Текст книги "Как продать за $12 миллионов чучело акулы. Скандальная правда о современном искусстве и аукционных домах"

Кроме того, есть семнадцать тысяч коммерческих галерей, причем 70 % из них – в Северной Америке и Западной Европе. Средний годовой оборот одной галереи составляет примерно 650 тысяч долларов, куда входит выручка с продаж на первичном рынке и часть вторичного рынка, оборот которого составляет около 11 миллиардов долларов, – и примерно 7 миллиардов из них можно отнести на счет современного искусства.

Крупные аукционные дома продают современное искусство примерно на 5,5 миллиарда долларов в год; частные сделки (в том числе при посредничестве аукционных домов) и продажи на художественных ярмарках в сумме могут дать еще столько же. Таким образом, всего в мире в год продается произведений современного искусства примерно на 18 миллиардов долларов. Звучит солидно, но не превосходит, скажем, мировых продаж крупной компании вроде Nike или Apple Computer и вдвое уступает обороту Walt Disney Corporation. Эта сумма равняется валовому национальному продукту такой страны, как Исландия.

Выставки современного искусства – хорошая иллюстрация к экономической концепции отрицательной цены. Каждому, кто бывает в коммерческих галереях, приходилось участвовать в каких-то вариантах следующей игры. Пройдитесь по галерее с партнером и спросите: «Если бы мы выиграли в лотерею и могли выбрать любую картину, чтобы повесить у себя дома, какую бы ты взяла/взял?» Отличный способ выяснить, насколько совпадают ваши художественные вкусы!

С другой стороны, сколько вы сами готовы заплатить, чтобы не брать выигранную картину домой и не вешать на стену? В этом и состоит идея отрицательной цены – как спросить: «Сколько бы вы заплатили, чтобы ваш сын-тинейджер не делал на лбу татуировку с этим драконом?»

Примерно такой вопрос: «Сколько бы я дал, чтобы не смотреть на это каждый день?» – можно задать себе по поводу экспонатов выставки «США сегодня», некоторых работ на любом вечернем аукционе «Кристи» или «Сотби» или в любой брендовой галерее. Большинству людей приемлемым кажется лишь одно из сотни произведений современного искусства; большинство остальных вызывают активную неприязнь. Но вкусы и желания людей очень субъективны, и неприятие какого-то конкретного произведения нельзя считать проявлением неуважения к искусству или художнику. То, чему вы мысленно назначили максимальную отрицательную цену, кто-то другой с удовольствием купит и с гордостью продемонстрирует друзьям.

Рынок искусства представляется вполне здоровым и даже цветущим, если смотреть на него с позиции брендового художника, представленного брендовым дилером; для художника, представленного в мейнстримной галерее, он тоже выглядит неплохо. Но как выглядит этот рынок с позиции нигде не представленных художников или тех, кто продает свои работы через скромные местные галереи? Большинство таких художников видят дорогущий рынок современного искусства только на обложках художественных журналов, открытиях выставок и шоу, а также в аукционных каталогах. В Лондоне живет примерно сорок тысяч художников, в Нью-Йорке еще столько же. Из этих восьмидесяти тысяч семьдесят пять относятся к категории суперзвезд, и заработки их исчисляются семизначными числами. Чуть пониже находятся триста зрелых, признанных художников, которые выставляются в крупных галереях и зарабатывают искусством шестизначные числа. Следующий уровень – еще пять тысяч художников, представленных хоть где-нибудь, по большей части в мейнстримных галереях; им уже приходится пополнять свой доход за счет преподавания, написания книг или просто средств партнера.

Считается, что по Лондону в каждый момент времени в поисках галереи, которая согласилась бы их представить, бродит пятнадцать тысяч художников; в Нью-Йорке их примерно столько же. Более того, это число с каждым годом растет – ведь шумные многомиллионные сделки по продаже современного искусства привлекают в профессию все новых молодых художников и удерживают в ней тех, кто в других обстоятельствах уже сдался бы. Рост спроса на произведения искусства ведет к росту числа тех, кто готов это искусство производить. Но сколько бы художников ни топтало улицы в поисках представительства, брендовые галереи дружно игнорируют их всех и переманивают художников у других галерей. Мейнстримные галереи также обращают мало внимания на тех, кто стучится в дверь. Вместо этого они сами ищут новых художников: посещают студии и итоговые выставки художественных школ или прислушиваются к советам уже состоявшихся художников, коллекционеров и просто друзей. Таким образом, – включая и случайные визиты – представители галереи просматривают слайды или готовые работы, скажем, дюжины новых художников в неделю, а принимают лишь одного-двух в год.

Дилеры говорят, что придают значение советам уже работающих с ними художников и музейных кураторов, но не обращают внимания на критиков. Лондонский дилер Виктория Миро утверждает, что прислушивается к рекомендациям своих художников, потому что уважает их мнение, но редко принимает таким образом новых художников. Другой дилер сказала мне, что просматривает тысячу слайдов в год, посещает пятьдесят студий, включает пять – десять новых художников в свои групповые выставки – и уже из этой группы добавляет каждый год одного художника к списку тех, кого ее галерея представляет на постоянной основе.

Как результат, около сорока пяти тысяч художников в Лондоне и Нью-Йорке пытаются продавать свои работы частным образом, через кооперативные или местные галереи, – или просто сдаются. Многие из них к тридцати годам покидают мир профессионального искусства, чтобы на смену им тут же пришли очередные амбициозные выпускники художественных школ.

Мечта каждого художника – признание и статус брендового художника, одного из тех, кто сумел проникнуть в высшие сферы современного искусства. Какое сочетание таланта, удачи и особенно маркетинга и брендинга необходимо, чтобы вывести художника на самый верх? В следующих главах вы познакомитесь с историями Дэмиена Хёрста, создателя знаменитой акулы, Энди Уорхола, Джеффа Кунса и Трейси Эмин. Ни один из этих рассказов не позволяет вывести простой и надежный алгоритм поведения для честолюбивого молодого художника.

Дэмиен Хёрст и его акула

Стать брендом – важная часть жизни. Таков уж наш мир.

Дэмиен Хёрст, художник

Требуется определенная смелость, чтобы вести себя так, как будто ты точно знаешь, что хорошо или, еще важнее, что будет считаться хорошим в будущем. В мире искусства это вопрос веры: просто одни люди обладают чутьем, а другие нет. Разногласия возникают в тот момент, когда надо решить, к какой категории относится конкретный человек.

Ник Паумгартен. Дни и ночи в галерее Лео Кенига. Журнал The New Yorker

Британец Дэмиен Хёрст, создатель чучела акулы ценой 12 миллионов долларов, – один из тех редких художников, о которых с полным правом можно сказать: они изменили наше представление об искусстве и о карьере в искусстве. В сорок лет Хёрст «стоил» 100 миллионов фунтов стерлингов, то есть больше, чем Пикассо, Энди Уорхол и Сальвадор Дали в этом возрасте, вместе взятые, – а эти трое вполне могут возглавить список художников, которые намерили свой успех деньгами. Фрэнсис Бэкон, бывший недолгое время обладателем аукционного рекорда среди современных британских художников, умер в 1992 году в возрасте восьмидесяти двух лет, оставив после себя имущества на 11 миллионов фунтов. Трудно представить себе две более непохожие, даже контрастные артистические судьбы, чем судьбы Фрэнсиса Бэкона и Дэмиена Хёрста.

Означают ли названные выше суммы, что Хёрста как художника можно поставить вровень с Пикассо или Уорхолом? История Дэмиена Хёрста – его работы, его цены, его акула и его клиент Чарльз Саатчи – может послужить хорошим введением к рассказу о некоторых объектах, которые сегодня признаны концептуальным искусством, и о роли художника в продвижении его работ и в установлении высоких цен на подобное искусство.

Хёрст родился в Бристоле и вырос в Лидсе. Его отец, механик, ремонтировал и продавал автомобили, мать была художником-любителем. Дэмиен сначала учился в художественной школе в Лидсе, затем, после двух лет работы на строительных площадках Лондона, попытался поступить в лондонский колледж Святого Мартина и в какой-то колледж в Уэльсе. В конце концов он был принят в художественную школу «Голдсмит» в Лондоне.

Многие художественные школы Великобритании выполняют достаточно странную функцию: собирают у себя студентов, не сумевших поступить в настоящий колледж. Но школа «Голдсмит» в 1980-х была совсем не такой; она привлекла к себе немало талантливых студентов и изобретательных преподавателей. «Голдсмит» ввела у себя инновационную программу, которая не требовала от студентов умения рисовать или писать красками. С тех пор такая модель художественного образования получила широкое распространение.

Как студент школы «Голдсмит», Хёрст регулярно посещал морг; позже он говорил, что многие темы его произведений берут начало именно там. В 1988 году он курировал получившую известность выставку «Freeze» («Замораживание») в пустом здании администрации лондонского порта в лондонских доках; на выставке были представлены работы семнадцати студентов школы и его собственное творение – композиция из картонных коробок, раскрашенных малярными латексными красками. Сама выставка «Freeze» тоже была плодом творчества Хёрста. Он сам отбирал работы, заказывал каталог и планировал церемонию открытия. Деньги на организацию выставки он занял у канадской компании Olympiad York, занимавшейся в то время строительством бизнес-комплекса Canary Wharf на территории бывшего порта. Когда Норман Розенталь из Королевской академии искусств сказал, что заблудится в портовом районе, Хёрст встретил его и лично отвез на выставку. «Freeze» стала стартовой точкой для нескольких художников объединения YBA; кроме того, на Хёрста обратил внимание известный коллекционер и покровитель искусств Чарльз Саатчи. Если говорить о дальнейшей судьбе в искусстве, то выпуск школы «Голдсмит», принимавший участие в этой выставке, – Хёрст, Мэтт Коллишоу, Гэри Хьюм, Майкл Лэнди, Сара Лукас и Фиона Рей – стал, наверное, самым успешным в истории Великобритании.

В 1989 году Хёрст окончил школу. В 1990 году вместе с другом Карлом Фридманом он организовал еще одну выставку, «Gambler» («Азартный игрок»), в ангаре, в пустом здании завода Bermondsey. Эту выставку посетил Саатчи; Фридман вспоминает, как он стоял с раскрытым ртом перед инсталляцией Хёрста под названием «Тысяча лет» – наглядной демонстрацией жизни и смерти: там в стеклянной витрине появлялись из яиц личинки мух, чтобы ползти за стеклянную перегородку к еде – гниющей коровьей голове.

Из личинок вылуплялись мухи, которые затем погибали на обнаженных проводах «электронной мухобойки». Посетитель мог посмотреть «Тысячу лет» сегодня, а затем снова прийти через несколько дней и посмотреть, как уменьшилась за это время коровья голова и выросла горка мертвых мух. Саатчи приобрел эту инсталляцию и предложил Хёрсту деньги на создание будущих работ.

Таким образом, в 1991 году на деньги Саатчи Хёрст создал «Физическую невозможность смерти в сознании живущего». Идею своей акулы он описал в интервью, опубликованном в самом первом номере журнала Frieze. «Мне нравится, когда предмет символизирует чувство. Акула пугает, она больше вас и находится в среде, которая вам незнакома. Мертвая, она похожа на живую, а живая – на мертвую».

Названия у Хёрста всегда представляют собой неотъемлемую часть произведения, и немалая часть смысла, вложенного в работу, содержится именно в названии. Если бы акула называлась просто «Акула», зритель имел бы полное право сказать: «Надо же, настоящая акула» – и двинуться дальше. Но название «Физическая невозможность смерти в сознании живущего» заставляет зрителя самого придумать смысл, вложенный в произведение. Название, кстати говоря, вызвало не меньше споров, чем сама акула.

В январе 2005 года, на фоне сильной шумихи по поводу скульптуры в мире искусства, «Физическую невозможность» приобрел Стив Коэн. Позже в том же году Хёрст согласился заменить пришедшую в негодность тушу акулы. Он позвонил Вику Хислопу – тому рыбаку, у которого в 1991 году он приобрел первую акулу, и заказал еще три тигровые и одну большую белую акулу тех же размеров и свирепости, что и оригинал. Хислоп прислал Хёрсту аж пять акул, одну из них в качестве бесплатного приложения. Все они были заморожены и доставлены в ангар бывшего аэропорта в Глостершире. В акулу, которую Хёрст выбрал на замену первой, закачали около 850 литров формальдегида – в десять раз больше, чем в первую, и в более высокой концентрации. Новое воплощение акулы было выставлено в музее Кунстхаус в Брегенце (Австрия) в составе «Re Object», выставки произведений поп-культуры, где присутствовали также работы Марселя Дюшана и Джеффа Кунса. В сентябре 2007 года новая акула была отправлена по морю в нью-йоркский Метрополитен-музей, где она и будет выставлена в течение трех ближайших лет.

Акула Хёрста была не первой. В 1989 году, за два года до Хёрста, человек по имени Эдди Сондерс выставил в своем электромагазинчике в Шордиче другую акулу – золотистую рыбу-молот. В 2003 году акула Сондерса появилась в Международной галерее стакистов в Восточном Лондоне с подписью: «Мертвая акула – не искусство». Стакисты – международное движение, охватывающее сорок стран; они выступают против концептуального искусства, вроде акульих чучел, а также против направления в искусстве, известного как антиискусство.

Сондерс подчеркивал, что он не только сам поймал акулу, выставленную у него в витрине, но и сама акула куда симпатичнее Хёрстовой. Сондерс выставил свою акулу на продажу за миллион фунтов стерлингов с подписью: «Новогодняя распродажа: акула всего за 1 миллион фунтов; сэкономьте 5 миллионов фунтов по сравнению с копией Дэмиена Хёрста». Заработав на этом немалую известность, он не получил тем не менее ни одного коммерческого предложения.

Одно из свойств, придающих ценность произведению искусства, – это его уникальность, тот факт, что точно таких же произведений нет и никогда не будет. Гравюра или скульптура может существовать в нескольких экземплярах, но размер серии всегда известен. Можно было ожидать, что Хёрст не будет создавать новые версии акулы, чтобы не снижать стоимость первой акулы, принадлежащей Коэну. Но Хёрст поступил иначе. В начале 2006 года он открыл свою первую выставку в Латинской Америке, в галерее Hilario Galguera в Мехико; выставка называлась «Смерть Господня». Центральным ее экспонатом стала скульптура «Гнев Божий» – еще одна тигровая акула в формальдегиде. На этот раз это чучело полутораметровой акулы – той, что Вик Хислоп добавил для ровного счета, – изготовленное и установленное немецкими мастерами под надзором художника. Новая акула была продана еще до открытия выставки за 4 миллиона долларов музею корпорации Samsung в Сеуле (Корея). Стив Коэн не стал публично комментировать ни внезапное пополнение в акульем семействе, ни угрозу, которую представляют три оставшиеся в холодильнике Хёрста акулы.

Так чем же, помимо акул, занимается один из богатейших художников мира? Работы Хёрста можно разделить на шесть категорий. Первую группу составляют произведения-«аквариумы», которые сам он относит к серии «Естественная история»; в «аквариумах» – резервуарах с формальдегидом, – как правило, содержатся тела животных, целые или препарированные. Это могут быть не только акулы, но и коровы или, скажем, овцы. Хёрст описывает эти существа как «застывшие в смерти», они выражают «радость жизни и неизбежность смерти». За первой акулой последовала консервированная овца, проданная, как утверждается, за 2,1 миллиона фунтов стерлингов.

Вторая категория – давняя «картотечная» серия Хёрста, в которой представлены медицинские и фармацевтические шкафчики с коллекциями хирургических инструментов или баночек из-под лекарств. На выставке в Мехико Хорхе Вергара, президент мексиканской компании по производству витаминов, заплатил 3 миллиона долларов за «Кровь Христову», инсталляцию из таблеток парацетамола в медицинском шкафчике. В июне 2007 года «Весенняя колыбельная» Хёрста – шкафчик с 6136 изготовленными вручную разными таблетками, разложенными на бритвенных лезвиях, – установила на лондонском аукционе «Кристи» рекорд цены, уплаченной когда-либо на аукционе за произведение живущего художника. За «Колыбельную» было уплачено 9,6 миллиона фунтов (19,1 миллиона долларов); предыдущий рекорд принадлежал работе Джаспера Джонса и составлял 17 миллионов долларов, а рекордная для самого Хёрста сумма была уплачена месяцем раньше на нью-йоркском аукционе за «Зимнюю колыбельную», работу из этой же серии, и составляла 7,4 миллиона долларов.

Третья крупная серия Хёрста включает в себя так называемые точечные картины – цветные кружочки (штук пятьдесят или больше) на белом фоне правильными рядами: называются точечные картины, как правило, по названиям лекарственных препаратов. Отсылка к лекарствам заставляет думать о мощных средствах воздействия, возникающих из сочетания разных, в том числе контрастных, элементов.

Точечные картины – дело рук помощников Хёрста. Мастер указывает, какие краски использовать и как разместить кружочки, но сам даже не прикасается к холсту. По-видимому, очень важно, кто из помощников занимается данной картиной. Хёрст как-то сказал, что «лучшим из всех, кто рисовал для меня кружочки, была Рейчел. Это было гениально. Абсолютно, черт побери, гениально. Лучшее, что вы можете приобрести из моих точечных картин, рисовала Рейчел». Хёрст громко заявляет свои права на концепцию точечных картин: как-то раз он подал в суд на дочернее предприятие компании British Airways, обвинив ее в нарушении авторских прав. Дело в том, что компания использовала в своей рекламе цветные кружки. Об этом деле писали все британские газеты. В мае 2007 года на нью-йоркском аукционе «Сотби» точечная картина размером 194 × 154 см была продана за 1,5 миллиона долларов.

Картины четвертой категории – картины вращения – создаются на вращающемся гончарном круге. Рассказывают, что в процессе «рисования» такой картины Хёрст, в защитном комбинезоне и очках, стоит на стремянке и бросает краску на вращающееся основание – холст или доску. Время от времени он командует помощнику: «Еще красного» или «Скипидару». Хёрст говорит, что главное достоинство картин вращения в том, что «плохую нарисовать просто невозможно». По его словам, он пытался даже размазывать краски шваброй, но картина все равно смотрелась. Каждая такая картина – наглядное представление энергии случайного. Картины вращения, представленные в Мехико, отличались от более ранних темными красками и изображением черепа в центре.

Пятая категория – картины с бабочками. По одной версии, это коллаж из тысяч отдельных крылышек. По другой – тропические бабочки на холсте, выкрашенном в какой-то один цвет глянцевой малярной краской. Бабочки – еще один штрих к старой теме жизни и смерти. Эти работы создаются техниками в отдельной студии в Хэкни. Одну из первых картин с бабочками приобрел в свое время футболист Дэвид Бэкхем за 250 тысяч фунтов стерлингов.

Лондонский дилер Хёрста «Белый куб» продал четыреста картин с бабочками и картин вращения и шестьсот точечных картин. Цены доходили до 300 тысяч фунтов за картину. Самая маленькая точечная картина – 20 × 20 см – продается в галерее за 20 тысяч фунтов. Подписанные фоторепродукции точечной картины «Валиум», выпущенные тиражом пятьсот экземпляров, были распроданы по 2500 долларов. Эти факты помогают понять, как сумел Дэмиен Хёрст к сорока годам приобрести состояние в 100 миллионов фунтов и почему сравнения с заработками Пикассо могут оказаться обманчивыми.

Некоторые произведения Хёрста объединяют в себе признаки нескольких категорий. Так, шкафчик с рыбками в растворе формальдегида можно отнести и к картотечной серии, и к «аквариумной», а цель художника здесь та же, что в точечной картине, – создание композиции цвета и формы. Названия подобных произведений, как всегда у Хёрста, многозначительны и должны привлекать дополнительное внимание, как, например, «Изолированные элементы, плывущие в одном направлении ради понимания».

Наконец, последняя категория работ Хёрста была впервые показана в галерее Гагосяна в Нью-Йорке в марте 2004 года. Выставка включала в себя тридцать одну фотореалистичную картину маслом, что заставило некоторых критиков заметить: «Да, он действительно умеет рисовать!» Выставка называлась «Дэмиен Хёрст: ускользающая истина», и большие холсты заняли шесть комнат галереи. Сюжетом большинства картин послужила насильственная смерть. Одна из картин называлась «Кокаинист, покинутый обществом», другая, изображавшая сцену в морге, – «Вскрытие и препарированный человеческий мозг».

В интервью, данном в галерее Гагосяна, Хёрст указал, что эти работы, подобно акуле и картинам с цветными кружочками и бабочками, изготовлены группой помощников. В создании каждой картины участвует несколько человек, так что никто не может назвать себя автором этого произведения искусства. Сам Хёрст добавляет пару завершающих мазков и подпись. В другом интервью он сказал, что не умеет писать маслом, и если действительно займется этим, то покупатель получит отвратительную картину. По поводу того, насколько этично подписывать своим именем произведения, созданные в четырех студиях с участием сорока помощников, он сказал: «Мне нравится, когда фабрика производит вещи, при этом вещи отделяются от идей, но мне бы не понравилось, если бы фабрика производила идеи».

Те, кто хвалил выставку, говорили, что Хёрст медитирует на тему смерти в традиции Марселя Дюшана и Энди Уорхола. Художественный критик Джерри Зальц из журнала Village Voice прокомментировал это так: «Лучшее, что можно сказать об этих холстах, – это то, что Хёрст работает в промежутке между картиной и именем художника: Дэмиен Хёрст делает картины Дэмиена Хёрста. Сами картины – всего лишь ярлыки, носители бренда. Вроде „Прада“ или „Гуччи“. Вы платите больше, зато получаете кайф от обладания брендом. Заплатив от 250 тысяч до 2 миллионов долларов, простак или спекулянт может приобрести произведение, представляющее собой всего лишь имя».

Все работы были проданы в первый же день выставки у Гагосяна, а максимальная цена – 2,2 миллиона долларов – почти сравнялась с тогдашним рекордом Хёрста, скульптурой в виде медицинского шкафчика. Хёрст подражает модным дизайнерам еще и в том, что продает параллельно с брендовыми изделиями «массовую серию». Те из посетителей, кто не может позволить себе картину Хёрста или даже подписанную фотографию, могут приобрести футболки.

Брендинг, как известно, повышает цену обычных вещей, поэтому общественная деятельность брендовых художников, вроде Хёрста, сводится очень часто к деньгам и публичности. В канун нового, 1997 года Хёрст с друзьями Джонатаном Кеннеди и Мэтью Фрейдом (родственником художника Люсьена Фрейда и дальним родственником Зигмунда Фрейда) открыл в Ноттинг-Хилл бар и ресторан под названием «Аптека». Форму разработал модный дом, мебель – Джаспер Моррисон, а сам Хёрст наполнил зал скульптурами в виде медицинских шкафчиков и картинами с бабочками. В туалетах, скажем, стояли шкафчики с латексными перчатками и медицинскими свечами. Коктейли назывались «Детокс» и «Замедлитель действия волтарола». Хёрст даже установил перед рестораном зеленый неоновый крест, как перед входом в настоящую аптеку.

Ресторан сразу же привлек художественную тусовку и знаменитостей вроде Хью Гранта, Мадонны и Кейт Мосс. Про «Аптеку» написали на первых полосах многие газеты, но Королевское фармацевтическое общество подало иск на то, что название «Аптека» вводит в заблуждение больных людей. Хёрст решил использовать шумиху на полную катушку и предложил каждые несколько недель менять название своего ресторана на всевозможные анаграммы слова «Pharmacy» («Аптека»): сегодня ресторан будет называться Achy Ramp, завтра – Army Chap… Но газеты перестали писать о скандале, и все успокоилось. К названию «Аптека» добавились слова «Бар и ресторан», а зеленый крест перед входом убрали.

«Аптека» закрылась в 2003 году. Специалист по современному искусству дома «Сотби» Оливер Баркер увидел случайно из автобуса, как разбирают вывеску, и предложил устроить аукцион. На продажу было выставлено сто пятьдесят предметов из ресторана; сам Баркер говорил, что это первый в 259-летней истории «Сотби» аукцион, полностью составленный из переданных на комиссию работ одного живущего автора. Хёрст разработал обложку для каталога, и тот сам стал коллекционной ценностью.

Обстановка «Аптеки», предварительно оцененная в 3 миллиона фунтов, принесла на аукционе поразительную сумму – 11,1 миллиона. Аукцион лично посетили пятьсот человек; тридцать пять сотрудников принимали по телефону предложения отсутствующих. Полотно с бабочками «Полный любви» было продано лондонскому дилеру Тимоти Тейлору за 364 тысячи фунтов; конкурировал с ним Гарри Блейн из «Оленьего бока», представлявший владельца «Кристи» Франсуа Пино. Зато Блейну достался за 1,2 миллиона фунтов медицинский шкафчик «Хрупкая истина», один из пары шестидверных медицинских шкафчиков из бара «Аптека».

Шесть пепельниц из «Аптеки», которые предполагалось продать за 100 фунтов, принесли 1600 фунтов. Два бокала для мартини, оцененные в 50–70 фунтов, были проданы за 4800 фунтов. Лондонский дилер Анни Фаджонато заплатила 1440 фунтов за пару приглашений на вечеринку по случаю дня рождения. Набор для перца и соли ушел за 1920 фунтов. Сорок рулонов золотых ресторанных обоев, изготовленных по дизайну Хёрста, принесли 9600 фунтов. Торги по шести обеденным креслам дизайна Джаспера Моррисона дошли до 2500 фунтов, когда один из участников торгов, присутствовавший в зале, назвал сумму 10 тысяч фунтов, – прямо по учебнику, иллюстрация к субкультуре «я должен это получить», когда деньги уже не имеют значения.

Ранее Хёрст заключил соглашение, которое позволило ему выкупить свои произведения у тех, кто получил имущество после банкротства ресторана, за 5 тысяч фунтов. Вложение капитала оказалось удачным, если вспомнить, что на аукционе было продано вещей на 11,1 миллиона фунтов. Начинка «Аптеки» как проданные на аукционе произведения искусства принесла за один вечер больше прибыли, чем сам ресторан за шесть лет.

Присущ ли современному искусству Хёрста внутренний смысл, или его произведения лишь заимствуют его у гениальных названий? Вирджиния Баттон, куратор галереи Тейт Модерн, утверждает, что внутренний смысл имеется. Она назвала «Физическую невозможность смерти в сознании живущего» «жестоко честной и направленной на конфронтацию» и сказала про Хёрста, что «он привлекает внимание к параноидальному отрицанию смерти, которое насквозь пронизывает нашу культуру».

Очень многие разделяют взгляд Баттон на значительность работ Хёрста. Чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть на список премий, полученных им за десять лет. В 1995 году – Тёрнеровская премия, присуждаемая каждый год британскому художнику, не достигшему пятидесяти лет. Премии была удостоена скульптура, состоявшая из двух пар стеклянных ящиков с узким проходом между ними. Каждая витрина одной пары содержит половину коровы, разрезанной вертикально вдоль от носа до хвоста. Во второй паре витрин – точно так же разрезанный теленок. Все вместе носит название «Мать и дитя разделенные», что опять же иллюстрирует рыночную ценность названия, которое вынуждает зрителя самого интерпретировать объект. Почему именно корова? Лошадь – слишком благородное животное, а родства с козой зритель не ощутит.

В мае 2003 года Хёрст стал первым художником, чье произведение было отправлено в космос. Его точечная картина с цветными кружочками была использована в качестве таблицы для калибровки инструмента на британском аппарате «Бигль», запущенном тогда как часть программы «Марс-экспресс» Европейского космического агентства (см. фото). К картине была приложена запись британской рок-группы Blur, которая должна была прозвучать с зонда в качестве сигнала о посадке аппарата. В канун Рождества 2003 года «Бигль» ударился о поверхность Марса со скоростью 225 км/ч; посадочный модуль, а с ним и точечная картина Хёрста разбились вдребезги. Другая точечная картина фигурировала в фильме с Мег Райан в главной роли «Кейт и Лео», где представляла искусство и культуру XX века.

Самая невероятная история, связанная с брендом Хёрста, произошла с Э. Джиллом, репортером газеты Sunday Times. У Джилла был старый портрет Иосифа Сталина кисти неизвестного художника. Он говорил, что портрет «висел над письменным столом и помогал в особенно трудных случаях»; в свое время за него было заплачено 200 фунтов. В феврале 2007 года Джилл обратился в «Кристи» с предложением выставить портрет на обычные торги в середине недели. Аукционный дом отказался, сказав, что не торгует ни Гитлером, ни Сталиным.

– А что, если бы автором портрета был Хёрст или Уорхол?

– Ну, тогда мы с удовольствием взяли бы его.

Джилл позвонил Дэмиену Хёрсту и попросил пририсовать Сталину на портрете красный нос. Хёрст так и сделал, добавив заодно свою подпись под носом. В таком состоянии «Кристи» принял портрет на продажу и снабдил эстимейтом в 8–12 тысяч фунтов. Желающих приобрести портрет оказалось много, и семнадцатью предложениями позже, когда молоток аукциониста наконец опустился, цена картины составила 140 тысяч фунтов. В конце концов, на нем имеется подпись Хёрста.

Последний по времени проект Хёрста, наделавший много шума, представляет собой изображение человеческого черепа в натуральную величину; сам череп скопирован с черепа европейца в возрасте около тридцати пяти лет, умершего где-то между 1720 и 1810 годом; зубы в череп вставлены настоящие. Сам череп-прототип Хёрст приобрел в одном из айлингтонских таксидермических магазинчиков. В череп инкрустирован 8601 промышленный бриллиант общим весом 1100 карат; они покрывают его сплошь, как мостовая (см. фото). Скульптура называется «Ради любви к Богу» или просто «Ради Бога»; вроде бы именно эти слова произнесла мать Хёрста, услышав о теме проекта. Хёрст говорит, что его череп продолжает традицию memento mori – черепов на старинных картинах, которые должны были напоминать о смерти и бренности всего сущего. Это также отсылка к ацтекской традиции – ведь Хёрст теперь проводит треть каждого года в своем втором доме в Мехико. Он подчеркивает, что покупатель приобретет не просто украшенный драгоценностями череп, а именно контекст – и, как мне кажется, серьезную проблему обеспечения безопасности.