Текст книги "Сицилийский набат"

Вдруг в комнате потемнело. Кто-то вошел в дверь и словно закрыл собой свет, лившийся в кабинет из коридора.

Малиньо повернулся.

– Кто там? Оставьте меня в по...

Голос его сорвался, и во рту он почувствовал горечь, словно проглотил ложку дегтя. Карло от неожиданности откусил кусок своей вонючей сигары и чуть было не подавился им.

Возле двери стоял человек под два метра ростом в черном комбинезоне. Левой рукой человек сделал едва заметное движение, и какой-то маленький металлический предмет упал под ноги Малиньо. Карло ошарашенно посмотрел вниз и увидел поблескивающий алой эмалью знак снайпера. Точно такие же ему доводилось видеть во время войны, когда тут были американцы. В следующий момент его ослепила яркая вспышка, и наступило небытие: пуля угодила Карло точно в лоб.

Через двадцать минут грохнулся на землю Вассало Флачидо, который, развалившись на стуле, сидел перед самой дверью Общества мусорщиков, где начальство как раз договаривалось о новом повышении цен. Флачидо пошевелил головой, открыл глаза и почувствовал, как сердце его останавливается, а вся левая сторона тела наполняется невыносимой болью. Перед смертью он успел увидеть человека в черном с пистолетом в руке.

Болан перешагнул через труп, открыл дверь и поднялся по ступенькам в холл. Толкнув другую дверь, он вошел в зал, скудно освещенный лишь одной лампочкой под зеленым абажуром. Боссы Общества любили собираться в роскошных помещениях и без церемоний. Шестеро человек сидели за круглым столом, накрытым зеленой бархатной скатертью. Возле игорного стола располагались маленькие сервировочные столики на колесиках, заставленные бутылками, стаканами, холодными закусками и фруктами. Вивас Лена ловко перетасовал колоду карт, дал снять и быстро раздал каждому по пять карт. Затем он положил колоду на стол, а сверху добавил монету.

– Кто начнет? – спросил он.

В этот момент откуда-то из темноты на стол упала другая «монета», и раздался холодный голос:

– Я.

Первую пулю Болан влепил в лоб Вивасу и тут же прикончил еще троих его партнеров. Двое оставшихся так и не успели среагировать на происшедшее. Болан отошел к двери, бросил в зал гранату с взрывателем замедленного действия и устремился вниз по лестнице. Он находился уже метрах в пятидесяти от здания, когда внутри громыхнул взрыв...

У одного из мафиози хватило сил, чтобы дотянуться до телефона и сообщить о случившемся, но ему просто не поверили.

– Иди проспись, Иммондо, – ответили ему на другом конце провода и бросили трубку.

Улыбаясь, Вистозо Меццано перевернулся на спину и положил свою огромную волосатую лапу на пышную грудь блондинки, раскинувшейся в его постели.

«Ах, черт возьми! – восхищенно подумал он. – Никто в мире не сравнится с немками, датчанками и шведками, которых укротили наши корсиканские ребята».

На белой коже девицы кое-где еще виднелись ссадины и синяки, а на внутренней стороне бедра, в самом верху, – едва зарубцевавшийся шрам от ожога сигаретой. Звали ее как будто Хильда. Вместе со своей сестрой, тоже учительницей, они приехали в Париж из Баварии. Однажды вечером красивый, но уже немолодой человек предложил им совершить поездку по тайным местам Парижа. Он поклялся, что это совершенно безопасно, что они могут даже взять с собой фотоаппараты и делать снимки. Вначале они заехали в какой-то притон, где до самого потолка вились клубы ядовитого дыма из трубок курильщиков гашиша, а на крохотном пятачке терлась друг о друга полуголая танцующая парочка. Оттуда они отправились в другое место. Здесь клиенты занимали свои места за столом, столешница которого была сделана из толстого стекла. Когда Хильда села за стол, она увидела в полу под ним окно, сквозь которое виднелась комната нижнего этажа. Посреди комнаты стояла кровать, на которой кувыркались мужчина и две женщины. Несколько минут Хильда завороженно наблюдала за их шалостями и забавами, а затем встала и, схватившись за спинку стула, попросила у своего гида стакан воды. У нее страшно кружилась голова. Проснулась она с жуткой мигренью и неприятным ощущением во рту. Несколько страшных дней без пиши и воды провела она в какой-то холодной конуре. Наконец пришел какой-то невысокий человек и обрушил на нее столько жестокости, что Хильда потеряла надежду выйти отсюда живой. Она никогда не думала, что сможет перенести такую боль. Ей казалось, что Господь милостив и он избавляет человека от страданий, насылая на него беспамятство и потерю сознания.

Мало-помалу Хильда поняла, что глубоко заблуждалась на этот счет, и пришла к выводу, что лучше делать то, чего от нее хотели. В данный момент она лелеяла надежду, что синьор Меццано проявит к ней хоть какую-то доброту: ведь она так усердно выполняла его уроки и так старалась, чтобы ему было очень хорошо с ней в постели.

Хильда нередко вспоминала свою сестру, которую она так и не видела после той памятной парижской ночи. «Где она, что с ней?» – такие вопросы Хильда не осмеливалась задавать своим хозяевам.

Меццано расхохотался, уткнувшись лицом в упругую грудь девушки, и что-то сказал. Вдруг он почувствовал, что все тело Хильды напряглось. Он слегка приподнял голову:

– Ну, ну, полегче...

И тут он увидел лицо Хильды. Ее глаза округлились от ужаса. Меццано резко повернулся: перед ним стоял человек в черном и протягивал ему руку. Меццано машинально взял у него какой-то предмет, пытаясь понять, что бы это значило? Какой-то крест с кольцом в центре и надписью «Меткий стрелок».

И вдруг Меццано узнал этот знак! Он рванулся назад и попытался прикрыться телом Хильды, но пуля остановила его. Он услышал короткий приглушенный свист пистолета с глушителем и на какую-то тысячную долю секунды почувствовал боль, а затем все вокруг него навсегда окуталось мраком.

Выйдя из борделя, Болан подвел итог: вместе с Меццано он уложил еще десять человек.

Около полуночи он вступил в схватку еще с одним коррумпированным профсоюзным лидером и его подручными. В самом центре города, в одном из отдельных кабинетов ресторана, Болан уничтожил шесть человек, оставив профсоюз работников грузового транспорта без руководства. Потом он взял штурмом игорный дом на причале, уничтожил все материалы букмекеров и поджег толстые пачки лир, свалив их в кучу на полу. Затем настал черед и фирмы по прокату автомобилей, которой мошенническим путем овладела мафия. Болан методично заминировал все автомобили и подорвал их, после чего навестил в окрестностях Неаполя банк, финансировавший операции по контрабанде и доставке наркотиков из Италии в Соединенные Штаты.

Ровно в полночь Палач позвонил по телефону.

– Отпусти девушек!

Глава неаполитанской мафии в панике сбежал вместе со своими наложницами и помощниками, когда Болан начал ровнять с землей виллу Фроде. Для этого он использовал свою любимую «игрушку» – гранатомет М 79. Гранатомет был значительно легче базуки, пользоваться им было куда удобнее, и наконец он обладал еще одним преимуществом: во время стрельбы не извергал такого огромного демаскирующего снопа пламени. Правда, по разрушительной силе М 79 уступал базуке, зато по прицельной точности ему не было равных: еще во Вьетнаме Болан убедился, что с помощью гранатомета можно легко укладывать гранаты одну за другой в окна, двери, поражать мелкие цели, причем с приличного расстояния.

На следующее утро примерно в восемь часов с минутами произошли почти одновременно два события. Один не состоящий в профсоюзе владелец грузовика, закрывшись в стенном шкафу и подсвечивая себе карманным фонариком, еще раз пересчитывал деньги, полученные от какого-то иностранца. Хозяин грузовика едва сводил концы с концами, семья жила впроголодь, и полученная сумма казалась просто фантастической. Этот странный человек со страшными глазами купил у него старый грузовичок и отвалил цену, как за новый. Да еще заплатил долларами. Фретта не жалел, что связался с таможенным чиновником – сотрудничество начало приносить свои плоды.

В то же время по пыльной калабрийской дороге в сторону Кастровеллари ехал старый грузовичок. За рулем сидел здоровый, крепкий мужчина в поношенной одежде. Старенькая каскетка была низко надвинута на заросшее черной щетиной лицо водителя и надежно прикрывала его серо-голубые глаза, в которых полыхало пугающее ледяное пламя. В кузове привязанный ремнями к бортам лежал массивный ящик. Палач отломил кусочек сыра, который он купил на рассвете у какой-то фермерши, торговавшей у дороги, и бросил его в рот. Он прожевал сыр и запил его глотком терпкого вина. Болан был настороже. Расслабиться он сможет только тогда, когда приедет в Реджо-ди-Калабрия, что на самой оконечности «итальянского сапога». Там Болан почувствует себя в безопасности. В относительной безопасности, разумеется. Конечный пункт его путешествия находился на другой стороне Мессинского пролива. Сицилия – основная цель прибытия в Старый свет – ждала Палача.

До этого Болан выдавал себя за глухонемого. И это здорово помогало, когда нужно было купить продукты или заправить машину. Болан старался не выходить из кабины, и только изредка останавливался в безлюдных местах, чтобы долить воду в радиатор или проверить уровень масла в моторе. Мак боялся только одного: оказаться без машины на бескрайних просторах Калабрии и зависеть от доброй воли случайного проезжего, который согласится подвезти его.

Грузовичок медленно катился по дороге, и Болан подумал, сможет ли на нем заехать на паром, который доставит его в Сицилию. Он улыбнулся. Интересно, как теперь обстоят дела в Неаполе? Быть может, его действия спровоцируют новую войну между кланами и мафиози перебьют друг друга, как это было в Америке... Что ж, во всяком случае ряды их поредели. Особенно досталось мафиози – лидерам профсоюзов и их прихвостням. Теперь вряд ли быстро найдутся желающие занять вакантные места.

– Вот так-то, ребята, – пробормотал Болан и поднес к губам горлышко бутылки.

Глава 10

Когда вспыхивает война, мафиози обычно не испытывают верноподданических чувств ни к какой стране, даже к своей собственной. Война для них – это благоприятнейший шанс, чтобы воспользоваться нестабильной ситуацией и монополизировать рынок, поставляя туда главным образом нормированные товары: топливо, мясо, муку, сахар, спиртное, обувь.

Мафиози – члены «Коза Ностры» – целиком и полностью преданы делу мафии. Они дают соответствующую клятву и скрепляют ее своей собственной кровью. Мафия прежде всего!

Наследие, традиция и принадлежность к организации требуют и формируют определенные качества. Так, Дон Вито Дженовезе – один из крупнейших боссов южноитальянской мафии, штаб-квартира которой находилась в Неаполе, – так и не смог прийти в себя, когда его арестовал в 1944 году агент отдела уголовного розыска американской армии. Замешательство Дона Вито переросло в состояние прострации, когда сержант О.С. Дики отверг взятку в двести пятьдесят тысяч долларов и лично доставил Дженовезе в США, где в 1945 году ему предъявили обвинение в убийстве.

Отсутствие Дона Вито моментально породило многочисленные вооруженные столкновения между главарями неаполитанской мафии, каждый из которых стремился захватить высшую власть в Организации. Так продолжалось до тех пор, пока из нью-йоркской каторжной тюрьмы не вышел на свободу Чарли «Счастливчик» Лучано, который по возвращении на родину быстро навел порядок в неаполитанских делах. После смерти Лучано борьба разгорелась с новой силой. На этот раз победителем вышел Дон Тронфио Фроде. Он и стал capo di tutti capi в Неаполе.

После разгрома, который учинил в Неаполе Палач, оставшиеся в живых боссы и их заместители, которые тут же заняли посты убитых, собрались на совет, который превратился в судилище Дона Фроде.

На этот совет съехались Доны Рима, Генуи, Реджо, различных провинций Сицилии. И у всех на языке вертелся один и тот же вопрос.

– Чем же ты, сукин сын, занимаешься и почему не следишь за своим семейством?

– Причем тут семейство? Да поймите же вы, наконец! Дело вовсе не в семействе!

– А в чем же тогда? – металлическим голосом спросил Бринато, капо из Рима.

– Это все Болан! Тот тип, которого зовут Палач! – взорвался Фроде.

– Не говори ерунды, – обронил Вандало из Палермо. – Один человек перевернул с ног на голову весь город? Чушь собачья.

Фроде повернул голову и посмотрел на Вандало так, словно тот был каким-то историческим реликтом, и презрительно оттопырил губу.

– А сам-то ты чем занимаешься? Небось, колешься своей же дрянью?

– Заткнись, сукин сын.

– Нет! – рявкнул Фроде. – Это вы все должны заткнуться!

Он пальцем показал на Вандало, а затем на Бринато.

– А вы ничего здесь не заметили? Или, точнее, чего вы здесь не заметили?

Доны переглянулись. И вдруг Вичеркато, Дон из Катании, всегда одевавшийся, как обабившийся денди, ударил себя ладонью по лбу:

– Э-э! Э-э-э! А Кафу-то нет! Где Кафу?

– Вот то-то и оно! – воскликнул Фроде с презрительными нотками в голосе. – Где Кафу? – передразнил он Вичеркато.

Все почувствовали неловкое замешательство. И только Фроде воспрял духом. Он решил воспользоваться случаем и вновь обрести контроль над ситуацией.

– Вы просто тупые идиоты, если считаете, что Болану не по плечу одному взять город – неважно какой! Если вы не верите мне, то вспомните, что осталось от семейства Анджелетти в Филадельфии? А что он натворил в Бостоне? А? Неужели это вам ни о чем не говорит? Эх вы, простофили!

Фроде поудобнее устроился в кресле и закурил сигару. Доны переглянулись и стали тихо переговариваться между собой. Фроде некоторое время молча слушал их, занимаясь своей сигарой, а затем звонко хлопнул ладонью по столу.

– Да, речь идет о том самом парне, который купил Гласс Бэй в Пуэрто-Рико, где мы его поджидали с тысячей «солдат». Это он стер с лица земли виллу Винче Триеста, направив в нее самолет. Это он взорвал наш форт и сорвал планы по созданию «карибской карусели».

Фроде наклонил голову и непринужденно сплюнул на ковер.

– Вы выводите меня из себя, негодяи!

– Это ты выводишь меня из себя, – раздался чей-то низкий уверенный голос позади Фроде.

Дон Фроде замер. Сигара выпала у него из пальцев. Он узнал голос своего начальника охраны, своей правой руки Астио Традиторе. Фроде с трудом сглотнул слюну, резко вскочил и, обернувшись, закричал:

– Вон отсюда! Ты не имеешь права входить сюда! Здесь совет Донов!

– Тогда тебе здесь тоже нечего делать, Дон Тронфио, – ответил Традиторе, презрительно искажая почетное звание.

Высокий, смуглый, в безупречном строгом костюме и великолепных английских туфлях ручной работы, Традиторе вышел вперед.

– Ты знаешь, босс, – сказал он, – единственное, что оберегает каждого капо, – это уважение. Оно может стать следствием страха или хорошего обращения. Уважение может исходить из той свободы, которую предоставляет нам капо для наших личных дел во имя общего дела. Но Дон остается Доном, потому что его уважают.

Астио Традиторе плюнул под ноги Фроде.

– Я не могу уважать труса, который хватает своих баб и пускается в бегство только потому, что кто-то пригрозил отнять его богатства.

Традиторе сделал паузу и внимательно оглядел лица акул, сидевших за столом рядом с Фроде.

– Вот он. Посмотрите на него! Он самый первый выскочил за дверь. Обратите внимание на его лицо. Оно все в царапинах: бедняге пришлось ползти на брюхе через кустарник. Он вернулся с поджатым хвостом только сегодня утром – изнуренный, усталый, весь грязный. Я больше не испытываю к этой твари никакого уважения. Я не могу работать на человека, которого перестал уважать.

Послышался холодный голос Бринато:

– Ты пойдешь на его место? Ты это здесь хочешь сказать?

– Об этом я пока ничего не говорил, – ответил Традиторе с достаточной смиренностью в голосе. – Я только хотел предупредить, что больше не смогу работать на него. Я покидаю семейство и забираю с собой всех своих ребят. Если кто-нибудь нуждается в моих услугах, то я свободен.

Бринато жестом остановил его:

– Бери стул, садись.

Когда Традиторе сел за стол, Бринато сказал:

– О тебе мы поговорим немного погодя, а пока хотелось бы выяснить, действительно ли это был Болан?

Без всяких колебаний Традиторе отрицательно покачал головой:

– Нет.

– Он лжет! – не выдержал Фроде. – Господи, ну послушайте же меня! Посмотрите!

И он бросил на стол три значка снайпера.

– Посмотрите! Это его знак! Знак Палача!

За столом воцарилось гробовое молчание. Все посмотрели на значки, затем на Фроде и наконец уставились на Традиторе.

Традиторе смахнул с плеча невидимую пылинку, чуть заметно улыбнулся и заявил:

– Жестяные побрякушки! Если кто-то пожелает, завтра или сегодня вечером я доставлю тому целую тонну таких же. Причем по дешевке.

– Грязный предатель! – заорал Фроде. – Так-то ты благодаришь меня за все, что я для тебя сделал. Ах ты, сопляк! Если бы не я, ты до сих пор продавал бы американским морякам собственную сестру! Я принял тебя в семейство, обходился с тобой, как с сыном, а ты мне хочешь перерезать глотку! Предатель!

Сохраняя полнейшее хладнокровие, Астио Традиторе посмотрел на Фроде и сказал:

– Уважение... Когда оно было, я все мог сделать ради тебя... А теперь... Что теперь говорить...

И он безнадежно махнул рукой.

– Минуточку, одну минуточку! – заговорил Дон Катании. – Не можем же мы судить Дона, основываясь на косвенных уликах. Я хотел бы, чтобы еще кто-либо подтвердил слова этого молодого человека о том, что наш друг вчера вечером постыдно бежал. Должны же быть свидетели, черт возьми! Быть не может, чтобы никто не видел этого Болана, тем более, что он весь город взбудоражил, если верить словам Дона Тронфио.

– В том-то и дело, что свидетелей нет, – жалобно возразил Фроде. – Болан уничтожил всех, кто его видел.

Фроде снова показал на значки.

– Вот визитные карточки Болана. Он всегда их оставляет. Вы это отлично знаете.

– Так же, как и то, что парень тоже может быть прав. Кто угодно мог отправить на тот свет твоих людей и оставить эти значки, чтобы бросить тень подозрения на Болана, не так ли?

Бринато оглядел своих собеседников, ожидая от них поддержки.

– Но это же безумие! – вскочил со своего места и надрывно заговорил Фроде. – С какой целью стал бы я убивать своих людей, будоражить весь город? Повсюду полиция, осведомители... Сегодня утром у меня был заместитель начальника полиции из Рима, тоже интересовался...

– Позволь тебе напомнить, – перебил его Рицерро из Палермо, – что и мы сюда приехали по той же причине. Ты не можешь управлять семейством.

Он бросил взгляд на Традиторе.

– Может быть, самое время поставить на голосование вопрос о замене.

– Нет! – уже совсем безнадежно запротестовал Фроде.

После непродолжительного молчания вновь поднялся Традиторе.

– Синьоры... С вашего позволения я бы сказал пару слов.

– Говори! – приказал Бринато ледяным тоном.

– Дело в том, что один свидетель все-таки есть.

Все уставились на Дона Тронфио.

Мягким, беззвучным, как у кота, шагом Традиторе подошел к двери, открыл ее и повелительно махнул рукой. Вскоре в зале появился «солдат», одетый так же, как Традиторе. Рядом с ним стояла Хильда. Традиторе взял девушку за руку, а «солдату» жестом приказал покинуть зал. Тот вышел, плотно закрыв за собой дверь. Традиторе провел девушку к столу и усадил ее на стул, где только что сидел сам.

– Хильда, – сказал он, – повтори для этих синьоров то, о чем ты говорила мне. Ну давай, не бойся.

В голосе его звучало больше угрозы, чем просьбы.

– Давай, давай, только поточнее.

– Я... я была у синьора Меццано...

Она подняла глаза, с трудом проглотила слюну и взглянула на Традиторе, который стоял рядом. Традиторе положил ей руку на плечо, и Хильда сразу вспомнила того невысокого корсиканца, который причинил ей столько страданий. Напомнил этот жест и о недавних истязаниях уже у Традиторе. Она подскочила, почувствовав на плече железные пальцы итальянца.

– Говори же, Хильда.

И тогда она на одном дыхании изложила свою историю.

Она встретилась с Меццано накануне и провела вместе с ним ночь. Утром пришел убийца, она раньше видела его, имени не знала, но слышала, что другие звали его Дито. Одет он был во все черное и вооружен длинноствольным пистолетом, неизвестно какой модели. Дито бросил одну из этих штучек, что лежат сейчас на столе, на кровать, долго смеялся и говорил, что Меццано обкрадывает своего шефа, которому все это порядком надоело.

– А потом он убил Меццано, – мрачно завершила свой рассказ Хильда.

– Да она же врет! Врет! Врет! – возмущенно воскликнул Фроде, барабаня кулаком по столу.

Он протянул дрожащие руки к Традиторе:

– Этот человек задумал сжить меня со света. И он воспользовался Боланом, чтобы избавиться от меня. Взгляните на эту немецкую потаскуху. Взгляните на нее! На ней живого места нет. Разденьте ее и вы увидите! Ее пытали и вынудили рассказать эту чепуху. Ради Бога, прошу вас, разденьте ее и убедитесь сами!

Фроде склонился над столом.

– Скажи им все, как есть, малышка, – прошептал он. – Скажи им правду!

Традиторе крепко сжал плечо Хильды, от чего она вся задрожала.

– Рана! – позвал Традиторе.

Дверь открылась, и тот же самый мафиози появился в зале. Голова его очень напоминала многократно увеличенную лягушечью головку. А богатый костюм, точь-в-точь как у Традиторе, только подчеркивал неестественность и убогость «солдата». В левой руке он держал мешок.

По знаку Традиторе Рана подошел к столу, развязал мешок и вывалил на стол окровавленную голову. Доны, с отвращением глядя на катящуюся по столу круглую голову, в ужасе отшатнулись. Хильда вскрикнула. Традиторе дернул ее за волосы, вынуждая подняться со стула, и трижды сильно ударил ее по лицу. Она замолкла и лишь вздрагивала от сотрясавших ее тело немых рыданий. Традиторе взглядом показал на отрубленную голову:

– Этот человек убил Меццано?

Хильда вся тряслась. Традиторе влепил ей еще одну пощечину.

– А ну посмотри!

Он рванул ее за волосы, крепко уцепившись за золотистые косы, и повернул ее лицом к голове.

– Это тот человек?

– Да, да, да! – истерично закричала Хильда.

Она вырвалась из рук Традиторе, споткнулась и упала на ковер. Традиторе подал знак, чтобы Рана поднял ее и вывел из зала.

– И это тоже убери! – воскликнул Дон Вичеркато, держа перед своим перекошенным лицом надушенный платок.

Традиторе снова позвал «солдата». Рана быстро подошел к столу, забрал голову, бросил ее в мешок и вышел.

Традиторе уселся позади стула, где он только что сидел, и положил руку на спинку.

– Голова, которую вы сейчас видели, принадлежала Ибридо Деляторе. В течение двух лет Дон Тронфио использовал этого человека для... специальных заданий.

После длинной паузы послышался наконец ледяной голос Бринато:

– Синьоры?

Дон Палермо поудобнее уселся и сказал:

– Я готов.

– Я тоже, – подал свой голос Вичеркато, вытирая платком губы.

Бринато обвел взглядом всех присутствующих. Доны Палермо, Генуи, Катании, Мессины, Венеции и Реджо кивнули головами либо одним словом подтвердили свою готовность.

Затем Бринато посмотрел на Фроде, который сидел теперь в полном одиночестве у торца стола.

– Перед тем как приступить к голосованию, – сказал он, – мы можем дать тебе слово, Фроде, если, разумеется, ты хочешь что-либо добавить.

– Только одно, – ответил Фроде, который вдруг почувствовал себя древним немощным стариком. К нему пришло и еще одно чувство: спокойствие. Теперь он уже видел свою смерть и смирился с этим...

– Я хочу сказать только одно. И запомните, хорошо запомните мои слова! Скоро, очень скоро вам их придется вспомнить!

Он посмотрел на Традиторе.

– Ты! Ты умрешь через неделю, сразу же, как только вскроется твое предательство.

Традиторе отмахнулся от его слов, словно от назойливой мухи. Фроде горько, но не без юмора улыбнулся.

– Каннибалы, – продолжал он, вглядываясь в лица своих бывших друзей, – помните: Дон Кафу не приехал. В отличие от вас он остался дома, чтобы смотреть за делами и готовиться к защите от Болана. Он не сомневался, что именно Болан разгромил Неаполь. И знает почему. Я тоже знаю: Болану нужен был отвлекающий маневр.

И вновь за столом наступило молчание. Доны заволновались, зашевелились.

– Только один Дон Кафу не приехал меня судить. Один из всех вас.

Фроде знал, что минуты его уже сочтены. Жить осталось, быть может, пять минут, во всяком случае не более часа, но ему было забавно смотреть на своих коллег, которые начинали сомневаться, вздыхать, оглядываться по сторонам.

Тем временем Традиторе почувствовал, что победа уплывает от него, и быстро заговорил:

– Но почему же тогда мы не слышали о безобразиях Болана в других местах?

– Вот именно, – поддержали его пришедшие в себя Доны.

– Какие же вы глупцы! – покачал головой Фроде. – Кафу все понял, потому и не явился сюда.

Он вновь обвел взглядом присутствующих.

– Вы хотите знать, почему Болан разгромил семейство Анджелетти в Филадельфии? Да потому что Дон Кафу затеял новое дело: он готовит бойцов, наемных убийц, услугами которых пользуются и семейства «Коза Востра»[2]2
  Коза Востра" (ит.) – ваше дело (по аналогии с «Коза Ностра» – Наше дело").


[Закрыть], да, «Востра», ибо я уже не являюсь членом вашего клана и слишком хорошо знаю, какими будут результаты голосования. Дон Кафу сдает своих бойцов за тысячу долларов в день, а семьдесят пять из них Болан отправил к праотцам.

Фроде выдержал паузу и сухо сказал:

– А теперь голосуйте, подонки.

И чуть слышно добавил:

– Сами себе горло перерезаете.

Он встал и вышел из зала.

Через час он был убит. Его труп Рана уложил в ящик и залил цементным раствором...

Лишь один человек знал, что Фроде говорил правду. Это был тот, кто его предал и убил, Астио Традиторе. Его-то избрали capo di capi Неаполя. Традиторе тут же принял все меры к тому, чтобы найти и уничтожить Болана, одно появление которого выдавало его с головой. Если не удастся убрать этого парня до того, как он появится в Агридженто, предсказание Фроде сбудется. Его подлая измена будет раскрыта, и Доны поймут, что он вынудил их ликвидировать своего же соратника.

Молодая немка полагала, что на ее долю выпали невероятные страдания, но Традиторе предстояло тысячу раз пережить предсмертную агонию, прежде чем он обретет покой...

* * *

В своем большинстве неаполитанские мафиози с энтузиазмом взялись за выполнение задачи по розыску Болана, ибо каждый знал, что нашедшего ожидает повышение и место рядом с боссом, а там, где капо, всегда можно хорошо заработать.

Однако, пожалуй, никто не ухватился за это дело с таким рвением, как Рана «Лягушка», который просто боготворил Традиторе. Он-то и был самым первым, кто «раскрутил» события в аэропорту. В три часа утра он вместе с двумя подручными уже был возле хибары, где жил Фретта, продавший грузовичок Болану. Рана перешагнул через вонючий ручей и одним ударом ноги вышиб дверь хижины.

Увидев перед собой вооруженных людей, хозяин и не подумал сопротивляться. Он сразу понял, с кем имеет дело. На все вопросы Фретта давал четкие и ясные ответы. Автомобиль? – Старый, синего цвета, правое переднее крыло помятое, на капоте ржавчина. Человек? – Здоровый, косая сажень в плечах ростом под два метра, весом не менее центнера. Глаза с каким-то пугающим ледяным отблеском. Куда поехал? – Вот это неизвестно. Попросил только купить несколько канистр горючего и масла. Двигатель был в предаварийном состоянии и нуждался в срочном ремонте. За машиной всегда тянулся шлейф черного дыма. Оружие? – Нет, ничего такого Фретта не видел, вот только в кузове был ремнями привязан большой деревянный ящик. Человек немного говорил по-итальянски, но с сицилийским акцентом, а грамматика у него была ни к черту. Оказать содействие? – Конечно же, Фретта готов и в дальнейшем помогать синьорам.

Хозяину хибары великодушно разрешили пользоваться новым грузовиком. Это настолько ошарашило беднягу, что он твердо решил завтра же пойти к священнику и обязательно зарегистрировать брак с женщиной, с которой жил уже девятнадцать лет и которая подарила ему одиннадцать детей.

* * *

Неподалеку от Реджо-ди-Калабрия грузовичок испортился: расплавились подшипники шатуна. Расстроенный Болан тогда и не подозревал, какой спасительной оказалась для него эта поломка.

В ту же ночь Традиторе и Рана «Лягушка» в сопровождении четырех мафиози вылетели из Неаполя в Реджо-ди-Калабрия. Традиторе поначалу хотел было остаться в Неаполе, дабы укрепить там свои позиции, но поразмыслив, решил, что у него вообще не останется никаких позиций, если Мак Болан Палач снова всплывет на поверхность. Во что бы то ни стало его следовало уничтожить и желательно без лишнего шума.

Традиторе не мог сообщить о своем приезде в город Дону Реджо, равно как и просить у него помощи, ибо это было бы прямым свидетельством против Традиторе, виновного в гибели Дона Тронфио. В таких условиях не оставалось ничего другого, как нанимать бандитов и мелких хулиганов. Кое-кому из них Ране «Лягушке» пришлось даже и показывать, как зарядить револьвер.

Затем Традиторе пустил в ход деньги. Лиры раздавались направо и налево среди торговцев, чистильщиков обуви, водителей такси – всех, кто мог видеть появление Болана в городе либо знать о его местонахождении. Теперь оставалось только ждать, когда зверь попадет в западню.