Текст книги "Как написать зажигательный роман. Инсайдерские советы одного из самых успешных литературных агентов в мире"

Ник Коновер оказывается хорошим парнем, но Джозеф Файндер и не утаивает это от читателей. Он почти сразу демонстрирует, что Ник милосерден и заботлив, по крайней мере для руководителя корпорации. На протяжении оставшегося романа Файндер продолжает выдвигать аргументы в пользу подлинного великодушия Ника.

Будучи автором романов вроде «Бойцовского клуба» (Fight Club, 1996), Чак Паланик обладает солидным опытом работы над неприятными протагонистами. Для «Удушья» (Choke, 2001) Паланик состряпал омерзительного героя того же типажа, что и Гумберт Гумберт из «Лолиты» Владимира Набокова (1955). Виктор Манчини – бывший студент-медик, который обеспечивает себя (и оплату счетов за содержание своей матери в доме престарелых) при помощи мошенничества в ресторанах: он притворяется, что подавился едой, и, после того как его спасают, играет на сочувствии своих спасителей. И это не единственная его дурная привычка. Он соблазняет тех, кто посещает собрания группы поддержки для сексоголиков, и еще много чего делает. Виктор в целом так себе тип.

Зачем нам читать о похождениях такого подлеца? Паланик знает, что причин у нас немного. Поэтому ему нужно быстро привлечь наше внимание и заставить нас переживать за героя, который вообще-то заслуживает презрения. Но как? Паланик смело подходит к делу:

Если вы собираетесь это читать, то не надо.

Все равно через пару страниц вам захочется отложить книжку. Так что лучше и не начинайте. Бросайте. Бросайте, пока не поздно.

Спасайтесь.

Посмотрите программу – по телевизору наверняка будет что-то поинтереснее. Или, если у вас столько свободного времени, запишитесь на вечерние курсы. Выучитесь на врача. Сделайте из себя человека. Доставьте себе удовольствие – сходите поужинать в ресторанчик. Покрасьте волосы.

Годы идут, и никто из нас не молодеет.

То, о чем здесь написано, вам не понравится сразу. А дальше будет еще хуже.

Это глупая история о глупом мальчишке. Глупая и правдивая история про придурка, с которым вы точно не стали бы знаться в реальной жизни. Вот он, истеричный маленький засранец, ростом вам где-то по пояс, с жиденькими светлыми волосенками, зачесанными на косой пробор. Вот он, мелкий гаденыш, – улыбается со старых школьных фотографий: молочных зубов кое-где не хватает, а нормальные зубы растут вкривь и вкось. Вон он, в своем идиотском свитере в синюю с желтым полоску: подарок на день рождения, когда-то – самый любимый. Ногти вечно обкусаны. Любимая обувь – кеды. Любимая еда – говенные корн-доги.

Вот он, малолетний придурок, – в украденном школьном автобусе, с мамой, после обеда. Сидит на переднем сиденье, разумеется, не пристегнувшись. У их мотеля стоит полицейская машина, и мама гонит на скорости шестьдесят-семьдесят миль в час.

Это история про глупого маленького крысеныша, грубияна и плаксу, который – можете даже не сомневаться – был самым противным и гадким ребенком на свете.

Мелкий поганец[7]7
  Перевод Т. Покидаевой.


[Закрыть].

Почему мы продолжаем читать этот отрывок? Из-за забавного самоуничижения рассказчика? Или из жалости к маленькому мальчику, чье детство отравила очевидно монструозная мамаша? Или это просто эффект обратной психологии в первом же предложении?

Виктор Манчини продолжает поносить себя еще несколько страниц. Он бесспорно ненавидит себя – или пассивного мальчишку, которым когда-то был. Вот поэтому-то, полагаю, он нас и волнует. Виктор гнобит себя за то, что мирился со своим невыносимым детством. («Говенные» корн-доги – серьезно?) Повзрослев, рассказчик Паланика стал сам себе опорой – достаточной, чтобы осознать, что прежде о нем не заботились, и прийти от этого в гнев. Как тут не посочувствуешь? Есть ли те, кто никогда себя не корил?

Другими словами, Виктор Манчини хорошо понимает, что он такое. Он строго себя судит, но делает это вполне сознательно. Он в курсе, что неидеален, и это вызывает у нас уважение. Многие ли из нас могут похвастаться тем же? Его голос звучит четко и уверенно.

А как быть с протагонистами в полной безнадеге – со скитальцами, обездоленными, растерявшими всякую надежду? Судя по тому, как часто они мелькают в рукописях, таких протагонистов, должно быть, нетрудно вообразить. Однако к ним сложно привязаться. Мне, по крайней мере. И уж точно не на стадии рукописи. Мне не только не интересны их бедствия, но зачастую и сочувствовать им не хочется. Увлекаясь описаниями их страданий, авторы забывают, что неплохо бы дать мне повод пожелать этим героям лучшей доли.

Существует ли герой в более печальном положении, чем безымянный отец из книги Кормака Маккарти «Дорога» (The Road, 2006)? У него есть одна цель: толкать вперед по дороге магазинную тележку со скудным скарбом и выживать на пару со своим маленьким сыном. «Дорога» – мрачный роман. Надежды нет. Настали последние времена. Лучше уже не будет. Несколько уцелевших людей – отчаявшиеся каннибалы. У мужчины и его сына есть пистолет с двумя пулями – на случай вынужденного самоубийства.

Ну как, приуныли? Это вы еще фильма не видели. Тем не менее «Дорогу» отметили Пулитцеровской премией за художественную книгу, а также Мемориальной премией Джеймса Тейта Блэка[8]8
  Старейшая литературная премия Великобритании, которую присуждает Эдинбургский университет. Премию учредила вдова шотландского издателя Джеймса Тейта Блэка в память о его любви к хорошим книгам.


[Закрыть]. Роман также вышел в финал премии Национального круга книжных критиков США. Его засыпали хвалебными рецензиями. Журнал Entertainment Weekly назвал его лучшей книгой за последние двадцать пять лет. Роман попал в подборку Книжного клуба Опры и снова стал бестселлером в год переиздания. В чем прикол? У всех случился приступ пессимизма?

Сомневаюсь. Столько читателей не могут ошибаться, и «Дорога» – это действительно впечатляющее и душераздирающее произведение. Как Маккарти проникает в наши сердца? Есть один верный способ: заставить нас ощутить сострадание к герою, который в тексте фигурирует как просто он, – и поскорее. Быстро накидав обстановку, Маккарти на примере безрадостного утреннего ритуала демонстрирует, что важнее всего для его героя:

Когда он вернулся, мальчик еще спал. Стащил с него полиэтиленовую накидку, сложил и отнес в тележку и возвратился с тарелками, кукурузными лепешками и сиропом в пластиковой бутылке. Потом расстелил на земле кусок брезента, который служил им столом, расставил еду и тарелки. Достал из-за пояса револьвер, положил его рядом на тряпки и долго сидел, наблюдая за спящим ребенком. Во сне мальчик стянул с лица маску, она затерялась среди одеял. Смотрел на сына и поглядывал на дорогу сквозь деревья. Место было далеко не безопасным. При дневном свете их можно легко увидеть с дороги. Мальчик заворочался в одеялах. Потом открыл глаза.

– Привет, пап.

– Я здесь.

– Я знаю[9]9
  Перевод Ю. Степаненко.


[Закрыть].

Минимализм в духе Хемингуэя не прощает ошибок. Если эмоциональности лишен сам текст, то эмоции у читателя можно вызвать только через происходящее в сюжете – что на деле не так просто, как звучит. Маккарти, впрочем, минимализм удается мастерски. Показательные действия героя (то, как он готовит завтрак из того, что есть, как волнуется, что место небезопасно, и как успокаивает сына словами «я здесь») тут же сообщают нам, что во всем этом безнадежном мире его заботит только одно: сын. Он любит сына. В большинстве историй этот факт не играл бы особой роли. В мире «Дороги» по-настоящему сильное чувство – это чудо.

Иными словами, даже в безнадежном положении этот человек на что-то надеется, к чему-то стремится, зачем-то идет вперед, кого-то пытается спасти. И в серой безжизненной пустыне сохраняет присутствие духа. Герой романа Маккарти умирает. Что станет с сыном, когда отец скончается? Напряжение в истории происходит отчасти из-за того, что непонятно, каким в итоге будет вердикт автора человечеству – есть на него надежда или все потеряно? Подозреваю, что мы продолжаем чтение, потому что хотя бы для одного человека любовь – это достаточный повод, чтобы держаться до последнего.

Но есть и хорошие новости: приемы для создания эффектных протагонистов с изъянами применимы вообще к любым протагонистам. Найдите скрытую силу в вашем главном персонаже, и его суть – герой он или антигерой – перестанет иметь значение. Ваши читатели привяжутся к любому.

Как спустить героев на землю

Мы разобрались, как быстро продемонстрировать героические черты в протагонистах, которые героями вовсе не являются. А что делать с протагонистами, которые и правда герои? Если ваш протагонист волевой, справедливый, принципиальный и честный человек, то вам не о чем волноваться, так ведь?

Не так. Настоящие герои – это такой же вызов для писателя, как и неудачники. Благородные и праведные герои или героини могут запросто выйти картонными. Вспомните пылких героинь из любовных романов, крутых сыщиков из детективов, спасителей мира из фантастики, сирот королевского происхождения из фэнтези, дерзких истребителей вампиров… Невозможно на протяжении целого романа удерживать внимание читателей похождениями таких заезженных персонажей, если они одномерны. Для того чтобы за их судьбой хотелось следить дольше парочки глав, они должны быстро обрести человеческие черты.

Автор детективов Тэми Хоуг хорошо умеет создавать несгибаемых протагонистов. В ее романе «Алиби-клуб» (The Alibi Man, 2007) в дело возвращается Елена Эстес, прежде работавшая в полиции под прикрытием (она уже появлялась в романе Хоуг «Темная лошадка»[10]10
  Dark Horse, 2002.


[Закрыть]). Раненная на прошлом задании, Елена терзается чувством вины из-за того, что ее друг и коллега погиб во время неудачного ареста. Теперь Елена гостит в Палм-Бич у своего богатого приятеля и владельца конюшни, в которой она обрела некоторое подобие счастливой жизни:

Я больше не коп. Я не частный сыщик, что бы там ни болтали. Я зарабатываю на жизнь выездкой лошадей, хотя не получаю за это ни цента. Я изгой в профессии, которую выбрала, но не желаю никакой другой.

Понимаете, да? Елена – волевая героиня известного типажа, наводнившего современные женские детективы. Прямолинейная и самоуверенная, Елена не выносит хождения вокруг да около и быстро ввязывается в конфликты. Ну и как она вам? Ее сильные черты привлекают или бесят? Вероятно, и то и другое сразу, но второе в данный момент существеннее. Хоуг знает, что мы должны поскорее увидеть и другую сторону Елены, поэтому она демонстрирует ее на следующей же странице:

Всю свою жизнь я предпочитала компанию лошадей обществу людей. Лошади – честные, простые создания, которые не обманут и не предадут. С лошадью всегда понимаешь, что происходит. Не могу сказать того же о людях.

…

Тем утром я не сидела с привычной первой чашкой кофе возле лошадей, тихо жующих свою еду. Я плохо спала – как в целом и всегда. Но сегодня все-таки было хуже обычного. Двадцать минут тут, двадцать минут там. Та ссора бесконечно крутилась в мозгу, билась о стенки черепа и доставляла мне тупую, пульсирующую головную боль.

Я повела себя как эгоистка. Трусиха. Сука.

Что-то из этого правда. Возможно, сразу все.

Вот и еще одна сторона волевой героини: она несовершенна, понимает это и (отчасти) сожалеет об этом. Сейчас для нас не важно, о какой ссоре идет речь или с кем она произошла, – нам достаточно знать, что Елена Эстес – обычный человек. Совсем не воплощение недостижимого идеала. У нее, как у всех, есть проблемы в личной жизни. Спуская свою героиню с небес на землю, Хоуг делает ее персонажем не только правдоподобным, но и способным на перемены. Что, в свою очередь, сигнализирует нам, что нас ждет история поинтереснее.

И мощная история, надо сказать. Елена обнаруживает в канале тело красивой юной девушки, с которой работала в конюшне. Втянутая в расследование, она встает на пути у группировки негодяев с Палм-Бич, которые при необходимости обеспечивают друг другу алиби. Один из них – ее ненавистный бывший жених. Впрочем, вопрос «кто преступник?» остается без ответа до последних страниц.

Лиза Гарднер – еще одна писательница, набившая руку на создании крутых сыщиков. В «Клубе непобежденных» (The Survivors Club, 2002) она знакомит нас с Роуном Гриффином, детективом полиции города Провиденс, Род-Айленд, и сразу же обозначает, что он совсем не супергерой:

Утром в понедельник, в восемь часов тридцать одну минуту, детектив полиции штата Род-Айленд по городу Провиденсу сержант Роун Гриффин опаздывал на утреннюю летучку, назначенную на половину девятого. Это было нехорошо. Сегодня был его первый рабочий день после полуторагодового перерыва. Конечно же ему следовало прийти точно к сроку. Черт побери, ему бы следовало прийти даже заранее! Появиться в штаб-квартире в четверть девятого, в полной боевой готовности, в безукоризненно отутюженном костюме, отдавая честь уверенными, отточенными движениями. «Вот он я, готов к службе!»

А потом…

– Добро пожаловать снова в наши ряды! – приветствовали бы они его. (С надеждой.)

– Спасибо, – ответил бы он. (Вероятно.)

– Как вы себя чувствуете? – спросили бы они. (С подозрением.)

– Хорошо, – ответил бы он. (С излишней готовностью.) А, черт! Хорошо – это очень глупый ответ. Уж слишком часто произносят это слово – для того, чтобы так же часто ему верить. Ответь Гриффин «хорошо» – и они бы жестче, пристальнее уставились на него, стараясь прочесть что-то между строк. «Хорошо в том смысле, что ты готов открыть папку с делом, или же в том, что мы можем положиться на тебя, когда ты с заряженным огнестрельным оружием?» Это интересный вопрос.

Гриффин побарабанил пальцами по рулю машины и начал все сызнова.

– Добро пожаловать обратно! – скажут они.

– Приятно вернуться в строй, – ответит он.

– Как ваши дела? – спросят они.

– Уровень возбудимости в пределах нормы, – ответит он.

Нет. Никуда не годится. От одной перспективы такой псевдомедицинской болтовни ему захотелось надрать собственный зад. Забудь об этом. Надо было последовать совету отца и прийти в футболке с надписью: «Вам просто всем завидно, что я слышу голоса».

По крайней мере, они могли бы все вместе хорошенько посмеяться[11]11
  Перевод Н. Кудашевой.


[Закрыть].

Какие чувства вызывает у вас Роун Гриффин после такого представления? Это самый обычный травмированный сыщик. (Почему он полтора года отсутствовал на службе? Его жена умирала от рака.) Что в нем привлекает, несмотря на типичнейший психологический изъян? Полагаю, что самокритичное чувство юмора, которым наделяет его Гарднер. Этот чувак хотя бы способен посмеяться над собой.

В следующих абзацах мы узнаем, что до отпуска по семейным обстоятельствам Роун Гриффин был ведущим следователем на многих резонансных делах. Если бы Гарднер начала с этих сведений, ее протагонист уже вызвал бы у нас отторжение. Он выглядел бы слишком безупречным, картонным – примером, за которым никому из нас не угнаться. Но Гарднер первым делом рисует его нормальным человеком, и он начинает нравиться нам, не успев еще толком ничего сделать.

А Роуну Гриффину предстоит серьезная работа. Он немедленно погружается в запутанное дело: жестокого насильника убивают в первый же день суда над ним. Через пару минут машина убийцы взлетает на воздух. Таким образом, все следы преступления оказываются заметены. Главными подозреваемыми становятся три жертвы, сбежавшие от насильника живьем, – титульный «Клуб непобежденных». К делу примешиваются и другие проблемы Роуна, что делает чтение еще более интересным.

С травмированными героями и героинями легко перегнуть палку. Чрезмерный груз прошлого и нервозность – не самые соблазнительные для читателя черты. Как найти правильный баланс? И что важнее – сила или слабость? Это не важно. Важно, чтобы одно следовало вплотную за другим.

Майкл Коннелли – один из самых успешных авторов детективных романов, заслуживший этот статус преимущественно благодаря Гарри Босху, горящему своим делом и слишком уж человечному детективу полиции Лос-Анджелеса. В романе «Пуля для адвоката» (The Brass Verdict, 2008) Коннелли сталкивает Босха и его сводного брата – адвоката Микки Холлера (который впервые появился в книге «“Линкольн” для адвоката»[12]12
  The Lincoln Lawyer, 2005.


[Закрыть]).

Коннелли начинает «Пулю для адвоката» со сцены, которая демонстрирует компетентность Микки в качестве адвоката защиты. Во время суда над наркодилером, обвиненным в убийстве двоих студентов, Микки раскрывает ложь со стороны тюремного стукача – ключевого свидетеля обвинения. Он полностью разваливает дело обвинения. Помощник окружного прокурора Джерри Винсент предлагает смягчить приговор, но гнусный клиент Микки желает испытать судьбу. Микки добивается для него оправдания.

Джерри Винсент разбит в пух и прах. Возвращаемся в настоящее время. Коннелли знает, что, несмотря на то что Микки показал, как силен в своей профессии, в моральном отношении он был неправ. Он выпустил на свободу серийного убийцу. Для того чтобы мы встали на сторону Микки, нужно выровнять моральный баланс. Поэтому мы узнаем, что в последовавшие за тем делом годы Джерри Винсент преуспел в частной практике, защищая знаменитостей в судах. Джерри даже поблагодарил Микки за то, что тот указал ему путь к успеху.

Однако этого недостаточно, чтобы поместить Микки Холлера на сторону праведников. Микки должен поплатиться за то, что слишком рьяно защищал убийцу, и Коннелли его наказывает. Когда председатель Верховного суда Лос-Анджелеса Мэри Таунс Холдер вызывает его, чтобы сообщить, что он унаследовал адвокатскую контору и прибыльные открытые дела недавно убитого Джерри Винсента, Микки объясняет ей, почему год не занимался юридической практикой:

– Ваша честь, пару лет назад у меня было одно дело. Клиента звали Луис Рулет…

– Я помню это дело, мистер Холлер. В вас тогда стреляли. Но вы сами сказали, что это было два года назад. Потом вы еще какое-то время работали. Кажется, в прессе писали, что вы вернулись к адвокатской практике.

– Верно. Проблема в том, что я вернулся слишком быстро. Ранение было в живот, мне следовало хорошенько подлечиться. А я сразу взялся за работу. Вскоре начались боли, и врачи определили, что у меня грыжа. Пришлось сделать операцию, она прошла неудачно, возникли осложнения. Снова боли, вторая операция… в общем, на время это выбило меня из седла. Я решил, что не стану возвращаться до тех пор, пока не почувствую себя лучше.

Разумеется, я не стал упоминать о том, что пристрастился к обезболивающим и прошел курс лечения в центре реабилитации.

– Деньги у меня имелись, – продолжил я. – Кое-что накопил, к тому же мне выплатили страховку. Спешить было некуда. Но теперь я в порядке. Собирался дать объявление в газетах.

– Значит, унаследованные вами дела придутся как нельзя кстати, не так ли? – Ее вкрадчивый тон заставил меня насторожиться.

– Могу заверить вас, ваша честь, что буду добросовестно заботиться о клиентах Джерри Винсента[13]13
  Перевод В. Соколова.


[Закрыть].

Обратите внимание на некоторые моменты в этой беседе. Прежде заносчивый Микки теперь ведет себя сдержанно. Общаясь с судьей Холдер, он придерживается спокойного и уважительного тона. Судья имеет право отказать Микки в тех делах, которые оставил ему Джерри Винсент, но здесь кроется нечто большее. Микки стоит на зыбкой почве. И знает об этом. Он не в том положении, чтобы требовать, но умолять тоже не собирается. Он просто презентует факты. Микки – травмированный (в буквальном смысле) протагонист, но Коннелли не придает этому чрезмерного значения. Напротив, он ставит Микки выше экзистенциальных переживаний и наделяет его чувством собственного достоинства. Микки Холлер не из тех, кто упивается страданиями. Как результат, он становится тем героем, который черпает силу из своего жизненного опыта и учится на собственных ошибках.

Еще большую выдержку проявляет Томас Питт, популярный детектив из романа Энн Перри о Викторианской эпохе «Сады Букингемского дворца» (Buckingham Palace Gardens, 2008). На первое за несколько лет задание Питта – теперь сотрудника Специального отдела по делам политической важности и особой секретности – вызывает в Букингемский дворец его начальник Виктор Нэрревей. Там, в шкафу с постельным бельем, была найдена зарезанная проститутка. Во дворце находятся принц Уэльский и его гости, с которыми он обсуждал строительство железной дороги в Африке. Понятно, что если новость о проститутке во дворце – да еще и мертвой – выплывет наружу, то разразится скандал. Питт должен найти убийцу, да побыстрее, так как королева Виктория возвращается во дворец меньше чем через неделю.

Преданные читатели Перри знают, что Питт необычайно умелый сыщик – смекалистый, бойкий и принципиальный. Но не все считаются с его авторитетом. Привередливый принц Уэльский поручает разобраться с делом одному из своих гостей – обаятельному и коварному дельцу-авантюристу Кахуну Данкельду. С первых же строк ясно, что Данкельд планирует убийство засекретить, а его следы как можно скорее замести:

[Питт], должно быть, что-то произнес, потому что Данкельд взглянул на него, а затем на Нэрревея.

– А что насчет вашего человека? – грубо спросил он. – Вы ему доверяете? Можно ли ему заниматься таким конфиденциальным вопросом? А ведь он весьма конфиденциален. Если это станет достоянием общественности, эффект будет губительный, может даже возникнуть угроза безопасности государства. Наше дело напрямую касается важнейшей части империи. Наши действия могут повлиять не только на отдельные судьбы, но и на всю нацию.

Он пригвоздил Нэрревея взглядом, будто так мог втиснуть в него понимание ситуации или хотя бы страх перед провалом.

Нэрревей едва заметно пожал плечами. Это было сдержанное, элегантное движение. Он был куда стройнее Данкельда и увереннее выглядел в своем безупречно сшитом сюртуке.

– Это мой лучший сотрудник, – ответил он.

На Данкельда это не произвело впечатления.

– Секреты хранить умеет? – настойчиво переспросил он.

– Секретные дела – это и есть работа Специального отдела, – сказал ему Нэрревей.

Данкельд обратил свой взор на Питта и невозмутимо его изучил.

Как Питт реагирует, когда к нему относятся как к обслуге? Никак. В этом-то все и дело. Он дает волю чувствам, только когда рассматривает исполосованное тело погибшей в шкафу для белья:

Питт разглядывал ее скорее не с отвращением, а с переполняющей его жалостью ко всей чудовищной унизительности ситуации. Бессердечие преступника поразило бы его, даже будь на ее месте животное. Но при мысли о том, что подобная участь досталась человеку, в нем закипели гнев и жгучее желание сорваться и врезать кому-нибудь. В груди стало тесно, горло пульсировало.

И все же он знал, что должен сохранять спокойствие. Здесь нужен был трезвый ум, а не раж, как бы последний ни был оправдан.

Спровоцировало ли «переполняющую его жалость ко всей чудовищной унизительности ситуации» то высокомерие, с которым отнесся к нему Данкельд? Похоже на то, но Перри – слишком искусная романистка, чтобы написать об этом прямым текстом. Буквально через страницу она добавляет аналогичное унижение, чтобы ясно транслировать свое сообщение. В ходе расследования Питту достается еще больше оскорблений со стороны Данкельда, но он оборачивает их в свою пользу. Будучи сыном лесника, Питт свыкся со своим невысоким статусом в обществе и сносит это бремя стоически.

Есть ли у Питта травмы? Да. Однако Энн Перри их не обыгрывает, оставляя лежать на дне души своего героя. Она обращает горький опыт Питта в источник его чести и описывает его в высшей степени великодушным персонажем.

Ваш протагонист – моральный колосс? Отстаивает ли он правое дело? Способна ли она задать кому-то крепкую взбучку? Наделили ли вы своего главного героя острым умом, смекалкой, фантастическим интеллектом, твердым духом, пытливостью, непоколебимой решимостью?

Если да, то вы, вероятно, создали протагониста, которого читатели возненавидят. В любом подобном образце совершенства должно быть нечто понятное и человеческое, пусть даже и кажется, что это противоречит утверждению, что «герои – это те, за кого мы можем болеть». Укажите на это вначале, напоминайте об этом на протяжении всего романа, и мы поймем, что ваш крутой, справедливый, невероятно честный и некогда безупречный протагонист заслуживает нашего доверия, потому что он вполне реальный человек – такой же, как вы или я.