Текст книги "Злобный демон Роберт Артиссон"

Картина 10

(ЕВА сидит в доме ДАМЫ АЛИСЫ, вся в тревоге. Появляется САРА ДЖЕЙН, раскрасневшаяся и счастливая).

ЕВА. Наконец-то! Где ты была?

САРА ДЖЕЙН. Ходила в березовую рощу. Деревья теперь всех цветов. Ветер обсыпал меня листьями. Я оставалась в роще слишком долго, но там так красиво. Я заметила среди листьев безумную девушку, но она убежала. Где моя мама?

ЕВА. Ты не знаешь?

САРА ДЖЕЙН. Не знаю, что? Ева, что-то случилось?

ЕВА. Маршала Ирландии заставили выпустить епископа из тюрьмы, и он продолжил расследование Этим утром арестовали твою мать и Уилла Аутлоу. Потом сказали, что Уилл Аутлоу отпущен, потому что дал слово не покидать страну. У него по-прежнему есть влиятельные друзья. Но твоя мать в тюрьме.

САРА ДЖЕЙН. Я должна пойти к ней.

ЕВА. Мужчины, которые пришли за ней, спрашивали и о тебе. Они будут тебя искать.

САРА ДЖЕЙН. Епископ – мой друг. Он не причинит мне вреда. Я должна пойти и повидаться с моей мамой.

ЕВА (останавливает ее). Сара Джейн, эта идея не из лучших.

САРА ДЖЕЙН. Отпусти меня. Все будет хорошо.

ЕВА. Пожалуйста. Я не хочу нести за это ответственности.

САРА ДЖЕЙН. Ответственности за что? Ты ничего не сделала.

ЕВА. Я просто… Сара, иногда ситуация выходит из-под контроля… Я понятия не имела… Иногда человек думает, что поступает правильно, а потом… Кто мог представить себе такие последствия…

САРА ДЖЕЙН. Не волнуйся, Ева. Я поговорю с епископом. Он меня послушает.

ЕВА. Сара Джейн, разговорами уже ничего не изменишь. Люди епископа поехали в Дублин за дамой Алисой, но она успела сбежать в Англию. Может, тебе последовать ее примеру?

САРА ДЖЕЙН. Мне надо не бежать, а повидаться с мамой и поговорить с епископом. Я не сделала ничего дурного. Мне бояться нечего. Мне совершенно нечего бояться.

(Она обнимает ЕВУ, целует ее и уходит. ЕВА стоит, очень встревоженная. В деревьях шумит ветер).

Картина 11

(В деревьях шумит ветер. ЕПИСКОП и ПЕТРОНЕЛЛА в ее камере).

ЕПИСКОП. Назови мне имена. Назови мне имена тех, кто занимался колдовством с дамой Алисой Кителер?

ПЕТРОНЕЛЛА. Я ничего об этом не знаю. Я знала только о мешке в ее запертом сундуке. Это все, что я знала. Мешок и мои подозрения в отравлении.

ЕПИСКОП. И Роберт Артиссон.

ПЕТРОНЕЛЛА. Нет.

ЕПИСКОП. Ты рассказала мне о Роберте Артиссоне, демоне и инкубе.

ПЕТРОНЕЛЛА. Я сказала то, что, по моему разумению, вы хотели услышать, чтобы спасти мою дочь.

ЕПИСКОП. Ты солгала перед Богом, чтобы спасти свою дочь? От чего? Что она сделала?

ПЕТРОНЕЛЛА. Ничего. Она ничего не сделала, и я тоже.

ЕПИСКОП. Ты признала, что солгала мне.

ПЕТРОНЕЛЛА. Пожалуйста, оставьте меня в покое. Пожалуйста.

(ТЮРЕМЩИК приводит САРА ДЖЕЙН).

ТЮРЕМЩИК. Посмотрите, кто к нам пожаловал.

ПЕТРОНЕЛЛА. Господи! Почему ты не убежала?

САРА ДЖЕЙН. Не видела причин бежать. Епископ, почему вы вновь арестовали мою мать?

ПЕТРОНЕЛЛА. Отпустите ее. Пожалуйста, отпустите ее.

ЕПИСКОП. Я ее отпущу, когда ты скажешь мне, кто занимался колдовством с тобой и дамой Алисой Кителер.

ПЕТРОНЕЛЛА. Сначала отпустите ее. Потом я все скажу.

ЕПИСКОП. Я здесь не для того, чтобы заключать сделки. Твою дочь будут допрашивать, пока она не сознается. Хочешь снова услышать ее крики? Обещаю тебе, на этот раз они будут гораздо громче.

САРА ДЖЕЙН. Не волнуйся, мама. Он меня не пытал. Только выкручивал руки и дергал за волосы. Не причинял мне особой боли.

ЕАМСКОП. Мы нашли магические куклы в комнате твоей дочери. Только этого достаточно, чтобы сжечь ее на костре.

САРА ДЖЕЙН. Магические куклы? Это обычные куклы для детей пекаря.

ЕПИСКОП. Инструменты колдовства. Значит, пекарь и его дети участвуют в этом с тобой? Как его имя?

ПЕТРОНЕЛЛА. Да что вы за человек? Только монстр может угрожать мне жизнью этого невинного ребенка.

ЕПИСКОП. Если я – монстр, кто такой Роберт Артиссон?

ПЕТРОНЕЛЛА. Нет никакого Роберта Артиссона. Он из детского стишка. Ничего больше.

ЕПИСКОП. Тюремщик, уведи эту девушку и приготовь для допроса.

ПЕТРОНЕЛЛА. Нет. Не трогайте ее.

ЕПИСКОП. Тогда назови мне имена.

ПЕТРОНЕЛЛА. Какие имена?

ЕПИСКОП. Имена тех, кто занимался колдовством с Алисой Кителер. Ее сообщников. Уилл Аутлоу входил в их число? Назови его, и твоя дочь уйдет свободной.

ПЕТРОНЕЛЛА. Да. Уилл Аутлоу был с ней.

САРА ДЖЕЙН. Мама! Что ты такое говоришь?

ПЕТРОНЕЛЛА. Молчи, дитя.

ЕПИСКОП. Кто еще?

ПЕТРОНЕЛЛА. Больше никого.

ЕПИСКОП. Назови мне остальных или, клянусь, твою дочь сожгут.

ПЕТРОНЕЛЛА. Роберт Клерк.

ЕПИСКОП (записывает). Так. Продолжай. Кто еще?

ПЕТРОНЕЛЛА. Уильям Пайн.

ЕПИСКОП. Кто еще?

ПЕТРОНЕЛЛА. Генри Фейбер и его жена Алиса.

ЕПИСКОП. Продолжай.

ПЕТРОНЕЛЛА. Это все.

ЕПИСКОП. Нет, не все.

САРА ДЖЕЙН. Мама, почему ты называешь эти имена?

ПЕТРОНЕЛЛА. Джон Галруссин. Эллен Галруссин. Сиссок Галруссин.

САРА ДЖЕЙН. Они же наши друзья.

ПЕТРОНЕЛЛА. Заткнись, маленькая дура.

ЕПИСКОП. Кто еще?

ПЕТРОНЕЛЛА. Это все.

ЕПИСКОП. Нет. Есть еще. Ты должна назвать мне всех.

ПЕТРОНЕЛЛА. Аннота Ланж. Ева де Браунстоун.

САРА ДЖЕЙН. Ева? Что сделала Ева? Ева ничего не делала.

ПЕТРОНЕЛЛА. Я назвала всех. Теперь отпустите ее.

ЕПИСКОП. Только после того, как тебя сожгут.

САРА ДЖЕЙН. Нет.

ЕПИСКОП. Уведи ее отсюда.

САРА ДЖЕЙН. НЕТ! НЕ-Е-Е-ЕТ!

ТЮРЕМЩИК (утаскивает САРУ ДЖЕЙН). Пошли, детка. И не дергайся.

САРА ДЖЕЙН (вырывается и кричит). НЕ-Е-Е-Е-Е-Е-ЕТ!

(Резкое затемнение).

Картина 12

(Свет падает на САРУ ДЖЕЙН. Она сидит на полу камеры, обхватив себя руками. Шу ветра усиливается. Со скрипом открывается дверь. Появляется ТЮРЕМЩИК).

ТЮРЕМЩИК. Я принес тебе еду, дорогуша. Давай. Ты должна есть. Ты – моя любимая заключенная, знаешь ли. Неужели запах еды не будит в тебе чувства голода? Ничто не сравнится с дурманящим запахом поджаренного мяса, правда, сладенькая. Ты такая милая девочка. Я думаю, тебя нужно приголубить. (Кладет руки ей на плечи).

САРА ДЖЕЙН. Уйдите от меня. Не прикасайтесь ко мне.

ТЮРЕМЩИК. Я не причиню тебе вреда. Я давно питаю к тебе самые теплые чувства. Разве я не позволил тебе прийти с курицей к епископу? Я – твой настоящий друг. Так давай поцелуемся, почему нет? (Хватает ее).

САРА ДЖЕЙН (отбивается от него). Прочь от меня! Прочь!

ТЮРЕМЩИК. Ты меня ударила, демонесса? Дьявол по-прежнему живет в тебе. Если не будешь есть, я затолкаю еду тебе в глотку. Ты этого хочешь? Может, нам лучше быть друзьями? Или ты не знаешь, что это за запах? Это запах поджаренной плоти твоей матери. Они сожгли твою мать к вящей славе Господней.

САРА ДЖЕЙН. Вы лжете.

ТЮРЕМЩИК. Я не лгу. Я – добропорядочный христианин. Я сам душил ее, чтобы она не страдала, по приказу епископа, но задушил не до конца. Хотел, чтобы она почувствовала языки пламени. Мне нравятся смотреть, как они обугливаются до черноты. Если бы не ветер, ты бы слышала, как шипел вытапливаемый из нее жир. Так что будь со мной ласковой, или сгоришь живой, а не мертвой. А теперь иди сюда. (Набрасывается на нее).

САРА ДЖЕЙН. ПРОЧЬ ОТ МЕНЯ, ДЬЯВОЛ! ПРОЧЬ!

(Борется с ним, расцарапывает ему лицо).

ТЮРЕМЩИК (держась за лицо). А-А-А-А-А-А-А! Я покажу тебе дьявола. Я покажу тебе дьявола.

(Хватает ее и тянет к себе).

САРА ДЖЕЙН. НЕТ! ПОМОГИТЕ МНЕ! ПОМОГИТЕ МНЕ! ПОМОГИТЕ!

(Входит ЕПИСКОП).

ЕПИСКОП. ТЮРЕМЩИК!

ТЮРЕМЩИК (отпуская САРУ ДЖЕЙН). Да, сэр?

ЕПИСКОП. Отойди от нее.

ТЮРЕМЩИК. Я просто…

ЕПИСКОП. Если еще раз прикоснешься к этой девушке, твои половые органы будут выставлены на пике на всеобщее обозрение. Ты меня понял?

ТЮРЕМЩИК. Да, сэр. Я сожалею, сэр. Это ее вина. Она…

ЕПИСКОП. Вон отсюда. (ТЮРЕМЩИК убегает). Я извиняюсь за это, Сара. Он – полоумный негодяй.

САРА ДЖЕЙН. Он сказал, это запах моей сгоревшей матери. Это неправда, так?

ЕПИСКОП. Страдания твоей матери в этом мире закончились.

САРА ДЖЕЙН. А-А-А-А-А-А-А! А-А-А-А-А-А-А!

ЕПИСКОП (обнимает ее). Все хорошо, дитя.

САРА ДЖЕЙН. Отпустите меня. Отпустите.

ЕПИСКОП (держит ее, заставляет взглянуть ему в глаза). Послушай меня. Послушай меня. Твоя мать больше не страдает. Она в лучшем мире, где ни ты, ни я, не можем ее судить. Теперь у нас другие заботы. Послушай меня. Твоя мать назвала только двенадцать человек.

САРА ДЖЕЙН. ОТПУСТИТЕ МЕНЯ!

ЕПИСКОП. Я хочу тебя отпустить. Просто послушай меня. Твоя мать назвала двенадцать человек. Алиса Кителер. Уилл Аутлоу, Роберт Клерк, Уильям Пейн, Генри Фейбер, Алиса Фейбер. Джон Галруссин, Эллен Галруссин, Сиссок Галруссин, Аннота Ландж, Ева де Браунстоун и твоя мать. Двенадцать человек, поклонявшихся демону Роберту Артиссону.

САРА ДЖЕЙН. Почему число имеет такое значение?

ЕПИСКОП. Потому что в ковене всегда тринадцать человек. Одно имя осталось неупомянутым. Мы должны узнать, кто этот тринадцатый. Если ты назовешь мне его имя, клянусь, я тебя отпущу. Я убежден, что сама ты в этом деле невиновна, но уверен, что ты знаешь имя этого тринадцатого. Так как его зовут?

САРА ДЖЕЙН. Я НЕ ЗНАЮ! Я ВАМ ВЕРИЛА! Я ВАМ ВЕРИЛА!

(Пауза. ЕПИСКОП смотрит на нее. Потом отпускает).

ЕПИСКОП. Я даю тебе ночь, чтобы подумать об этом. Утром я вернусь, и ты назовешь мне имя тринадцатого.

(Смотрит на САРУ ДЖЕЙН, вроде бы хочет сказать что-то еще, потом поворачивается и уходит. САРА ДЖЕЙН опускается на землю, обхватывает себя руками. Шум грозы нарастает).

Картина 13

(Ночь. Гроза. САРА ДЖЕЙН в камере).

ЕВА (за сценой). А-А-А-А-А-А-АХ. А-А-А-А-А-А-АХ.

САРА ДЖЕЙН. Это кричит Ева. Мама назвала ее. И теперь ее пытают, чтобы узнать имя тринадцатого. Что мне делать? Я не знаю, что мне делать. Мою мать сожгли. Я молилась Богу, чтобы он мне помог, но он не отвечает. Он не отвечает.

АЛИСА КИТЕЛЕР (голос из тени). Может, ты обращалась не к тому, милая?

САРА ДЖЕЙН. Кто это?

АЛИСА КИТЕЛЕР (выходит из тени). Все хорошо, дитя. Это всего лишь я.

САРА ДЖЕЙН. Дама Алиса. Вы вернулись. Вы пришли, чтобы спасти меня.

(Вскакивает, бежит в ее объятья).

АЛИСА КИТЕЛЕР (похлопывает ее по спине). Да, милая. Я тебя спасу. Не бойся. Тебе нечего бояться.

ЕВА (за сценой). А-А-А-А-А-А-АХ. А-А-А-А-А-А-АХ.

САРА ДЖЕЙН. Они пытают Еву. Пожалуйста, остановите их.

АЛИСА КИТЕЛЕР. Дай мне на тебя взглянуть. Ты на удивление прелестное существо. Я обратила на тебя внимание, когда ты еще была маленькой девочкой. Не волнуйся, дитя. Все будет хорошо. Все будет очень хорошо.

ЕВА (за сценой). А-А-А-А-А-А-А-А-А-АХ. А-А-А-А-А-А-А-А-А-АХ.

САРА ДЖЕЙН. Но Ева…

АЛИСА КИТЕЛЕР. И с Евой все будет хорошо. Я привела кое-кого, что ты с ним познакомилась. Кое-кого особенного. Он ждет в темноте. Посмотри.

(ДАМА АЛИСА указывает в темноту в глубине сцены).

САРА ДЖЕЙН. Я никого не вижу.

АЛИСА КИТЕЛЕР. Ты должна позвать его. Скажи: «Подойди ко мне, я тебя хочу».

САРА ДЖЕЙН. Но кто это…

АЛИСА КИТЕЛЕР. Скажи это. Скажи: «Подойди ко мне, я тебя хочу». Скажи это, и он подойдет. «Подойди ко мне, я тебя хочу».

САРА ДЖЕЙН (вглядываясь в темноту). Подойди ко мне, я тебя хочу. (Вспышка молнии, удар грома, в темноте на мгновение высвечивается темная фигура). Кто это?

АЛИСА КИТЕЛЕР. Ты знаешь, кто это. Ты знала его всю свою жизнь. Он приходил к тебе ночью, в темноте. Он был с тобой в твоей похоти.

САРА ДЖЕЙН. Я не знаю, о чем вы.

АЛИСА КИТЕЛЕР. Он пришел, чтобы помочь тебе, Сара. Он может сделать тебя свободной.

ЕВА (за сценой). А-А-А-А-А-А-А-А-А-АХ. А-А-А-А-А-А-А-А-А-АХ.

АЛИСА КИТЕЛЕР. Ты должна принять его с распростертыми объятьями, Сара Джейн.

САРА ДЖЕЙН. Я не знаю, кто он.

АЛИСА КИТЕЛЕР. Он приходит, только когда его приглашают. Вот твой жених, милая.

САРА ДЖЕЙН. Мой жених?

(Пятится от темной фигуры, но ДАМА АЛИСА держит ее сзади).

АЛИСА КИТЕЛЕР. Ты должна открыться ему. Бояться нечего. Откройся, и твой жених войдет в тебя.

САРА ДЖЕЙН (вырывается, но ДАМА АЛИСА крепко ее держит). НЕТ! НЕ-Е-Е-Е-ЕТ! ОТПУСТИТЕ МЕНЯ! (В борьбе они оказываются на полу).

АЛИСА КИТЕЛЕР (она под САРОЙ ДЖЕЙН, держит ее сзади, успокаивает, гладит по волосам). Ты знаешь, что хочешь, чтобы он прикоснулся к тебе. Ты хочешь, чтобы он прошелся руками по твоей голой груди, взялся пальцами за твои соски, вошел между твоих бедер, в осеннем лесу, в лесной прохладе, в тебя, лежащую голой на листьях.

ЕВА (за сценой). А-А-А-А-А-А-А-А-А-АХ. А-А-А-А-А-А-А-А-А-АХ.

САРА ДЖЕЙН. Огонь! Здесь огонь. Все горит! Я чувствую запах горящей плоти.

АЛИСА КИТЕЛЕР. Это горит твоя плоть, милая. Запах горящей плоти привлекает Бога.

САРА ДЖЕЙН. НЕ-Е-Е-ЕТ!

АЛИСА КИТЕЛЕР. Твой жених и я пришли в эту ночь, чтобы поделиться с тобой этим секретом. Бог любит запах горящей плоти. Он – единственный хозяин ада.

САРА ДЖЕЙН. НЕТ! БОГ ХОРОШИЙ! БОГ – ЭТО ЛЮБОВЬ!

АЛИСА КИТЕЛЕР. Бог – один из нас, милая. Он – один из нас. Пора тебе это понять. Пришла пора смерти невинности. Пришла пора встретить твоего жениха, Роберта Артиссона.

(Ужасная вспышка молнии, оглушающий раскат грома. Темная фигура медленно движется к САРЕ ДЖЕЙН).

САРА ДЖЕЙН (пытается вырваться, но ДАМА АЛИСА, лежа под ней, крепко держит за плечи). НЕ-Е-ЕТ! НЕ-Е-Е-Е-Е-Е-Е-ЕТ! (Темная фигура склоняется на САРОЙ ДЖЕЙН).

ЕВА (за сценой). А-А-А-А-А-А-А-А-А-АХ. А-А-А-А-А-А-А-А-А-АХ.

САРА ДЖЕЙН (когда темная фигура РОБЕРТА АРТИССОНА ложится на нее). А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-АХ.

((Ужасная вспышка молнии, оглушающий раскат грома, и абсолютная темнота. Потом, в темноте…).

Картина 14

(Поют птицы. Заря. Гроза прошла. САРА ДЖЕЙН спит, свернувшись калачиком на полу своей камеры. Входит ЕПИСКОП и смотрит на нее).

ЕПИСКОП. Сара Джейн?

САРА ДЖЕЙН (просыпаясь, медленно). Нет. Уходите.

ЕПИСКОП. Уже утро.

САРА ДЖЕЙН. Да.

ЕПИСКОП. Ты в порядке?

САРА ДЖЕЙН. Все по-другому.

ЕПИСКОП. Что по-другому.

САРА ДЖЕЙН. Что-то случилось.

ЕПИСКОП. Что? Что случилось?

САРА ДЖЕЙН. Как Ева?

ЕПИСКОП. Она внезапно умерла во время допроса.

САРА ДЖЕЙН. Она сказала вам, что вы хотели знать?

ЕПИСКОП. Нет. Не сказала. Так что сказать должна ты.

САРА ДЖЕЙН. Вы ужасно выглядите.

ЕПИСКОП. У меня была тяжелая ночь.

САРА ДЖЕЙН. Не такая тяжелая, как у Евы. Вам не стыдно?

ЕПИСКОП. Стыдно за что, дитя?

САРА ДЖЕЙН. За то, что пытали и убили молодую девушку. За наслаждение, которое испытывали от пыток и убийства молодой девушки и моей матери.

ЕПИСКОП. Я не получаю от этого наслаждения.

САРА ДЖЕЙН. Я думаю, это грех, за который нет прощения, получать наслаждение от страданий любого живого существа.

ЕПИСКОП. Ты хочешь, чтобы все было просто, но так не получается. Все очень сложно. Все…

САРА ДЖЕЙН. Запутано?

ЕПИСКОП. Да. Все запутано. В боге больше неопределенности, чем я когда-то думал. Может, ты меня этому научила.

САРА ДЖЕЙН. Но я думала, неопределенность – это дьявольское. Если Бог создан из неопределенности, и неопределенность – это дьявол, тогда…

ЕПИСКОП. Не богохульствуй при мне, дитя. Просто назови мне имя тринадцатой проклятой души.

САРА ДЖЕЙН. Но правда – всегда богохульство. Вы творите страдания, потому что боитесь неопределенности. Вы находите определенность в боли. Нет неопределенности в страдании и смерти. Боль все делает ясным и понятным. Ври вы и боготворите агонию.

ЕПИСКОП. Назови мне имя тринадцатой проклятой души, а потом можешь идти.

САРА ДЖЕЙН. Я хочу признаться.

ЕПИСКОП. Признаться?

САРА ДЖЕЙН. Я признаюсь, в третий день ноября, который приходится на субботу, в год тысяча триста двадцать четвертый от рождества нашего Спасителя, когда листья красные и коричневые, в лесу вороны и шакалы, теплый ветер дул весь день, чтобы смениться жуткой ночной грозой, и мою мать сожгли в Килкенни, Ирландии, а запах ее плоти проник сквозь решетки моей камеры в мои ноздри.

ЕПИСКОП. Просто назови мне имя.

САРА ДЖЕЙН. Остерегайся кошки, сказала она, потому что эта кошка может превратить сено в красных свиней. Потом она продаст их на ярмарке, но они прекратятся в сено, если пройдут над водой. Прикоснись к ней, и она вырвет тебе глаза. Она из тех ведьм, что вырывают глаза. У меня в гробу будет гореть свеча.

ЕПИСКОП. Это какая-то греховная ахинея, дитя.

САРА ДЖЕЙН. Я читаю Библию при свете свечи, но ночь холодная, иней крадется по траве к моему окну. Я думаю, Бог – человек, который шагает по дому в темноте ночи и наступает на тараканов. Он слышит, как они трещат, когда он их давит, но ему все равно. Мы – тараканы в доме Бога. Под вой ирландских волков я выблюю материю и дерево. Я встретила дьявола у известковой печи.

ЕПИСКОП. Ты не должна такого говорить. Говорить такое слишком серьезно.

САРА ДЖЕЙН. Все сказанное серьезно, потому что все сказанное ведет к поджариванию плоти. Я признаюсь, что у дамы Алисы Кителер был особый демон, инкуб по имени Робин, сын Арта, который познал ее, как женщину, и этот инкуб появлялся в разных образах, иногда, как кошка, или черный лохматый пес, или большой темный человек с железным стержнем.

ЕПИСКОП. Замолчи. Ради Бога, перестань говорить такое.

САРА ДЖЕЙН. Жертвоприношение – девять красных петухов и девять глаз павлинов. Глубокой ночью она выходит на улицы Килкенни и сметает всю грязь к дому ее сына Уилла Аутлоу, чтобы его богатство прибывало, и они пьют из чаши, сделанной из черепа епископа, и она отравила четырех мужей, одного за другим, и я знаю все это, потому что ко мне приходил инкуб и демон Роберт Артиссон.

ЕПИСКОП. Ты не знаешь, что говоришь.

САРА ДЖЕЙН. Я знаю гораздо больше, чем вы. Я знаю, что масло сделано для того, чтобы втирать его, а тела созданы для совокуплений. Мы натираемся мазью, и мазь покрывает наши обнаженные тела, и мы летим, высоко над горами, в то место, в лесной чаще, где он живет среди блеяния коз, и там мы проводим наши запретные оргии.

ЕПИСКОП. Успокойся. Пожалуйста, успокойся. Ты не должна этого говорить.

САРА ДЖЕЙН. Под сладострастные крики и стоны мною овладевает свора демонов. Дама Алиса и все, мы лежим голые на листьях. Я смотрю на переплетенные ветви ноябрьских деревьев, вижу над собой темное, уродливое лицо и красные глаза злобного демона Роберта Артиссона, и горю, горю, и холод впрыскивается в меня, и я дрожу, и меня трясет, когда его холодное семя пронимает в меня. Почему вы такой потный, епископ? Утро холодное, и для епископа вы слишком обильно потеете. И вы дрожите.

ЕПИСКОП. Сатана заставляет меня дрожать, но я сильный. Должен быть сильным.

САРА ДЖЕЙН. Эта часть книги – ложь, в ней сказано, что змей в Ирландии нет. Зато есть змии. На Зеленом острове змий сбросил кожу и вошел в меня. Девять красных петухов. Девять красных петухов кукарекают мне в уши. Теперь вы должны меня убить.

ЕПИСКОП. Я не хочу тебя убивать. Я хочу тебя спасти.

САРА ДЖЕЙН. Нет, вы должны меня убить. Нельзя оставлять ведьму в живых. Тут никакой неопределенности, епископ. Или неопределенность вас пожрет. Вы плачете, епископ? Вас так заботит судьба бедной девушки-ведьмы?

ЕПИСКОП.РАДИ БОГА, ЗАМОЛЧИ!

САРА ДЖЕЙН. Я практиковала молочно-масляную магию, я говорила с эльфами, их женщины сосали мои груди, их мужчины целовали мои ягодицы. Я лежала на мягком мху осенним утром и трепетала, и над собой видела морду козла.

ЕПИСКОП. РАЗВЕ ТЫ НЕ ПОНИМАЕШЬ, ЧТО ЭТИМ ОБРЕКАЕШЬ СЕБЯ НА ВЕЧНЫЕ МУКИ? РАЗВЕ ТЫ НЕ ПОНИМАЕШЬ?

САРА ДЖЕЙН. Нет, я обрекаю вас на вечные муки. Я обрекаю вас на вечные муки, потому что вы возжелали меня. Вы хотите меня. Епископ хочет меня. Он хочет обладать плотью бедной девушки-ведьмы, которую создал.

ЕПИСКОП. Нет, это неправда.

САРА ДЖЕЙН. Вы лжете перед Богом, епископ. Вы хотите меня.

ЕПИСКОП. Я тебя спасу. Я тебя спасу. Помолись со мной (Опускается на колени). Встань на колени и помолись со мной.

(САРА ДЖЕЙН поднимает его голову и целует его, страстно, отчаянно. Потом держит лицо в руках и смотрит ему в глаза).

САРА ДЖЕЙН. Спасайте себя, епископ, если сможете.

(Пауза).

ЕПИСКОП. Уходи. Дверь открыта. Уходи немедленно. Уходи.

САРА ДЖЕЙН. Да, я уйду. Я уйду в лес. Буду жить в лесу с бедной безумной девушкой, которая мое отражение в воде. Мы будем лежать голыми на мягком мху и заниматься любовью с луной. Но разве сначала вы не хотите услышать имя тринадцатой проклятой души, епископ?

ЕПИСКОП. Я знаю имя тринадцатой проклятой души.

САРА ДЖЕЙН (смотрит ему в глаза). Я благодарю вас за мое спасение.

(Поворачивается и уходит. ЕПИСКОП смотрит ей вслед).

ЕПИСКОП (обхватывает себя руками, качается взад-вперед, плачет и говорит нараспев):

 
«Луна яркая,
Лето ушло.
Душа темная,
Осень пришла.
Дети берегитесь,
Беги, дочка, беги.
Злобный демон Роберт Артиссон.
Злобный демон Роберт Артиссон.
Злобный демон Роберт Артиссон.
 

(ЕПИСКОП покачивается взад-вперед под меркнущий свет).