы я умер, кому бы ты изменяла?

ИНГА. Не знаю. Нашла бы кого-нибудь.

(Падающий на них свет меркнет и гаснет полностью).