Текст книги "Девушка в тумане"

Позиции принадлежали им, и публика пока не устала от новостей. Но Фогель знал, что, если не удастся в ближайшее время бросить СМИ другую кость, внимание ослабеет и переключится на более смачные новости хроники.

Публика – зверь свирепый. И всегда голодный.

Услышав, что в дверь раздевалки постучали, Фогель снял ноги со стола и убрал документы в ящик.

– Войдите! – сказал он и увидел на пороге агента Борги.

– Пришел отец девочки. У вас найдется минута?

Фогель жестом попросил пригласить посетителя. Вскоре Бруно Кастнер вошел в комнату вместе с Борги, по-прежнему сжимая в руках какой-то конверт.

– Прошу вас, синьор Кастнер, – приветствовал Фогель, поднимаясь ему навстречу.

Он усадил Бруно на скамью перед шкафчиками для одежды и сам устроился рядом. Борги остался стоять у двери, скрестив руки на груди.

– Мне не хочется вас беспокоить, – начал Кастнер.

– О, вы меня ничуть не побеспокоили.

– В тот вечер, когда она исчезла, меня не было дома, я был далеко, у заказчика. И я не перестаю думать, что, будь я тогда дома, всего этого можно было бы избежать. Когда жена позвонила мне, что Анна Лу не вернулась домой, я какой-то частью своего существа все понял.

– Напрасно вы себя казните, – попробовал его успокоить Фогель.

Однако не сказал Бруно, что его алиби уже проверили и вычеркнули его из списков подозреваемых.

– Мы слышали все, что говорили по телевизору, – продолжал Кастнер. – Скажите, это верно, что кто-то похитил мою Анну Лу? Вы в это верите?

Фогель прикрыл глаза, изобразив самый сочувственный взгляд, однако быстро скользнул глазами по конверту.

– Не стоит верить всему, что говорят журналисты.

– Но ведь вы кого-то ищете? Хотя бы это вы можете мне сказать?

Фогель и на этот раз ответил уклончиво и беспредметно:

– Опыт говорит, что родителям лучше не знать, как идет следствие. Поскольку мы держим во внимании множество ниточек и ни одну из них не выпускаем из виду, это может привести к неразберихе в идеях.

Он хотел прибавить: «И породить напрасные надежды».

Бруно Кастнер не стал настаивать. Он принялся возиться с конвертом, потом вскрыл его и что-то вытащил. Фогель и Борги обменялись вопросительными взглядами.

В конверте оказалось фото. Его дочь с улыбкой позировала вместе с лучшей подругой.

Кастнер протянул фотографию Фогелю, который, ничего не понимая, на него уставился.

– Я мучаюсь уже столько дней… – проговорил Бруно, стиснув руки, так что костяшки пальцев побелели. – Ну почему она? Ведь Анна Лу совсем… некрасивая.

«Это утверждение стоило ему немалого труда», – подумал Борги. Какому отцу придет в голову говорить такие вещи о своей маленькой принцессе? Этот человек, видимо, отчаянно пытался найти объяснение.

Фогель заметил, насколько велика разница между двумя девочками. Одна выглядела как взрослая женщина, другая – как девчонка. Потому ее и выбрали. Вот что надо бы сказать отцу. Неприметная девочка, за ней можно было наблюдать на расстоянии, не возбуждая подозрений. Такую запросто можно похитить зимним вечером почти у самого дома, и никто обратит внимания. Но Фогель, заметив, как бессильно повисли мощные плечи здоровяка, вдруг понял, что тут кроется еще что-то.

– Я сделал одну вещь, которой до сих пор стыжусь, – еле слышно сказал Бруно Кастнер.

Все это очень походило на начало исповеди.

– Вторую девушку на фото зовут Присцилла. Однажды я искал номер ее телефона в мобильнике Анны Лу… и набрал номер. Как только она отвечала, я вешал трубку. Думаю, она не догадалась, что звонил именно я. Сам не знаю, зачем я ей звонил.

Фогель и Борги снова переглянулись, на этот раз с тревогой. По лицу Бруно Кастнера, осунувшемуся за последние дни, вдруг побежала слеза и добралась до самого подбородка. Он как-то по-детски всхлипнул и провел ладонью под носом.

Тогда спецагент крепко взял его за руку и помог встать:

– Почему бы вам сейчас не пойти домой? Давайте забудем эту историю. Мне кажется, так будет лучше.

Фогель сделал знак Борги, чтобы тот проводил Кастнера.

Тот подошел, но Бруно Кастнер еще не договорил.

– Моя жена очень верующая… Братство… Трудно быть идеальным отцом и мужем рядом с такой несгибаемой прямолинейностью. Знаете, порой я ей завидую. Мария никогда не колеблется, никогда не сомневается. Даже сейчас, когда все это случилось. Более того, она считает, что страдание нам предначертано Богом и эта история – часть предначертания. Но что это за страдание? Мы должны плакать, но о чем? Если бы кто-нибудь нам сказал, что Анна Лу умерла, тогда была бы ясность. А так… Я был недостойным отцом, я должен был заниматься ею, защищать, а я… проявил слабость. Я впал в искушение.

– Я уверен, что вы хороший отец, – попробовал подбодрить его Фогель, но исключительно для того, чтобы тот прекратил это самобичевание.

Если пронюхают СМИ, его просто-напросто распнут. Вина Бруно Кастнера смехотворна, но из него быстро сделают отца, который пристает к девочкам. Монстра сделают. И тому образу семейного совершенства, который создал Фогель, это явно пользы не принесет. И отвлечет внимание от настоящего преступника, кто бы он ни был.

– Был еще мальчик, – выдохнул Бруно, уже идя к выходу.

Фогель насторожился:

– Какой мальчик?

Бруно Кастнер заговорил, опустив глаза:

– Мать не разрешала ей с ним встречаться, потому что он не был членом братства. Но он, наверное, нравился Анне Лу.

– Что за мальчик? – настаивал Фогель.

– Я не знаю, кто он, но часто видел его возле нашего дома. У него куртка с черным капюшоном и скейт.

Борги встревожился от такого неожиданного открытия.

А Фогель рассердился:

– Почему вы нам об этом говорите только сейчас?

Бруно наконец поднял на него глаза:

– Потому что трудно указывать на кого-то пальцем, когда думаешь, что Бог хотел покарать тебя за твои собственные грехи.

31 декабря
Восемь дней после исчезновения

Мальчишку со скейтом звали Маттиа.

Полиция установила это еще за несколько дней до того, как Бруно Кастнер явился к Фогелю облегчить душу.

Не прошло и двенадцати часов с начала паломничества к дому Анны Лу, как он стащил одного из плюшевых котят, которых люди стали приносить к порогу. Розового.

Однако Фогель утаил новое направление в следствии. Ни имя мальчика, ни происшествие с котенком ни в коем случае не должны были попасть в поле зрения журналистов. Это могло подвергнуть опасности результаты дальнейшего расследования.

Спецагент знал, что журналисты постоянно пытаются покупать информацию, и боялся, что кто-нибудь из местных полицейских соблазнится перспективой получить рождественский подарок и согласится заработать мизерное вознаграждение. Но он быстро успел пресечь любую подобную инициативу, вселив в своих людей страх разоблачения. Было достаточно сказать им, что любая утечка информации повлечет за собой увольнение.

Маттиа, как и Анне Лу, было шестнадцать лет. Но история его осложнялась проблемами.

– Я говорил с психиатром, у которого он наблюдается, – докладывал Борги о результатах последних поисков. – Имя врача – Флорес, он наблюдает мальчика в течение девяти месяцев, с тех самых пор, как они с матерью поселились в Авешоте. Кажется, за последние годы семья много скиталась. Причина частой смены мест одна: отклонения в поведении, которыми страдает мальчик.

– Объясните точнее, – попросил Фогель, который очень заинтересовался.

Борги заглянул в свои записи:

– У мальчика нелюдимый характер, он не способен к общению и интеграции в коллективе. Кроме того, у него бывают приступы неожиданной агрессии. Везде, где они раньше жили с матерью, он успевал что-нибудь натворить. Либо проявлял агрессию по отношению к другому подростку, либо у него случались неконтролируемые вспышки гнева. Это происходило с ним и на людях: однажды в магазине он принялся крушить все без разбора. И каждый раз мать была вынуждена все бросить и уехать.

«Возможно, она считала, что это лучшее средство для мальчика», – сказал себе Фогель. Она думала, что радикальная перемена места и привычек сможет подействовать благотворно. Но на самом деле это приводило только к ухудшению. Может быть, оттого, что мать стыдилась или чувствовала себя виноватой перед сыном, который вырос без отца, но постоянные переезды стали для них нормой жизни.

– Раньше Маттиа наблюдался в институте, – продолжал молодой агент. – Флорес сказал мне, что сейчас мальчик принимает лекарства, чтобы держать под контролем агрессивность.

Узнав о беспокойном прошлом Маттиа, Фогель подумал, что тайна исчезновения Анны Лу Кастнер вот-вот откроется.

До этого момента им удалось узнать о мальчике совсем немного. Его мать пробавлялась незавидными скудными заработками: была уборщицей в какой-то фирме, а по вечерам судомойкой в одном из немногих ресторанов Авешота. Они с сыном жили в скромном доме на окраине местечка. Фогель велел установить за ними негласное наблюдение.

Маттиа больше нигде не было видно.

Он исчез, не оставив следов, как и Анна Лу Кастнер. Но обстоятельства его неожиданного исчезновения были иные.

Мать продолжала вести обычную жизнь, каждый день уходила на работу и возвращалась вечером как ни в чем не бывало. Об исчезновении мальчика она никого не сочла нужным известить. Это говорило о том, что мальчик прячется, а она его покрывает. Значит, он в очередной раз что-то натворил. И это не просто драка с одноклассником. Это кое-что похуже.

Направленные микрофоны, установленные вокруг их обиталища, не фиксировали никаких звуков в доме в отсутствие матери. Фогель пока не производил обыска, потому что это могло насторожить женщину. Но установил за ней слежку, в надежде, что она приведет их к сыну.

Но этого не произошло.

Где бы ни был Маттиа, он не мог скрываться долго, без еды, в условиях, когда полиция пядь за пядью прочесывает территорию в поисках Анны Лу. Фогель это знал, а потому предпочел дождаться, пока мальчишка сам выйдет из тени.

Ныряльщики обследовали очистной колодец для сточных вод неподалеку от шахты. Судя по карте, которую Борги раздобыл в муниципалитете, таких колодцев было около тридцати, одни еще действовали, другие уже закрылись, и это не считая тех, что не внесены в список. Кроме того, вся долина была изрезана настоящей паутиной подземных галерей.

Они прекрасно подходили, чтобы спрятать тело. И чтобы их все обследовать, потребовалась бы вечность.

Небо тяжелой чугунной глыбой повисло между гор. Словно огромные тиски, оно медленно сжималось, грозя раздавить все под собой. Борги притормозил в нескольких метрах от того места, где работали ныряльщики. Он наблюдал за ними сквозь конденсат, осевший на ветровое стекло. Тишина внутри салона и тонкая пелена на стекле сообщали всей сцене какой-то ирреальный вид. Как в сказке. Как в страшной сказке, где конец обязательно будет печальный.

Агент не возлагал на эти поиски больших надежд. Ныряльщики по очереди опускались в грязную воду, а потом выныривали через пятнадцать минут, тряся головой. И этот балет продолжался непрерывно.

Машина стояла в чистом поле. Утренний холод пробирал до костей. Борги сложил руки лодочкой и подул в середину, чтобы их согреть. Но легче стало лишь на миг. Впервые с начала расследования он почувствовал неудовлетворенность. Что-то ему подсказывало, что они никогда не доберутся до конца и от Анны Лу Кастнер останется только имя в списке пропавших без вести и без причины.

Пройдет время – и людей словно и не было на свете.

Но его смущало и раздражало еще одно обстоятельство. У него не шло из головы то, что Фогель сказал еще на первом брифинге: в адресной книге мобильника Анны Лу было всего пять контактов.

Мама, папа, бабушка с дедушкой и приходская церковь.

Спецагент продиктовал эти данные, чтобы подчеркнуть, что поведение девочки было вне всяких подозрений. Этот короткий список служил мерилом ее жизни, ее мира. Мерилом чего-то простого и понятного, без тайн, без уверток. Все как на ладони.

Мама, папа, бабушка с дедушкой, приходская церковь.

Весь мир Анны Лу сосредотачивался в этих местах, на этих именах. Очевидно, была еще школа и была конькобежная дорожка. Но то, что для нее было главным, заключалось в этом коротком списке. Она привычно звонила по этим номерам, а когда нуждалась в помощи, тоже их набирала.

Однако вчерашний визит Бруно Кастнера заронил в него сомнение. Подозрение возникло, когда он увидел снимок, принесенный Бруно.

Анна Лу рядом с лучшей подругой по имени Присцилла.

Все это время следствие было зациклено на другом. Они изобретали всяческие фокусы, чтобы заинтересовать прессу и получить финансирование. Потом они получили ресурсы и смогли интенсифицировать поиски. Им удалось идентифицировать мальчика со скейтом, и теперь они ведут за ним секретную охоту. Но никому не пришло в голову пойти и поговорить с этой девушкой, с Присциллой, и установить, не знает ли она чего-нибудь такого, что могло бы им помочь. Мотив был прост, и дело тут не только в рассеянности.

Мама, папа, бабушка с дедушкой и приходская церковь.

Если Присцилла, по словам Бруно Кастнера, была лучшей подругой Анны Лу, то почему в адресной книге не было ее номера?

Борги протер рукавом пальто ветровое стекло и завел мотор. Пришло время получить ответ.

Авешот готовился серьезно и трезво встретить Новый год. Жители городка будут отмечать его по домам, потому что мэр отменил все намеченные общественные мероприятия.

– Праздника не получится, если хотя бы малая часть населения не сможет праздновать со всеми вместе, – заявил он журналистам.

За этими словами последовало взволнованное молчание.

В последние дни первый человек в городе был очень деятелен и изо всех сил старался создать в глазах СМИ положительный образ обитателей долины. Чтобы заткнуть рты клеветникам, он даже набрал волонтеров в помощь поисковым отрядам. И те обследовали окрестные леса бок о бок с полицейскими.

В тот день, ближе к вечеру, мэр принял участие в богослужении в зале собраний братства. Община в очередной раз молилась о возвращении Анны Лу. Кастнеры тоже присутствовали.

Сидя в машине, Борги видел, как они вышли из зала собраний, как всегда в окружении братьев и сестер по общине, которые защищали их от назойливых журналистов и фотографов, пытавшихся добыть хоть фразу, хоть изображение их общей беды. Но агента интересовало совсем другое.

Она вышла в числе последних. Присцилла была одета в зеленую парку и непромокаемые военные ботинки, волосы ее были подобраны, а на носу сидели солнечные очки, хотя небо покрывали облака. Наряд неброский, но девушка все равно была очаровательна. Рядом с ней шла женщина, и их несомненное сходство говорило о том, что это ее мать. Обе шли, не обращая внимания на объективы камер и микрофоны, нацеленные и на членов религиозной общины. Мать держалась в середине своих собратьев, а Присцилла чуть отстала, словно стремилась соблюсти дистанцию. Она все время поглядывала по сторонам, контролируя ситуацию. В определенный момент, воспользовавшись давкой, она отделилась от группы и пошла в другом направлении.

Борги видел, как она свернула за угол и села в спортивную машину, которая ее явно поджидала. За рулем сидел какой-то парень.

Немного погодя он нагнал их на площадке за городским кладбищем. Агент остановился метрах в ста от их машины. С этой позиции ему было видно, как оба принялись сбрасывать одежду и целоваться с таким неистовством, что вряд ли могли заметить, что за ними наблюдают. Решив, что достаточно нагляделся, Борги открыл окно и поставил на крышу своей машины проблесковый маячок. А потом его зажег и коротко просигналил сиреной.

Перепуганная парочка замерла.

Борги медленно подъехал, дав им время одеться. Поравнявшись со спортивным авто, он заглушил двигатель, вылез из машины и пошел им навстречу. Подойдя к водительскому окошку, он угрожающе улыбнулся и сказал:

– Привет, ребята.

– Добрый день, агент. Какие-то проблемы?

Мальчишка пытался держаться спокойно. Несмотря на все его нахальство, было видно, что он здорово обделался.

– Я так полагаю, ты без спроса взял отцовскую машину, парень. И сдается мне, что до водительских прав ты еще не дорос. Так или не так?

Это была дежурная фраза патрульных полицейских. На самом деле он хотел подчеркнуть, что даже если у парня и есть права, то его пассажирка – несовершеннолетняя.

– Послушайте, мы не сделали ничего плохого, – принялся глупо оправдываться парень, и голос у него дрожал.

– Хочешь поупрямиться, мой мальчик?

Теперь Борги заговорил голосом полицейского, потерявшего терпение.

Чтобы не дать этому придурку сморозить еще какую-нибудь глупость, Присцилла тоже подалась к окошку:

– Прошу вас, агент, не говорите ничего моей матери.

Борги пристально на нее посмотрел и немного помолчал, сделав вид, что взвешивает все «за» и «против».

– Хорошо, но я сам отвезу тебя домой.

Пока они петляли по улицам местечка, Борги успел ее разглядеть. Она была мала ростом, но военные ботинки делали ее выше. Одно ухо, проколотое в трех местах, украшали три разноцветных гвоздика, глаза слегка подведены, лицо милое и мягкое. Под зеленой паркой и черной водолазкой обозначалась маленькая крепкая грудь, колготки в цветочек были порваны над коленом. Запах сладкого земляничного дезодоранта мешался с запахом пота, сигаретного дыма и мятной жвачки. В общем – типичный подросток.

Борги нужно было выудить у нее кое-какую информацию. Он ее порядком напугал, и теперь она на время стала более уязвимой. Он знал, что Присцилла будет говорить искренне, чтобы не усугубить свое положение.

– Что ты можешь сказать об Анне Лу?

– А что вы хотите узнать?

– Ведь ты ее лучшая подруга, верно?

– По-моему, она была человеком на своем месте, с ней все было в порядке.

Девочка глядела на дорогу и грызла ногти, покрытые розовым лаком.

– Что ты имеешь в виду?

– Что ребята в нашей школе любят трепаться. Кое-кто болтает, что у нее были секреты. А на самом деле она ко всем хорошо относилась и никогда ни на кого не злилась.

– А что за секреты?

– Болтали, что она путалась в округе со старшими парнями. Чушь собачья, гадость.

– Вы ведь часто гуляли вместе? Что ей нравилось больше всего?

– Мать ей разрешала гулять только со мной. Да и что в Авешоте делать по вечерам? И потом, ей позволяли видеться со мной только сразу после школы, когда мы шли ко мне делать уроки.

– Но вы же учились в разных классах, – заметил Борги.

– В разных. Но мы все равно вместе делали уроки, потому что Анна Лу здорово соображала в математике и мне помогала.

– А как ты думаешь, у нее был парень?

Присцилла прыснула со смеху:

– Парень? У нее? Нет, конечно.

– Но ей кто-нибудь нравился?

– Нравился. Моя кошка.

Она снова рассмеялась. Но Борги не оценил шутку, и она снова посерьезнела:

– Анна Лу была другая, ей было неинтересно нравиться мальчишкам или беситься с девчонками.

– Значит, кроме одноклассников, она виделась только с тобой.

– Да.

Присцилла явно хотела казаться тем человеком, которому Анна Лу доверяла больше всех. Может, чтобы отвести от себя подозрения, подумалось Борги.

– Как по-твоему, что с ней случилось?

Присцилла помолчала.

– Не знаю. Болтают много. Например, что она сбежала. Но я не верю.

– Может, что-то случилось, но она тебе не рассказала.

– Не может быть. Если бы что-нибудь случилось, она бы сказала обязательно.

Врет, и Борги был в этом уверен.

– Даже после того, как вы поссорились?

Это утверждение ее явно поразило. Она резко повернулась к нему и пристально на него посмотрела:

– А вы откуда знаете?

Борги не сказал ей, что догадался, почему Анна Лу удалила ее номер из своего мобильника. Он затормозил и припарковался возле тротуара. Потом выключил двигатель: ему надо было хорошо видеть ее лицо.

– Это останется между нами. Но я хочу знать правду.

Присцилла снова принялась грызть ногти.

– Я никому не говорила, потому что мне хватает скандалов с матерью, – сказала она, словно защищаясь. – Когда испарился мой последний отчим, мать целиком сосредоточилась на братстве. Это уже шестой или седьмой ублюдок, который ее бросил. Обычно это нищие голодранцы, она их подбирает, как бездомных собак, приводит их в человеческий вид, а они потом смываются, даже спасибо не сказав. Теперь она всем рассказывает, что братство ее спасло, а она, значит, хочет спасти меня. Она говорит, что ее Иисус любит, а для меня Он типа вообще никто. Я с ней хожу на все собрания братства, чтобы успокоить, но меня лично религия не интересует.

– Анна Лу была для тебя прикрытием, верно? Пока ты с ней дружила, мать к тебе не цеплялась. Потому ты ничего и не сказала о вашей ссоре, иначе худо бы тебе пришлось.

Присцилла гордо тряхнула головой:

– Я не какая-нибудь там, я действительно хочу добра Анне Лу. Но это верно, до того как она исчезла, мы с ней недели две не разговаривали.

Борги посмотрел на нее:

– Почему?

– Да вы не подумайте, ничего такого, – решительно сказала девочка. – Поссорились просто так, не из-за чего. Просто я ей открыла глаза на то, что происходит.

– А именно?

– Да так, ходил тут за ней один неудачник.

Маттиа, сразу подумал Борги.

– Ты его знаешь?

– Конечно, он учится в нашем классе. Его зовут Маттиа, он ни с кем не разговаривает, и с ним никто не хочет иметь дела.

– Так чего же он ходил за Анной Лу?

– Не знаю. Может, она ему нравилась, а может, она просто была единственная, кто с ним словом перекинулся. Но она тем самым его поощряла, и я ей сказала, что это не дело. Анна Лу никогда не стала бы его девушкой, а этот придурок, похоже, вообразил себе невесть что и не отставал от нее ни на шаг.

Борги начал кое-что понимать, но Присцилла, по своему обыкновению, сказала не все.

– В общем, ты ее предупредила, а она тебя не послушала. Но это еще не причина, чтобы разорвать дружбу.

Девочка почувствовала, что к ее словам отнеслись скептически, и решила выложить все:

– Ладно. Произошло еще кое-что. Этот тип однажды, как обычно, болтался рядом с нами и старался, чтобы мы его не заметили, но старался уж больно неуклюже. Я к нему подошла и сказала пару ласковых… Я ждала, что он как-то отреагирует, начнет возникать. А он посмотрел на меня, как напуганный щенок, и ничего не сказал. А потом обоссался.

– Обоссался? – переспросил агент.

– Говорю вам, так и было. Я увидела, как у него по брюкам стало расползаться темное пятно, на уровне трусов. А потом у него под ногами натекла грязная лужа. Просто не поверите, какой придурок.

Борги вздохнул и покачал головой. «Подростки, – подумал он. – Ну и дела!»

– И Анна Лу решила, что во всем виновата ты.

– А что мне было делать? Она даже сплела ему браслет из разноцветных бусинок. Хотела подарить. И после этого она на меня рассердилась, сказала, что я его унизила и она больше не хочет со мной разговаривать.

Борги понял, что недооценил Анну Лу. Он-то ее считал человеком слабым и податливым. А она, наоборот, обладала решимостью и при случае умела восстановить справедливость. Она наказала Присциллу за бессмысленную жестокость. Спросить девочку, не считает ли она Маттиа причастным к исчезновению, он не мог. Было очевидно, что Присцилла его и не думала подозревать. Она ведь не знала, что тот самый мальчик, что перед ней наделал в штаны, когда-то имел проблемы из-за неконтролируемых приступов ярости. А потому он просто спросил:

– А почему ты считаешь, что Маттиа мог представлять опасность для Анны Лу? Ну ладно, он за ней ходил по пятам, но я не понимаю…

– Он ходил за ней с видеокамерой.

В восемь вечера теленовости транслировали репортажи о новогодних праздниках в разных регионах страны. Но настал момент и для хроники, и журналисты показали небольшой темный дом в жилом квартале маленького горного городка, где родители все еще пребывали в тревоге о судьбе дочери.

Такая смесь сладких и горьких нот и составляла победительную силу СМИ. Фогель это хорошо знал.

Телевизор в гостиничном номере был включен, но никто его не смотрел. А вот радио, напротив, сопровождало спецагента даже в ванной. Фогель в халате стоял перед зеркалом и кисточкой наносил на брови темную краску. Осторожно, медленно… Эту процедуру он выполнял, приоткрыв рот. Движение было непроизвольным, но из-за него отражение лица в зеркале делалось очень смешным.

Шкаф рядом с кроватью был распахнут, и виднелись висящие в рядок элегантные костюмы, которые Фогель взял с собой, словно собирался провести в Авешоте не один меяц. Каждый висел на отдельной деревянной вешалке, и рядом с ним мешочек с сухой лавандой, чтобы отпугивать моль и сохранять ткань свежей. К одной из створок двери был привинчен рейлинг с шелковыми, шерстяными и кашемировыми галстуками. Рисунки на всех были разные, но Фогель расположил их согласно цветовой гамме. В нижнем обувном отсеке находились ботинки, пять пар. Все облегающие, итальянских или английских фирм, ручной работы, начищенные до блеска. Один к одному, как солдаты на плацу.

Это была всего лишь часть гардероба, хранящегося у Фогеля. Он являл собой плод страсти и многолетних поисков. Каждый из костюмов имел свой запах, ибо платочек, торчавший из нагрудного кармашка, тщательно спрыскивался одеколоном. В этом спецагент был маньяком. А количество его рубашек и коллекция запонок граничили с одержимостью.

Он презирал коллег, которые позволяли себе выйти из дому небрежно одетыми. И дело не сводилось только к внешнему виду или вульгарному тщеславию. Для него одежда была чем-то вроде рыцарских доспехов. Она символизировала силу, дисциплину и уверенность в себе.

Однако в этот вечер костюмы так и останутся висеть в шкафу, ибо у Фогеля не было ни малейшего желания выходить из дому. За окном собиралась непогода, и он решил от нее укрыться и, по обыкновению, встретить Новый год в одиночестве. Он заказал себе легкий ужин и откупорил бутылку каберне из собственных погребов, которую загодя положил в чемодан.

И пока он, стоя в ванной, предвкушал ожидавший его приятный вечер, в голове складывались итоги расследований.

Анна Лу знала похитителя. И потому пошла за ним, не оказав сопротивления.

Она почти наверняка мертва. Взять ее в заложницы было слишком сложной задачей, в особенности если похититель действовал один. Скорее всего, он ее убил сразу после похищения. Может быть, она прожила всего несколько часов.

Девочка чувствовала, что для матери надо завести поддельный дневник. Но какова судьба настоящего? И что за тайну он хранил?

Зазвонил мобильник. Фогель фыркнул, но проклятущий гаджет не унимался, и ему пришлось прервать наведение красоты и взять трубку.

– Маттиа снимал Анну Лу на видео, – выпалил Борги, даже не поздоровавшись.

– Что? – удивился Фогель.

– Он повсюду за ней таскался и снимал.

– Откуда вы это узнали?

– Мне сказала лучшая подруга девочки, но вечером я нашел и другие подтверждения. Похоже, некоторое время назад его засек патруль, когда он снимал парочки, удалявшиеся на свидания за кладбище.

«Блестящая новость», – подумал спецагент. Значит, не он один подвержен одержимости. Только одержимость Маттиа вызывает больше опасений, чем его, Фогеля, страсть к изысканной одежде. Он быстро обдумал новый сценарий, который разворачивался в свете этой важной новости, и принял решение.

– Наши постоянно наблюдают за домом мальчика?

– Там дежурят по два агента, которые сменяются каждые четыре часа. Но пока они не заметили ничего необычного.

– Скажите людям, чтобы покинули пост.

Борги помолчал.

– Вы уверены, синьор? Я думал, что, поскольку нынче последний вечер года, Маттиа может воспользоваться всеобщей суетой и наведается домой пополнить запасы еды.

– Домой не пойдет, не такой он дурак, – ответил Фогель. – Я убежден, что он попытается встретиться с матерью. Она сегодня работает в ресторане.

Борги это не особенно убедило.

– Простите, – сказал он, – но я не понимаю, каков ваш план.

Но Фогелю не хотелось раскрывать свою стратегию.

– Делайте то, что я говорю, агент, – спокойно ответил он и прибавил: – Положитесь на меня.

Борги не стал больше задавать вопросов.

– Хорошо, – без особой уверенности сказал он.

«И на кой черт ему знать про мои планы», – подумал Фогель, раздраженно давя на кнопку прекращения вызова.