Текст книги "Я – бездна"

10

Идите в супермаркет и положите стеклянную банку маринованных овощей в морозильник с полуфабрикатами.

Она повторяла это в каждой школе, в каждом социальном центре, девочкам и женщинам. Нужно было донести до них важность такой простой истины. Никто не знал, понадобится ли это когда-нибудь, хорошо, если нет. И все-таки было важно, чтобы все об этом знали. И знали, что мужчинам ничего говорить нельзя. Что это женская тайна.

Стеклянная банка маринованных овощей в холодильнике супермаркета – это особый знак.

Когда работник супермаркета занимался раскладкой продуктов и вдруг обнаруживал банку с закатками в холодильнике, он должен был немедленно сообщить об этом менеджеру магазина. А менеджер сообщал ей. Никто не знал, что это значит. Знала только она, придумавшая эту схему. Охотница на мух могла с уверенностью сказать, что если в супермаркете нашли в холодильнике банку овощных консервов, в городе есть женщина, которая ждет помощи. Быть может, над ней издевается муж или парень и она боится заявить в полицию, быть может, ее похитили или, не дай бог, что-нибудь еще.

Охотница на мух тут же бралась за дело, чтобы помочь несчастной. Она уже больше недели днем и ночью торчала в засаде у супермаркета на окраине города. Того самого, где в холодильнике нашли банку консервированных огурцов.

Она весь день ходила между рядами, делая вид, что рассматривает продукты, а на самом деле наблюдала за клиентами, надеясь распознать среди них ту, кто подал беззвучный сигнал. Если женщина, которая просила о помощи, вернулась бы в магазин, Охотница бы ее узнала. Разумеется, никто из этих женщин не ходил с табличкой «несчастная жертва», и все же кое-какие приметы всегда очевидны. Например, синяки, порезы, переломы. Или кофта с высоким горлом, повязанный на шею платок (не в сезон), чересчур крупные темные очки.

Вычислив жертву насилия, Охотница пыталась установить с ней зрительный контакт. Едва ей удавалось встретиться с ней взглядом, в глазах жертвы проскальзывала надежда на спасение. В этих глазах читались смятение, отчаяние и страх.

Многие из таких женщин были под колпаком у своих тюремщиков, им не разрешалось ни звонить, ни пользоваться интернетом, – впрочем, они бы вряд ли нашли в себе силы просить о помощи. Поэтому положить банку маринованных овощей в морозильник было уже большим шагом вперед. В жизни такой женщины, когда любой поступок, вплоть до разбитой тарелки, мог повлечь за собой жестокое наказание, консервы стояли рядом с консервами, а замороженные овощи лежали рядом с замороженными овощами. Таково было одно из правил, которые не нарушались под угрозой побоев. Так что поставить банку в холодильник было уже первым сигналом бунта.

Но в этот понедельник Охотница едва не растеряла свой обычный оптимизм. Вот уже несколько дней она кружила по магазину с тележкой, сначала набивая ее продуктами, а затем расставляя их обратно на полки. Спина болела, ноги устали. Организм требовал никотина – не могла же она выходить курить каждые двадцать минут. С тех пор как она приступила к слежке, она старалась не курить, понемногу уменьшая количество сигарет. Обычно, если она резко бросала, у нее начинался сильный, мучительный кашель.

Ей было уже пятьдесят три, и состояние здоровья интересовало ее меньше всего.

Она не заботилась о себе, вообще не думала на эту тему. Психолог убеждал ее в том, что она на грани депрессии. Но за пять лет терапии ожидаемая депрессия так и не наступила. Зато наступила запоздалая менопауза, симптомы которой постоянно мучили ее, а она мечтала только о покое. Она не боялась ни старости, ни морщин, ни лишнего веса. Когда-то она была даже миловидной, но то время прошло, и она не слишком тосковала по молодости.

Она носила короткую стрижку, так было практичней. И совсем не красилась. Что до одежды – брала только самое удобное.

Часы показывали без четверти два. Обычно после часа магазин пустел. Домохозяйки закупаются с утра и в это время уже готовят обед. Осталось только несколько одиночек да старушка, неспешно разглядывающая ценники в поисках скидок по акции. Тогда Охотница решила, что заслужила сигаретку. Но, опершись на доверху набитую тележку, чтобы снять туфлю и размять болевшую ступню, и на секунду подняв глаза, она увидела в отделе готовых завтраков девушку.

На вид ей было лет двадцать пять, не больше, модельная внешность, рэперская бейсболка, цветные леггинсы, кроссовки, в руке большая сумка «Луи Вюиттон», флисовый кардиган по колено. Девушка разглядывала коробки с хлопьями. Но внимание Охотницы привлекла не столько сама девушка, сколько парень, стоявший в паре метров от нее. Длинные светлые волосы, которые он то и дело откидывал назад, дорогие кеды, жилетка, футболка – одним словом, на вид испорченный красавчик. Классический пример того, из-за кого можно потерять голову, а потом об этом пожалеть.

Парень стоял, скрестив руки на груди и вперившись взглядом в девушку, точно держа ее на невидимом поводке. Но может быть, Охотнице так только казалось. С виду на девушке не было очевидных следов побоев. Хотя слишком свободные вещи могли что-то скрывать. Кроме подозрительного поведения парня, других странностей в этой паре не было.

И все же что-то тут было не так.

Слишком уж дорогие вещи, чтобы ходить в дешевый супермаркет. Они явно живут в центре. Это она уговорила его зайти в магазин, а он не в восторге. Стоит и думает, какого черта они тут делают, вокруг одни мигранты и домохозяйки-неудачницы. «Дома он ей покажет», – подумала Охотница.

Нужно было проверить свои догадки.

Она направилась в сторону пары, и вскоре все трое оказались рядом с холодильником. Не спросив разрешения, она протиснулась между парнем и девушкой, открыла дверцу и вытащила бутылку молока. Затем покосилась на девушку, надеясь привлечь ее внимание. Но их взгляды встретились всего на несколько секунд. Слишком мало, чтобы девушка могла подать ей знак. Тогда ей пришла в голову внезапная идея. Она открутила крышку и резко повернулась.

Молоко выплеснулось, окатив парня с головы до ног.

– Прости, ради бога, я не заметила, что крышка открыта! – воскликнула она, делая вид, что вот-вот рассмеется.

Парень отреагировал ровно так, как она и думала. Он мгновенно вскинул руку и собирался уже сжать ладонь в кулак, но в последний момент сдержался. Повисло неловкое молчание. Девушка тоже заметила его жест. Не заметить было довольно сложно.

– Ничего, все в порядке, – пробормотал красавчик, но вздувшиеся на шее вены говорили о том, как он взбешен. И весь его вид как бы говорил: «Исчезни с глаз моих, пока не поздно».

– Такое со мной уже случалось, – сказала она, не двигаясь с места. – Только в прошлый раз попалась банка с огурцами.

Услышав эти слова, девушка вздрогнула, но промолчала. Она вытащила из кармана упаковку бумажных платочков и стала вытирать лицо парня, чтобы таким образом повернуться к Охотнице спиной и дать ей спокойно уйти. Та ретировалась.

– Брось, дай сюда, я сам, – услышала она.

Цель была частично достигнута. Охотница вышла из магазина.

Вычислить на парковке нужную машину не составляло труда. Само собой, белый «порше», сильно выделявшийся на общем фоне. Охотница закурила и стала поджидать парочку. Ждать пришлось недолго.

Оказавшись на улице, парень наконец-то позволил себе выплеснуть переполнявший его гнев. Девушка шла впереди, немного потупившись.

– Найди себе другие хлопья, я в эту дыру больше не вернусь! – крикнул он.

Когда они приблизились, Охотница выбросила окурок и направилась к парню.

– Эй, парень! – крикнула она.

Блондин обернулся, не веря своим глазам:

– Чего тебе еще?

Она порылась в кармане и выудила пять евро.

– Я натворила дел. Хочу оплатить тебе химчистку.

Парень не знал, как реагировать: послать ее куда подальше или рассмеяться в лицо. Наконец он выдал натянутую улыбку.

– Не стоит, правда. – Его слова звучали как предупреждение. Они означали «не стоит со мной связываться».

Но Охотница напирала, переступая черту, которую психологи назвали бы «зоной опасности» при общении с агрессивным субъектом.

– Слушай, мне это важно.

– Да отвали ты уже, – зарычал парень.

Вместо того чтобы отступить, она шагнула вперед. Девушка стояла рядом ни жива ни мертва. Красавчик сорвался с цепи.

– Я чувствую, что виновата, – вкрадчиво сказала Охотница, пытаясь засунуть банкноту в карман его брюк.

От неожиданности парень попятился назад, но тут же спохватился, огрызнулся и, схватив Охотницу за горло, прижал ее к ближайшей машине.

– Не трогай меня, сучка ты гребаная!

Пытаясь высвободиться, Охотница одновременно покосилась на девушку, которая, будто окаменев, наблюдала за этой сценой. «Отлично, – подумала Охотница. – Теперь она поняла, что он может сделать что угодно и с кем угодно, – может, до нее дойдет, что пора делать ноги. Может, она рискнет сделать что-то посерьезнее, чем поставить банку огурцов в морозильник. Может, даже в полицию обратится».

Охотница высвободила руку и запустила ее в карман. Поначалу он ничего не заметил, но выражение его лица внезапно изменилось, а хватка резко ослабла.

Он почувствовал, что она приставила лезвие ножа к его причинному месту.

Охотница откашлялась и плюнула ему прямо в лицо комком мокроты.

– Извини, дорогуша, – сказала она хрипло. Горло горело.

Мошкара попала в сети. Теперь дело было за девчонкой.

Охотница повернулась к девушке.

– Все нормально, – спокойно сказала она. Затем протянула ей сотовый телефон.

Парень с ненавистью посмотрел на нее:

– Ты ее знаешь?

Девушка в растерянности смотрела на телефон, не понимая, чего от нее хотят.

– Нет, – робко сказала она.

– Врешь, стерва.

Охотница тут же пришла на помощь:

– Можем заявить на него.

«Давай, милая, – мысленно подбадривала она, – возьми уже этот чертов телефон и набирай номер. Пора тебе избавиться от этого придурка. Достаточно одного случая, повода, даже незначительного. Просто попроси о помощи, и она придет, приедет подкрепление».

Но девушка колебалась.

– Мы можем покончить с этим прямо сейчас, – сказала Охотница, раскрывая карты. И тут светлое личико девушки исказилось от гнева.

– Ты кто такая, сучка? Чего тебе от нас надо?

Услышав это «от нас», Охотница поняла, что проиграла. Девчонка была как две капли воды похожа на своего ухажера. Охотница поняла, что ее не спасти. Тяжелая созависимость и полное подчинение воли мешали девушке осознать, во что она ввязалась. Прирученный зверь готов лизать руку хозяина, стелется при первом же щелчке хлыста. Разочарованная Охотница решила дать девчонке последний шанс.

– Когда в первый раз он всего лишь влепит тебе пощечину, ты его простишь, скажешь: «Он не такой, я сама виновата», спишешь все на алкоголь, скажешь, он много выпил; на второй будешь злиться чуть дольше, но все равно подумаешь: он устал, у него стресс, и опять простишь. А он будет лупить тебя все чаще и чаще. Потом он внушит тебе, что ты сама виновата, что ты сама нарываешься, вечно выводишь мужчин из себя. Потом ему станет мало пощечин, он отлупит тебя до синяков, ногами, ты будешь гадать, чем замазать синяки, даже тональник не поможет. Он будет просить прощения, может, даже всплакнет. Ты займешься с ним любовью, пытаясь все забыть, и будешь молиться: «Только бы не забеременеть». Наконец ты не сумеешь взглянуть на себя в зеркало, стыдно будет смотреть на отекшее от побоев лицо. Но он избавит тебя от этого зрелища, схватит за волосы и долбанет как следует прямо об стекло, так что смотреть будет уже не на что.

Охотница сложила нож. Девушка готова была сдаться, уныло поникла, уронив голову на грудь. Охотница смотрела на нее во все глаза, надеясь уловить в ней желание что-то изменить, но, похоже, надежды не было.

«И вот ты опять одна. Наедине со своим палачом», – подумала Охотница.

Она повернулась, чтобы пойти прочь. Сжав губы, она удалялась от парочки и все же успела незаметно щелкнуть номер «порше» на телефон. Двое ничего не заметили. И тут телефон зазвонил. Кто-то оставил ей сообщение на автоответчике.

– Езжай в Нессо, – прозвучал женский голос. – Утром в озере нашли чью-то руку.

11

Озеро Комо простирается на сто сорок пять километров и окружено фьордами, поэтому перемещаться из одного пункта в другой не слишком удобно. Охотница ехала на стареньком зеленом «рено-клио» по восточной стороне. Машине было уже пятнадцать лет, ей не помешал бы серьезный техосмотр у механика, а заодно и мойка. Охотница принялась шарить среди листовок на пассажирском сиденье в поисках сигарет. Листовки она печатала на домашнем принтере и расклеивала то у входа в супермаркет, то в приемных частных врачей.

Дом без окон и дверей с надписью «Ты и есть выход!», а заодно номер телефона и ссылки на инстаграм и фейсбук.

Охотница разнервничалась, ей жутко хотелось закурить. Она ехала туда, куда сказала ей женщина в сообщении, но не знала, что ее ждет.

Темные воды озера исторгли чью-то руку. Руку. Даже не верилось.

Охотница терпеть не могла озеро. Она никогда не понимала, почему люди переезжали в эти места. Они приезжали из самых удаленных уголков света, чтобы купить домик в Белладжо. Или Варенне, где когда-то была простая рыбацкая деревушка. Теперь же городок превратился в обиталище хипстеров. В этих местах всегда любили селиться богачи и актеры, их притягивали роскошные пейзажи и история места. Но долго тут никто не выдерживал. Рано или поздно все бросали шикарные виллы и пристани, которые так и стояли с закрытыми наглухо жалюзи и ждали возвращения хозяев.

А вот местным уроженцам никак не удавалось оторваться от озера.

Охотница не единожды хотела перебраться куда-то подальше и даже снимала квартиру в отдаленном городе, но вскоре озеро позвало ее, она услышала его голос из слива раковины в ванной. Оттуда шел пронизывающий резкий запах, раздавалось таинственное бурление, призыв снова соединиться со стихией предков. Когда она попыталась объяснить проблему сантехнику, тот посмотрел на нее как на сумасшедшую. Он не знал, что бывает с теми, в кого озеро проникает с самого детства, до самых костей. Ты впитываешь его с молоком матери. Ты становишься его частью. Ты принадлежишь ему.

Вот почему Охотнице пришлось вернуться.

Последние годы она посвятила себя поискам женщин, нуждающихся в помощи, и старалась эту помощь оказать, пока не стало слишком поздно. Потому что было очевидно, что думать о них некому. Охотница предлагала им спасение от нездоровых отношений, тягостных связей, бегство от гибельных браков. Иногда получалось, иногда нет. Она не проявляла снисхождения к жертвам. Несмотря на то что она глубоко презирала мужчин, утверждавших, будто женщина «сама до этого довела», Охотница была уверена, что многие жертвы приложили усилия к тому, чтобы жить так, а не иначе. Как та самая девушка из дискаунта, которая обратилась за помощью, но отступила. Потому что стало ясно, что нужно не просто отказаться от денег и образа жизни, который предлагал ей блондинчик на «порше», а начать жизнь с нуля, без гарантий, что все сложится.

Охотница повторяла себе, что побои не делают женщин слабыми, им просто становится лень что-то менять.

Часто страх неизвестности был гораздо сильнее, чем боязнь побоев. Многие девушки напрасно надеялись, что их сожитель изменится, не думая, что этого может не случиться.

Вот почему, когда информатор звонила, чтобы сообщить об очередном случае, Охотница сразу же думала о том, что еще одна женщина не смогла найти в себе тот самый выход или оказалась не способна представить свою смерть.

Около четырех часов она добралась до Нессо, деревушки из нескольких домов, облепивших горный склон. Посредине селения проходила глубокая расселина: два рукава горной реки создавали ущелье, за которым они соединялись в водопад, падавший в озеро с высоты двухсот метров.

Охотница припарковала «рено» недалеко от смотровой площадки, после чего прошла триста сорок ступенек, ведущих к старому, построенному еще в древнеримские времена мосту Чивера. Вокруг не было ни души. Шагая под портиками, она слышала звонкий плеск водопада. Затем с нижнего пирса до нее донеслись голоса.

Когда в этих краях происходило убийство, в дело включались одни и те же лица.

Рядом с лодкой карабинеров стоял пожилой журналист местной газеты. Как обычно, от него несло дрянными сигарами и по́том.

– Мне здесь ловить нечего, – возмущался он глухим старческим голосом.

– Да уж, не думаю, что я буду плохо спать, – отозвался судмедэксперт по имени Сильви, сухой мужчина лет шестидесяти. Его цинично прозвали «целителем мертвецов», потому что обычно он подключался, когда исцелять было уже некого.

– Нужно представить в газету не меньше пяти тысяч знаков, чтоб заработать сорок пять евро, а тут с трудом на простую заметку наберется, – возмущался журналист.

– Это не моя проблема, – парировал патологоанатом, помогая ныряльщикам снять со спины баллоны с кислородом.

Юный лейтенант вдруг посмотрел куда-то за спину журналиста и заметил Охотницу.

– А у нее откуда наводка? – с подозрением спросил он.

Незваная гостья приветственно помахала рукой и уверенным шагом направилась к ним.

– Наша феминистка-правозащитница явилась, – хмыкнул журналист. – А я-то думал, кого здесь не хватало.

Вечернее солнце скрылось за горой, и над ними нависла гигантская тень. Холодало, но температура была ни при чем. Холодок пробирал, когда случалось преступление, даже если дело было жарким летом.

– Ну, что поймали? – сразу перешла к делу Охотница, не обращая внимания на ироничные комментарии.

– Для тебя ничего, можешь убираться, – сразу отрезал врач.

– Кажется, я что-то слышала о руке.

Дойдя до мола, она указала на стальной ящичек, в каком обычно хранили найденные останки.

– О женской руке, между прочим.

Сильви закатил глаза.

– У меня пока нет результатов анализов, но я предполагаю, что жертва была женского пола, – раздраженно, менторским тоном ответил он.

– А остальные части тела?

Патологоанатом пожал плечами:

– Да шут его знает.

Остальные молчали.

Охотница удивилась, насколько все безразличны к находке.

– Вы сделаете заявление?

– На тему? – с удивлением спросил лейтенант.

– Предупредить, что в районе орудует маньяк-расчленитель.

Все рассмеялись.

В самом деле, Охотница и сама поняла, что с выводами перегнула палку. Но лишь потому, что терпеть не могла, когда ее игнорировали.

– На самом деле мы уже знаем, кто это был, – вмешался журналист.

Охотница посмотрела на него, пытаясь понять, есть ли в этой шутке доля правды.

– И кто же?

– Озеро, – ответил целитель мертвецов, после чего обратился к журналисту: – Объясни даме, почему здесь нет ничего интересного.

– Каждые два года в озере находят то руку, то ногу, – подтвердил тот. – Один раз даже голову находили.

– Быть не может, – удивилась Охотница.

Патологоанатом рассмеялся.

– Расскажи-ка ей о немецком туристе, – подбодрил он журналиста.

– Ну да… Точно. Озеро выдавало его по частям: сначала ухо, потом руку, наконец, остальное тело.

– Мы его складывали, как пазл, несколько дней, но к вдове он вернулся почти целенький, – заверил Сильви, и оба снова засмеялись. Они чувствовали себя вправе подшучивать, найденная рука была для них всего лишь неодушевленным предметом. У нее не было ни лица, ни имени, поэтому и сочувствия они не испытывали. Примерно так думала Охотница.

– Многие приходят сюда свести счеты с жизнью – это их трупы, – серьезно подытожил лейтенант, завершая дискуссию. – Кидаются с высоты, бьются о скалы, а потом останки находят в озере, подводные течения бросают их о камни или несколько дней таскают по дну.

– Откуда вы знаете, что эта женщина покончила с собой?

– Мы не знаем, – буркнул полицейский, – но это самый вероятный вариант.

– То есть остальные части вы искать не намерены?

Полицейский повернулся к спокойной на вид голубой глади.

– Мы искали, но тут впадина не меньше четырехсот метров… Погружаться на такую глубину слишком сложно, темно, плохое дно. Ступишь на такое, песок тут же поднимается, видимость никакая, потеряться ничего не стоит.

Охотница покорно вздохнула, а затем снова посмотрела на контейнер.

– Можно взглянуть?

Журналист с отвращением покачал головой:

– Я, пожалуй, поеду.

Лейтенант взглянул на патологоанатома и кивнул. Сильви положил стальной контейнер на деревянный настил мола, щелкнул боковыми замками и приподнял крышку.

Охотница шагнула вперед. Предстоящее зрелище ее пугало, но незнакомка заслуживала, чтобы хоть кто-то взглянул на ее останки новым взглядом – тот, кто помнит, что эта рука была частью человеческого существа.

– Европейка, возраст от шестидесяти до шестидесяти пяти, степень сохранности тканей говорит о том, что тело пробыло в воде два-три дня, – прокомментировал судмедэксперт на своем жаргоне. – Конечность отняли на уровне правого плеча, однако характер раны указывает на то, что режущие инструменты не использовались.

«Грубо говоря, никто ее не расчленял», – подумала Охотница. Иначе бы нервы, вены и артерии, а также кожа вокруг имели ровный срез, а не рваный край. Хотя все это не исключает убийства.

– Причина смерти не установлена.

Последняя фраза была стандартным выражением, которое использовалось в заключении судмедэксперта, когда у врача не было объяснения, почему наступила смерть, особенно в случае сильных повреждений. Эту фразу часто писали в полицейских рапортах, когда виновного установить не удалось. Она была связана также с теми случаями, когда состояние останков было таково, что установить личность погибшего не представлялось возможным.

Вот почему, не зная имени умершей, Охотница всматривалась в оторванную руку, надеясь обнаружить хоть что-то, что могло бы указать на личность той, кому она принадлежала. Малейший признак, говорящий о том, что у этой женщины были свои привычки, дом, жизнь. Но единственным намеком на прошлое этой бледной и безжизненной конечности, измученной долгим пребыванием в воде, были ногти, накрашенные ярко-красным лаком.

Охотница заметила, что один ноготь сломан.